Иероним пражский

Иероним пражский, магистр свободных искусств, друг и сотрудник маг. И. Гуса, разделивший и свою судьбу с последним, почти через год после его мученической кончины, на том же констанцском костре. Родом он из Праги (род. около 1379 г.), в 1398 г. сделался бакалавром в Пражском университете, а в феврале 1399 г., благодаря содействию Гуса, получил отпуск за границу, – без сомнения, в Оксфорд, – вероятно для ознакомления с учением и сочинениями Виклефа, авторитет которого тогда пользовался широким влиянием, в частности, и в Пражском университете. Но в 1401 г. Иероним возвратился в Прагу, принесши с собою сюда неизвестные здесь дотоле сочинения Виклефа (напр. Dialogus и Trialogus). А в 1403 г. он отправляется в новое путешествие. – кажется, – в Палестину. Некоторое время спустя (7 апреля 1404 г.) он оказывается в Париже, где записан был, как бакалавр Парижская университета, и потом, в 1405 г., получив магистерство, стал заниматься там преподаванием. Но частые выступления его в защиту Виклефова учения навлекли на него подозрения, и он должен был ради безопасности удалиться, переселившись в Гейдельберг. Но и отсюда по тем же причинам должен был удалиться, переехал в Кельн на Рейне, где также защищал учение Виклефа. В 1407 г. он возвратился в Прагу и принят был в качестве магистра, не переставая защищать Виклефа: не будучи сам богословом, он защищал Виклефа главным образом, как философа, и неоднократно в Праге выступал в защиту Виклефа, встречая возражения преимущественно со стороны немецких магистров. Впрочем, к столкновениям его с последними были и другие причины: Иероним принимал живое участие в известной университетской борьбе между чехами и остальными народностями из-за перемены прежней (несправедливой по отношению к чехам) практики распределения голосов в решении университетских дел (см. «Энцикл.» IV). Результатом этого, как известно, было то, что 18 февраля 1403 г. был издан королем Вячеславом IV кутногорский декрет об исполнении желаний чехов, после чего 16 мая произошло массовое оставление Праги немецкими профессорами и студентами и следовавшее затем основание Лейпцигского университета. Кроме того, Иероним вместе с другими чешскими магистрами разделял точку зрения короля Вячеслава и относительно устранения папского раскола путем создания всеобщая собора, против чего, в частности, восставали немецкие магистры и Пражский архиепископ Збрнек, предавший анафеме своих противников. Иероним, однако, оставался и после этой клятвы в Праге. Но скоро он отправился опять в путешествие. В 1410 г. (20 марта) он говорил пред королем Сигизмундом и большим стечением вельмож и духовенства речь на текст: «Заповедь новую даю вам» (Ин.13:34), в который резко критиковал злоупотребления в церкви, чем и возбудил против себя гнев слушателей, так что Острагомский архиепископ приказал заключить его в тюрьму. Затем он отправлен был к архиепископу Пражскому Збинеку. Но летом 1410 г. он оказался в Вене, где снова был подвергнута допросу со стороны официала епископа Пасавского, под юрисдикциею которого находилась Вена: допрос касался отношений Иеронима к 45 положениям Виклефа и некоторых специальных положений относительно его личности. Обещавшись явиться на суд и вследствие этого обещания оставленный на свободе, он, однако, скрылся пз Вены и из Батова (Vöttau), а 12 сентября писал официалу, что не считает себя обязанным сдерживать свое вынужденное обещание. Тогда издана была в Вене против него анафема, о которой объявили архиепископ Збинек и Краковский епископ в своих епархиях. Но в 1412 г. Иероним участвует энергично в том движении, которое вызвала в Праге папская булла об индульгенциях против короля Непольского (см. «Энц.» IV). Как известно, в этом движении принимал деятельное участие сам Гус, и Иероним разделял его оппозиционную точку зрения. При большом стечении слушателей – магистров и студентов Иероним доказывал справедливость мнения Гуса, и благодарная толпа слушателей сопровождала его после того до дома в более численном превосходстве, чем то было в этот же день с Гусом. Мало того, с одним придворным королевским Воксою из Вальдштейна, Иероним участвовал в это время в сатирическом церемониальном шествии для осмеяния папской буллы об индульгенциях. После этих инцидентов в Праге он снова предпринимает путешествие, которое в его дальнейшей судьбе имело особое значение и по обвинению его на констанцском соборе сыграло, так сказать, отягчающую его вину роль. Иероним предпринимает путешествие на восток – в Польшу и Литву. Сперва он прибыл в Краков и при дворе короля Владислава произвел большое замешательство в особенности среди духовенства, вероятно, своими религиозно-реформаторскими воззрениями. Подвергся здесь допросу со стороны Краковского епископа относительно 45 положений Виклефа, но, отказавшись от них, скоро отправился из Кракова в Литву к Витовту, у которого пробыл более продолжительное время. В свите Витовта он сопровождал последнего и посетил тогда Витебск, где присоединился к процессии православных. поклонялся православным мощам и иконам, называл веру русских совершенною, старался будто бы означенного государя и князя со всем его христианским народом отвратить от р.-католической веры и склонить к вере православной, а в присутствии затем Виленского епископа, несмотря на отеческие его увещания, хвалил русских, называя их хорошими христианами и одобряя их веру. После того, в 1413 г. Иероним прибыл в Псков и вступал здесь в церковь русских и поклонялся их таинствам; по образцу русских духовных отпустил себе длинную бороду и волосы, сбросив одеяние и тонсуру клирика. Все вышеприведенные подробности о пребывании Иеронима в Витебск и Пскове заимствованы из обвинительных пунктов, представленных инквизитором Констанцскому собору при процессе Иеронима. Сколько бы ни умаляли значение этих подробностей (как аргументов в разъяснении историческая факта отношений Гуса и его друга Иеронима к православию) р.-католические ученые вообще и некоторые новейшие чешские в частности, – во всяком случае, нельзя считать их темными и случайными: если кажется преувеличенным – рассматривать факты поведения Иеронима в Витебске и Пскове, как решительное выражение настойчивых, давно созревших стремлений его и Гуса к православию, то и лишать этот факт исторической важности и более глубокого смысла в ходе гуситского движения было бы противно требованиям исторической критики. Не говоря уже о бесспорном историческом факте сношений чехов-гуситов с Константинополем в 1452 г., свидетельствующем о более глубоких униональных их стремлениях к востоку, и современники, неприязненно относившиеся к гуситскому движению, придавали факту поведения Иеронима в Витебске и Пскове немаловажное значение для оценки конечных целей и направления чешской реформации – не только движения антикатолического, но и «революционного» против Рима с «схизматическим» оттенком. Недаром, вскоре после путешествия Иеронима в Литву, по окрестным странам распространялись разные повести об этом факте, а профессор венского университета маг. Иоанн Сибарт писал об этом «litteras diffamationis», обвиняя не одного Иеронима, но чехов и вообще славян. Сам Гус и Пражский университет вынуждены были (1 и 8 июля) возражать против этих «злых» обвинений. Пред отправлением Гуса в Констанц (в конце 1414 г.) Иероним был в Праге и не советовал своему другу доверяться обещаниям угорского короля Сигизмунда. Однако, скоро (в 1415 г.) и сам, несмотря на осязательность примера небезопасности в Констанце Гуса и не смотря на предупреждения друзей, отправился в Констанц и 4 апреля был уже здесь. Друзья убедили его оставить Констанц, и он удалился в Иберлинг, откуда 7 апреля послал в Констанц объявление, требуя короля и собор дать ему право свободного проезда и аудиенции на соборе. Не дождавшись вызова в суд, изданного 17 апреля и повторенного 2 и 4 мая, он предпринял обратный путь в Чехию, но на дороге в Гиршове был узнан, арестован и потом в оковах привезен был в Констанц 23 мая и заключен в тюрьму, связанный по рукам и ногам. Иероним впал здесь в тяжкую болезнь, просил себе напрасно духовника и пр. Под влиянием тяжких страданий, 11 сентября Иероним подписал акт отречения от «ереси» и уверял, что в делах веры готов подчиниться церкви, осуждал 45 положений Виклефа и 30 положений Гуса. В том же смысле писал 12 сентября в Чехию высшему гейтману Лацку из Краварж, другу Гусову. Свое отречение он повторись 23 сентября, но из тюремного заключения все-таки не был освобожден, – вероятно, потому, что не верили в искренность его отречения. К и тому же чешские его противники и канцлер Парижского университета и легат на констанцском соборе Герсон настойчиво возражали против его освобождения. Мало того, указывали даже на возможность подкупа констанцских судей Иеронима со стороны чешская короля Вячеслава. Тогда (24 февр. 1416 г.) назначены были новые судьи в лице Иоанна, титулярная патр. константинопольского, и д-ра Николая из Динкельсбиля: к 45 прежним обвинением прибавлено было теперь новых свыше 100, которые и были прочитаны на соборе 27 апр. 1416 г., а 23 и 26 мая началось уже генеральное слушание Иеронимова дела на соборе. В ответ к приглашению Иоанна, патр. Константинопольского, к отречению Иероним произнес блестящую речь, какую собор едва ли когда-либо слышал. Начав свою речь молитвою и вспомнив своих прежних судей, в дальнейшем изложении привел примеры многочисленных философов языческих и христианских в доказательство того, как правда искажалась лживыми свидетелями, иллюстрируя это и на своем собственном примере. Наконец, с сожалением припоминал о своем прежнем отречении и осуждении Гуса и Виклефа, под давлением страха смерти. После речи приговор суда отсрочен был до субботы (30 мая). А в этот день Иероним снова введен был на собор, где и объявлен был ему, после отказа его произнести отречение, смертный приговор устами главного обвинителя – Иоанна, патр. Константинопольского. На голову Иеронима возложен был бумажный колпак, разрисованный изображениями диавола, как то было и с Гусом. По дороге к месту казни Иероним пел исповедание веры, литании и песнь «Felix namque es, sacra virgo Maria». На месте казни преклонил колена и горячо молился; потом совлекли с него одежды и крепко привязали его к столбу, обложенному дровами. Между тем Иероним запел «Salve festa dies» и снова «Исповедание веры», говорил, что он потому умирает, что не хотел признать И. Гуса еретиком; потом среди пламени огня пел по-латыни «iп manus tuas commendo spiritum meum» и прибавил по-чешски: «Боже отче, отпусти мне мои грехи! «Дым огня задушил страдальца-мученика и пепельные остатки сожженного тела брошены были в воды Рейна. Совершилось то же самое, что было почти год тому назад в том же Констанце с Гусом! Современник и очевидец флорентиец Поджио (Poggio Bracciolini), после сожжения Иеронима, писал, между прочим, что никто никогда из стоиков с таким твердым мужеством и с покойным сердцем не шел навстречу смерти, как этот муж, достойный того, чтобы вечно жить в памяти людей. – Так как Иероним больше на почве практической пропаганды, чем на литературном поприще, служил новому делу реформы; то от него не осталось почти никаких памятников литературной его деятельности. Предполагают, что он составил некоторые песни, перевел некоторые сочинения Виклефа; может быть, принадлежит ему латинское сочинение о жизни и смерти И. Гуса (Compendio и descriptio vitae et mortis m. Joh. de Hussinetz).

И.П.