Архиепископ Макарий (Булгаков) (впоследствии митрополит Московский)

(на литовской кафедре – 1868–1879)

«Павел насади, Аполлос напои, Бог же возрасти» (1Кор. 3:6).

После разделения (1448) Русской Митрополии на Московскую и Киево-Литовскую, находившуюся в пределах Литовско-Польского государства, митрополиты последней утвердили свою кафедру в столице Литвы, гор. Вильне. В 1596 г. Киево-Литовская митрополия отпала в унию. Нынешняя Литовская епархия, с кафедрой в г. Вильне, учреждена в 1839 г. приснопамятным митрополитом Литовским и Виленским Иосифом Семашко, виновником возсоединения с Православной Церковью 1½ миллиона униатов и католиков Литвы и Белоруссии.

После 35-летнего управления епархией митрополит Иосиф скончался 23 ноября 1868 г. Преемником его, 10 декабря того же года, был назначен архиепископ Харьковский Макарий Булгаков, впоследствии митрополит Московский, знаменитый ученый, богослов и историк, автор 12-томной Истории Русской Церкви и 5-томного Догматического богословия, на которых воспитывались многия поколения русского духовенства.

Служебный стаж архиеп. Макария: епископ Винницкий, викарий Подольской епархии 1851–1857 г.г.; епископ Тамбовский – 1857–1859 г.г.; епископ Харьковский – 1859–1868 г.г.; в сан архиепископа возведен в 1862 г.; архиепископ Литовский – 1868–1879г.г.; митрополит Московский – 1879–1882 г.г.. Почетный член Московского и Харьковского университетов. Ординарный акаде мик Императорской Академии Наук. Его труды, кроме упомянутых Русской Церковной Истории и Догматичского богословия: Введение в курс догматического богословия, История русского раскола старообрядчества, История Киевской Духовной Академии. Родился в 1816 г., скончался в 1882 г. Погребен в Троице-Сергиевой лавре.

Читатель должен иметь в виду, что территория Литовской епархии, населенная народом русским (белорусской ветви) и православным, в течение многих веков входила в состав Литовско-Польского государства – Речи Посполитой. Здесь в 1596 г., в гор. Бресте, родилась церковная уния, которая распространялась и насаждалась мерами правительственного воздействия. Подавляющее большинство русского населения вынуждено было принять унию и в течение нескольких веков с нею сроднилось, окатоличилось и ополячилось.

К России Литва была присоединена в 1797 г., по третьему разделу Польши. Значит, ко времени назначения на Литовскую кафедру архиеп. Макария прошло только 73 года со времени присоединения Литвы к России и только лишь 30 лет со времени возсоединения униатов (1839 г.). После присоединения к России здесь дважды происходило кровопролитное Польско-литовское возстание (1830–1831 и 1863–1864), по характеру борьбы сходное с пережитой нами гражданской войной и подавленное военными мерами правительства. Возстания поднимались польскими патриотами с целью возстановления независимой Польши. Со времени последнего возстания до прибытия в Вильну архиеп. Макария прошло только 4 года. Сроки для внедрения в епархии русского влияния и православия были слишком коротки и обстоятельства для этого слишком неблагоприятны. И после подавления возстания польско-католическое влияние здесь продолжало оставаться могущественным, болезненно повышенным и обостренным.

Находящаяся на окраине государства, среди сплошного католического населения, и состоящая из недавно возсоединенных униатов и католиков, Литовская епархия (489 приходов) в составе Русской Церкви считалась важной и ответственной, требующей от архипастыря способности отстаивать достоинство господствующего вероисповедания и интересы русской народности и в то же время особого такта для поддержания добрососедских взаимоотношений с воинствующей католической церковью и польским обществом. Взаимоотношения эти у предшественника архиеп. Макария, митр. Иосифа, который сам вышел из униатской среды, были вполне нормальными и если не дружественными, то и не враждебными открыто.

В Вильне имели местопребывание католический архиепископ и его курия, было много костелов и монастырей, проживало много польской интеллигенции и аристократии, выходило несколько польских газет. Вообще, здесь был значительный польский культурный центр.

Со времени Екатерины II, главное управление краем хотя и находилось в русских руках, но оказывало явное предпочтение полякам и католическому духовенству и не только не содействовало возрождению православия и русского народа, но даже противодействовало, в ущерб интересам государства. Подавляющая масса русского народа состояла из безграмотного, полунищего, находящегося в крепостной зависимости у польских панов, крестьянства. Русских землевладельцев и интеллигенции в крае, можно сказать, почти не было. Это и было причиной невнимательного отношения русских властей к своему же русскому народу.

Виновник подавления последнего польского возстания, генерал-губернатор Северо-Западного края М. Н. Муравьев, справедливо удивлялся, как при таких условиях митр. Иосифу Семашко удалось удержать православие и положить прочное начало русскому влиянию, что явно сказалось во время возстания, когда православное население не пристало к мятежу и сознательно стало на сторону правительства.

Митр. Иосиф и М. Н. Муравьев, возстановляя значение православия и русской народности, стремились к тому, чтобы населяющий Северо-Западный край русский народ был совершенно свободен от всякого польско-католического влияния, справедливо полагая, что пока в крае господствующее положение будут занимать католики и поляки, до тех пор православие и русская народность будут подавляться последними.

Вследствие обстоятельств, вызвавших польское возстание, гражданскими властями были приняты чрезвычайные меры к укреплению в крае русского влияния, в чем особенно старался, и даже «перестарался» преемник Муравьева ген.-губернатор Кауфман. Благодаря этим мероприятиям, умножилось обращение в православие католиков, не в силу убеждения в превосходстве православной веры, но в надежде на улучшение материального положения, или в виду еще более сильных аргументов гражданских чиновников, присвоивших себе миссионерския функции, чему не сочувствовал и старался сопротивляться митр. Иосиф.

Знаток Северо-Западного края, профессор Киевского университета М. О. Коялович писал: «Было такое в это время движение, что народ целыми деревнями просил записать их на православие». Переходили в православие целые католические приходы во главе с ксендзами. Так в селе Подберезье, в 28 верстах от Вильны, перешел в православие ксендз Иоанн Стрелецкий с 1500 душ прихожан. В гор. Шумске перешло в православие 653 души. По статистическим данным, в 1864 г. перешло в православие 1620 душ католиков, в 1865 г. – 4254 души, в 1866 г. – 25194 души. В год назначения архиепископа Макария (1868) – 1173 души. Переходили в православие и польские магнаты, напр., князь Друцкий-Любецкий, Огинский, Радзивилл, Деспот-Зенович, Войнатович, доктор Белинский и многие другие.

Русификаторския мероприятия гражданских властей вызвали острое недовольство среди поляков и литовцев, под влиянием которого русския власти вынуждены были изменить принятый строгий курс. Назначенный на генерал-губернаторский пост почти одновременно с архиеп. Макарием А. Л. Потапов первый принял меры к ослаблению исключительного положения, введенного Муравьевым и поддерживаемого Кауфманом. Покровительство и понуждение гражданских властей к переходам католиков в православие кончилось. В связи с смягчением правительственной политики, среди обращенных началось обратное движение к возвращению в католичество. Оно началось еще при митр. Иосифе. Уже в 1866 г. Император Александр II, принимая в Вильне новообращенных, сказал: «Рад видеть вас православными. Знайте, что раз принявшим православие я ни под каким видом не позволяю возвратиться в католичество», но и это не помогло. Возвращение в католичество продолжалось во все время служения архиеп. Макария, доставляя ему и епархиальным властям много забот и тяжелых переживаний.

Во главе русской администрации в описываемое время стоял упомянутый выше генерал-губернатор Северо-Западного края А. Л. Потапов. Будучи помощником Муравьева, Потапов был противником его реформ, скрывая свои полонофильския убеждения. Имея поддержку в высших СПБ-ских сферах, Потапов начал смело проводить попытки примирения правительства в отношении польской аристократии, скомпрометтированной участием в мятеже и поддержкой возстания. Однако, попытки эти не могли успешно развиваться, пока был жив такой знаменитый поборник православия и защитник интересов русского населения, каким был митр. Иосиф.

Свое вступление в управление (1868) Потапов ознаменовал арестом и высылкой в 24 часа, под конвоем жандармов, в СПБ, в распоряжение III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии (заведывание государственной полицией и жандармерией), смотрителя Виленского духовного училища, молодого, даровитого и энергичного иеромонаха Смарагда Троицкого, за произнесение 14 апреля, в праздник св. Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия, проповеди в Свято-Духовском монастыре, которая, по мнению Потапова, могла не понравиться католикам. Высылка эта состоялась без ведома митр. Иосифа Семашко. Если Потапов не посчитался с таким выдающимся иерархом, пользовавшимся глубоким уважением в высших правительственных сферах, то можно представить, каково было отношение Потапова к рядовым архиереям.

Из Петербурга иеромонах Смарагд был отправлен в Константинополь, без права заезжать в Вильну, на должность помощника настоятеля посольской церкви. Вернулся Смарагд в Вильну только через 17 лет, в сане епископа Ковенского, и через год в 1886 г. скончался в Вильне.

Большой удар русскому делу был нанесен Потаповым увольнением Попечителя Виленского Учебного округа Батюшкова, большого русского патриота и деятеля на ниве русского просвещения. Не даром время управления Потапова получило название потаповщины.

Таким образом архиеп. Макарию нужно было поддерживать хорошия отношения с Потаповым и в то же время стоять на страже интересов русского православного народа. В таких условиях находилась Литовская епархия в момент принятия её архиеп. Макарием. Положение напоминало разрушение старого здания и возведение на развалинах его нового, с употреблением старого подгнившего материала с прослойкой материала нового, отчего постройка выходила не такою крепкой и красивой, как ожидали строители. Архиеп. Макарий скоро убедился, насколько труднее был его высокий пост в сравнении со службой в Тамбове и Харькове. Епархия Подольская, в которой архиеп. Макарий был викарием Винницким, была похожа на Литовскую, как состоявшая из бывших униатов, но титул Винницкого архиеп. Макарий носил только номинально, оставаясь в СПБ, в качестве ректора духовной академии.

Для ознакомления с епархией, в начале своего служения архиеп. Макарий совершал объезды монастырей и приходов, преимущественно расположенных при железных дорогах или вблизи их, а потом визитацию приходов поручил викариям. В то время в Литовской епархии было два викариатства, Ковенское и Брестское. Ковенскими викариями были епископы: Иосиф Дроздов (1868–1874), Евгений Шершилов (1875–1877), и Владимир Никольский (1877–1881). Брестскими состояли епископы: Игнатий Железовский (1848–1870), Евгений Шершилов (1870–1875), Владимир Никольский (1875–1877) и Иануарий Попов (1877–1879).

В последние годы управления епархией митр. Иосифа, вследствие его продолжительной болезни, епархиальные дела пришли в разстройство и невольно сосредоточились в руках первоприсутствующего члена консистории, женатого на сестре митр. Иосифа, кафедрального протоиерея Виктора Гомолицкого, перед которым трепетали не только священники, но и викарные епископы, прежде чем дойти до митрополита, должны были пройти сквозь очистительный огонь первоприсутствующего члена консистории.

Духовенством епархии назначение архиеп. Макария было встречено с радостью, т. к. сулило освобождение от гнета всесильного прот. Гомолицкого, имя которого стало одиозным в епархии.

Вступив в управление епархией, архиеп. Макарий прежде всего обратил внимание на неудовлетворительность деятельности духовной консистории и о.о. благочинных. Неудовлетворительность консистории заключалась в преступной медлительности разсмотрения и решения консисторских дел. Даже на долгое время был задержан ответ на обращение генерал-губернатора по такому важному вопросу, как устройство храмов. Не обходилось и без злоупотреблений и несправедливостей, неизбежных при почти единоличном управлении первоприсутствующего. Однако, в своем докладе Синоду о деятельности консистории архиеп. Макарий ограничился только формальной стороной дела и, щадя духовенство, не считал необходимым ставить Синод в известность об обнаружении злоупотреблений. Непорядки в консисториях того времени были обычным явлением и вошли в пословицу. Подвергшись строгому контролю, некоторые члены консистории и столоначальники поспешили добровольно выйти в отставку. Увольнение членов консистории не коснулось прот. Гомолицкого, как человека большого ума, хорошо знающего епархию и имеющего большой опыт. Он был оставлен на своем месте, и архиеп. Макарий часто пользовался его опытом и советами, но все же о. первоприсутствующий свое прежнее влияние утратил навсегда.

Неудовлетворительность деятельности консистории неизбежно отражалась и на деятельности о.о. благочинных. Неисправность последних заключалась в недостаточности, а то и полном отсутствии надлежащего руководства служебной деятельностью приходского духовенства, а это было причиной неисполнения последним распоряжений епархиального начальства об оживлении церковно-приходской жизни, проповеди, катехизации, о правильной постановке преподавания Закона Божия в начальных училищах, а также об аккуратном ведении церковного письмоводства, о правильном ведении сложной денежной по церквам отчетности и даже клировых ведомостей.

В шестидесятых годах, в эпоху правительственных реформ, много говорилось и писалось о необходимости введения в епархиальную жизнь выборного начала, в частности, выбора духовенством о.о. благочинных, вместо назначения их епархиальными архиереями.

Знаменитый Московский митр. Филарет был противником выбора благочинных и в 1866 г. писал: «В России усилена способность и склонность перенимать чужое, для себя новое, прельщающее; не останавливаются подумать, годится ли это для нас и как надежнее может быть исполнено, но поспешно приступают к делу и производят только призрак без содержания, без силы, без плодов». О выборности благочинных он говорил, что по добные благочинные, созданные баллотировкой, которых к тому же благочинническая жизнь ограничена только 5-ю годами, не будут иметь благотворного влияния на подведомственных им в дисциплине, нравственности и усердии к делам службы, по сравнению с избиравшимися самими архиереями из лиц благонадежных, о которых составилось доброе понятие, в виду их усердия по делам службы и во время обозрения епархий, при чем принималось в разсуждение и мнение консистории.

Архиеп. Макарий, напротив, как он выражался, «по своим личным убеждениям, основанным на опыте», был большим сторонником выборного начала. Свой опыт он повторил и в Литовской епархии, назначив выборы благочинных собраниями духовенства благочиннических округов. Из прежних благочинных было избрано 23 лица, остальные же 22 были избраны из новых людей. Но жизнь скоро показала, что выбранные не были аккуратнее назначаемых, и некоторые из них были отстранены за неисправность.

В связи с выборным началом, оживилась жизнь епархии, начались съезды духовенства: благочиннические, училищные, епархиальные. Поднимались и обсуждались вопросы об эмеритальной кассе духовенства, епархиальном свечном заводе, открытии новых учебных заведений, но не все эти вопросы получили осуществление в период управления епархией архиеп. Макария.

Для устройства съездов архиеп. Макарием были составлены Правила. Правила эти некоторыми считались настолько совершенными, что во многих епархиях были приняты без всяких изменений и даже вносились в сборники, претендующие на юридическое значение.

Архиеп. Макарий также разрешил духовенству выборы смотрителей духовных училищ, их помощников и членов Правления. «По 24 § нового училищного устава, окружной училищный съезд может и без моего предварительного разрешения производить избрание, посредством закрытой баллотировки, кандидатов на должности смотрителя училища, а также помощника его и членов училищного правления от духовенства, если признает настоящего смотрителя, помощника и членов правления от духовенства не соответствующими своему назначению». Многие видели в этом умаление архиепископом своей собственной власти, т. к. до того времени администрация училищ назначалась архиереем, но владыка Макарий думал не о собственной власти, а о пользе дела.

На этом архиеп. Макарий не остановился, допустив, по просьбе духовенства, выборы начальницы Виленского епархиального женского училища. Начальницу этого училища назначала и увольняла Государыня Императрица, по представлению Оберпрокурора Святейшего Синода. Выборы эти были признаны незаконными, и архиеп. Макарий получил за допущение их замечание, но все же выбранная духовенством кандидатка была утверждена.

Правлениям духовно-учебных заведений архиеп. Макарий предоставил свободу и самостоятельность в решении вопросов, как по учебно-воспитательной части, так и экономических. При разногласии членов Правления архиеп. Макарий неизменно принимал сторону большинства.

Свое покровительственное отношение к духовно-учебным заведениям архиеп. Макарий увенчал учреждением стипендии своего имени на проценты с капитала в 2 тысячи рублей, пожертвованных им Литовской духовной семинарии в 1878 г. по случаю 50-летия со дня её открытия. Литовская духовная семинария была открыта в 1828 г., т. е. еще во времена унии. Первым ректором её был Антоний Зубко, впоследствии епископ Брестский, друг и сотрудник митр. Иосифа Семашко в деле возсоединения униатов. Семинария первоначально находилась в местечке Жировицы, в Вильну переведена в 1844 г.

Самой главной задачей архиеп. Макария было укрепление паствы в православной вере и русской народности. В этом отношении его служение представляло много трудностей, о которых отчасти говорилось в начале статьи. Епархия была бедная. Манифест 19 февраля 1861 г. об освобождении крестьян от крепостной зависимости губернской администрацией скрывался от крестьянского населения. Попытки духовенства объяснить крестьянам смысл манифеста пресекались, как возбуждение крестьян против помещиков. Освобождение крестьян последовало только после усмирения мятежа в 1864 г.

В национальном отношении белорусский крестьянин того времени плохо сознавал свою принадлежность к русскому народу и скорее считал себя поляком, чем русским. В вероисповедном отношении сам митр. Иосиф Семашко признавал, что к моменту возсоединения стерлось всякое различие между унией и католичеством и не оставалось никакой преграды к переходу из унии в католичество. В этом виновато было само униатское духовенство. Из материальных выгод оно подделывалось под ксендзов и поляков. Оно носило такую же одежду, как католическое духовенство, могло служить, как в униатских храмах, так и в католических костелах. Богослужебные облачения были одинаковы. Православные обряды были заменены католическими. Богослужебным языком считался славянский, но он коверкался, и многие священники просили о переходе на польский язык. Проповеди говорились по-польски.

При возсоединении униатов священники были оставлены на своих местах под условием подписки о переходе в православие. На народ же не обращалось никакого внимания, в расчете, что паства пойдет за пастырями. Несмотря на данные подписки, многие священники в душе продолжали оставаться униатами, находясь под сильным польским влиянием. Другие были женаты на польках-католичках. В семейном быту в употреблении был польский язык. За отсутствием русской интеллигенции духовенству часто приходилось вести знакомство с польской шляхтой и поневоле ей подражать. Хотя со времени возсоединения прошло 30 лет, но польско-униатский дух был еще силен среди старого духовенства и еще более силен среди крестьян. О действительном возвращении в лоно веры своих отдаленных предков народ часто даже и не помышлял.

За недостатком кандидатов священства, таковые выписывались из великорусских губерний, но таковых было слишком мало, чтобы они в состоянии были изменить тип западно-русского священника. В виду недостаточного влияния духовенства на народ, Муравьев предлагал радикальную меру: разослать бывш. униатское духовенство по разным епархиям, а взамен выписать духовенство из внутренних епархий, но этому сильно воспротивился митр. Иосиф Семашко. Для улажения конфликта в Вильну приезжал обер-прокурор Синода Ахматов.

Для нравственного воздействия на паству возсоединенное духовенство не умело или не желало использовать те средства, какия были в его руках. Проповедничество стояло слабо. Вне-богослужебные беседы не велись. Вся пастырская деятельность духовенства сводилась к совершению треб и богослужений по праздничным и воскресным дням.

Архиеп. Макарий сделал строжайшее внушение пастырям о необходимости неумолчно проповедывать слово Божие и смотреть на проповедь, как на первейшую и главнейшую свою обязанность, ибо нерадение в исполнении этого долга сопровождается неблагоприятными последствиями для народа, особенно в виду неумолкающей проповеди католического духовенства. Однако, из докладов благочинных и викариев было видно, что строжайшее распоряжение было принято духовенством только к прочтению, а не к сведению и исполнению.

Архиеп. Макарий прилагал немало забот о просвещении народа через школы. Правда, при нем уменьшилось число церковно-приходских школ. Он застал в епархии 107 церк. прих. школ, с 1996 учащихся мальчиков и 107 девочек, а при оставлении им епархии было только 6 церк.-прих. школ, с 82 учащимися мальчиками и 7 девочками. Причиной уменьшения числа церк.-приходских школ было массовое, после усмирения мятежа, открытие народных Министерства Народи. Просвещения училищ; напр., в 1863 году было открыто 100 училищ. Однако, и в министерских училищах, в начале, детей было меньше, чем предполагалось, и Дирекция народ. училищ обращалась к духовенству с просьбой, при всяком удобном случае, убеждать крестьян в пользе грамотности и располагать к отдаче детей в школы.

Обычно министерския училища открывались в центральных селах приходов. Чтобы из отдаленных деревень дети могли пользоваться школой, при училищах открывались общежития для детей. Понятно, что не все родители согласны были помещать детей в общежития, особенно девочек или 6–7-летних малышей. Нельзя сказать, чтобы народ не понимал и не ценил пользы грамотности. Об этом говорят существовавшия в приходах иррегулярные, примитивные церковно-приход. школы грамоты в отдаленных от центрального села деревнях. В таких школах учителями состояли мальчики, окончившие народные училища. Родители платили учителям по 1–2 руб. в зиму за ученика и поочередно предоставляли питание. Под присмотром и руководством священников даже такия школы иногда давали хорошие результаты. В течение 2–3 зим дети выучивались читать, писать, считать, изучали молитвы, первоначальные сведения из Закона Божия и даже иногда читали в церкви, к большой радости родителей и однодеревенцев. Потом этих детей отдавали в народное училище на год, для получения свидетельства об окончании народного училища. Регулярные церк.-прих. школы стали открываться только в 80-тых годах на средства Синода.

Единственным способом религиозного просвещения народа оставалось богослужение. Архиеп. Макарий требовал от духовенства, чтобы богослужение совершалось истово, внятно, вразумительно, без поспешности, и сопровождалось признесением дступных пониманию крестьян проповедей; чтобы вводилось хоровое пение и чтобы искоренялись суеверные униатские обычаи; чтобы осторожно, без оскорбления религиозных чувств, удалялись из храмов статуйные изображения и чтобы перед иконами возжигались свечи из чистого воска.

Молодых людей предписывалось учить молитвам. В Великом посту, при исповеди, в епархии вошло в практику испытывать молодежь в знании начальных молитв, символа веры и 10 заповедей. В случае незнания, исповедь отлагалась до тех пор, пока не будут изучены молитвы. Старики еще продолжали молиться по-польски и не поддавались переучиванию¹.

Через год после принятия епархии, в 1869 г. между архиеп. Макарием и генерал-губернатором Потаповым возникла интересная переписка, свидетельствующая о разнице взглядов церков ных и гражданских властей на положение новообращенных. Архиеп. Макарий находил необходимым, чтобы гражданския власти оказывали содействие православному духовенству в деле утверждения новообращенных в православной вере, как в свое время оказывали помощь в деле обращения униатов и католиков; чтобы гражданские чиновники относились к православному духовенству с должным уважением и вниманием к его просьбам и чтобы не обнаруживали явного предпочтения духовенству латинскому; чтобы не отказывали в просьбах об устроении и украшении, ремонтах храмов и причтовых домов и построек; чтобы пресекали слухи о повороте правительства в пользу латинства и свободного перехода из православия в католичество, имея в виду, что народ «православному духовенству не верит, как заинтересованной в деле стороне»; чтобы строго преследовались издевательства и насмешки над новообращенными и чтобы был положен конец случаям совращения православных католическим духовенством.

В своем ответе Потапов указывал, что им сделано распоряжение о том, чтобы гражданския власти относились к православному духовенству с подобающим уважением, чтобы не допускались насмешки и издевательства над новообращенными, как и вмешательство католического духовенства в совершение треб для православных, совращение их в католичество или распространение слухов о свободном переходе из православия в латинство. Что касается жалоб на отказ в помощи на построение и ремонт храмов и причтовых домов и построек, то для сего он не располагает средствами, в виду финансовых затруднения правительства, и озабочен изысканием местных средств. Ремонты, это – дело прихожан. Отвод земельных угодий причтам зависит от Министерства государственных имуществ. Улучшение материального положения духовенства зависит от самого духовенства, от его нравственного влияния на паству и приобретения уважения и доверия.

В отчете о состоянии генерал-губернаторства Потапов обращал внимание Государя, что многие из православных пастырей не соответствуют своему назначению, и их следовало бы устранить. Против этих строк доклада Государь написал: «необходимо». На основании этого, Потапов потребовал увольнения 6 священников Гродненской губернии. Одного – по своекорыстию и незаботливости о церкви и прихожанах, другого – по отсутствию уважения к нему и доверия со стороны прихожан. Третьего – за скупость, которая отталкивает всех, он даже редко имеет прислугу. Четвертого – за неумение обходиться с новообращенными и за отсутствие доброго влияния на прихожан. Пятого – за отсутствие надлежащей заботливости о духовных нуждах прихожан и тер пения и за предпочтение своих выгод пользе церкви. Шестого – потому, что он, хотя и доброй и мягкой души, но мало сознает све положение среди католиков и «очень неловок в приемах». Получив от викарных епископов подтверждение, что характеристика указанных лиц дана совершенно верно, архиеп. Макарий предложил им поменяться местами с другими священниками.

Благодаря заботам Муравьева, православное духовенство было сравнительно хорошо обезпечено жалованьем, земельными наделами и оброчными статьями, как мельницы, озера и т. д. Не смотря на это, духовенство весьма часто обвинялось в поборах и вымогательствах за требоисправление и в угнетении низших членов причта, псаломщиков, которые в те времена определенного содержания не получали, а должны были довольствоваться тем, что благоволят дать им о.о. настоятели.

Псаломщики жаловались епархиальному начальству, которое находило жалобу их основательной. Архиеп. Макарий предложил консистории выработать правила для раздела доходов между членами причтов, но пока эти меры составлялись, вопрос был разрешен Высочайше утвержденным Присутствием по улучшению быта православного духовенства.

Недостатком православного духовенства архиеп. Макарий считал его практическое направление, увлечение материальными интересами, часто грубое отношение к пастве, столкновение с гражданскими властями, взамен прежнего приниженного положения, а самое важное – недостаточное духовное окормление пасомых. Между духовенством и народом часто не было внутренней духовной связи, народ чувствовал отчуждение от пастырей, а пастыри не имели достаточного влияния на народ.

Православные храмы, уцелевшие от времен польского владычества, когда запрещено было построение и ремонт православных церквей, ни своим внешним видом, ни внутренним благолепием не могли привлекать внимание народа. Большею частию, храмы были деревянные, утварию недостаточные. Только что освобожденный от тяжелой панщины, народ был беден и не в состоянии строить или ремонтировать храмы и поддерживать их великолепие. В эпоху Муравьева было построено много каменных храмов на средства казны, но при Потапове храмоздательство приостановилось за отсутствием, как было сказано выше, средств.

В этих же селах и местечках, иногда вблизи скромных православных церквей, возвышались величественные, построенные панами, часто каменные костелы. Службы совершались ежедневно, гремел орган, звуки которого вырывались на улицу и невольно привлекали внимание. Ксендзы произносили вдохновенные проповеди, пугая всеми адскими муками последователей русской схизмы. Православное духовенство в этих проповедях изображалось в самых неприглядных красках, как невежды, грубияны, которых надо всячески беречься и не входить с ними ни в какия отношения, т. к. они действуют через полицию.

Весьма понятно, что очень многие из возсоединенных, в виду недостаточного пастырского наставления в православной вере, тяготели к костелу и обращались к католическому духовенству за совершением треб и таинств, свои же православные храмы посещали изредка, чтобы не быть записанными в число уклоняющихся. Случаев тайного и явного возвращения возсоединенных в прежнее вероисповедание было немало, в чем также было виновно и правительство, сначала оказывавшее новообращенным много внимания, а потом оставившее их на произвол судьбы.

В связи с этим, архиеп. Макарий преподал духовенству такия указания: «Православие есть свет и отнюдь не должно распространяться путями тьмы. Употребляйте же для этого только оружие света, наставление, вразумление, убеждение, кротость, любовь и собственный пример благочестивой жизни». Священникам предписывалось, независимо от поучений в храмах, в воскресные и праздничные дни, поочередно посещать более населенные и отдаленные пункты прихода и там, «не прибегая ни к каким насильственным мерам, привлекать прихожан к слушанию поучений». Но старания духовенства быди малоуспешны, и в конце 1870 г. генерал-губернатор Альбединский обратился к преосвященному Макарию с письмом, прося «принять меры к удержанию новообращенных в православии». Архиеп. Макарий ответил: «Так как их в православие обращали чиновники, то пусть чиновники и изыскивают средства к удержанию их в православии».

Митр. Иосиф почему то находил неудобным открывать единоверческие приходы среди католического населения, а преосвященный Макарий открыл несколько единоверческих приходов, по ходатайству старообрядческого населения. Во время преследования старообрядцев, десятки тысяч их переселились в пределы Литвы и Польши. Преимущественно это были безпоповцы, но некоторая часть их пожелала быть возсоединенной с православием на условиях единоверия.

В Литовской епархии в то время было много монастырей, унаследованных от унии, с ограниченным числом монашествующих. Никаких правил для монашеской жизни в епархии не существовало. Таковые правила были составлены архиеп. Макарием. Некоторые малолюдные монастыри были упразднены, а в помещениях монастырей открывались училища.

Десятилетнее пребывание архиеп. Макария на Литовской кафедре сопровождалось значительными благоприятными результатами, как оживление пастырской деятельности приходского духовенства, улучшение положения духовно-учебных заведений и нормализация административных органов, консистории и благочинных. Может быть, от него, как ученого, следовало бы ожидать и большего, но это от него не зависело: в епархии он был скорее редкий гость, чем хозяин. По полугоду, а иногда и более, он проживал в СПБ, как член Святейшего Синода, и исполняя разные поручения, как ревизия духовных академий и председательство в разных комиссиях, что отнимало много времени, которое он мог бы посвятить вверенной ему епархии.

Как и его предшественник, лето преосвященный Макарий проводил на архиерейской даче Тринополь, находящейся вблизи Вильны, занимаясь составлением Истории Русской Церкви, 9-й том которой посвящен Литовской митрополии. Богослужения он совершал только по воскресным и праздничным дням и то не всегда. Посетителей принимал от 10 до 12 часов дня и только в особо важных случаях еще от 5 до 6 часов вечера.

Уезжая в СПБ., управление енархией архиеп. Макарий поручал своим первым викариям, епископам Ковенским, которые имели местопребывание в Вильне. Викариям он предоставлял всю полноту власти, себе же оставлял самое важное, что таковым найдет замещавший его викарий, а также все консисторские журналы, перемещение священнослужителей по г. Вильне, а из дел по духовно-учебной части только те, по которым от его имени необходимо было сноситься с Синодом или Обер-Прокурором Синода.

Конечно, нельзя сравнивать архипастырскую деятельность архиеп. Макария с таковою его предшественника митр. Иосифа Семашко. Митрополит Иосиф – истинный апостол Литовской церкви. Бывших униатов, перешагнувших порог к слиянию с католичеством, он возвратил к вере их предков и из новообращенных и еще мало укрепленных в православной вере вчерашних полукатоликов он создал православную епархию со всеми епархиальными учреждениями, консисторией и духовно-учебными заведениями. Он оберегал паству во время возстания, и не раз его жизни угрожала смертельная опасность. 35 лет он вел корабль Литовской Церкви через политически неустойчивое и бурное житейское море. Его всеобъемлющий гений до всего коснулся, всему положил начало. Он имел полное основание сказать: «Все предвещает для Литовской паствы желанную для Православной Церкви и России будущность, если не помешают тому какия либо, прости, Господи, обстоятельства».

Неутомимый в своей энергии митр. Иосиф все же считал свою деятельность недостаточной: «Не забудьте своего пастыря и не судите о нем по тому, чего он не сделал и сделать не мог, но по тому, что он действительно совершил ко благу своей паствы, своея Церкви, своего Отечества». Хотя митр. Иосиф был оффициально главой только Литовской епархии, но фактически он продолжал оставаться главой всех возсоединенных епархий. От него исходила инициатива, и по его епархии равнялись и действовали другия возсоединенные епархии.

Если по слову ап. Павла митр. Иосиф Семашко был «насаждающим», то архиеп. Макарий был усердным «поливающим», но его деятельность была обычной деятельностью епархиального архиерея Русской Церкви.

В 1879 г. архиеп. Макарий был переведен на Московскую кафедру с возведением в сан Митрополита. Живя в Москве, митр. Макарий с отрадой вспоминал время своего служения в Вильне, а среди духовенства Литовской епархии преосвященный Макарий оставил добрую память внимательным отношением к его нуждам: он шел навстречу всем его законным желаниям. Митр. Макарий велик в области церковной науки – догматического богословия и непревзойденной Истории Русской Церкви.