На мельнице
(Рассказ)
Это было лет пять тому назад, накануне Сретения Господня. Берестовский крестьянин Григорий с утра отправился на мельницу, верст за шесть от села. Пока он доехал туда, смолол рожь, день склонился к вечеру; а на дворе еще с полудня поднялась страшная вьюга, к тому же было и очень морозно. Григорий не решился ехать домой в такую погоду.
– Воля твоя, Тихон Карпыч, – обратился он к хозяину мельницы, – хоть до села и не далеко, а ехать мне не приходится, понесла... зги Божией не видно, время уж позднее, как раз собьешься с дороги... долго ли до беды; позволь, видно, переночевать у тебя.
– Как же это так, ведь тебе, чай, на завтра нужно будет идти в церковь молиться, потому, ишь, праздник у вас; вот и Петруша – внучек мой говорит, что у них в школе, по случаю этого, учения не будет.
Тихон Карпыч принадлежал к молоканской секте, чем и объясняется его несколько насмешливое замечание по поводу наступающего праздника.
– Что ж делать то, – с грустью ответил Григорий, – и в храме Божьем, ради такого праздника, не побываешь, и семья будет сокрушаться, а все ж против Бога не пойдешь; ишь, какая, мои матушки, разыгралась просто страсть, нет уж лучше переночевать.
– Ежели так, дело твое, оставайся.
Подвинув лошади сенца, Григорий вошел в избу. За столом, на котором шипел самовар, сидела вся семья мельника: сам Тихон Карпыч с женой, вдовая их дочь Варвара, и сын последний десятилетний Петр. При входе в избу Григорий, по обычаю, хотел помолиться на иконы; но вспомнил, что молокане икон у себя не имеют, остановился и, кланяясь хозяевам, сказал: «Чай да сахар вашей милости».
– Добро пожаловать, богомолец, – улыбаясь, ответил хозяин – не хочешь ли чайку.
– Нет. Благодарю покорно.
– Что так, али брезгуешь, небось ведь мы такие же люди, как и все.
– Что ты, Тихон Карпыч, да я и в уме этого не держал... Коли будет твоя милость, налей чашку, выпью.
И с этими словами Григорий, скинув с себя зипун, подсел к столу.
– Ну, а ты, Петруша, напился что ли? – спросил Тихон Карпыч.
– Напился.
– Тогда почитал бы нам что-нибудь, а то ведь опять почти целую неделю тебя не увидим.
Петруша учился в Берестовской школе и жил вместе с матерью в этом селе; а по праздникам, когда в школе учения не бывало, он приезжал к деду. Как было и в данном случае.
– Чего же тебе, дедушка, почитать? Не рассказать ли тебе лучше историю, которую нам ныне в училище батюшка рассказывал?
– Расскажи, послушаем.
И Петруша начал рассказывать историю Сретения Господня, как Матерь Божия в 40 день по рождении приносила своего Сына-Младенца Иисуса во храм Иерусалимский, и как их там встретил праведный старец Симеон, которому было обещано Духом Святым, что он не умрет до тех пор, пока своими глазами не увидит Христа-Спасителя, и как святый Симеон принял на свои руки Божественного Младенца и, в состоянии пророческого озарения, произнес молитву: «Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром»...
– Да, это точно, очень хорошо, а где об этом написано, откуда это взял ваш батюшка?
– Из Евангелия, дедушка, он даже указал нам и место, где об этом прочитать можно, вот.
Тут Петруша взял с окна Новый Завет, открыл вторую главу Евангелия от Луки и медленно начал читать. Присутствующие слушали со вниманием. Окончив чтение, Петруша спросил Тихона Карпыча:
– Вот, дедушка, Матерь Божия в 40 день принесла своего сына во храм; что-ж и ныне матери так приносят своих детей?
– Да, иные носят, – отвечал тот уклончиво.
– А ты, мамка, меня носила?
Вопрос этот смутил ее, и она не знала, что ему на это ответить... Вдруг кто-то постучался в окно.
– Кто там? – спросил Тихон Карпыч.
– Пустите, Христа ради, обогреться; ночь, да непогода захватили; иззябли совсем!
– Да вы из каких будете?... Народ-то вы какой?
– Не сумлевайся, родимый, христиане мы: из соседнего села священник, а я его, значит, работник. Вот ехали, да заплутались; пусти, родной, а то хоть пропадай на дворе.
– Ну ладно, – ответил Тихон Карпыч и пошел отворять ворота. Приехавший оказался действительно Берестовский священник о.Иоанн, сильно заметенный снегом и страшно прозябший.
Когда он вошел в избу и разделся, хозяин предложил ему чаю.
– Вот за это благодарю покорно; попить чайку теперь благовременно.
Тут о.Иоанн снял с себя дароносицу со св.Тайнами, повесил на стенку поближе к переднему углу и сел за стол.
Завязался разговор. Оказалось, что после вечерни о.Иоанн с работником отправился в деревню версты за три причастить сильно заболевшую женщину. На обратном пути они сбились с дороги; долго плутали, пока не увидали, мелькнувший в стороне, огонек, по направлению которого и приехали на мельницу.
– Да, замерзнуть недолго в такую погоду, – заметил Тихон Карпыч после того, как кончил о.Иоанн, – вот и Григорий ваш приехал ныне молоть, да запоздал, так и остался переночевать; ехать побоялся.
– Оно, конечно, в другое время и я бы не решился вернуться в такую метель, да ведь нельзя, у меня служба завтра праздник большой; нельзя было и больную оставить без напутствия, а ну-ка за ночь-то помрет?
– Так что ж из этого?! Умирать все равно когда-нибудь надо, а напутствие ваше от смерти не спасет...
О.Иоанн пристально посмотрел на него и сказал со вздохом:
– Эх, Тихон Карпыч, не сказали бы этого твои родители, Царствие им Небесное; не сказал бы и ты лет 15 тому назад; а теперь, когда ты отделился от св.православной церкви, то тебе и таинства стали не нужными...
– Таинства мы понимаем по-своему.
– Вот то-то оно и плохо-то, что вы все по-своему понимаете, а не так, как учит слово Божие. Вот, например, завтра праздник Сретения Господня; знаешь ли ты что-нибудь об этом празднике?
– Петруша рассказывал и читал об этом в Евангелии.
– Ну вот, видишь, какой пример смирения и послушания закону Господню, мы видим в Богомладенце. «Сам законодатель, сам Бог, давший древле на Синае закон Моисею, днесь Младенец видится и, закон исполняя, в храм приносится» (Конд. праздн.). Свободнейший от всех законов человеческих, имеющий власть на небеси и на земли, Господь Иисус Христос, исполняя закон, приносится своей Пречистою Материю в храм. А ныне?! Все ли матери поступают с своими детьми по примеру Пресвятой Девы Марии?! Все ли дети, подобно Богомладенцу, в сороковой день по рождении приносятся в храм Божий?!..
Наступило молчание, хозяин и дочь его смутились....
– Вот, батюшка, – заговорил Григорий, – пока ты не приезжал, внучек Тихона Карпыча спрашивал, ходила ли его мать в сороковой день в церковь вместе с ним; но ему ничего не ответили...
– Нет, мой милый, – обратился о.Иоанн к Петруше, – мать твоя не приносила тебя в церковь в сороковой день после твоего рождения.
Петруша как то вопросительно посмотрел на мать, потом на дедушку и присмирел; а те смутились еще более. А батюшка продолжал, ласково смотря на мальчика:
– Мать твоя, Петруша, не исполнила закон, установленный еще в древности, не пришла в церковь, чтобы получить «очищение от греха и от всякой скверны», «не ввела» тебя в святую православную церковь... Над тобою пастырь церкви, поставленный от Бога, не читал молитв в сороковой день после твоего рождения... А какие эти молитвы содержательные!.. Вот почитай-ка!.. И о.Иоанн дал Петруше требник и указал ему молитвы, которые читаются при воцерковлении младенца...
Чтением все были очень заинтересованы, особенно Тихон Карлыч.
Когда Петруша кончил чтение, батюшка стал беседовать по поводу прочитанного, стал говорить о том, как заблуждаются и грешат все те, которые отделяются от св.православной церкви, не повинуются ее уставам и повелениям; прочитывал из Библии те места, из которых видно, что для получения вечного спасения необходимо исполнять закон Господень и обряды церковные...
Было уже поздно, когда о.Иоанн окончил свою беседу и, помолившись Богу, лег соснуть....
К утру погода утихла. Еще до рассвета о.Иоанн встал, отблагодарил Тихона Карпыча и уехал в Берестово, а следом за ним отправился и Григорий.
Плохо спалось в ту ночь Тихону Карпычу. Вопрос его любимого внука, Петруши, и беседа о.Иоанна окончательно смутили его; крепко он задумался... Дело на мельнице у него как-то не спорилось в то утро, а когда до его слуха долетел удар колокола, призывающего к богослужению, то какая-то дрожь пробежала по его телу... И вспомнил Тихон Карпыч то время, когда, бывало, и он в праздники отправлялся в церковь и там молился; тут ему представилась церковь, залитая светом от горящих свечей, и сосредоточенные лица богомольцев...
Весь день Тихон Карпыч ходил как не свой. Несколько раз он заставлял Петрушу читать те места из Библии, которые накануне отметил о.Иоанн и молча слушал чтение. Чтение их повторялось всякий раз, когда Петруша, по праздникам, возвращался из школы к деду.
Думал, думал Тихон Карпыч и решил отправиться к Берестовскому священнику с сердечным раскаянием и просьбой присоединить его к православию.
– Кто это внушил тебе такую мысль? – спросил о.Иоанн, ведь, ты не веруешь в православную церковь и ее таинства?
– Глупость одна наша, батюшка, – отвечал Тихон Карпыч, – как можно жить без церкви и таинств.
– Однако ты жил.
– Неразумие было, батюшка, жил я в таких местах, где почти одни молокане, они меня с толку и сбили... теперь я вижу, что заблуждался... помолись обо мне, батюшка, уж больно совесть-то меня мучает... А что я наделал с Петрушей? Как вспомню его слова: «А ты меня, мамка, носила в сороковой-то день во храм?» – так у меня сердце и заноет... Где, мол, носила, когда тебя и в крещенную веру-то не вводили!...
В течение недели о.Иоанн ежедневно посещал дом Тихона Карпыча и наставлял живущих в нем в истинах христианской веры, а в праздник Благовещения присоединил их к святой православной церкви.