Глава III

Предостережение от страсти учительства и вообще от необузданности языка (1–12). Истинная и ложная мудрость (13–18).

Иак.3:1. Братия мои! не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению,

Иак.3:2. ибо все мы много согрешаем. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело.

Многие, уклоняясь от трудного дела исполнения заповедей Божиих и от проведения в жизнь принципов истины, правды и любви, склонны заменять дело словом; скудные верою и соответствующими вере добрыми делами, такие люди тем более расположены к злоупотреблению словом, к словопрениям, а также к самозванному учительству. Последнее явление обычно особенно при появлении нового учения. Преимущественно иудеи времени Иисуса Христа тяготели к учительству, за что и обличаемы были Господом (Мф. 23:7–8) и св. Апостолом Павлом (Рим. 2:17–22). Среди иудео-христиан, читателей послания св. Иакова, также, очевидно, широко была распространенна страсть к самозванному учительству. Зная, как опасно учительство тех, которые сами еще не утверждены в нравственных началах, Апостол Иаков и предостерегает читателей от такого произвольного, самозванного учительства, не касаясь, разумеется, существовавших в первенствующей церкви учителей и евангелистов, нарочито призванных и поставленных на дело проповеди евангельского учения и имевших для учительства особый благодатный дар (1Кор. 12:29; Еф. 4:11). Апостол внушает желающим учительствовать строго испытывать к тому способность, более же всего смотреть на то, имеет ли человек самообладание обуздывать язык свой: трудность последнего качества, являясь признаком высокого нравственного совершенства человека, владеющего этою способностью, должна предостерегать большинство людей от попытки принимать на себя столь трудное и ответственное дело, грозящее недостойному учителю лишь большим осуждением. Причина этого – общечеловеческая греховность, особенно проявляющаяся в связи с неправильным употреблением дара слова. Грешат все люди, но самозванным учителям – сугубая опасность греха и наказания. «Некоторые берутся учить тому, чего сами не совершали. Такие учителя, говорит, не получают никакой пользы, но подлежат большему осуждению. Ибо кто учит тому, чего сам не имеет, как имеющий будто бы это, тот достоин осуждения за то, что грешит своим языком» (блаж. Феофил.).

Иак.3:3. Вот, мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их.

Иак.3:4. Вот, и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий;

Апостол здесь употребляет два образных сравнения, чрезвычайно метко выражающих ту мысль (высказанную апостолом во второй половине Иак.3:2), что обуздывающий язык свой может обуздать и все свое тело, все свое существо. «Упомянутая возможность подтверждается двумя примерами… Посмотри: мы налагаем узду на коней, и корабли небольшим рулем, как и коней небольшою уздою, направляем, куда хотим. Так и язык должно управлять здравым разумом, хотя он бывает миром (κόσμος) неправды, в употреблении черни. Ибо миром называет здесь Апостол множество» (блаж. Феофил.). Почему же обуздание языка имеет столь существенно-важное центральное значение в нравственной жизни человека? «Конечно, потому, что язык, как орган слова, участвует в облечении в сознательные образы грехов и пороков всех членов человеческого тела. Мы мыслим словами. Божий грех, восходя на мысль, непременно облекается в образ слов, которые суть произведения языка… Язык человека, поэтому, есть как бы седалище всех пороков, нуждающихся прежде своего осуществления в облечении в образы слов» (еп. Георгий).

Иак.3:5. так и язык – небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает!

Иак.3:6. И язык – огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны.

Продолжается изображение в сильных образных выражениях гибельных действий необузданности языка. Вред и разрушительное вообще действие грехов языка уподобляется огромному пожару, начинающемуся от малой искры. Характер или природа этого пожара обозначен гиперболическим выражением «ό κόσμος τής αδικίας, мир неправды (не точны здесь слав. и русск. переводы: «лепота» или «прикраса неправды»), т.е. неправда, ложь и зло всякого рода, проистекающие от злоупотребления человека даром слова. Грехи языка как органа, выдающегося среди других членов тела, оскверняют, заражают все тело, весь духовно-телесный организм человека, все его стремления, намерения и действия. Пожар зла и гибели, зажигаемый необузданностью языка, воспламеняет, опаляет и сожигает огнем страстей весь круг жизни человеческой (колесо бытия, рождения, τόν τροχόν τής γενέσεως), будучи в свою очередь не более, как орудием огня геенского и диавола.

Иак.3:7. Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим,

Иак.3:8. а язык укротить никто из людей не может: это – неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда.

Зло необузданности языка, стоящей в зависимости от воздействия вышеземной, демонической силы, является трудно устранимым для настоящих, естественных сил человека. При самом творении человек получил от Бога благословение владеть всем живущим на земле (Быт. 1:26–28; см. Быт. 9:2) и в силу этого повеления Божия он и теперь господствует над всеми видами животного царства. Но такова сила греха и зла, что он является как бы неукротимым зверем, изрыгающим, подобно ядовитой змее, смертоносный яд (ср. Пс.139:4). Впрочем, художественно и сильно изображая неописуемый вред злоупотребления даром слова, Апостол Иаков, конечно, считает возможною не только борьбу, но и победу человека над этим злом, но лишь при содействии благодати Божией. «Если человек укрощает зверей, отличных от него по природе, то тем более может он укротить собственный член. «Никтоже может от человек укротити». Это должно читать не в утвердительной, но в вопросительной форме; именно так: если человек укрощает и делает ручными неукротимых зверей, то ужели не укротит он собственного языка? Так должно читать это. Ибо, если читать это в утвердительной форме, то несправедливо было бы давать потом следующее наставление: «не должно, братия мои, сему так быть» (ст. 10) (блаж. Феофил.).

Иак.3:9. Им благословляем Бога и Отца, и им проклинаем человеков, сотворенных по подобию Божию.

Иак.3:10. Из тех же уст исходит благословение и проклятие: не должно, братия мои, сему так быть.

Необузданность языка ведет к такому неестественному явлению, как исхождение из одних и тех же уст таких противоположных действий, как благословение и проклятие, что тем более чудовищно и преступно, что и благословение, и клятва имеют, в сущности, один и тот же предмет – Бога: Бога, Виновника всего творения, мы восхваляем, прославляем, благословляем (Пс 145:1–2) и в то же время проклинаем людей, созданных по подобию Божию, следовательно, изрекаем хулу на Бога же в Его тварном подобии – человеке. Так велики непостоянство и скрытый яд языка, злоупотребляющего богодарованною способностью речи. «Апостол хочет тронуть слушателей. Если нам повелевается всех благословлять, ибо злоречивые не наследуют Царствия Божия (1Кор. 6:10), то как не стыдно употреблять одно и то же орудие на зло и на добро? Никто из благоразумных не будет мешать одним и тем же орудием грязь и миро. Молишься ли? Не проклинай врага. Ибо между молитвою и проклятием большое расстояние. Если не простишь оскорбившего, то и сам не получишь прощения» (Мф. 6:12) (блаж. Феофил.).

Иак.3:11. Течет ли из одного отверстия источника сладкая и горькая вода?

Иак.3:12. Не может, братия мои, смоковница приносить маслины или виноградная лоза смоквы. Также и один источник не может изливать соленую и сладкую воду.

Желая тверже запечатлеть в умах читателей высказанную (Иак.3:10) мысль о неестественности употребления языка для проклятия, между тем как он предназначен для благословения, св. Апостол здесь, ст. 11–12, на примерах – источников, изводящих лишь одного рода воду (горькую, сладкую, соленую) и разных плодовых деревьев – смоковницы, маслины, виноградной лозы, неизменно дающих плоды по роду своему, показывает всю ненормальность, всю, так сказать, противоестественность упомянутого действования языком. Таким образом, человек, проклинавший ближнего своего, созданного по образу Божию, не может искренно и богоугодно прославлять Бога; его прославление Бога может быть лишь неистинным, показным, фарисейским.

Иак.3:13. Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью.

После столь подробного раскрытия мысли о необходимости и трудности обуздания языка, Апостол возвращается к главному предмету своего увещания (Иак.3:1) – не стремиться многим к учительству. Истинным учителем может быть лишь человек мудрый, σοφός, (= евр. хакам) и разумный, επιστήμων (= евр. набок): в библейско-еврейском употреблении (см., напр., Втор. 1:13, 4:6) эти два понятия, весьма близко родственные друг другу, выражают полный объем теоретической и практической мудрости. Св. Апостол, направляя речь против злоупотреблявших словом, оттеняет практический момент (мудрый или разумный) докажи на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью». В приложении к христианскому учителю это наставление Апостола напоминает наставление Спасителя апостолам о голубиной кротости при змеиной мудрости (Мф. 10:16).

Иак.3:14. Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину.

Иак.3:15. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская,

Иак.3:16. ибо где зависть и сварливость, там неустройство и всё худое.

Имея в виду ниже (Иак.3:17) полно охарактеризовать истинную мудрость, Апостол здесь показывает, что не есть истинная мудрость. Признаками такой неистинной мудрости являются: горькая зависть или ревность в дурном смысле (ζήλος πικρός) и сварливость (εριθεία) – свойства, прямо противоположные «мудрой кротости» (Иак.3:13). Эта неистинная мудрость, являющаяся лишь пародиею на истинную мудрость, имеет и происхождение, прямо противоположное мудрости небесной. Ложная мудрость отнюдь не нисходит свыше от Бога (Иак.1:15); напротив, всецело земная, επίγειος, исключительно принадлежит миру, враждебному Богу (Иак.4:4); не духовная, а душевная, ψυχική; не божественная, а бесовская, δαιμωνιώδη (ст. 15). Такой характер и такое происхождение этой лжемудрости свидетельствуется ее плодами, каковы: «неустройство и все худое» (ст. 16), что абсолютно чуждо Бога, ибо Бог не есть Бог нестроения, но мира (1Кор. 14:33).

Иак.3:17. Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна.

Иак.3:18. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир.

Для плодотворного и спасительного учительства нужна «мудрость, сходящая свыше», т.е. от Бога (Иак.1:17). По изображению Апостола Иакова, мудрость эта, прежде всего, чиста, αγνή: чистота и святость суть основные свойства истинной мудрости. Затем следующие три качества ее составляют противоположность ревности и сварливости ложной мудрости: истинная мудрость: а) мирна, ειρηνική, – распространяет вокруг себя только мир; б) кротка или скромна, επιεικής; в) послушлива, уступчива, ευπειθής. Далее следует самое положительное свойство истинной мудрости: «полна милосердия и добрых дел» – богата делами благотворительной любви, составляющей существенное свойство благочестия (Иак.1:27). Наконец – «беспристрастна и нелицемерна», ἀδιἀκριτος ἀνυπόκριτος – чужда сомнений в истинах веры и абсолютно искренна, прямодушна.

«Таким образом, указано семь качеств божественной мудрости: она представляет собою как бы семицветную прекрасную радугу, все цвета которой суть разложения одного основного цвета мудрости – ее чистоты и святости» (еп. Георгий).

В заключительном, 18, стихе главы указывается, что плодами истинной мудрости – в противоположность пагубным плодам мудрости ложной (Иак.3:16) – являются праведность и мир как у проповедников истинной мудрости, так и у приемлющих слово их проповеди. «Человек, одаренный истинною премудростию и призванный к проповеданию Евангельского учения, возвещает его, наблюдая приличное христианской вере спокойствие и согласие с теми, которые семя слова Божия кротким и спокойным сердцем приемлют и к плодотворению себя доброю землею оказывают» (иеромон. Феоктист).