Преподобный Максим Исповедник и святой и блаженный Максим, Христа ради юродивый, московский чудотворец

Тропа́рь

Правосла́вия наста́вниче, благоче́стия учи́телю и чистоты́, вселе́нныя свети́льниче, мона́шествующих богодухнове́нное удобре́ние, Макси́ме прему́дре, уче́нми твои́ми вся просвети́л еси́, цевни́це духо́вная, моли́ Христа́ Бо́га спасти́ся душа́м на́шим.

Конда́к

Тро́ицы рачи́теля и вели́каго Макси́ма, науча́юща я́сно ве́ре боже́ственней, е́же сла́вити Христа́ во двух естества́х, во́лях же и де́йствах су́ща, в пе́снех досто́йных ве́рнии почти́м взыва́юще: ра́дуйся пропове́дниче ве́ры.

***

Преподобный Максим Исповедник родился около 580 года по Рождестве Христове в Константинополе. Родители его были люди вельможные и глубоко благочестивые; в благочестии воспитали и сына своего Максима. Он еще в летах отрочества обнаружил в себе такие качества и добродетели, которые ясно предуказывали в нем будущего великого подвижника христианского благочестия. Соединяя с природной понятливостью и любознательностью неутомимое прилежание, он в короткое время изучил различные светские науки; обладая здравым умом и чистым вкусом, умел отличать ложь от истины, усвоял только здравые учения, не заражаясь ложными направлениями и заблуждениями философов. С молодых лет начал изучать Священное Писание и творения св. отцов Церкви, из которых особенно изучил творения св. Дионисия Ареопагита и Григория Богослова. Образованием своим превосходил современников, и свои разнообразные сведения впоследствии употребил в защиту догматов православной веры. «Но ни знатность рода, ни великие дарования, ни образование, ни высокие добродетели и ничто другое не могло возбудить в нем самомнения и гордости; смирение и скромность он почитал единственным украшением жизни и ценил выше всякой человеческой славы» ¹. «Мечтание о своих знаниях не дает успевать в познаниях. Познав себя, познаешь многое великое и дивное. Не доверяй своим суждениям, а других поставляй судиями их», учит преподобныйМаксим в своих творениях ².

При таком смиренномудрии св. Максим всячески старался избегать общественных должностей и мирских почестей. Но умственные и нравственные его качества не могли укрыться от императора Ираклия, который, против его воли, сделал его первым своим секретарем. С совершенным успехом исполнял он возложенную на него должность и помогал императору во всех важных и трудных случаях.

Недолго, впрочем, он оставался при дворе. Склонный к жизни тихой, уединенной, он оставил свою важную должность при дворе и удалился в Хрисопольский монастырь (лежавший на другом берегу пролива против Константинополя, – ныне Скутари), который славился благочестивою жизнью иноков и здесь принял пострижение в монашество. И прежде отличавшийся строгостью жизни, по принятии монашества, Максим «изнурением тела, постом, бдением и молитвою совершенно отлучил ум свой от всего земного и жил, как бы не имея плоти» ³. Иноки, видя такую духовную жизнь, избрали его в игумена, когда лишились своего настоятеля. Приняв, по неотложной просьбе братии, сан игумена, он неутомимо заботился о благе вверившихся его руководству душ, усугублял свою ревность к подвигам, чтобы быть примером для всех. В его изображении внутренней жизни инока, писанном по опыту, мы можем видеть черты его собственной жизни. «Монах есть тот, пишет он в своих творениях, кто ум свой отлучил от чувственных предметов и молитвою предстоит Богу. Кто отрекся имения, жены и пр., тот сделал монахом только внешнего человека, а еще не внутреннего. Чтобы сделать монахом внутреннего человека, нужно отрешиться от страстных помыслов. Великое дело не пристращаться к вещам, но еще важнее – быть бесстрастным к мысленным их впечатлениям. Брань с мысленными представлениями вещей столько же труднее брани с самыми вещами, сколько грешить мыслью удобнее, нежели самим делом. Кто при помощи Божией остается победителем в борьбе с помыслами, тот достигает бесстрастия и стяжает любовь к Богу: потому что бесстрастие к миру бывает соединено со святою любовью к Богу. Только любовь Божия возвышает ум над всеми тварями, делая его слепым ко всему, что ниже Бога; только она делает инока равнодушным к славе и бесславию, к богатству и убожеству, только стяжавший сию Божественную любовь умирает вполне для плоти и мира. За то оживает он для жизни высшей, небесной, которая особенно проявляется в чистой молитве и созерцании вещей Божественных» ⁴. Вот почему св. Максим именуется в церковных песнях: «монашествующих богодухновенным удобрением и своими учениями всех нас (мирян) просвещающим» – потому что и словом и примером учит всех беспристрастию к миру, любви к Богу и ближним, приготовлению к вечной, духовной жизни.

Несмотря на строгую высоконравственную жизнь, несмотря на сан игумена, преп. Максим оставался простым монахом, не имея степени священства. Тем не менее, и в своем простом монашеском состоянии он пользовался величайшим уважением, и имел большое значение не только в своем монастыре, но и за пределами его – на всем востоке. Слава о его учености и богоугодной жизни быстро распространилась, – и люди всех званий от епископов до простых иноков, от вельмож до простолюдинов обращались к нему: одни за советами и наставлениями в делах жизни, другие с вопросами о предметах веры и благочестия. Преп. Максим удовлетворял всем: одним объяснял сокровенный смысл Св. Писания, с другими беседовал о высочайших догматах веры, иных поучал воздержанию и обузданию страстей, терпению и великодушию, отчуждению от мира, стремлению к Богу и любви к добродетели ⁵.

Монофизитская ересь, возмущавшая в то время мир св. Церкви, дала новую пищу ревности и деятельности преп. Максима. Монофизиты признавали во Иисусе Христе одно естество Божеское, а человечество Его, по их учению, поглощено Божеством. Четвертый Вселенский Собор отверг эту ересь и определил исповедовать «одного и того же Господа нашего Иисуса Христа, истинного Бога и истинного человека, единосущного Отцу по божеству и единосущного нам по человечеству, во всем подобного нам, кроме греха». Собор Халкидонский восторжествовал над ересью, но самая ересь не была уничтожена. Для обуздания дерзости еретиков и предохранения православных от их учения преп. Максим путешествовал в Кипр и Александрию для вразумления еретиков. Не довольствуясь устными прениями, он писал к разным лицам послания, в которых опровергал заблуждения монофизитов ⁶.

Особенную же ревность свою о православии и неутомимую деятельность к благу св. Церкви пр. Максим явил в борьбе с другими еретиками монофелитами. Это – новый период его жизни, крайне бедственный для его самого, и в высшей степени благотворный для православия.

Монофелитская ересь произошла от ереси монофизитской. Учение ее об одной природе во Христе – божественной и непризнание в Нем природы человеческой само собою вело к учению об одной в Нем воле, тоже божественной, и к непризнанию в Нем воли человеческой. Монофелиты утверждали, что во Христе одна воля и одно действие Божеское. Человеческой же воли и деятельности, как учит православная вера, не признавали в Богочеловеке. Первым виновником и распространителем этой ереси был Сергий, патриарх константинопольский. Император Ираклий из своих политических видов поддерживал эту ересь. При помощи хитрого Сергия Ираклию удалось увлечь в это заблуждение Кира, епископа Фазидского, которого он впоследствии перевел на патриарший престол церкви александрийской и Афанасия епископа иерапольского, которого возвел на патриаршую кафедру антиохийской церкви. Впоследствии Сергий успел привлечь на свою сторону и римского первосвященника Гонория. Таким образом, все четыре патриаршие кафедры были в руках поборников новой ереси.

В защиту православного учения о двух естествах и волях в Богочеловеке, нашем Спасителе, вместе с Софронием патриархом иерусалимским, Мартином, папою римским, и другими святителями, мужественно выступает и простой инок Максим, впоследствии исповедник и мученик. Переходя по разным местам Александрии, в Кипре, в Константинополе, в разных провинциях Малой Азии, всюду он сильным словом своим утверждал православных в вере, прося и умоляя их неизменно хранить благое наследие веры, и с дерзновением исповедовать ее душой и устами. В таких благотворных для православной Церкви подвигах пр. Максим провел около семи лет от 633 до 640 г. В этом году он прибыл в Африку. Сами епископы африканские охотно поставляли себя в число учеников его, не смотря на то, что он был простой монах. «Рассуждая с ними, он утверждал их в вере, наставлял и вразумлял их, как опровергать лжеумствования еретиков; возбуждал в народе мужество, исполнял его духом ревности. Все привлекались к нему как бы некою силою» ⁷. Следствием сего общего доверия и любви к нему было то, что ересь монофелитская потерпела в Африке решительное поражение. Епископы, по убеждению и под руководством преп. Максима, созвали, каждый в своей области, соборы и торжественно прокляли ересь. Прожив в Африке около пяти лет (640–645), в это время он не преставал поражать монофелитскую ересь и на Востоке своими посланиями. В этих посланиях в полном свете является твердая, несокрушимая преданность Максима вере отцов, и его отеческая заботливость о предохранении православных от еретических учений. «Ни в чем не изменим вере; с верою отцов, при содействии их молитв, переселимся из этой жизни; эту веру – чистую, чуждую всякой ереси, предоставим Богу вместо всякой заслуги», так убеждал он в одном из этих посланий.

Последним славным делом преп. Максима в Африке было публичное прение о вере с отставленным патриархом константинопольским Пирром, преемником главного распространителя ереси патриарха Сергия. Изгнанный из Константинополя по подозрениям, выставляющим очень невыгодно его поведение, он бежал в Африку, и здесь также распространял свои заблуждения; но в лице преп. Максима встретил самого сильного противника. Прение между ними происходило публично. Максим ясно и убедительно опроверг учение монофелитов и вместе с тем доказал, что Иисус Христос «как естеством Бог и естеством человек, имеет и Божескую и человеческую волю, что без человеческой воли Он не был бы совершенным человеком». Пирр торжественно сознался в своем заблуждении и просил, чтобы ему дозволено было видеть лицо римского папы и лично передать ему собственноручный акт отречения от ереси. В это время в Риме папою был ревностный блюститель православия Феодор. Когда Пирр и Максим прибыли сюда из Африки (645 г.) и представились папе, по его распоряжению в назначенное время оба они пошли в церковь св. апостолов, где в присутствии клира Пирр прочитал и передал Феодору акт отречения от ереси монофелитов. После сего папа торжественно присоединил его к св. Церкви. Заметим при этом: несправедливо наши раскольники утверждают, будто св. Максим – простой инок – восхитил себе святительское право и совершил чиноприятие над патриархом Пирром, впавшим в ересь и потом покаявшимся.

В Риме преп. Максим прожил около 10 лет (645–655). По словам жизнеописателя, ученика его, Анастасия, здесь он написал большую часть своих догматических трактатов и посланий для утверждения верных и посрамления еретиков, занимался и устными беседами с римскими христианами, во множестве стекавшимися к нему. В бытность его в Риме (648 г.) был прислан папе римскому Мартину догматический типос – изложение веры, которым предписывалось ничего не говорить ни об одной, ни о двух волях во Иисусе Христе с повелением императора Константа строго держаться его и с угрозою строгих наказаний за его нарушение. Благочестивый папа Мартин по совету Максима, в 649-м году созвал собор в Латеране из 105-ти епископов, который утвердил православное учение о двух волях и действиях в Иисусе Христе, а монофелитскую ересь, ересеначальников и типос царский предал проклятию. Констант дал повеление немедленно схватить Мартина и Максима и представить в Константинополь. Претерпев различные оскорбления и мучения, св. Мартин был сослан в заточение в Херсон, где и скончался, замученный голодом. (Пам. 14-го апр.). И Максима ждала подобная же участь.

Как только корабль, везший его, достиг Константинополя, явился отряд вооруженных воинов, которые с грубостью взяв Максима и его учеников, двоих Анастасиев, повлекли их, босых и полунагих, по улицам города, и потом, как бы злодеев, бросили в мрачную темницу. Чрез несколько дней начался допрос и суд в царской палате под председательством Газофилакса, мужа жестокого и безнравственного. Не надеясь защитить своего еретического учения о единой воле во Иисусе Христе, беззаконные судии прибегли к различным клеветам и уже готовы были лжесвидетели. Обвиняли Максима во вражде к царю, в измене отечеству, в нарушении мира церковного и угрожали ему сожжением. «Благодарю Бога моего, с тяжким вздохом отвечал старец (70 л.), что предан я в ваши руки и за вольные мои прегрешения подвергаюсь невольным наказаниям» ⁸; и вполне опровергнув все лжесвидетельства, сказал: «если тот, кто говорит на точном основании слова Божия и св. Отцов, разделяет Церковь: что сказать о людях, которые совершенно ниспровергают догматы и правила святых, без которых не может существовать самая Церковь?» А когда один лжесвидетель, некто Григорий возражал ему, что «типос – образец веры, не уничтожает Божественного учения о двух волях и действиях во Иисусе Христе, а только повелевает молчать об этих выражениях ради мира Церкви»; то пр. Максим отвечал: «молчание о том, что прямо содержится в слове Божием и учении отцов, предполагает преступное равнодушие к вере, и, следовательно, отступничество от Бога». Такие смелые ответы вывели из терпения неправедных судей, привыкших к лицемерию и лести. «Неужели он и после сего останется в живых?» ⁹ – воскликнул председатель суда. Максима вывели из собрания суда и заключили в темницу.

Спустя несколько времени пришли к преп. Максиму нарочитые послы от патриарха константинопольского и ложно возвестили ему, что римский первосвященник вступил в общение с константинопольской церковью, и таким образом теперь все церкви находятся в единении. Преп. Максим изъявил желание узнать содержание того исповедания веры, на основании которого будто бы все церкви вступили в общение. «Мы исповедуем во Христе две воли и два действия по причине различия естеств, и одну волю и действие по причине соединения их», говорили послы. Таково было в самом деле новое видоизменение ереси монофелитской. Сначала еретики под угрозою анафемы предписывали всем исповедовать во Христе одну волю; потом строго запрещали говорить и об одной и двух волях, и вот теперь повелевают признавать три воли – Божескую, человеческую и Богочеловеческую. Показав нелепость такого исповедания, противного не только учению Церкви, но и здравому смыслу, преп. Максим сказал: «делайте со мною что хотите, но я не могу принять такого исповедания». Послы грозили жестокою смертью. «Да совершится надо мною воля Божия во славу святого имени Его», был ответ Исповедника. Представители Церкви константинопольской убедили императора удалить его в заточение. Местом ссылки назначена была Визия, небольшая крепость во Фракии.

Удалением Максима еретики не достигли своих целей. Смотря на его твердое исповедание и страдальческую жизнь, православные твердо стояли за православие, нисколько не уступая преобладающим еретикам. Убедившись в этом, правительство предприняло новые меры или привлечь его на свою сторону, или погубить его. Спустя немного времени по его заточении, от царя и патриарха посланы были к Исповеднику в Визию Феодосий епископ кесарийский и два патриция – Павел и Феодосий. Он раскрыл им тайну соединения во Иисусе Христе двух естеств и двух воль и действий с такою ясностью и убедительностью, что они вместо того, чтобы убедить его в справедливости своего учения, сами были убеждены им в неправоте их лжеучения, даже дали клятвенное обещание оставить ересь. «Дай нам совет» говорили они, «чтобы все это могло кончиться благополучно». – «Если Господь действительно подвиг вас к раскаянию», сказал Максим, «то пусть от патриарха и императора послано будет изложение веры с отречением от ереси к римскому первосвященнику». – «Надеюсь», сказал епископ Феодосий при прощании, «что император вполне убедится, когда я передам ему все слова твои». Но когда они передали обо всем подробно императору, он сильно разгневался на них; из-за страха они изменили клятве и опять возвратились на сторону еретиков.

Император повелел тому же патрицию Павлу перевести преп. Максима из Визии в монастырь св. великомученика Феодора, находившийся в предместии Константинополя. На другой день по его прибытии посланы были к нему два других патриция Епифаний и Троил. С ними был и епископ Феодосий. «Вот что приказал объявить тебе император», сказал Епифаний: «да вразумит тебя Господь принять изданный нами типос и вступить с нами в общение. Ибо мы твердо уверены, что, когда ты вступишь в общение с нами, то присоединятся к нам все, которые ради тебя и под твоим руководством отпали от общения». Выслушав такое предложение патриция, Максим обратился к епископу Феодосию и сказал ему со слезами: «ты знаешь, владыко, что недавно было говорено и обещано вами пред св. Евангелием, Животворящим крестом и иконами Спасителя и Божией Матери – «Что же я могу сделать», сказал Феодосий, «когда император хочет иного!» Потом обратившись к патрициям, объявил всем им: «по истине, все небесные силы не убедят меня сделать то, что вы предлагаете». Разгневанные такими словами патриции бросились на старца, влачили его по полу, били, топтали ногами, плевали на него. Еп. Феодосий едва мог своими убеждениями укротить гнев их. «Типос только заставляет молчать о «спорных выражениях», продолжал Епифаний, «имей какую угодно веру в сердце, никто тебе не запрещает». – «Но спасение наше», возразил Максим, «зависит не от одной сердечной веры, но вместе и от исповедания веры, ибо Господь говорит: иже аще исповесть Мя пред человеки и Аз исповем его пред Отцем моим небесным (Мф.10:32), равно и апостол учит: сердцем веруется в правду, усты же исповедуется во спасение (Рим.10:10). Патриции не нашлись что сказать на эти слова исповедника и, продолжив свои ругательства и угрозы, удалились от него.

На другой день старец взят был воинами и отведен в Селимврию. Здесь он прожил два дня. «Господь да подкрепит тебя, отец наш, достойно совершить поприще», говорили ему собравшиеся здесь послушать его благочестивой беседы. А некоторые из них гласно порицали распоряжения правительства. Поэтому приказано было немедленно вести его по назначению. Крилики далеко за город провожали его. Приведен был он в Перверу и заключен в темницу.

Долго преп. Максим томился в этой темнице (около 4 л.). Наконец, опять привели его в Константинополь с намерением, как можно жесточе наказать его. «Ты приведен в город сей, чтобы сжечь тебя», объявил ему Газофилакс. «Благодарю Бога моего, сказал Максим, очищающего мои согрешения такою, предназначаемою мне казнию». Видя, что угрозами нельзя поколебать твердость исповедника и заставить его отказаться от православия, в тот же день вечером от судей посланы были к нему Троил патриций и Сергий, начальник царской трапезы. «Что же, ты не вступишь в общение с константинопольским престолом?» спросили его посланные. – Нет, твердо ответил исповедник. – Почему? – Потому что предстоятели сей церкви отринули определения прежних соборов. Значит, ты один спасешься, a прочие все погибнут? – Не дай мне Бог осуждать кого-либо, или говорить, что я один спасусь. Однако ж я соглашусь скорее умереть, чем, отступив в чем-либо от правой веры, терпеть муки совести. Если, по Божественному апостолу, Сам Бог положил в Церкви первее убо апостолы, второе же пророки, третие учители: то ясно, что Сам Он и говорит чрез них. Дух Святой устами апостола анафемствует даже ангелов, если бы они стали возвещать что-либо противное проповеди апостольской. Предложив преп. Максиму еще несколько вопросов и получив на них удовлетворительные решения, оба они – и Троил, и Сергий – с непритворным радушием сказали: «видит Бог, какую пользу доставил нам этот разговор с тобою», и дружелюбно расстались с ним.

Но такой благоприятный исход разговора не послужил к облегчению его участи. Чрез неделю опять позвали его к допросу в царскую палату. Кратко повторены были ему прежние вопросы, обвинения и угрозы. Как и прежде он с твердостью отвечал: «я уже сказал вам и опять говорю: делайте со мною, что хотите; благочестно почитая Бога, я не страшусь неправды от людей». – Но разве ты не анафемствовал типос? – Несколько раз говорил и теперь говорю: анафемствовал. – Следовательно и императора анафемствовал? – Нет, но только хартию, ниспровергающую веру церкви. – Сколько тебе лет? – Семьдесят пять – ответил исповедник. Этот суд был последний над ним.

Здесь помещены только некоторые ответы на те вопросы, которые в разное время еретики предлагали Максиму на судах и допросах. Но и в них весьма ясно выражается его пламенная ревность к православию, за которое он готов был душу свою положить; самоотвержение и истинно апостольское дерзновение; мудрость и несокрушимая твердость веры, поколебавшие даже ожесточенные сердца еретиков; отвращение от ереси и ее защитников, – кто бы они ни были, – с которыми он не хочет иметь никакого общения, и при всем этом – скромность, смирение, редкое самоуничижение. Такие великие его качества, его невинность и святость были для всех очевидны.

Но гордость и злоба ослепили еретиков. На последнем суде состоялось такое решение: «Следовало бы предать его всей строгости законов и наказать смертною казнью, но, – будто бы по человеколюбию и милости, – даровать ему жизнь с назначением жесточайших наказаний, которые должен был исполнить епарх – начальник города». Он до тех пор приказал бить неповинного страдальца острыми ремнями, что на теле его не осталось целого места и земля обагрилась кровью его, потом едва живого заключили в темницу. На другой день епарх велел отрезать ему язык, чтобы более не мог обличать ересей; но исповедник и без языка мог говорить и возвещать истину. Еретики не вразумились и таким очевидным чудом, но еще более озлобились на страдальца: повелели отрезать у него правую руку, которою он писал различные сочинения против ереси. После всего этого, от главы до ног израненного и изувеченного влекли его по главным улицам города и всячески ругались над ним.

Местом последнего заточения преп. Максима была страна скифская – Алания. На пути до того изнемог он от ран, что провожавшие принуждены были нести его на носилках. Прожив в последнем изгнании до трех лет, он был утешен небесным видением, в котором ему открыто было, что 13-го августа в день субботний Господь возьмет его в блаженный покой свой. Св. старец объявил о сем откровении бывшим при нем. Всегда готовый к отшествию, последние дни жизни своей провел в особенном приготовлении к вечности и 13-го дня августа 662 года мирно и в неизреченной радости предал дух свой Господу. На месте погребения его «жители того места видели три свещи, пламенем неизреченного сияния светящие и место погребения его озаряющие в знамение того, что угодник вселен в царствие Божие, во светлостях немерцающих Пресвятыя Троицы» ¹⁰. Память его Церковью совершается января 21-го и августа 13-го дня.

Прошло около 18-ти лет по смерти преп. Максима, а борьба православия с еретиками единовольниками продолжалась. Новый император Константин Погонат решился оставить все меры светские и для умиротворения Церкви обратиться к самой Церкви. В 680-м г. был собран шестой Вселенский Собор в Константинополе, который всех вождей монофелитской ереси отлучил от Церкви, сочинения их объявил подлежащими уничтожению, достойно почтил исповедника и мученика преподобного Максима и других защитников православного учения о лице Богочеловека. Касательно догмата о волях и действиях во Иисусе Христе определил следующее: «Исповедуем, что каждое из естеств Христа имеет естественные свойства: Божеское имеет все Божеские свойства; человеческое – все человеческие, кроме греха. Но проповедуя два естественные хотения во едином Господе Иисусе, мы не учим, что они разделены как бы на два лица или ипостаси, а говорим, что один и тот же Господь Христос имеет в себе как два естества, так и два естественные хотенья, т. е. Божеское и человеческое, согласно сочетавшиеся между собою для спасения рода человеческого ¹¹.

Молитвами преподобного Отца нашего Максима Исповедника и всех святых исповедников и мучеников, за веру пострадавших и умерших, утверди, Боже, нашу веру православную; избави, Господи, всех православных христиан от ересей, раскола, маловерия и неверия; вразуми заблуждающихся и в неверии погибающих, настави их на путь истины и не ищущим Тебя явлен буди!

***

Тропа́рь

Нагото́ю теле́сною и терпе́нием обнажи́л еси́ вра́жия кова́рствия, облича́я неподо́бное его деяние: зе́льне стражда́ со́лнечный вар и ну́жныя вели́кия сту́дени, мра́за и огня́ не чул еси́, Бо́жиею по́мощию покрыва́ем Макси́ме премудре: о ве́рою творя́щих па́мять твою́ че́стно и усе́рдно притека́ющих к ра́це моще́й твои́х, моли́ изба́витися от бед и паде́ния избежа́ти.

Конда́к

Вы́шния красоты́ жела́я, ни́жния сла́дости и теле́сная одея́ния в ничто́же вмени́л еси́, и нестяжа́ние па́че су́етного мира возлюби́л еси́, а́нгельское житие́ проходя́ сконча́лся еси́, блаже́нне Макси́ме: с ни́миже Христа́ моли́ непреста́нно о всех нас.

***

Время не сохранило до нас подробного жизнеописания святого и блаженного Максима. В церковной службе в честь и память его составленной, так прославляются земные его подвиги: «Мирскими красотами не восхотел eси наслаждатися, плоть презрев, прирадел еси о душе, и якоже рабыню духови покорил еси ю. Юношеских страстей удержал еси взыграния. Постом и воздержанием увядил еси плотские страсти. Очистив от всякия скверны душу и тело, храм чист показался еси Богу. Непокровенно тело имея, небрегл еси о теле перстнем, зельне стражда солнечный вар и великия студени. Любовию Христовою уязвляем, любве сродник отреклся еси. Явился ecи чуден в терпении твоем. Умом весь к премирным вземся, блаженне, юрод мирови явился ecи, отче. Суетную мудрость буйством преминул ecи, и утаенная от мудрых и разумных познал ecи. Вторый твердислов в России показался еси. Всего самого себе издал ecи на спасение других. Всесветлая, звезда сущ во тме и страсти, световодиши к жизни светлей: твориши бо жены нечистыя целомудренно жити. Плотских мудрований вышше имея помысл, не уязвился ecи посреди жен, обнажаем; безстрастия бо одеждею одеялся ecи ¹². По смыслу сих церковных песнопений св. и блаженный Максим для спасения души своей принял на себя подвиг юродства Христа ради и все соединенные с ним труды и лишения; принял на себя такой подвиг, который принимали только некоторые из великого сонма праведников по особенному своему душевному настроению и Божию на то изволению и избранию.

Чувствует он в себе призвание к чему-то высшему, лучшему того, что видел вокруг себя. Такое призвание производит в нем разлад между внутренними стремлениями и внешнею обстановкою его жизни. В доброе, чистое сердце его глубоко запала искра любви к Богу, которая скоро охватила животворным пламенем всю его душу. Эта-то любовь к Богу и могла заглушить в нем все земные привязанности. Чтобы поработить плоть свою духу, распять ее, по Слову Божию, с ее страстьми и похотьми (Гал.5:24), он не только отказался от всех удобств, позволительных благ земной жизни, но обрек себя на чрезвычайные нужды и лишения. Даже самые необходимые предметы для поддержания жизни, – каковы пища, одежда, жилище, – не составляли для него необходимых потребностей. Посвятив всего себя на служение Богу и ближним, он в молодых еще годах покинул свое жилище, родных и всех близких его сердцу, провождал жизнь бесприютную, скитальническую, одинокую; большую часть времени проводил под открытым небом; не имел почти никакой одежды на теле своем и стыда в том не находил, как первозданный Адам прежде падения. При помощи Божьей благодушно претерпевал все воздушные перемены, – нестерпимые зимние холода, жары, ветры, снега, дожди. «Хотя люта зима, да сладок рай», говорил блаженный Максим, бегая нагим по улицам Москвы, «оттерпимся и мы люди будем, за терпенье Бог даст спасенье» ¹³. Питался он только той скудной пищей, которую подавали ему добрые люди. Изнуренное тяжкими подвигами, сияющее чистотой души и благодатию Божиею, почти обнаженное тело его служило для окружающих не соблазном, а вразумлением и назиданием. «Очистив от всякой скверны душу и тело, он чистым храмом соделал себя Богу».

Главный же подвиг блаженного Максима, составляющий особенную черту подвига юродства Христа ради и отличающий юродивых от других подвижников святой жизни, – это его отречение от ума своего. В самом деле он был человек весьма разумный, мог проникать в сокровенные мысли, видеть нравственное достоинство окружающих его. Но во избежание самомнения и мирской славы он всячески старался скрыть свои умственные качества и благочестивые подвиги; при возвышенном и богопросвещенном уме как бы не имел ума для житейских обязанностей и попечений: казался не только простым и слабоумным, но как бы лишенным здравого смысла. «Умом весь к премирным вземся, юрод мирови явился». Не сообразовался с веком сим, но преобразовался обновлением ума своего, чтобы познать, что есть воля Божья благая, угодная и совершенная (Рим.12:2); своею жизнью и словом постоянно напоминал всем о высших целях жизни, о том, что преходит образ мира сего (1Кор.7:31), что мы не имеем здесь постоянного града, но должны искать будущего (Евр.13:14), достигать благ премирных, духовных, вечных. Показываясь глупым, неспособным ни к какому труду и делу, пренебрегая притом общепринятыми обычаями света, а иногда допуская некоторые странные, непонятные действия, тем самым он самопроизвольно осудил себя на безропотное перенесение всего, что обыкновенно бывает следствием слабоумия: посмеяния, поругания, презрения, обид. «От неразумных многие скорби претерпел и явился чуден в терпении». Терпел с полным сознанием, что терпит невинно, что он совершенно не таков, за какого почитают его другие, «не был несмыслен, но разумевал, что есть воля Божия» (Еф.5:17), знал и любил Бога, знал и любил ближних лучше мудрых мира сего. Великая требовалась со стороны его мудрость, чтобы бесславие свое обращать во славу Божию, чтобы терпя обиды, презрение, питать к презирающим и обидящим любовь и служить спасению их, чтобы в странных, по-видимому, действиях не допустить чего-либо греховного, соблазнительного, неуважения к другим, оскорбления, чтобы исполняясь высокими мыслями и святыми чувствами, казаться буим. Как для него тяжело ни было соблюсти подобные качества своего подвига, но ему нравилось, что другие не замечали сокровенной в нем мудрости: нравилось, потому что это соответствовало его глубокому чувству нищеты духовной, приучало его смиренномудрию, кротости, терпению, незлобию; с корнем вырвало из него то зло, которое называется гордынею ума, и вместе с тем давало возможность свободно и безнаказанно говорить правду всем нуждающимся во вразумлении и обличении, даже сильным мира сего. Именуется он в службе церковной «вторым твердисловом». Так звали почти современного ему блаженного Исидора Ростовского ¹⁴, смелого и сильного обличителя лжи и всякой неправды. За подобные же качества присвоено это название и блаженному Максиму.

Желание служить спасению ближних – это почти общая черта всех юродивых Христа ради. Так, например, после долговременного подвига в пустыне св. Симеон юродивый сказал сподвижнику своему Иоанну: «нет уже нам более нужды оставаться в пустыне, но пойдем послужить спасению других и юродством своим наставлял на путь истины и добра. И о блаженном Максиме сказано, что он «всего самого себе издал на спасение других». Не в пустыню, не в леса, свободные от мирской суеты и соблазнов, удалился он для своего спасения, а многолюдный город Москву избрал местом своих дивных подвигов. Но и в городе он был не менее одинок, как и живущие в отдаленных пустынях. Его святая душа для всех была закрыта покровом юродства, не имела никакого взаимообщения с ближними, была недоступна для обаяния городскою суетою, соблазнами и пороками. В них он видел только нравственное зло, которое нужно истреблять и в себе, и в других. «Бесстрастия одеждею одеявся, не уязвился посреде жен, обнажаем». Для назидания ближних он часто являлся в многолюдных собраниях, на торжищах, не гнушался входить в общества порочные, и под покровом юродства обличал нечестие, приводил на путь покаяния самых огрубевших грешников. Был, по словам церковной песни, «всесветлая звезда, сиявшая во тме, и световодившая к жизни светлей. Творил бо и жены нечистыя целомудренно жити». Все добрые дела старался совершать тайно, незаметно; учил, обличал, угрожал наказаниями нечестивых загадочно, таинственно; если же когда и прямо, то под строгим запрещением хранить все в сокровенной тайне. А как скоро замечал выгодные о себе мнения, в таких случаях старался уничтожить их странными или неблагоприличными поступками, мнимым участием в неодобрительных действиях, преступлением церковных постановлений. Он видел в себе одни недостатки, греховность, недостоинство пред Богом, и желал, чтобы и другие так же думали о нем.

«Время, когда жил блаженный Максим, было бедственное для России: с одной стороны татары, а с другой – засуха, голод и моровая язва служили бичом для народа. Вольным терпением своим блаженный учил невольно страдавший народ терпению, самоисправлению, преданности и упованию на милость Божию. Он говаривал народу: «не все по шерсти, ино и напротив. Блудливой чушке – полено на шею. За дело побьют, повинись да пониже поклонись. Не плачь битый, плачь небитый». Страждущим лицемерием и фарисейскою набожностью он говаривал: «всяк крестится, да не всяк молится: божница домашня, а совесть продажна; по бороде Авраам, а по делам Хам» ¹⁵.

После многотрудных и многолетних подвигов Св. блаженный Максим преставился к нескончаемой блаженной жизни в 1434 году в летах преклонных. Вскоре по его преставлении «Всеправедный Судия многими чудесами его прославил. Так в 1506-м году у гроба Святого Максима Юродивого Христа ради, Бог простил человека, имущего ногу прикорчену апреля в 23-й день». Вследствие чудес в 1547 году Собором было определено: «пети и праздновати на Москве августа в 13-й день новому Чудотворцу Максиму, Христа ради Юродивому ¹⁶. На древнем полотняном покрове, возлагаемом на раку святых мощей, вокруг изображения Угодника Божия, находится следующая надпись, означающая время его преставления и открытия его святых мощей: «6942 года ноября 11-го дня преставися, Святый Максим Христа ради Юродивый, Московский и всея России Чудотворец в царствующем граде Москве в княжение Благоверного Великого Князя Василия Васильевича. Погребено же бысть честное тело его в Китае-Граде, на Варварском крестце у церкви Святых Страстотерпцев, Князей Российских, обою брату по плоти, Бориса и Глеба. Тщательством благочестивого мужа Феодора Вохчина, по некиих летех по преставлении Святого Блаженного Максима, создана бысть церковь, небольшая и без связей, над святыми его мощами во имя тезоименного ему Преподобного Максима Исповедника. И мощи Святого Блаженного Максима, по обретению их, лежаша под каменною гробницею, а не наяве. Всемилостивый, в Троице прославляемый Бог положи в сердце благоговейну мужу Московскому жителю Гостинной сотни Максиму Филлиппову, сыну Верховитину, ежебы тыя святыя обе церкви, настоящую и придельную (Борисо-Глебскую) разобрати и новую создати. К сему – (ему содействовал) – и другий именем Максим Васильев Шаровников, житель бывший града Костромы. В 7206-м (1698) году апреля 14-го дня при державе Государя Царя и Великого Князя Петра Алексиевича всея России Самодержца, по благословению Святейшего Адриана, Патриарха Московского и всея России, по отпетии обычного молебного пения, начаша разбирати каменное ветхое строение и в том месте, идеже мощи Святого Блаженного Максима, благоволением Божиим, отвалишися от стены камение, и видимо бысть всем великое то сокровище, многоцелебные мощи Святого Блаженного Максима. Maя 13-го дня, по повелению Святейшего Адриана Патриарха совершено бысть Святому Блаженному Максиму торжественное пение, и после всенощного пения, Преосвященный Тихон Митрополит Сарский и Подонский со Архимандриты и Игумны, со Иереи и Диаконы, облачившеся в священные одежды, сташа окрест гробницы и начаша разбирати камение, и тогда содеяся дивное чудо: паки распадеся многое камение, еже над гробницею святого, и молитвами Блаженного Максима никогоже повреди, и о сем чудеси прославиша Бога и Его Угодника Блаженного Максима; и подъяша ковчег со святыми мощами на рамена своя со святыми кресты и иконами, а Диакони с кадилы и свещами; народи же тогда премножество стекошася видети и поклонитися мощам его, прославляюще Бога и Его Угодника». Во время строения нового храма мощи находились, по преданию, в Чудове монастыре, или в каком-либо из кремлевских соборов, так как открытие мощей изображается на местной иконе св. Максима, также на иконе, находящейся на внешней северной стороне и на западной стене внутри храма, в перенесении их с крестным ходом чрез Спасские врата в Кремль. Новоустроенный храм, существующий и теперь в прежнем виде, посвящен имени Святого блаженного Максима с приделом во имя Преподобного Максима Исповедника.

Хранившиеся до трехсот лет нетленно мощи Блаженного Максима почивали открыто только 39-ть лет – с 1698 до 1737 года. В сем году мая в 29-й день во время великого, известного под именем Троицкого пожара, от которого погорела значительная часть всей Москвы «Максимовская церковь вся без остатку выгорела, и рака с сению Чудотворца Максима сгорела, точию на том месте, где оная рака со святыми мощами стояла, на каменном помосте мощи святых костей остались, которые священник Иаков Григорьев при диаконе и церковнике, собрав в ящик замкнул, и поставил в алтаре. По учиненному Синодальной Канцелярией июня 6-го дня того же 1737 года определению, оные святые мощи заседающими тогда в Синодальной Канцелярии Преосвященным Вениамином Епископом Коломенским и Архимандриты, были осмотрены и описаны и по осмотре, в нарочито сделанный ящик те мощи Его Преосвященства руками были положены, и по замкнутии и запечатании синодальною печатию для хранения отданы синодальному ризничему» ¹⁷. Выгоревший Максимовский храм был обновлен и освящен, как значилось в надписи на новоустроенном иконостасе, в 1742 году мая в 30-й день. А окончательное определение о возвращении остатков от мощей Блаженного Максима состоялось 21-го января 1768 года. В 1770-м году, как значится в церковной описи, «была устроена для мощей Святого Максима Блаженного новая рака резная, над нею сень на осми столпах резных, и над столпами балдахин резная ж. Оное вышеписанное все червонным золотом вызлачено». B 1812-м году «мощи Максима блаженного остались на своем месте под спудом, в прежнем виде. Амвон поднят, в теплой церкви престол опрокинут, в окнах рамы выгорели и колоды, также и крыша сгорела и вся утварь церковная; кроме скрытых самых нужных вещей все разграблено» ¹⁸. В 1876-м году вместо обветшавшей деревянной устроена новая металлическая вызолоченная рака, в которую, по освящении ее, с подобающею честью был переложен кипарисовый ковчег с мощами блаженного Максима длиною более аршина, шириною до трех четвертей.

Означенный священник Иаков Григорьевич пожертвовал напрестольный серебрянный вызолоченный крест с хранящимися в нем частицами св. мощей, и с такою замечательной на нем надписью: «Сей святый и животворящий крест Господень построен тщанием Максимовской церкви Иepeя Иакова Григорьева 1737 года ноября 5-го числа в память бывшего ужасного великого пожара сего году маия в 29-й день в неделю Пятидесятницы в поминовение сгоревших в тот день родительницы его Ксении Фоминичны и, попадьи его Феклы Яковлевны и чад его сгоревших же младенцев Елизаветы, Иерофия, Иакова».

При сем почитаем для себя священною обязанностью сообщить в прославление Угодника Божия о двух случаях чудесной его помощи, сообщенных непосредственно теми лицами, которые удостоились получить ее. Потомственный почетный гражданин Иван Алексеевич Смирнов неоднократно рассказывал со слезами умиления о чудесном исцелении его от болезни молитвами Святого Максима, которое приснопамятный Митрополит Московский Филарет в письме своем от 15-го ноября 1848-го года к наместнику Свято-Троицкой Сергиевы Лавры Архимандриту Антонию описывает так: «Староста церкви, в которой почивают мощи Максима Блаженного, усердно трудясь над возобновлением сего храма, занемог болезнью горла так, что терял надежду остаться в живых, и при мысли, что не увидит освящение храма, заплакал, лежа в постели. В сие время видит пред собою Блаженного Максима, который полагает на нем крестное знамение и говорит: Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Больной сказал: аминь, хотел поцеловать руку праведного, но сей перестал быть видим. Вслед за сим открылся нарыв горла, вышел гной, и староста с усугубленною ревностью праздновал обновление храма, бывшее 17 го октября 1848-го г.» ¹⁹

«В 1867-м году была в Максимовском храме Московская купеческая вдова, известная поставщица Высочайшему Двору одежды, имевшая свой дом и мастерскую в нем близ Казанской в Сущеве церкви, Белкина (имя не означено), чтобы отслушать молебное пение Блаженному Максиму, и сообщила причту следующее: Явился ей во сне (времени не означено) благообразный старец и сказал ей: тебе угрожает большое несчастие; об избавлении от него прибегни с молитвою к Блаженному Максиму Московскому Чудотворцу. Она не знала, в каком храме находится рака мощей Блаженного Максима и прибыла в соборный храм Василия Блаженного. Там она узнала, где почивают мощи Максима Блаженного. Прибывши в Максимовский храм, она попросила причт отслужить молебен Угоднику и усердно помолилась ему о заступлении. Назначенный день, в который, по предсказанию виденного ею во сне старца, должно постигнуть ее несчастие, прошел благополучно. Настала ночь; в доме ее все уже спали. Она одна не спала в ожидании несчастья. Около полуночи случился в ее доме пожар. Она немедленно всех разбудила; послала гонца в Сущевскую часть с известием о пожаре. Все имущество, по ее распоряжению, было из дома вытащено и сохранено. Скоро прибыл пожарный обоз, и пожар был прекращен в его начале. Убыток от него был незначительный. Так Блаженный Максим, святое тело которого, до трехсот лет прибывавшее нетленным, Божиим попущением огонь не пощадил в великий Троицкий пожар, своим пред Богом ходатайством избавил от пожара означенную рабу Божию ²⁰. Память его Всероссийскою церковью совершается ноября 11-го дня и местно в Максимовском храме августа 13-го дня.

«Помолися, Угодниче Божий, Блаженне Максиме, о нас к земли приверженных, да и мы, в подражение твоему ангелоподобному на земли житию, не погрязнем в суетных житейских попечениих и в земных наслаждениих; не прельщаемся и не прилепляемся всею душею к тленным мира сего благам, но да обратит Господь Своею благодатию наши мысли и желания к небесным, и укрепит желати восприятия будущих нетленных сокровищ. Да подаст нам слабым силу к побеждению страстей, мыслей и желаний греховных. Да пленит наш кичливый ум в послушание веры, избавит от самомнения, суемудрия, ложных пагубных учений, и дарует нам мудрость духовную. Да согреет сердца наша любовию к Нему, нашему Создателю и к ближним нашим ²¹.