Памяти Ивана Степановича Якимова

Изобилие мало понятных и не редко совершенно необъяснимых слов, встречаемых в нашей Библии (например, слова: Ашер¹, Астарта ², Архимагир³, Дубрава⁴, Дагон⁵, Кидар⁶, Пеор⁷, Самес⁸, Семидал⁹, Сикар¹⁰, Филактерия¹¹, Шары¹², Терафин¹³ и Тартан¹⁴ и др. представляли для читателя не малое затруднение в отыскании истинного смысла в книгах св. Писания Ветхого Завета. Мы не ошибемся, если скажем, что не только одни слова, но и целые изречения в этих книгах, остаются не вполне объясненными и потому не вполне понятными.

Одною из главных причин, этого ощутительного неудобства при чтении Библии, было разногласие в ее переводах и толкованиях. Этого неудобства, от недостаточной ясности и определительности в изложении библейских текстов, не могли отстранить ни многочисленные исследования ученых и епископов (напр. св. Августина), ни деспотические распоряжения знаменитых первосвященников западной церкви (Сикста V, Урбана II и Климента VIII), которые поручали известным богословам и ученым экзегетам своего времени рассматривать и исправлять текст Библии с еврейского языка и сличать его с толкованиями греческими и лучшими латинскими манускриптами.

Мы не будем касаться ни истории переводов Библии (о чем можно найти сведения между прочим у Lacотb’а (Mannuelle des sciences ecclésiastiques) на иностранные языки, ни истории ее переводов на русский язык (см. И.А. Чистовича), ни, наконец, ее многоразличных комментариях (начиная с Акиллы, Симмаха, Феодотиона и др.), – мы припомним только здесь, о тех многовековых спорах, которые возникали в западной Европе о преимуществах перевода ее с Вульгаты над переводом ее с LXX. Споры эти были решаемы многими теологами и экзегетами. Достоинства же нашего перевода Библии были определены м. Филаретом, который сказал, „что текст семидесяти-толковников далеко превосходит Вульгату и древностью и достоинством и употреблением в христианской церкви, от самого ее начала“.

Мы не будем рассматривать и доказывать особенную важность и достоинство, принадлежащее переводу славянскому Библии, по его происхождению (так как это были святительские труды Кирилла и Мефодия), но в виде оправдания собственной решимости коснуться библейского перевода, мы приводим слова того же архипастыря м. Филарета, который сказал (см. «Творения святых отцов» 1858. книга III, ст. пр. м. Филарета), что „необходимо сличение славянского перевода Библии с еврейским текстом, не только для ясности, но и для оправдания точности пророческих изречений“. М. Филарет прибавляет: «даже в тех местах Ветхого Завета, которые Св. Синодом исправлены по еврейскому тексту сличение славянского текста с еврейским и греческим оказывается иногда необходимым». Наконец, припоминая слова того же высокопреосвященного, сказавшего, что не должно поставлять преград исполнению повеления Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: „испытайте писания“ (Ин.5:3:9), мы, сличая тексты, Библий на разных языках, нашли массу несогласий в изложениях одного и того же стиха.

Приведем для примера, из Библии на шести языках Hexaglotta 1874 г.), Ис.3:19.

На еврейском языке: יְחָרְצָלוֹת ת יְחַשֵׁר חגְטִפוֹת, из Библии на

греческом «καί τό κάθεμα καί τόν κόσμον τοῦ προσώπου αὐτῶν»

на латинском: ,,Et torques, et monilia, et armillas, et mitras:“

на англ. яз.: „The chains, and the bracelets, and the mufflers;“

на немецк. яз.: „Die Kettlein, die Armspangen, die Hauben;“

на франц. языке: „Les petites boites, les chaînettes et les voiles.“

Желая сличить эти довольно разнородные толкования одного и того же текста, мы обратились к нашим библиям, на церковнославянском и русском языках, к памятникам письменным и печатным. При этом оказалась значительная разница в изложении того же текста, не только со всеми иностранными, но и между текстами русскими, только изданными в разное время.

Таким образом, в рукописи XV cm. (хранящейся в И. П. Б.) в кн.. Ис.3:19, говорится:

«И срачицы тонкие, и красу личную. И състроение красы славная, и обручи, и перстни, и мониста и запястия и художная и оусерязи».

В рукописи XVI cm. Острожского (хранящейся в И. П. Б.) говорится:

«И срачицы тонкая и красу личную и сестроенее красы славныя, и обручи и перстни, и мониста, и запястья и художныя оусерязи».

В печатной Библии (издание 1823 г.) читаем: «И срачицы тонкая, и красоту лица их, и состроение красы славная, и обручи, и перстни, и мониста, и запястья, и художные усерязи».

В печатной Библии, на русском языке (изд. 1882 года), читаем:

«Серьги и ожерелья, и опахала, увясла, и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные» (Ис.3:19).

Все это вместе взятое – и масса для нас темных или неопределенных слов, встречаемых нами в Библии, и множество ее текстов, весьма часто для нас непонятных, заставили нас обратиться к библиям на иностранных языках, надеясь в них найти для себя удовлетворительное объяснение. Но, в представленном здесь одном примере, мы позволили себе выразить наше глубокое убеждение в том, что все пособия, к которым мы прибегали, были для нас или неудовлетворительными или бесполезными.

В этом затруднительном положении мы обратились за помощью к профессору духовной академии Ивану Степановичу Якимову, до того совершенно нам незнакомому человеку, но труды которого по кафедре свящ. Писания Ветхого Завета, уже пользовались почетною известностью. Как тогда, так и теперь мы не можем вспомнить без особенной благодарности то внимание и ту обязательную готовность поделиться с нами своими сведениями, которые оказал нам покойный профессор И.С. Якимов, по интересующему нас предмету. Здесь мы не будем утруждать читателя подробностями устных сообщений покойного, они слишком обширны и обстоятельны, но позволим себе привести один пример его замечательной эрудиции по изучению библиологии, – пример объяснений его по нашему вопросу. Для читателей журнала «Христианское Чтение» это объяснение хорошо известно, оно было впоследствии напечатано. («Христианское чтение» 1883 г. кн. 2, стр. 78–9) Может быть, устные сообщения были несколько короче, чем они явились в печати; но содержание этого сообщения было для нас как теперь так и тогда вполне ясно и удовлетворительно. Вот оно:

Ис.3:19: «Серьги, пишет И. Ст. Якимов (слово, которому соответствующего нет в грек. слав, тексте), в евр. текст наз. словом, буквально значащим: «капли». Вероятно, у евреев серьги делались из жемчужных зерен, которые действительно похожи на капли. Ожерелья (= τό κάθεμα – слово, которому в славянском переводе соответствуют два: срачицы тонкие?). И красоту (точнее украшение = τоѵ κόσμον) лица их: этот перевод близко подходит к значению соответствующего евр. הרעלית (вуаль или опахало, по переводу библейского общ. «головные украшения»). И состроение красы славные, буквально с еврейского головная повязка, тюрбан, увясла. Обручи=браслеты на руку, запястья (χλιδῶνας) соответствует еврейскому הצערית (от сл. шагать צעד) = цепочки, которыми связывали браслет на одной ноге с браслетом на другой, чтобы делать потом маленькие шаги. И перстни (καί τά ψέλια = точные: браслеты; верные, что «перстни» есть перевод греч. καί τους δακτυλίους) не имеет соответствующего себе слова в евр. тексте. И мониста – бусы, ожерелье. Запястья – тоже, что «обручи» – здесь соответствует греческое τά περιδέξια. И художные усерязи – καί τά ἐνότια; в русско-еврейск. волшебные привески. По смыслу евр. названия, это были амулеты (выделанные из драгоценных камней или другого какого-либо высокоценного материала). Последнее слово стиха по греко-славянскому переводу более соответствует первому русскому: серьги. В евр. текст по русскому его переводу называются еще: поясы – украшение девиц, особенно невесты (см. Иер.2:32), и сосуды с духами».

Этого отрывка из толкований на одну из книг св. Писания Ветхого Завета покойного И.С. Якимова, думаем, будет достаточно для того, чтобы для людей не близко знавших покойного профессора, вполне оценить те сокровища знаний, эрудиции и таланта, убеждений, какими обладал покойный И.С. По справедливому выражению г. Губкинского¹⁵, на поприще, на котором работал покойный, деятели считаются не тысячами, не сотнями, а единицами. Чтобы определить всю тяжесть потери, которую понесло и ученое общество и наше православное братство, в лице ученого истолкователя св. Писания Ветхого Завета, далеко еще не вполне истолкованного и все еще мало доступного для его изучения, достаточно сказать, что труды его были давно оценены не только его слушателями-студентами, товарищами по академии, учеными нашими иерархами, но и всеми русскими грамотными людьми, кому близко и знакомо истинное просвещение, основанное на началах духовного образования.

Часть трудов по изучению подлинного еврейского текста Ветхого Завета, в связи с греческим переводом LXX и нашим славянским, которая была напечатана в «Христианском Чтении», представляла собою уже давно богатые задатки для будущего, что ученые изыскания И. Степ. по части библейской критики и экзегетики, со временем коснутся и прочих книг св. Писания Ветхого Завета, но, к несчастию, со смертью нашего неутомимого и глубоко ученого труженика, исчезает, если не навсегда, то на долгое время, всякая надежда на продолжение такого же рода трудов, которым посвящена была жизнь И. Ст. Якимова.

А.И. Савельев