Архимандрит Леонид (Кавелин) как духовный писатель

Рассматривается литературное творчество малоизученного сегодня духовного писателя архимандрита Леонида (Кавелина): предлагается краткий обзор основных направлений его литературной деятельности; на примере очерка «Вифлеем» из книги «Старый Иерусалим и его окрестности» показаны особенности поэтики его произведений. Ставится вопрос о необходимости выработки принципов анализа «духовной литературы»: в качестве инструментария анализа видится возможным применение герменевтического принципа анализа текста на нескольких смысловых уровнях: «буквальный», «тропологический», «аллегорический» и «анагогический». Показано, что в паломническом очерке «Вифлеем» «буквальный» смысл соответствует информации о святых местах; а следующие уровни смыслов связаны с темой духовного пути человека. Формами художественного воплощения этих смыслов в тексте являются: символика, Библейские цитаты, молитвы.

Ключевые слова: духовный писатель архимандрит Леонид (Кавелин), духовная литература, паломническая проза, герменевтика, поэтика, символ, цитата

We consider the literary work the little-known spiritual writer, Archimandrite Leonid (Kavelin): the article deals the literary work of spiritual writer, Archimandrite Leonid (Kavelin), a little-known today: made a brief overview of the main directions of his literary activity, investigated some of the features of the poetics of his work on the example of an essay “The Bethlehem” from the book “The Old Jerusalem and its environs”. The article raises the question of the need to develop the principles of analysis of the of “religious literature”: as a tool of analysis seems possible to apply the hermeneutical principle of textual analysis on several levels of meaning: “the literal meaning”, “the tropological meaning”, “the allegorical meaning” and “the Anagoge”. It is shown that in the pilgrimage essay “Bethlehem” the “literal” meaning is relevant of the information on the holy places; and the following levels of meanings related to the theme of the spiritual path of man. The forms of artistic expression of these meanings in the text are: symbols, biblical quotes, prayers. Keywords: spiritual writer, Archimandrite Leonid (Kavelin), spiritual literature, prose pilgrimage, hermeneutics, poetics, character, quote

Архимандрит Леонид (Кавелин) (Лев Александрович Кавелин; 1822–1891) – выдающийся представитель русской духовной мысли второй половины XIX в., деятельность которого была ярким примером синтеза религиозного служения, научных исканий, литературного творчества. Научные интересы Кавелина были связаны с религиозной историей и филологией; работы в этой сфере отличались глубиной и масштабностью¹. В круг общения ученого входили такие ключевые фигуры русской духовной мысли, как Игнатий (Брянчанинов), старец Макарий Оптинский, И.В.Киреевский, К.Н.Леонтьев.

Профессиональную деятельность Лев Александрович Кавелин начинает как военный: он получил образование в московском кадетском корпусе и, окончив его в 1840 г., прослужил в лейб-гвардии Волынском полку двенадцать лет. Однако уже в молодые годы у него сформировался интерес к церковной жизни и богословию; он изучает Святое Писание и творения Отцов Церкви, посещает Оптину пустынь, где в 1857 г., оставив военную службу, был пострижен в монахи с именем Леонида (в честь Оптинского схимника Леонида). С этого момента начинается священническое служение Кавелина: служба в Оптиной, на Афоне, на Балканах, в Русской духовной миссии в Иерусалиме, в Константинополе, в Ново- Иерусалимском Воскресенском монастыре; с 1877 г. до самой смерти (22 октября 1891 г.) отец Леонид занимал пост наместника Троице-Сергиевой Лавры².

Литературная деятельность Льва Александровича Кавелина началась еще до посвящения в сан: в 1835–1845 гг. он пишет стихи и прозу, занимается переводами, в этих ранних произведениях уже находило отражение религиозно-духовное мировосприятие писателя. Дальнейшая литературная работа была связана с историей Русской Православной Церкви и строилась на соединении историко-филологических изысканий и литературного труда. Архимандрит Леонид изучал историю русских монастырей и составил их описания (всего более тридцати), наиболее значимый труд – «Историческое описание Козельской Введенской Оптиной Пустыни» (СПб., 1847). Серьезные научные изыскания были сделаны по изучению русской агиографии, итоговым трудом стало сочинение «Святая Русь, или сведения о всех святых и подвижниках благочестия на Руси (до XVIII в.)» (СПб., 1891). Служба в Русской духовной миссии в Иерусалиме (1857–1859 и 1863–1865 гг.) побудила ученого обратиться к истории Святой Земли, заняться изучением и публикацией древнерусских хождений и современного паломничества. Личные впечатления от посещения Святой Земли отразились в паломнических очерках, опубликованных сначала в русских журналах, а позднее отдельной книгой – «Старый Иерусалим и его окрестности» (СПб., 1873). Литературное наследие архимандрита Антонина ждет своего изучения: важно осмыслить содержание духовной и религиозно-публицистической мысли, своеобразие литературного мастерства, место писателя в контексте духовной литературы второй половины XIX в.

Жанры, к традиции которых обращался архимандрит Леонид: паломническая проза, жития, описания монастырей. Наиболее часто используемые литературные формы: историко-религиозный очерк, письма, литературный портрет, религиозный экфрасис. Сочинения строятся на соединении традиций канонической литературы (древнерусской, историко-религиозной, богословской) и индивидуального авторского творчества. Священные события (Библейская история, описания святых мест, жизнеописания святых и т.д.) показаны не только в их объективной данности, но как духовная ценность, личностно значимая для человека: таким образом, историко-религиозный материал обретает философское и лирико-психологическое звучание. Религиозное начало произведения определяет смысловую и ценностную «вертикаль». Проводя аналогию с живописью, можно сказать, что художественная структура такого повествования выстраивается одновременно в «линейной» и «обратной» перспективах. «Линейная перспектива» связана с субъективным началом, все видится в «человеческой мерке»; «обратная перспектива», как и в иконописи, оценивает земное бытие духовной мерой, с учетом духовной дистанции.

Можно проследить особенности литературной манеры отца Леонида на конкретном примере: создании образа Вифлеема (очерк «Вифлеем» в книге «Старый Иерусалим и его окрестности»)³. Для паломника Вифлеем это священный город – место рождения Господа Иисуса Христа (Лк. 2:4–7; Мтф. 2:1–11); вместе с тем с этим местом связаны и события Ветхого Завета: здесь находится гробница Рахили (Быт.35:19–20), проходили события, описанные в книге Руфь (Руфь 1–4), здесь родился царь Давид (1Цар.16:1–13)⁴.

Автор-паломник – это «путешественник» особого рода: познавательная или эстетическая ценность воспринимаемого им увиденного мира не является для него самодостаточной, но обладает духовной ценностью только в связи с событиями Священной истории; мир воспринимается как свидетель религиозных событий; поклонение и моление (спасение) являются главной целью такого «путешествия». Художественный язык паломнического произведения служит для передачи личного впечатления от встречи со священным пространством, воплощает преображающее воздействие святых мест на человека. Предмет художественного исследования в паломническом путешествии соединяет информационное начало (достоверно описать, что увидел) и религиозное (рассказ о своем духовном опыте приобщения к святыне), при этом религиозно-духовное восприятие создает ценностное единство в произведении.

Очерк в смысловом и художественном отношении является многосложным. В средневековой герменевтике был выработан принцип прочтения духовной литературы (прежде всего Священного Писания), при котором в произведении выявлялись связанные между собой смысловые уровни: «буквальный», «тропологический (моральный)», «аллегорический» и «анагогический»⁵. Важнейшим условием прочтения и понимания Священного текста было практическое начало, когда «не столько толкуют Священное Писание, сколько живут им»⁶. Современный исследователь духовной литературы, С.С.Аванесов при анализе произведений духовной литературы выявляет 1) синергийное происхождение; 2) религиозное содержание; 3) сотериологическую установку⁷. Эти подходы являются продуктивными в изучении паломнической прозы, в частности очерка «Вифлеем».

У архимандрита Леонида, информационное, «буквальное», прочтение священного пространства Вифлеема воплощается в подробной топографической, историко-религиозной, публицистической картинах. Информационная насыщенность и фактографичность произведения дали основание современной Кавелину критике называть книгу «лучшим путеводителем по Святой Земле»⁸. Религиозно-эстетическое и лирико-философское начало произведения раскрывается в символико-аллегорических образах, включенных в текст цитатах из Священного Писания, молитв, в христианских народных легендах, лиризме.

Лирико-философское, образно-эмоциональное восприятие Вифлеема, как города рождения Господа Иисуса Христа, раскрывается в образах со значением «рождение», «детство», «молодость», «счастье», «красота», «идиллия», «золотой век»: «всё цветет, улыбается, всё манит к себе взоры красотою сельской природы, воспоминаниями детства, невинности, простоты»⁹; «душа заранее настраивается в один тон с веселыми впечатлениями веселых видов, <…> улыбающаяся природа вызывает улыбку, а глаза наслаждаются желанным видом зелени»¹⁰. В этом качестве автор противопоставляет Вифлеем – как город рождения, Иерусалиму – городу страданий Господа. Антитеза «Вифлеем – Иерусалим» проходит через все повествование: «Вифлеем цветет жизнью, зеленью, веселостью. Иерусалим чернеется среди обнаженных скал, как бы один огромный гроб»¹¹.

«Радость», «цветение» и «детскость» являются доминирующими мотивами в образе Вифлеема и связаны в поэтике очерка с темой утверждения торжества самой жизни, ее расцвета и вечного обновления. Одновременно поэтика Вифлеемских образов сближается с «райской» образностью: обилие цветов и растений, гармоничное сочетание гор и равнин, прозрачность воздуха и т.д., заставляют вспомнить картины райского сада. Город «лежит на высокой, округлой горе», окружен «роскошным и непрерывным садом фиг, олив, гранатов и виноградников <…> везде видны горы и долины в зеленой одежде садов», «дышится как-то вольнее», «глаза наслаждаются желанным видом зелени»; «вся окрестность дышит свежестью и каким-то весельем»¹².

Важно, что в системе образов у Кавелина выделяется мотив психологического, душевного единения человека и Священного мира (синергия): Вифлеем, «веселая родина Божественного Младенца», преображает душу человека, которая «заранее настраивается в один тон с веселыми впечатлениями веселых видов, вас окружающих; улыбающаяся природа вызывает улыбку»)¹³. Автор акцентирует музыкальное начало в диалоге человека и Творца: пишет о значимости церковного песнопения, говорит об Ангельской песне, провозгласившей в Вифлееме рождение Божественного младенца, о песне самой земли, о музыке в душе верующего человека: «мы вспомнили слова молитв», «звучала молитвенная песнь».

Духовное измерение в очерке «Вифлеем» создают цитаты из церковного богослужения, связанные с Рождеством, или перекликающиеся с событиями младенчества Господа Иисуса Христа. Автор приводит в тексте полные слова молитв и пересказывает евангельские события, связанные с ними. В текст очерка включены слова песни Симеона Богоприимца «Ныне отпущаеши» (и связанный с ними евангельский сюжет – Лк. 2:29–32); слова вечерней молитвы «Свете тихий»; слова из Книги Премудростей Соломона о сошедшем на землю Слове Божьем («тихому молчанию содержащу вся» (Прем. 18, 14–15).

Включая в текст очерка слова Великого славословия «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» – евангельскую песнь ангелов, провозглашающих о Рождестве Господа Иисуса Христа (Лк. 2:14), автор сопровождает их комментарием, в котором разъясняет образ, подчеркивает его эмоционально-психологическое содержание (восхищение и благоговение). Он связывает воедино евангельские времена и современность и подчеркивает вневременный, вечный смысл Рождества: «Кажется, что Вифлеемская страна, которая <…> при веселом пении ликов Ангельских, наполнилась высшим весельем во время пришествия своего Искупителя, – до сих пор еще дышит этою невыразимою веселостью, <…> до сих пор она не перестала вторить сладкой, полной чувства Ангельской песне»¹⁴.

Духовное измерение в очерке задается обращением к ветхозаветным событиям, связанным с Вифлеемом и его окрестностями: рассказы о судьбе Рахили, праведнице моавитянке Руфи, псалмопевце Давиде. Ветхозаветные истории включены в очерк как вставные эпизоды, они не просто служат «иллюстрацией» к священной топографии, но несут свою ценностно-смысловую нагрузку. Так, автор подчеркивает поэтический гений царя Давида: «Дух Господень почивал над ним, там он играл на арфе и ощущал в душе своей тот священный восторг, который потом так возвышенно просто излился в его псалмах»; понятен для русского читателя образ кроткой Руфи, которая «любит свою старую свекровь, как мать».

Обращаясь к страницам Ветхозаветной истории, архимандрит Леонид подчеркивает в них идиллическое начало: «там протекает счастливая жизнь одного из судей израильских Есевона», там вознаграждена за свою добродетель Руфь, там от пастушеской жизни к трону переходит царь Давид. Автор пишет, что воспоминания, связанные с Вифлеемом, «тихие, сельские, полные невинности и патриархальной простоты», заставляют вспомнить о «золотом веке». Божий промысел видится архимандриту Леониду в том, что ветхозаветная история Вифлеема исключительно мирная: «во всем Ветхом Завете не видим здесь кровавых сцен, <…> но сельское спокойствие и пастушеская тишина осеняют это гнездо <…> будущего Пастыря душ наших»¹⁵. Образность идиллии и идиллического мироощущения (с ценностями семьи, любви, очага, гармонии с природой и небесами)¹⁶ были художественным языком, близким и понятным русскому читателю середины XIX в.

Об идиллической гармонии мира заставляет вспомнить еще один образ – дерево, закрывшее своими ветвями Богородицу и Младенца. У Кавелина это теревинфовое дерево, «прекрасный образ природы покорной и услуживающей Божественному Младенцу – Творцу своему»¹⁷. Легенда восходит к апокрифическим евангелиям детства, в частности, об этом говорится в Евангелии от псевдо-Матфея¹⁸. Образ дерева, защищающего человека, является архетипическим и находит отражение в фольклоре многих народов; в русском фольклоре деревом, закрывшем Богородицу и Божественного младенца, называют также липу, ель, березу¹⁹.

Сквозным мотивом и сюжетным элементом очерка является образ «дороги»: он связан с паломничеством (маршрутом) автора, со странствием Святого Семейства, с ветхозаветными событиями. В контексте очерка «дорога» используется и в прямом значении – «путь к определенному объекту», и в символико-метафорическом – «путь поклонения», «путь воспоминаний», путь странствий при жизни Господа Иисуса Христа, «путь жизни» любого человека. С образом «дороги», в частности, связано тропологическое (морально-дидактическое) начало очерка: «Измеряя глазом это небольшое пространство между местом рождения и смерти Спасителя, <…> видишь образ жизни каждого человека: небольшой промежуток времени отделяет нашу колыбель от гроба; молодость наша также зеленеет роскошными надеждами, <…> пока утомленные этою жизнью сойдем во гроб»²⁰.

Слова молитвенных песнопений, Библейские сюжеты, религиозно-философские размышления о смысле человеческой жизни – все это задает высшее измерение для восприятия всего повествования; текст очерка сближается с проповедью, богословием, цель автора не «описать» приметы Святой Земли, но изъяснить их высший и вечный смысл. Именно эта задача и ставит паломническое путешествие архимандрита Леонида (Кавелина) в один ряд с произведениями духовной литературы его времени («Размышления о Божественной литургии» Н.В.Гоголя, «Письма о восточном богослужении» А.Н.Муравьева; сюда же можно отнести и духовную лирику, например, «Отцы пустынники…» А.С.Пушкина и т.д.).

Поэтика очерка «Вифлеем» в книге «Старый Иерусалим и его окрестности» позволяет составить мнение об особенностях художественного метода архимандрита Леонида (Кавелина) как духовного писателя и о своеобразии поэтики его паломнического путешествия. Литературное творчество духовных писателей XIX в. оказывало значительное влияние на формирование духовной культуры общества, русской словесности, на сохранение жанрово-стилевых традиций древней и церковной культуры, на интегрирование этих традиций в мирское искусство. Изучение этой литературы позволяет сформировать такую картину историко-литературного (и шире – общекультурного) процесса, в которой мирское и религиозно-духовное искусство Нового времени предстают не как две раздельные ветви духовного творчества, но как целостное единство.

Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ № 15–64–01000 «Паломничество в Святую Землю и русская литература: опыт сохранения национальных историко-культурных и религиозно-духовных ценностей» (2015–2017).