Жертва

Жертва – умилостивительное или благое дарственное приношение Богу от народов земных или из царства животных. Этимологически это слово происходит от глагола жрети, жрать, пожирать (отсюда жрец, см.) – как вследствие представления о том, что приносимое в Ж. потребляется божеством, так и вследствие того, что Ж., по освящении ее, потреблялась самими приносящими. Идея Ж. проникает собою все религии, как древнего, так и нового мира, но формы ее разнообразны до бесконечности. В наиболее чистом виде Ж. представляется в Библии, где она выступает уже в первобытные времена, как символ отношений между Богом и человеком. Чувствуя свое ничтождество и свою полную зависимость от высшего существа, человек старается умилостивить его в случае бедствия или возблагодарить в случае успеха и благоденствия, равно как и просто выразить чувства своей преданности ему, и вследствие этого приносить ему Ж., т. е. жертвует от своего достатка что-нибудь такое, что дорого и приятно ему самому, в предположении, что то же самое будет приятно и божеству. Первые следы Ж. в Ветхом Завете мы видим уже на первых страницах Библии: сыновья прародителей приносили в Ж. Богу – один от плодов земных (Каин), а другой от стад своих (Авель). После потопа обычай жертвоприношения является уже вполне выработавшимся. Патриархи приносят Ж. при всяком выдающемся случае в своей жизни; но только при Моисее вполне выработана была подробная обрядовая регламентация жертвоприношений. Правила о них изложены в книге Левит; они разделялись на пять родов: 1) Ж. всесожжения, 2) Ж. о грехе, 3) Ж. повинности – за невольные и вольные прегрешения, 4) Ж. мира – в выражение благодарности Богу и 5) Ж. бескровная – состоявшая из приношения не животных, а муки, масла, вина и ладана. Как первые четыре рода Ж. означали принесение Богу жизни, так этот последний род означал принесение Ему плодов земли. При необычайных событиях Ж. иногда приносилась в огромном количестве. Так, Соломон, по случаю освящения храма, принес в Ж. 22 тыс. волов и 120 тыс. овец. Отличительною особенностью библейских Ж. было то, что в них весьма сложная обрядность не закрывала основной идеи этого установления, получавшей все большее развитие. Во времена пророков прямо уже ставился вопрос о замене символа самою сущностью дела: вместо того, чтобы приносить в Ж. животных или плоды земные, требовалось приносить Богу сердце чистое, по принципу, что правда и милость – выше и благоугоднее Богу, чем кровь и жир баранов и козлов («Милости хочу, а не жертвы» – господствующий тон пророческих воззрений на этот предмет). В высшем своем значении ветхозаветные Ж. были символом великой Ж. Богочеловека, принесенной Им во искупление человечества от первородного греха. В языческих религиях самая идея Ж. подверглась грубому искажению. Чувственность здесь всегда господствует над идеей, а в некоторых культах Ж. получает кровожадный характер, переходя в полный каннибализм. Так, в семитическом культе Ваала и Астарты этим божествам приносилась в Ж. девическая честь, и у капищ их существовали особые штаты «священных блудниц и блудников (часто с омерзением упоминаемые в Библии кедешимы и кедошоты). Кровожадность находила себе высшее выражение в человеческих жертвоприношениях, бывших в обычае у многих народов древности, не исключая и классических (в первобытные времена их истории). Хотя с течением времени они и отменялись, но существование их ясно засвидетельствовано памятниками; напр., на ассиро-­вавилонских памятниках часто можно видеть изображение приношения людей в Ж., во всей обстановке религиозного ритуала. Чаще всего родители приносили в жертву своих детей, господа – рабов, победители – побежденных. Таких безнравственных и каннибальских жертвоприношений совершенно чужда ветхозаветная религия. Новейший критицизм, впрочем, готов усматривать следы их и в Библии, в подтверждение чего ссылается особенно на факт жертвоприношения Авраамом своего сына Исаака и на историю дочери Иеффая. Но приводимые факты нисколько не подтверждают этой мысли. Видеть в жертвоприношении Исаака доказательство существования человеческих жертвоприношений и у евреев – значит упускать из виду значение этого факта, как испытания твердости веры Авраама. Более правдоподобия, по-видимому, имеет ссылка на Иеффая, принесшего в Ж. свою дочь; но и эта история излагается в Библии (Суд.11:30–40) с такою таинственною неопределенностью, что факт жертвоприношения в ней может подлежать различным толкованиям, и большинство новейших исследователей склоняется к объяснению, что дочь Иеффая была просто посвящена Богу на служение при скинии. Во всяком случае, Моисеев закон ясно запрещает человеческие жертвоприношения (см. Лев.18:21, 20:2–5; Втор.12:31, 18:10) как «мерзость» пред Господом.

См. Bähr, «Symbolik d. Mos. Cultus»; Mörers, «Opferwesen der Karthager»; Hartung, «Religion der Römer»; Sykes, «Versuch über die Natur, Absicht u. d. Ursprung der Opfer» (1778).