Дионисий (Хитров)

Дионисий (Хитров Димитрий Васильевич), еп. Уфимский и Мензелинский.

Родился 22 окт. 1818 года в с. Хитрово, Данковского округа Рязанской епархии. Сын пономаря Василия Ивановича. При рождении Димитрия мать его горько плакала и много слёз пролила и после о том, что семья стала большая, а состояние было хуже, чем скудное. До Димитрия были в живых тогда у них дети: Никита, Григорий, Гликерия и Герасим.

На седьмом году Димитрия стали учить грамоте: братья Никита и Григорий, прибывшие на святки из Данкова, привезли ему церковно-славянскую азбуку (тогда, кажется, одна и была для всех славянская азбука с титловыми словами: «А – ангел, ангельский»). Димитрий в это время почти и без того уже знал азбуку, потому что вместе с братом Герасимом он каждый день ходил на учение в дом о. Тимофея, где обучалось более десяти мальчиков и несколько девиц. Весной 1825 года учился он несколько времени у дворовых людей Клима Петровича и Феодора Петровича. С поступлением в родительский дом Ивана Трофимовича (мужа сестры Гликерии), Димитрий поступил к нему на обучение. Домашнее обучение ограничилось изучением Часослова и Псалтири и отчасти – Октоика, и то не совсем успешно. В ноябре 1827 года отвезли его в Данков к брату диакону Никите погостить, где и прожил он до Рождества Христова.

Смотря на учеников духовного училища в церкви и предполагая в них большие познания, Димитрий просил Бога, чтобы Он удостоил и его сравниться учением хоть с самым последним из них; так страшно для него было учебное поприще.

В сентябре 1828 года брат Григорий, оставленный по риторике на повторительный курс, отвёз Димитрия в г. Данков и представил смотрителю протоиерею Ф.С. Семёнову, который, испытав его в чтении, вписал в число учеников первого приходского класса. Весь сентябрь и девять дней октября новобранцы учились читать по книжке и письму, а в день св. Апостола Иакова Алфеева в первый раз задан был урок из русской грамматики для изучения наизусть. К концу года русская грамматика была пройдена до словосочинения. С переходом в 1829 году во второй приходской класс у того же учителя священника Николая Евдокимовича Протопопова (он учил в обоих приходских классах), Димитрий обучался арифметике, латинской и русской грамматике.

В 1830 году переведён был в низшее отделение уездного духовного училища. По случаю холеры (впрочем, в Данковском уезде её тогда не было) в октябре учеников распустили по домам. Пешком пришёл Димитрий домой 22 октября: матушка встретила его с горькими воплями, потому что за несколько дней до его прихода сгорела их изба и двор, но, к счастью, горница, лишь только поставленная и недоконченная постройкой, осталась невредима, а от сгоревшей избы отстояла она только на две с половиной сажени, или, лучше сказать, отделялась сенями.

Летом 1831 года в июне ночью ученикам Данковского училища дано было вновь приказание разойтись по домам своих родителей, по причине той же холеры, которая в этот год свирепствовала уже сильно в Данкове и в его округе. Опять пешком пришёл он домой.

В сентябре 1831 года приказано ученикам явиться в школу.

В сентябре 1832 года, когда Димитрий собрался ехать в училище, мать взяла его за руку и увела в горницу; потом, взяв икону Ахтырской Божией Матери, сказала «молись, благословляю тебя, я скоро умру». Он горько плакал тогда, а горче того плакала матушка. Помолился он перед иконой, приложился к ней, поцеловав руку матушки своей, пал к её ногам почти без чувств, так было ему горько расставаться с нею. Любил он её более всего на свете. Она той же осенью в ноябре скончалась. Вскоре умер отец и старший брат.

Лишённый матери, отца и старшего брата, у которого жил во всё время учения своего в духовном училище, он остался совершенным сиротой, и, Бог весть, что сталось бы с ним, если бы ему не настало время поступить в семинарию.

В конце августа 1834 года отвезли его в семинарию, где он сдал экзамен «с похвалой» и, по зачислению записан был в отделение к профессору Феодору Семёновичу Мещерину, пользовавшемуся тогда особенным авторитетом по своей профессии. В то время в Рязанской семинарии были классы: богословский – один, философских – два, риторических – три. И в каждом риторическом отделении было около 140 человек. Философским наукам Димитрий обучался у добрейшего профессора Гавриила Петровича Успенского, который умел внятно передавать ученикам логику, психологию и метафизику. Предметы эти изучались по-латыни; но нравственная философия и право читались по-русски тем же профессором. Математика преподавалась учителем Харлампием Ивановичем Романским, и едва ли пять – шесть человек понимали её. В том числе был и Хитров.

В 1840 году он окончил семинарию. Лишь только экзамены кончились и распустили учеников, как последовал указ Святейшего Синода на имя Высокопреосвященного Гавриила, архиепископа Рязанского и Зарайского, об избрании десяти благонадежнейших из казённых воспитанников для служения в Иркутскую епархию и пяти – в Томскую.

Хитров был избран, и, как казённокоштный, назначен в числе десяти воспитанников в Иркутскую епархию. Видя в этом избрании назначение пути Промысла Божия о себе и о жребии своего служения, Хитров смиренно повиновался воле и распоряжению начальства и, недолго медля, вступив в брак в Рязанской епархии, отправился в Иркутск. По прибытии в Иркутск, Димитрий Васильевич Хитров 16 марта 1841 года был рукоположен во диакона Преосвященным Иннокентием, тогда епископом Камчатским, следовавшим в новооткрытую епархию Камчатскую, – а во священника тем же Преосв. епископом Иннокентием был рукоположен 6 апреля того же 1841 года уже к Градо-Якутской Преображенской церкви. Здесь-то, в Якутске, отстоящем от резиденции местного архиерея – Иркутска на три тысячи вёрст, и его области и указано было Промыслом Божиим о. Димитрию проходить своё 43-летнее многотрудное и многоплодное служение на пользу Православной Церкви, умноженной и расширенной им чрез обращение многих тысяч «седящих во тьме и сени смертной» ко Христу, сначала в сане иерея, потом протоиерея и, наконец, в сане епископа – викарного и самостоятельного.

С прибытием в Якутск о. Димитрий вступил в отправление многосложных и разнообразных обязанностей своего служения. Так он был: учителем якутского духовного училища по разным предметам с 19 июня 1841 года по июля 1844 года.

В 1844 году был общим духовником сельского духовенства и катехизатором в Якутском Троицком соборе.

1845 год – законоучитель в Якутском казачьем училище.

1851 год – член Якутского духовного правления.

С 1841 по 1853 г. – благочинный сельских и Градо-Якутских церквей.

С 1 дек. 1853 года – член попечительства о бедных духовного звания.

Но главным служением, на которое он был вызван в Сибирь и которое, нужно прибавить, он полюбил искренно и беззаветно, которому отдался всей душой, посвятил бо́льшую половину всей своей жизни и 43 года из 50-летней своей служебной деятельности, было служение миссионерское.

31 дек. 1851 года, по указу Свят. Прав. Синода, он был возведён в звание миссионера. Это было поистине апостольское служение.

Ревностный, неутомимый и неустрашимый пастырь, в начале своего служения при походной Благовещенской церкви, в десять лет совершил путешествие в 9.130 вёрст.

До 1850 года таких подвигов им предпринято было шесть – два в Колымск, два на Аллохан, одно в Учур и одно на озеро Жессей или Ессейское. Последнее лежит за необитаемыми пустынями, между реками Хотангой и Курсикой, а потому, чтобы достигнуть его и посетить тамошние кочевья, требовалось испытанное терпение и самоотверженное служение миссионера.

За эти апостольские труды Господь ниспослал миссионерам великое утешение и благословение. Благодаря этим трудам и трудолюбивым проповедникам, язычники и христиане-инородцы услышали живую проповедь и глубоко-назидательное совершение богослужения.

Так, например, в 1845 году Николаевская походная церковь, при которой служил тогда священник о. Димитрий, совершила путь к Охотским тунгусам, которые, никогда не видавши христианского богослужения, могли хоть раз в жизни присутствовать при литургии и сподобиться принять Святые Тайны.

В 1852 году о. Димитрий путешествовал чрез Оленек, Вилюйск, Олекминск и другие места – всего в пространстве четыре тысячи пятьсот вёрст. Во время таких путешествий он исполнял разные духовные требы, крестил несколько сот младенцев и несколько тысяч взрослых, обращённых им в христианство. По неизмеримым просторам Якутской области приходилось ему ездить зимой в трескучие 40-градусные морозы на собаках, оленях, а где и собственным пешехождением – по глубоким снегам, горам и страшным стремнинам, с опасностью низвергнуться с них. «Нет там, – сам он рассказывал, – ни надлежащей дороги, ни селений на пути, ни постоялых дворов к пристанищу от этих морозов, вьюг или недостатка в пище. На открытом месте, застигнутые пургой (бураном) странники, примкнув к какому-нибудь дереву или кусту, опрокидывают свою нарту (сани, употребляемые в Сибири для езды на собаках) против ветра и снега, чтобы занесло её, а сами скрываются за ней день, два или даже более; и если кому нужно отойти от нарты на несколько шагов, то для безопасности привязывает он себя к ней верёвкой, чтобы в противном случае при ветре и пурге, когда не видно бывает к собственной руки, не сбиться ему и не потерять своей нарты, единственного средства к спасению. Ближе к северному полюсу мертвеет и цепенеет сама природа, умаляется и совсем исчезает растительность, – путнику предстоит другая, более страшная пустыня – ледяная, на несколько сот вёрст пред ним лежит гладкая ледяная поверхность тамошних тундр, озёр и луж, также на многие версты простирающихся. Путь чрезвычайно трудный для езды и ходьбы, иногда необходимо требующейся, и своей ослепительностью тяжкий для глаз. Здесь человек совершенно открыт всей свирепости северных ветров, вьюг и непогод. В весеннюю или летнюю пору, когда растают эти тундры, путешественники по болотам и трясинам, в дощатых нартах (длиной сажени в полторы, вышиной в аршин) влекутся собаками, а случается, что с понятным напряжением и страхом сами перепрыгивают с кочки на кочку, с глыбы на глыбу, четверти в две-три в диаметре, зыблящиеся на воде в полтора и два аршина, ежеминутно подвергаясь опасности, по псалмопевцу, „углебнути в тимении глубины“ (Пс.68:3), т. е. погрязнуть и погибнуть в этой глубокой тине болота. А в другой стороне, где те же тундры покрыты дремучим, гигантским лесом лиственницы, ели, сосны, путешественники целый день пробираются верхом на лошадях по узкой тропинке, и, захваченный ночью, обрубают древесные сучья и на них, при этой сырости, устраивают себе постель, а наутро опять спешат в дальнейший путь, хотя бы кто почувствовал изнеможение и болезнь, которые, при неимении здесь докторов, скоро излечиваются дальнейшим моционом, натурой или, точнее – Провидением».

«Невозможно вообразить себе, – говорит один из путешественников по Восточной Сибири, – всех бедствий путешественника, едущего на одних собаках несколько сот (бывает даже до 5.000) вёрст по непроложенной снежной степи, в мороз, часто превосходящий 40 градусов. Как описать мучения его во время вьюги, продолжающейся иногда несколько дней кряду в снежной, беспредельной, безлесной пустыне? Для спасения от подобных бедствий, на каждых сорока или пятидесяти вёрстах построена юрта для убежища или ночлега путешественников. Юрта эта есть бревенчатый сруб, непрочно сделанный, в котором поставлен камин (чувал). Но часто случается, что путешественникам не удаётся добраться до такого пристанища до ночи; тогда они прорывают снег до земли, в виде логовища, раскладывают огонь при самом входе его и, таким образом, в снежной яме, при неимоверном холоде, должны проводить ночь и переменять не только часть платья, но даже и бельё; ибо от испарения тела оно сыреет и должно, наконец, замёрзнуть. А какое платье, и какие меха могут защитить от сибирских морозов?

Кроме этих и многих других бедствий, как например, повреждения саней (нарты), потери следа и направления, по которому ехать до́лжно, проезжим угрожает постоянно опасность от встречи медведей или волков».

Таковы были условия и обстановка, среди которых приходилось благовествовать и действовать миссионеру о. Димитрию Хитрову.

Наряду с изучением, устроением и расширением миссионерского дела, у о. Димитрия шло изучение местных нравов и обычаев, образа жизни инородцев и в особенности непрерывное изучение разных инородческих языков.

Плодом его усердных и постоянных занятий по изучению инородческих языков Якутской области было составление азбуки и грамматики якутского языка и, при помощи этих последних, перевод священных, богослужебных и духовно-нравственных книг на якутский язык. Эта заслуга Преосвященного Дионисия бессмертна и неоценима.

Для якутской грамоты приняты русские буквы с незначительным изменением некоторых из них посредством особых знаков, чтобы пополнить недостаток в нашем языке звуков частью гортанных, частью носовых. О трудности якутского выговора слов, с которой миссионерам более всего приходилось считаться, говорит Гончаров в известном сочинении «Фрегат Паллада»; «что значит трудности английского выговора в сравнении со звуками, в произношении которых участвуют не только горло, язык, зубы, щеки, но и брови, и складки лба и даже, кажется, волосы! А какая грамматика.., то падеж впереди имени, то притяжательное местоимение слито с именем и т. п. и всё это, – заключает он, – преодолено!»

1 января 1857 года, в вознаграждение многих трудов служении своего, о. Димитрий, по представлению Преосвященнейшего архиепископа Камчатского Иннокентия, был возведён в сан протоиерея, с назначением на штатное протоиерейское место с Среднеколымской Покровской церкви Якутской епархии. В этом же году был командирован в Москву для печатания в Синодальной типографии священных, богослужебных и духовно-нравственных книг, переведённых, главным образом, им же и отчасти другими сотрудниками, но под его же наблюдением, на якутский язык, а равно и составленной им же азбуки и грамматики якутского языка.

В конце 1858 года протоиерей Димитрий определён исполняющим должность ректора Ново-Архангельской духовной семинарии (на острове Ситке) и преподавателем богословских наук.

30 июля 1859 года он определён настоятелем к Градо-Якутской Преображенской церкви, в которой впервые начал своё служение, и вместе с тем уволен от миссионерской должности – по несовместимости её с вышеуказанными должностями, т. е. ректорской, преподавательской и настоятельской.

11 янв. 1862 года определением Св. Синода протоиерей Димитрий Хитров утверждён ректором Якутской духовной семинарии.

Состоя ректором семинарии, о. Димитрий исполнял и другие ответственные обязанности: был старшим членом попечительства о бедных духовного звания с 11 июня 1862 года.

22 марта 1863 года был избран и утверждён непременным членом якутского статистического комитета – по случаю преобразования его.

В 1863 году определён членом цензурного комитета по переводу духовных книг на якутский язык и корректором по печатанию этих переводов.

В 1864 году назначен опекуном над детьми и имением покойного протоиерея Никиты Запольского.

С 16 мая 1865 года исполнял должность наместника Якутского Спасского монастыря и состоял членом Якутского областного присутствия по улучшению быта православного духовенства Якутской области.

20 сент. 1866 года определён благочинным походных церквей.

7 марта 1867 года – благочинный Градо-Якутских церквей.

Должности, занимаемые прот. Димитрием, были как бы переходными и подготовительными: давно болевшая его супруга скончалась, и его ожидало высшее служение – епископское.

9 февраля 1868 года хиротонисан во епископа Якутского, вик. Камчатской епархии. Хиротония совершена в г. Благовещенске архиепископом Иннокентием в сослужении с другими архиереями – в знаменательный для Сибири день открытия мощей святителя и чудотворца Иркутского Иннокентия, проповедника веры христианской, языкам монгольским.

Преосв. Дионисий, по отбытии в Москву митрополита Иннокентия, явился продолжателем его просветительных подвигов среди жителей Сибири, уподобляясь ему во многом, а более всего в деле апостольского служения, сначала в звании викария Камчатского, а с 12 января 1870 года, со времени открытия епископской кафедры в Якутске, в сане епархиального архиерея Якутского и Вилюйского.

Подобно архиепископу Иннокентию, он многократно предпринимал, как прежде в его свите, продолжительные и трудные путешествия по своей необъятной епархии, проповедуя Евангелие оставшимся в язычестве, утверждая в православии обращённых в христианство, благоустрояя епархию, в различных отношениях. Описания этих поездок, печатавшиеся в своё время, свидетельствуют о неимоверных трудностях, лишениях и опасностях, с какими они были сопряжены. Предпринимая такие, поистине апостольские путешествия, Преосв. Дионисий не страшился их, а утешал себя обыкновенно такой мыслью: «монаху нечего терять; если и доведётся умереть на деле проповеди, и это вменится в жертву Богу. Об одном прошу Бога, чтобы Он послал мне христианскую кончину непостыдну и мирну». В продолжение 16-летнего управления епархией Владыка Дионисий в Якутске проявил мудрую распорядительность по всем отраслям управления, неусыпную попечительность о духовно-учебных заведениях, о вдовах и сиротах, об открытии новых приходов, о построении церквей и учреждении церковно-приходских школ.

12 декабря 1883 года перемещён на Уфимскую кафедру. С первых же дней своего служения в Уфе, он приобрёл всеобщую любовь и почитание, как в Якутске так и здесь он постоянно был озабочен христианским просвещением паствы и утверждением в истинах православной веры; не менее двух раз в год совершал поездки по епархии, причём главное внимание обращал на состояние религиозного просвещения своей паствы, ревновал о школьном обучении детей, с отеческой любовью вникал во все стороны церковно-приходской жизни, заботился об ограждении чад Церкви от влияния мусульманской пропаганды и от соблазна раскола, много прилагал попечения к устроению храмов Божиих и образованию самостоятельных приходов; никогда не оставлял свою паству без слова назидания, которое всегда отличалось необычайной простотой, растворено горячим чувством любви, проникнуто покорностью Промыслу Божию и истинно христианским смирением. По своему смирению архипастырь редко печатал свои поучения, но охотно делился в печати своими впечатлениями из поездок по епархиям, и эти путевые его заметки и дневники свидетельствуют о живой наблюдательности и отзывчивости на все запросы и нужды его паствы. Несмотря на преклонный возраст и немощи телесные, объясняемые трудами и лишениями миссионерской жизни в Сибири, Преосвященный Дионисий до последних дней своей жизни неутомимо трудился во благо своей паствы.

15 мая 1891 года без возведения в сан архиепископа был награждён бриллиантовым крестом для ношения на клобуке.

Скончался 8 сентября 1896 года. Погребён на кладбище Покровского миссионерского монастыря.

Переводы с русского на якутский язык: Все книги Нового Завета, кроме Апокалипсиса. Псалтырь, Служебник, Бытие, Требник, Каноник, Часослов.

Указание пути в Царствие Небесное». (Поучения митрополита Иннокентия Вениаминова»).