Профессор Московской духовной академии И.Н. Корсунский

10-го декабря 1899 года в Сергиевом посаде скончался от чахотки, на 51 году жизни, ординарный профессор Московской Духовной Академии Иван Николаевич Корсунский. Покойный принадлежал к числу тех людей, которые одинаково умеют служить и церкви, и науке, и обществу.

Иван Николаевич был сын бедного псаломщика Тульской епархии. По окончании курса в Московской Духовной Академии в 1874 году, он около пяти лет служил в Туле – в должности сначала преподавателя греческого языка в духовной семинарии, а потом смотрителя духовного училища. И в Туле, он пользовался популярностью в разных классах общества и оставил по себе добрую память.

В 1879 году Ив. Ник. перешел на должность библиотекаря в Московскую Духовную Академию. Служба эта, весьма трудная вообще, в то время представляла особые трудности. По новому академическому уставу 1869 года, сумма, отпускавшаяся на пополнение академической библиотеки, была значительно увеличена и книг стало выписываться очень много, но, по разным причинам, они оставались не каталогизированными. Настала неотложная необходимость, как внести в каталоги все эти книги, так составить и общий систематический каталог всех книг библиотеки, из которых, притом весьма многие, были на руках. Труд составления систематического каталога при таких условиях напоминает тот труд, какой несли некогда евреи в Египте при постройке пирамид (тем более, что каждая существующая в библиотеке книга вносится предварительно еще в несколько других каталогов). Но, благодаря своему поистине необыкновенному трудолюбию, Иван Николаевич успел в течение десяти лет составить и напечатать систематический каталог всего громадного богословского отдела библиотеки, составивший пять выпусков.

В должности библиотекаря И.Н. пробыл до осени 1884 года, но уже через год, после своего перехода на службу в Академию, он занял в ней еще и должность преподавателя греческого языка и его словесности – сначала в качестве адъюнкта при покойном ректоре Академии протоиерее С.К. Смирнове, а потом и в качестве самостоятельного профессора, и в этой должности состоял почти до последних дней своей жизни – с 1891 года – в качестве экстраординарного профессора, а с 1898 года – ординарного. Преподавание Ивана Николаевича отличалось живостью и интересом.

Но жизнь Ив. Ник. была замечательна не со стороны послужного списка, не с внешней показной стороны, а богатством своего внутреннего духовного содержания. Он был столь неутомимым и плодовитым научным тружеником, что если бы все им сделанное и напечатанное разложить на несколько человек, то и тогда на долю каждого пришелся бы длинный список. Полный перечень ученых трудов, статей и заметок Ивана Николаевича занял бы несколько страниц. Нужно заметить, что преподаваемому им предмету – греческому языку и вообще филологической науке, он посвятил лишь сравнительно немного трудов (правда – обширных), да и то, почти лишь только постольку, поскольку она имеет отношение к слову Божию. Таковы его труды: «Иудейское толкование Ветхого Завета» (его магистерская диссертация), «Новозаветное толкование Ветхого Завета», «Судьбы идеи о Боге в истории религиозно-философского миросозерцания древней Греции», «Труды Московской Духовной Академии по переводу Свящ. Писания и творений св. отцов на русский язык за 75 лет» и «Перевод LXX, его значение в истории греческого языка и его словесности» (его докторская диссертация) – громадный труд, написанный им уже в последние годы его жизни и, несомненно, ускоривший его кончину. Кроме того, он переводил с греческого творения св. отцов.

Но главным предметом, которому покойный посвятил свой досуг и силы, была русская история и преимущественно, история русской церкви. Труды его в этой области имели преимущественно биографический характер, и были столь обильны и разнообразны, что одно высокопоставленное лицо назвало его «Плутархом наших дней». Из всех русских церковных деятелей, покойный в особенности благоговел перед митрополитом Московским Филаретом и жизнь его, эпоху и все, что так или иначе, касалось или соприкасалось с приснопамятным святителем, изучил и изобразил в своих трудах столь обстоятельно, что образовал, так сказать, целую энциклопедию жизни митрополита Филарета. Наиболее капитальный его труд о Филарете, объединивший собой некоторые предыдущие его труды об этом святителе – это его громадная (более 1000 страниц) книга: «Святитель Филарет, митрополит Московский, его жизнь и деятельность на Московской кафедре по его проповедям, в связи с событиями и обстоятельствами того времени (1821–1867 гг.)»¹, а затем тоже большая книга: «О подвигах митрополита Филарета в деле перевода Библии на русский язык» (оба труда удостоены премий – первый – Уваровской, от Академии Наук, в 1883 г., второй, – Макарьевской, от совета Московской Духовной Академии). За этими капитальными трудами следует целый длинный ряд больших и малых статей о митрополите Филарете, напечатанных в разных духовных и светских изданиях, напр.: «Филарет, митрополит Московский, в своих катехизисах», «Судьбы катехизисов Филарета, митрополита Московского», «Лира Филарета, митроп. Московского», «Деятельность Филарета, митроп. Московского, в холеру 1830–1831 годов», «Воссоединение униатов и Филарет, митроп. Московский», «Митрополит Филарет и табакокурение», «Гармоническое развитие и проявление сил и способностей души в святителе Филарете, митроп. Москов.» «Филарет, митроп. Моск., в русской и иностранной литературе», «Предки Филарета, митроп. Моск.», «Определение понятия о Церкви в сочинениях Филарета, митр. Моск.» и многие другие. Под конец своей жизни И. Н. принял на себя новый капитальный труд о митроп. Филарете – «Полное собрание резолюций Филарета, митрополита Московского», с своими предисловием и примечаниями; труд этот, начатый печатанием в «Душеполезном Чтении», должен был составить несколько томов. Нужно ли говорить о том, что Ив. Ник. был ходячей энциклопедией и живым источником для всевозможных справок обо всем, что, так или иначе, касалось митрополита Филарета.

Митрополитом Филаретом покойный Иван Николаевич занимался по преимуществу, но и помимо этого, ему принадлежит целый ряд биографических очерков и некрологов. Что касается последних, то можно сказать без преувеличения, что Ив. Ник. не оставлял без некролога почти ни одного выдающегося русского иерарха или церковно-исторического деятеля, причем некрологи его никогда не бывали запоздалыми. Ему, например, принадлежат некрологи: митрополита Московского Леонтия, С.-Петербургского митрополита Исидора, архиепископа Литовского Алексия, архиепископа Херсонского Никанора, митрополита Киевского Платона, архиепископа Воронежского Иосифа, архиепископа Тульского Никандра, епископа Симбирского Евгения, Оптинского иеросхимонаха Амвросия, митрополита Сербского Михаила, наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Леонида, протоиереев: С.К. Смирнова (ректора М.Д. Академии), А.А. Лебедева, И.Н. Рождественского, графа М.В. Толстого, почти всех профессоров Московской Духовной Академии, умерших за время его службы в Академии и др. Биографии митрополитов Московских Иннокентия и Сергия, архиепископа Саввы (Тверского), преосвященного Феофана-Затворника (целая книга), проф. Моск. Дух. Академии В.Д. Кудрявцева и др. Им же составлены и краткие биографии русских иерархов и церковных деятелей на несколько последних букв алфавита в приготовляемом, к изданию Императорским Русским Историческим Обществом, Биографическом Словаре русских исторических деятелей.

Помимо книг и статей биографического характера, Иваном Николаевичем написано не мало и других статей по новой истории Русской Церкви, между прочим, исторические описания некоторых русских монастырей (напр. Саввина Сторожевского Звенигородского, Раненбургской Петропавловской пустыни и друг.), «Историческая записка о существовании и деятельности братства преп. Сергия² за десять лет и многие другие статьи. Им же было прокорректировано громадное четырехтомное описание рукописей графа А.С. Уварова, составленное покойным наместником Троице-Сергиевой Лавры архимандритом Леонидом. Труд этот требовал и палеографических познаний, и громадной доли внимания. Вообще при прекрасной памяти и обширной начитанности, Ив. Ник. обладал массой сведений по новейшей истории Русской Церкви, в особенности касавшихся

жизни русских иерархов и вообще церковно-исторических деятелей и нередко, удовлетворял обращавшихся к нему за справками по этим предметам не только устными, но иногда и письменными.

Иван Николаевич состоял, между прочим, действительным членом Московского Общества Любителей духовного просвещения и членом-корреспондентом Императорского Московского Археологического Общества.

Но ученая деятельность покойного составляет только одну сторону его деятельности вообще. Он в равной степени отличался и усидчивостью, и подвижностью, и благодаря своей разносторонней благотворительной и общественной деятельности, пользовался громадной популярностью среди жителей Сергиевого Посада, действительных и бывших студентов Академии и многих других лиц. Весьма не мало труда нес он, напр., по должности казначея по Братству Преподобного Сергия, в каковой должности он состоял бессменно, между тем, как секретари Братства менялись. Довольно частые поездки в Москву по денежным делам Братства, сбор и привлечение к пожертвованиям, отчетность, рассмотрение прошений о пособиях, раздача этих пособий и проч., поглощали у него очень много времени³. Что же касается благотворительных концертов в пользу этого Братства, то эти концерты, как хорошо помнят все служившие или учившиеся в это время в Академии, были преимущественно делом Ив. Николаевича. Продолжительные переговоры с участниками, выбор и обсуждение программы, хлопоты по устройству помещения, раздача билетов и проч. и нередко, личное участие в этих концертах, хотя и скрепя сердце – это было дело Ив. Николаевича. – В последние годы своей жизни, покойный принял такое же деятельное участие в другом благотворительном Обществе, только что образовавшемся – Обществе преп. Сергия и Никона. Здесь, он был даже председателем и таким же тружеником. Перед Пасхой и Святками, он даже лично собирал пожертвования (взамен праздничных визитов) в пользу этого общества. Главным образом, благодаря его стараниям и, между прочим, благодаря его обширному знакомству, Общество приобрело свой собственный дом – «Убежище», при котором в последнее время построена даже часовня-церковь – преимущественно стараниями Ивана Николаевича. Кроме того, он состоял членом совета Александро-Мариинского Дома Призрения, секретарем местного отделения Общества Красного Креста, казначеем благотворительного Елизаветинского Общества, одно время гласным Думы и везде был деятельным и полезным членом. – Обладая недурным голосом, он любил принимать участие в академическом хоре, в особенности, во время уменьшения хора в каникулярное время; Великим Постом нередко пел в академической церкви партии solo.

Можно сказать вообще, что не бывало в Посаде полезного общественного дела, где Иван Николаевич не оказывался бы деятельным участником. Его любезность и приветливость, ко всем без изъятия и готовность всем служить, были хорошо известны. Постоянно исполнял он чьи-нибудь поручения. У себя дома покойный любил видеть гостей (хотя и в определенные дни, вследствие крайнего своего недосуга) и усердно заботился о том, чтобы никому не было у него скучно, что, при его разнообразных талантах, между прочим, и музыкальных, ему обыкновенно и удавалось. Многие искренно удивлялись, когда успевал он делать все это великое множество дела. Но при энергии, продуктивности и удивительной способности к работе, Ив. Ник. употреблял на нее и очень много времени. Он вставал обыкновенно в четыре часа, а иногда и раньше, а с восьми часов утра (если он не уезжал в Москву), к нему уже нередко являлись посетители, в особенности из призреваемых. Несколько позднее, его уже почти всегда можно было видеть идущим в Академию (преимущественно в библиотеку, на лекцию или по другим делам) своей торопливой походкой, слегка согнувшись (квартира его была за оврагом и ему, идя в Академию, приходилось подниматься в гору) с неизбежным портфелем под мышкой и иногда с узелком книг в неизбежном розовом платочке. В библиотеке, он был наиболее частым посетителем, иногда даже приходил туда не однажды в день – «забегал на минуточку», как любил он выражаться – и иногда действительно ненадолго, за какой-нибудь справкой, торопясь по другим делам или на лекцию, а нередко, на более или менее, продолжительное время. И здесь можно было видеть, какое множество различных справок ему требовалось и приходилось делать. Весьма нередко приносил он с собой какую-нибудь новую, только что вышедшую свою книжку или брошюрку – всегда в трех экземплярах – для академической библиотеки, для студенческой и в личную собственность библиотекаря.

В последнее время у покойного начали обнаруживаться признаки болезни, сведшей его в могилу. К несчастью, болезнь первоначально не была узнана врачами. Тем не менее, родные и сослуживцы усиленно советовали ему оставить, хоть на время, свои многосложные дела, взять продолжительный отпуск и уехать на юг. Но Ив. Ник. не хотел и слышать об этом и хотя ездил на юг, но на непродолжительное время, так что пребывание его там не принесло ему существенной пользы. Делами же он занимался даже на смертном одре, хотя профессуру в Академии уже и оставил незадолго до смерти. Все это и свело его в могилу. С непритворным горем проводили его на место вечного упокоения академическая семья, жители Посада, и его многочисленные друзья и почитатели, и такую же непритворную печаль вызвало известие о его безвременной кончине у всех знавших его. Да подаст ему упокоение, за его добрую и многотрудную жизнь, Господь в Своих небесных обителях.

Свящ. Н. Колосов

Незабвенной памяти Ив. Ник. Корсунского

«Есть люди, которые производят на всех их

знавших какое-то неотразимо-глубокое впечатление,

которые обладают удивительной привлекательностью.

Таких лиц едва ли когда можно забыть. Их имена,

напротив, останутся навсегда живы, как будет

живо и все то, что ими сделано истинно-доброго и

полезного. К числу таких лиц, – справедливо можно

сказать, – принадлежит почивший 10 дек. 1899 г.

профессор Моск. Дух. Академии по кафедре греческого

языка и его словесности, доктор богословия,

Ив. Ник. Корсунский. – То, что особенно обращает

на себя внимание всех знавших почившего, это

были: его необыкновенное трудолюбие, любовь к людям

и глубокая религиозность. В этом отношении почивший

был редким человеком, жизнь которого останется

навсегда и для всех поучительна». – Н. Остроумов – (Душепол. Чт., 1900 г., кн. 3, стр. 551).

«Покойный принадлежал к числу тех людей, которые одинаково умеют служить и церкви, и науке, и обществу». – Свящ. Н. Колосов – (Душеп. Чт., 1900 г., кн. 2, стр. 347).

Едва пятидесяти лет

Оставил он сей бренный свет;

Но он так много потрудился,

Так много вновь еще стремился

Трудов различных совершить –

В надежде долго, долго жить,

Что нужно только удивляться,

Как успевал со всем справляться

И отзываться на все он,

Ни в чем не ведая препон.

И вот, холодная могила

Труда подвижника сокрыла –

И дорогой всем человек

Покинул жизнь сию навек,

Не кончивши и дел начатых,

С таким усердьем предприятых,

Не завершив вполне всего,

Что занимало так его,

Чем он всецело проникался,

Чем беззаветно увлекался.

Замолкло всё, что било в нем

От юных дней живым ключом,

Что было давним его делом,

Его призваньем и уделом,

Чем жизнь его была полна,

Чем украшалась так она.

Затихло всё, что составляло

В нем проявленье идеала,

Которым он дышал и жил,

Которым столько дорожил.

Уж ни на что не отзовется

Теперь он больше, не возьмется

За новый труд он, никогда

Не устрашавшийся труда,

Но всем пример собой дававший,

Всех ревностно одушевлявший,

И светочей времен былых

Нам не представить как живых,

Не вызовет в нас подражанья

Их достопамятным деяньям.

Усопший труженик покой

Пошел искать в стране иной,

Где нет ни скорби, ни страданья,

Ни горьких слез, ни воздыханья,

Но всех блаженных Божьих чад

Ждет преизбытчество отрад,

Где все пред Богом веселятся

И не трепещут, не боятся,

Что кончится блаженство их

В селеньях праведных, святых.

Но все ж печальна с ним разлука,

И скорби тягостная мука

Невольно сердце тяготит,

И плакать хочется навзрыд

При безутешном представленьи,

Что незабвенного лишенья

Нам не восполнить уж ничем.

Так дорог был почивший всем,

Кто с ним когда-либо сближался,

С ним жизненно соприкасался.

И все, кто знал его, о нем

Теперь скорбят, как о родном,

Все сетуют о нем сердечно,

Что он так быстро, скоротечно

Земное поприще скончал

И всем прости навек сказал;

Все с сокрушеньем вспоминают,

Как много в нем они теряют,

Как он для всех доступен был,

Как всех в душе своей любил.

Он добрым гением казался

Повсюду, где ни появлялся,

Повсюду мир с собой вносил,

Всех радовал и веселил...

Приветливость его общенья

Всех приводила в восхищенье,

И от того всегда при нем

Так незаметно обо всем

Невзгодном в жизни забывалось

И всем свободно так дышалось...

А сколько света темноте

И облегченья бедноте

Им благодетельно творилось!…

Как много всюду им вносилось

Благословения небес,

Любви зиждительной чудес…

Как был он склонен к утешенью,

Как был он скор к благотворенью,

Лишь только где-нибудь встречал,

Что кто-либо скорбел, страдал,

Как упованием на Бога

Внушал он всем печаль, тревогу,

Уныние рассеивать,

Как руку помощи подать

Бывал готов всегда охотно,

Когда усматривал заботно

Страдавших жертвой нищеты!…

Как было много простоты

В его со всеми обращеньи,

Как был он чужд превозношенья,

И никому он не давал

Заметить, что всегда стоял

Он выше целой головою

Над окружавшею средою

Благотворимых им людей:

Как на родных, как на друзей

Смотрел на них он сердобольно,

И представлялося невольно,

Что милостивый Филарет

Опять узрел наш грешный свет…

На самом опыте узнавши,

Что значит бедность, испытавши

Ее всю тягость на себе

Уж с детских лет в родной семье,

Он знал, как горе безотрадно,

Как участь бедных неприглядна,

И потому спешил всегда

С своею помощью туда,

Где видел ближнего страданья,

Где слышал стоны и рыданья…

И знали бедные его,

Сочувственника своего,

И в дни невзгоды и печали

К нему свободно прибегали,

И каждый ему поверял,

В чем он нуждался, чем страдал,

Не опасаясь злых упреков,

Иль обличения пороков,

Которым кто подвержен был,

За кои сам себя судил…

Так подвиги благотворенья

Он совершал путем смиренья,

Ничуть не думая о том,

Чтоб разглашалось обо всем,

Что делал он, чтоб прославляли

Его за то и восхваляли:

Как истинный христианин,

Желал он, чтоб лишь Бог один

Знал о его благотвореньях,

О всех его к добру стремленьях,

И от него лишь ожидал

Себе наград он и похвал.

И все, что им предпринималось,

Во славу Божью совершалось:

Всегда готов был для нее

На всё он, не щадя себя,

И всячески к тому стремился

И горячо о том молился,

Чтоб он возмог для всех быть всем

И долг любви исполнил тем.

И кто к нему ни обращался,

Он всем помочь во всем старался,

И каждый для себя мог в нем

Найти тот нравственный подъем,

Который ныне так всем нужен,

Когда так горестно недужен

В наш просвещенный гордый век,

Всем недовольный человек,

В боренье с ложью, с лицемерьем.

На всё смотрящий с недоверьем…

И каждый его ученик

Свидетель, как был в нем велик

Любвеобильный дух общенья,

Привета, ласки, ободренья;

Как в нужды всех их он входил?,

Как их во всем руководил,

Как многие в нем находили

То самое, в чем склонны были

И сами усмотреть они

Стремленья лучшие свои,

Но высказать их не решались

Лишь от того, что опасались

Предубежденного суда

Зоилов скромного труда,

С своей превратной точки зренья?

Готовых все без сожаленья

Ниспровергать и осуждать

И – ничего не созидать; –

И лишь его авторитетом,

Как благодатным тихим светом,

Их озарялись мысли: в нем,

Как в добром гении своем,

Они в избытке обретали

Все то, чего вотще искали

Порою долго: он для всех

Бывал порукой за успех

Труда усердного стараний,

Благих, полезных начинаний,

И много радовался он,

Когда чей труд был завершен…

Но можно ли подробно, ясно

Здесь высказать, вполне согласно

С действительностью, все о нем,

Что нам известно? Нет, о том

И думать трудно: несомненно

Труда подвижник незабвенный

На каждом поприще успел

Свершить так много разных дел,

Что нужно только изумляться,

Как мог на все он отзываться…

И вот, уж нет его… Почил

Он от трудов, средь коих жил,

На кои у него вся сила

С годами быстро уходила…

И нет его… И всяк поймет,

Как больно сердце горе жмёт,

Как эта тяжкая утрата

Для всех родного, друга, брата

Невыразимо тяжела,

Как всех она нас потрясла…

Как много с ним сошло в могилу

Того, что им крепилось, жило,

Что обретало себе в нем

Опору твердую во всем,

И как нам грустно, как прискорбно

При мысли, что уж он в загробной

Теперь стране, вдали от нас…

Увы! Как рано он угас,

Как рано он всех нас оставил

И о себе скорбеть заставил!…

Как был нежданен для всех нас

Его разлуки с нами час!

Как все мы преданы печали!

Ведь не того мы ожидали:

Мы ожидали от него

Еще в обилии того,

Чем так доселе услаждались,

Чем беззаветно восторгались

В течении минувших лет,

В том видя лучезарный свет…

И он теперь лишь об одном

Нас просит, чтобы мы о нем

Усердно Господу молились

И тем тесней с ним единились,

Чтоб тем являли ему вновь

Свою приязнь, свою любовь…

Так будем же о нем молиться,

Да в царстве славы водворится

Он во обителях Творца,

Во светлости Его лица…

Прими же в горние селенья,

Содетель нашего спасенья,

От нас отшедшего к Тебе,

И помяни, что на земле

Он жил для славы Твоей вечной

В любви ко всем простосердечной.

Всели его в стране живых,

Тобой воспринятых святых,

Да славит присно, вкупе с ними,

Он всесвятое Твое Имя…

Священник Законоучитель Илия Ливанский

Орел.