Волевые качества личности: их воспитание согласно святителю Феофану Затворнику в перспективе современной образовательной парадигмы

Как отмечает святитель Феофан, грехопадение праотцев совершилось через искажение направленности их воли, которая, по первоначальному замыслу Божию, состояла в гармонии с волей Божией и должна была «избирать, желать и совершать то, что сообразно с нашею природою, с законами совести и с волею Божиею» [, с. 336]³.

Эта точка зрения Святителя полностью созвучна взглядам древних святых отцов, согласно которым в первоначальном устроении Адама и Евы такая гармония безусловно осуществлялась вплоть до их грехопадения. Желания же и действия, нарушающие гармонию с волей Божией, стали отправной точкой в совершении первородного греха. Так, например, святитель Афанасий Великий утверждает, что для Адама и Евы грехопадение состояло в предпочтении, оказанном «телу и телесным чувствам», вместо созерцания Бога и духовных сущностей бытия. Прародители «охотнее взыскали того, что ближе к ним», а именно тела и его чувственных восприятий (τὸ σῶμα, καὶ αἱ τούτου αἰσθήσεις), и, «обольщаясь этим, как своею собственностью, впали в самовожделение», предпочитая созерцание «этого собственного» созерцаниям лучшим (τῶν κρειττόνων), Божественным (τὰ ἴδια προτιμήσαντες τῆς πρὸς τὰ θεῖα θεωρίας) [, с. 128]⁴.

Святитель Григорий Богослов, обращаясь к теме грехопадения Адама, говорит о том, что оно стало нарушением воли Творца о порядке и мере человеческого созерцания. У святителя Григория древо познания, насажденное в Раю, толкуется именно как созерцание («ἡ θεωρία») [, 36. 324. 34]⁵. Вкушение от этого древа было предназначено человеку его Творцом со временем («благовременно» – «εὐκαίρως»). Объясняя текст из Книги Бытия (Быт 2. 15) аллегорически, святитель говорит, что труды над охранением Рая можно понимать как «умное делание». Но так как Адам был еще не чужд некоторой слабости, и приступать к созерцанию, не обладая определенным опытом, было ему не безопасно, то первоначально праотцу предназначалось «возделывание» простейших помыслов, а затем уже совершеннейших («θείων ἐννοιῶν… τῶν τε ἀπλουστέρων, καὶ τῶν τελεωτέρων») [, 36. 632. 36–37]⁶. Мысль о «простоте» мыслей Адама повторяется святым Григорием неоднократно [, 534. 9]⁷ и, согласованная с учением о простоте Божественной природы [, 2. 18]⁸, служит указанием на направленность этих простейших помышлений к Богу.

Указывая на ум Адама, как на первую часть человеческого естества, подвергшуюся поражению и падению («πρωτοπαθήσαντα») [, 101. 51. 1–6]⁹, святитель Григорий отмечает, что «падение» (увлечение от «ἀποφέρω») ума первого человека, а затем и его потомков, совершилось через определенное волеизъявление ума [, 35. 604. 27–28]¹⁰. Воля праотца Адама в результате его личного произволения получила ложную направленность в сторону плотского наслаждения, в результате чего плоть Адама стала как бы «непрестанно вкушающей плод человекоубийственного древа» («ἀνδροφόνοιο φυτοῦ») [, 1378. 9]¹¹.

Преподобный Иоанн Дамаскин обобщает мысли святителей Афанасия Великого и Григория Богослова о грехопадении праотцев как, прежде всего, искажении их воли, замечая, что «если Адам послушался (обольстителя) добровольно и вкусил (запретный плод) потому, что захотел (этого), то, следовательно, прежде всего в нас (от греха) пострадала воля (ἡ θέλησις)» [, 3. 14]¹².

Святитель Феофан Затворник описывает ложное направление воли в человеке в падшем его состоянии в согласии с вышеизложенными мыслями святых отцов. Как пишет святитель, человеческая воля вместо того, чтобы направляться к Богу, стала направленной к себе: «В человеке, в невинном состоянии… была сия правота в сердце или воле, но через падение в нем… действительно произошло превращение. Куда направилась его воля? Как видно из обстоятельств падения –– к себе. Вместо Бога человек сам себя возлюбил бесконечною любовью, себя поставил исключительною целью, а все другое –– средством» [, с. 374]¹³.

Согласно мысли святителя, доныне первородный грех действует в каждом потомке Адама, искажая направленность его воли: «Иным приходит на мысль, смотря на невинность детства, полагать, что первородного греха нет, что всякий падает сам, когда приходит в возраст и встречается с противо-нравственными стремлениями, преодолеть которые, кажется ему, он не в силах. Падает-то всякий сам, а первородный грех все-таки есть. Апостол Павел видит в нас закон греха, противо-воюющий закону ума. Этот закон, как семя, сначала будто не виден, а потом раскрывается и увлекает. Так, рожденные от прокаженных до известного возраста не обнаруживают проказы, потом она раскрывается и начинает снедать их так же, как и родителей. Где была проказа до времени? Внутри скрывалась. Так и первородный грех до времени скрывается, а потом выходит наружу и делает свое» [, с. 384–385]¹⁴.

Святитель Феофан выделяет несколько наиболее типичных проявлений болезни воли в человеке, особенно обращая внимание на самоугодие, неустойчивость воли и так называемое «упрямство воли», определяя последнее как противление воле Божией. Рассмотрим эти искажения более подробно.

Святитель Феофан многократно подчеркивает, что именно самоугодие стало одной их самых ярких характеристик искаженной в падении человеческой воли. Самоугодие, согласно святителю, «имеет два вида проявления – воля плоти и помышлений, конечно греховных; иначе сказать: плотские страсти и душевные страсти и склонности. …, то есть что ни пожелает плоть и что ни задумает душа в угодность себе, все то, или одно то, и делали мы, следовали то есть требованиям и влечениям страстей и наклонностей телесных и душевных, – себялюбивых» [с, 140–141]¹⁵.

Вполне в согласии с православным учением начало всех грехов видится святителем Феофаном в неповиновении первого человека повелению Бога, а потому и теперь всякий грех есть не что иное, как «плод непокорности». Даже для людей, уже имеющих определенные навыки в христианской жизни, самым трудным подвигом остается противостояние «своенравию своей воли» [, с. 447]¹⁶.

Согласно святителю, своеволие, своенравие, допущенные в жизни, неизбежно оставляют след в душе и даже теле человека, являя ощутимые препятствия в движении к Богу: «Своевольно порезвившись, дитя всегда возвращается не с готовностью слушаться даже в каких-нибудь малостях. И это –– с одного раза; что же сказать, где эта часть совсем в небрежении? Как трудно после истребить своенравие, коль скоро оно осядет в теле, как в крепости. Не гнется шея, не движется рука и нога, и глаз даже не хочет смотреть, как приказывают» [, с. 30]¹⁷.

Результатом укоренившегося в человеческой природе греха явилось также непостоянство желательной силы, чаще всего слабость, а подчас упрямство волевой способности в людях. Неустойчивость и слабость воли, ее непостоянство и «как бы бесхарактерность» [с, 209]¹⁸ многократно подчеркивается святителем как характерный недуг человеческой души. Так, например, в описании возрастов греховной жизни святитель Феофан дает начертание младенческого состояния и постепенного возрастания греха в человеке. По мере земной жизни обыкновенно в человеке меркнут те естественные светлые способности, которые вложены в него от рождения: «Когда сей свет, сия жизнь и сила сокрываются от человека, или человек сокрывает себя от них, вслед за тем начинает слепнуть ум, расслабляться и нерадеть воля, черстветь и проникаться нечувствием сердце» [, с. 236]¹⁹.

Указывая на дисгармонию и отсутствие цельности мыслительной деятельности человека («смятение, рассеяние и блуждание мыслей»), святитель подчеркивает также расстройство деятельности желательной – «непостоянство, беспорядочность и своенравие желаний». Результатом является и беспорядочность жизни: «Сколько времени проходит у нас в безделии и пустоделии: шатаемся туда и сюда, сами не зная для чего; делаем и переделываем, не умея дать здравого в том отчета… из всего выходит только толкотня – суета». Главной причиной выделяется болезнь воли: «Расплылась госпожа наша – воля». Перечисляя еще различные страстные состояния души человека, святитель замечает, что все они служат к усилению дисгармонии естества, всего строя жизни и волеизъявления [, с. 26–27]²⁰.

В итоге, человек приходит в состояние, когда воля «своенравна», но вдобавок еще и находится в дисгармонии с умом и сердцем. Она «бессерда оттого, что не слушает разума и не смотрит на сердце» [, с. 264]²¹. Это непостоянство воли святитель Феофан описывает также как «бесхарактерность» и «беспечность» [там же]²². В таких случаях можно говорить также, что воля бывает в нас безответственная. «Грех подкупает произволение сластию, и оно преклоняется к нему. Подкупает же потому, что оно первоначально, – в падении, –поддалось на такой подкуп» [, с. 440–441]²³.

Святитель приводит примеры и других греховных искажений воли в человеке. Так, в случае худого упрямства, вместо расслабленности, наоборот, «преобладание воли… сопровождается односторонним направлением, упорным, не внимающим никаким доводам, там душа не слушает никаких убеждений и недоступна для потрясений сердечных» [, с. 265]²⁴. Святитель употребляет для описания такого состояния выражение «упорство воли» [, с. 118]²⁵.

Подобное отсутствие гибкости человеческой воли, согласно святителю, является противлением воле Божией. Грех, согласно определению святителя, «есть необузданная воля человека» [, с. 135]²⁶, он состоит в «развращении воли» [, с. 137]²⁷, когда вместо воли Божией над человеком довлеет самоугодие, или «воля плоти» [, с. 191]²⁸. «Против чего преимущественно вооружались святые подвижники? – задается вопросом святитель. –– Против своей воли. Что препятствует человеку грешнику оставить грех и обратиться к Богу – на путь правды? – Упорство и развращение своей воли» [, с. 285]²⁹.

Святитель говорит о важности воспитания произволения каждого человека ко спасению. В Толковании на Гал 1. 15 святитель Феофан опровергает ошибочное мнение о том, что апостол Павел якобы свидетельствовал о предопределении Богом от вечности некоторых людей ко спасению, вне зависимости от их произволения (это мнение сродно учению кальвинистов). По замечанию святителя, в этом месте Писания речь идет об избрании только к особому служению. В противном случае все люди были бы спасены, ибо «Бог всем хочет спастись» (1Тим 2. 4). Однако спасаются не все, поскольку не все хотят спасаться, а в спасении должна необходимо участвовать воля человека или его свободное произволение. Как пишет святитель: «Воля их развращенная противится воле Божией, не хотя подчиняться условиям спасения; они и гибнут, несмотря на то, что Бог не хочет, чтобы они гибли» [, с. 96]³⁰.

Здесь, по слову святого, происходит конфликт воль –– воли Божественной и воли человеческой: «человек согрешающий волю свою ставит вместо Бога и ей охотно покоряется, не желая повиноваться Богу» [, с. 215]³¹. Бог же хочет от человека «одной доброй воли… чтоб он боялся Его всегда» [, с. 512]³².

Обращаясь к проблеме воли в контексте православной аскетики, святитель Феофан учит, что для какого-либо преуспеяния в духовной жизни необходим такой серьезный переворот в волевой/желательной сфере человеческой психики, который он называет «перелом воли». Этот перелом характеризуется как появление в человеке вдохновленной ревности к исполнению воли и заповедей Божиих, с одновременным неприязненным отвержением ко греху, своеволию и даже к самому себе [, с. 96]³³. Такой перелом понимается святителем Феофаном в смысле осознанного, кардинального изменения психологических ориентиров, осознанного их отбора и напряженного сосредоточения действий к их достижению.

По определению святителя Феофана, такой перелом есть победа над собою, «первоначальная главная победа над грехом, живущим в нас» [, с. 363]³⁴. В то же время он есть «возможность, основание, условие всех внутренних побед» [, с. 265]³⁵. Святитель также сравнивает этот перелом с духовным «пробуждением», являющимся началом всякой внутренней борьбы: «Кто не пробужден, тот не станет бороться с собою, – кто не борется, не победит» [, с. 365]³⁶.

Нравственный волевой перелом связывается также с такими внутренними настроениями как принесение «решительного обета» [, с. 280]³⁷, возбуждение в себе «твердой решимости» [, с. 402]³⁸. Перелом воли может быть и болезненным как «отвращение от греха и обращение к Богу или возгнетение огня ревности об исключительном богоугождении с отвержением себя и всего другого» [, с. 69]³⁹. Психологическая борьба, связанная первоначально с большим принуждением самого себя, призвана привести христианина к такому преображению желательной сферы души, «после которого она уже не хочет греха, гнушается им, отвращается от него», а любовь к добродетели становится для нее делом естественным и эстетически приятным [, с. 45]⁴⁰.

Не подвергнутая самовоспитанию воля человека неизбежно в той или иной мере будет «своенравной и преданной страстям». Добровольное же подчинение своей свободной воли «игу заповедей» приводит в конце концов к тому, что она будет уже самостоятельно и желать, и предпринимать «только то, что сообразно с волею Божиею всесвятою» [, с. 356]⁴¹.

Рассуждая о борьбе с грехом, святитель Феофан учил, что освобождение от рабства греху, очищение души невозможно без упомянутого перелома воли. «Без сего нельзя сделать никакого добра, нельзя победить ни одного греховного движения» [, с. 342]⁴². Более того, такой «перелом» нужен и в светской жизни. Так такой перелом может и даже должен приобрести длительный характер служения христианина ближним и Отечеству: «Общественное служение есть поприще повиновения… судите сами, как приспособлено оно к истинно христианской и благочестивой жизни!». Здесь христианин призван сделать «постоянный перелом воле действительным служением» [, с. 448]⁴³.

Однако, подчеркнем еще раз, что такой перелом воли подразумевает далеко не просто слепое насилие над самим собой, но требует внутреннего усилия к преображению всего внутреннего настроения. Святитель призывает искать такой особенный набор мыслей, который бы изменил весь строй душевного расположения: «Есть, впрочем, особенная для каждой души всепобедительнейшая мысль, которая мгновенно одолевает упорство воли. Старайся найти ее, чтобы править ею, как рулем, корабль души своей» [, с. 32–33]⁴⁴.

«Неболезненную гибкость» послушания обеспечивает с особой силой именно любовь к Богу и ближнему. «Силою воли можно, конечно, переломить себя, и твердая решимость успевает в этом. Но пока она действует одна, действия послушания походят на ломание сухих ветвей… Любовь же бывает готова на все пожертвования и не может считать чем-нибудь ни трудов, ни траты времени, ни траты сил и достояния. Где любовь, там все творится охотно, легко и скоро» [, с. 417–418]⁴⁵.

Приобретение навыка не только исполнять, но и любить волю Божию требует, тем не менее, большого осознанного труда: «В Слове Божием нет ни малой снисходительности к ходящим в своих волях, и святые отцы заповедают не только не делать по своему хотению, но, напротив, всегда поступать наперекор ему. Посему он должен напитать свою волю правилами и началами Божией воли, должен не только знать, что есть воля Божия, но напечатлеть ее на воле своей, чтоб воля Божия была силою, возбуждающею и двигающею волю человеческую. В дополнение же к сему надобно еще сделать, чтоб воля наша была подвижна и скора на исполнение воли Божией, постоянна в сем и степенна, сильна и непоколебима. Как это стяжевается трудом, то обязанность сия есть то же, что обязанность к подвижничеству, так слабо сознаваемая, и то очень немногими» [, с. 630]⁴⁶.

Святитель Феофан особенно указывал на необходимость воспитания волевых качеств через практический опыт отсечения своей воли перед старшими в социуме. Такое отвержение своеволия очень эффективно и наиболее удобно, по мысли святого, через послушание, оказываемое родителям, духовнику, мужу, гражданским властям.

Так, например, при воспитании детей святитель советовал приучать их ничего не делать без разрешения родителей. В противном случае, «дитя, предоставленное самому себе, делается неукротимо своевольным». Задача родителей убедить в детей том, что «им опасно, не спросясь, исполнять свои желания», воспитать в них такое настроение, чтобы они в некоторой степени «даже боялись своей воли». Этот подход должен привести к развитию в детской душе таких навыков, как умение во многом отказывать себе, предпочитать своей воле волю родителей, а также твердой опытной убежденности в том, что «не должно слушать во всем себя» [, с. 39]⁴⁷.

Послушание пастырям Церкви и гражданским начальникам также признаются святителем Феофаном за сильнейшее средство христианской педагогики. «Руководитель в употреблении сил или развитии нашей воли существенно необходим. Все средства педагогики ниже, малосильнее и ненадежнее… Вот почему так скоро являются крепкими мужами те, кои благодушно проходят послушание!» [, с. 554]⁴⁸.

В борьбе со своеволием святитель большое значение придает добродетели послушания: «Как потому должно быть благодетельно истреблять или, по крайней мере, умалять в нас сие зло – свою волю, сокрушать сию выю железную! Но чем и как удобнее можно это произвести? Ничем более, как повиновением, отречением от своей воли, преданием себя воле другого» [, с. 448]⁴⁹.

Добродетель послушания, однако, не означает привычку к пассивности. Приучать себя послушанию старшим в обществе, а также преданности в волю Божию не подразумевает оставление активной деятельности, но приобретение навыков к совершению разнообразной деятельности без пристрастия к ней, без чрезмерной настойчивости, чтобы исполнение предпринятого было именно в согласии со своим планом и своей волей. Добродетель послушания не несет с собой также пренебрежения своими делами и обязанностями, но предполагает заботу о них, но «только не ради их и себя» [, с. 530]⁵⁰. Последнее выражение подразумевает появление и активное плодотворное присутствие в сознании человека более высокой цели, являющейся своеобразным фоном, или «сверхзадачей», по отношению к ежедневным заботам и краткосрочным целям.

По мнению святителя Феофана, отказ от приоритета к исполнению своей воли в соединении с верой в Промысл Божий, действующий через людей, а также обстоятельства жизни, приносит в душу человека освящение и особенную силу.

Послушание и повиновение, по мысли святителя, настолько важны, что, соединяясь с благоразумием в христианской жизни составляют такую добродетель, «которою одною, можно сказать, содержится в целости весь состав нравственности и благочестия». Вот, в частности, почему «между постоянно служащими, после довольно продолжительной службы, можно встречать людей большею частью тихих, смиренных, благопокорливых… Ибо, кто людям покорен, тот тем охотнее покорится Богу, и кто исполняет человеческие постановления, тот тем ревностнее будет исполнять заповеди Божии» [, с. 449]⁵¹.

Как пишет святитель, уже с юности человеку должно приучать себя быть господином своей воли, «так вести и направлять развивающиеся силы души и тела, чтобы не отдать их в плен плотоугодию, пытливости, своеволию и самоуслаждению, –– ибо это будет плен греховный, –– а напротив, приучать отрешаться от них и преобладать над ними и, таким образом, сколько можно обессиливать их и доводить до безвредности» [, с. 28]⁵².

Воспитание и укрепление воли в процессе становления христианина имеет в себе различные духовные и телесные аспекты, большее значение среди которых святитель уделяет аспектам духовным, внутренним. Святитель говорит о необходимости воспитания бодренности и трезвения во внутренней жизни, ибо «вступление во внутреннюю жизнь составляют – внимание, или память, или стояние в строю невидимого мира, – бодренностъ и трезвение. Все подвижнические дела – душевные и телесные, суть приготовления к ним, потому не имеют всей цены без сих» [, с. 67]⁵³.

Святитель упоминает о важности участия ума и сердца в воспитании воли. Помня, что «начало всякого блага и всякого зла есть данный человеку разум и по разуме воля» [, с. 109]⁵⁴, святитель призывает «ум, своевольный и склонный к лживым предположениям, – покорить откровенному учению и украсить познаниями истины, чтоб обо всем мыслил и все понимал, как заповедал Господь» [, с. 356]⁵⁵.

Об участии сердца в процессе воспитания воли святитель пишет: «Перебирай все представления, могущие возбуждать волю, и наиболее останавливайся на том, которое с первого раза стрелою пройдет сквозь твое сердце» [, с. 367­–368]⁵⁶. В числе «возбудителей воли» [, с. 69]⁵⁷ преосвященный Феофан называет сокрушающие и умягчающие чувства, вызывающие покаяние и согревающие сердце: «Когда таким образом будешь втеснять в сердце одно за другим сокрушающие и умягчающие чувства –– то ужас и страх, то печаль и жалость, то отвращение и ненависть, –– оно будет мало-помалу согревать и приходить в движение, а за ним начнет приходить в движение и напрягаться расслабленная воля» [, с. 115]⁵⁸.

Святитель обращает внимание на то, что для воспитания личностной воли необходимо выполнение на практике определенных аскетических правил, эту волю воспитывающих. Так, «человек, к Богу обратившийся и живущий по-христиански, чувствам своим не дает воли, держит их строго в своей власти и обращает только туда, куда считает нужным, по примеру Иова, который полагал завет очам своим (ср.: Иов 31. 1) [, с. 346]⁵⁹.

Преосвященный Феофан предлагает также и конкретные методы телесных упражнений для воспитания воли. Так, не только внутренним, но и внешним волевым усилием святитель советует побеждать плотские грехи. «Похоть. Чем придавить? – рассуждает он, –– Напряжением мышц, волею, разлюбившею похоть и теперь начавшею преследовать ее, как врага» [, с. 44]⁶⁰. Согласно святителю, в борьбе с похотью необходимо «постоянно держать тело все в струнку, по-солдатски, и быть всегда как бы в присутствии большого лица... иначе это значит – не распускать членов, не разваливаться и не вольничать... К этой солдатской выправке надо присоединить умаление немножко в пище, немножко в сне... немножко в преутруждении... Уединение и строгая дисциплина чувств сюда же идут» [, с. 46–47]⁶¹.

В случаях проявления косности человеческой воли, когда в ней «гнездятся свои расположения, склонности и страсти, не позволяющие ей охотно спешить на добро и отвлекающие в противную сторону», святитель говорит о необходимости «самому себя нудить на добро, как бы силою влечь и преклонять к нему, уговаривать и убеждать свою душу способностию стремлений и расположений» [, с. 114]⁶². В подобных случаях преосвященный Феофан призывает к решительности твердым усилием и властью подавлять в себе греховные намерения: «Как во внешних правительствах действуют иногда убеждением, а нередко и властию, заставляющею делать иное и против воли, – так можно и для воли своей и сердца человеку употреблять, кроме первого, и последнее средство. Хочешь не хочешь, приятно или неприятно, делай. На то есть воля Божия; иначе нельзя» [, с. 33]⁶³.

Решительное волевое отвержение греха, по слову святого, призывает на подвижника благодатную силу Божию[, с. 248]⁶⁴. Большое значение в воспитании воли святитель Феофан придает также добродетели смирения, отмечая, что необходимо всегда помнить, что «воля наша соделывается праведною не сама, вся праведность у ней не своя, все благое в ней есть Божие. Память об этом, чувство своей ничтожности в делах правды, убеждение, что не мы, а благодать, яже с нами, трудится во всем добром, какое есть в нас, или, что то же, “смирение”, и есть та броня правды, в которую заповедует апостол облечься воину Христову, есть ограждение воли, ищущей правды, охранение ее от всех преткновений. Трудно победить того, кто облечен смирением. Ибо кто чрез смирение всего себя предал Богу, за того во всем действует Сам Бог» [, с. 337]⁶⁵.

В творениях святителя присутствует особое понятие «доброхотства», о котором он говорит, как о благой человеческой воле, неизменно направленной к добру и доброделанию в подражание бесконечной Божественной благости и щедрости Творца. В связи с этим понятием святитель, в частности учил о милостыни: «От сеяния милостыни неурожая не бывает, – всегда она приносит плод. Надобно только вложить в нее доброхотство, чтоб она изливалась из сердца, с желанием истощить свое для других. Это расположение то же, что дождь вовремя на сеятву… Что земля дает сеющему, то Бог – подающему милостыню, соразмеряя щедрость воздаяния с доброхотством подаяния» [, с. 392]⁶⁶.

К сожалению, в настоящее время многие из выявленных выше положений практически полностью пренебрегаются в отечественной педагогике. Современные педагогические методики ориентированы в основном отнюдь не на воспитание волевых качеств личности, а на стимуляцию «естественного» развития потенциальных способностей и на развитие умений пользоваться объемами информации. О развитии волевой составляющей в современном образовательном процессе, к сожалению, можно говорить лишь в свете поощрения к «достижению успеха» –– набора определенного числа баллов для успешной карьеры, получения высоких оценок за выполненную учебную работу и т. д. Анализ диссертационных исследований в современной российской педагогической науке показывает, что подавляющее большинство научных работ по проблематике воли написаны исключительно в сфере спорта или для военных учебных заведений [ ; ]⁶⁷. Наиболее модным сегодня стало исследовать не проблемы воспитания воли, а вопросы мотивации разных групп населения.

В последней тенденции можно видеть несомненное влияние подходов, давно господствующих в зарубежной педагогике и психологии. Девальвация и релятивизация нравственных категорий в современном обществе, отказ от христианских высших идеалов, как основы воспитания молодежи привел в западном мире к торжеству постмодернистской педагогики. Здесь призывы звучат в совершенно ином направлении. Например, А. Маслоу призывал вовсе «отказаться от готовности к бою, от работы воли и от ее диктата»⁶⁸, а в целом в философии и педагогике постмодернизма направление мысли идет в том направлении, когда, нет уже твердой системы координат для нравственных оценок и проверки истинности суждений.⁶⁹

Результатом внедрения таких идей в педагогические практики и культуру Запада стало широкое распространение среди населения такого психического диагноза как авулия (безволие). Потеря личных и общественных ориентиров приводит человека не только к отмене обязательности волевых усилий, но и ставит его перед неизбежностью ужаса при наблюдении хаоса, оправдания аморализма, утраты корней, разрушения ценностей иерархии, потери уважения к официальным процедурам принятия социальных решений.⁷⁰

В тоже время, усиленное развитие волевых качеств личности без ориентации на высокие нравственные идеалы неизбежно будет приводить также к отрицательным результатам. В образовательном процессе важно изначально определить –– на добро или на зло будут направлены волевые усилия человека, сформировать благую мотивацию его действий.

Если мы обратимся к трудам знаменитых русских педагогов, то увидим, какое большое значение они придавали воспитанию волевых качеств личности, всегда, однако, при этом сообразуясь с задачами и идеалами воспитания. Так, о необходимости направления воли к высоким нравственным идеалам пишет К. Д. Ушинский: «Принуждать себя вечно никто не в состоянии и если человек не разовьет интерес к добру, то он недолго пройдет по хорошей дороге» [, с. 73–74]⁷¹. По слову В. А. Сухомлинского: «Добро – это мысль, помноженная на волю… Мудрость воспитания настоящего гражданина заклю­чается в том, чтобы научить человека видеть, чувствовать рядом с со­бой зло и восставать против него мужественно и безоговорочно» [, с. 177, 184–185]⁷². Знаменитый врач-естествоиспытатель и педагог XIX столетия Н. И. Пирогов говорит о необходимости первоначального утверждении идеалов добра и правды в сознании ребенка, и только потом о воспитании силы его воли: «Конечная цель разумного воспитания должна заключаться в постепенном образовании в ребенке ясного понимания вещей окружающего мира. Затем результатом понимания должно стать возведение добрых инстинктов детской натуры в сознательное стремление к идеалам добра и правды и, наконец, постепенное образование твердой и свободной воли» [, с. 175]⁷³. О необходимости воспитания воли только в контексте воспитания нравственности пишет советский психолог Л. И. Божович: «Воспитание воли и воспитание нравственности –– две стороны одного и того же процесса» [, с. 276]⁷⁴.

Подводя итоги нашего обзора, отметим, что в настоящее время обширное наследие преосвященного Феофана Затворника является как никогда необходимым в сфере образования. Особенно важными для современной педагогики являются те мысли святителя, которые раскрывают учение об серьезной поврежденности человеческой воли, о необходимости воспитания направленности воли к высоким христианским идеалам. Святой отмечал опасность бесцельного (не имеющего мета-целей) образования: «Безразборное, не направленное к одной цели развитие сил души. Не видят цели спереди –– не видят пути к ней. Отсюда, при всей заботе о современнейшем образовании, ничего более не делают, как только раздувают пытливость, своеволие и жажду наслаждений» [, с. 60]⁷⁵.

Большую практическую ценность имеют методологические разработки святителя о воспитании здоровых волевых свойств личности –– его учение о «переломе воли», о послушании как об отсечении своей воли перед достойными лицами из окружающих, а также разработанные им приемы воспитания воли в их духовных и телесных аспектах.

Среди православных педагогов эти идеи нашли свое должное усвоение. своем учении о воспитании человеческой воли святитель опирается на Так, современный педагог, завуч одной из московских школ С. В. Буфеев пишет: «Православная педагогика призвана привести все силы человеческой души –– ум, волю и сердце –– к взаимному согласию, утраченному в грехопадении. Главная задача православной педагогики… есть раскрытие образа Божия в личности ученика. Православная педагогика утверждает правильным не гармоническое, но иерархическое устроение природы человека –– когда дух управляет душой, а душа телом. Поэтому в основе православной педагогики лежит не цель гармоничного развития личности, как в педагогике гуманистической, а цель спасения человеческой души» []⁷⁶.

Однако в наших обычных общеобразовательных школах «явно преобладает информативно-познавательный подход к образованию, который дает слишком большую интеллектуальную перегрузку, при отсутствии должного воспитания личности»⁷⁷, в том числе ее волевых качеств, без развития которых невозможно полноценное становление личности, ее устойчивое самоопределение в плане вечных, непреходящих ценностей и динамичное раскрытие природно-личностного потенциала человека. Поэтому сегодня существует насущная потребность обращения современной отечественной педагогики к драгоценному опыту святоотеческой и светской отечественной педагогической традиций. Необходимо развитие методологических подходов и создание специальных пособий для эффективного усвоения школьниками этих сокровищниц на доступном для них языке и с надлежащей степенью наглядности.

Как показывает изучение наследия святителя Феофана, христианская педагогика способна дать и педагогу, и ученику увидеть высшие цели гармоничной самореализации, здорового патриотизма, а также конечную цель любой человеческой жизни – великую мысль Бога о человеке. Она также вполне способна предложить необходимые средства, в том числе для воспитания воли, чтобы каждый, не уклоняясь, мог постепенно идти к этим целям. И это шествие человека будет движением в русле Божественной воли, когда в конечном итоге сопряжение воли человека и Бога приведет к тому, что каждый человек раскроется неповторимой личностью в едином теле своего народа, а также и всего человечества по образу единства Лиц Пресвятой Троицы.