Старокатолицизм в Швейцарии, история его происхождения и теперешнее состояние

Состоявшийся в сентябре минувшего 1892 года второй международный старокатолический конгресс, местом для которого был избран один из живописнейших городов Швейцарии Люцерн, невольно обратил всеобщее внимание на эту маленькую страну, которая уже не раз бывала центром крупных, как церковно-религиозных, так и политических движений. Народ, живущий в этих неприступных горах, издавна отличался известным духом независимости и, в борьбе за свою свободу, выдвигал героев, которые сделались синонимом всякого освободительного движения. Не удивительно поэтому, что и в новейшее время, когда в западно-христианском мире началось движение к освобождению от невыносимой тирании ультрамонтанства, не остановившегося перед провозглашением богохульственного догмата о папской непогрешимости на ватиканском соборе 1870 года, это движение нашло себе живой отголосок в сердцах швейцарского народа, результатом чего и было происхождение старокатолицизма в Швейцарии, который на минувшем конгрессе показал себя с наилучшей стороны. В виду этого не излишним будет краткий очерк, как истории этого движения, так и состояния старокатолической общины там, в настоящее время¹.

Первые начатки старокатолического движения в Швейцарии относятся уже ко времени самых заседаний ватиканского собора, за ходом дел на котором население, как и правительство этой страны, следило с напряженным вниманием. Для этого были свои причины. Швейцария пережила перед тем немало церковно-политических треволнений, в основе которых почти исключительно лежали интриги иезуитов и римско-католической иерархии. Уже с первых десятилетий настоящего века в Швейцарии начались попытки сбросить с себя папское иго, одну из которых, между прочим, сделал свободомыслящий викарий Вессенберг, навлекший на себя немилость Ватикана старанием ввести богослужение на немецком языке, заботой о лучшем образовании клира, ограничением праздников и другими преобразованиями в крайне запущенной области церковно-религиозной жизни народа. Курия с этого времени стала вообще подозрительно относиться к Швейцарии, и когда в 1833 году там возник вопрос о восстановлении самостоятельной митрополии, то папа Григорий XVI осудил это движение как схизматическое и, посредством своих агентов, начал агитацию против всякого обновления церковной жизни, что в свою очередь повело к репрессалиям со стороны швейцарского правительства, так что неоднократно дело доходило до открытых восстаний и кровопролитных стычек между враждебными партиями, так называемых старой и молодой Швейцарии. Во время этой борьбы кантоны поделились на партии. Люцерн сделался гнездом самого ярого ультрамонтанства, а кантон Ааргау – представителем противоположного направления. В 1844 году со стороны последнего кантона заявлено было предложение об изгнании иезуитов, как главных виновников всех церковно-политических смут, из всей Швейцарии, но это предложение могло найти осуществление только после новой междоусобицы, именно после поражения ультрамонтанских кантонов (1847 г.), заключивших, было, «особый» союз (Sonderbund), который угрожал политической целости страны. Эта победа свободомыслящих кантонов повела к изданию новой конституции (1848 г.), в силу которой иезуиты изгонялись, и объявлялась полная свобода совести и равноправность вероисповеданий. Несмотря на это поражение, ультрамонтанизм не смирился и по-прежнему продолжал вести агитацию в наиболее преданных ему кантонах, куда не замедлили, несмотря на строгое запрещение, мало-помалу и под разными предлогами проникнуть и возвратиться главные слуги папского престола – иезуиты, скоро опять сосредоточившие в своих руках все нити ультрамонтанских стремлений и домогательств. Иезуиты по-прежнему раскинули сеть своих школ и воспитательных учреждений, производили вольные или насильственные обращения, вторгались во все области жизни, даже в область промышленности и торговли, повсюду производя крайнюю смуту и раздражение в обществе. Ультрамонтанизм, по-видимому, торжествовал, особенно в Женевском кантоне. Но это торжество подготовило лишь почву для нового сильного противоультрамонтанского движения, которое и нашло себе выражение в старокатолицизме.

В виду означенного состояния вещей неудивительно, что общественное мнение Швейцарии отнеслось к ватиканскому собору, имевшему своей задачей дать догматическую санкцию ненавистному для него ультрамонтанству, с самым серьезным вниманием. «За ходом дел на соборе, – говорит епископ Герцог в своем сообщении, – повсюду следили с напряженнейшим вниманием, и возбуждение умов дошло до высшей степени, когда стало несомненным, что большинство собравшихся в Риме епископов выскажется за догматизирование учения о папской непогрешимости. В немецкой Швейцарии это учение дотоле не проповедывалось ни при религиозном обучении юношества, ни в богословских заведениях, ни с кафедр. Даже еще после открытия собора, в строго папистически настроенных, но менее осведомленных кругах немецкой Швейцарии, с полною серьезностью утверждали, что это просто лишь изобретение врагов церкви, которые со злонамеренною целию распространяли молву, что собор объявит папу непогрешимым. Главный орган римско-католической Швейцарии² с радостью поэтому приветствовал тот факт, что епископ базельского диоцеза, Евгений Лаша, взял с собою в Рим известного противника учения о папской непогрешимости, каноника проф. Таннера из Люцерна. И когда позже услышали, что по крайней мере один швейцарский епископ, Грейт с.-галленский, примкнул к меньшинству на ватиканском соборе, то в католических кантонах так обрадовались этому, что даже лица, отличавшиеся строго римско-католическим направлением, составили одобрительный адрес названному епископу и пустили его для подписи. Адрес, однако, не был отправлен в Рим. Слабохарактерный епископ Грейт, услышав о предположении приветствовать его по поводу его положения на соборе, немедленно же велел сообщить, что адреса он не примет, и увещевал его виновников, чтобы они лучше позаботились об успокоении возбуждения умов среди народа. Дело, очевидно, было уже решено. Если кто в это время еще высказывался против нового учения, то его клеймили названием возмутителя, а то и прямо врага церкви, и римские органы печати не принимали уже больше статей, направленных против тенденции большинства на ватиканском соборе.

В таком положении находилось дело, когда в апреле 1870 года в Люцерне четверо духовных лиц (это были люцернский пастор Шюрх, двое учителей гимназии Гельфенштейн и Суппигер и профессор Герцог) порешили в защиту «старого католического учения», как выражались они, издавать особую еженедельную газету. В первый раз она вышла 22 апреля 1870 года под заглавием: «Католический голос из Вальдштеттена»³. В программе газеты находились следующие заключительные слова: «ни что не должно оттолкнуть нас от любви и преданности к нашей общей матери, нашей старокатолической церкви, и ее достойных преданий; напротив, то именно и служит знаком неизменной верности и преданности ей, что во времена опасности даже страх, даже опасение гнева ревнителей не мешает нам говорить истину, как мы чувствуем себя обязанными к тому в своей совести. Во всяком случае, нашим девизом пусть будет: fiducialiter agam et non timebo» (буду действовать верно, и не устрашусь)». «Голос» оставался верен этому девизу. С неустрашимостью доказывал он, на основании св. Писания и церковной истории, ложность и вред ватиканских доктрин, рассказывал печальные события из ватиканского собора, сообщал извлечения из сочинений епископов меньшинства, заявлял о начале борьбы в Германии и т. д. Результат был необычайный: газету повсюду читали в католической Швейцарии, и статьи ее перепечатывались во всех либеральных газетах. Только уже 6-го октября 1870 года епископ Лаша́ выступил с резким заявлением против «Католического голоса», назвал его «великим соблазном» для своего диоцеза и увещевал верующих не обращать на него никакого внимания. К этому заявлению примкнули, в начале 1871 года, все семь римских епископов Швейцарии в одном не менее резком послании. Тем четверым священникам, которые издавали газету, оставался один только выбор: или прекратить газету, или, в противном случае, закончить разрыв с римской иерархией. Они решили в пользу первого; только один из них (это был проф. Герцог) продолжал борьбу в политических газетах, и осенью 1871 года он неоднократно был вызываем в епископские комиссии с требованием откровенно объясниться касательно своего положения по отношению к новому догмату.

Этим комиссиям проф. Герцог открыто заявил, что он не признает новых догматов, считает долгом своей совести стоять за истину, и сбросит с себя анонимность, лишь только с достаточностью убедится, что его личность и положение могут оказать действительную услугу доброму делу. На этот раз он не подвергся никакому церковному наказанию. Но, год спустя (в сентябре 1872 года), он отправился на старокатолический конгресс в Кёльне и заявил оттуда в открытом письме к епископу Лаша́ о том, что он примкнул к старокатолическому движению и принял на себя пасторские обязанности во второй старокатолической общине в Пруссии (Крефельде), так как дотоле была только еще одна старокатолическая община в Кёльне.

Между тем, и в Швейцарии противодействие ложному ватиканскому учению принимало все более серьезный характер. Особенно это обнаружилось в диоцезе базельском. Тамошний епископ Лаша́ вскоре после 18 июля 1870 года возвратился в свой диоцез, и в Солотурне, где он имел свою резиденцию, был принят очень холодно. Правительства некоторых кантонов уже порешили видоизмененный ватиканским собором католицизм не признавать за католическую религию, которой, согласно с конституцией, обеспечивалось полное покровительство государства, так что ватиканским, собственно, декретам решено было отказать в государственном признании. Об этом 8 сентября 1870 года от имени правительства шести кантонов, чрез правительственного советника кантона Солотурна (ландаманна Вижье), было официально сообщено епископу Лаша́ и, согласно с этим, предъявлено было ему требование прекратить публикацию нового учения веры. В случае, если бы Лаша́ захотел придать церковно-правовое значение новым постановлениям посредством официальных действий, то заявлена была угроза о закрытии диоцеза. Так как папский государственный секретарь, кардинал Антонелли, уже от 11 августа 1870 года в адресованной папскому нунцию в Брюсселе ноте заявлял, что в дальнейшей публикации новых догматов нет надобности, то надеялись, что епископ Лаша́ будет достаточно благоразумен, чтобы и с своей стороны прекратить таковую публикацию и, таким образом, избежать рокового столкновения с правительством. Между тем, в великопостном послании от 6 февраля 1871 года он пространно говорил о новом учении, объявлял, что каждый католик обязан веровать в него, и тех, кто не хотели принимать его, называл «лжеучителями и врагами церкви». Для официального прочтения этого пастырского послания в церковных диоцезах требовалось получить разрешение (placet) от правительств отдельных кантонов. Епископ Лаша́ старался получить это разрешение, но так поздно, что, напр., в кантоне Берне чтение послания уже состоялось, когда правительство только еще узнало о нем. В других кантонах (Ааргау, Базеле) утверждение не было дано, а в некоторых отдельные пасторы самолично позволили себе вычеркнуть те места епископского послания, которые относились к ватиканскому собору. Последнее сделал в Люцерне, между прочим, тюремный пастор И. Б. Эгли. Он сам немедленно заявил о своем поступке епископскому комиссару в Люцерне, присоединив к заявлению протест против нового лжеучения. Вследствие этого он был торжественно отлучен 10 марта 1871 года, и когда затем в мае 1871 года управление перешло в руки приверженцев папства, то был лишен своего места. Эгли оставался верен своему убеждению, но терпел большую нужду, пока в декабре 1872 года его не избрала единогласно своим пастором небольшая община Ольсберга в Ааргау.

С неменьшею стойкостью восстал против ватиканских декретов пастор Павлин Гшвинд из Штаркирха (в Солотурне). Под именем «Перегрина» он уже в 1870 году издал сочинение против целибата. Кто был автор этого сочинения, это была, так сказать, общеизвестная тайна. Потребованный епископским канцлером к объяснению по поводу этого сочинения, он не отрекся от него. А когда затем Гшвинд не прочел своей общине той части епископского послания, в которой говорилось о непогрешимости, то он опять был вызываем для объяснений с епископом. 30 октября 1872 года епископ Лаша́ послал ему на дом, чрез двух соседних с ним духовных лиц, приговор об отлучении, и объявил его низложенным. Этот приговор основывался отчасти на совершенно ложных предположениях. Так, Гшвинд обвинялся в том, что он подписал одобрительный адрес отлученному Дёллингеру (в действительности, в Швейцарии это сделал один только проф. Герцог); что он поместил в «Католическом Голосе» обидное для епископа сообщение (между тем, это сообщение сделано было совершенно другим пастором); что он напечатал в «Bund’е» оскорбительную для епископского комиссара статью (между тем, редакция объявила, что статья прислана ей не Гшвиндом) и т. д. Отлученный и объявленный низложенным, пастор обратился к защите солотурнского правительства, и так как большинство общины оставалось ему верным, то он продолжал свою пасторскую деятельность. Правительство объявило произнесенное епископом Лаша́ низложение не обоснованным и не имеющим силы, и созвало представителей кантонов диоцеза, чтобы сообщить им о таком действии епископа.

На собрание явились уполномоченные от пяти кантонов (Ааргау, Базеля, Берна, Солотурна и Тургау). Они издали от 19 ноября 1872 года письменное заявление епископу Лаша́, в котором повторяли, что ватиканские декреты в области их кантонов не имеют никакого правового значения, и поэтому никто из духовных лиц, отвергающих эти декреты, не может подвергаться наказанию. На основании этого от Лаша́ было потребовано, чтобы в течение трех недель он безусловно отменил произнесенный над двумя пасторами, Эгли и Гшвиндом, приговор отлучения. Между тем, уже состоялось несколько больших собраний мирян, которые явились выражением настроения большей части католического населения.

Когда именно известие о догматизировании папской непогрешимости и папского полновластия проникло за Альпы, то возмущение по случаю столь позорного ига, налагавшегося теперь на верующих, было так велико, что старокатолическое движение немедленно охватило бы все слои населения, если бы, одновременно с этим известием с юга, не пришло ужасное известие с севера, немедленно поглотившее всеобщее внимание: это было известие об объявлении войны между Францией и Германией. Но как только война отодвинулась от границы Швейцарии, общественное мнение ее опять занялось церковным вопросом. Конечно, некоторые при этом были равнодушны, другие боязливы, иные предусмотрительно осторожны. Между тем во всех более крупных местах целые сотни и тысячи откликались на призыв, когда некоторые ревнители церковной правды делали приглашение к общественному обсуждению положения церковных дел. Так 31 марта 1871 г. в Люцерне состоялось, в присутствии нескольких сот католических граждан, собрание, которое единогласно высказалось за отвержение ватиканских догматов и положений силлабуса. Подобное же собрание, состоявшееся в епископском городе Солотурне, объявило (29 апреля 1871 года) ватиканские декреты «издевательством над разумом», протестовало против предположения преподавать их в школе или церкви, и пришло к мысли об основании такого союза, который мог бы обнимать в себе всех единомысленных людей в Швейцарии. Подобные же решения состоялись на собраниях мирян в Ольтене, Базеле и Цюрихе. Так, 18 сентября 1871 года в Солотурне состоялось первое общее собрание швейцарских католиков, которое, почти единогласно отвергнув предложение выйти из католической церкви, в то же время единогласно порешило просить правительства кантонов:

1) объявить учение силлабуса от 1864 года и ватиканские декреты от 1870 года несовместимыми со швейцарским государственным правом и не допускать введения их в преподавание религии в школе; 2) благоприятствовать отделению частных церковных общин или союзов от принявшей ложный догмат церкви, чрез защиту их прав на церковные имущества, и 3) обеспечить общинам свободный (независимый от инфаллибилистических, т. е. приверженцев нового догмата, епископов) выбор для себя священников.

Душой этих мирских собраний был д-р Мунцингер, профессор права в бернской высшей школе, который, имея около 40 лет от роду, пользовался уже высоким уважением во всей Швейцарии и, отличаясь религиозною теплотою и патриотизмом, был в одно и то же время ученый человек, красноречивый оратор и энергический деятель. Он принимал участие во всех больших собраниях, к которым обращался с пламенными речами; не составлялось ни одной такой резолюции, которая не была бы или формулирована им самим или, по крайней мере, исправлена им. Вместе с ландаманном Келлером, который уже в течение полувека пользовался громадным влиянием во всех общественных делах швейцарского народа, профессор Мунцингер посетил также и первый немецкий старокатолический конгресс в Мюнхене (с 22 по 24 сентября 1871 года). За одно с ним действовал также и профессор Герцог из Люцерна. Впрочем, по желанию влиятельных лиц, на этих мирских собраниях никто из духовных не принимал деятельного участия; отсюда и собрания эти не привели к образованию старокатолических общин. Состоявшиеся на них резолюции были приняты римскою печатью молча, и более и более считались довольно неопасными.

Но вот отлучение пастора Гшвинда дало знак к более практической борьбе против вторжения ватиканского лжеучения. Во всей либеральной Швейцарии господствовало лишь одно настроение, что нужно поддержать оставшуюся верною своему отлученному пастору небольшую сельскую общину Штаркирх. Но на успех этого дела нельзя было особенно рассчитывать, когда она оставалась единственной старокатолической общиной в Швейцарии. Поэтому, теперь серьезно началась работа над образованием новых старокатолических общин. С этою целью на 1 декабря 1872 года созвано было второе общее собрание швейцарских католиков. На него приглашен был также и профессор Рейнкенс из Бреславля (впоследствии епископ немецких старокатоликов). Издавна отличавшийся свободомыслием город Ольтен предоставил собранию, составившемуся из нескольких тысяч человек, свою католическую приходскую церковь. Профессоры Рейнкенс и Мунцингер своими речами довели собрание до высшего одушевления. Мунцингер, сам гражданин Ольтена, составил проект основания швейцарского союза свободомыслящих католиков, проект, который единогласно был принят собранием. Вступивший таким образом в жизнь, союз назван был «центральным комитетом», влиятельнейшим членом которого был профессор Мунцингер.

В высшей степени блестящий исход ольтенского собрания ободрил друзей старокатолического движения и в других местах. Рейнкенс был приглашаем для чтения лекций из Ольтена в Солотурн, Люцерн, Берн, Базель и Рейнфельден. Повсюду он находил необычайно многочисленных слушателей, которые с сочувствием внимали его одушевленной речи.

В виду столь благоприятного оборота дел, профессор Мунцингер немедленно завел сношения с профессором Герцогом, пасторствовавшим в Крефельде, и просил его возвратиться в свое отечество, причем он предоставлял ему выбор между общинами в Ольтене и Солотурне. Герцог предпочел Ольтен, в марте 1873 года был избран, и в начале апреля возвратился в Швейцарию, чтобы принять на себя пастырское попечение в ольтенской общине. В первый день Пасхи, 13 апреля, состоялось торжественное введение его в должность. Примеру Ольтена чрез несколько недель последовала соседняя община Тримбах. И здесь также римско-католический пастор был уволен, а на его место избран и введен в должность Герцогом старокатолический священник Людвиг Кильхиан из Люцерна. Во многих других городах и деревнях немецкой Швейцарии состоялись общинные собрания, имевшие своею целью, формальным общинным решением, объявить об отвержении учений силлабуса и ватиканских декретов. В некоторых общинах кантона Ааргау (Рейнфельдене, Ольсберге, Мумпфе, Мелене, Лауфенбурге, Ленцбурге) это состоялось в полном согласии с духовенством; в других (Цюрихе, Магдене, Солотурне, Базеле, С. Галлене и др.) такое решение повело к новому избранию духовных лиц, или, в случае если большинство оставалось на римской стороне, по крайней мере, к основанию особых старокатолических общин; затем во многих других общинах дело ограничилось только этим словесным решением, потому что в данный момент оказался недостаток в духовных лицах, которые могли бы отречение от ватиканизма осуществить в соответствующей церковно-общинной жизни. Но, во всяком случае, старокатолическое движение в немецкой Швейцарии уже имело за собою историю нескольких лет, и, с основанием многих старокатолических общин, это движение уже значительно окрепло к тому времени, как оно проявилось и во французской Швейцарии.

Во французской Швейцарии, впрочем, почва для старокатолического движения была гораздо менее благоприятна. Там, напр., не оказалось ни одного такого духовного лица, которое имело бы достаточно проницательности и мужества, чтобы выступить с открытым протестом против нового лжеучения. Духовенство, воспитанное на французский лад в семинариях, привыкло к рабскому повиновению, а либеральные миряне, как и в самой Франции, по большей части относились к религиозным делам с холодным равнодушием. Поэтому здесь для того, чтобы пробудился интерес к преобразовательному старокатолическому движению, необходим был особый внешний повод.

Первым поводом к старокатолическому движению во французской Швейцарии послужило столкновение правительства Женевского кантона с римско-католической иерархией. Еще когда в 1864 году в Женеву назначен был епископом женевский патер Мермильот, иезуитский ученик чистейшей воды, то правительство встретило это назначение с большим неодобрением. Когда, несмотря на это, Ватикан, продолжая свою политику по отношению к Женевскому кантону, увеличил полномочия этого епископа, сделав его апостолическим генеральным викарием с неограниченными полномочиями в кантоне, то правительство потребовало от Мермильота, чтобы он отказался от своей должности и титула, а когда он отвечал на это требование гордым заявлением, что готов скорее повиноваться Богу, чем людям, со стороны правительства последовало решение об удалении его из пределов кантона, пока он не подчинится означенному требованию. Между тем, когда епископ, поселившись в соседнем Фернее, неустанно продолжал раздувать огонь противодействия правительству в женевском духовенстве и народе, правительство также не отступало от своего положения и, чтобы ослабить силу епископской власти, посредством народного голосования издало особый церковный закон, по которому, между прочим, выбор священников предоставлялся общинам. Так как римско-католическое население, под влиянием внушений папы и иерархии, не признало этого закона и поэтому не приняло участия в выборах, то это обстоятельство как нельзя более оказалось благоприятным для старокатоликов, чем и не преминули воспользоваться вожди их.

В марте 1873 года, через три года после того, как началось старокатолическое движение в немецкой Швейцарии, в Женеву приглашен был о. Гиацинт Луазон, чтобы под его руководством там основывать старокатолические общины. Так как незадолго пред тем состоявшиеся выборы священников, предоставленные народу, дали перевес старокатоликам, то в Женевском кантоне, в сравнительно короткое время и без большого затруднения, образовано было несколько старокатолических общин. Луазон, бывший раньше римско-католическим священником, уже до своего переселения в Женеву женился и этим фактически отменил целибат. В Женеве он немедленно объявил и частную исповедь делом личного желания, что также равносильно было фактической отмене римской исповедальни, и с самого начала совершал литургию на французском языке. Эти преобразования по местам возбудили в немецкой Швейцарии смущение даже у тех, кто в действительности не не одобряли движения; в общем, высказывалось то мнение, что такие радикальные преобразования могут быть предпринимаемы только правильно установленным церковным начальством, именно синодом, и что отдельные личности должны бы пообождать до установления такого начальства. Поэтому и проф. Герцог, пасторствовавший в Ольтене, сначала отказался вступить в какие-либо сношения с Луазоном. Только уже 9 июля 1873 года он вступил в переговоры с ним. Но миряне немецкой и французской Швейцарии уже и раньше находились в сношениях между собою. Со всех сторон при этих сношениях признавалось, что чувствуется настоятельная нужда в образовании общего церковного управления. Для обсуждения основных начал такого церковного управления и первых необходимейших преобразований, на 22 августа 1873 года было созвано собрание представителей «швейцарского союза свободомыслящих католиков». Этим старокатолическое движение в Швейцарии вступило в новую стадию.

Хотя эта новая стадия уже явно свидетельствовала о том, что старокатолическое движение достигло известной зрелости, требовавшей воплощения его начал в стройную церковную систему, но вместе с тем нельзя не сказать, что дело движения продолжало встречать чрезвычайно серьезные затруднения. Вождям движения приходилось пройти в высшей степени трудный и тернистый путь, прежде чем они в состоянии были заложить твердую основу для новой церковной организации. Кроме массы открытых противников, им более всего приходилось опасаться еще так называемых друзей, для которых религиозный вопрос был только средством для политических целей. Самыми опасными друзьями их были так называемые свободные мыслители, для которых одно имя епископа представлялось чем-то вроде пугала, между тем как движение могло получить устойчивость только именно в том случае, если оно в состоянии было выработаться в систему епископата. К тому же движение лишилось одного из своих энергичнейших вождей, понеся незаменимую утрату в лице скончавшегося, незадолго до первого собрания уполномоченных, профессора Мунцингера († 28 апреля 1873 года). Поэтому всякий, кто сам не переживал различных затруднений и препятствий в течение последующих лет, едва ли и может в достаточной степени оценить то непоколебимое мужество веры, которое, несмотря на все затруднения, могло так прочно обосновать старокатолическую церковь в Швейцарии.

На ольтенском собрании от 22 августа 1873 года от более чем сорока общин и союзов явилось девяносто представителей, но его рассуждения касательно новой церковной организации ограничились постановлением, чтобы действительное устроение церкви отложить на неопределенное время. На втором собрании уполномоченных, состоявшемся 14 июня 1874 года в Берне, только еще резче обозначились внутренние несогласия. Только уже на третьем собрании (от 21 сентября 1874 года в Ольтене) настолько заложена была основа церковного управления, сосредоточенного в синоде и епископе, что вслед затем могли состояться необходимые выборы, и 14 июня 1875 года действительно состоялся первый старокатолический или, точнее говоря, «христово-католический национальный собор»⁴. Но даже и теперь, несмотря на настойчивые желания женевцев, дело не дошло до избрания епископа. Только уже второй синод (от 7 июня 1876 года) сделался днем рождения швейцарско-католического национального епископата, а вместе с тем и самой христово-католической церкви в Швейцарии. Большинством голосов на должность епископа избран был проф. Герцог⁵, и избранник был торжественно хиротонисован 18 сентября 1876 года немецким епископом Рейнкенсом в приходской церкви в Рейнфельдене. Предоставленное новому епископу содержание было сначала чрезвычайно бедным, но ему нельзя было отказать в государственном признании, и чем меньше были внешние средства, тем более юная церковь должна была искать себе укрепления «в духе древних исповедников».

После избрания епископа, развитие христово-католической церкви приняло более правильное течение. Ежегодно собирались предписанные уставом синоды. На них обсуждались церковные преобразования, читались отчеты о важнейших событиях в отдельных общинах, вновь избирались должностные лица, упорядочивались дела общего управления и т. д. Вследствие этого внутренние реформы и даже внешнее возрастание церкви могли делаться предметом общего интереса. Уже на том синоде, на котором избран был епископ, составлены были преобразовательные решения, имевшие принципиальное значение. В Бонне уже состоялись унионистские конференции (в сентябре 1874 и 1875 гг.), и, в виду их, престарелый президент христово-католического синодального совета, ландаманн Келлер из Ааргау, предложил синоду выразить свое сердечное сочувствие начавшимся стремлениям к единению. Профессор Мишо, воспользовавшись этим поводом, предложил синоду заявление, которым христово-католическая церковь точнее определяла свою собственную богословскую основу. Оба предложения были, с несущественными изменениями, приняты синодом. Синод заявлял, что он «стремления старокатолической церкви в Германии к достижению единения с протестантскими, греческими и англиканскими церквами приветствует как великое, уже Основателем христианской религии предсказанное и в воле Божественного Промысла заключающееся дело, и по мере сил готов содействовать благополучному завершению оного». Единым главою церкви был затем признан сам Христос, вселенскими соборами признаны только соборы неразделенной церкви востока и запада, «католической нравственностью – только нравственность евангелия, как она понимается по всеобщему, постоянному и единогласному свидетельству христианских поместных церквей; католической дисциплиной и литургией – только та дисциплина и литургия, как она вообще принималась и совершалась в неразделенной церкви». Это принципиальное решение первого синода послужило основой для всех отдельных церковных реформ. Практически важнейшей из них, но в то же время представлявшей и наибольшие затруднения было решение вопроса о литургии. Богослужебное преобразование, произведенное Луазоном в Женеве, не только в бернской Юре, но и в немецкой Швейцарии, казалось населению почти дерзким произволом, которым профанировалась святыня. Вскоре стало очевидным также, что недостаточно литургические молитвы просто перевести с латинского на народный язык, но что необходимо преобразовать и самую литургию. Но от этой трудной и ответственной работы многие отступали со страхом. Поэтому сначала в немецкой Швейцарии дело ограничилось употреблением прежней латинской литургии, и народный язык употреблялся только при совершении таинств, при погребении, во время вечерних богослужений, при благословениях в церкви и проч. К счастью, немецкие общины в этом отношении могли воспользоваться уже ритуалом Вессенберга от 1831 года. Он уже употреблялся во многих католических общинах немецкой Швейцарии и оставался в употреблении до самого начала старокатолического движения. Этим самым чрезвычайно облегчена была работа для старокатоликов Швейцарии. Ольтенский синод (1876 г.) назначил комиссию для издания нового служебника. Комиссия произвела переработку служебника Вессенберга и предложила ее бернскому синоду (1877 г.). На синоде в Ааргау (1878 г.) получило затем церковное утверждение и французское издание этого служебника. Труднее было достигнуть соглашения по вопросу собственно о литургии. Синод от 1876 года выразительно допускал, «там, где это желательно», перевод литургических молитв и литургических песнопений на народный язык, и позаботился об издании «миссала». Но только после различных предварительных работ синоду от 1880 года предложен был, наконец, «всеобщий молитвенник»⁶, который и принят был единогласно. Содержащаяся в нем литургия с того времени переведена и на английский язык (в Америке); равным образом и французское издание ее было одобрено синодом от 1881 года.

С вопросом о литургии связывался затем вопрос о причащении под обоими видами. В виду многочисленных и неоднократных петиций, синод от 1878 года значительным большинством объявил, что причащение под обоими видами есть причащение кафолическое и позволительное. 18 декабря 1878 года епископ издал архипастырское послание, где установил и форму, в которой должно было совершаться причащение. В Рождество 1878 года во всех церквах женевского кантона, как и в приходской церкви в Шодефонде (Chaux de-fond в Нейенбурге), причащение давалось верующим под обоими видами. В большинстве немецких общин, впрочем, причащение, в виду привычки народа, совершалось под одним видом, хотя никому не отказывалось и в чаше, кто только желал ее.

Гораздо быстрее порешен был вопрос касательно частной исповеди. И этот вопрос также о. Гиацинт Луазон фактически порешил в Женеве раньше, чем мог заняться им синод. Его примеру в немецкой Швейцарии последовала община Базеля. По предложению этой общины, синод, от 1876 года, объявил частную исповедь делом личного желания. Но, чтобы не оставить верующих без должного руководства в деле серьезного приготовления к принятию св. причащения, в служебник внесен был особый устав касательно покаянных подвигов целых общин, и в епископском послании от 26 января 1880 года предписывались определенные правила для этого нового учреждения. Это послание получило значительное распространение и в римско-католических общинах, и каждый год, именно во время пасхи, в ближайшие христово-католические общины стекаются массы народа из римско-католических общин, чтобы принять вместе с старокатоликами участие в покаянии и причащении. Каждому христово-католическому духовному лицу, между тем, поставлено в обязанность принимать и частную исповедь от тех, кто бы пожелали ее.

Рядом с этими преобразованиями состоялась и отмена принудительного целибата, когда именно синод от 1876 года объявил, что «правоспособность занимать духовные должности не зависит от того, женат или не женат соответствующий священник». Духовенство французской Швейцарии почти все переженилось, и из духовенства немецкой Швейцарии около половины также вступили в брак. «Но со всеми этими преобразованиями, – говорит еп. Герцог, – более и более стало примиряться также и католическое население немецкой Швейцарии».

Понятно, что движение еще столь молодое, хотя и стремящееся стать на незыблемую почву древней неразделенной церкви, не могло сразу выразить свою вероисповедную сущность в догматически твердых положениях. И потому нельзя было не замечать по временам некоторых колебаний, так сказать, искания точки устойчивости. Но симпатичным представляется уже то, что старокатолицизм в Швейцарии постоянно обнаруживал стремление стать именно на почву древнего неразделенного христианства, и к этому направлены многие архипастырские послания епископа Герцога к своей пастве. Из этих посланий особенною полнотою и обстоятельностью отличается послание от 1 февраля 1882 года. В нем излагается, так сказать, сущность старокатолицизма, как вероисповедной системы. Коснувшись вопроса об устойчивости дела старокатолицизма, «сила которого в будущем», Герцог затем говорит, что основной принцип старокатолицизма есть знаменитый принцип Викентия Леринского, что «кафолическая вера есть та, которая неизменно содержалась везде, всегда и всеми», та вера, которая «однажды предана святым» (Иуд.3), следовательно, вера неизменная. Высший авторитет вселенской церкви сосредоточивается во вселенских соборах, и глава ее есть Христос, Сын Бога живого, а не самозваный наместник Христа, обоготворенный на лжевселенском соборе Ватикана. Отсюда и истинные кафолики, т. е. члены кафолической церкви суть те, кто не признают этого обоготворенного папства. А с отвержением папства сами собой отвергаются и все измышленные ими незаконные новшества – мертвый латинский язык при богослужении, принудительное безбрачие для духовенства, лишение мирян евхаристической чаши. Герцог сюда же относит и частную исповедь, вероятно имея в виду те ужасные злоупотребления, которым она подвергалась и подвергается в руках римского духовенства. В противовес папскому абсолютизму выдвигается избирательный принцип в деле пополнения иерархии и духовенства, и все послание заканчивается ободрительным изречением апостола: «Если Бог за нас, то кто против нас?»⁷. Позже христово-католическая церковь Швейцарии примкнула к знаменитой утрехтской декларации старокатолических епископов от 24 сентября 1889 года, – декларации, которая, еще полнее и притом с догматическою положительностью выражая вероисповедную сущность старокатолицизма, поставила его на прямую дорогу к сближению с православным востоком⁸. Это догматическое вероучение нашло себе выражение и в служебнике христово-католической церкви, и в нем, например, никейский Символ веры очищен от незаконной прибавки Filioque (и от Сына), в каковом виде он и читался неоднократно в присутствии православных участников международного старокатолического конгресса.

Что касается теперешнего состояния старокатолицизма в Швейцарии, то статистические данные показывают, что численность приверженцев христово-католической церкви, хотя медленно, но постепенно возвышается. По отчету епископа Герцога от 1890 года, составленному, впрочем, на основании данных, доставленных ему священниками в 1888 году, число всех старокатоликов в Швейцарии было более 40,000 душ⁹. В 1888 году среди этого населения совершено было 761 крещение, 181 брак, 509 погребений и 4,677 детей обучались закону Божию в старокатолических приходских школах. Духовенства за то же время числилось 57 лиц; из них трое были рукоположены епископом Рейнкенсом и 23 епископом Герцогом. Епископ швейцарских старокатоликов признается таковым всеми кантонами, за исключением С.-Галлена и Люцерна. Он имеет скромное содержание в 5,000 франков, уплачиваемое по частям кантонами Ааргау, Берном, Женевой и Солотурном. Бюджет всей церкви составляет до 70,000 франков, собираемых старокатоликами, кроме процентов с основных фондов церкви. Юридическое положение христово-католической церкви в настоящее время представляется довольно удовлетворительным в большинстве кантонов, в которых государство признает эту церковь, как самостоятельную общину, и предоставляет ей соответствующие права. Бернское правительство даже открыло при местном университете особый «христово-католический факультет», в котором профессорами состоят выдающиеся вожди старокатолицизма. Но некоторые кантоны, и особенно Люцерн, составляющий доселе гнездо самого крайнего ультрамонтанства, относятся к старокатоликам с жестокою нетерпимостью. О признании их правительством в положении правоспособной церковно-религиозной общины пока не может быть и речи. Правительство лишает старокатоликов всякого права на участие в общественных суммах города Люцерна. Кроме того, старокатолическая община города, имеющая до 750 душ, прямо подвергается преследованиям. Всякое должностное лицо немедленно лишается своей правительственной должности, если оно обращается в старокатолицизм. Купцы и содержатели гостиниц подвергаются всевозможным нареканиям и клеветам в ультрамонтанской печати, если только они, по требованию своей совести, присоединяются к старокатолической церкви. Вследствие этого, для всех тех лиц, которые находятся в той или другой зависимости от ультрамонтанского правительства, принятие старокатолицизма есть вещь почти невозможная и, во всяком случае, требующая большого самоотвержения. Община до последнего времени могла совершать богослужение лишь по великим праздникам, и только теперь с построением себе прекрасной «церкви Христа» она получила возможность беспрепятственно возносить свои молитвы Отцу Небесному. Между прочим, не безынтересно заметить, что до построения себе собственной церкви старокатолики в течение нескольких лет вели долгую, упорную и все-таки оказавшуюся напрасною борьбу из-за права совершать свое богослужение совместно с римскими католиками в так называемой церкви Мариенгильф. Обычай совместного пользования при богослужении одной и той же церковью различными вероисповеданиями в Швейцарии, как и в других странах западной Европы, не представляет ничего странного, и доселе, особенно в бедных, малолюдных приходах, есть такие церкви, в которых богослужение попеременно или в различные часы совершается даже такими до противоположности непримиримыми вероисповеданиями, как римские католики и протестанты¹⁰. Поэтому притязание старокатоликов на право совершения своего богослужения в римско-католической церкви не представляло ничего странного, тем более, что в ее построении и содержании они принимали участие наравне с последними, и, следовательно, она составляла часть их общественного имущества. Но ультрамонтанское правительство взглянуло на дело иначе. Когда даже сам город Люцерн согласился на позволение старокатоликам пользоваться означенною церковью, кантональное правительство, как высшая инстанция, по наущению ультрамонтан, не преминуло отменить это позволение. И это было тем страннее и несправедливее, что та же самая церковь с 1854 года была предоставляема в распоряжение англикан и шотландцев¹¹. Тогда старокатоликам ничего не оставалось более, как прибегнуть к самопомощи, и они стали энергично собирать средства для построения себе собственной церкви. Усилия их увенчались полным успехом, и построенная ими церковь была местом торжественного открытия второго международного старокатолического конгресса, собравшего в Люцерн сотни богословов, как представителей почти всех независимых от папства церквей и общин.

Этот последний конгресс имел весьма благотворное влияние на старокатолическую церковь в Швейцарии. Собрав блестящее богословское общество в самом гнезде ультрамонтанства, он необычайно поднял дух местной христово-католической общины, которая увидела, что она не забыта остальным христианским миром и, напротив, имеет многочисленных друзей, всегда с искреннею охотою готовых откликнуться на призыв вождей старокатолицизма к братски христианскому взаимообщению и горячо выражавших ей свое сочувствие. В свою очередь и кантональное правительство могло убедиться, что старокатолицизм не есть какая-нибудь временная секта, случайный результат церковно-религиозного брожения, а есть строго определившаяся вероисповедная система, которая по самой сущности своих начал способна привлекать к себе симпатии во всех независимых от папства церквах. В виду этого, можно надеяться, что нетерпимость его значительно ослабеет, а это в свою очередь благоприятно отзовется на дальнейшем развитии и упрочении старокатолицизма в Швейцарии, где ему, во всяком случае, можно предвещать серьезную будущность.

А. Павлович