[Рец.] Талмуд. Мишна и Тосефта, в переводе Н. Переферковича. Т. 2-й

Вышедший в начале текущего года, второй том Талмуда, в переводе г. Переферковича, содержит перевод второго седера Мишны и Тосефты, называемого Моэд, т. е. сборника постановлений и мнений древнееврейских раввинов касательно соблюдения евреями праздников и относящихся к ним обрядов. Общее количество, заключающихся в этот седере трактатов – 12, а именно: Шаббат – о субботе, Эрувин – о смешении вещей различных домохозяев, для обхода закона о недозволенности перемещения их в субботу из дома во двор, со двора на улицу и на самой улице; Песахим – о пасхе; Шекалим – о подати на храм; Иома – о дне очищения; Сукка – о празднике кущей; Беца – о дозволенных и недозволенных действиях в течение шести праздничных дней: первого и седьмого дня пасхи, первого и восьмого дня праздника кущей, дня пятидесятницы и дня новолетия; Рош-Гашана – о новолетии; Таанит – о постах; Мегилла – о празднике Пурим; Моэд Катон – о полупраздничных днях (2 – 6 пасхи, 2 – 7 кущей); Хагига – о праздничной жертве в три главных годовых праздника. Перед каждым из трактатов напечатаны, относящиеся к главному предмету трактата, места из Священного Писания и из древнееврейских мидрашей: мехилты, сифра и сифре (на кн. Исход, Левит, Числа и Второзаконие). Кроме того, в начале некоторых трактатов, иногда даже отдельных глав, приложены краткие введения, в которых в общих чертах освещается главный предмет трактата или главы, или же устанавливается правильная точка зрения на этот предмет. В изложении текста Мишны и Тосефты, текст последней следует за текстом Мишны, в порядке содержания Мишны, но тот и другой напечатаны разным шрифтом. Отдельные выражения Мишны, которые представляются недостаточно ясными или сами по себе, или же по своему техническому употреблению, объясняются в приложенных внизу текста подстрочных примечаниях, а в трактатах Шаббат и Эрубин, помимо того, они иллюстрируются особыми рисунками, заимствованными из издания Мишны Суренгузия (1698 – 1703 г.). В конце книги напечатано место из тр. Шевиит, пропущенное в 1-м томе Талмуда, в русском переводе г. Переферковича, а также длинный список (на 8 страницах) опечаток и поправок, относящихся к тому же 1-му тому. Самый перевод Мишны в настоящем втором томе отличается большей точностью и близостью к подлиннику, чем перевод в 1-м томе. Как видно из предисловия ко 2-му тому, г. Переферкович раньше печатанья перевода давал его на просмотр г. Яновского Я. Ц., который тщательно сверял этот перевод с одной стороны с подлинными текстами, а с другой – с толкованиями раввинов. Вследствие такой предварительной проверки, перевод г. Переферковича в данном случае много выиграл относительно своего достоинства.

И. Т.

Творения святого Ипполита епископа римского в русском переводе. Вып. I-II. Издание Казанской Духовной Академии. Казань. 1898–1899

В двух выпусках русского перевода творений св. Ипполита казанская академия знакомит читающий мир со следующими творениями св. отца: “Толкованием на книгу пророка Даниила“ в I вып., “О Христе и Антихристе“, “О кончине мира, об Антихристе и втором пришествии Христовом“ (подложное), “Против Поэта“ и “Словом на день Богоявления“ – во II вып.

Приветствуя новое ценное издание казанской академии, мы считаем нужным сделать несколько замечаний по поводу его отношения к древнеславянскому переводу св. Ипполита.

Перевод первого выпуска, как показано во вступительной статье к нему, сделан с издания полного восстановленного текста св. Ипполита, вышедшего в 1897 г. под редакцией Бонветча под заглавием „Греческие христианские писатели первых трех веков“ (Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte, Leipzig). Издание это, основанное на доступных в настоящее время науке греческих неполных текстах , отчасти сирийских и армянских отрывках перевода Ипполита, принимало во внимание и самый важный для св. Ипполита в толковании на книгу пророка Даниила текст древнеславянский, единственно полный текст св. отца для этой книги, что естественно придает этому тексту исключительную, высокую ценность. Профессору Бонветчу – хотя он и не новичок в деле пользования для древнехристианских памятников старославянскими переводами – вполне простительны даже и крупные промахи или, по крайней мере, неуважительное иногда отношение к старославянским текстам – и, конечно, иного отношения к этим текстам хотелось бы ожидать от ученых русских. К сожалению, при обратном переносе из Геттингена-Лейпцига на русскую почву, старославянский текст немного выиграл в смысле подобающей ему научной оценки. В обширном (общем и частном на кн. прор. Даниила) введении (III–LVII стр.), излагающем новейшие общеизвестные научные данные о св. Ипполите и источниках его изучения, указанию на древнеславянский текст уделено – вслед за немецким издателем – не более странички, при чем даны сведения, подлежащие в русской книге исправлению. Так главная рукопись, содержащая полностью толкование св. Ипполита на Даниила, бывшая под руками и у русского переводчика, – Моск. дух. ак. (из собрания Иосифо-Волоколамского монастыря) № 486, 1519 г., названа папирусною, тогда как ркп. писана на бумаге со знаком кисти руки и звёздочки; две ркп. московской синодальной библиотеки №№ 178 и 182 (обозначенные сиглами С¹, С²), кажется названы совершенно напрасно: под этими №№ стоят Макарьевские Четьи-Минеи за январь и июль – в них я нашел только одно проложное житие Ипполита под 30 января – и ничего более. Папирусная= (!) ркп. Иосифо-Волоколамского монастыря (под сиглою J) № 217, мне кажется, тоже самое, что и ранее упомянутая, действительно существующая, – № 486: в указателе Иосифа 1882 г. этой ркп. – № 217 с толков. Ипполита – нет. Вывод о славянском переводе такого рода, будто толкование св. Ипполита на Даниила (неоднократно) „переводилось на славянский язык и составляло необходимую принадлежность лучших русских книгохранилищ на основании наличных данных не может быть оправдан: перевод славянский был один, и рукописи этого перевода крайне редки. Есть, нам кажется, возможность определить, когда был сделан перевод толкований на славянский язык: священный текст в кн. пророка Даниила читается в этом переводе в том виде, в каком он употребляется у писателей века царя Симеона (927), отрывки из Толкования приводятся в Святославовом Изборнике 1073 г., писанном для того же царя Симеона; 927 год можно поставить крайним пределом, позже которого не мог явиться перевод; в Сборнике XV в. Арх. Мин. Ин. Д., № 903/1468, составленном в основной своей части ок. 912 г. (912 год упоминается последним в хронике византийских императоров, здесь приведенной), ни одной выдержки из толкового извода прор. Даниила нет, и Даниил приведен, также как и другие книги, известные впоследствии, с толкованием, в ином изводе: можно полагать, что к 912 г. не было еще сделано перевода священных книг с толкованием, и толкования явились в переводе между 912–927 гг.¹

Наблюдение над священным текстом у св. Ипполита могли бы дать – кроме сведений о славянском тексте кн. пр. Даниила в его древнем виде – очень ценные выводы для суждения о состоянии греческого священного текста в I–III вв., во время, предшествующее образованию лукиановской и исихиевской рецензией. И это тем более удобно, что в толковании св. Ипполита на кн. Даниила также, как и в других его творениях, приводится весьма много выдержек из всех книг Св. Писания. Имея в виду в будущем представить подробную характеристику священного текста кн. пр. Даниила у св. Ипполита, мы ограничимся теперь общим заключением: 1) Феодотионов перевод кн. пророка Даниила в толковании св. Ипполита упорно уклоняется от тех вставок в него из текста LXX, которые известны в явившихся в IV в. изводах Лукиана и Исихия; 2) в общем чтение Ипполита стоит несравненно ближе к тому виду текста, который дал впоследствии извод Исихия, чем к тексту Лукиана.

Священный текст кн. прор. Даниила в русском переводе передан по славянской печатной Библии, поэтому по нему нельзя делать заключений о тексте Ипполита. Нельзя не пожалеть, что редакция русского перевода не озаботилась возможным сохранением этого текста, как это теперь делается при переводах святоотеческих творений.

Перевод толкований по языку вполне соответствуй живости и плавности речи св. Ипполита. Это – достоинство перевода. К сожалению, на верность его не всегда можно положиться. Вот примеры. На стр. 129–190 рассказывается, что один богобоязненный муж в Понте, слишком доверявший своим видениям, стал проповедовать братьям о близком пришествии Христа и проповедью убедил их оставить свои хозяйства, поля и имущества. Когда же назначенное время прошло, и предсказание не сбылось, то предсказатель „таким образом был пристыжен, как лжец, а Писания оказались истинными. Что касается братьев, то они были жестоко обмануты: их жены вышли замуж и своих мужей поставили во главе хозяйства“. Оригинальный текст говорить здесь, – в последних словах – только то, что девицы стали выходить замуж, а мужчины принялись за свои полевые работы (καὶ οἱ ἀδελφοὶ εὑρέθησαν σκανδαλιζόμενοι, ὥστε λοιπὸν τὰς παρθένας γῆμαι καὶ τοὺς ἄνδρας ἐπὶ τὴν γεωργίαν χωρῆσαι). Переводчик, по-видимому, хотел объединить в одно текст греческий и его славянскую передачу, но передача эта в нашей ркп., по-видимому, не изначального происхождения и едва ли заслуживала в данном месте такого внимания: братиѧ же обр=ѣ=тошася с=ъ=блазнивше, да чьрница имъ посагоша и черньци ѡженишася, а иже безъ оума имѣніе свое погѫбиша, =ꙗ=вишасѧ хлѣба просѧще. На стр. 22, при определении церкви, говорится, что „Церковь – духовный храм, насажденный на Христе, как бы на востоке, – храм, в котором обнаруживаются различные деревья всевозможного рода: и род отцов (,) еще издавна отлучившихся; и деяния пророков, совершенные ими по закону; и лик апостолов“ и т. д. Перевод, за неимением греческого текста, сделан со славянского перевода и является очень неясным. Нам думалось бы, что выражение – „род отцов (,) еще издавна отлучившихся“ (слав, и родъ отлоучившихся) можно понять, как неверную передачу славянским переводчиком обратного греческого τὸ γένος τῶν πατέρων ἔτι ἀπ’ ἀρχῆς διηρημένων – „род отцов, еще издревле избранных“, что будет подходить по смыслу к ветхозаветным патриархам, о которых идет здесь речь. На той же 22, отчасти на 23 стр. идет продолжение перевода со славянского: „В самом деле, святые патриархи сами заповедали нам словеса Божия, как дерево, производящее добро, в раю насажденное, для иных плод в себе имеющее, для того собственно, чтобы показанный чрез них сладкий плод Христов – мы могли познать в эти времена“. Вместо слова для иных, нужно было бы сказать „всегда“: переводчик славянское и воину, т. е. и воину неудачно осмыслив, как „и во ину“, и это „во ину“ передал „для иных“. В данном случае русскому переводчику следовало бы довериться хоть немецкому beständig, что стоит у издателя Ипполита – Бонветча. В других случаях воиня, вслед за немецкой передачей у Бонветча, передается словом неизменно, xoтя прямо со славянского, без немецкого посредства могло бы быть переведено и точнее (стр. 87 рус. пер. – „и войска, которые неизменно пребывали в исполнении царских приказаний“ = оригинальному: силы, иже воинѫ пребывахоу оу царѧ, повелѣная творѧше – л. 135 ркп. Моск. Д. Ак. № 486). На стр. 24 ученый переводчик совершенно напрасно выразил в примечании недоумение относительно правильности слова вълажаше в славянском тексте (вълажаше сѫсана): в памятниках известного рода вълѣзти, вълазити постоянно употребляются вместо вънити, въходити, въхождати и пр. (ср., напр., п. 140 акад. ркп. – Навуходоносоръ вълѣзе пакы въ власть царскоую; л. 143: влажахоу вси мудріи цари).

Второй выпуск перевода св. Ипполита сделан с греческого текста, обработанного Ахелисом в том же издании „Прейсишкой“ (?) академии наук, где помещен и текст толкований на книгу пророка Даниила – Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte, Leipzig, 1897. Библиография о древнеславянском переводе ограничена ссылкой на Невоструева, издавшего в 1868 г. „Слово святого Ипполита об антихристе в славянском переводе по списку XII в.“. Из русской литературы, кроме Невоструева, упоминание сделано о двух русских переводах слова об антихристе – в „Владимирских епархиальных ведомостях“ за 1867 г. и Сытинской перепечатке Новоструевского перевода (Москва, 1895).

Дан во втором выпуске перевод подложного слова Ипполита об антихристе. Если подобный перевод и может иметь какое-либо значение по соображениям церковно-практическим, то нам кажется, не меньшего внимания заслуживали подлинные творения св. отца, оставленные почему то во втором и, по-видимому, последнем выпуске его творений без перевода. Таковы Философумены Ипполита и довольно значительная часть дошедшего до нас его толкования на книгу Песнь Песней, известного, между прочим, и в старинном славянском переводе.

И. Евсеев