Евлогий (Георгиевский)

Евлогий (Георгиевский Василий), митр. в Париже.

Родился 10 апреля 1868 года в Тульской епархии. В молодые годы он часто посещал Оптинскую пустынь и великого старца этой обители Амвросия, который раскрыл ему духовную красоту иночества. Заложенное великим старцем было окончательно утверждено одним архипастырем, участвовавшим впоследствии в его хиротонии во епископа. Он понял, что пастырство, как высочайшее служение любви Христовой, требует, прежде всего, от своих служителей самоотречения, что аскетизм является существенным, важнейшим свойством пастырского настроения и главнейшей основой пастырской деятельности, понял, что служить делу духовного возрождения и спасения можно не иначе, как через умерщвление в себе личной себялюбивой жизни.

Ему стало ясно, что жизнь инока-пастыря, обручённого с Церковью и окружённого «светообразными чадами церковными», полна таким богатством внутреннего содержания, которое изгоняет из сердца чувство духовного одиночества и с избытком восполняет отсутствие радостей семейной жизни.

Однако полный переворот в его душе к иноческой жизни произошёл после духовной школы.

В 1892 году он окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

В 1893 году назначен помощником смотрителя Ефремовского духовного училища.

В 1894 г. – преподаватель Тульской духовной семинарии.

В 1895 г. пострижен в монашество архимандритом Антонием (Храповицким).

12 февраля рукоположен в иеромонаха и назначен инспектор Владимирской семинарии.

В 1897 году возведён в сан архимандрита и назначен ректором Холмской духовной семинарии.

Будучи ректором семинарии, Владыка Евлогий начал входить в общение с будущей своей паствой, посещал сельские храмовые и местно-чтимые праздники, совершал богослужения, произносил проповеди, так любимые народом, беседовал с крестьянами, знакомился с их бытом, воззрениями и нуждами. Сильное и глубокое чувство сострадания испытывал Владыка Евлогий при виде Холмского простонародья, пережившего многовековое духовное и материальное иго польских ксёндзов и помещиков, почти утратившего национальное русское самосознание, лишённого своих интеллигентных руководителей, невежественного, обездоленного, обнищавшего, уже начинавшего забывать по местам свою родную речь.

И тогда же владыка исполнился твёрдой решимостью прийти на помощь этому народу, пробудить в нём православно-русское самосознание, просветить духовным светом и улучшить его материальное положение.

12 января 1903 года хиротонисан во епископа Люблинского, вик. Холмской епархии. Хиротония состоялась в г. Холме, совершали: Высокопреосв. Иероним, архп. Холмско-Варшавский и Иоаким, епископ Гродненский, Антоний, епископ Волынский и Арсений, епископ Владимир-Волынский.

Епископское служение он начал делом благотворения. На пожертвованные им средства в столовой попечительства о народной трезвости 12 января бесплатно выдавались чай и закуски беднейшим жителям Холма без различия исповеданий.

С 18 июля 1905 года – епископ Холмский и Люблинский.

Сделавшись самостоятельным епископом Холмским и Люблинским, Владыка Евлогий немедленно приступил к исполнению своих заветных желаний. Вместо бедных, полуразрушающихся церквей воздвигнуты в короткое время благолепные храмы, привлекались к постройке и украшению их щедрые благотворители из России и местные. Быстро развивалась широкая церковно-просветительная деятельность, увеличились церковно-приходские школы высших и низших типов, возникли периодические издания: 1) Холмская, Церковная жизнь с Народным Листком; 2) Братская беседа; 3) Холмская Русь.

Оживилась деятельность приходских Братств чрез объединение её посредством Холмского Богородицкого Братства. По мысли владыка и при его деятельном участии возникли новые благотворительные и просветительные организации: 1) Холмское женское благотворительное Общество; 2) Народно-просветительное общество Холмской Руси; 3) Холмская Учёная Архивная Комиссия. Холмское Братство приобрело собственную типографию. В Холме ежегодно собирались съезды местных деятелей для обсуждения различных вопросов церковной и общественной жизни. Съезды происходили при деятельном участии владыки и почти всегда под его председательством. Не забыты и экономические нужды населения. С этой целью учреждены:

1) Холмское сельскохозяйственное Общество взаимного кредита;

2) Фирмокомандитное товарищество для покупки и парцелляционной распродажи имений православным земледельцам;

3) Русское сельскохозяйственное общество Холмщины и Подляшья для улучшения крестьянского хозяйства. Все эти учреждения благотворительные, просветительные и сельскохозяйственные организованы при энергичном содействии владыки и самых щедрых пожертвований из его личных средств.

20 мая 1912 года возведён в сан архиепископа.

В кратком очерке трудно даже и перечислить всё то, что было сделано архиепископом Евлогием для Холмской паствы. Кратко говоря, всякое начинание на пользу и процветание Холмского края встречало со стороны владыки самое горячее сочувствие и деятельную помощь личными средствами, ходатайством пред кем следует и т. д.

При такой разносторонней кипучей деятельности владыка находил время и силы, собственно для пастырского попечения о своей епархии. Во все воскресные и праздничные дни владыка служил торжественные литургии в Холмском соборе, сопровождая всякое своё служение глубоко назидательными поучениями; часто посещал духовно-учебные и светские заведения, присутствовал на экзаменах и школьных праздниках; по нескольку раз в течение года совершал поездки по епархии, ревизовал приходы, испытывал учащихся по Закону Божию, служил литургии и молебны, неустанно проповедовал слово Божие. В Холмской епархии нет ни одного прихода, в котором владыка не был бы несколько раз. Любовь простого народа к владыке и доверие были безграничны. Поэтому, когда русское население Холмщины и Подляшья получило право иметь особого представителя в Государственной думе, то крестьяне на предвыборных собраниях и в Холмском избирательном собрании заявили о своём неуклонном желании избрать членом Государственной думы архиепископа (тогда ещё епископа) Евлогия, который и был двукратно избираем членом Государственной думы (2 и 3 созыва).

В государственной думе владыка неоднократно выступал на защиту интересов местного сельского населения, за что его, православного епископа, благодарили крестьяне-католики во время одной из поездок по епархии. Явление исключительное.

Самой важной заслугой Высокопреосвященного Евлогия для всего Холмского края следует считать разрешение так называемого «Холмского вопроса», под которым разумеется образование особой Холмской губернии из русских уездов Привислинского края и выделение её из состава царства Польского. Обстоятельства смуты 1905–1906 гг. показали, что оставление Холмщины в пределах царства Польского угрожало ополячением и окатоличением Холмского русского населения. Поэтому Преосвященный Евлогий во главе местной депутации ездил в С.-Петербург ходатайствовать о выделении Холмщины, хлопотал у различных высокопоставленных лиц, делал доклады в собраниях, и его старания увенчались успехом.

По повелению правительства в государственную думу внесён в 1909 году законопроект об учреждении Холмской губернии с выделением её из состава царства Польского. Всю тяжесть проведения Холмского законопроекта в государственной думе Преосвященный Евлогий вынес, можно сказать, на своих плечах. Члены думы – поляки и их приспешники из левых партий употребляли отчаянные усилия, чтобы похоронить законопроект, произносили длиннейшие речи (обструкция), делали всевозможные возражения против каждой подробности законопроекта. Всё это Преосвященному Евлогию приходилось выслушивать сперва в подкомиссиях и комиссиях, а потом в общих собраниях государственной думы, на всё давать ответы. Одушевляемый сознанием великой важности законопроекта для русского дела в Холмщине, Владыка Евлогий энергично защищал законопроект, который, после трёхлетних мытарств в думе, удостоился наконец правительственного утверждения 23 июня 1912 года. Тогда вздохнули свободно русские люди Холмского края. Обездоленный и униженный до степени ничтожного уездного городка древний княжеский Холм стал губернским городом; Холмский край, искони русский и православный, с этого времени стал управляться и устрояться, как требовали местные интересы русского населения. Этими благами Холмский край обязан почти исключительно неутомимой энергии, искусству и настойчивости своего архипастыря, Преосвященного Евлогия.

14 мая 1914 года – архиепископ Волынский и Житомирский.

В 1915 году награждён бриллиантовым крестом для ношения на клобуке. Ему же в 1917 году было поручено временное управление Холмской и Люблинской епархией.

1917–1918 гг. – участник Всерос. Церк. Собора. Был сторонником патриаршества.

В 1919 году эмигрировал за границу.

Первое время за границей был близок по своим политическим воззрениям к митрополиту Антонию. Был командирован и послан в Париж.

В марте 1921 года св. Патриарх Тихон назначил его временно управляющим русскими Западно-Европейскими приходами.

В 1930 году упоминается митрополитом – управляющим русскими церквами в Западной Европе. Сан митрополита получил за границей, год неизвестен.

После смерти Патриарха Тихона отошёл от Антония.

Со времени вступления митрополита Сергия в должность Местоблюстителя Русской Православной Церкви, митрополит Евлогий отошёл от него и примкнул к оппозиционным церковным кругам.

10 июня 1930 года был уволен митрополитом Сергием от управления русскими церквами в Западной Европе и запрещён в священнослужении.

В 1931 году митрополит Евлогий ушёл в юрисдикцию Константинопольской патриархии.

2 сентября 1945 года воссоединён с Православной Церковь и оставлен митрополитом и Экзархом Зап. Европейских Православных Церквей.

Скончался 8 августа 1946 года. Погребён в Париже на кладбище Сен-Женевьева-де-Буа.

Был он широко и щедро обласкан «сильными мира сего», авторитет его в кругах инославных западных «столичных» церквей был исключителен. Но неизменно всю жизнь стремился он к «простому человеку», и чем проще был человек, тем свободнее, душевнее, отраднее ему было с ним. Уже в самом внешнем его облике, в этих овальных старинных очках с железной оправой, простенькой речи, в доброй простодушной улыбке, в стеснённых жестах, в откровенности, доходившей до наивности и любопытства детского, в его невзыскательности было что-то глубоко успокаивающее, мирно провинциальное, неуловимо очаровывавшее и подкупавшее. А непритязательность, невзыскательность его доводили до удивления, – давний след бедного сельского детства. Вкуса и качества еды не замечал, – хоть совершенно чужд был аскетизма, – «митрополичьи покои» его, в которых прожил он двадцать лет, были скромнее сторожки в ином храме, и любимое облачение его, подчас стеснявшее сослуживших с ним приезжих архиереев, было из грубого сурового холста, вышитого жёлтым и голубым, рожью и васильками.

Детей же он любил так, как не умеют их любить взрослые, – в их обществе он растворялся, становился равным им, – ибо и сам истинно детским, чистым, обладал сердцем. В последние месяцы, когда уже почти никого не принимал он, дети неизменно имели к нему доступ. Той же доверчивой любовью платили и они ему. Однажды, в рабочем посёлке парижского пригорода в престольный праздник после обедни подошла к нему группа детей. Подросток-девочка, присев (отдав книксен), начала свою речь, но взволнованная до крайности, забыла тщательно выученный текст и дальше «вашего высокопреосвященства» не могла пойти. Стоявший рядом с него пятилетний бутуз, увидев широкую ободряющую улыбку владыки сказал: – «Батюшка, она совсем запуталась. Лучше ты расскажи нам что-нибудь».

Старая Петербургская епархия не насчитывала в Европе и десяти приходов. Он довёл их число почти до ста. Эти бедные церкви в пунктах русского рассеяния, построенные трудовыми руками в свободное от заводской работы время, – это его заслуга. Но всегда требовал он, чтобы не только молитвенным домом была церковь, но и центром русской культуры, русской пропаганды, и первую заботу его составляли те же дети, стремление уберечь их от денационализации. Посадив на колени малыша, говорил:

– Вот оба мы русские, а сговориться не можем. Я по-французски кроме «бонжур» да «мерси» ничего не знаю, а ты по-русски ни слова. И с укором говорил смущённым родителям:

– В Турции он по-турецки говорить будет, в Испании по-испански, в Японии по-японски, а в России по-каковски? Вы уж лучше ему и имя перемените.

Был прост и совершенно для всех доступен. В мирной беседе любил вспомнить семинарские времена и бедную свою юность, рассказать о своих молодых встречах с виднейшими впоследствии церковными иерархами его поколения, о митрополите Сергии, о митрополите Антонии Храповицком, о Государственной думе и о своей работе на Холмщине. Благословив трапезу в семье какого-нибудь русского рабочего, не отказывался от рюмки водки, но ей предпочитал рябиновку, которую называл «поповским напитком» и «дроздовкой», – за то, что дрозды клюют рябину и за то, что суровый митрополит Дроздов не переносил спиртного. Любил, по русскому обычаю, подарки, но широко и сам отдаривал, а пасхальные и новогодние посылочки русским туберкулёзным любовно составлял сам. Был необыкновенно добр, бескорыстен, широко щедр, внимателен к собеседнику, любил мирить, и особенно, – венчать. При всей занятости сложной и тяжёлой и большой административной работой, всегда и неизменно преисполнен был «веселия духовного».

За тяготение к «простым людям» в некоторых кругах именовался, – впрочем, без злорадства, – «мужицким архиереем». Но за внешней простотой своей был исключительно образован, любознателен и либерален. Первый разрешил у себя радиопередачи церковных служб. Он говорил:

– «Когда-то и против электричества боролись. А на самом деле всякая сила, человеку полезная и человека улучшающая, – от Бога».

Прекрасно знал светскую литературу и следил за ней. Неизменно восторгался Пушкиным, в котором открывал всё новые и новые сокровища, любил Толстого и, уже в особом плане, – Мельникова-Печерского и, конечно, Лескова. О Лескове говорил: – Удивительная проникновенность и чистота. А если бы дожил до наших дней, много нового узнал бы о нашей интимной архиерейской жизни.

Не переносил лести. Если в ней рассыпался кто-нибудь из посторонних, приезжих, – лицо его становилось необычно для него строгим, каменело, он закрывал глаза. Если хвалили его лично, то он махал руками и кричал:

– Что вы, что вы, не грешите, не вводите в соблазн. Ведь это же всё неправда!

Властолюбию был чужд, но по самой природе своей был властен, властен как бы по долгу, как властен глава семьи, – мягкий и мирный в обычное время и неуступчивый и суровый в минуты опасности. Отрыв свой от Московской Патриархии переносил с крайней болезненностью, но не пойти на него не мог, ибо опять-таки, по натуре своей почёл бы бесчестным оставить десятки тысяч пасомых, – так как знал и то, что если оставит их, – они ринутся в раскол ещё худший. О митрополите (впоследствии патриархе) Сергии, с которым издавна связан был узами личной дружбы, говорил со слёзным волнением, расхождение с ним было его душевной трагедией, но в одиночестве он много и усердно за него молился.

Был первым председателем «Общества сближения Англиканской Церкви с Православной», которое было открыто в январе 1912 г.

Geboren im D Somovo, ray. Odoev, Gouv. Tula. Pfarrschule und GS in Tula. Als er 1918 in seine Erzdiözese nicht zurückkehren konnte, ging er nach Jugoslawien und wurde dort Religionslehrer in einem Mädcheninstitut. Die von der Obersten Kirchenverwaltung, die für die Auslandsrussen zuständig war, ihm übertragene Leitung der russisch-orthodoxen Pfarreien wurde von Patr. Tichon und dem Hl. Synod durch ein Dekret vom 08.04.1921 bestätigt. Zum Metropoliten wurde er am 30.01.1922 von Patr. Tichon ernannt.

Als im Herbst 1921 die Oberste Kirchenverwaltung ein Konzil abhielt und dabei die Wiederherstellung der Monarchie und Rückberufung der Dynastie der Romanovs nach Rußland forderte, erklärten sich M Evlogij und 34 andere Teilnehmer als nicht solidarisch mit diesem politischen Akt. Der Patr. löste die Oberste Kirchenverwaltung April 1922 auf und übertrug die Leitung über sämtliche Pfarreien im Ausland M Evlogij (Mai 1922). Die Oberste Kirchenverwaltung löste sich zwar auf, ein Teil der Hierarchen gründete aber die eigene Ständige Synode von Karlowitz, die den Einfluß M Evlogijs einzuschränken suchte, bis es dann am 21.01.1926 zum endgültigen Bruch kam. Als 1927 die inzwischen in der UdSSR legalisierte Patriarchats-kirche unter M Sergij von M Evlogij und anderen Hierarchen im Ausland eine Loyalitätserklärung gegenüber der Sowjetregierung abverlangte, fügte sich M Evlogij, erklärte aber ausdrücklich, daß er damit nur eine strikte politische Neutralität verstehe. Anfang 1930 nahm er aber an einer Gebetsversammlung in Westminster (London) für die verfolgte Kirche in der UdSSR teil. Auf Befehl der Sowjetregierung mußte M Sergij von M Evlogij das Versprechen abverlangen, nie mehr an solchen Veranstaltungen teilzunehmen. Da er sich weigerte, wurde er am 20. 11. 1930 abgesetzt und mit dem Interdikt belegt. Darauf appellierte M Evlogij an den Ökumenischen Patriarchen und wurde am 17.02.1931 in die Jurisdiktion des ökum. Patr. aufgenommen als Exarch für die russischen Pfarreien in Westeuropa. M Evlogij gründete in Par.is das Russische Theologische Institut St. Serge. Nach dem 2. Weltkrieg, beeinflußt durch den Besuch des M Nikolaj von Kruticy, entschloß er sich, mitsamt seiner Metropolie zum Moskauer Patriarchat zurückzukehren. Die Reunion wurde am 11.09.1945 zusammen mit В Ioann und ЕВ Vladimir und 75 Pfarreien vollzogen, M Evlogij wurde zum Exarchen des Moskauer Patr. für Westeuropa ernannt. Bald darauf, am 08.08.1946, starb er. Seine letzten Worte sollen gewesen sein: «Je me suis hâté, on m’a trompé, j’ai commis une erreur». Zum Begräbnis nach Paris sind von der UdSSR M Grigorij von Leningrad, EB Fotij von Orel und Brjansk und zwei Sekretäre gekommen. Nach kurzer Zeit trennten sich aber die Geistlichen und Laien der Metropolie unter der Leitung des В Vladimir (Tichonickij) von Moskau und stellten sich wieder unter das ökumenische Patriarchat.