«Princeps apostolorum – princeps Ecclesiae». Петрово первенство и авторитет (auctoritas) Римского епископа в учении и практике свт. Льва Великого

Статья посвящена анализу учения свт. Льва Великого, папы Римского (440–461 гг.) о первенстве Римского епископа во Вселенской Церкви как наследника и преемника апостола Петра. Католические богословы и историки Церкви считают, что принципы доктрины о верховной юрисдикции римского епископа в Церкви, равно как и безошибочности его учения ex cathedra, так, как они были изложены в Догматической Конституции Pastor Aeternus I Ватиканского собора, прямо вытекают из идей свт. Льва Великого. Многие православные и протестантские историки также склонны видеть в учении св. Льва апологию папства. Папство предполагает, что Римский епископ является первым без равных (primus sine paribus) среди остальных иерархов Вселенской Церкви. Цель данной статьи доказать что свт. Лев считал апостола Петра «первым среди равных (primus inter pares)»по отношению к другим апостолам. Соответственно, Римский епископ, имеющий первенство авторитета (primatus auctoritatae), тем не менее является «первым среди равных» в сонме епископов Вселенской Церкви. В реальности тезис о Петровом первенстве в устах св. Льва была богословской теорией, на которой основаны принципы устройства патриархата, как института церковно-административного управления и судебной власти. Из идеи Петрова первенства также исходила практическая деятельность свт. Льва как авторитетного защитника православного вероучения и канонического порядка во Вселенской Церкви и патриарха Запада, проводившего в своей патриаршей области политику централизации и укрепления единства митрополий и епархий вокруг Апостольского престола.

В церковной исторической науке и патристике существует давно и прочно укоренившееся представление о том, что свт. Лев Великий, епископ Римский (440–461), сформулировал в своем учении идеи, которые легли в основание института папской власти в том виде, в котором оно существует в Римско-Католической Церкви. «Не может быть сомнений, – пишет автор раздела о свт. Льве из известного католического учебного пособия по патрологии – что Лев получил титул » Великий» в большей степени за тот вклад, который он внес как в теории, так и в практике, в развитие первенства Римской кафедры. <…> Восприняв идеи и формулы своих предшественников, он несомненно привел доктрину первенства Рима к ее совершенству».¹ Изображение свт. Льва последовательным апологетом идеи монархической власти Римского епископа во Вселенской Церкви является совершенно естественным для католических авторов, потому что суждения всякого церковного историка или богослова – пусть в большей или меньшей степени – определяются его личной вероисповедной принадлежностью. В качестве образца такой «субъективно-конфессиональной» оценки учения и деятельности свт. Льва можно указать книгу В. С. Соловьева «Россия и Вселенская Церковь», написанную им на французском языке и изданную впервые в Париже в 1889 г² . Соловьев, как известно, имевший про-католические религиозные убеждения, пытался доказать, что принципы доктрины о папской власти в той интерпретации, в которой они были изложены на Первом Ватиканском соборе, прямо вытекают из идей св. Льва. «В писаниях и деяниях Льва I перед нами уже не зачаток державного папства, а само это папство во всей широте его прав и задач. Чтобы указать только на наиболее важное, за четырнадцать веков до Пия IX-го учение о непогрешимости ex cathedra было уже провозглашено».³ Протестантские историки также склонны видеть в лице св. Льва «паписта». Автор наиболее известной биографической книги о св. Льве в Великобритании, англиканский епископ Чарльз Гор утверждал, что «Правило, которым управлялось поведение Льва, как папы, было очень простое – использовать любую возможность, чтобы утверждать и усиливать власть (authority) его престола»⁴. Филипп Шафф считал, что св. Лев «предвосхитил все догматические доводы, с помощью которых утверждалась власть пап»⁵. Сравнивая св. Льва со св. Григорием Двоесловом, Шафф утверждал: «Лев мыслил и действовал как абсолютный монарх, а Григорий–как первый из патриархов. Но оба они были убеждены, что они наследники св. Петра».⁶

Православные церковные историки также следовали этой тенденции, не подвергая ее критическому осмыслению и проверке с позиции православной экклезиологии. Проф. В. В. Болотов назвал св. Льва «первым doctor ecclesiae на римской кафедре», в учении которого «незаконченные мысли и выражения о первенстве епископа Римского получают, наконец, завершение в замечательно ясной, сильно выраженной и полной системе».⁷ «Если мысль о непогрешимости Римского епископа и была вне представлений Льва Великого, то на юридической почве все же были уже даны все прерогативы, какие потом были утверждены на Ватиканском соборе»⁸. Здесь надо отметить, что «мысли о непогрешимости (inpeccabilitas) Римского епископа», как таковой, не существует и в католической догматике, потому что непогрешимость является моральным понятием и означает непричастность греху. Первый Ватиканский собор провозгласил безошибочность (infallibilitas) догматических и моральных определений папы, которые он провозглашает ex cathedra в силу принадлежащего ему служения, как «верховного пастыря и учителя всех христиан» и в силу апостольского авторитета (apostolica auctoritas)⁹. Выдающийся русский церковный историк–византолог проф. А. П. Лебедев, рассуждал об историческом значении Халкидонского собора: «Собор халкидонский однажды и навсегда парализовал властолюбие пап в отношении к Востоку. Церковь положила преграду, о которую разбивались ковы римских первосвященников…»¹⁰. Проф. Лебедев явно имел ввиду «властолюбие» св. Льва. Во-первых, это утверждение не соответствует историческим фактам. Римские епископы и после IV Вселенского собора неоднократно словом и делом успешно демонстрировали константинопольским патриархам силу своего авторитета, которому они должны были подчиняться в силу церковных обычаев и законов империи.¹¹ Во-вторых, оспаривая 28 правило Халкидонского собора, папа Лев менее всего руководствовался «властолюбием», потому что это правило никак не колебало его первенства. Св. Лев защищал, прежде всего, принцип неизменности определений Никейского собора и честь Александрийского и Антиохийского патриархов.

Папство поставляет епископа Рима на высшую ступень церковной иерархии, как «первого без равных (primus sine paribus)». В православной экклезиологии первенствующий патриарх – «первый среди равных (primus inter pares)». Цель данной статьи – доказать, что свт. Лев видел ап. Петра «первым среди равных» по отношению к другим апостолам, и, соответственно, Римскому епископу также отведено место «первого среди равных» в собрании епископов Вселенской Церкви. В этом смысле учение св. Льва в корне неверно считать теоретическим фундаментом папства. Однако противоположное суждение о том, что древняя Церковь признавала за Римским епископом только primatus honoris, и никаких иных привилегий и функций, распространявшихся за пределы патриархата Запада, является также исторически несостоятельным.

I.

Дошедшее до нас наследие свт. Льва включает в себя собрания из 97 слов (sermones) и 173 посланий, относящихся к периоду 442–460 гг. 143 послания написаны св. Львом, и 30, наоборот, адресованы ему различными лицами¹². К теме Петрова первенства, преимущественно, относятся II – V слова de natali ipsius, сказанные в ежегодные дни празднования памяти его рукоположения в сан епископа Рима, LXXXII – LXXXIII слова, в день памяти свв. Апостолов Петра и Павла (in natali apostolorum Petri et Pauli), LXXXIV – в день октавы¹³ памяти Апостолов. Во многих письмах, адресованных различным лицам, идея первенства ап. Петра и Римского епископа в Церкви раскрывается применительно к историческим обстоятельствам и вызовам, которые определяли деятельность свт. Льва как епископа града Рима, патриарха Запада, и защитника догматической истины во Вселенской Церкви.

Дошедшие до нас проповеди (sermones) свт. Льва были произнесены в Риме и были адресованы римскому народу.¹⁴ Sermo – особый жанр церковной риторики, возникший в латинской христианской традиции, отличающийся от характерных для греческого Востока видов проповеди – Гомилий и Слов (οἱ λόγοι). Гомилия предполагает последовательное толкование избранного отрывка из Священного Писания, следующее порядку библейских стихов. Слова, произносившиеся греческими проповедниками, соответствовали всем принципам риторического искусства, отличались убедительным, логически выверенным изложением материала и нарочито изящной художественной формой. Напротив, краткие проповеди св. Льва «отличаются возможной простотой и … непринужденностью своего построения и изложения. В них нет искусственных приступов, нет длинного словоохотливого анализа и развития мысли, нет ораторской патетики… Вообще св. Лев не оратор – но учитель, не диалектик, но человек веры и авторитета»¹⁵. Его проповеди – краткие по объему и содержат мысли, бесспорные, по его убеждению, с точки зрения вероучения, и актуальные в практической жизни. Исходя из этого возникает вопрос, насколько, в принципе, уместно относиться к суждениям свт. Льва о Петровом первенстве, заимствованным из проповедей, адресованных определенной аудитории, или посланий, написанных, большей частью, применительно к частным поводам, как к всесторонне и систематически изложенной теории?

В дни памяти епископского посвящения св. Льва собирались епископы и клирики из провинции Italia Suburbicaria. На них распространялась непосредственная юрисдикция римского епископа как митрополита. "Я признаюсь, что радуюсь более всего вашему благочестию, и, когда взираю на блистательное множество моих достопочтенных собратьев – священников, я чувствую, что здесь, в собрании святых, присутствуют ангелы»¹⁶. Свт. Лев настаивал, что это торжество совершается, прежде всего, в честь апостола Петра, «благоволение и верная любовь ( pia dignatio et fida dilectio) которого пребывает с собравшимися в его честь».¹⁷ «Более полезно и достойно вознести мысленный взор к созерцанию славы блаженнейшего апостола Петра и праздновать этот день, главным образом, в честь того, кто был орошен столь обильными потоками от Истинного Источника всяческой благодати…»¹⁸. Ап. Петр был почтен от Господа Иисуса Христа особым избранием и поставлен во главе апостолов и пастырей всей Вселенской Церкви. «Из всего мира один, Петр, был избран, который и над призванием всех народов и над всеми апостолами и над всеми отцами Церкви поставлен, так, что хотя среди народа Божия многие священники и многие пастыри, все же Петр лично (proprie) правит всеми, кем первоначально (principaliter) правит Христос».¹⁹ Ап. Петр первым из апостолов исповедал Иисуса Христом, Сыном Божиим и Спасителем мира, и именно за крепость (fortitudo) и твердость (firmitas) своего исповедания был почтен первенством апостольского достоинства – «Primus est in Domini confessione qui primus est in apostolica dignitate».²⁰ Ап. Петр «принял полноту благословения и был наделен священной крепостью непоколебимой Скалы, на которой будет Церковь воздвигнута и победит врата ада и законы смерти, поэтому только то бывает разрешено или связано на небесах, что определено суждением Петра».²¹ Крепость исповедания и веры Петра является тем основанием, на котором Господь создал Церковь – «На этой крепости Он сказал Я построю вечный храм и высота моей Церкви, достигающая небес, будет возвышаться на твердости этой веры".²² Эти слова были включены в преамбулу догматической конституции Pastor Aeternus I Ватиканского собора.

Христос установил личностную мистическую связь с ап. Петром, в силу которой он обладает не только первенством в достоинстве, но и особой миссией во всей Церкви. «Именно от того, что он был поставлен впереди остальных, от того, что он был назван скалой, от того, что был объявлен основанием, от того что был назначен привратником Царствия небесного, от того, что был поставлен судьей (arbiter), чтобы вязать и решить, чьи определения имеют силу на небесах, от всех этих именований мы можем постичь каков его союз (societas) со Христом»²³. Цель этой миссии – защита и укрепление в вере других апостолов и всех верующих перед лицом различных испытаний. «Предстояла же Его (Христа) страсть, которая могла поколебать крепость учеников, поэтому Господь сказал Симону: «Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лк. 22.31). Опасность от искушения страхом была общей для всех апостолов, и особое попечение дал Петру Господь и Он особо просил о вере Петра, и состояние других было бы тверже, если разум первоверховного (mens principis) будет не побежден. Поэтому в Петре сила всех укрепляется и помощь Божественной благодати так поставлена, чтобы крепость, которая дана Петру, через Петра сообщалась другим апостолам»²⁴.

Свт. Лев считал, что апостольское служение и ответственность, а также связанная с ними власть «вязать и решить» («власть ключей»), были переданы Христом сначала одному Петру и только через него другим апостолам и предстоятелям Церкви– «ничто не было передано другим без его участия, хотя он принял и многие собственные привилегии»²⁵. «Возлюбленные, это – великое и удивительное общение (consortio) в его собственной силе, которую Божественное величие даровало этому человеку; и если он желал, чтобы другие начальствующие были в общении с ним, то все, в чем он не отказал другим, он отдал не иначе, как от себя»²⁶. «Поэтому пребывает привилегия (privilegium) Петра везде, где произносится суд, исходящий из его справедливости (aequitas). Нет ни чрезмерной строгости, ни снисходительности, когда ничто ни связанно, ни разрешено, кроме того, что связано или разрешено Петром»²⁷. Свт. Лев не был автором этой идеи. За несколько десятилетий до начала его правления св. Оптат, еп. Милевитский, живший в Северной Африке, уже высказал подобную мысль: «Ради блага единства блаженный Петр, которому, после его отречения, было бы довольно, если бы он получил только прощение, заслужил быть поставленным прежде всех апостолов, и один получил ключи от Царствия Небесного, чтобы передать другим». ²⁸

Апостол Петр –не только первый апостол, но и первый епископ и предстоятель во Вселенской Церкви – «И поэтому присутствие моих достопочтенных братьев и со-служителей, столь желанное и ценное для меня, будет более священным и драгоценным, если они, в первую очередь, в этом собрании, в котором соизволили принять участие, воздадут честь тому, кто признается не только предстоятелем (praesul) этого престола, но первым среди всех епископов (omnium episcoporum noverunt esse primatem)"²⁹. Свое попечение (cura) о Вселенской Церкви ап. Петр передал своим преемникам, в лице которых он сам продолжает управлять Церковью – «Он вручил попечение о его овцах многим пастырям, но и Сам не оставил охраны возлюбленного Своего стада… Ибо крепость веры, которая восхвалена в Принцепсе апостолов (in apostolorum Principe) – постоянна, и как пребывает неизменно то, что исповедал Петр во Христе, так пребывает и то, что установил Христос в Петре». «…Блаженный Петр упорен в крепости скалы, которую принял, и не оставил кормила (gubernacula) Церкви, которое взял в руки… И доныне он полнее и сильнее исполняет то, что вверено ему… И так, если что-либо нами было право (recte) совершено, или право определено, если что-либо было получено от милосердия Божия по нашим ежедневным молитвам, это – труд и заслуги того, чья власть живет и чей авторитет превосходит на его престоле (cujus in sed sua vivit potestas et excellit auctoritas)"³⁰. Обращаясь к собравшимся в день памяти его посвящения, свт. Лев говорил, что в его «скромной персоне» следует почитать самого Петра, «в ком пребывает попечение о всех пастырях вместе с охраной овец, врученных ему, и чье достоинство (dignitas) не умаляется даже в столь недостойном наследнике (in persona tam imparis haeredis)».³¹ Св. Лев неоднократно называл себя indignus heres beati Petri, имея ввиду то, что он наследует все те права, привилегии и обязанности, которые имел св. Петр в силу своего призвания от Христа. В вероучении и управлении Церковью Римский епископ в прямом смысле представляет ап. Петра. Согласно римскому праву, наследник наследовал не только имущество, но и все законные права и обязательства умершего. «Здесь нет совершенно ничего мистического. Идея, выдвинутая св. Львом была явственно юридической, с которой каждый, кто изучал основы Римского права, был хорошо знаком»³². Но и в этом случае св. Лев также не был автором. Папа св. Сириций (384–399) писал в одном из своих декретов: «… Глядя на наше служение, у нас нет возможности лицемерить или молчать, ибо на нас возложена ревность (zelus) большая, чем на других. Мы несем тяготы обремененных, скорее сам блаженный апостол Петр, кто во всем защищает и сохраняет нас, наследников, как мы верим, своего управления, и носит их в нас»³³. Б. Студер подводит такой итог: «Теория Льва сводится к двум утверждениям: 1) Петр, соединенный со Христом, истинным Основателем и Пастырем Церкви, особым образом продолжает доныне осуществлять свое первенство над всеми Церквами. 2) Епископ Рима, как наследник и преемник Петра, представляет это первенство видимым в сообществе всех верных. Также как Христос передал апостолам миссию через Петра, так и вера и церковный порядок обеспечивается престолом Петра».³⁴

II

На поверхностный взгляд, эти мысли, высказанные некогда сит. Львом с церковного амвона, свидетельствуют о том, что первенство Римского епископа св. Лев расценивал как «первенство без равных» и видел себя, скорее, церковным монархом, нежели первым из патриархов, как писал Шафф. Однако ложность такого заключения станет очевидной, если принять во внимание следующие аргументы.

1. Рассуждая о власти ключей (Мф. 16.19), Свт. Лев говорил, что «право этой власти (Ius potestatis istius), бесспорно, перешло и другим апостолам, и постановление этого закона перешло всем начальствующим в Церкви (ecclesiae principes), но не напрасно вверено одному то, что было сообщено другим. Именно поэтому Петру одному было доверено, потому что все предстоятели Церкви облечены образом Петра (quia cunctis Ecclesiae rectoribus Petri forma praeponetur)"³⁵. Правителями Церкви (Rectores Ecclesiae) свт. Лев называл патриархов и предстоятелей (примасов) поместных Церквей. Следовательно, то, что говорил свт. Лев в своих проповедях собравшимся италийским епископам и клирикам, следует расценивать как богословское обоснование его служения и полномочий, как митрополита Italia Suburbicaria и патриарха Запада, и их долга пребывать в единстве с ним и послушании. В XIV послании к Афанасию, митрополиту Фессалоникийскому и легату в Иллирии, св. Лев писал: «Епископы имеет равное достоинство (dignitas), но не одинаковый чин (ordo), также как среди блаженных апостолов апостолов, несмотря на тождество чести (similitudo honoris) было некоторое различие во власти. (discretio potestatis), и если избрание их всех было равным, все же одному из них было дано превосходить других. По этому образу возникло также различие между епископами, и великим установлением было предусмотрено, чтобы каждый не присваивал всего себе, но должен в провинции один, чье мнение имеет первенство среди братьев, и, опять же, те, кто поставлены в больших городах, имеют больше заботы (sollicitudo amplior), и через них попечение о всей Церкви сходится к престолу Петра, и ничто нигде не должно быть отделено от его Главы».³⁶ Само послание было обусловлено конкретным обстоятельством, а именно ненадлежащим исполнением своих обязанностей митрополитом Афанасием и обидой, нанесенной им епископу Аттику Никопольскому. Как патриарх Запада, свт. Лев вел решительную политику, направленную на противодействие центробежным тенденциям и укрепление авторитета и власти Римского епископа в территориальных границах своего патриархата. Добиваясь поставленной цели, свт. Лев мог проявлять жесткость, как это произошло в отношении Илария, митр. Арльского. Однако в отношении восточных патриархатов свт. Лев придерживался иной линии поведения.

Отцы I Вселенского собора в VI правиле определили, что Александрийский епископ, также как и епископы Рима и Антиохии, в силу «древних обычаев» имеет особое право юрисдикции над несколькими церковными провинциями во главе с их митрополитами, образующими церковный диоцез (Διοίκησις; Dioecesis), или патриаршую область. Авторитетный католический историк, епископ Карл Йозеф Гефеле утверждал, в VI правиле речь идет не об «ординарных правах митрополита, которые собор утверждает за Александрийским епископом, но о правах верховного митрополита, то есть патриарха»³⁷. Хотя титулы «патриарх» или «экзарх» вошли в употребление в V в.³⁸, фактически I Вселенский собор канонически оформил патриархат, как легальный институт церковной власти и закрепил патриаршие права за тремя епископами, кафедры которых имели не только главенствующее политическое положение в империи, а, прежде всего, выдающееся историческое значение для Церкви. В 381 г. собор в Константинополе, вошедший в историю как Второй Вселенский Собор, изменил status quo, определенный Никейским собором, и возвысил по чести епископа Константинополя над всеми восточными епископами, в том числе и Александрийским и Антиохийским. В 382 г. в Риме состоялся собор под председательством папы Дамаса. Римский собор отверг новшество и постановил: «Первый престол апостола Петра, посему, есть Римская Церковь, «не имущая ни скверны, ни порока, или нечто от таковых». Но второй престол есть в Александрии, освященный во имя блаженного Петра его учеником Марком евангелистом; и он, будучи направлен св. Петром во Египет, проповедовал слово истины, и увенчался славным мученичеством. И третий престол блаженнейшего апостола Петра – в Антиохии, поставленный в его честь, ибо он жил там перед тем, как пришел в Рим, и там впервые явилось имя нового рода христиан»³⁹. Таким образом, Римский собор не только подтвердил неизменность постановления Никейского собора, но и сформулировал своеобразный богословский аргумент в пользу патриарших привилегий епископов Рима, Александрии и Антиохии. Служение патриарха установлено Христом в лице апостола Петра. Три патриаршие кафедры основаны Петром, и епископы этих кафедр являются преемниками Петрова служения⁴⁰, получив не просто честь, но и особую харизму. Никакой собор епископов не вправе изменять то, что установлено в Церкви ее Главой – Христом. По этой причине свт. Лев решительно отверг 28 правило IV Вселенского собора, как противоречащее постановлениям Никейского собора и умаляющие привилегии Александрийской и Антиохийской кафедр. В то же время, свт. Лев утверждал, что следует различать достоинство кафедры и личный авторитет каждого иерарха – aliud enim sunt sedes, aliud presidentes. Авторитет патриарха или епископа зависит, прежде всего, от чистоты (integritas) его учения и жизни. Личный авторитет иерарха может быть не менее весомым, нежели тот, который определяется положением занимаемой им кафедры. Говоря о привилегиях Римской, Александрийской, Антиохийской кафедр, Лев, одновременно, настаивал на том, что привилегии других примасов (rectores) и митрополитов, основанные на древних обычаях, должны быть неприкосновенны⁴¹.

2. Свт. Лев, следуя давнему обычаю, именует ап. Петра принцепсом апостолов (princeps apostolorum)⁴². В античном Риме слово princeps в широком смысле означало начальник, предводитель, т. е. человек, обладающий старшинством внутри некоего сообщества или группы. Римский историк Веллей Патеркул называл Марка Порция Катона Старшего «прин­цеп­сом фами­лии Пор­ци­ев"⁴³. В армии звания принцепсов носили некоторые центурионы (princeps praetorii, princeps prior, princeps posterior), а также опытные солдаты тяжелой пехоты, составлявшие первую линию в боевом строю⁴⁴. Римские всадники (equites)⁴⁵ провозгласили сыновей императора Октавиана Августа Гая и Луция принцепсами молодежи (principem Iuventutis)⁴⁶. Старейший сенатор носил звание princeps senatus, имел право первым произносить речи и устанавливать порядок проведения заседаний сената. При Октавиане Августе почет­ная долж­ность прин­цеп­са сена­та обрела реальные полномочия, а сам Август был прин­цеп­сом сена­та в тече­ние соро­ка лет. В 27–23 годах до Р. Х., после окончания гражданской войны император Октавиан Август предпринял совместно с сенатом политические реформы, в результате которых была сформирована новая система управления Римским государством – принципат (principatus) во главе с императором, носившим титул princeps civitatis. Сам Август писал: «В шестое и седь­мое кон­суль­ство, пога­сив граж­дан­ские вой­ны и с обще­го согла­сия овла­дев вер­хов­ной властью, я пере­дал государ­ство в веде­ние сена­та и рим­ско­го наро­да»⁴⁷. На деле принципат сочетал элементы монархического и республиканского устройства, поэтому среди историков существуют различные мнения о том, следует ли считать принципат восстановленной республикой (res pub­li­ca res­ti­tu­ta), или же автократией, облеченной внешней видимостью демократии. Так, Веллей Патеркул писал о реформе Августа: «Была вос­ста­нов­ле­на ста­рин­ная и древняя государ­ст­вен­ная фор­ма».⁴⁸ Корнелий Тацит, наоборот, считал, что Октавиан «начал под­ме­нять собою сенат, маги­ст­ра­ты и зако­ны, не встре­чая в этом про­ти­во­дей­ст­вия»⁴⁹. Секст Виктор Аврелий также критиковал Августа: «Доби­ва­ясь прин­ци­па­та, он высту­пал как пода­ви­тель свободы»⁵⁰. Однако само понятие принцепс применительно к личности императора носило демонстративно «республиканскую» окраску в отличие от таких понятий, как тиран (tyrannus), царь (rex), господин, деспот (dominus), обозначающие монарха. Плиний Младший в Панегирике императору Траяну восхваляет его за то, что «он из нашей среды, и ничто его так не отли­ча­ет и не воз­вы­ша­ет, как то, что он сам созна­ет себя одним из нас и не забы­ва­ет, что он чело­век и управ­ля­ет людь­ми»⁵¹. Плиний указывает на значение понятие принцепс, как первого среди равных (primus inter pares) –«Нас всех ты счи­та­ешь рав­ны­ми и себя таким же рав­ным всем дру­гим; ты выше дру­гих толь­ко тем, что лучше их».⁵² Обращаясь к Траяну, он подчеркивает существенное различие между принципатом и абсолютизмом –»Ты хоро­шо зна­ешь, как раз­лич­ны по сво­ей при­ро­де дес­по­тия и прин­ци­пат; итак, имен­но тем осо­бен­но дорог прин­цепс, кто боль­ше все­го тяго­тит­ся дес­потом"⁵³. Следовательно, латинское выражение принцепс, характеризующее положение св. Петра среди апостолов означает первенство среди равных, причем в большей степени, чем греческие αρχηγός или корифей (κορυφαῖος)⁵⁴.

3. Свт. Лев учил, что апостол Петр, в силу своего особого призвания, превосходит других апостолов в auctoritas, и также его наследники и, прежде всего, римские епископы –также превосходят других иерархов Вселенской Церкви не только по чести (honor), но и по auctoritas. Со времен средневековья и до нашего времени auctoritas смешивают с понятиями о юрисдикции или высшей административной власти (suprema Romani pontificis auctoritas), подразумевая при этом прямые административные или судебные полномочия и на этом основании усматривают в учении св. Льва апологию папизма. Но здесь кроется существенная ошибка. В римском праве существовали 4 понятия, обозначающие властные полномочия. Слово Imperium означало военную власть, jurisdictio – судебную, potestas – законодательную и, одновременно административно-исполнительную. Рotestas принадлежала Народному собранию, принимавшему законы (Leges) и магистратам – выборным должностям чиновников. Auctoritas, напротив, означало полномочия, происходившие скорее, из морального авторитета, а не закона, и поэтому не предполагающие принудительного характера. «Этот термин используется в отношении лиц, которым следует оказывать послушание и уважение»⁵⁵. Выдающийся немецкий историк римского государства и права Теодор Моммзен дал следующее определение: аuctoritas – это «более чем совет, но меньше чем приказ, это совет, который никто не может игнорировать».⁵⁶ В Римском государстве auctoritas принадлежала сенату и выражалась в совещательной функции при императоре и в утвер­жде­нии зако­нов, вотированных Народ­ным Собра­ни­ем (auc­to­ri­tas pat­rum). Система принципата, созданная Августом, предполагала что принцепс одновременно обладает несколькими магистратами, которые, в сочетании между собой, сообщают ему фактическую высшую власть в государстве. Но формально, с точки зрения закона, принцепс был ординарным, выборным чиновником. Сам по себе статус принцепса предполагал обладание аuctoritas principis что означало «личный авторитет, моральное и социальное влияние»⁵⁷ но не обладание potestas, т. е. «административной властью». Идеальный принцепс должен отличаться достоинством (dignitas) на его личных моральных достоинстве и доблести (virtus)⁵⁸. Август писал о себе: «После это­го вре­ме­ни я пре­вос­хо­дил всех авто­ри­те­том, но власти имел не боль­ше, чем другие, кто были у меня когда-либо кол­ле­га­ми по долж­но­сти»⁵⁹. Эту фразу явно имел ввиду свт. Лев, когда говорил в своем слове о том, что "власть (ап. Петра) живет и авторитет превосходит» (vivit potestas et excellit auctoritas).

4. Вместе с привилегией auctoritas св. Петру вручена особая миссия – sollicitudo (забота) и cura (попечение) о единстве Церкви и охране чистоты вероучения и канонического порядка, определенного священными канонами и древними обычаями. Свт. Лев, действительно, считал что на плечи наследника и преемника Петра возложен долг попечения о всей Вселенской Церкви, включая не только латинский Запад, но и греческий Восток. Это попечение состоит в трех обязанностях: 1) охранение чистоты догматов веры и противодействие еретическим лжеучениям; 2) наблюдение за соблюдением канонического порядка в соответствии с правилами, установленными на соборах, утверждение определений соборов епископов и, по необходимости, интерпретация этих правил и определений в ответ на обращения других епископов; 3) апелляционный суд. «Как мирное состояние церквей приносит нам радость, так мы бываем опечалены немалой скорбью, когда узнаем, что что-то было присвоено или сотворено против постановлений канонов и учения Церкви и если мы не устраним это с должной бдительностью, мы не сможем оправдаться перед Тем, кто назначил нас быть блюстителями, за то, что чистое тело Церкви, которое мы обязаны сохранить от всякой нечистоты, будет осквернено связью с лукавыми обольстителями, ибо строение всех членов потеряет свою гармонию посредством такого лицемерия».⁶⁰ Вместе с тем, св. Лев не вмешивался во внутренние дела епископов, пользовавшихся практически полной административной автономией в своих епархиях и осуществлял миссию попечения о Церкви только через коллегиальное взаимодействие с епископами или местными синодами. Даже внутри своего патриархата Св. Лев призывал епископов регулярно собираться на провинциальные синоды и решать сообща все текущие вопросы церковной жизни – «Ибо можно скорее избежать любых ошибок, если более частые собрания будут среди священников Господних; и близкое общение есть величайшее благо, также как исправление и братская любовь. Поэтому, если есть какой-то вопрос, им следует его решить с Божией помощью, так чтобы ни осталось никакого дурного чувства и только более крепчайшая любовь пребывала между братьями. Но если некое затруднение возникает, которое не может быть решено под твоим председательством, брат, пошли нам сообщение, так чтобы мы могли написать в ответ… так что нашим решением мы могли подтвердить наше право судить, в соответствии с древним обычаем и с должным уважением к Апостольскому престолу, ибо мы желаем, чтобы ты применял свой авторитет (auctoritas) вместо нас, но мы сохраняем за собой решение вопросов, которые невозможно решить на месте, и рассмотрение апелляций»⁶¹. Отсюда следует, что Св. Лев считал, что ординарный путь решения вопросов церковной жизни лежит через самостоятельную и постоянную работу соборов епископов, и к Римскому епископу следует обращаться в случаях затруднений, испрашивая его совета, или для решения causae majores, т. е. тех дел, которые не входят в компетенцию данного собора. Также св. Лев полагал, что определения соборов –провинциальных или общецерковных–должны быть представлены римскому епископу для утверждения. Без его санкции определения соборов не имеют законной силы. Однако такие требования вполне укладываются в принцип соборности, определенный 34 апостольским правилом: «Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения: творить же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец, Сын и Святой Дух.» Существует мнение, что это правило применимо только к провинциальным соборам и оно не распространяется на взаимоотношения патриархов на вселенском уровне. Однако очевидно, что оно описывает общий принцип коллегиальности, который должен применяться для принятия тех или иных определений в Церкви, имеющих обязательную силу. Коллегиальность не означает анархии, и предполагает наличие председателя, выполняющего функцию организатора и модератора совместной работы, без заключительной санкции которого коллегиальные решения не могут иметь силы. Теоретически считалось, что такая функция была возложена на Римского епископа, также и право утверждать деяния соборов с тем, чтобы они ступали в законную силу – «cum et sic gestorum vis omnis et confirmatio auctoritati vestrae Beatitudinis fuerit reservata»⁶². Отцы IV Вселенского собора обращались с посланием к свт. Льву, в котором просили его утвердить деяния собора–"Итак, умоляем, почти твоим подтверждением (наш) суд; как мы заявляли тебе согласие в добром, так и твоя святость да воздаст детям должное…А дабы вы знали, что мы ничего не сделали по угождению или по вражде, но были направляемы божественным внушением, мы всю сущность сделанного сообщили вам, для нашего успокоения и для подтверждения и согласия на сделанное.»⁶³ На деле же этот принцип не всегда соблюдался. Так, 3 правило II Вселенского собора, 28 правило IV Вселенского собора, каноны Трулльского собора 691 г., вызывали резкое неприятие Римских епископов, но были акцептированы Восточной Церковью.

Но и сам первый епископ должен не превозноситься над другими и всегда искать пути решения всех возникающих вопросов совместно со своими собратьями. В послании к Афанасию свт. Лев писал: «Хотя иногда бывают дела, за которые следуют священников порицать, все же любезность может быть много полезнее для тех, кого следует исправить, нежели строгость; увещание, нежели выговор; любовь, нежели сила. Но те, кто «ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу» (Филип. 2. 21), легко уклоняются от этого правила, и ищут удовольствия в том, чтобы высокомерно властвовать, а не советоваться с подчиненными (consulere subditis placet) ; они напыщены от своей гордости, и поэтому то, что установлено для хранения согласия, ныне служит раздору…."⁶⁴ . Свт. Лев не считал свои суждения непререкаемой истиной, которая должна приниматься всеми без возражений. Так, епископ Аттик Никопольский, епархия которого принадлежала патриаршей области Римского епископа, и которого св. Лев лично защитил от жестокости своего же легата и митрополита Иллирии Афанасия, присутствуя на IV Вселенском соборе, вместе с палестинскими епископами открыто подверг сомнению догматическую точность учения св. Льва о Христе, выраженного в его Томосе. Св. Лев был поставлен в известность о поведении Аттика. В послании к св. Анатолию св. Лев потребовал заставить Аттика подписать исповедание веры, поскольку все участники Халкидонского собора обязаны были это сделать.⁶⁵ Но о каких-либо проявлениях личного неудовольствия св. Льва по отношению к Аттику нам неизвестно.

5. Св. Лев подчеркивал, что причиной избрания ап. Петра была крепость его веры. Поэтому первенство в auctoritas Римский епископ имел при условии, что его учение не содержит ни в малейшей степени еретических примесей. В разрешении дисциплинарных вопросов он должен руководствоваться канонами и древними обычаями Церкви, а не собственным произволом. В апелляционных делах он должен руководствоваться справедливостью – aequitas, "происходящей от Петра». В римском праве aequitas является основным принципом, который должен соблюдать судья при вынесении судебных приговоров и означает справедливость, основанную на равенстве всех людей перед законом. Судя по проповедям и посланиям, св. Лев ни в малейшей степени не был подвержен надменности, был щепетилен в отношении собственной репутации, будучи убежден, что высоте иерархического положения преемника Петра должны соответствовать личные моральные качества.⁶⁶

6. Богословский тезис о «власти ключей», которая была вручена Христом одному Петру и через него была передана другим апостолам, и, соответственно, о том, что благодать священства изливается на епископов через преемника Петра, обретает ясный смысл в сопоставлении с практическими представлениями св. Льва о обязанностях и привилегиях митрополитов и примасов. Право определения кандидатуры епископа определяется «единодушным согласием клира». Но если голоса делятся между двумя кандидатами, «суждение митрополита должно предпочесть того, кто поддерживается большинством и сторонников и заслуг»⁶⁷. Митрополит обязан следить за тем, чтобы избранный к епископскому служению имел добрую репутацию и соответствовал каноническим критериям, определяющим возможность посвящения кандидата в священный сан. Власть же совершать рукоположения епископов принадлежит уже исключительно митрополитам, а власть рукоположения митрополитов – патриархам и примасам. «..Каждому митрополиту вручена такая власть, (potestas ista committitur), что он имеет право посвящать (jus habeant ordinandi) в своей провинции…»⁶⁸. Поэтому о jus ordinandi, в действительности, справедливо говорить как о «привилегии» и discretio potestatis начальствующих иерархов, «облеченных образом Петра». Полнота благодати священства, свойственная епископскому служению, изливается, образно говоря, с вершины «иерархической пирамиды», на которой находятся предстоятели (rectores) поместных Церквей на митрополитов провинций, а через них на епископов, начальствующих в городах.

Подводя итог вышеизложенному сформулируем краткие заключительные тезисы:

1) В своих проповедях, письмах и декретах свт. Лев излагал теорию Петрова первенства, используя яркую, впечатляющую риторику. Но, по существу, ничего нового, чего не высказывали его предшественники, или иные латинские богословы, он в нее не внес;

2) Теория Петрова первенства в устах св. Льва звучала как богословское обоснование принципа патриаршей власти. Исходя из обстоятельств своего времени, св. Лев развивал ее в двух направлениях. В проповедях и декретах, обращенных к епископам, клиру и народу своей патриаршей области–Запада– он подчеркивал принцип не только первенства авторитета, но и патриаршей юрисдикции преемника Петра. В отношениях с Востоком идею Петрова первенства св. Лев развивал в сочетании с настойчивым призывом сохранять права и привилегии иных патриархов и митрополитов так, как они были установлены Никейским собором и древними обычаями Церкви. Тем не менее, в вероучительных и, вообще, теоретических вопросах, которые обсуждались на соборах, мнение Римского епископа имело особый вес в силу принадлежащего ему primatus auctoritatae. Первенство авторитета означало то, что суждения Римского епископа нельзя было игнорировать, но не то, что они – безошибочны и с ними следовало соглашаться без всяких поправок. В целом, primatus auctoritatae осуществлялось в соборном сотрудничестве с другими епископами, поэтому принцип первенства нельзя противопоставлять коллегиальности. Первенство – существенный элемент коллегиальности, без которого коллегиальность превращается в анархию;

3) Важно понимать, что во времена правления папы Льва каждый епископ внутри своей епархии, митрополит внутри своей митрополии пользовался широкой степенью автономии в управлении, которая была гарантирована ему его каноническими правами. Св. Лев ни в декретах, ни на практике, никогда не вмешивался во внутренние дела даже подчиненных ему епископов и митрополитов, с целью ущемить их права. Вмешательства имели место лишь тогда, как, например, с Афанасием Фессалоникийским, Иларием Арльским, свт. Анатолием Константинопольским, если св. Лев считал, что нарушены каноны и древние обычаи Церкви или допущена несправедливость по отношению к кому-либо. И хотя внутри своего патриархата он проводил политику консолидации вокруг Апостольского престола, эта политика никоим образом не нарушала принципа автономии епископов и никак не умаляла их иерархического достоинства.

4) Согласно доктрине свт. Льва, ап. Петр был удостоен Господом высшего призвания за крепость и стойкость правой веры. Петр исповедал Иисуса «Христом, Сыном Бога Живого», и в этой формуле, по существу, выражена суть православной христологии. Первенство Римского епископа, происходящее от Петра также было обусловлено тем, что в первые века Римская Церковь была защитницей и гарантом чистоты (integritas) Православной веры и канонического порядка во Вселенской Церкви. Когда римский собор 382 г. говорил, Римская Церковь не имеет «скверны или порока», имея ввиду непричастность ереси, в целом, это соответствовало действительности. Однако, с точки зрения православной догматики, Римская Церковь сохраняла чистоту веры в эпоху великих Вселенских соборов, но позже утратила эти крепость и стойкость в вере, отпав от общения с Православной Восточной Церковью. Существует точка зрения, что после отпадения Рима от вселенского общения, primatus auctoritatae древних Римских пап, наследует Константинопольский патриарх, как первенствующий епископ в православном мире. С такой точкой зрения нельзя согласиться, если руководствоваться логикой св. Льва. На патриаршем престоле Константинополя восседали как славные и великие мужи, так и еретики и даже ересиархи. Патриархи Константинополя многократно уклонялась в лжеучения и расколы, поэтому Церковь Константинополя не коей мере не может претендовать на единоличный статус авторитетной хранительницы веры, а ее патриарх – на привилегии вселенского арбитра в вопросах веры и канонической дисциплины, как и ни одна поместная Церковь, учитывая обстоятельства истории каждой из них. Поэтому принцип primatus auctoritatae в современной практической экклезиологии неприменим.

Cписок Литературы.

1. Sanctus Leo Magnus. Sermones, Epistolae. J-P. Migne. Patrologia Latina. Tomus LIV. Paris, 1846.

2. Sanctus Damasus, papa. De explanatione fidei. Ex concilio urbis Romae sub Damaso papae. PL. XIII J-P. Migne. Patrologia Latina. Tomus XIII. Paris, 1845.

3. St. Gregory the Great. The Letters, Vol. 2. Translated by John R. C. Martin. Pontifical Institute of Medieval Studies. Toronto, 2004.

4. Sanctus Eusebius Hieronymus. Liber de viris illustribus. J-P. Migne. Patrologia Latina. Tomus XXIII. Paris, 1845.

5. Sanctus Siricius, papa. Epistola ad Himerium episcopum. J-P. Migne. Patrologia Latina. Tomus XIII. Paris, 1845.

6. Деяния Вселенских Соборов. т. 4. Казань, 1908.

7. Болотов В. В., проф. Лекции по истории древней Церкви. т. 3., СПб. 1913

8. Лебедев А. П. проф. Вселенские соборы IV и V вв. СПб., 2007

9. Певницкий В. Ф., проф. Святитель Лев Великий и его проповеди. Киев. 1871.

10. Шафф Филипп. История Христианской Церкви. Т. 3. Никейское и посленикейское христианство. Русский перевод: «Библия для всех». Санкт-Петербург 2011.

11. Adolf Berger. Encyclopedic Dictionary of Roman Law. New York, 1953.

12. E. Giles. Documents illustrating papal Authority. London, 1952

13. Gore Charles. Leo the Great and his Time. London. 1897

14. Hefele C. J., bishop. The History of Church Councils. Vol I. Edinburg, 1872.

15. Theodor Mommsen. Römisches Staatsrecht. III. II. Leipzig, 1888

16. Patrology, edited by Angelo di Bernardino with introduction by Johannes Quasten. Augustinian Patristic Institute–Roma. Translated to English by Placid Solari, OSB vol. IV . Allen, Texas б/г.

17. Ullmann Walter. Principles of Government and Politics in Middle Ages. NY., 2010.

18. Веллей Патеркул. Римская История кн. 2, 35. Электронный ресурс: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1425002000#35 . Дата обращения: 18.03.2020.

19. Корнелий Тацит. Анналы 1. 2. http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1347001000

20. Октавиан Август. Res gestae divi Augusti (Деяния божественного Августа). 14. Электронный ресурс: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1316001000 . Дата обращения 18. 03. 2020.

21. Секст Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров.

(Epitome de Caesaribus). 31. Электронный ресурс: http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1466000200 Дата обращения: 18. 03. 2020.