Последние дни оптинского старца иеросхимонаха Макария

Блажени мертвии, умирающии о Господе.

Ей, почиют от трудов своих (Откр. 14:13).

Иже сотворит и научит сей велий

наречется в царствии небесном (Мф. 5:19).

7-го сентября, в 7 часов утра¹1, после 12-ти дневной тяжкой болезни, мирно предал дух свой в руци Божии один из наиболее известных русскому православному народу современных нам подвижников благочестия, имя которого с благоговением повторялось в самых отдаленных краях России, а духовная деятельность простиралась далеко за пределом той пустынной обители и тесной кельи, в которой проводил он сокровенную свою в Боге жизнь. Многие из пользовавшихся духовными наставлениями Старца обращаются к нам словесно и письменно с просьбою сообщить им подробности о последних днях жизни и кончине их и нашего отца и наставника; сии неискусные строки служат ответом на их благочестивое желание.

23-го августа. Старец присутствовал, на монастырской гостинице, при блаженной кончине одной из преданных ему жен, болярыни Марии²2, матери одного ученика его; прослезившись Старец назвал эту тихую, наподобие угашенной свечи, кончину «преподобническою», промолвив: «Я считаю себя счастливым, что Бог сподобил меня видеть кончину праведную!»³3

25-го августа, накануне празднования явления чудотворной иконы Владимирской Божией Матери, Старец, который особенно чтил эту икону, как и его духовный друг и спостник иеросхимонах Леонид, по ежегодному своему обычаю, отправил в честь ее, в своей келье, с несколькими из приближенных учеников, всенощное бдение, и отошел ко сну в здравом состоянии духа и тела, преподав обычное благословение ученикам, которые разошлись с миром по своим келиям, не имея по-видимому никаких причин ожидать той скорби, которую породил им находящий день.

26-го в пятницу, собираясь к обедни, Старец вдруг почувствовал припадки болезни, называемой на медицинском языке Ischuria, и ее последствия, на которую впрочем жаловался по временам и прежде; в обители в это время случился городской Белевский врач г. Базелев, который, будучи приглашен к больному, тотчас оказал ему первоначальное пособие, но к сожалению не мог остаться на некоторое время в обители для наблюдения за действием данного лекарства. К вечеру, когда больной стал чувствовать себя хуже, он благословил меня, согласно моему предложению, съездить в имение князя

Д. А. О……..го, пригласить на помощь его частного врача. Но к крайнему сожалению, я не застал его у князя: он уже уехал несколько дней тому назад на свою родину. На обратном пути через Козельск, заехав к Козельскому городскому врачу г. Б…..ву, я отобрал у него необходимые советы, которые и были немедленно, по возвращении моем в обитель, приведены в исполнение.

27, суббота. Особенного облегчения от лекарственных пособий не виделось; Старец, исповедавшись накануне вечером, после ранней обедни причастился Святых Тайн, и предал себя в волю Божию. Между тем мы, по общему совету, послали в Мосальск за известным нам по своему искусству и усердию окружным врачом⁴4 И. Л. Плетнером.

28, воскресенье. Г. Плетнер, прибыв в сей день поутру, оказал больному облегчение; но заметил обстоятельство, открытие которого должно было изменить взгляд на болезнь.

29, понедельник, день скитского праздника: Усекновение главы Святого Иоанна Предтечи Господня. С утра больной чувствовал себя хуже. И. Л. Плетнер пригласил себе на помощь, для составления консилиума, уездных врачей: Козельского г. С……..го, и Белевского, г. К……..го; по совещанию было снова употреблено прежнее средство, причинившее тяжкие страдания больному; но о внутренней причине болезни мнения их не были сходны.

30, вторник. В 6 часов утра Старец вторично причастился Святых Тайн во время ранней обедни, и вслед за сим было совершено над ним, согласно его собственному желанию, таинство Елеосвящения, которое совершал

о. Игумен Антоний с 6-ью иеромонахами. Не смотря на то, что, по слабости сил, Старец не мог в сие время не только стоять, но и сидеть, и потому возлежал на одре, он, сказав, чтобы певчие пели все положенное пение великопостным напевом, потом двукратно сам голосом напоминал им сей напев. Хотя он и был бодр в духе и во все предшествовавшее время болезни, но после таинства Елеосвящения видимо для всех укрепился еще более духом и телом; с поразительным спокойствием, ясностью ума и твердостью воли он сделал необходимые распоряжения на случай своей кончины, до малейших подробностей; благословлял всех приходивших; утешая скорбных учеников словом и делом, он благословлял их образками, четками, книгами и т. п. видимыми знаками своего отеческого благоволения.

31, среда. Это был для нас один из дней надежны: Батюшка был совершенно покоен духом, беседовал с приходящими, преподавал им духовные наставления кратко, но выразительно, так что каждый, не смотря на спокойствие старца и надежду, сим возбуждаемую в окружающих его, невольно чувствовал, что это наставление последнее, что не далек день и час, когда эти выну благоглаголивые уста сомкнутся на веки, и выходя из присно-поучительной кельи, под влиянием такой мысли «плакался горько!» Приближенные ученики, не обманывая себя относительно положения больного, спешили воспользоваться кажущейся бодростью сил его для испрошения решения на вопросы, которые могут быть названы для каждого из внимающих себе «вопросами жизни,» на примере, к кому благословит он относиться духовно по его кончине, как поступить в том или другом предвидящемся случае иноческого пути? И Старец невозбранно, ясно и спокойно удовлетворял сим вопрошениям, конечно сознавая и сам внутренне, что дни его уже сочтены пред Господом.

1-е сентября, четверг. Болящий имел утешение принять в своей келье боголюбивых Старцев: Настоятеля обители отца архимандрита Моисея, и брата его по плоти и по духу отца Игумена Антония, – довольно беседовал, особенно с первым, при чем преподали друг другу взаимное прощение и благословение. Отец архимандрит, проникнутый чувством горести о предстоящей потере, выражал эти чувства многим из посетителей обители смиренными словами: «Видно за грехи мои Бог наказывает меня, отнимая у обители опытного Старца, а у меня духовного друга и мудрого советника». Отец Игумен Антоний, неоднократно и после навещавший Старца, лишь плакал и молился, как и многие другие. В монастырских церквах множество спешно прибывших, с разных сторон, лиц обоего пола и всех сословий, пользовавшихся духовными наставлениями Старца, беспрерывно служили молебны, проливая горячие слезы в усердных молитвах ко Господу о его выздоровлении.

А в промежутках церковных служб стояли у скитских врат, жаждая услышать от выходящих из оных – благую весть о состоянии здоровья Старца, готовые поверить всякому слову надежды.

В течение всего этого дня братия, как скитская, так и монастырская, невозбранно входили получать благословение и последние наставления Старца.

К вечеру совокупные просьбы двух медиков: И. Л. Плетнера и его товарища В. О. Бакшанского (который прибыль в этот день поутру) убедили Батюшку дозволить вновь употребить мучительное для него средство; и он перенес новые страдания с неколебимым терпением.

Справедливость требует упомянуть, что названные выше медики, дружные между собою, употребили и самые дружные усилия к восстановлению драгоценного, не для одних нас, здоровья; очевидно, что к этому усердию побуждала их совокупность многих нравственных причин и благородных побуждений. Мы не могли умолчать о сем по чувству нашей душевной признательности к их ничем не вознагродимому усердию. (см. ниже письмо одного из медиков по кончине Старца).

2-е, пятница. Опять день надежды: врачи, видя, что пульс больного находится в хорошем состоянии, обнадеживали себя и нас, что если удастся отвратить опасность со стороны настоящей болезни, общее состояние физических сил больного таково, что подает надежду на продолжительную жизнь. Мы слушали их с удовольствием, возлагая впрочем главную надежду на Врача душ и телес, Который один имеет власть живить и мертвить, делая сие по особому Своему, о каждом из нас, смотрению. В этот день приехали ожидаемые Старцем племянницы его, инокини Севского девичьего монастыря; а после полудня одна из преданных духовных дочерей его, прибыв из Москвы, по первому известию о болезни старца, привезла ему от старца – митрополита, драгоценный дар: финифтяную икону Владимирской Божией Матери и не менее драгоценное обещание – молиться о нем ко Господу сил. Другая боголюбивая особа прислала Старцу свою семейную святыню, крест с вложенною в него частицею Животворящего Креста Господня. Надобно было видеть, с каким умилением и духовным восторгом принял Старец обе сии святыни, и с каким радостотворным видом показывал потом, посещавшим его, дар глубокоуважаемого и выну сердечночтимого им Архипастыря, икону висевшую на груди его, вместе с упомянутым крестом.

3-е, суббота. После скитской обедни Старец причастился Святых Таин, которые были принесены ему из церкви; после сего врачами замечен был добрый знак к выздоровлению; опять сердца наши ожили надеждою, но не надолго; ночью сделалась лихорадка, и больной провел эту ночь почти без сна.

4-е, воскресенье. Больной с утра чувствовал себя хуже. И. Л. Плетнер должен был уехать, призываемый служебными обязанностями, но обещал на тех же лошадях пригласить приехать, для наблюдения за ходом болезни, товарища своего г. Бакшанского (уехавшего два дня тому назад). В этот день Старец, чувствуя ослабление сил, принимал весьма немногих. Статс-секретарю князю Д. А. О–му, приехавшему нарочно со своим семейством и Графинею П–ой, узнать о его здоровье, выслал, через меня, на благословение икону из своей образной, – которую благочестивый князь принял с благоговением, как последнее благословение отходящего от мира подвижника. После вечерни, часов в 8, больной пожелал паки приобщиться, и принял Святые Тайны, уже сидя в креслах. Не смотря на страдательное положение, Старец, как духовный воин Иисуса Христа, до конца не оставлял своего иноческого оружия, молитвы: тихие восклицания: «Мати Божия! Спаситель мой!» – сопровождали почти каждый болезненный вздох его. Во все время болезни ходившие за ним братия вычитывали своевременно положенные скитские правила и Старец слушал чтение с глубоким вниманием и умилением. Также просил себе читать некоторые статьи⁵5 из писаний Святых Отцов, помазанное слово коих составляло его ежедневную духовную пищу; – или, говоря словами преподобного Нила Сорского, в них он полагал свою жизнь и дыхание. Между прочим Старец объявил окружающим, что лекарства ему наскучили, и он более принимать их не будет.

5-е, понедельник. Больной чувствовал себя хуже. Поутру приехал нетерпеливо ожидаемый нами, но не им, доктор; убежденный с личными просьбами приближенных учеников, и видимо лишь в утешение им, Старец согласился принять последние пособия, предложенные медиком, но сперва, после поздней монастырской обедни, причастился Святых Тайн. В тот же день, по совету медика, больной был перенесен в соседнюю комнату и положен, по собственному его желание, на полу: этим, кроме большого простора для прислуживавших, и пребывания в более свежем воздухе, Старец доставил утешение братии и посетителям, которые могли хотя через окна наглядеться в последний раз на отходившего своего любвеобильного отца, опытного наставника, скорого решителя всякого недоумения, утешителя в душевных скорбях и болезнях. В ночь с понедельника на вторник скончался в монастыре 90-летний схимник Иларион. После утрени, по обычаю монастырскому, троекратный удар колокола известил братию обители об отшествии вечность одного из среды их. Этот унылый и протяжный звон, внезапно раздавшийся среди ночной тишины, тяжело отозвался в сердцах народного множества учеников и учениц Старца, наполнявших все монастырские гостиницы; они думали, что слышат весть о кончине их отца и наставника, и встревоженные этою мыслью бежали в беспорядке к скитским вратам, которые нашли, по обычаю, запертыми. Это смятение продолжалось впрочем лишь несколько минут и было успокоено вестью из монастыря, что умер иной Старец. Ночь провел больной, в сравнении с двумя предыдущими, в меньших страданиях, и даже на несколько часов заснул крепким и сладким сном, что опять оживило наши надежды.

6-е, вторник. С наступлением утра появилось занятие духа, прежняя постоянная болезнь Старца, что само по себе составляло уже худой признак. После поздней обедни Старец причастился Святых Тайн.

Поутру же приехали ещё два медика, привезенные настоятелем Малоярославского Черноострожского Монастыря архимандритом Никодимом, по его собственному усердию, но уже было поздно. Им выпало на долю, расспросив о ходе болезни, лишь подивиться доблестному терпению воина Христова, который памятью страданий мучеников укреплял себя, ограждая крестным знамением, принимал самые горькие врачевства, страдал и молчал, или тихо стенал, и вместе молился …

К вечеру больному сделалось значительно хуже, и потому он пожелал вторично приобщиться Святых Тайн, что исполнил в 8 часов, сидя в креслах, после чего страдания несколько уменьшились. Около полуночи потребовал своего духовника, и после получасовой беседы с ним, получив его напутственное разрешение, просил прочесть отходную, которую слушал сидя. Затем, по собственному желанию и просьбе больного, были прочитаны с вечера канон и акафист Божией Матери, а во время утрени– канон и акафист Иисусу Сладчайшему, при чём замечено, что во время чтения страдания не только уменьшались, но и совершенно успокаивались: больной часто обращал слезящие, умильные взоры, то на стоявшую против его ложа на столике Икону Спасителя в терновом венце, восклицая: «Слава Тебе, Царю мой и Боже мой!» – то на особенно чтимую им Икону Владимирскую Божией Матери, говоря: «Мати Божия, помози мне!» – или наконец, безмолвно простирая руки к Царице неба и земли, молился о скорейшем разрешении от телесных уз. Страдания занятия духа продолжались через всю ночь, больной то поднимался, то ложился, при помощи ходивших за ним братий, то просил их посадить себя в кресло, но в духе был совершенно спокоен и тих, как дитя, выражая благодарность за попечение о нём окружавшим его, то нежно отеческими взглядами, то благословениями, то безмолвным пожатием руки и слезами. Так наступило утро того дня, в который Господь благоволил поять к себе душу верного раба своего – то было 7 число сентября, день предпразднства Рождества Его Пречистой Матери, к Которой Старец, как и все православные подвижники, питал глубокую сердечную веру, выражая ее постоянно призыванием Ее всесвятого имени, чествованием богородичных праздников, келейными всенощными бдениями в честь некоторых Богородичных икон, наконец неопустительным, через всю 50-летнюю иноческую жизнь, чтением в честь Ее ежедневно канонов, и в положенные дни акафиста. В 6 утра в последний раз Старец удостоился приобщиться Святых Тайн Тела и Крови Христовых, которые на сей раз принял уже от телесного изнеможения лежа, но в полной памяти и с глубоким чувством умиления⁶6. Почти ровно через час после всего, в 7 часов, при окончании чтения канона на разлучение души от тела, на 9-ой песни канона, Старец предал свою праведную душу в руци Божии, – тихо и безболезненно, окруженный сонмом своих ближних учеников и других преданных ему особ. Не называю имен их, они хорошо известны тем, для утешения которых начертаны эти строки, их сострадательное усердие и без сна проведенные у ложа больного ночи, неисчетные вздохи несомненно сочтены и взвешены для будущего воздаяния у Того, Кто Сам сый любовь, обещал воздаяние и за чашу студеной воды, поданной ближнему во имя столь любимого Им чувства.

Кончина Старца была мирна и тиха, проста и вместе величественна, как и вся жизнь его, угасшая словно заря светлого дня, оставив в сердцах, преданных ему, тихую ночь печали; просвещением в ней да будет сладость словес божественных и святоотеческих, которым дня учил нас приснопамятный Старец, а утешением – Евангельское обетование: иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небесном (Мф. 5, 19).

7, среда. По отслужении обычной литии тело было честно опрятано руками ближних учеников, при чем возложена на усопшего, согласно его завещанию, освященная на Гробе Господнем схима, которая привезена мною из святого града в дар Старцу, в 1859 году⁷7. При вести о кончине Старца-Подвижника, кельи его наполнились народом, по неотступной просьбе коего тотчас же началось служение панихиды по усопшему , продолжавшееся как до выноса тела в церковь, так и в церкви, от раннего утра до поздней ночи. Церковь Скитская, бывшая во все пребывание здесь Старца предметом его особого усердия и попечения, куда посему обращалось и преимущественно усердие всех относившихся к нему, была убрана с заботливостью и тщанием, как в Светлый Праздник. Ярко пылали многочисленные свечи, возжигаемые усердием приходящих; сквозь дым кадильного фимиама виделся гроб, обитый усердием одного Христолюбца бархатом, а усердием духовных детей Старца – покрытый дорогую парчею. Тотчас после переноса тела в церковь совершенна соборная панихида по усопшему о. Игуменом Антонием с шестью иеромонахами. Затем панихиды сменяли одна другую до глубокой ночи; все теснились к дорогому гробу, чтобы поклониться возлежащему в нем святолепно покойнику; надгробное рыдание сливалось с надгробным пением, слезы нелицемерной любви орошали гробовые покровы, – это был праздник веры, исполнение еще в жизни обетования Господня «воздать каждому по делам его!»

8, четверг. Праздник Рождества Пресвятой Богородицы; поздняя обедня была в монастыре, а в Скиту – раняя, после коих панихиды продолжались непрерывно до конца дня.

9, пятница. Празднование памяти святых Богоотец Иоакима и Анны, в монастыре – бдение, а в скитской церкви была лишь ранняя литургия соборне. В 2 часа пополудни, вся скитская братия собралась для перенесения тела в монастырь, где по распоряжению Настоятеля обители было уготовано место упокоения для почившего Старца, по правую сторону его духовного друга иеросхимонаха Леонида. Кроме сходства между ними в духе учения обоих, замечательно, что тот и другой кончили свое жизненное поприще на 72 году от рождения, понеся благое иго Христово в монашестве почти равное число лет (46 и 47).

По сегодняшней почте получено к великому утешению всех скорбящих о кончине Старца письмо митрополита Московского, служащее ответом на уведомление о его болезни, полученное Его Высокопреосвященством от одной боголюбивой особы, письмо, которое пребудет для всех, уважающих покойного, незабвенным памятником. Можем поделиться содержанием этого письма с многочисленными почитателями старца (см. в особом приложении). На той же почте получено письмо от пользовавшего старца медика: оно тем замечательно по своему содержанию, что писавший не принадлежит к православной церкви (см. в приложении). В 2 часа пополудни тело усопшего о Господе было перенесено из скитской церкви в монастырскую; пред выносом совершена панихида одним из учеников старца, Настоятелем Тихоновой Пустыни, о. Строителем Моисеем соборне со всеми иеромонахами. Вся церковь и пространство от нее до Святых врат была занята народом, привлеченным в пустынь не по одной возможности удовлетворить суетному любопытству, как то бывает в городах, а прибывшим большею частью издалека, по чувству любви и усердия к памяти своего отца, наставника и благодетеля духовного. Безмолвно-печально обнажив головы, толпа, разместившись по обеим сторонам дорожки, ждала выноса тела; многие тихо плакали, но все ощущали, что естественное чувство печали и сожаления невольно растворялось чувством упования, ибо все присутствовавшие знали, что в этом бездыханном теле жила чистая, святая, любвеобильная душа, что почивший был «земный ангел, человек небесный», был не скуден дарований духовных и плодов духа, указанных Апостолом: любви, радости, мира, долготерпения, благости, милосердия, веры, кротости, воздержания (Гал. 5, 22), и как верный раб своего Владыки не скрыл вверенного ему таланта с усердием до конца дней послужив духовной пользе всех ее ищущих⁸8, а потому и уготован ему венец живота по обетованию: буди Мне верен даже до смерти и дам ти венец живота!

На пути от скита до монастыря шесть раз останавливалось шествие для пения литии, у Южных монастырских врат сретил погребальный одр Настоятель обители, маститый старец архимандрит Моисей в облачении, со всеми иеромонахами и братией⁹9; по отпевании здесь последней литии гроб был поставлен в церкви Божией Матери Казанской иконы; церковь сия еще недавно украшена стенною живописью с поновлением позолоты, особенным усердием преданных старцу особ, и под непосредственным его наблюдением. В то время, как в соборе шло всенощное бдение (в честь иконы Коневской Божией Матери), в Казанской, где стоял покойник, одна панихида сменяла другую; кругом гроба курился фимиам и ярко пылали свечи, но, говоря словами нашего знаменитого церковного витии, сердца молящихся горели яснее свечи, пламень их досягал до неба, а воздух окрест гроба трепетал от гласа непрерывных молитв и воздыханий, орошался дождем слез, проливаемых от чистой любви и усердия.

Так наступило 10 сентября, день погребения старца. В 4 часа совершена ранняя литургия в Казанской церкви о. Игуменом Антонием соборне, а в половине 9-го часа гроб перенесен им же в соборную церковь. Не смотря на то, что в течение трех предшествовавших дней погода стояла теплая, совершенно летняя, и гроб до самого опущения в могилу был угнетаем народом, он не издавал никакого смертного запаха, что замечено всеми присутствовавшими.

В 9 часов началась в соборе поздняя литургия, которую совершал отец архимандрит Моисей с 6-ю иеромонахами, а непосредственно за обеднею следовало отпевание тела, совершенное так же отцом архимандритом Моисеем с 14-ю иеромонахами (скитскими и монастырскими), в том числе с Строителем Тихоновой Калужской Пустыни, 2 протоиереями (Козельским и Белевским) и 4 сельскими священниками. Прощание с дорогим покойником продолжалось долго: всякому желалось отдать последнее поклонение тому, кто при жизни, по Апостолу, был всем вся, да всяко некия спасет (1Кор. 9, 22), приводя к Пастыреначальнику Христу. На пути к могиле гроб обнесли вокруг Казанской церкви, совершив литию против дверей соборного храма по выносе из оных, потом против дверей Казанской церкви и против алтаря ее и наконец у могилы перед самым преданием тела земле. Наконец опустили гроб в могилу, уготованную против алтаря Николаевского придела соборного храма, по правую сторону склепа, в котором почивает тело иеросхимонаха Леонида (Льва), духовного друга и спостника старца. Когда же певчие запели: «зряще мой гроб поминайте мою любовь!», все прослезились и многие рыдали, вспоминая любовь старца, обильно изливавшуюся на всех, кто когда-либо относился к нему за советом, решением недоумений, утешением в скорбях своих; многие же из присутствовавших теряли в нем духовную опору своей жизни, ибо по слову Апостола: аще бо и многие пестуны имамы о Христе, но не многие отцы (1Кор. 4, 15), да и все ли отцы столь любвеобильны, как был сей незабвенный отец и наставник наш? В память старца, от пожелавших остаться неизвестными почитателей его, пожертвована достаточная сумма для учреждения трапезы как для братии монастырской и скитской, так и для всех присутствовавших на его погребении, более чем на 1000 человек¹⁰10; причем не забыта и нищая братия, на нужды которой никогда не забывал указывать старец желавшим подвигами милосердия заслужить блаженство милостивых, или загладить многое в рукописании прегрешений своих… Трапеза в память старца была настоящая вечеря любви, ибо за ней соединились люди всех сословий, иночествующие и миряне, знатные и простые, богатые и убогие, сошедшись в пустынную обитель без зова и приглашения, из городов и весей, связанные между собою лишь единством любви и усердия к отшедшему от мира подвижнику Христову. Не так ли и при жизни старца, в течение более чем 20 лет, видали его то на гостинице, то у Скитских врат, окруженного людьми обоих полов, всех сословий и возрастов, алчущих и жаждущих услышать слово спасения из богоглаголивых уст его: слово не красное, а деятельное, слово простое и смиренное, но вместе сильное, по Евангельскому изречению слово со властию, даруемое истинным последователям Христовым на пользу общую, в награду за христианское смирение, которое даров Божиих не приписывает себе, воздавая Божие Богови.

Едва успели засыпать свежую могилу землею, над ней снова послышалось надгробное пение с его конечным: вечная память! Вечная память, повторим и мы, в сердцах наших, тебе, наш любвеобильный отец, опытный наставник, мудрый руководитель и благодетель душ наших. Никаких слез не достанет оплакать нашу потерю. Но получив дерзновение у Всевышнего Царя и Бога нашего за твои труды и подвиги, паче же за преизбыточествующую ко всем любовь и крайнее смирение, не забуди и нас сетующих и болезнующих о разлучении с тобою, и умоли Его благость, да твой избыток будет в наше лишение, и да удостоимся, окончив наше земное странствие, соединиться с тобою там, идеже несть разлучения, несть печали и воздыхания, ныне нас одержающих, но жизнь и веселие присносущное!

                                                            I. Л –б.

10 сентября,

1860 г.

Скит Оптиной Пустыни.

Мир Вам от Господа.

Что скажет немощный духом, смотря на подвижника страждущего телом, но не изнемогающего духом? – Потерпи Господа, Отче, мужайся, и да крепится сердце твое.

Но, Господи, аще и не подвизавшихся и прещения достойных милуеши, облегчи подвизавшагося Тебе ради. Есть ли и праведно ему желати разрешитися и с Тобою быти, но и еще пребыти во плоти не благопотребно ли есть многих ради? Призри на сих и еще даруй им его.

Обаче Ты един веси лучшая и даруеши полезнейшая. Твоя да будет воля, и Тебе слава во веки, Аминь.

7-го сентября, 1860 г.

Только теперь могу сказать, что я видел человека, говорил с человеком. Не знаю, почему я прежде его не видел, а 18 лет знакомства, кажется, могли открыть глаза. – Вот как трудно видеть совершенство, а достигнуть до совершенства, я думал, не в натуре человека … Представьте себе теперь мое положение: увидеть человека таким, каким он должен быть. – Я чувствую себя нездоровым – так нечаянно увидеть живой образец человека потрясло меня. Ах! Почему прежде вы не открыли мне глаза. – Теперь я страдаю. – Сохрани, Господи, нам жизнь отца Макария, – но сердце говорит, да и ум, что такой человек есть жилец другого мира, мы недостойны иметь его.

6-го сентября, 1860 г.

Вторник