Богословие личности и современное общественно-научное развитие

Статья посвящена рассмотрению проблем современного общественного, культурного и научного развития в контексте теологии личности. Представление о человеке как о личности, вытекающее из библейского Откровения и его святоотеческого осмысления, представлено не просто как некая нравственная ценность, но как инструмент, позволяющий целостно рассмотреть различные аспекты развития человечества и ответить на волнующие его философские и онтологические вопросы.

Авторы подчеркивают глубокую разницу богословского понимания личности и видения личности в современном мире, включая разнообразные псевдорелигиозные и религиозные движения и экзистенциальную философию. Тогда как богословие личности, основываясь на догмате о Единстве Природы и Троичности Лиц в Святой Троице, постулирует необходимость личностно-природного баланса в парадоксальном сочетании уникальности и единства, современные подходы к личности не осознают этот парадокс, предлагая отрыв личности от природы или даже вовсе исключая ценность материальной составляющей в человеке.

С позиций богословия личности рассматриваются проблемы феноменологии классического текста, историософское осмысление и оценки идеологий национал-социализма и коммунизма, проблематика развития искусственного интеллекта. Приводимый авторами анализ подтверждает глубокий научный потенциал теологии личности, возможность и даже необходимость применения ее потенциала в разнообразных научных сферах и в междисциплинарных исследованиях. Авторы надеются, что со временем потенциал теологии личности будет востребован в общественном, культурном и научном развитии человечества.

В современном мире существуют сторонники мнения, что церковное богословие может быть востребовано только в семинариях, но сейчас, когда теология в России внесена в списки ВАКовских наук, когда будут защищаться диссертации по теологии [см.: 1], нам нужно налаживать мосты между богословием церковным, святоотеческим, и теологией, которая идет в мир.

Нынешнее положение общества и науки ставит нас перед вопросом не только нравственной ответственности людей перед теми открытиями и теми тонкими материями, с которыми они сталкиваются, влияющими на будущее человечества и, в частности нашей родины, но можно говорить о том, что церковное богословие, которое многим кажется лишь узким направлением, на самом деле имеет глубокий потенциал, который может помочь в различных междисциплинарных исследованиях, и не только за счет того, что Церковь будет как-то приветствовать различные интересные естественно-научные исследования, но и на идеологической, аксиоматической, философской, историософской, лингвистической и других базах.

Если мы говорим о личности с точки зрения христианского богословия, то важно понимать, что богословское понятие личности стало открытием христианства. До этого открытия человечество, если и использовало какие-то аналоги термина «личность», то эти аналоги имели достаточно условное значение. Например, как сейчас в юриспруденции применяется понятие «юридическое лицо», которое к богословскому пониманию личности имеет условное отношение. Представление о человеке как о личности, вытекающее из библейского Откровения и его святоотеческого осмысления, оказывается далеко не просто обозначением той нравственной и моральной ценности, которую несет в себе человек, но и неким инструментом, который позволяет проанализировать многие философские и исторические вопросы, историю человеческих сообществ, и ответить на определенные онтологические вопросы, которые издревле беспокоят человечество.

Например, давно человечество задумывалось: что первично – единство или множественность? И по-разному на этот вопрос отвечали те или иные философы, неоплатоники, ориентальные учения и так далее, но лишь христианство за счет Откровения о том, каков Бог – Триединый Бог, единый в Сущности и троичный в Ипостасях, или в Лицах, или в Личностях, лишь христианство по-настоящему сумело сбалансированно объяснить извечный парадокс соотношения множественности и единичности в бытии и постулировало их как одновременные и равнозначные как в Боге, так и в Божественном творении. Тема личности задает определенную парадигму осмысления онтологических вопросов не только о Боге, но и о Его творении.

Действительно, в первые века христианства перед церковными мыслителями стояла богословская задача адекватного концептуального и терминологического изложения тринитарного догмата, от решения которой зависело будущее церковного богословия, а, во многом, и будущее новой христианской цивилизации. Полноценное богословское осмысление сочетания парадоксального единства Сущности и уникальности каждого Лица в Святой Троице, как и введение в церковное богословие терминов «ипостась» и «природа», являются заслугами прежде всего святых отцов каппадокийцев¹. «Каппадокийский синтез», в котором произошло переосмысление ценностей античной философии, науки и культуры в свете христианского Откровения и создание нового богословского языка на основе античных философских терминов, кардинально повлиял не только на направление дальнейшего пути церковного богословия, но и на вектор общемирового культурного и научного развития. Результатом трудов каппадокийцев стала «тысячелетняя православная культура, определившая судьбы многих народов вплоть до ее разложения под ударами западных секулярных идеалов в новое время» [3. С. 139].

Баланс единства и уникальности в Святой Троице и в человечестве, впервые усмотренный святыми каппадокийцами, лежит и в основаниях современного богословия личности.

Одновременно с богословскими поисками в истории человечества довольно давно наметились иные ответы на вопрос о том, что такое человеческая личность. Можно сказать, что эти более или менее явно сформулированные ответы определяют собой некие цивилизационные векторы, которые с ходом истории накапливают определенные потенциалы, за которыми стоят целые идеологические, смысловые матрицы.

Если мы посмотрим на западный мир, то большей частью западная цивилизация стоит на позиции, что человеческая личность – это некий индивид и результат биологического, эволюционного, цивилизационного и разного рода других процессов. Человек в этом контексте может быть воспринят, в лучшем случае, как некий энергетический сгусток с определенными личностными паттернами, отличающими его от других таких же био-индивидов, динамически развивающихся в поле постоянных взаимодействий с себе подобными.

С точки зрения христианской онтологии, мы ни в коем случае не можем рассматривать в качестве полноценного подобный ответ на вопрос о том, что есть человек. Это энергийное-индивидуальное понимание, которым пользуется западная цивилизация во многом под влиянием развития естественных наук, физики полей, встречей человека с различного рода реалиями микромира и макромира. С точки зрения псевдорелигиозных сект или религиозных движений, человек как личность представляется чаще всего оторванным от материи. Сюда же вписывается и экзистенциальная философия, в которой человеческая личность есть некое духовное существо, стремящееся освободиться от материи, от рока, от необходимости, которые царствуют в этом материальном мире. Подобный подход направлен на то, чтобы вывести человека из плоскости реальной жизни, что зачастую, к сожалению, приводит к готовности и даже стремлению преждевременно окончить жизнь, прежде чем человек достигнет своих смысловых целей, личностных или общечеловеческих.

Примеров, к сожалению, тому много. Например, такое было такое движение «Синие киты» в компьютерном, виртуальном мире, в котором дети уходили в мир иной через самоубийство, когда им рисовалась красивая картинка – как будет там хорошо, их там встретят «синие киты», там не будет двоек в школе и не будет проблем дома с родителями. Казалось бы, это такая совсем уже новая реальность, но она вписывается в этот вектор отрыва человека от материи, от его тела, от окружающей действительности, от социума, это экзистенциальные попытки Сартра и подобных ему мыслителей освободиться от того, что довлеет над тобой своей необходимостью, и получить мнимую свободу.

С точки зрения христианского богословия или теологии, подобный отрыв от реальности есть далеко не полноценный ответ, потому что личность является синтетическим понятием, объединяющим в себе не только душу и тело в некоем телосе гармонического развития обоих, но и единство личности с себе подобными. Потому что в светском понимании личности, с которым приходится постоянно иметь дело, это в первую очередь некая гениальность человека, его неповторимость, уникальность. А аспект единства со своими родителями, предками, со своим народом, в конце концов – со всем человечеством, уходит на задний план, фактически не прослеживается.

С точки зрения бытийного ответа на вопрос, – что же такое личность в человеке в христианском контексте, – мы не имеем права ставить вперед что-то одно из двух: уникальность или единство с себе подобными. Уникальность и единство в человечестве постулируются, как и в троичном догмате, одновременно и равнозначно. И это христианский прорывной ответ на давний философский вопрос о том, что первично – единство или множественность.

Итак, если в естественном, бытовом, а не бытийно-богословском понимании личности вперед в нашем подсознании всегда ставится наша уникальность, наша неповторимость, то с точки зрения взвешенного теологического подхода, это ошибочно. Человек должен постулировать одновременно и свою уникальность, и свою связанность, причем не абстрактную, а генетическую, родовую, духовную, с себе подобными. Можно было бы изобразить эту связанность человека со всеми людьми по аналогии с концентрическими кольцами, в центре которых находится наша человеческая личность, а вокруг, в той же плоскости расположены по мере удаления все другие люди. То есть сначала наиболее близкие люди, потом дальше, дальше, – подобно тому, как когда камешек в воду бросаешь, и идут волны по поверхности во все стороны.

Понимание христианским богословием того, что есть человеческая личность, задает некую онтологическую парадигму, позволяющую подыскать ответы на многие вопросы, связанные даже с, казалось бы, материальными аспектами бытия.

Мы дерзнем утверждать, что обращение к богословию личности, как идеологической базе, использование его в качестве связующего и смысло-образующего инструмента в современных междисциплинарных исследованиях может придать дополнительное измерение этим исследованиям и благотворно повлиять на будущее человечества и нашей родины.

Приведем здесь ряд примеров, призванных наглядно продемонстрировать, что богословие личности может решать весьма актуальные и болезненные вопросы современного человечества, и начнем с примера из лингвистики.

Современная западная лингвистика стремится порой к отрицанию самого феномена классического текста как такового. Ряд западных лингвистов пытается подвести аксиоматическую базу под то, что классический текст – это условность, это результат пиара, финансирования, рекламы и так далее. То есть как таковой классический текст оказывается искусственным понятием.

Наши отечественные лингвисты в ответ на это, опираясь на математическую лингвистику как точную, цифровую науку, позволяющую рассмотреть текст в разных его аспектах чисто математически, стараются показать, что классический текст есть не выдуманное понятие, он обладает рядом уникальных характеристик, отличающих его от среднестатистического текста. Где-то интуитивно, подсознательно наши лингвисты чувствуют и доказывают, что наш цивилизационный вектор отличается от западного.

Ну, а какая, – спросите Вы, – здесь роль богословия личности? Ответ такой: интуитивное ощущение и математические исследования – это хорошо, но должна быть определенная идеологическая база, позволяющая ответить на вопрос о классическом тексте. Конечно, параметры уникальности у разных классических текстов могут плавать, быть различными. Но в чем заключается идеологическая подоплека, стоящая за этим? Именно теология личности может ответить на этот вопрос.

В православном богословии существует понятие «тропос существования» (греч. τρόπος τῆς ὑπάρξεως), или «модус действования» (лат. modus exsistentia), описывающее взаимодействие между двумя полюсами единой онтологии – личностью и природой. При некоторых модернистских тонкостях богословия современного мыслителя Христоса Яннараса, с которыми мы не совсем согласны [см.: 4; 5], у него, тем не менее, есть хорошее описание того, как творец, художник, влияет на свое произведение. Х. Яннарас как раз употребляет термин «тропос существования», используемый в тринитарном, в христологическом богословии и в антропологии, позволяющий описать – как личность, понимаемая не абстрактно, как энергийный паттерн или находящийся в социальном поле индивид, а именно онтологически, как один из двух полюсов лично-природного бытия, – как личность через определенный модус действования влияет на природу, личную и окружающую. И таким образом мы можем описать, – как, с точки зрения теологии личности, материя текста получает определенный личностный отпечаток.

Дальше уже возникает вопрос междисциплинарного исследования, которое еще не было предпринято, но надеемся, со временем состоится: насколько можно описать за счет технических, тех же математических, лингвистических приемов, – как вдохновленная личность, или личность классика, своим тропосом действования влияет на текстуальную природу? И хотя это предмет научного исследования, но идеологическая база и определенные терминологические инструменты здесь преподаются теологией личности. И мы можем дальше формировать целое направление, опираясь на теологию личности, – куда бы могла двигаться лингвистика? Формировать такое направление уже помимо споров по тем или иным вопросам, возникающим в столкновении различных цивилизационных видений того, что есть классический текст, и что, и как влияет на его формирование.

Другой пример относится к сфере историософии. Мы знаем, что сейчас очень популярно приравнивать национал-социализм и коммунизм. Либеральный интернет полон утверждений о том, что это равные тоталитарные структуры, которые, по сути дела, заслуживают и одинакового осуждения. Но, абстрагируясь от того моря эмоций, которые возникают у большинства людей при воспоминании горестей Великой Отечественной Войны, мы можем применить определенный теологический инструментарий и с его помощью проанализировать и сопоставить состояние нашего советского народа в то время, когда в трудностях, на границе жизни и смерти наиболее ярко проявились личностные свойства русских людей, и состояние общества национал-социалистического. Хотя были и исключения, например, были отдельные люди, не хотевшие воевать или ставшие предателями, и так далее.

Теология личности позволяет нам ввести такое понятие как «континуум личностей», или «этнический континуум». И это не абстрактное, но реальное, с точки зрения святоотеческого богословия, понятие, подразумевающее единство людей, объединенных по ряду принципов. Теология личности позволяет провести анализ – какого рода единство или даже соборность, которая представляет собой более сложное и высокое понятие, чем единство, преобладало в национал-социалистическом обществе, а какое – в советском?

Мы приведем здесь цитату одного немецкого военного, участника событий на Восточном фронте. Некий Ганс Беккер, военнослужащий 12-ой танковой дивизии в свое время сказал: «На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой» [6. С. 123]. Это свидетельство извне достаточно интересно для нас, в том числе с точки зрения теологии личности. Автор как раз пытается дать описание некого этнического континуума, не чисто русского, а советского, когда люди вели себя совершенно определенным, отличным образом, и это было настолько очевидно, что противник был вынужден назвать это явление определенным термином, отождествив их с новой «расой». А в чем же было отличие этой расы? Это была, прежде всего, жертвенность советских воинов, их взаимопомощь и готовность сражаться до смерти, не щадя «живота своего». В то же время начальник Генерального штаба вооруженных сил Германии, генерал Франц Гальдер, писал: «Мы должны позабыть о духе товарищества и солдатской солидарности» [6, c. 16].

Мы не будем здесь рассматривать отдельные примеры иного рода, ведь всегда есть определенные отклонения от среднего статистического. Но в целом перед нами, при условии честного анализа, разворачивается историческое свидетельство, достаточно трезвенное, о том, что единство, соборность и жертвенность были распространены гораздо больше среди советских воинов, чем среди национал-социалистических вояк.

Безосновательность отождествления советской и нацистской идеологий подчеркивает доктор исторических наук Наталья Алексеевна Нарочинская: Современные событиям «ученые никогда не сравнивали германский нацизм – языческую доктрину природной неравнородности людей и наций, с коммунизмом… Эта нация… провозгласила себя расой господ. Это огромный вызов всей мировой гуманистической доктрине, и он привел к Нюрнбергскому трибуналу» [7]. В то время как «корни коммунизма идут из либерализма, из мечты о рае равноправия… И на алтарь интернационального коммунисты были готовы положить все национальное» [там же]. И никому, «ни политологам и политикам, которые ненавидели Советский Союз, ни философам, и в голову не приходило отождествить нацизм и коммунизм. Потому что это исторически и философски абсурдно» [7].

Приведем наиболее яркое доказательство несопоставимости этих двух тоталитарных идеологий. Ведь тогда как в советский этнос по определению мог встраиваться человек любой национальности, то сторона национал-социалистов утверждала, что есть люди, которые вне зависимости от их взглядов или действий, а только из-за формы черепа, заслуживают смерти. Действительно, перед нами совершенно несопоставимые идеологические установки. И на эту разницу закрывает глаза современная политическая элита запада, которая пытается приравнивать совершенно разные ментальности по одному лишь признаку жесткого управления одним лидером. Целью же такого уравнения, по наблюдению Натальи Алексеевны и многих современных политологов, является стремление замалчивать Победу русского народа над гитлеровской Германией и вклад СССР в окончание Второй мировой войны.

И здесь, когда налицо как раз различие цивилизационных идеологических векторов, теология личности дает понятийный аппарат, который позволяет взвешенно опровергнуть данные спекуляции, опираясь на исторические материалы и свидетельства [см. 8]. Так, теология личности позволяет, например, оценить соборность этноса как «меру открытости к созидательному общению в соработничестве с другими нациями» [8. С. 376–377]. И, соотнеся это понятие с соборностью Лиц Святой Троицы, провести беспристрастный, поддающийся даже численным оценкам, сравнительный анализ степени соборности в двух сопоставляемых социальных континуумах.

И еще один пример из сферы искусственного интеллекта (ИИ), поскольку с развитием VI связано много весьма актуальных и волнующих многие умы проблем. Казалось бы, причем здесь теология личности? Вроде бы, это чисто цифровая сфера, область современных технологий и технических проблем. Но, тем не менее, здесь, кроме чисто технических, возникает очень много вопросов нравственных, моральных, а также и оценочных, связанных напрямую с трактовкой и пониманием, что такое VI и каковы цели его разработки? Какие перспективы развития этого явления? Что это для человека может в будущем значить?

Например, известная профессор, исследователь мозга Татьяна Владимировна Черниговская в одном из своих интервью задается вопросом: «А не станет ли когда-нибудь искусственный интеллект личностью, которую мы не сможем контролировать?» [см.: 9; 10; 11]. Другие специалисты из области точных наук, например, Брайан Катанзаро, вице-президент подразделения прикладных исследований известной американской технологической компании NVIDIA, уверены, что на данный момент невозможно утверждать, что искусственный интеллект «думает» сам. Он просто совершает определенные операции, его тренируют, и он моделирует действия человеческого мозга, обрабатывает информацию, которую человек дает ему, может подбирать ассоциации, но не способен к самостоятельному и свободному мышлению ¹². В целом, в сфере VI остаются и будут возникать еще множество вопросов, ответы на которые зависят в том числе от наших онтологических воззрений и от степени их адекватности объективной реальности: Что есть человеческий мозг? Что такое мышление и какова наша философия ума? Сейчас это словосочетание очень популярно на Западе – «philosophy of mind» или «philosophy of brain». В чем отличие ума от мозга? Что такое сознание человека? Где мы подходим к такой грани, когда VI действительно может стать опасностью, потому что человек не будет поспевать за его «мышлением»? А может быть, все же это нельзя назвать мышлением, а просто это неуправляемый процесс?

С точки зрения теологии личности, VI никогда не сможет стать личностью в полном смысле этого слова. Анализируя основания богословия личности, мы должны сказать, что поскольку человек создан по образу Бога, то он – одновременно природа и личность. Как Троица это Три Лица и Одна Сущность, так человечество – много личностей и единая природа. Три Лица не сводятся к Своей Сущности, хотя Они и не отрываются от Нее, в этом состоит один из глубинных парадоксов нашей бытийной философии. Человек также не сводится к своей природе, он не тождественен своему телу, душе и даже уму, но и не отрывается от своей природы, как в философском экзистенциализме. И будучи гармоничным синтезом души, тела и высшей части души – ума (по крайней мере, в потенциале гармоничным, а дисгармоничным в результате греха), человек не может быть смоделирован с помощью сколь угодно тонких природных энергий, матриц или структур. Любые технологии всегда останутся попыткой смоделировать только человеческий ум, являющийся лишь частью нашей природы.

Тело человека вряд ли когда-то будет важным для тех людей, которые уже сейчас пытаются перенести человеческое сознание на твердые носители [см.:13]. А для нас, ожидающих «воскресения мертвых и жизни будущего века» (Символ веры, чл. 11–12), исключительно важна телесность, которая совершенно не учитывается людьми, пытающимися имитировать человека с помощью создания VI. Но если человеческая личность объективно представляет собой уникальный синтез тела и души, включающей ум, то никогда VI не сможет вполне сымитировать даже наш ум, поскольку он синтетически увязан с остальными частями человека – душой и телом. И функционирование ума человеческого должно выходить за рамки автономности ментальной рациональности, как мы ее понимаем в узко научном аналитическом подходе.

В качестве примера здесь можно привести теорию сложных систем, в которой простая суммация частей, составляющих сложную систему, не равна их органическому синтезу [см.: 14; 15]. Этот эффект может быть обозначен как «нередуцируемая сложность». То есть, когда все части сложной системы сложены вместе, то она представляет собой нечто нередуцируемо большее, чем арифметическая сумма своих составляющих. Теория сложных систем в этом аспекте близка к воззрениям богословия личности, согласно которым, личность это не просто «тело» † «душа» † «ум», но тот, кто, «содержа в себе свою природу, природу превосходит» ^{16. С. 299–300} и в то же время не отрывается от нее. Личность метафизична (греч. «μετα-» – «за», «выше», «φύσις» – природа), несводима к своей природе, даже самой утонченной, ментальной, поэтому, какие бы технологии не применялись, они останутся природными, и никогда с их помощью не удастся смоделировать собственно человеческую личность.

Личность человека призвана с помощью нетварной благодати гармонично сочетать в себе жизнь и деятельность как тела, так и души, как мозга, так и способностей личного сознания, превосходящих нейронно-мозговую деятельность. Теология личности напоминает нам об этом высоком призвании к обожению, чтобы в «пределах данного нам времени реализовать, актуализировать заключенные в человеке потенции» ^{17. С. 165–166}, стремясь к «полной актуализации нашего персонального бытия» ^{18. С. 42} и достигая «полноты Образа, по Которому мы созданы» ^{17. С. 65}. Это, конечно, не снимает нарастающего напряжения от развития цифровых технологий и попыток моделирования деятельности нашего мозга. Потому что, если мы забудем о нашем высоком призвании, то наша личностность, сотворенная «как чистая потенция, долженствующая затем актуализироваться» ^{19. С. 171}, будет становиться все менее актуальной, менее действенной. И тогда, будучи регулируемы лишь деньгами, страстями и средствами массовой информации, становясь все более предсказуемыми в этой жизни по стихиям мира сего («κατὰ τὰ στοιχεῖα τοῦ κόσμου», Кол. 2: 8), мы действительно можем стать зависимыми от роботов и сложных машин или от тех немногих, кто будет знать, какие программы в них встроены и каковы ключи и пароли к этим программам.

Сама по себе важность теологии личности для рассмотренных и нерассмотренных нами здесь вопросов, имеющих бытийное и аксиологически-смысловое значение, неоспорима, потому что приходится признать, что, как правило, не находится иного полноценного инструментария для их решения. Специалисты из области точных наук рассуждают в своей плоскости, историки и социологи – в иной, а философы и богословы – в своей. Где же точка или, скорее, поле пересечения для междисциплинарных решений этих и других весьма важных, волнующих вопросов, которые в будущем будут все более актуальны, выходя при этом за рамки одной или другой сферы мысли?

Как отмечает проф. Д. В. Шмонин, многие современные ученые «пришли к необходимости нового осмысления науки с акцентом на ее ценностно-смысловых основаниях» [см. 1]. При этом «возвращение наук к теологии в конце второго десятилетия ХХI в., точнее, обращение современных ученых к теологическому мировоззрению, не означает отказа от принципов научности и объективности в исследовательской работе (тем более, что критерии объективности научного знания и границ науки постоянно пересматриваются)» [20. С. 21; см.: 21; 22]. Неслучайно и то, что как утверждал австрийский и британский философ и социолог Карл Поппер, «развитие науки со времени античности происходит под воздействием метафизических идей… имплицитно содержащихся в научных теориях. Радикальные изменения в науке оказываются обусловленными как раз изменением таких программ. Учет этого тезиса представляется весьма важным в идущем ныне диалоге науки, философии и богословия» ²³.

И теология, и в частности, теология личности, призваны стать своеобразной «долгоиграющей» координирующей программой, связующей парадигмой и переоценочной призмой. У церковного, святоотеческого богословия, есть богатейший теологический потенциал, который, впрочем, предстоит также развивать. Ведь православное богословие в России очень сильно пострадало за семьдесят лет после октябрьской революции, в то время как на западе работали целые теологические факультеты и институты, наши богословы либо в заключении пребывали, либо за границу, в эмиграцию уезжали. Развитие теологического потенциала Православной Церкви, применимого для решения современных, совершенно различных, в том числе и научных, и социальных вопросов, представляется крайне важным для, не побоимся этого слова, определения цивилизационного вектора нашего общества, и мы смеем выразить надежду на то, что этот действительно необходимый потенциал со временем будет все более осознан и востребован нашей интеллигенцией.

Литература:

1.Шмонин Д. В. Научная рациональность и «возвращение к теологии» // Вопросы теологии. 2019. Т. 1. № 3. С. 280–306 (http://doi.org/10.21638/spbu28.2019.301).

2. Духанин В., диакон. Богословская заслуга святых отцов-каппадокийцев. URL: https://pravoslavni.ucoz.ru/news/bogoslovskaja_zasluga_svjatykh_otcov_kappadokijcev/2015–08–08–1221 (дата обращения 28.01.2020).

3. Мейендорф И., прот. Введение в святоотеческое богословие. Киев: храм св. Агапита Печерского, 2002.

4. Мефодий (Зинковский), иером. Анализ представлений о личности у Х. Яннараса // Развитие личности. 2012. № 3. С. 175–198.

5. Яннарас Х. Церковь – способ существования, сильный победить смерть / Пер. с фр. А. Костромина. URL: https://pravoslavnaya-obshina.ru/2000/no58/article/khristos-jannaras-cerkov-sposob-sushchestvovanija-sil/ (дата обращения 26.01.2020).

6. Кершоу Р. 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных / пер. с англ. А. Уткина. М.: Издательство Яуза-пресс, 2011.

7. «Нарочницкая ответила тем, кто ставит на одну доску нацизм и коммунизм». Источник – Российская газета. URL: https://news.myseldon.com/ru/news/index/225558622 (дата обращения 17.03.2020).

8. Мефодий (Зинковский), иером. Соборность континуума личностей и ее степень в советском народе в противостоянии фашизму // «Наше дело правое»: страны и лидеры в социокультурном и философско-историческом измерениях. Сборник статей к 70-летию Победы / Отв. ред. Д. В. Шмонин. СПб.: Издательство РХГА, 2015.
C. 375–384.


9. Черниговская Т. В. Мозг и искуственный интеллект. URL: https://www.pryamaya.ru/tatyana_chernigovskaya_mozg_i_iskusstvennyy_intellekt (дата обращения 26.01.2020).

10. Иванов Д. Пятнадцать сенсационно-пугающих цитат нейролингвиста Татьяны Черниговской о сюрпризах мозга, подсознания и психики. URL: lanet-today.ru/stati/tajny-mira-i-cheloveka/item/55054–15-sensatsionno-pugayushchikh-tsitat-nejrolingvista-tatyany-chernigovskoj-o-syurprizakh-mozga-podsoznaniya-i-psikhiki (дата обращения 26.01.2020).

11. Исследования Татьяны Черниговской: уникальные данные о мозге и выращивание «сверхлюдей». URL: https://slavmir.tv/stati/sovremennye-slavyane/issledovaniya-tatyany-chernigovskoy-unikalnye-dannye-o-mozge-i-vyrashchivanie-sverkhlyudey/(дата обращения 26.01.2020).

12. «Бояться искусственного интеллекта нормально, но мы далеки от “Скайнета”». Интервью с Брайаном Катанзаро. URL: https://hi-tech.mail.ru/review/AI-interview-SkyNET (дата обращения 21.02.2020).

13. Kurzweil R. The Age of Spiritual Machines: When Computers Exceed Human Intelligence, Penguin, 2000.

14. Цветков В. Я. Систематика сложных систем // Современные технологии управления. ISSN 2226–9339. – №7 (79). Номер статьи: 7903. Дата публикации: 2017–07–31. URL: https://sovman.ru/article/7903/ (дата обращения 26.02.2020).

15. Берталанфи фон Л. Общая теория систем – критический обзор // Исследования по общей теории систем. М.: Издательство Прогресс, 1969. С. 23–82.

16. Лосский В. Н. Богословское понятие человеческой личности // Лосский В. Н. Богословие и Боговидение. Сборник статей. М.: Издательство Свято-Владимирского братства, 2000. С. 295–302.

17. Софроний (Сахаров), схиархим. Таинство христианской жизни. Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева лавра; Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь, 2009.

18. Софроний (Сахаров), схиархим. Аз есмь. Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева лавра; Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь, 2009.

19. Софроний (Сахаров), схиархим. Рождение в Царство непоколебимое. Эссекс: Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь, 1999.

20. Пружинин Б. И. Ratio serviens? Контуры культурно-исторической эпистемологии. М.: Издательство РОССПЭН, 2009.

21. Ракитов А. И. Эпистемология социально-гуманитарных наук // Вопросы философии. № 9. 2016. С. 63–71.

22. Шиповалова Л. В. О возможной совместимости историчности и объективности научного знания // Вестник Санкт-Петербурского университета. Сер. 6. 2012. Вып. 4. С. 19–23.

23. Шмалий В., прот. Космология святых отцов каппадокийцев: вклад в современный диалог науки и богословия // Альфа и Омега. № 36. 2003. URL: https://www.pravmir.ru/osmologiya-svyatyih-ottsov-kappadokiytsev-vklad-v-sovremennyiy-dialog-nauki-i-bogosloviya/ (дата обращения 27.01.2020).

Abstract

The article is devoted to the problems of modern social, cultural and scientific development in the context of the theology of person. The understanding of man as a person, arising from the Biblical revelation and its patristic interpretation, is presented not just as one of moral value, but as a tool allowing to comprehensively consider various aspects of human development and answer relative philosophical and ontological questions.

The authors emphasize the profound difference between the theological understanding of the notion of person and the viewpoint on it in the modern world, including a variety of pseudo-religious and religious movements and existential philosophy. While the theology of person, based on the idea of the unity of Nature and the trinity of Persons in the Holy Trinity, postulates the need for a personal-natural balance in a paradoxical combination of uniqueness and unity, modern approaches to personality are not aware of this paradox, offering separation of the person from the nature or even completely excluding the importance of the material component in man.

From the standpoint of the theology of person the problems of phenomenology of classical texts, historiosophical interpretation and evaluation of the ideologies of national-socialism and communism, problems of the development of artificial intelligence are considered. The analysis presented by the authors confirms the deep scientific potential of theology of person, the possibility and even the need to apply its potential in various scientific fields and in the interdisciplinary research. The authors express hope that with time the potential of theology of person will be in employed in the social, cultural and scientific development of mankind.