Икона Святителя Николая Чудотворца в Новгородском Николаевском Дворищском соборе

В Николаевском Дворищском Соборе с XII века находится храмовая чудотворная икона святого Николая Чудотворца. В числе местных икон она занимает место по правую сторону царских врат, возле иконы Спасителя. Очертание иконы круглое; мерой она во все стороны по 13 вершков. Святитель изображён с Евангелием в левой руке и благословляющей десницей, в ризах и омофоре. У правой руки Святителя изображение перстов именословное, с тем только различием, что большой перст несколько не доведён к пригнутым – мизинцу и безымянному. По письму, икона эта должна принадлежать иконописцам не Новгородским, a Киевским или греческим, жившим в Киеве, согласно с чудесным возвещением о ней самого св. Николая. Она сохраняет свой древний колорит, при всей его темноте. На самой иконе надписей никаких нет, и были ли они когда-нибудь, неизвестно. Впрочем, и без надписей, при первом взгляде на икону, лик на ней является не другой чей, как св. Николая Чудотворца. Вокруг иконы остающееся пространство дополнено изображениями в восьми клеймах, относящимися к жизни и чудесам святителя. Изображения эти довольно искусного письма и могут относиться к концу XVII века.

Поводом к обретению и прославлению иконы была болезнь великого князя Новгородского Мстислава Владимировича, сына Владимира Мономаха¹. Князь, на 32 году от рождения², при епископе Новгородском Никите († 1108), сделался нездоров расслаблением членов. Болезнь его день ото дня усиливалась. Находясь в тяжкой болезни, он со слезами просил об исцелении своём Господа Бога и призывал в помощь великого угодника Божия Святителя Николая, мощи которого незадолго пред тем были перенесены из Мир Ликийских в Бар-Град³. Молитва больного была услышана. Святитель Христов является князю в сновидении и повелевает ему отправить посольство в Киев за иконой своей, означив место нахождения⁴, меру и кругловидное очертание. Пробудившийся князь не усомнился в чудесном явлении Святителя и в обещанном ему исцелении. С надеждой на Бога и на Его угодника, он отправляет на ладье за иконой в Киев священника своего с причтом и боярина своего с придворными слугами по озеру Ильменю, дав им меру иконы, указанную во сне Святителем. Но милосердый Господь, сущий, близ всем призывающим Его, ускорил на молитву. Посольство князя, едва успевшее начать путь свой по озеру Ильменю, восставшей бурей удерживается от дальнейшего плавания. От этой бури приплывают к острову Липно и ожидают тут тихой погоды до трёх дней. Наконец, в четвёртый уже день, буря утихает, и обещанная в дальних странах икона нечаянно обретается плавающей в волнах Ильменских, в ту самую меру, какая дана была князем при отправлении посольства. Место обретения иконы находится в 7 вёрстах от Новгорода, близ нынешней каменной церкви упразднённого Николо-Липенского монастыря, построенной в память сего обретения архиепископом Климентом в 1292 году⁵.

Посольство князя, уверясь в точности обещанной иконы, с радостным молением возвращается в Новгород. Здесь страждущий болезнью благоверный князь, узнав о возвращении посольства своего с обретённой иконой, повелевает освящённому собору с крестами встретить явившуюся чудесным образом икону и принести её к себе во дворец⁶, для поклонения. Когда всё это исполнено, благоверный князь тотчас получает облегчение от болезни и вместе со священным собором сопровождает икону в церковь. Здесь, после освящения воды, омыта ею обретённая икона. Окроплённый этой святой водой, князь получает совершенное исцеление от болезни. В память этого чудесного события, Мстислав Владимирович, с благоверной княгиней Анной⁷, даёт обещание воздвигнуть храм угоднику Божию Святителю Николаю, коего молитвами получил исцеление.

Время обретения иконы Св. Николая и последовавшего исцеления с точностью в летописях не определяется. Летописцы останавливают внимание своё на времени построения храма Николаевского в память чудесного избавления от иконы. В 1 Новг. Летописи⁸, после указания на победу Мстислава над Чудью (на Бору), под 6621 (1113) годом записано: «В то же лето заложена бысть церкы, Новгороде, святого Николы». Во 2 Новг. Летописи под тем же годом значится: «Победи Мстислав на Бору Чудь; и церковь заложи святого Николу, в Новгороди, на княжи дворе». В 3 Новг. Летописи, вместе с основанием церкви, повествуется и об иконе Св. Николая Чудотворца: «В лето 6621 (1113) князь великий Мстислав Владимирович, внук великого князя Владимира, наречённый во святом крещении Георгий, заложил церковь каменную в Великом Новгороде святого Николы Чудотворца, на княжи дворе. Того же лета образ Николы Чудотворца Мирликийского приплыл из Киева в Великий Новград, дска круглая, и взяли на Липне, при епископе Иоанне; и тое икону устроиша в том превеликом храме, на Ярославле дворище, в церкви». В той же 3 Новг. Летописи под 6800 (1292) годом сказано, что Никольская церковь в Липенском монастыре основана, «спустя после приплытия святого образа 180 лет⁹». В 4 Новг. Летописи повторяется та же самая запись, какая находится и во 2 Новг. Летописи, без всякого изменения¹⁰. По этим указаниям летописей, годом обретения иконы полагается год 1113¹¹, вместе с основанием Николаевского Дворищского храма. Но с этим указанием не согласно сказание рукописного повествования об иконе, по которому князь Мстислав получил исцеление при епископе Никите, управлявшем Новгородской епархией с 1096 до 1108 года¹². По этому сказанию, время обретения иконы и последовавшего затем исцеления должно относиться не к 1113, а к последним годам святителя Никиты († 1108). Если принять 32-й год жизни Мстислава, соответствующий 1108 году, за время обретения чудотворной иконы, то год этот будет согласен с обстоятельствами жизни князя и святителя Новгородского. Напротив, 1113-й год не может быть принят за время болезни и чудесного исцеления князя потому, что в продолжение 1111, 1112 и 1113 годов великий князь занят был военными действиями, лично предводительствуя своей дружиной вне пределов Новгородских. Так, например, в 1 и 2 Новг. летописях, под 1113 годом, соединяется и личное поражение Мстиславом Чуди на Бору и заложение Николаевского храма, последовавшее за исцелением князя от болезни. Но такое соединение трёх различных обстоятельств под один год с первого взгляда представляется невероятным. Недоумение же в нашем мнении только одно, именно касательно протекших пяти лет между преставлением св. Никиты в 1108 году и заложением Николаевского храма в 1113 году; но это недоумение разрешается некоторыми обстоятельствами того времени. Хотя получивший исцеление благоверный князь, по усердию своему, не медлил исполнить обет свой и принести благодарность Господу Богу и угоднику Его Святителю Николаю основанием близ своего двора Николаевского храма; но в заложении оного могла произойти медленность от некоторых случайных причин. Первой причиной замедления мог быть недостаток в России художников, которых нужно было вызывать из Греции, тем более, что незадолго пред тем, в 1103 году, им заложена была Благовещенская церковь на Городище¹³, и приготовляем был материал на построение каменного города (1116)¹⁴ и Георгиевского храма в Юрьеве монастыре (1119)¹⁵. В таком приготовлении и могло пройти около пяти лет, не говоря уже о том, что в то же время князь занимался войной и был отвлекаем от исполнения своего обета. Что касается до причины, почему опущено в летописях сказание об исцелении князя и указано только о заложении храма в 1113 году в память исцеления, то причина эта заключается в смешении времени заложения храма со временем исцеления Мстиславова от позднейших летописцев, ограничившихся кратким указанием на величественный храм, доселе остающийся ясным памятником усердия князя Мстислава к благолепию храмов. Этим указанием летописцы хотели передать потомству известие и об обстоятельствах, предшествовавших построению Николаевского храма, которые, между тем, переходили из уст в уста и были записаны в позднейших летописях.

Со времени обретения чудотворной иконы св. Николая и построенного в честь его храма, икона эта находится в большом уважении у Новгородцев, прибегающих к милостивому угоднику со своими молитвами. Из письменного устава Софийского Собора¹⁶ видно, что в XVII веке, 6 декабря и 9 мая, в Николаевском Дворищском Соборе служил святитель и пред литургией совершал водоосвящение. Сверх того, в 6-й день декабря, после освящения воды, наливались ею вощаники, которые вместе с заздравными запечатанными просфорами были отправляемы в Москву к государю по старине¹⁷. Издавна¹⁸ Николаевская церковь была в числе градских соборных церквей и имела при себе протоиереев, которые прежде были старостами, что ныне благочинные, над некоторыми посадскими церквами. Ныне в Николаевском Соборе богослужение в оба праздника, зимой и весной, совершается соборно местным архиереем; а 9 мая пред литургией из Софийского Собора совершается крестный ход в Дворищскую церковь, ради храмового при ней праздника.

По этому уважению к чудотворной иконе св. Николая, она издавна обложена была ризой. В описи собора Дворищского за 1748 год икона описывается так: «Чудотворный образ Николая Чудотворца, риза кованая позлащенная, венец серебряной позлащенный, вкруг венца обнизано жемчугом и гранными камешки, и как около ризы, так и по полям обложен серебром басменным позлащенным¹⁹. Чудеса Николая Чудотворца, на них седмь венчиков сребреных позлащенных, длиной 3 арш. 3 вершка, шириной 2 арш. 4 вершка»²⁰. После того была риза на иконе сребропозлащенная, украшена разноцветными и разноценными каменьями, финифтью и разной величины жемчугом. На этой ризе, относящейся к концу прошлого столетия, во главе Святителя вычеканен деисус, а на Евангелии, находящемся у Святителя, распятие с предстоящими. Самая риза хранится в ризнице Николаевского Собора, а каменья и жемчуг перенесены на ризу, которая ныне украшает икону. Настоящая риза на Святителе устроена около 12 лет тому назад: она сребропозлащенная с изображением на Евангелии Воскресения Христова и с надписью по сторонам угодника: «Образ Святителя Николая Чудотворца», а на полях: «усердием купца Харлампия Лукина, 5 фунт. 16 зол., а с каменьями весу 5 фунт. 79 золотников».

До Карамзина никто не имел сомнения, как и ныне никто не сомневается, в подлинности чудотворной иконы святителя Николая. Карамзин, в своей Истории Российского Государства²¹, об этой чудотворной иконе заметил, что будто «царь Иоанн Васильевич перевёз оную в Москву в церковь Благовещения на царском дворе, где сия икона чрез 25 лет сгорела во время пожара», и что повествование это взято им будто бы из одной Новгородской рукописи. Прописанное у него там обстоятельство обретения св. иконы на озере Ильмень находится только в одном летописце Дворищского собора²², где об отвезении в Москву иконы вовсе не упоминается. Действительно, в 1561 году 9 марта, по сказанию 2 Новг. Летописи²³, царь Иоанн Васильевич IV взял к себе в Москву из Софийского собора две местные иконы: Спасителя и св. апостол Петра и Павла, и третью икону Благовещения Пресвятой Богородицы из Юрьева монастыря; но из этих икон две первые возвращены 19 июля 1572 года и опять поставлены на прежнем месте²⁴. Более в то время ни о каких иконах не упоминается. Если же отнести это ко времени разгрома или казни Новгородцев, бывшей в 1570 году, то и тогда утвердить того сказания нельзя. В Новгородской Летописи сказано²⁵, что царь Иоанн Васильевич повелел «снять колокол у святой Софии благовестник большой Пименовский в 500 пудов и свести оный в Москву в Александрову Слободу, также взять и свести к Москве чудотворные иконы и драгоценные сосуды; вместе с тем повелел «из Софийского собора взять ризную казну и прочие драгие освященные вещи церковные и святые Корсунские иконы, ризы и колокола, и по всему Великому Новуграду и около Новаграда, по монастырям и по всем церквам, казну и иконы, и прочие драгие освященные вещи и колокола, повелел такожде имати». Но из всего этого ещё не видно, чтобы именно из Дворищского собора чудотворная икона святителя Николая увезена была в Москву; a между тем видно, что летописные повествования о разгроме Новгорода, на которых только и основывался Карамзин²⁶, писаны с преувеличением усмиряемыми Новгородцами, в горести духа о сокрушении вольности. При казни Новгорода, действовало не злодейское святотатство, как выражается историограф²⁷, но политическая власть самодержца, дабы ослабить силу могущественного города, лишить сокровищ, возбуждавших зависть в соседственных державах, и уничтожить на них Новгородскую надежду, усмирить гордость непокорных и сократить толпы самоуправляющихся. По этим-то причинам не все вообще колокола, которых много осталось в Новгороде²⁸, взяты в Москву, но особенно Софийский, именуемый Пименовским благовестником, частью потому, что архиепископа Пимена царь подозревал в предательстве, a частью, может быть, потому, что этот колокол был для Новгорода то же, что вечевой для Ярославля Дворища, отвезённый в Москву в 1478 году²⁹. Последнее мнение имеет место, потому что в Новгороде было не одно вече, и что некогда Новгородцы повещаемы были для собрания и звоном Софийского колокола³⁰. По тем же причинам и взята казна из Софийской ризницы, где хранилась и общенародная; взяты также некоторые иконы, вероятно, в возмездие подобных, Новгородцами некогда учинённых, поступков³¹. При этом надлежит принять во внимание, что разъярённой дружиной Иоанна IV, обогащавшейся от грабежа, похищены многие вещи из святых церквей не потому, что они почитались чудотворными, но по причине драгоценности их. Сам Иоанн Васильевич благоговел к святым местам, что видно из оказываемого им почитания, по усмирении града. Он, в 1572 году, при посещении Новгорода³², сопровождал крестный ход, останавливался для богомолья в Дворищском и Знаменском соборах, а также и на Волховском мосту пред чудным крестом, и делал тогда же в разные места пожертвования на богоугодные заведения. Теперь, если пограблен был Николаевский Дворищский храм, то едва ли бы можно было царю входить в оный для поклонения чрез два года, особенно после похищения главной его святыни. Напротив того, известно, что в то время Иоанн IV построил даже свой дворец на площади у Дворищского собора, где бывал дворец Ярославлев, откуда вышло для Новгорода древнее законодательство, где обитали многие владетельные князья Новгородские, куда преимущественно собиралось народное правительство, дабы показать, что, на место всех их, он есть законный государь и как бы прихожанин Николаевского собора.

Наконец, историограф говорит, что святая икона Николая Чудотворца через 25 лет (т. е. в 1595 году) в придворной Благовещенской церкви во время пожара сгорела. Действительно, в то время был в Москве пожар, о котором сам Карамзин пишет следующее³³: «В 1595 году, в отсутствие царя Феодора Иоанновича, ездившего в Боровскую обитель св. Пафнутия, сгорел весь Китай-город: чрез несколько месяцев он восстал из пепла с новыми каменными лавками и домами, но едва было снова не сделался жертвой огня и злодейства, которое изумило Москвитян своей безбожной дерзостью… К счастью, правительство узнало о сем заговоре; схватили злодеев и казнили». Из этого видно, что горел в 1595 году не Кремль, а Китай-город. Но придворная Благовещенская церковь, как известно, находится в Кремле. Следовательно, и с этой стороны мнение Карамзина о перевозке в Москву чудотворной иконы св. Николая и о сгорании её в придворной Благовещенской церкви не заслуживает вероятия.