Опыт о сущности и содержании теории в науках политических

Всякая наука имеет главную, основную идею, оживляющую весь её состав. Основная идея науки, независимая в своей сущности ни от какой другой идеи этой науки, развивается помощью всех других, и управляет всеми ими; она определяет сущность науки, в себе содержит её. Таким образом, и основной идеей Теории Политической должна определяться сущность этой отрасли наук Политических. Какая же идея есть основная идея Теории Политической, и как должно её рассматривать? Основная идея Теории Политической есть идея о Государстве в нормах его бытия и жизни, в его отношении к самому себе и ко всему человечеству. Важнейший вопрос, решаемый Теорией Политической: «Что есть государство в своем нормальном положении?» Мыслителей и ответов, решающих этот вопрос много, но зато сколько противоречий ярких, неразрешимых найдется между этими ответами, из которых каждый имел свою школу, своих защитников ученых, глубокомысленных, великих, свое влияние на Государства, на их благоденствие, может быть, на их судьбу. Для одних Государство – большая семья¹, для других – большая машина²; для тех – контракт³, для этих – поместье⁴. И те, которые позволяли себе взирать на Государство, как и на все, сколько можно унизительнее, почитали себя всегда умнее других; и те, которые позволяли себе думать, что лучше обманываться, нежели иметь низкие мысли и верования; те, которые видели в делах Государства, как и всюду, Бога и его промысел, чаще других были не понимаемы толпой. Но, век шел за веком не напрасно, не напрасно длилась борьба мыслей и верований. Жалки, обидны показались, наконец, мысли Макиавелли, и, видя в нем великий ум, уважая его глубокомыслие, стали искать средств его оправдывать, искать в его творениях, носящих резкий, глубокий отпечаток его века – века Христиернов II и Карлов V, Александров VI и Юлиев II, искать, говорю, века иного, нового, иных, новых понятий будто бы скрытых им под маской⁵. Мелки, смешны стали и мысли Жан-Жака, вошли в пословицу его «Principes du droit politique» наравне со знаменитой речью о вреде наук, и Жан-Жака только помнят, не удостаивая, не помышляя опровергать⁶. Вянет и лавр Монтескье, лавр, столь долго лелеемый и владыками умов, и владыками народов⁷. Не говорю о других Политических писателях, имевших свой вес, свою славу в свое время, но не такой огромный вес, не такую громкую славу, не такое могущественное влияние. Конечно, борьба мнений и систем еще длится, и длиться ей еще долго, но уже светит общая идея, хотя и различно понимаемая. Она существует, она будет владычествовать, она вскрывается все ярче и обширнее – в событиях, не менее, как в умах мыслителей, в обществе не менее, как в книгах и журналах. Эта идея – идея о высшем значении жизни общественной в отношении ко всему роду человеческому, о жизни человечества, управляющей жизнью каждого поколения, каждой семьи, не только народа или Государства. Эта идея должна быть в наше время основанием понятий об обществе вообще и о Государстве в особенности, должна быть исходной аксиомой и для Истории, и для Этиологии, и для Теории Политической. На её основании должен быть решен вопрос о Государстве, определяющий основную идею этой последней отрасли человеческих знаний. Что есть Государство? Чтобы отвечать на этот вопрос, должно коснуться двух других, на решении которых основывается и его решение, одного о значении жизни общественной, другого об обществе вообще.

Человек предопределен для жизни общественной: таков закон Провидения.

Связанный узами родства с былыми и грядущими поколениями, он брат всех людей и брат не по одной крови, но разумом, бессмертным духом, боготворящим его животный организм. Разумом людей сближаются друг с другом, разумом человек – радость человека, и человек, любя себя, желая себе добра, живет в обществе, и не любит себя, если не любит общества – этой нужды всех его нужд, как прекрасно выразился один мыслитель⁸. Но почему так? Почему людей, соединяемых разумом, не можем уединить даже мысленно?

Потому что, связанные узами родства кровного и духовного с былыми и грядущими поколениями, они все дружно совершают один подвиг, подвиг, который передан им предками, и перейдет от них к их потомкам, потому что разумом род человеческий есть человечество – одна единица, существующая бесчисленностью, одно существо, обнимающее собой беспредельность существ, единожизненное бытие, проявляющееся в бесконечности жизней; потому что человек в человечестве, что луч в солнце, что мысль в уме, имеет личность, но личность эта только образ, проявление личности человечества, которому одному принадлежит она всеобъемлюще.

Подлежа всемирному закону развития, человечество развивается, усовершенствуется. Это развитие, усовершенствование составляет путь жизни человечества. Начало и конец, развития, начало и конец жизни, начало и конец, слишком отдаленные друг от друга, слишком отдаленные от нас, но тем не менее существующие. И зачем же тысячелетия преходят, зачем род человеческий изживает века за веками? К чему эти переходы поколений, эти смены народов, эта деятельность жизни, и жизнь мысли, ею правящая, и жизнь верований, её живящая, и жизнь надежд, её услаждающая – деятельность, верование, надежда для всех, для всего рода человеческого? Для чего былое, теряясь для памяти неделимых, не теряется для рода и все более вскрывается, яснеет? Все высказывает стремление к лучшему, усовершенствование правильное, постепенное, всеобщее.

Каков же вообще закон и путь этого усовершенствования, сколько можем постигать его? Мыслители разделяются во мнениях об этом предмете на две школы: по понятиям одной, человечество рассеивается как часть вещественной природы⁹; по разумению другой, дух человечества в оковах вещества и понемногу сбрасывает их с себя, покоряет вещество воле своей, и меж ем как оно все то же, неизменяемо, он беспрерывно становится сильнее¹⁰. Впрочем, вывод той и другой школы о жизни общественной один и тот же.

Путь развития человечества условливается развитием жизни общественной извне и разума внутренне, так что чем более сближаются люди, чем теснее живут друг с другом, чем необходимее становятся один для одного, чем более развивается между ними жизнь общественная, тем сильнее разум, тем больше развивается человечество; так что порожденная, поддерживаемая, усовершенствуемая разумом жизнь общественная, со своей стороны, поддерживает его, развивает, усовершенствует, дает человечеству возможность продолжать величественный подвиг усовершенствования, составляет его главное условие, высшее средство.

Общество есть союз семей и поколений, народ, возведенный единством духа и родины, характера и наклонностей, нрава и обычаев, к единству бытия и жизни, образовавший из себя одно моральное существо, одну личность. Не всякое общество проявляет эту основную идею своего существования вполне, есть степени и для всякой свое время и место; но всякое стремится проявить эту идею, развить собой, усовершенствовать её в себе. Есть степени, всё имеет их, всё, что подлежит развитию. Семя еще не растение и мысль гения еще не подвиг, который он должен совершить, но семя и мысль должны, по крайней мере, могут сделаться, чем могут и должны: так и общество. При начале своем оно не общество, не общество орда дикарей, ибо не живет жизнью общественной; то – племя одной крови и языка, то племя, не более, и люди в нем существуют и исчезают особо, действуют друг на друга, но не сообща, не оставляя следов, все есть и ничего нет, ибо все в семени, в зачале. Постепенно жизнь общественная начинает проявляться в этой орде: для народа начинается мало-по-малу общий труд, общая деятельность; в семьях его сознается потребность сближения, потребность взаимной помощи и стремление помогать; рождается общенародное устройство. Наконец, общество достигает последней степени формального усовершенствования, становится системой органов определенного устройства, настоящим живым организмом – единством в разнообразии, народом под властью правительства как органа верховной власти, ведающей народом и постановления гражданского и политического – Государством.

Таков путь проявления в обществе основной идеи его существования: две первые степени жизни общества суть только приготовление к третьей, последней, венцу частного развития общественной жизни; так что истинным обществом может быть только Государство, ибо только Государство проявляет основную идею существования общества.

Ясно, что есть, чем должно быть Государство и как должна быть вообще понимаема идея о Государстве в Теории Политической. Государство – общество, достигшее последней степени формального развития жизни общественной, «общего жития», как величественно понимал наш великий Иоанн Грозный¹¹. Оно есть общество семей и поколений, соединенных под управлением верховной власти в одно целое, долженствующее в определенный срок своей жизни способствовать развитию человечества в пространстве и во времени и внутренне своим собственным личным усовершенствованием, и извне, влиянием на другие общества в пользу их усовершенствования. Оно есть общество политическое, члены его, все люди, ему принадлежащие, суть лица, живут не под защитой своего собственного бессилия, но под кровом общей силы, живут не раздельно, но вместе, одной жизнью общественной и принадлежат все обществу, как части одного существа, и имеют каждый в отдельности собственную личность, только потому, что эту личность имеет общество.

Так Государство, как частное проявление человечества, как человечество в малом виде есть единица, существующая бесчисленностью, одно существо, обнимающее бесконечность существ, существо, в котором все частные организмы, жизни, самостоятельности и характеры сливаются в один организм, в одну жизнь, в одну самостоятельность, в один характер.

1. Внутренне, в самом себе, Государство имеет организм и жизненность, устройство и образованность; по организму Государство есть система многообразия бытия и сил, сосредоточенных в одно бытие и в одну силу, народ, подчиненный верховной власти и правительству определенным постановлением гражданским и политическим, по жизненности Государство имеет общественную жизнь, живет, действует, имеет нужды и средства удовлетворять им и пользуется этими средствами для своего лучшего.

2. Извне, по отношениям к другим обществам, Государство имеет самостоятельность и характер, самобытность и самодеятельность. По самостоятельности оно свободно в своей организации и жизни от всех других обществ, свободно если не совершенно, то в известной степени, и чтобы быть Государством, должно непременно пользоваться этой внешней свободой; по своему характеру оно представляет собой личность, отличающую его от всех других обществ, и вместе с тем проникнуто общей сущностью личности человечества, носящую её божественный образ, выражает идею, которая, как душа его, принадлежит ему непосредственно.

Государство всегда останется Государством, доколе не пройдет пути своего, и, оставаясь Государством, всегда будет иметь организацию и жизненность, самостоятельность и характер, всегда будет иметь их в полной гармонии, всегда будет определенно в своих нормах. Впрочем, Государство живет и действует, следовательно развивается, в своих силах, изменяется, преобразовывается, и не только само в себе, в каждом из проявлений своей идеи, но и по всему пути жизни человечества; так что Государства одного периода жизни человечества продолжают развитие идеи Государственной жизни, начатое в период предыдущем, и как этот предыдущий период продолжал подвиг периода, до него свершившегося, так и тот последующий приуготовил поприще для периода будущего; так что постепенно развиваются все нормы Государственности – и организация, и жизненность, и самостоятельность, и характер – и вся Государственность, как жизнь общественная, усовершенствуется по всему пути жизни рода человеческого.

Так должно рассматривать в Теории Политической идею о Государстве в нормах его бытия и жизни, в его отношении к самому себе и ко всему человечеству; так должно решать вопрос: «Что есть Государство в своем нормальном положении?»

Понятна сущность Теории Политической, её призвание, её долг в системе наук и знаний.

Исследуя Факты жизни Государственной во все веки и во всех странах, Теория Политическая должна разгадывать законы жизни Государства вообще и усовершенствования всей Государственной жизни человечества в частностях – по векам и странам. Она должна определить:

I. Что есть Государство, как отдельное моральное существо, живущее и действующее, без отношения к постепенности усовершенствования человечества, а под зависимостью частных обстоятельств времени и места и закона личного его усовершения? В чем было и бывает Государство в своем личном нормальном положении – по организму и жизненности, по самостоятельности и характеру?

II. Что есть Государство не под зависимостью частных обстоятельств времени и места и закона личного его усовершения, а в отношении к постепенности усовершенствования всего человечества? Как постепенно развивалась жизнь Государственная в человечестве, в Государствах различных периодов его жизни, в их всеобщем нормальном положении по их организму и жизненности, по самостоятельности и характеру?

Мысль о всеблагом Провидении, ущедряющем род человеческий своим премудрым промыслом, мысль о человечестве, совершенствующемся по святому закону Его, под зависимостью развития разума и жизни общественной – сии мысли должны животворить сущность Теории Политической, а великий синтез, достигаемый ею – священное правило, что все Государства всегда были и будут таковыми, какими созданы самим Творцом, Им же и управляются в лице Избранных Им.

Основная идея науки определяет её сущность; сущность науки указывает на её содержание. Содержание науки должно вполне удовлетворять её сущности.

Удовлетворяя ей, содержание Теории Политической должно делиться на две отрасли исследований: догматическую и историческую. Можно назвать первую часть Теории Политической – Физиологией Государства, а вторую – Историей Государственности.

Общий очерк содержания той и другой будет предметом следующих двух статей. Предполагаю останавливаться более на главных мыслях, а что касается до вопросов, кои, по моему мнению, должны быть решаемы Теорией Политической, то я буду отмечать их только, и то наиболее важные.

Предмет Физиологии Государства есть Государство, как отдельное моральное существо, живущее и действующее, без отношения к постепенности усовершенствования человечества, но под зависимостью частных обстоятельств времени и места и закона личного его усовершения, Государство в личном нормальном положении – по организму и жизненности, по самостоятельности и характеру.

Эта часть круга наук Политических прежде всех других обратила на себя внимание ученых, и лучше всех других обработана.

Фактическое изучение Физиологии Государства было почти всегда важнейшим предметом Истории гражданской. В последствии времени оно образовало особенную отрасль знаний, обыкновенно называемую с половины прошлого века Статистикой; есть Статистика прагматическая, есть и Статистика административная; предмет первой – внутренняя и внешняя жизнь Государств, предмет второй – благосостояние Государств. Есть эпизоды Статистические в летописях Геродота и Фукидида, есть очерки Статистические – в сочинениях Аристотеля и Ксенофонта, «Nosse remрublicam» Цицерона есть та же Статистика, книга Тацита «De moribus Germanorum» имеет в себе также много Статистического¹²; книга Ф. Сансовина почитается древнейшей Статистикой Новой Европы¹³, Ахенвалль – отцом Новой Статистики¹⁴, Дюпен и Бальби с Кетле, Шубертом¹⁵ и другими за лучших Статистов нашего времени. Что не вошло в состав изысканий Статистов, то вошло в состав Политической Истории; есть Политическая История событий и Политическая История быта. Бакон первый подал мысль об этом делении¹⁶. Германским мыслителям принадлежит честь её истинного развития. Древнейший историк-политик есть Фукидид; лучшими историками-политиками нашего времени считаются Геерен, Гюльманн, Шлоссер, Нибур, Галам, Гизо, Тьерри, Барант, Сисмонди, Лео и другие¹⁷.

Древнейший опыт философского изучения Физиологии Государства есть сочинение Аристотеля «О Политике» – опыт древнейший и лучший из всех опытов этого рода, какие нам остались от философов Греции и Рима. Аристотель долго оставался учителем новоевропейских мыслителей и в Политических науках, как во многих других¹⁸. В конце XV века явился в Италии знаменитый Макиавелли, во Франции Юний Брут; кому неизвестны «Discorsi sopra la prima deca di Tito Livio» первого и безумные «Vindiciae» второго¹⁹? После Макиавелли явился в Италии Ботеро²⁰, во Франции Бодин, особенно важно сочинение последнего «De Republica Libri sex»²¹. Много важных идей о Государстве высказано Гоббесом в рассуждении «De cive» и в «Левиафане»²². Потом чрезвычайно сильное влияние на понятия о Государстве имел Монтескье своим «Esprit des lois», Монтескье, политический Аристотель новой Европы, как привыкли его почитать. Влияние Монтескье и французских философов XVIII века было сменено влиянием философии Германской – Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля; особенно быстро распространяется, по крайней мере в Германии, влияние учения этого последнего мыслителя. Труды Германских ученых для Физиологии Государства в наше время, можно сказать, бесчисленны: можно заметить последний, Генриха Леа, «Studien und Skizzen zu einer Naturlehre des Staates»²³. Касательно современного усовершенствования идей Физиологии Государства должно заметить то, что в наше время не так, как было прежде, смотрят на Государство не только с юридической и административной стороны, но более с общефилософской точки зрения²⁴, всеобщность взгляда имеет сильное влияние и на развитие понятий о предмете, и на усовершенствование науки. Какой же объём должна давать Физиология Государства своим исследованиям по каждому роду норм его? Следующие четыре параграфа будут посильным ответом на этот вопрос.

«Якоже убо древо – говорил Иоанн Грозный, – како цвести может, аще кореню сущу суху? Такоже и сие: не прежде строения в Царстве благая будут». Мысль, достойная быть основанием исследования норм Государственного устройства²⁵.

Государственное устройство не есть произведение одной мысли, одного действия воли людей, оно в сущности своей столь же древне, как общественный человек, а в проявлении – дерево, разостлавшее глубоко и широко свои вековые корни под всем пространством почвы народа, обнимающее и осеняющее собой все поколения, все возрасты, и не в воле людей в своем развитии, как не в воле людей в своем начале, и может принимать те и другие Формы, но само не Форма, как не Форма организация живого организма.

С такой точки зрения должна, кажется, рассматривать Физиология Государства устройство Государственное, и потому должна обращать внимание столько же на основные причины его бытия и видоизменяемости, сколько и на систему его.

I. Основных причин устройства Государства должно искать преимущественно в народе, во влиянии, какое имели на него, с одной стороны, природа, с другой былое. Рассматривая влияние природы на народ, должно обращать внимание на его происхождение и местность страны, им занимаемой, на его племенное и климатическое развитие. Нельзя смешивать сих двух коренных элементов народности, как нельзя сшивать белого Европейца с красным Менгви, его одноземцем в Северо-Американских штатах или Иидийского Негра с Гиндусом. Племенное развитие народа дает ему характер; климат только осуществляет этот характер, дает ему материальность и видимую Форму, дает народу наклонности. Характер неизменен в сущности, а только в образе, во внешности, в приемах, в направлениях и во времени не изменяется, а развивается; наклонности совершенно зависят от времени и местности, изменяются вместе с нею, могут надолго оставлять на народе резкие черты, но рано или поздно изглаживаются. Характер развивается во времени, наклонности изглаживаются временем; вот важность времени. От него или, что все равно, от былого народа зависят два другие коренные элементы народности – нрав и обычаи. Характер и былое образуют нрав народа, наклонности и былое – его обычаи. Характер и наклонности относятся, следовательно, к нраву и обычаям, как причина к следствию; характер развивается в нраве, наклонности узаконяются в обычаях.

Так вообще. В частности, видим, что народ живет не сам собой, не сам собой развивает свой характер и узаконивает обычаи. Народы действуют друг на друга, борются и мирятся, и среди этих междоусобий развивают свою народность. Тут замечаем: народ может иметь влияние на другой, иметь с ним сношения, связи, сделаться даже в отношении к нему господствующим или подвластным. Отсюда изменение его обычаев и наклонностей.

Народ может смешаться, сродниться с другим народом, соединиться с ним в одно кровное целое. Отсюда изменение его нрава и характера.

Таким образом, изыскивая основания Государственного устройства в народе, должно исследовать значение характера, нрава, наклонностей и обычаев народных в их отношении к происхождению народа и стране, им занимаемой, к прошлой жизни народа и влиянию на него других народов, имевших с ним связи, словом исследовать значение народности – этого основания жизненности в жизни народа.

II. Система Государственного устройства – то же, что система организация в каждом живом существе – известное определенное гармоническое соединение всех органов, его составляющих в одном общем организме – положительный образ взаимного соотношения между народом, как подданными, и правительством, как органом верховной власти.

Это соотношение определяется Государственным Постановлением.

Изучая Государственное устройство в его многообразных проявлениях, не должно, впрочем, ограничиваться одними кодексами или собраниями законов, должно исследовать его, как оно бывало и бывает в Государствах на самом деле. Случается, что иные законы, еще имеющие силу по книгам, не имеют её в общественном быту, или что один и тот же закон не тот в своем книжном выражении, что в выражении и применении, какое дает ему жизнь его в Государстве. При том же сколько во всяком Государстве было и есть, так называемых «mores majorum», не утвержденных законами, но имеющих силу законов, принадлежащих к сущности своей, если не в Форме, к Государственному Постановлению, и, следовательно, поясняющих систему Государственного устройства. И т. д. Говорить ли, что Физиология Государства должна рассматривать Государственное устройство, как Физиология существ животных рассматривает устройство животного организма, представлять его не в скелетическом мертвом очерке, но воссоздавать его, так сказать, в полной жизни его, чтобы видно было все Государство в его составе, и для чего что в нем бывает или может быть?

Предмет трудный, требующий обширных знаний, глубоких соображений, верного критицизма от ума и отчетливой опытности в труде, но еще более важный, необходимый в Физиологии Государства. Понятно, почему при его изучении необходимо возможно обширное знание человечества, почему он стал быть изучаем с успехом только с тех пор, как сие знание сделалось возможным, почему, наконец, в древности, например, в Греции или в Риме, он хотя и обращал на себя преимущественное внимание, но был худо, односторонне понимаем.

«Образованность, цивилизация – факт всеобщий, скрытный, трудный для исследователя и повествователя, но, тем не менее, существующий и имеющий право быть исследованным и объясненным. Можно сравнить его с морем, в лоне которого сливаются все элементы бытия и жизни нации. Это справедливо в такой степени, что даже Факты по существу своему ненавистные, бедственные, грозно тяготеющие над народами, если они содействовали образованности, если ускорили её ход до известной степени, извиняются. Таким образом, всегда и везде, где только замечается образованность, легко забываются бедствия, ценой коих она приобретена». Так говорит об общественной образованности знаменитый Гизо²⁶. Что же такое образованность? Её можно понимать различным образом: Гизо оставляет в тени положительный ответ на этот вопрос. Общество, получив Государственное устройство, сделавшись неделимым организмом, начинает сознавать свое бытие и жизнь, свой подвиг и цель, сознавать, что оно – член человечества и должно действовать для него как неделимая личность, совершенствуясь внутренне в самом себе и извне действиями на усовершенствование обществ, его окружающих: вот состояние, которое понимаю под названием состояния общественной образованности. Ясно, что общественной образованности должно искать только в Государстве, а в нем в подвиге его усовершенствования. Тут замечаем, что первое условие общественной образованности есть успех, развитие. Но какого рода этот успех и развитие? Успех и развитие общественной жизни и деятельности. Но чем должно его обозначать? В чем он заключается?

Вот Государство, в нем благоденствуют и улучшаются беспрерывно земледелие и все его отрасли, мануфактуры и торговля; вот другое, в нем цветут ученость и науки, художества и литература, распространяются все знания, и мы знаем, как процветает то и другое в том и другом, знаем ли чрез это вполне их общественную образованность? Узнаем ли успех и развитие общественной жизни и деятельности, исследуя такие и подобные вопросы: сколько производит Государство хлеба и вина, шелка и шерсти, вещей и материй, сколько продает и покупает, проигрывает или вырабатывает, сколько пишет и печатает, читает и учится и т. д? Многие скажут утвердительно, может быть так скажут и ученики Гизо. Но так ли есть? Решительно нет. Многое в Государстве может благоденствовать, но, знавши благоденствие этого многого, еще не знаем благоденствия самого Государства, как прекрасно замечает Конт²⁷. Многое в Государстве может достигнуть образованности, тем не менее само Государство останется необразованным. Важнее всего, в этом случае, отличать средства от подвига, которому он споспешествуют. Земледелие, мануфактуры, торговля, ученость и науки, художества и литература, все знания суть только средства, вспомоществующие развитию общественной жизни и деятельности, но не сама общественная жизнь и деятельность, часть её, необходимое условие, всегдашний спутник, но не все целое её подвига, следовательно, не в успехе и развитии их одних заключается весь успех и развитие общественной жизни и деятельности. В чем же?

В успехе и развитии всей жизненности Государства. Государство есть живое органическое существо, вот почему оно имеет жизненность. Оно живет чем-иибудь и как-нибудь – узнаем, чем и как живет оно, узнаем жизненность его.

Эта жизненность Государства разлита по всему составу Государства, и во всей массе его народа, и в правительстве.

Чем живет народ и как живет?

Чем живет народ? Вопрос двойственный: какие нужды имеет народ? Какими средствами удовлетворяет он этим нуждам?

Нужды народа, как общества существ животно-разумных, телесно-духовных, двояки: а) физические – животные, б) духовные – разумно-нравственные. Нужды поддерживать и услаждать свое животное бытие, т. е. нужды пищи, одежды, жилища – вот нужды физические. Нужды поддерживать и услаждать свое духовное бытие, нужды мыслить и чувствовать, нужды истины, добра и изящного – вот нужды духовные. Конечно, нужды физические суть нужды первой, всегдашней необходимости; конечно, нужды духовные могут быть слабее их в некоторых обстоятельствах, но и они столь же всеобщи, столь же требовательны, должно только их понимать, не должно только смотреть на них в очки схоластика и фарисея, стоит только присмотреться к характеру и наклонностям, к нраву и обычаям народов, чтобы постигнуть всю их важность. Ошибки в этом случае бесчисленны, и все они зависят от двух главных причин²⁸: от того, что заключают о народе по наблюдениям над некоторыми лицами, по немногим сценам из жизни этих немногих лиц; от того, что, судя о нуждах по средствам, им удовлетворяющим, слишком в тесной окружности ограничивают взгляд на эти средства.

Средства, удовлетворяющие нуждам народа, двояки, подобно самым нуждам. Нуждам Физическим удовлетворяет промышленность, как созидающая – земледелие и ремесла, мануфактуры и искусства, так и распространяющая средства удовлетворять нуждам – торговля. Нуждам духовным удовлетворяет просвещение ума и сердца – вера и науки, художества и литература. Что касается до промышленности, то круг её действий определен довольно тщательно и подробно, лишь бы соблюдалось при её рассмотрении великое правило, по которому должно взирать на неё не только как на массу производительных и коммерческих сил Государства, но и как на массу средств, удовлетворяющих нуждам Государства, не как на массу средств, обогащающих некоторые классы и лица, а как на массу средств общенародных. Признавая справедливость этого правила, признают справедливость и того, что вся промышленность и всякая общая или частная отрасль её тем важнее в Государстве, чем прямее, удобнее и вернее удовлетворяет нуждам общенародным, давая им благое направление. Гораздо менее определен круг действий просвещения: ищут обыкновенно веры народа в правилах и обрядах господствующей религии, наук и литературы в книгах и школах, понятий об изящном в истинно изящных произведениях и только, и потом говорят: «Вот два – три народа, исповедующие одну веру, этот народ имеет отвращение от просвещения, потому что у него не являются ученые книги, и мало школ, и грамотности мало, вот народ без литературы, без понятий об изящном!» Благодаря развитию понятий, в наше время такие речи становятся реже, не в догматах и обрядах религии, но в духе и направлении всех верований народа должно искать его веру, самый ученый медик или естествослов может и должен учиться у народа Естественной Истории и Медицине, и философ Философии, и даже философ-историк Философии Истории, едва ли не всякий народ, сколько бы ни был он дик, имеет свою литературу и не ничтожную ни перед Илиадой, ни перед трилогией Данте, ни перед драмой Кальдерона и Шекспира.

Исследуя нужды народа и средства, им удовлетворяющие, мало определить их сущность и систему, надобно проникнуть в сущность и систему их взаимных соотношений. Тут получают важность вопросы о требовательности и производительности народа. Часто замечаем, что требовательность и производительность народа идут не только не одним путем, но даже противоположным: отсюда разнообразные странности соотношений между нуждами народа и средствами его, объясняемые местностью и обстоятельствами времени. Надобно, следовательно, изучать и местность, занимаемую народом, равно и его былое, имевшее влияние на его нужды и средства удовлетворять им.

Далее.

II. Как живет народ? Как пользуется своей требовательностью и нуждами, производительностью и средствами? Какова жизнь народа Физическая и духовная?

Решая эти вопросы в Физиологии Государства, должно поставить общим правилом, что какова бы ни была степень образования и просвещения народа, всегда жизнь его физическая и жизнь духовная сливаются вместе в одно гармоническое целое, и, следовательно, резкой чертой отделены быть не могут. Таким образом, при рассмотрении жизни физической, нельзя не коснуться и некоторых элементов жизни духовной, и, напротив, при исследовании элементов жизни духовной, должна быть в виду жизнь физическая.

Исследуя Физическую жизнь народа, должно рассматривать состояние племен, сословий и неделимых лиц, составляющих народ Государства, в отношении к пище, одежде и жилищам, их бедности и богатству, их грубости и изяществу, далее в отношении к его жизни в целом и частях, жизни домашней и общественной, в отношении к обычаям препровождения времени и быту. Предмет поучительный – особенно в отношении к духовной жизни народа.

Что касается до этой последней, то первое внимание наблюдателя должно быть обращено на духовную силу народа, как на крепость союза народного. Важнейшие вопросы для исследователя духовной силы народной: «В каком отношении приязни, дружбы, братства, родства, единодушия находятся племена народа, сословия и частные лица обоих полов и всех возрастов в отдельности и посемейно? Что значит общественное «мы» и личное «я» для этого народа? Что такое общественное «наше» и личное или семейное «мое»? Существует ли и в какой степени и с каким направлением былое и будущее народа для него в его общности и частях? Что такое истина, добро и изящное для народа, каково разнообразие мыслей и чувствований различных классов и лиц народа, каково их влияние?» Но духовная сила народа не есть единственный элемент духовной жизненности его. Народ – часть, член, проявление человечества, должен проявлять собою и силу его, силу, которая, собственно, и составляет его духовность, его бессмертие, его славу, то доблесть – благородство союза народного. Вопросы, представляющиеся исследователю при рассмотрении духовной силы народа, являются и здесь, только в другом виде: «В каком отношении приязни, дружбы, братства, родства, единодушия находятся между собой племена, сословия, лица народа к чужим племенам, сословиям и лицам и вообще ко всему человечеству? Что значит человечество и человек в отношении к народному Мы и Я, и человечественное и человеческое к народному Наше и Моё? Что значит былое и будущее всего человечества и всякого человека в отношении к былому и будущему народа и членов его? В каком отношении находятся понятия и чувствования народа об истине, добре и изящном к понятиям и чувствованиям всего человечества и вообще человека?»

Таков. Вообще, должен быть, как кажется, объём исследований Физиологии Государства о том, чем и как живет народ в Государстве.

Таков же должен быть объём их и в отношении к жизненности правительства. Вообще, зная главные Фазы жизненности Государства, не трудно убедиться в том, что она не есть вещь постоянная, неизменяемая или даже и долго застаивающаяся. Её изменения беспрерывны и ход их есть ход развития, усовершенствования внутреннего и внешнего – ход государственной образованности. Излишне прибавлять, что есть грань этой образованности, но не должно забыть, что путь её имеет свои периоды.

Самостоятельность. По-видимому, ничего нет более определенного понятия, заключающегося под этим словом, но, только, по-видимому. Самостоятельность есть независимость, свобода, самобытность, необходимое внешнее условие и качество Государственной личности. В чем оно обнаруживается? Где признается? Государство проявляет свою самостоятельность самосущностью своей бытия и жизни. Как это?

Здесь начинаются многообразные противоречия, разномыслия, борения мнений и систем ученых политиков. Одни скажут, что эта самосущность бытия и жизни Государства заключается в самостоятельности верховной власти, другие найдут её в независимости образа правления, третьи определят самобытностью политического веса Государства, и т. д. Соображая различные мнения, сводя их по возможности в единство, можно заключить, что самостоятельность Государства есть самостоятельность его устройства и это заключение есть общее мнение: Богемия и Моравия говорят, не самостоятельны, потому что зависимы от державы Австрийской. Но так ли? Одной ли независимостью Государственного устройства должна ограничиваться самостоятельность Государства? Мирные договора, трактаты, союзы разве не ограничивают её? A общественная образованность? Вот Государство, его Физическая деятельность преимущественно заключается в мануфактурной и торговой промышленности, её помощью оно живет, не имея не только достаточного земледелия, но и материалов для производства своих мануфактурных работ, или вот другое – в нем только и есть своего в физической производительности, что одно земледелие: вполне ли оба сии Государства самостоятельны? Нет? Вот еще одно государство, его литература, художества и науки, его грамотность и ученость, большая часть его умственных богатств только потому его, что живут в нем, а сами в себе они выходцы других климатов, цветы его оранжерей, или вот еще одно – в нем жизнь Физическая и умственная, привычки и вкус, склонности и мысли, требовательность и чувствования целых сословий, целых племен зависят от жизни, вкуса, мыслей, чувствований какого-нибудь чуждого народа, разве и сии Государства вполне самостоятельны? Опять нет.

Итак, что же такое самостоятельность? Верно не то, чем кажется с первого взгляда, круг её гораздо пространнее, сущность гораздо важнее, действия гораздо значительнее. Самостоятельность Государства, рассматриваемая с этой точки зрения, в пространном смысле, заключается в независимости как его устройства, так и общественной образованности.

Возможна ли такая самостоятельность для Государства? Была когда-нибудь возможна. В древности, нами знаемой, еще было стремление осуществить эту возможность; но осталось уже тщетно. В наше время такую самостоятельность представляет, по-видимому, Китай или Япония, но едва ли только не по-видимому, и, можно надеяться, дальнейшее, тщательнейшее изучение Китая и Японии покажет противное. Итак, полная самостоятельность невозможна, по крайней мере, в наше время? Да, разве только для Государства, окруженного пустынями, и не имеющего никаких связей и сношений с другими.

Впрочем, хотя и так есть вообще, принимая самостоятельность в обширном смысле, тем не менее не должно отвергать необходимости самостоятельности Государства или сознавать справедливость прежнего общего мнения, должно только найти для неё правильный, определенный центр.

Припомним к этому случаю великую мысль Канта о самостоятельности вообще, его известную теорию антагонизма. «Я понимаю – говорит он, – под антагонизмом не общежительную общежительность людей, человек имеет наклонность обобщаться, но он имеет также и стремление уединять себя»²⁹. Что Кант говорит о человеке, то мог он применить и к Государству и Государство живет тем же антагонизмом, и этот антагонизм определяет его самостоятельность в тесном смысле, противоположном пространному, как центр противоположен своему кругу. Тут замечаем: всякое Государство, как личность, как неделимый организм, есть само для себя особенный круг и центр, и его внутренняя центральность есть его самостоятельность, но все Государства составляют цепь кругов, гармонию центров, живое созвездие, живую планетную систему и тут границы центральности Государства.

Государства могут быть в большем или меньшем соотношении друг с другом и каждое может подлежать влиянию одних более нежели других, отсюда степени самостоятельности, но всякое должно иметь свой особенный центр, отсюда непреложность самостоятельности.

Какие же суть непреложные, всеобщие, центральные требования самостоятельности Государства? Самостоятельность народности и государственности – самостоятельность силы и доблести общественной жизни. Только при этих двух условиях, как основаниях самобытности Государства, может оно быть самостоятельно, оно может, впрочем, и оставаясь самостоятельным, иметь Государем Государя чужеземного и быть обязано пред другими Государствами различными условиями договоров, союзов и пользоваться чужими средствами для поддержания своей жизненности. Из этой центральной точки своей самостоятельности Государство может распространять круг её действий, сколько может более, к граням того пространного круга самостоятельности, который указан был выше, но теряя эту центральность теряет самостоятельность. Так представляется основная идея самостоятельности Государства в смысле обширном и смысле тесном. Физиология должна исследовать её в развитии.

Её выводы будут особенно поучительны и любопытны в исследованиях частных проявлений этой идеи. Тут представляются уму наблюдателя тысячи вопросов разнообразных и важных – о влиянии, какое имели и могут иметь Государства друг на друга, о следствиях этого влияния на общественное благосостояние того или другого Государства, об отношениях самостоятельности Государства к его неподвижности в деле усовершенствования и прочее.

Рассматривая влияние других Государств и вообще обществ на данное Государство, изучаем его самостоятельность, узнаём внешний образ его бытия и жизни в отрицательном значении. Но Государство, подлежа влиянию, и само может и должно иметь влияние на другие Государства и общества, и, рассматриваемое по его собственному влиянию, представляет тот же внешний образ своего бытия и жизни, только в значении положительном. Эта положительная сторона внешнего существования Государства есть то качество его, которое можем назвать характером.

Впрочем, характер есть внешнее качество Государства только в проявлении своем, но в сущности имеет гораздо важнейший смысл.

Характер Государства определяет значение его самодеятельности в системе Государств, к которой оно принадлежит по времени и месту, и вообще в жизни человечества. Рассматриваемый в своем проявлении он то же, что мощь и могущество Государства; рассматриваемый в своей сущности, он – идея этого Государства. Всякое Государство имеет в известной степени могущество, и этим могуществом выражает идею своего существования. Идея Государства есть верховный закон его деятельности в отношении к человечеству. Она не изменяется, а только развивается, преследуя направление, данное свыше. Всякое Государство имеет эту идею, всякое свою собственную, исключительно ему принадлежащую, хотя и проникнутую духом всего человечества. Могущество Государства изменяется, растет по мере развития идеи. Оно достигает, наконец, высшей степени, когда идея достигнет полноты развития; Государство в то время цветет и дает плоды, и тогда оно вполне выражает свой характер, будучи столько самобытно, сколько может быть. Потом ему остается только пользоваться совершенным, и нечего уже совершать, разве довершать оно может тогда, «его эпоха проходит»³⁰.

Такой представляется идея характера Государства. Понятен объём наблюдений этой идеи в её развитии и применении к Государствам, существовавшим и существующим. В этом последнем случае наблюдатель обратит внимание на сущность и направление, развитие и выражение характера каждого Государства, на отношение характера его к его устройству и образованности и прочее.

Сообразив массу вопросов, решаемых Физиологией Государства, сознаем, какой должен быть её общий синтез.

На основании знаний устройства и образованности, самостоятельности и характера каждого из доселе бывших Государств, должна она развить общий идеал Государства в его личном нормальном положении, и указать Формы, в каких он может проявляться под зависимостью времени, и места, и закона личного усовершенствования Государства.

Предмет её – Государство не под зависимостью частных обстоятельств времени, и места, и закона его личного усовершенствования, a в отношении к постепенности усовершенствования всего человечества. Она должна объяснить, как постепенно развивалась жизнь Государственная в человечестве, в Государствах различных периодов его жизни, в их всеобщем нормальном положении – по их организму и жизненности, самостоятельности и характеру.

Предмет новый³¹, задача, еще ожидающая своего гения победителя. Если она и имела за себя предчувствие в древности и в века позднейшие, то одно только предчувствие темное, почти детское, предчувствие души, любящей небо, а не духа познающего. Только в XVIII веке и только в Европе, в немногих странах Европы она заняла умственное любопытство немногих ученых мыслителей, какого-нибудь Вика³², Тюрго³³, Канта³⁴ или Гердера³⁵, и только с недавних пор стала иметь общественное влияние, и то слабое, на один образованный класс Европейский. Задача новая.

Она не мечта, но её решение, но форма, в которой она должна проявляться в науке, еще долго будет казаться мечтой. Мечтой! Следовательно, и сама задача должна быть на время брошена, забыта ученой любознательностью? Однако не называют же мечтой Астрономию, а вся наша земля – песчинка в беспредельности мира. Первые опыты всегда более или менее неудачны, но с увеличением исследований, массы и достоинства фактов, должно увеличиться постепенно достоинство и важность самых выводов: до времени История Государственности будет наблюдать свой мир непривычным и невооруженным взглядом, но придет время, и у неё будут свои телескопы и Лапласы.

Рассматривая дело в настоящем положении, найдут затруднения, много зависящие от воли и внимательности самих ученых. Главных два:

1. История Государственности, будучи частью Теории Политической, есть вместе и часть Истории человечества, и еще притом часть важнейшая. Как же глядят ученые на Всеобщую Историю человечества? Они изучают, они пишут Всеобщую Историю человечества и забывают о человечестве, о всеобщности, они кое что расскажут о древней Индии, о Китае, о Западе Азии, Египте, Греции, Риме, Новой Европе и тех народах, с которыми она имела связи и смело называют свой рассказ Историей Всеобщей; они вообразили раз навсегда, что человечество идет путем с Востока на Запад³⁶, или что Историю Всеобщую можно делить на Древнюю, Среднюю и Новую, и повторяют без размышления свою ошибку, как неопровержимую истину³⁷, и не думают о том, что человечество распространялось на Восток столько же, как и на Запад, что их Древняя История есть История немногих народов, известных ученым Греции и Рима, с немногими добавлениями, а Средняя и Новая ограничиваются народами почти одной Европы. Все, самые великие мыслители, имеют такое ограниченное понятие, такой близорукий взгляд на Историю – Аст³⁸ и Гегель³⁹, Геерен⁴⁰ и Миллер⁴¹, не менее Изелина⁴² и Гердера⁴³, Тюрго⁴⁴ и Кондорсе⁴⁵. Не мудрено было появиться сравнению человечества с мужем, переживающим теперь 4-й или 5-й век своего мужества⁴⁶, или понятию Гегелистов о четырех началах развития всемирного духа, проявленных миром Востока, Греции, Рима и Германии⁴⁷, или понятию Мишле, верящего, что голова Европы и современного человечества есть Франция, потому что она будто бы дальше всех стран на Запад⁴⁸. Ужели эти странные взгляды не сами высказывают свою неправильность, односторонность? Или эти ужасные выпуски и сокращения во Всеобщей Истории зависят от того же, от чего и некоторые частные Историки позволяют себе называть безжизненными те века в жизни народов, которых летописи безжизненны? Зачем же ограничиваться Летописями? История Всеобщая, История человечества должна быть Историей всего рода человеческого, а не некоторых народов, по случаю более известных, нежели другие. Чтобы понять всеобщность Истории человечества, нужно быть не гением, не высоко ученым Европейцем, скорее не нужно быть им, чтобы не увлечься какою-нибудь модной системой, но иметь правое сердце, и в сердце сочувствие ко всему человеческому, и в уме стремление сознать всеобщность, сознать человечество, разгадать старое изречение, что «homo sum – nihil humani a me alienum puto» (я человек, и ничего человеческое мне не чуждо). Но, скажут иные, всеобщность Истории понятна, и неисполнима. Пусть неисполнима теперь, но пусть будет видно хоть старание уменьшить меру этой временной неисполнимости. Пусть лучше будут пробелы в Истории, чем верить и доказывать, что их нет, верить и доказывать только из того, что пробелы досадны. История Государственности почти невозможна до тех пор, пока не уяснятся мысли о Всеобщей Истории, пока не получит всей должной обширности идея о человечестве, о его судьбах. Впрочем, История имеет уже такой богатый запас фактов, масса их так возрастает, что можем смело надеяться счастливых попыток, надеяться, ожидать, требовать, и следствием их будет История Государственности, начала её.

2. История человечества есть История его усовершенствования, его образования и просвещения, успехов его разума, есть История его судеб при возвышении с одной степени на другую, высшую, следовательно, её главный долг – следить эти переходы, эти степени, изъясняя причины, разгадывая следствия; следовательно, чем где менее было переходов со степени на степень, тем те страны и века менее важны, менее занимательны для Истории. Так, но, основываясь на этой истине, куда доходят Историки с своими выводами? Они видят и наблюдают успех только у себя, вокруг себя, только успех сословий, к которым сами принадлежат, не видя, не предполагая успехов в остальных сословиях; судят о целом народе по одному высшему его классу, по представителям, и об этом высшем классе по сравнению с высшим классом своего народа. Этого мало, судя об образовании и просвещении народа по одному высшему классу его, и не видя в высшем классе народов должной, по их мнению, степени образования и просвещения, весь народ, много народов вставляют в разряд диких, неусовершенствующихся и даже иногда не имеющих сил усовершенствоваться. Что же выходит из этого? Все народы, которых климат принуждает быть в одежде или в пище менее разборчивыми, нежели Европейцы, называются дикими; все, не исповедующие Христианской, Иудейской или Мухамедданской религии, считаются идолопоклонниками и т. д. Таковы то выводы Историков! Но ужели мало еще доказательств, как эти выводы ложны? Ужели мало еще опытов, чтобы увериться, что нет метода ошибочнее, одностороннее, как метод судить о народах только по их представителям, о судьбах народов только по судьбам одного их высшего сословия? Ужели ещё не очевидно, что народы новой Европы, за исключением их высших классов, малым выше почти всех остальных народов новых, и по просвещению, и по образованию, а если и которые и заметно выше, то очень немногие и с недавних времен, равным образом если есть действительно дикие, то число их также невелико уже в наше время⁴⁹. И между тем предрассудок торжествует. Впрочем, и тут есть уже победа, как ни малозначаща она, есть успех в мнении, есть стремление к исправлению, хотя у немногих. История народная начинает пробиваться сквозь историю представителей и высших сословий; наблюдения путешественников, беспрерывно распространяющиеся, начинают действовать на умы в пользу народов, которых привыкли называть дикими или полудикими, и свет истины выказывает себя всюду. Таким образом и это второе затруднение, столь важное в деле всеобщности Истории, должно быть побеждено, а победа укажет на возможность истинной Истории Государственности.

Какой-же объём и содержание ей приличны? Какие вопросы ей принадлежат? Государственная жизнь всего рода человеческого – вот объём и содержание Истории Государственности и вот правила, которыми должно руководствоваться при взгляде на этот объём и содержание:

1. Не некоторые народы, а все, проявившие Государственную жизнь хоть в зачалах, к какому бы племени они ни принадлежали, должны иметь место в Истории Государственности.

2. И место это принадлежит не высшим сословиям народов, а всей народной массе, более массе, нежели избранным.

Что же до суммы вопросов, принадлежащих Истории Государственности, то они касаются всех элементов внешней и внутренней Государственной жизни – Государственного устройства и общественной образованности столько же, сколько Государственной самостоятельности и характера Государств. В следующих четырех параграфах я попытаюсь представить в общем очерк положения и вопросы Истории Государственности, сообразно с современным состоянием исследований.

Исследуя Государственное устройство, История Государственности должна иметь целью разгадать основные причины и образы его развития, усовершенствования и влияния на человечество.

I. Важнейшие причины усовершенствования Государственного устройства заключаются в действии постепенного изменения соотношений между народами, в действии народностей, в существе их изменяемости и цели их беспрерывных изменений.

Исследование действий постепенного изменения соотношений между народами приводит к изучению оснований и образов сближения народов друг с другом, их взаимного постепенного породнения между собой, как внешнего, формального, так и внутреннего, реального, т. е. к изучению оснований и образов расселения и переселения народов, систем колонизаций, борений и союзов между народами, систем завоеваний одних народов другими, реформ политических и релиозных, как необходимых условий столкновения различных народностей, и, наконец, самого породнения народов родством кровным в жизни семейной и родством духовным в деле общежития и общественной образованности.

Важнейшее действие постепенного изменения соотношений между народами есть изменение народностей – характеров и наклонностей, нравов и обычаев народов. Изучение этой изменяемости народностей, изучение философское её законов, её направления и цели покажет, что она отнюдь не столь маловажна в общем подвиге жизни человечества, как может казаться с первого взгляда, что эта изменяемость, по-видимому, умножая разнообразие племен, дробя народности, имеет напротив того цель высокую уничтожения всякого разнообразия, всякой раздельности в роде человеческом, цель высокую приведения народностей к общей форме человечности, и наводит на мысль надежды, что печать происхождения, разнообразящая народы, будет мало-помалу стерта, что влияние климатов будет побеждено, что человечество восторжествует над вещественной природой сколько это нужно для его возвеличения.

II. Рассмотрение образов развития Государственного устройства приведет к решению огромного вопроса: «Как вся система гражданского и политического постановления, и в законах – обычаях, и в законах письменных, становилась точнее, определённее, беспрерывно общее для всего рода человеческого? Взглянем на Европу, Америку, Север и Юг Азии, Север и Юг Африки, островные колонии, словом на все стороны земного шара, где Европейские народы могли иметь влияние не одну ли и ту же систему Государственного устройства, по крайней мере вообще, с частными, местными видоизменениями увидишь там повсюду? Мухаммедданская часть рода человеческого и другая часть, еще более огромная, Буддийская, представят наблюдателю подобное зрелище. Было ли это прежде? От чего же так ныне и не так было? Не от того ли, что здания Государственного устройства имеют там повсюду одно основание, не столько произвол частный, местный, сколько природа человека вообще, требование человечества. Взглянем на направление законодательств в этих странах, их характер и самую форму законов: увидим почти одно и то же. Сравним настоящее с прошедшим: кроме разнообразия начал и систем найдем в прошедшем и неминуемое следствие разнообразия – неопределенность, шаткость, не говоря уже о влиянии своекорыстия, частного эгоизма, о мелочности и слабости внимания к благу народа и человеколюбия.

Вопрос, решаемый Историей Государственной касательно общественной образованности, вообще таков: «Как возрастала она и обобщалась для всего рода человеческого, во-первых, в своих нуждах и средствах, во-вторы, в своем составе?"

I. В отношении к нуждам и средствам, удовлетворяющим нужды общественной жизни, делят, обыкновенно, все народы на три порядка: на народы дикие, кочующие и оседлые – более или менее образованные. Это разделение, сколь ни просто оно, имеет твердое основание в постепенности развития требовательности и производительности, глубокий смысл, и заслуживает быть вполне тщательно и подробно рассмотренным, доказанным и развитым наукой. Не Государственной жизнью начал свою жизнь род человеческий, соседи первых Государственных обществ были дикари и номады. Число Государств увеличивалось, увеличивался их объём, жизнь Государственная распространялась и с тем вместе слабела жизнь негосударственная, дикарство уступало место кочеванию, кочевание жизни оседлой. Таковы грани внешнего развития общественной образованности, было и будет и её внутреннее развитие. Европа и Америка, Китай и Япония имеют счастливый удел проявить это развитие в высокой степени, не ограниченное в тесном круге одних высших сословий общества, но выражающееся во всей массе народонаселения, не сжатое в объёме нужд и средств только животной, плотской жизненности, но светлеющее лучами умственного и нравственного благосостояния народов. И не в наших ли глазах совершается это внутреннее движение Государственной образованности, не вокруг ли нас, не среди ли нас? Довольно бросить беглый взгляд на промышленность и просвещение времен минувших, довольно сравнить былое с настоящим по одним общим чертам, чтобы увидеть самую решительную разницу, самые разительные результаты. Могут сказать: «Тут общественная образованность подвигается, видимо, вперед, но там она падает, пала, и сколько раз уже падала под гнетом дикарства: Иерусалим, Персеполь, Пальмира – среди пустынь, среди становищ племен диких или полудиких, запустела Эллада, и не мы ли изумляемся Помпее?» Да, «часто – повторял слова Окелла, – часто Эллада дичала, часто и будет дичать не только от набегов варваров, но и по закону природы», но Эллада, а не человечество. Погибли древние проявления общественной образованности, но не сама общественная образованность, и её новые проявления как богаче, как величественнее древних в своих следствиях! Говорят об Элладе, но что было вокруг Эллады? Не дичь ли и природы, и человечества? Да и внутри Эллады не часто ли можно было встретить эту дичь? Ныне уже не время искать подобных зрелищ на земном шаре. Каков же был путь развития образованности в её нуждах и средствах с годины зачала Государственной жизни до расцвета Эллады и от её расцвета до расцвета нашей новой Европы? Этот вопрос стоит ответа в науке: История Государственности решит его в отношении политическом, оставив многие подробности Этиологии и другим наукам, и заняв у них много важных результатов. Главное условие, главное правило при исследованиях сего рода, как и вообще в науках Политических, должно быть такое: наблюдайте общества во всем объёме их народонаселения, а не в некоторых классах общества. К сожалению, это правило слишком редко соблюдается, обыкновенно бывает, что доказывают на просвещение народа просвещением одного высшего класса, оставляя в тени сословия низшие, и, напротив, изображая грубость и невежество народа, высший, наиболее просвещенный класс его, скрывают за чернью. Другое не менее важное правило для исследователя развития общественной образованности требует от него рассматривать общественную образованность во всяком Государстве с общей человеческой точки зрения, а не с той точки, которую приготовляют для него его местные отношения к обществу, среди которого он воспитан, к системе просвещения, распространенной в этом обществе. Правило, необходимое для того, кто не желает иметь взгляд односторонний»

II. Еще важнее вопросы решаются Историей Государственности при исследовании общественной образованности в её составе, особенно духовной силы и доблести народа. Понятия о силе и доблести союзов народных, как должна их рассматривать Физиология Государства, изложены уже выше. Пользуясь её выводами, История Государственности изъясняет постепенное возрастание духовной силы и доблести в народах Государственных по всему пути жизни рода человеческого. Это возрастание было, можно вспомнить и здесь Элладу и Эллинов, раздельность и мелочность их племен и сословий, их Пенестов или Илотов, их не умолкавшие междоусобия, и народ же Эллады был один из главных представителей духовной силы и доблести древнего Европейского мира. Вообще, исследуя постепенное возрастание духовных силы и доблести, должно обращать внимание на усиление Государств в отношении к пространству их земель и объёму народонаселения, далее в отношении к долговременности их существования, и потом на постоянное сближение в них племен и сословий, на облагораживание жизни семейственной, на отношение между мужским и женским полом, между родителями и детьми и вообще между родственниками.

Не менее важные вопросы и выводы принадлежат Истории Государственности и при рассмотрении жизненности правительства по его нуждам и средствам, по его духовной силе и доблести.

По самостоятельности Государства можно разделить таким образом:

Одни из них совершенно самостоятельны и по своему политическому и гражданскому устройству, и по своей общественной образованности, могут одиночествовать, не нуждаясь в пособии других обществ. Таковы могли быть первые Государства, окруженные пустынями или стойбищами народов грубых и невежественных, и не имевших сношений между собой. В наше время едва ли возможна такая самостоятельность даже для Китая или Японии.

Другие Государства в устройстве, в духовной силе и доблести жизни общественной могут сохранять полную самостоятельность и зависимы более или менее от других Государств по средствам, удовлетворяющим нуждам общественной образованности, по промышленности и просвещению и прочему. Таковы все важнейшие Государства нашего времени: все сообща они имеют ныне сильнейшее влияние на род человеческий.

Есть, наконец, Государства не самостоятельные в тех или других отношениях ни по гражданскому и политическому установлению, ни по промышленности и просвещению: сами по себе они ничего не значат, сильны только в союзе государственного и даже семейного общежития с другими Государствами, и если имеют что свое нераздельное, то разве одну местность требований народности и государственности. Таковы союзы Государств Северной Европы и Америки. Подобного рода Государства бывали до нашего времени обыкновенно менее других, и часто подчинены одному из среды своей большему или сильнейшему, впрочем, почему не ожидать, что со временем и большие Государства вступят в такие же союзы.

Вот три разряда Государств по степени их самостоятельности. Это различие указывает на постепенность развития самостоятельности в государственной жизни всего человечества, на вопрос, который должен быть решен Историей Государственности в отношении к этому важному предмету исследований: «Как самостоятельность Государств, с одной стороны, была все более требовательна, с другой, все более зависима от воли человечества. Как развивалась между Государствами идея союзов и с нею вместе идея государственного равновесия?»

Этот вопрос должен быть решен особенной частью Истории Государственности – Дипломатической Историей, но как же должен быть он решен? История Дипломатическая была доселе более летописью политических переговоров, договоров и союзов, перемирий и миров, нежели истинной Историей, оживленной глубокой, твердой мыслью. Мало того, что взгляд на Историю Дипломатическую был вовсе не философский, самый даже объём этой Истории, в отношении к массе Фактов, ей принадлежащих, был так же беден, мал, тощ, как объём келейной летописи средних веков. Что бы История Дипломатическая была, чем может и должна быть, надобно, кажется, дать ей приличный круг исследований и приличное содержание, не ограничить её несколькими народами старой и новой Европы, не одним изложением кабинетно-политических сношений между Государствами, но предоставить ей исследование развития самостоятельности во всех Государствах всех стран и веков и притом оживить её мыслью философской, мыслью сознания, мыслью истины и убеждения. Какая же мысль может ей дать более важности и возвышенности, как её глубокая, пророческая мысль того мыслителя Германии, который верил, что со временем весь род человеческий должен будет явить собой одно гигантское стройное целое по государственному устройству и общественной образованности, одно, так сказать, всемирное Государство⁵⁰. Кстати сказать, о всемирном Государстве. Желание осуществить мысль о нем, столь часто занимавшее умы мыслителей и честолюбцев, политиков и завоевателей, не должно быть рассматриваемо как случайность. Оно имеет в жизни рода человеческого важное значение – и исследование постепенного развития, усиления и разобщения этого желания равно и попыток исполнить его, должно занять видное место в Истории Дипломатической. Сюда же принадлежит подробное рассмотрение развития духа завоевательности в Государствах и даже, отчасти, в обществах, не достигших общежития государственного.

Не менее, если даже не более, любопытные и важные вопросы решит История Государственности и при исследовании характера Государств. Характер Государства, как было сказано, определяет степень и значение его самодеятельности в системе Государств, к которой оно принадлежит по времени и месту и вообще в человечестве. Во внешнем своем проявлении он есть могущество Государства, по внутренней своей силе он есть идея этого Государства. В отношении к характеру, Государство можно сравнить с человеком: что могущество для Государства, то Физическое совершенство для человека, что в человеке душа, ум, то в Государстве идея; самый совершенный человек был бы тот, который бы соединил в себе все совершенства Физической и духовной своей природы, так и Государство. Государства по характеру различны и очень явственны три главные степени сего различия:

– Одни Государства могущественны. Воинственность и завоевательность суть самые общие черты этого могущества: таков был Рим.

– Другие сильны промышленностью и просвещением, или отдельно, или тем и другим вместе, в тех или других отношениях, в большей или меньшей мере. Таковы древняя Эллада, Италия средних веков, Германия и прочие.

– Третьи сильны и силой физической, и силой устройства, и силой общественной образованности. Таковы все главные Государства Новой Европы.

Впрочем, эти три степени развития характера Государств суть самые общие, есть много второстепенных, и, наконец, нельзя не заметить, что всякое из Государств имеет свой особенный характер, свои отличительные черты, более или менее резкие. Рассмотрение сих отличий в характерах Государств, в отношении к степеням развития характера, чрезвычайно важно. Пусть представят себя все, доселе бывшие, Государства по их характерам, и нельзя будет не увидеть, что характеры Государств последующего периода многостороннее, величественнее характеров Государств периода предыдущего. Первое Государство, конечно, всего менее проявляло идею Государства, хотя и было оживлено ею: ему негде было выразить своего характера, и характер был слаб, груб, односторонен. Новые Государства, затем появившиеся, более выразили собой и в себе Государственности, более развили, более выразили свой характер. Государства сменялись, Государственность проявлялась все более и в объёме, и в содержании, в той же мере развивались Государства и в характере. Странно, если не безумно, желать в наше время возврата времени минувшего, желать, чтобы Государство в наш век по характеру было только таким, каким было в древности. Идеал Государства древних, идеал характера Государств древних уже не годится для нас, наш идеал Государства и характер Государства не будет годиться в свое время, когда он станет полнее, выразительнее. Как же постепенно характер Государств становится величественнее, многостороннее, требовательнее в своем стремлении расширять круг своих действий, свое влияние, и успешнее в достижении цели своего стремления? Таков вопрос, решаемый Историей Государственности касательно характера Государств, вопрос важный, один из важнейших во всей Теории Политической. И он указывает на мысль надежды о соединении всего рода человеческого в единое стройное целое.

Очевиден общий синтез Истории Государственности.

На основании знаний устройства и образованности, самостоятельности и характера каждого из доселе бывших Государств, она должна определить отношение идеи Государства вообще к постепенности усовершенствования всего человечества, должна показать ход развития жизни Государственной в человечестве, ход его обобщения с самим собой.