Глава 42

1–6. Второй ответ Иова. 7–16. Эпилог.

Иов.42:2. знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено.

Описание бегемота и крокодила разъясняет Иову всю силу божественного всемогущества (ср. Иов 41.2–3). И если на данном свойстве покоится и правосудие (Иов 40.3–9), то он обязан признать, что и посылаемые людям страдания – нормальное явление в деле божественного мироправления.

Иов.42:3. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? – Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал.

В зависимости от этого Иов признает свои прежние речи безосновательными рассуждениями о том, чего он не понимал, несправедливым отрицанием промысла (ср. Иов 38.2).

Иов.42:4. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне.

Иов.42:5. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя;

Иов.42:6. поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле.

Бог требовал от Иова ответа (Иов 38.4), и он теперь дается страдальцем. Все ранее сказанное им – продукт несовершенного внешнего опыта («слышал... слухом уха»), истинное знание сообщено ему путем откровения, просветившего ум. Не сомневаясь в нем, Иов отказывается от своих прежних суждений, печалясь при этом о том, что они были им высказаны: «раскаиваюсь в прахе и пепле» (ср. Иов 2.8, 12).

Иов.42:7–17. Оправдание Иова

Иов.42:7. И было после того, как Господь сказал слова те Иову, сказал Господь Елифазу Феманитянину: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.

Иов ошибался лишь в суждениях об отношении к себе Бога (ст. 2–3) и был безусловно прав, защищая свою невинность. Наоборот, друзья были неправы вдвойне: они без всяких оснований обвинили его в предполагаемых грехах (Иов 22.5 и д.) и на предположении основывали факт – мысль о Божественном Правосудии. Как заведомо неискренние по отношению к Иову, они, особенно Елифаз, давший своими речами тон рассуждениям своих друзей, навлекают на себя божественный гнев (ср. Иов 13.7 и д.).

Иов.42:8. Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.

Отзыв Господа об Иове (ст. 7) служит его оправданием, доказывает невинность страдальца. Наглядным же обнаружением этой последней является выступление Иова в роли священника, ходатая за своих друзей пред Богом. Как такой, он даже с их точки должен быть признан безгрешным праведником (Иов 22.30; ср. Быт 20.7, 17; Исх 22.31; Чис 12.13 и т. п.). Жертвою умилостивления является та же, что и в начале книги (Иов 1.5), жертва всесожжения, а число животных – четырнадцать указывает на ее особенную торжественность.

Иов.42:10. И возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих; и дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде.

«Бог положил конец рабству Иова» (вместо: «возвратил... потерю»), т. е. болезни (Иов 7.12, 13.27). Признанный невинным, Иов исцеляется от болезни, освобождается от того, что служило в глазах людей доказательством его греховности (ср. Иов 10.15–17). Момент исцеления совпадает с моментом жертвоприношения: простив друзей, забыв все нанесенные ими обиды, Иов сам получает прощение от Бога.

Иов.42:11. Тогда пришли к нему все братья его и все сестры его и все прежние знакомые его, и ели с ним хлеб в доме его, и тужили с ним, и утешали его за все зло, которое Господь навел на него, и дали ему каждый по кесите и по золотому кольцу.

Как прежде болезнь, признак предполагаемой греховности, оттолкнула от Иова всех, начиная с жены (Иов 19.13 и д.), так теперь выздоровление, очевидное доказательство правоты, привлекает к нему родственников и друзей. Равным образом прежние глумления (Иов 19.18) и насмешки (Иов 30.1) сменяются словами утешения и принесением подарков, – кеситы (Быт 33.19; Нав 24.32), – металлического слитка большей чем сикль ценности (Быт 33.19; ср. Иов 23.16), и золотых колец, – мужского и женского украшения (Исх 32.3). Так восстанавливается исчезнувшее на время уважение к страдальцу.

Иов.42:12. И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц.

Ср. Иов 1.3.

Иов.42:13. И было у него семь сыновей и три дочери.

В отношении детей удвоения (ст. 10) нет (ср. Иов 1.2). Но так как умершие дети не считаются по ветхозаветному воззрению навсегда потерянными (2Цар 12.23), то, действительно, у выздоровевшего Иова детей оказалось вдвое более прежнего.

Иов.42:14. И нарек он имя первой Емима, имя второй – Кассия, а имя третьей – Керенгаппух.

«Емима» (арабское «йемане») ­­ «голубица», «чистая, как голубка»; «Кассиа» ­­ «нежная, как благоухание кассии», «Керенгаппух» ­­ «нарумяненный рог», – грациозная не столько от природы, сколько от употребления румян (ср. 4Цар 9.30, Иер 4.30; Иез 23.40), косметики.

Иов.42:15. И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их.

Именам дочерей Иова вполне соответствовала их наружность. По законам израильтян, дочери получали право на владение земельными участками лишь в случае отсутствия братьев (Чис 27.8). Обычаи арабов (Иов 1.3) были, очевидно, другие.

Иов.42:16. После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода;

Продолжительность жизни Иова до страданий неизвестна. Греко-славянский перевод определяет ее в 78 лет: «поживе же Иов по язве лет сто семьдесят всех же лет поживе двести четыредесять осмь». – «Видел сыновей своих», (cp. Иов 5.25)

Иов.42:17. и умер Иов в старости, насыщенный днями.

Ср. Иов 5.26; Быт 25.8, 35.29.

За стихом 17 следует в греко-славянском тексте заимствованная из «сирской книги» приписка, указывающая генеалогию Иова («сын Зарефа, матери же Восорры, Исавовых сынов сын»), время и место жизни («быть ему пятому от Авраама»; «в земли убо живый Авситидийстей, на пределех Идумеи и Аравии») и отожествляющая его с Эдомским царем Иоавом. Как отсутствующая в переводах Акилы и Симмаха, она не может быть признана изначальною, а всего скорее может быть признана произведением какого-нибудь христианина. За это ручаются ее слова: «писано же есть паки востати ему (Иову), с нимиже Господь восставит и».