Иероним Волчанский, епископ Могилевский

Иероним Волчанский, епископ Могилевский, Оршанский и Мстиславский (1744–1754 г.), бесспорно принадлежит к числу самых выдающихся деятелей из среды православного западнорусского духовенства конца первой и начала второй половины XVIII в. Происхождение его, место и время рождения, ровно как и история первоначального служения его остаются неизвестными. Есть серьезные и веские основания предполагать, что он происходил из рода западнорусских дворян, живших во владениях тогдашней Польши, и образование свое, – подобно своему предшественнику по белорусской архиерейской кафедре, – получил в Киевской Академии. Впервые мы видим И. В. в важной и ответственной должности «старшего» или игумена виленского Св. Духовского монастыря и других подчиненных ему православных обителей. Вопреки установившемуся к тому времени обычаю, по которому виленские «старшие» оставались в своей должности одно только трехлетие, И. В. прослужил в Вильне 6 лет (1735–1741 г.). Уже из этого можно заключать, что его деятельность одинаково высоко ценили как в Вильне, так равно и в Варшаве, Киеве и С.-Петербурге. Сохранившиеся во множестве памятники деятельности И. В. в это время характеризуют его, как человека хорошо знающего порядки польского гражданская устройства и суда, как деятеля убежденного, искреннего, решительного, твердого и настойчивого. Кроме того, в переписке своей И. В. уже в это время является убежденным сторонником России, в помощи которой он видит единственное средство для спасения остатков православия и русской народности в Польше. В 1742 г. Иосиф Волчанский, епископ Могилевский, был переведен в Москву архиепископом. Вследъ за темъ на его место духовенством и мирянами православной белорусской епархии был избран его младший брат Иероним, бывший виленским «старшим». И. В., без сомнения, отлично знал и понимал, к какому трудному и ответственному служению звал его глас Божий. И по личному опыту, и со слов старшего своего брата, он должен был наперед прекрасно знать все те трудности, беды и скорби, которые ожидали его в Могилеве. Эти скорби начались для него даже раньше посвящения в архиереи. Хиротония его сильно замедлилась, вследствие того, что польское правительство, – по проискам деятелей латино-униатской пропаганды, – задерживало выдачу королевской привилегии новоизбранному могилевскому епископу. Два года, прошедшие со времени избрания И. В. в Могилевского епископа, до королевская утверждения, были употреблены И. В. во благо своей епархии, которую он готовился принять в свое управление. Проживая все это время у старшего брата своего, московского архиепископа, Иероним В. получал точные сведения о состоянии православия в Белоруссии и, руководясь, очевидно, советами и указаниями брата, доводил их до сведения русского правительства, пред которым возбуждал разные ходатайства. Наконец, 2 октября 1744 г. состоялось королевское утверждение И. В. в звании могилевского епископа. 29 декабря того же года он был отпущен правительством нашим в Польшу, а 16 января 1745 г. явился в Могилев. Личное знакомство И. В. со своею епархией скоро убедило его в том, что она находилась тогда в крайне тяжелом положении: администрация расстроена, школ не имелось, духовенство было загнано, а народ православный находился в страхе и унынии. В довершение всех бед И. В. скоро лишился своего руководителя и покровителя в лице старшего своего брата – московского архиепископа, скончавшаяся 10-го июня 1745 г.; а месяцем раньше он потерял и другого своего защитника в лице Новгородская архиепископа Амвросия Юшкевича, своего предшественника по виленскому «старшинству». С надеждою только на помощь Божию, с верою в правоту своего дела и с глубокою решимостью вступил И. В. в управление своею епархией. Самое главное внимание свое он обратил на защиту православных приходских церквей и недопущение до насильственного обращения их на унию. Католики и униаты, уже отвыкшие от всякого почти противодействия им в этом отношении, со всею силой ополчились против И. В. На него посыпались жалобы в Рим и в Варшаву с обвинением в том, что он наносит различные оскорбления и причиняет римско-католической церкви нестерпимые обиды, которые на самом деле состояли только в том, что И. В. позволял себе открыто показываться и с обычною торжественностью совершать богослужения, а также и в том, что он, будто бы, задался целью поссорить соседние дружественные дворы, т. е. русский и польский. Даже в самом Могилеве личность, И. В. не была в полной безопасности. Здесь явился фанатик ксендз Гриневич, который открыто говорил: «Хочу быть вторым Иосафатом (т.е. Кунцевичем) и не перестану, пока Могилева Витебском не сделаю и на унию не превращу». Гриневич домогался того, чтобы из Могилева был удален православный епископ. Скоро кафедра православная в Могилеве сгорела. Самого И. В. ксендз Гриневич привлек к суду, обвинив его ложно в разных преступлениях. Положение И. В. делалось невозможно тяжелым. К тому же он не находил поддержки и там, где естественнее всего можно было ожидать. «Русские» посол и резидент в Варшаве, иностранцы по происхождению и иноверцы по религии, не только не поддерживали просьб и доношений И. В. о насилиях, творившихся в его епархии, но еще более тормозили его деятельность. В своих донесениях русскому правительству они позволяли себе бросать некоторую тень даже на личность единственного православного епископа в Польше, представляя И. В. человеком беспокойным и неосновательным в своих жалобах. К счастью, в это время императрица Елизавета Петровна лично с особенным вниманием следила за положением западнорусского православная населения в Польше. Императрица, по-видимому, хорошо понимала Могилевского епископа И. В., который представлялся ей пред своим отправлением в Польшу и которому она доверяла. В Св. Синоде также хорошо знали И. В. и полагались на него. Св. Синод, основываясь на донесениях И. В. и варшавского капеллана иеромонаха Сильвестра Каховского, который в то время занимал положение уполномоченного представителя всего православно-русского духовенства в Польше при русском после в Варшаве, представил в 1744 г. решительный доклад императрице. В своем докладе Св. Синод яркими красками изображал печальное положение православно-русского народа в Польше и обвинял в этом, между прочим, представителей русского правительства в Варшаве, из которых один (посол) был евангелического, а другой (резидент) – римско-католического вероисповедания. Следствиями этого решительного и поныне редкого в истории нашего синодального управления доклада были перемена русского посла в Варшаве и оживленное обсуждение вопроса о положении православно-русского населения Польши на соединенных конференциях Св. Синода и коллегии иностранных дел. Во время этих собраний было решено, между прочим, требовать от польского правительства назначения особой комиссии, с участием в ней представителей православная духовенства в Польше, для расследования жалоб православных на причиненные им католиками и униатами обиды и для удовлетворения обиженных. После долгих переговоров, нашему правительству удалось добиться от польского короля назначения такой комиссии. Несмотря на то, что И. В. не возлагал особенных надежд на означенную комиссию, даже более того – ожидал от деятельности ее больше вреда, нежели пользы для православных западно-руссов, тем не менее, он принимал живое и деятельное участие в разыскании, составлении и своевременном представлении в комиссию документов, которые подтверждали жалобы и просьбы православных. Эта сторона в деятельности И. В. имела чрезвычайно важное историческое значение, так как хотя деятельность комиссии была почти безрезультатна в отношении облегчения православно-русского населения Польши, но трудами И. В. и его сподвижников было в значительной степени разъяснено это положение, а собранною теперь массой ценного материала впоследствии с таким блестящим успехом воспользовался преемник И. В. преосв. Георгий Конисский. Среди напряженной борьбы с латино-униатскою партией, жестоких огорчений и обид и неприятностей, причем иногда (напр., в 1749 г.) и жизнь И. В. не была в безопасности, протекала и вся последующая деятельность энергичного борца за дело православия и русской народности в Польше. И. В. мало полагался на комиссию, в которой православные были представлены слишком слабо, и по-прежнему отстаивал свою мысль о необходимости действования нашего правительства на польское чрез своих представителей при польском королевском дворе в пользу православных западноруссов. А когда эти представители русской императрицы советовали ему успокоиться, то он по-прежнему писал замечательный представления в Св. Синод и настаивал на непосредственном вмешательстве русского правительства в положение православно-русского населения Польши. «Сие может изъясняться», – писал он по поводу советов успокоиться самому и свою паству успокаивать, – «таковым примером, когда кто кого сильно за лоб держит и бьет смертно: может ли он не кричать?» Замечательно то, что, среди непрерывной и страшной борьбы со своими явными и тайными врагами, И. В. находил возможность и способы заботиться о восстановлении православия в своей многострадальной епархии. Он, напр., положил начало обновлению Могилевской кафедры и заботился о распространении просвещения среди духовенства и народа Белорусской епархии. Доблестный архипастырь скончался 14 октября 1754 г. Самое важное значение жизнедеятельности И. В. заключается в том, что он расчистил поле и подготовил почву для плодотворной деятельности своего знаменитого преемника – «апостольского трудника» – Георгия Конисского и (для тесно связанного со славною деятельностью этого последнего) движения западнорусских униатов в пользу соединения с православною русскою церковью.

Священник Ф. Титов