Властные прерогативы римской кафедры в пределах Италии в понтификат Льва Великого (440–461)

Аннотация: В статье на основе сохранившейся корреспонденции римского папы Льва Великого (440–461) изучается вопрос о пределах юрисдикции Римской Церкви в Италии, понимаемой как территории, на которые распространяется епископская власть римского понтифика. Автором раскрываются канонические основания власти епископа и делается попытка выявить те территории Италии, на которых римский епископ осуществлял таковую власть, рукополагая епископов – суффраганов и проводя поместные соборы. В поле зрения автора попадает большая часть территорий Италии, в административном отношении разделенной во времена Льва на два диоцеза: Italia Annonaria и Italia Suburbicaria. Проведенный автором анализ показывает, что, согласно посланиям папы Льва и его корреспондентов, в его юрисдикцию входил ряд провинций субурбикарной Италии: Кампания, Пицен Субурбикарный, Тусция и Умбрия, Самний. Сицилия, как следует из писем Льва, не находилась под папской властью. Целый ряд субурбикарных провинций (Валерия, Апулия и Калабрия, Лука- ния и Брутии, Сардиния, Корсика) в посланиях Льва не упомянуты и их церковная юрисдикция в данной статье не рассматривается. Что касается Italia Annonaria, то входящие в нее провинции находятся в церковной юрисдикции медиоланского (миланского) архиепископа и аквилейского митрополита. Равеннская Церковь, хотя очевидно и находится в тесной зависимости от римского епископа, однако говорить о ее принадлежности к его церковной области не представляется возможным.

Вопрос о юрисдикции Римской Церкви в ранний период истории папства является неотъемлемой частью изучения концепции так называемого «папского примата». По аналогии с государственно-правовым понятием юрисдикции, связанным с административными и судебными компетенциями государства, церковное понимание этого термина основывается на факте наличия епископской власти над определенными приходами и преимуществ (компетенций) митрополитов, имеющих свое наиболее прямое выражение в праве рукоположения.

Из числа западных церквей наиболее активную роль в межцерковной политике играла Римская Церковь. Уже в ранний период церковной истории, во II в., Римская Церковь, пользуясь своим столичным положением, пыталась влиять на церковно-политические события как на Востоке, так и на Западе¹. Впрочем, ее действия и оказываемое ею влияние были спорадическими и не имели структурообразующего характера. Инициатором вовлечения Римской Церкви в церковно-политические процессы, запущенные арианским кризисом, был грекоязычный Восток. В силу того, что Афанасий, архиепископ Александрийский, пользуясь религиозными разногласиями между сыновьями Константина Велико- го, правившими в 40-е гг. IV в. разными частями Империи, будучи низложен, из конъюнктурных соображений привлек римского папу Юлия (337–352) в качестве арбитра в споре различных восточных церковных партий, римский престол начал играть заметную роль в разворачивавшихся на Востоке магистральных церковно-исторических процессах.

Одновременно с этим, по мере укрепления на Западе института отдельной от Востока императорской администрации, римское папство как символический и идеологический центр западной части Империи начинает действовать в русле политики западных императоров и правивших при них временщиков – процесс, достигший своего пика в правление на Западе Валентиниана III (425–455). К началу понтификата папы Льва I (440–461)² организация церквей в западной части Империи не имела четкой формы: процесс складывания вертикальных управленческих структур на Западе, не успев вполне завершиться, столкнулся с многочисленными политическими вызовами, обусловленными варварскими вторжениями и крушением римской власти на территориях Галлии, Испании, Британии и Северной Африки. На период понтификата Льва также приходится резкое ослабление власти западно-римских императоров в результате убийства его покровителя Валентиниана III. Разграбление Рима вандалами и нападение на Западную Империю гуннов во главе с Аттилой также приходятся на эпоху Льва.

Однако процессы политической дезинтеграции до определенного времени шли рука об руку с процессами церковно-политической интеграции, в которой римскому папскому престолу выпала ведущая роль. Так, уже восточная политика Стилихона, а также последующая история борьбы западного и восточного правительств привели к созданию в Восточном Иллирике папского викариата – специфического института, не имевшего обоснованного церковно-правового статуса, однако являвшегося проекцией влияния Западной Империи в этом регионе³. Последующие события, связанные с вторжениями варваров и их утверждением в западных римских провинциях, а также определенные центробежные тенденции внутри местных элит поставили на повестку дня консолидацию западных провинций, выразившуюся, в частности, в попытке церковно-политического подчинения галльских и испанских церквей власти римского епископа⁴.

Именно на понтификат Льва I приходится локальный пик могущества папства, являвшийся итогом развития этого института в предыдущий период, начиная с понтификата Дамаса (366–384). В этой связи представляет значительный интерес исследование отношений папы Льва I с церквами, которые в его время не были объединены в границах крупных соборно признанных церковно- административных единиц, таких как Александрийская, Антиохийская, Карфагенская, а с 451 г. – Константинопольская и Иерусалимская Церкви. С другой стороны, по-прежнему остается актуальным вопрос о пределах собственной юрисдикции Римской Церкви, т. е. о конкретных территориях, на которых римский понтифик осуществлял епископскую власть.

Несмотря на то что этот вопрос имеет свою историографию, однозначный ответ на него осложняется многими обстоятельствами, связанными с тем, что очевидным образом церковно-политическая активность римского епископа в позднеантичный (или ранневизантийский) период простирается на всю «Вселенскую Церковь» (ecclesia universalis, в латинской терминологии) и некоторые аспекты этой активности зачастую трактуются как факты осуществления римским епископом власти над различными ее частями. Таким образом, представляется актуальным провести установление и анализ «уровней общения» Римской Церкви престола с другими церквами, вместе составляющими Вселенскую Церковь, и для начала определить те церкви, на которые, согласно общепринятым в то время каноническим основаниям, распространялась власть римского епископа, опять же понятая в канонических терминах той эпохи. Целью данной работы будет анализ документов, прежде всего официальной переписки, и выяснение пределов канонически трактуемой власти римского престола в Италии в понтификат Льва I.

Следует сразу оговориться, что наиболее активными в деле развития церковно-правовых отношений в ранний период существования христианства как официальной религии Римской империи (IV–V вв.) были восточные провинции с их достаточно четко функционировавшей системой проведения церковных соборов, на которых принимались действительные для тех или иных территорий правила. Эти правила через систему созываемых императорами Вселенских соборов и последующей их рецепции затем зачастую провозглашались обязательными для всей Вселенской Церкви.

Согласно сложившейся в Римской империи на протяжении IV–V вв. практике, пределы церковной юрисдикции территориально совпадали с пределами/границами государственно-административных единиц: так, юрисдикция епископов распространялась на города и их сельскую округу, а юрисдикция митрополитов (предстоятелей провинциальных столиц) – на провинции (по-гречески – епархии)⁵. Шестым правилом I-го Вселенского собора в Никее (325 г.) были определены преимущества первоиерархов крупнейших городов Империи: Александрии, Антиохии и Рима⁶.

Административно-юридические отношения, складывавшиеся на Востоке, лишь постепенно переносились на территории западных церквей Империи и шли рука об руку с развитием территориально-административной реформы, запущенной в эпоху Диоклетиана-Константина⁷. Следует отметить, что регулярных церковно-административных отношений, включающих в себя организацию церковной жизни вокруг епископий и митрополий, на Западе за пределами Африки и Италии не сложилось. В эпоху их развития и утверждения в первой половине – середине V в. все без исключения западные земли подверглись варварским вторжениям, нарушившим нормальный ход церковно-административного и гражданского развития, прежде всего в бывшей римской префектуре Галлий (praefectura Galliarum). Тяжелое положение западных римских провинций привело к тому, что западные церкви (за исключением Карфагенской) фактически не приняли участие в выработке общих церковно-юридических основ существования Вселенской Церкви.

Наряду с церковно-административными границами на Востоке в IV в. вполне складывается и понятие о власти епископа и его прерогативах. Власть епископа фиксируется в целом ряде канонов: так называемых «апостольских», а также канонах Вселенских (Первого и Второго) и поместных соборов IV в. В наиболее четкой и концентрированной форме властные прерогативы епископа описываются в 9-м правиле Антиохийского собора (341 г.), основывающемся на 34-м апостольском правиле: «Ибо каждому епископу [должно] иметь власть над своим приходом, управлять [им] с надлежащим благоговением и иметь попечение обо всей округе, относящейся к его городу, так, чтобы и рукополагать пресвитеров с диаконами, и всё разбирать по суду; сверх же того не пытаться делать ничего без епископа митрополии...»

В этом же антиохийском правиле, чуть выше, фиксируются и прерогативы митрополита (т. е. епископа главного города провинции/епархии) на основе постановлений апостольского 34-го правила, которое гласит: «Епископам каждого народа надлежит знать первого среди них, считать его главою и ничего лишнего не делать без его мнения, но каждому делать только то, что касается его прихода и подчиненных ему земель. Но и тот да не делает ничего без мнения всех. Ведь так будет согласие и прославится Бог через Господа во Святом Духе: Отец, и Сын, и Святой Дух»⁸.

Само 34-е правило Антиохийского собора приводит разъяснения, отражающие изменения, произошедшие к IV в. в государственно-административной системе, когда обозначение провинции словом «народ» (ἔθνος) уже вышло из употребления: «Епископам во всякой провинции надлежит знать, что епископ- предстоятель митрополии принимает на себя заботу обо всей епархии в силу того, что в митрополию отовсюду стекаются все, имеющие [какие-либо] дела. Потому и решено, чтобы он первенствовал в отношении чести, а прочие епископы без него ничего лишнего не делали, согласно древнему действующему канону наших отцов...»⁹.

Впрочем, уже ранее, на I Вселенском соборе в Никее (325 г.), в знаменитом 6-м правиле, определявшем права трех крупных кафедр, – Александрийской, Антиохийской и Римской, – в отношении митрополитов было постановлено, что только они имеют право поставления и/или утверждения епископов своей провинции: «Вообще же очевидно, что если кто-то станет епископом без согласия митрополита, о нем Великий собор определил, что ему не подобает быть епископом»¹⁰.

Привилегии крупнейших кафедр, существовавших на момент проведения в 325 г. I Вселенского собора в Никее, основывались на давней традиции и были утверждены 6-м никейским правилом, а также 2-м правилом II Вселенского собора в Константинополе (381 г.). Впрочем, в канонах не описывается, как именно должна осуществляться власть Александрийского, Антиохийского и Римского епископов в их церковных областях: практика эта к тому времени уже утвердилась, и в задачи собора не входило ее вырабатывать или как-то регламентировать. Эта практика определялась местной традицией, письменно, по-видимому, не зафиксированной.

Впервые права крупной кафедры, власть которой распространилась на многочисленные митрополии, канонически фиксируются и описываются применительно к юрисдикции архиепископа Константинопольского в знаменитом 28-м правиле IV Вселенского собора в Халкидоне (451 г.). Наделяя константинопольскую кафедру равной честью с кафедрой римской, отцы собора так определяют юрисдикцию столичного архиепископа: «Так, чтобы вышеназванным святейшим престолом святейшей Константинопольской Церкви рукополагались только митрополиты понтийского, асийского и фракийского диоцезов, а также епископы вышеназванных диоцезов, которые у варваров. То есть, при том, что каждый из митрополитов вышеназванных диоцезов вместе с епископами провинции рукополагает провинциальных епископов, митрополиты вышеназванных диоцезов рукополагаются, как сказано, архиепископом Константинополя...»¹¹.

Итак, несколько приведенных выше правил создали каноническое, т. е. церковно-правовое, основание существования в Церкви епископской власти, которая реализовывалась на уровне городов и их округ. Также канонами подчеркивалось, что епископы крупнейших городов Империи, именуемые архиепископами, зачастую имеют право рукоположения либо определенного числа митрополитов (т. е. епископов главных городов провинций), либо определенного числа епископов на тех территориях, где митрополиты отсутствовали в силу специфики административного устройства территорий или сложившейся до времени административных реформ Диоклетиана-Константина церковно- административной практики. К первому типу относились архиепископы Константинопольский, Антиохийский и, впоследствии, Иерусалимский, а ко второму – Александрийский и Римский.

Таким образом, под епископской властью подразумевается прежде всего право рукоположения и/или утверждения рукоположения. Особым отличием архиепископов является то, что без их ведома или даже непосредственного участия не могли рукополагаться митрополиты (или при отсутствии митрополитов епископы, как это было в Александрии). Это отличие описывается в принятой русской терминологии термином «преимущество», являющимся эквивалентом греческого πρεσβεῖα и латинских privilegium и praerogativa¹².

Власть архиепископов простирается также на другие аспекты управления церковными округами и епархиями, однако нас в данной работе, как мы уже сказали выше, будет интересовать именно вопрос территориального распространения канонически понимаемой власти епископа применительно к епископу Римскому.

Взаимоотношения папы Льва с епископатом Вселенской Церкви наилучшим образом можно изучить путем анализа его переписки¹³. Будучи официальными, исходящими от лица самого папы и его корреспондентов документами, эти послания наиболее авторитетно отражают видение понтификом не только пределов церковной власти, но и влияния римской кафедры во Вселенской Церкви. Совокупность высказываний и подходов, отраженных именно в корреспонденции Льва, дает возможность сделать выводы о протяженности юрисдикции Римской Церкви в его эпоху.

Прежде всего, следует отметить, что сам Лев был согласен с толкованием понятия епископской власти, зафиксированном в восточных канонах. Само слово «власть» (potestas) вообще довольно редко встречается в его письмах применительно к церковно-административной сфере, но встречаясь означает именно право рукоположения, совпадая в этом с общепринятым каноническим определением епископской власти¹⁴.

Согласно известному разъяснению Руфина Аквилейского к 6-му никейскому правилу, власть римского епископа распространялась на так называемые «субурбикарные церкви»¹⁵. Интерпретация этого понятия уже на раннем этапе развития церковно-исторической науки, отмеченном широкомасштабной полемикой между католиками и протестантами, породила горячий научный спор¹⁶. Протестанты в целом отстаивали узкое понимание термина «субурбикарные церкви»: по их мнению, это были церкви, расположенные в стомильной зоне вокруг города Рима, в гражданском отношении подчиненной префекту столицы (praefectus urbi). Согласно его расширительному пониманию, это были провинции, включенные в ходе реформ Диоклетиана-Константина в диоцез Italia Suburbicaria: Кампания, Тусция и Умбрия, Пицен Субурбикарный, Сицилия, Апулия и Калабрия, Лукания и Бруттий, Самний, Сардиния, Корсика, Валерия. В гражданском отношении эти провинции подчинялись викарию города Рима (vicarius urbis Romae)¹⁷.

Впрочем, единственной возможностью доказать церковную власть римского епископа над этими провинциями было бы наличие свидетельств о регулярном рукоположении им митрополитов и/или епископов в этих провинциях. Поскольку соответствующие сведения полностью отсутствуют, на основании свидетельства 6-го правила Вселенского собора в Никее и разъяснения к нему Руфина Аквилейского допускается, что по отношению к этим провинциям римский епископ обладал правами митрополита, т. е. имел право напрямую рукополагать епископов и созывать в Риме соборы, на которые эти самые епископы должны были являться.

Впрочем, вплоть до времени понтификата Льва I включительно практически не имеется сведений о проведении соборов, на основании которых можно было бы сделать вывод о составе церковного округа, на который распространялись митрополичьи права римского понтифика¹⁸. Каноны, принятые и признанные на Востоке, предписывали митрополитам регулярно, не реже двух раз в год проводить провинциальные соборы, которые были органом коллективного управления епархией. И сам Лев, и его преемники демонстрировали, что являются приверженцами данной канонической нормы, и неоднократно предписывали ее исполнение другим церквам.

Что же касается понтификата папы Льва и его предшественников, то мы также можем констатировать в качестве базового обстоятельства, что в наших источниках не отражен факт рукоположения римским епископом епископов- суффраганов, в котором, согласно общепризнанным канонам, и выражается церковная власть. Предполагая, что данный факт следует списать на неадекватное состояние источников, мы попробуем другим путем сделать предположения о пределах церковной юрисдикции римского понтифика.

Среди переписки Льва имеется ряд посланий к епископам субурбикарных провинций Италии¹⁹. Так, в 443 г., в своем 4-м послании, обращенном «ко всем епископам, поставленным в Кампании, Пицене, Тусции и во всех провинциях», папа Лев наставляет предстоятелей соблюдать ряд церковных канонов, восходящих к восточной традиции и известных под наименованием «апостольских». Папа предписывает епископам соблюдать также все постановления (decretalia constituta), изданные предыдущими римскими понтификами²⁰. Он предупреждает, что за нарушение этих канонов епископов ждет, прежде всего, разрыв общения с ним. Нарушившим каноны будет отказано в прощении. Папа указывает, что в случае нарушения папских предписаний епископам грозит удаление с кафедры.

От последних лет понтификата Льва у нас имеется еще одно послание, 168-е, составленное 6 марта 459 г. и обращенное к епископам Кампании, Самния и Пицена²¹. В нем содержится строгое порицание, высказанное епископам упомянутых областей за нарушение определенных обрядовых требований. Послание содержит весьма резкие выражения. Прежде всего папа заявляет, что он «охвачен великим негодованием и сокрушен многой скорбью» (magna indignatione commoveor et multo dolore contristor) по причине «забвения апостольского предания» (apostolicae traditionis oblitos), вызванного «вольностью бесчинного произвола» (indisciplinati arbitrii libertate) некоторых неназванных адресатов письма²². После описания нарушения Лев пишет: «Итак, мы предупреждаем и не без опасности для положения тех, кто так поступает, требуем, чтобы этому нарушению был положен конец...»²³. Завершается данный пассаж предупреждением: «Если же кто-либо после этого запрета будет уличен в том же злоупотреблении, то получит достойное своего упрямства возмездие»²⁴. Папа постановляет, чтобы данное нарушение впредь не повторялось²⁵, и предписывает процедуру исправления²⁶.

Нельзя не отметить в обоих этих случаях очевидное присутствие целого ряда выражений и терминов, свойственных распорядительным документам, исходящим от облеченного властью лица. Можно сделать вывод, что оба письма имеют распорядительный характер и очевидным образом обращены к епископам, на которых распространялась власть римского понтифика, заключавшаяся в способности низложить нарушивших его указания иерархов или подвергнуть их иным наказаниям по своему усмотрению.

Конкретно упомянуты лишь епископы Кампании, Пицена, Тусции и Самния; приписку, сделанную в 4-м послании, «и во всех провинциях» следует толковать как пожелание папы сделать содержание письма максимально известным. Ключевым здесь является отсутствие в этих двух письмах упоминания митрополитов указанных провинций. Сопоставляя этот факт с тем, что обыкновенно в схожих случаях папа Лев обращается именно к главным епископам провинций, т. е. к митрополитам (metropolitanis episcopis), или к провинциальным соборам, можно сделать вывод, что в четырех упомянутых провинциях митрополитов не было и, как следствие, не проводились и провинциальные соборы.

Примечательно послание Льва к епископам Сицилии. Оно предваряется достаточно любопытным, по нашему мнению, введением: «Божественные наставления и апостольские увещевания подстегивают нас к тому, чтобы мы с непраздным рвением проявляли бдительность о положении всех церквей, чтобы, если когда-либо обнаружится нечто достойное порицания, быстрым вмешательством пресечь как невежественную неопытность, так и самоуверенное злоупотребление. Ведь благодаря повелительному напоминанию гласа Господня, от которого блаженнейший апостол Петр напитался троекратным повторением таинственного узаконения, чтобы тот, кто любит Христа, пас Его овец, мы с благоговением перед Его престолом, – которому по изобилию божественной благодати мы предстоим, – побуждаемся к тому, чтобы, насколько возможно, отгонять опасную праздность, дабы исповедание верховного апостола, который засвидетельствовал свою любовь к Богу, нашлось и в нас»²⁷.

Сицилия являлась одной из субурбикарных провинций, и потому зачастую считается, что она относилась к папской юрисдикции²⁸. Впрочем, указанное письмо Льва позволяет в этом усомниться. Прежде всего, преамбула к письму, в которой папа говорит об особых правах римской кафедры, по нашему мнению, должна была оправдать обращение римского понтифика к делам сицилийских церквей. Если бы отношения между римским епископом и епископами Сицилии были к тому времени урегулированы, а последние действительно находились под юрисдикцией римского папы, настоятельное подчеркивание прерогатив римского престола было бы неуместным.

В этой связи следует заметить, что в посланиях римских пап рассуждения об особых правах и месте римской кафедры встречаются только тогда, когда папы обращаются к независимым и не подчиненным им иерархам²⁹. И сам Лев, и его преемники прибегали к ним весьма часто в своих отношениях с восточными патриаршими престолами, прежде всего с константинопольским³⁰.

Тот факт, что письмо к сицилийским епископам встает именно в этот ряд и свидетельствует о независимом положении церквей Сицилии по отношению к Риму в понтификат папы Льва, наглядно демонстрируется и следующим обстоятельством: папа призывает к тому, чтобы во исполнение апостольских канонов от Сицилии ежегодно в установленное время три епископа являлись на собор в Рим³¹. Из этого следует вывод, что вплоть до 447 г., когда было составлено это послание, они не участвовали в римских соборах, что в свою очередь свидетельствует о том, что они не рукополагались папами и, таким образом, не подпадали под папскую юрисдикцию. Несмотря на то что Лев настоятельно требует от сицилийских епископов участвовать в римских соборах, у нас в дальнейшем нет свидетельств того, что они на них присутствовали.

Имеется еще один случай, который позволяет нам судить, сколь далеко простиралась епископская власть папы Льва. Обращаясь с посланием к епископу Беневента Дору и порицая последнего за нарушения, связанные с поставлением и низложением пресвитеров, римский понтифик называет его «в высшей степени внимательно относящимся к предписаниям (auctoritates) апостольского престола», сиречь римской кафедры³². Вопрос о том, мог ли Дор являться суффраганом римского епископа, следует решить скорее положительно, поскольку о подчиненном положении беневентского епископа по отношению к папе убедительно свидетельствуют следующие слова Льва: «...пусть без промедления будет вы- полнено то, что мы постановляем, чтобы не было необходимости прибегать к более строгим мерам, если в другой раз поступит нам обоснованная жалоба...»³³. Разбор папой жалобы на беневентского епископа, напоминание о том, что тот следует предписаниям «апостольского» престола и угроза применить наказание в случае непослушания однозначно свидетельствуют о принадлежности беневентской кафедры к юрисдикции римского епископа.

То, что верно для беневентского епископа, необязательно, впрочем, является таковым для других епископов Италии. Отсутствие прямой власти папы во многих провинциях Италии обнаруживается на следующем примере. В 442 г. папа Лев обращается к епископу Аквилейскому, митрополиту провинции Венетия и Истрия, по поводу клириков, возвращающихся в православие из пелагианства. Лев предлагает ему принять в отношении них определенные меры, проведение в жизнь которых, однако, может быть осуществлено только через механизм поместного собора, провести который папа и призывает предстоятеля Аквилейской Церкви. В письме Лев нигде не позволяет себе намека на то, что несоблюдение этих рекомендаций повлечет для епископа Аквилейского папский суд и низложение. Лев не приказывает, а увещевает (admonemus) и указывает (indicimus), ибо действующие для данных обстоятельств церковные правила «постановлены древле святыми отцами, а также часто и нами», однако проводить их в жизнь митрополит Аквилейский должен именно через соборные процедуры (congregata apud vos synodo), а отнюдь не во исполнение прямых указаний папы³⁴.

В рескрипте Септимию Альтинскому, суффрагану Аквилейского митрополита, который и направил папе письма с запросом, как следует поступать с еретиками, Лев использует более строгое выражение: «Мы послали к митрополиту провинции Венетии письма, из которых он должен понять, что для его положения представляет опасность»³⁵, если кто-то из еретиков будет принят в общение без специальных процедур. Впрочем, из этого выражения нельзя понять, будет ли исходить данная опасность именно от папы.

Понтифик также напоминает (admonemus) митрополиту Аквилейскому о необходимости соблюдения канона, запрещающего переход клириков с одного места в другое. Это апостольское правило Лев описывает как то, которое «древле было постановлено святыми отцами, а также неоднократно и нами»³⁶.

В другом, более позднем³⁷, послании к митрополиту Аквилейскому Никите Лев отвечает на канонические вопросы последнего, вызванные нарушением нормального хода провинциальной жизни, причиненным вторжением гуннов в предшествующие годы. Папа указывает, что поводом к составлению послания было желание Никиты «получить суждения (auctoritates) апостольского престола о том, что, как представляется, вызывает большое затруднение [при попытке] рассудить»³⁸. О том, что письмо не имеет распорядительного характера, присущего отношениям между выше- и нижестоящим, подчеркивается, среди прочего, указанием папы на то, что «это письмо мы послали для твоего сведения»³⁹.

О том, что отдаленная северо-италийская провинция не входила в юрисдикцию римского папского престола, весьма красноречиво также свидетельствует и письмо Льва к фриульскому (Forojuliensis) епископу Феодору. Посылая письмо с каноническими наставлениями, папа замечает ему: «Твоему ходатайству следовало иметь такой порядок: прежде всего, о том, что казалось нуждающимся в выяснении, тебе следовало снестись со своим митрополитом, и если бы он так- же не знал того, что было не известно твоей любви, вам следовало попросить наставления совместно, поскольку в делах, которые касаются общей дисциплины иереев, ничего не следует запрашивать без [ведома] предстоятелей»⁴⁰.

Таким образом, в отличие от субурбикарных епископов, к которым папа обращался напрямую, применительно к фриульскому он напоминает о праве первенства (primatus) митрополита⁴¹, в юрисдикции которого находились альтинский и фриульский епископы.

В письмах папы Льва несколько раз встречаются сведения о проводимых в Риме поместных соборах. Согласно принятой и утвержденной канонами практике, на возглавляемые епископом главного города провинции (митрополитом) поместные соборы являлись епископы прочих городов данной провинции. Исключением, согласно 6-му правилу Никейского собора, являлись, как уже указывалось, престолы Антиохии, Александрии и Рима. На антиохийские соборы собирались митрополиты диоцеза Восток, на александрийские – епископы всего Египта.

Из писем папы Льва, к сожалению, не явствует, кто в его время участвовал в римских соборах⁴². Помимо приведенного выше сведения о сицилийских епископах, которых Лев приглашал к регулярному участию в Римском соборе, у нас есть информация о проведенном в Риме в октябре 449 г. соборе, по результатам которого в Константинополь было отправлено несколько писем с призывом способствовать созыву в Италии Вселенского собора (generalem synodum). Первое из этих писем было адресовано императору Феодосию II (408–450) лично папой⁴³, в то время как последующие, адресованные императору, императрице Пульхерии, гражданам Константинополя, а также нескольким архимандритам, были составлены от имени папы и Римского собора⁴⁴.

О точном составе участников этого собора судить достаточно трудно. Лев сообщает, что в соборе принимали участие его «сосвященники»⁴⁵, «все священ- ники наших мест»⁴⁶. В письме диакона Илара данный собор также именуется «весь западный собор»⁴⁷.

Известие о другом Римском соборе, собравшемся для празднования дня св. Петра в базилике его имени в феврале 450 г., также не сохранило имен его участников. Сведения о нем содержатся в письмах императора Валентиниана III (425–455) и его матери Галлы Плацидии, обращенных к их восточному коллеге Феодосию II и также содержащих просьбу о проведении в Италии Вселенского собора. В письме Валентиниана сообщается, что вместе с римским понтификом в базилике присутствовали епископы, «собравшиеся из различных провинций»⁴⁸, в то время как Галла Плацидия уточняет, что Лев собрал их «из бесчисленных го- родов Италии благодаря главенству или чести собственного места»⁴⁹.

Сопоставляя эти данные и делая предположение о том, что состав этих двух соборов едва ли был слишком различен, можно сделать очевидный вывод, что в указанных письмах содержатся сведения о соборах, в которых приняли участие епископы некоторого количества городов Италии. Информация Галлы Плацидии однозначно ограничивает состав участников италийскими епископами, в то время как выражение Валентиниана «ex diversis provinciis» следует понимать, что лишь некоторые, но далеко не все провинции Италии были представлены. В свою очередь, информация из писем Валентиниана и Галлы Плацидии дает возможность толковать слова папы Льва «omnes partium nostrarum sacerdotes», относящиеся к собору 449 г., как отражающие факт присутствия на соборе некоторого количества италийских епископов, а следовательно, диакон Илар, называя собор 449 г. «omne concilium occidentale», имел в виду собор италийских епископов во главе с папой, противопоставленный Эфесскому собору восточных епископов, состоявшемуся в том же году. Представляется, таким образом, невозможным сделать точное заключение о составе участвовавших в Римском соборе 449 г. италийских епископов.

С другой стороны, известно, что северная часть Италии (диоцез Italia Annonaria), главным городом которой в гражданском и в церковном отношении был Медиолан (Милан), проводила свой собор под председательством архиепископа Медиоланского. О независимом положении от Рима церквей этого диоцеза в период понтификата Льва свидетельствует соборное послание, направленное ему в августе или сентябре 451 г. от имени Евсевия Медиоланского и собора его Церкви. В этом послании Евсевий сообщал о том, что он и его Церковь принимают папский «Томос» к Флавиану, а также осуждают сторонников Евтиха⁵⁰. Из письма следует, что медиоланский епископ обладает правом церковной власти в целом ряде провинций Италии и естественным образом не подчиняется папской юрисдикции. Медиоланская Церковь проводит свой особый собор, состоящий из епископов и митрополитов целого ряда провинций северной Италии, имена которых прилагаются в сохранившемся списке послания⁵¹.

Евсевий пишет Льву: «Итак, уведомив братьев и соепископов и созвав собор, мы взяли экземпляр ваших писем. Осмотрев на соборе священников Господа послание вашего блаженства, которое привезли наш святой брат-соепископ Абунданций и мой сопресвитер Сенатор, и заслушав их рассказ, как это и было обозначено в ваших писаниях, согласно последовательности повестки дня, мы истребовали и зачитали исполненное во утверждение веры послание, которое ваша святость уже давно направила на Восток и которое дошло до нас после вашего напоминания через нашего святого брата-соепископа Цереция. Стало ясно, что оно сияет совершенной простотой веры, а также утверждениями пророков, евангельскими наставлениями и свидетельствами апостольского учения, излучает некое сияние света и сходится со всеми смыслами, которые блаженный Амвросий, будучи побуждаем Святым Духом, вложил в свои книги о таинстве воплощения Господня. И поскольку всё оно со всей чистотой соответствует вере предков, переданной нам в древности, то оно, господин святой и блаженнейший отец, оказалось угодным всем тем, которых подпись изъявляют ниже приложенные имена»⁵².

Из этого отрывка со всей наглядностью следует, что папское послание рассматривалось на Медиоланском соборе епископами и митрополитами италийских провинций Лигурии и Эмилии, Коттиевых Альп, Венетии, Ретии Первой, Ретии Второй, согласно соборным процедурам, и было признано согласующимся с богословской традицией Медиоланской Церкви. Совокупность этих фактов, в дополнение к тому, что уже было нами отмечено выше в отношении епископа Аквилейского, предстоятеля провинции Венетия и Истрия, ярко свидетельствует о независимости значительной части церквей диоцеза Italia Annonaria от власти епископа Римского в данную эпоху.

Что касается последней из неохваченных нашим рассмотрением провинций Италии, Фламиния и Пиценум (Annonarium), главный город которой находился в Равенне, которая в то время была резиденцией императора, то его отношения к римскому епископу трудно определить на основании корреспонденции папы Льва. В ней сохранились два письма, связанные с Равенной: одно из них – ответ равеннского епископа Петра Хрисолога Евтиху, составленный в феврале 449 г.⁵³, а второе – письмо Льва к Неону Равеннскому от 24 октября 458 г.⁵⁴

Первое из этих писем, хотя и не адресованное Льву Римскому, содержит ряд весьма красноречивых высказываний, определяющих если не положение Равеннской Церкви по отношению к Римской, то, по крайней мере, отношение к последней Петра Равеннского. В ответ на апелляцию Евтиха, присланную в Равенну, Петр пишет: «Мы побуждаем тебя, честной брат, чтобы ты во всем послушно внимал тому, что было написано блаженнейшим папой римского града, поскольку блаженный Петр, который живет и председательствует на собственном престоле, предлагает истину веры тем, кто [ее] просит. Мы же из-за стремления к миру и вере без согласия епископа римского града дела веры заслушивать не можем»⁵⁵.

Письмо это примечательно полным признанием со стороны равеннского епископа притязаний римского понтифика на воплощение в своей персоне личности и прерогатив св. Петра и на судебное верховенство во Вселенской Церкви, которые обыкновенно признавались теми церквами, чьи предстоятели выступали в качестве викариев римского епископа – арелатским и фессалоникийским митрополитами, по отношению к которым Рим имел специфические, не имеющие принятого канонического обоснования права юрисдикции.

Таким образом, имеется возможность говорить об особом отношении Равеннской Церкви к Римской, при котором первая стоит по отношению ко второй в определенной форме подчинения⁵⁶, если только не следует предположить, что в данном случае равеннский епископ как предстоятель императорской резиденции всего лишь транслирует отношение к римскому папе императорского семейства, в высшей степени благоволившего папе Льву и стремившегося к максимальному усилению положения римского епископа во Вселенской Церкви.

Итак, на основе наших наблюдений, прямое подчинение папской власти для периода понтификата Льва I отмечается для ряда субурбикарных провинций, а именно: Кампании, Пицена Субурбикарного, Тусции (и Умбрии), Самния. Из содержания переписки Льва с епископами Сицилии⁵⁷ однозначно следует, что сицилийские церкви не подчинялись папской власти, однако Лев делает попытку их подчинить и встроить, по крайней мере, в систему Римских церковных соборов, что является, в свою очередь, одним из главнейших признаков наличия церковной супрематии.

Епископская власть римского папы однозначно не распространялась на значительную часть Северной Италии, объединенной в диоцез Italia Annonaria. В ней господствующее положение занимал архиепископ Медиоланский, под церковным управлением которого находились провинции Лигурия и Эмилия, Кот- тиевы Альпы, Ретия Первая и Ретия Вторая. Провинция Венетия и Истрия находилась в церковном подчинении митрополита Аквилейского, несмотря на то, что отдельные ее епископы принимали участие в медиоланских соборах. Корреспонденция Льва подтверждает независимое положение Аквилейской Церкви, управляющейся собственным собором во главе с митрополитом Аквилейским. Тем не менее папа считает возможным достаточно активно воздействовать на внутреннюю жизнь Аквилейской Церкви, однако при этом учитывает первенство ее митрополита на данной территории. В отношении равеннского епископа папа ведет себя, с субъективной точки зрения, достаточно властно; равеннский епископ, со своей стороны, полностью признает папское первенство в том виде, в котором его декларировал Рим. Митрополичьи права последнего в провинции Фламиния и Пицен (Annonarium) в письмах папы Льва не упоминаются. Тем не менее, говорить о каноническом подчинении Равеннской Церкви Римской на материале корреспонденции Льва невозможно.

Грацианский Михаил Вячеславович