Напись в Нередицкой церкви близ Новгорода до 1200 г.
В Спасопреображенском Нередицком храме, близ Новгорода, в числе других изображений, покрывающих его стены, на южной стене, под хорами, есть Лик Спасителя, восседающаго на Престоле и благословляющего стоящего перед Ним князя, который держит в правой руке церковь и как будто представляет ее Спасителю. Князь изображен с длинною бородой, как кажется, с проседью. Церковь по рисунку должна быть каменная. Между двумя изображениями, Спасителя и князя, помещена в шестнадцати строках напись, относящаяся к лицу князя.
Напись эта, за исключением первого слова, почти совершенно стертого, читается легко. В своем чтении, здесь сообщаемом, для ясности я разлагаю слова, написанные сокращенно под титлами, которые, кстати заметим, не везде в написи видны, и ставлю между словами точки там, где их можно ожидать по древнему правописанию.
О каком князе говорится в этой написи? К какому князю она обращена? Ответ на это может казаться очень прост: выражение «боголюбивый княже вторый Всеволод», по-видимому очень ясно говорит о князе Всеволоде, который мог называться вторым, и так как его изображение с написью находится в храме Новгородском, то о том князе Всеволоде, который был и для Новгорода вторым этого имени. Первый из княживших в Новгороде Всеволодов был Всеволод Мстиславич (1117–1136), памятный древнему Новгороду покровительством Юрьеву монастырю, построением церкви Иоанна Предтечи на Опоках, дарованием ей особенных прав, и т. д. Второй за ним был Всеволод, сын Мстислава Романовича (1219–1221 г.). К нему-то, по-видимому, и должна относиться рассматриваемая напись. К нему однако напись не может относиться: княживши в Новгороде в молодости только два года и несчастливо, не оставивши по себе, сколько видно по летописям и другим записям, никакого доброго воспоминания, не памятен он ничем и для Нередицкой церкви, и потому не мог предпочтительно перед другими князьями занять в ней место своим изображением. Да если бы напись и могла относиться к этому Всеволоду по его качествам, то все-таки выражение «вторый Всеволод» само по себе одно, как есть, еще не давало бы права думать о нем. В древней Руси не было вовсе обычая отличать князей прозвищем «первый», «второй», «третий», и т. д. Стоит развернуть любую летопись в любом месте, где бы кстати было употребить такое прозвище, чтоб убедиться в этом. Для отличия одного князя от другого одноименного вспоминали о его отце или брате, придавали иногда особенное прозвище; но никогда их не номеровали. Употребляли слово «второй» при имени князя, но не как прозвище, а как сравнение, в том же значении, как «новый, такой же, как». Так о Владимире равноапостольном говорилось для сравнения его с императором Константином «се вторый Костантин в Руси явися». Так и в написи Нередицкой выражение «вторый» при имени Всеволода должно относиться не к Всеволоду, а к другому князю, которого можно было сравнить со Всеволодом, который, как Всеволод, обличая злых, любя добрых, кормя правых, в милости своей держал все церковные чины и монастырские лики. Что именно так должно глядеть на это выражение, это доказывается и отсутствием начального слова написи, от которого остался только кончик: в этом стертом слове было имя князя, того самого, который далее назван вторым Всеволодом.
Какое же имя стерто? Без сомнения, имя того князя, который и вообще, и по особенному отношению к церкви Нередицкой, напоминал о Всеволоде, и который княжил уже после Всеволода. Какого Всеволода? Из всех Всеволодов, княживших в Новгороде, один Всеволод первый, выше вспомянутый сын Мстислава Володимировича, внук Владимира Мономаха, заслужил себе у новгородцев добрую память. Князь, с которым его сравнили в написи, должен был княжить уже после него, т. е. после 1136 года, и вместе с тем иметь особенное значение для Нередицкой церкви, быть, как должно заключать по изображению, строителем этой церкви. Летописные сказания позволяют угадать имя этого князя. Каменная церковь Нередицкая строена один только раз, и именно князем Ярославом Владимировичем, княжившим в Новгороде в 1182–1199 гг.
В древней Новгородской летописи написано об этом так: под 6706 год, (1198): «В тоже лето заложи церковь камяну князь великий Ярослав, сын Володимира, внук Мстиславль, во имя святого Спаса Преображенья Новгород на горе, а прозвище Нередице. И начаша делати месяца июня в 8. на св. Федора, а концяша месяца сентября; – под 6007 годом (1199): В то же лето испьсаша церковь св. Преображения на Городищи = в Нередицах». Очень естественно было при расписании храма дать на его стене место лику этого князя Ярослава Владимировича предпочтительно перед всеми другими князьями. К нему одному и может относиться это изображение: он один мог быть изображен в таком положении, как видим его на образе перед Спасителем, с храмом в руке. Оставшийся кончик стертого имени князя не оспаривает этого заключения: уцелевшие черты буквы, написанной перед последнею буквою этого имени ъ, суть остатки буквы в (=въ). Перед нею в начале строки как раз столько места, сколько нужно для шести букв: ѧросла.
Но был ли Ярослав Владимирович в то время, когда написался его лик, т. е. в 1199 году, в таких летах, как изображен в Нередицком храме, с такою бородою. Сколько именно лет было Ярославу Владимировичу в 1199 году, по летописям, неизвестно; тем не менее, в них есть данные, по которым можно узнать приблизительно его возраст во время расписания Нередицкого храма. Отец его, Владимир Мстиславич, родился в 1131 году, женился в 1150 г., умер в 1171 году; из братьев его только один был старше его, именно Мстислав, а два других, Ростислав и Святослав, были моложе. Из этого видно, что Ярославу Владимировичу в 1199 году ни в каком случае не могло быть менее 29–30 и более 48 лет. В такие лета могла быть у него такая борода, какая написана в Нередицкой церкви? Нет, следовательно, и в этом отношении препятствия думать, что изображенный в этой церкви князь есть Ярослав Владимирович. Есть только возможность предполагать, по проседи в бороде, что в 1199 году Ярославу Владимировичу, скорее, было значительно более 40 лет, чем менее.
Остается вглядеться в напись со стороны палеографической. Нет ли каких-нибудь признаков, по которым бы можно было думать, что напись не относится к концу XII века? Мне кажется, нет. Правда, что рисунок некоторых букв этой написи не совсем тот, что в книгах того же времени; но не с книжным письмом и сравнивать надобно письмо написи, а с письмом других написей. Так, буквы -а, -д, -л, – ѧ с лежачей верхней чертой в левой стороне – того же рисунка, что в мозаической написи Златоверхо-Михайловскаго храма в Киеве после 1108 г.; так, буква
– того же рисунка повторяется в написи на шапочке епископа Никиты до 1108 г. и на чаре Владимира Давидовича до 1151. Все другие буквы по рисунку одинаковы и в книгах XII века.
Замечательно правописание: вместо ꙗ постоянно стоит ѧ; вместо ь в середине слова несколько раз употреблено е (манастырескъіѧ, млстивенъіі, ꙋгожешими); ъ и ь поставлены и не на месте, одно вместо другого (Всеволодь, дажъ), вместо и употреблено иногда ϊ или і. Заметить еще можно отсутствие точки как знака препинания.
Если все представленные выводы справедливы, то Нередицкая напись должна по древности занять место в числе самых важных церковных написей Русских.