М. E. Бабичева. Роман или все же мемуары? (О произведении А.П. Скрипниковой «Соловки»)
Писатель Светлана Алексиевич получила в 2015 г. Нобелевскую премию в области литературы за то, что ее творчество стало «памятником страданию и мужеству». В свое время всемирную известность ей принесла книга «У войны не женское лицо» (1983). Противоестественность участия женщин в таких социальных катаклизмах, как война, неоспорима. Несомненна ценность свидетельств, оставленных такими участницами. Те же формулировки в полной мере можно использовать и в отношении «исправительных» заведений: «не женское лицо» у тюрьмы и каторги. Воспоминания побывавших там женщин представляют особый социокультурный интерес, являются специфической характеристикой самого феномена «исправительный лагерь», а зачастую также памятниками и страданию, и мужеству.
Роман Анны Петровны Скрипниковой «Соловки», отразивший ее тюремнолагерную эпопею, в значительном объеме ранее не публиковался. Он датирован 1964 г., местом создания назван город Орджоникидзе (ныне Владикавказ). Указан даже конкретный адрес, по которому бывшая заключенная проживала к моменту завершения работы. Авторизованный машинописный вариант произведения в настоящее время находится в Отделе рукописей РГБ. В книге 354 страницы. Она разбита на разделы: «Предисловие автора», «Роман «Соловки» (содержание), «Соловки» (тридцать глав основного повествования) и «Эпилог». Главы расположены сплошным массивом, без перехода на новую страницу. В качестве заглавия использованы соответствующие цифры. В самом начале слово «глава» выносилось перед цифрой («Глава 1-я»), но уже со второй главы они поменялись местами, числительное также изменило форму («2 глава»), начиная с четвертой главы, эта запись имеет, за редкими исключениями, сплошное подчеркивание («4 глава»). Рукопись содержит незначительную, в основном корректорскую, реже редакторскую (стилистическую) правку, сделанную авторским почерком синими чернилами.
Роман посвящается «соловчанам и соловчанкам, живым и мертвым». Ему предшествуют два эпиграфа: фрагмент арестантской песни 1920-х гг. и реплика летописца Пимена из трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов», которые явственно указывают на задачу, стоявшую перед романисткой, считавшей своим долгом участвовать в создании «верной картины пенитенциарного права или, скорее, бесправия в советских лагерях, в частности, в Соловках». Обращаясь к последующим поколениям читателей, писатель призывает поднять и изучить соответствующие документы, отмечая, что сама не имеет такой возможности. Себя она ощущает «первопроходцем темы» и с некоторым (типично женским) кокетством характеризует свое сочинение как «первый блин комом», судя по всему, не имея представления о десятках уже опубликованных к тому моменту за границей или написанных в СССР воспоминаний соловчан.
Скрипникова называет свое произведение романом («несовершенным и малоубедительным») и, действительно, пытается соответствовать классической форме этого жанра. Текст в основном написан от третьего лица. Выстроен единый сквозной сюжет, стержнем которого служит судьба главной героини – Анны Васильевны Скрябиной. Это вымышленный персонаж, так же как и целый ряд других, сюжетно с ним связанных. Автор четко дистанцируется от героини, периодически выступает уже от своего собственного (первого) лица в так называемых «отступлениях», развернутых высказываниях на философские, морально-этические, социально-экономические темы. Непосредственно от лица автора приводятся также исторические справки, касающиеся событий как прошлого, так и будущего, по отношению к моменту повествования, времени. В последнем случае иногда специально оговаривается, что героиня этого знать не может.
И все же «Соловки» не являются романом в привычном понимании термина. Мемуарный характер книги очевиден: сюжет явно строится на личных впечатлениях автора, развитие и раскрытие характера героини отсутствует. Огромный трагический жизненный опыт, приобретенный Скрябиной в ходе описанных событий, практически не отражается на ее личности. Это специфический образ- ширма, скрепляющий сюжет и позволяющий Скрипниковой высказать свое мнение по интересующим ее вопросам.
Основное действие, показанное в книге, происходит в течение пяти лет – с «начала летних каникул» 1927 г. и до осени 1932 г. События разворачиваются поступательно, начиная с ареста главной героини в Москве и до ее отъезда, уже после освобождения и краткосрочного посещения Ленинграда, в родной южный город. Пребывание Скрябиной непосредственно в СЛОНе, описание которого и представлено на страницах настоящего издания, занимает центральное место в повествовании. Пароходом из Кеми она направляется на Соловки перед самым закрытием навигации 1927 г. (7-я глава). И перед закрытием навигации 1931 г. покидает их с партией заключенных, переводимых на материк, в поселок Медвежья Гора (25-я глава).
В пятой главе, уже приговоренная «к Соловкам», этапируемая из Москвы в Ленинград, героиня тяжело переживает известие о расстреле одного из своих «однодельцев» – влюбленного в нее юноши, который, по свидетельству сокамерника, ко всему прочему сошел с ума, узнав о своем приговоре («Вся жизнь с гимназических лет проходила перед Анной и подвергалась переоценке»). На семи машинописных страницах излагаются факты биографии Скрябиной, анализируются особенности ее характера. При этом текст написан частично от первого, частично от второго, частично от третьего лица. Повествование в целом в этом отрывке ведется от имени автора. В третьем лице, «отстраненно» (объективно) рассказывается об упорстве, с которым Скрябина-гимназистка в совершенстве овладела французским языком, об уроках, которые она давала, о том, как тратила заработанные деньги, об ее размышлениях о феномене «рабочей интеллигенции».
Достаточно часто звучит и голос самой героини («я не могу даже сказать, что семья нуждалась», «фрукты считалось в нашей семье неприличным продавать», «я, дочь рабочего, буду хорошо знать французский язык»). Активно представлен в этом отрывке диалог – как внутренний (обращение к себе самой), так и внешний – оформленный обмен репликами с другими персонажами. В первом случае через автополемику передается глубинная авторская рефлексия («Ты со своим характером, твердым и упрямым, много выиграла в жизни, но проиграла в несколько раз больше!»), тогда как в диалогах с начальницей гимназии и другими гимназистками обрисовывается социальная позиция юной особы: «Что вы требуете от меня и в моем лице от всей молодежи? (...) НЕ откажусь! Исключайте!..», – смело заявляет она в лицо собеседнице.
Считая Анну Васильевну Скрябину персонажем автобиографическим, можно пытаться реконструировать не только биографию, но самое главное, специфику мировоззрения и особенности личности самой романистки. Опираться при этом следует не только на авторские отступления, но на весь текст книги, как это, по всей вероятности, делал А.И. Солженицын, неоднократно цитирующий Скрипникову на страницах «Архипелага ГУЛАГ» и посвятивший ей специальную главу своего эпического произведения.
Писательница, по-видимому, также как и ее «альтер эго», родилась в самом конце XIX столетия в одной из южных русских губерний. Девочка росла в семье квалифицированного рабочего винного завода, достаточно обеспеченной, имеющей небольшой собственный дом с садом. «Правда, счастливому детству мешала хроническая нервная болезнь матери», – пишет автор о своей героине, видимо, проецируя личные переживания, обостренные еще и из-за того, что героиня романа, по ее собственному признанию, сама несколько раз переживала продолжительные эйфорические состояния. Отец-рабочий мечтал о высшем образовании для дочери, которая с отличием окончила гимназию и философско-психологический факультет Московского университета, после чего вернулась преподавать в родной город.
Многократно на протяжении повествования, высвечивая все новые подробности, Скрипникова возвращается к одному и тому же эпизоду биографии героини. По-видимому, такое событие реально произошло с ней самой и оставило неизгладимое впечатление на всю последующую жизнь. В 1920 г. город был взят Красной Армией. Начальник Особого отдела Лосев собрал митинг интеллигенции и выступил с разгромной речью против русской культуры и ее носителей. Оппонировать ему решилась только одна, совсем еще юная, Скрябина. Почти сразу она была за это арестована. Молодая женщина не только провела некоторое время в застенках ЧК, но была приговорена к расстрелу, от которого ее спасло активное заступничество местной интеллигенции.
Этот жизненный эпизод стал для Скрябиной (и, вероятно, для автора) судьбоносным. Анна Васильевна вышла из тюрьмы другим человеком: она словно обрела личный «гамбургский счет», по которому всю дальнейшую жизнь сверяла свои мысли и поступки. Встреча с «русской мадонной» – изможденной арестанткой, держащей на коленях умирающего от голода младенца, – подвигла ее навсегда – заранее, осознанно и принципиально – отказаться от материнства. Неделя, прожитая в тюрьме в ожидании расстрела, научила ценить жизнь во всех ее проявлениях. Будучи жизнерадостным человеком, Анна была яростным противником самоубийств как способа решения проблем и ухода от трудностей, что отдельно оговаривается на страницах произведения. Допросы, превратившиеся в мощное противостояние со стороны арестантки, ее очевидное моральное превосходство над следователем еще более закалили характер Скрябиной, сделали ее еще более решительной и бескомпромиссной.
Выйдя на свободу и перебравшись на постоянное жительство в Москву, Скрябина в 1923 г. получила замечательное предложение работы в академическом институте психологии. Но трудоустройство в это «идеологическое» учреждение требовало назвать себя в анкете «марксисткой», что героиня принципиально категорически отказалась сделать. В результате несколько лет она существовала на маленькую учительскую зарплату, с трудом выкраивая деньги, например, на летнее пальто. При этом, стремясь к полноценной культурной жизни, посещала Румянцевскую библиотеку, принимала участие в работе домашнего музыкального кружка. Членство в этом кружке и стало причиной ее ареста. Все участники собраний были обвинены в контрреволюционной деятельности, а музыкальная часть объявлена «ширмой», эту деятельность прикрывающей.
Твердую волю и несгибаемый характер проявляла Скрябина и в заключении, что, несомненно, помогло ей не только выжить, но и личностно уцелеть. Свое пребывание в Бутырской тюрьме она начала с категорического требования посадить ее в карцер. На такую специфическую протестную акцию арестантку подвигла переполненность камеры, куда ее изначально определили, и, что еще важнее, нездоровая нравственная атмосфера в ней, а также совершенно антисанитарное состояние. При этом мест в других камерах и свободных «одиночек», как утверждало начальство, не было.
Подобная твердость характера отличала и автора книги. В эпилоге пунктиром намечен ее жизненный путь до начала 1960-х гг.: «бурная и стремительная» вплоть до нового ареста в 1952 г. Повторное осуждение по одной из самых тяжелых статей (58–10.2) за антисоветскую пропаганду в военное время. На сей раз Скрябиной вменялось в вину сделанное за 11 лет (!) до ареста высказывание, что страна была плохо подготовлена к войне. Срок – двадцать пять лет с конфискацией имущества. Новая тюремная география включила мордовский лагерь № 6, «кемеровский могильник» (Кемеровский лагерь особого назначения), владимирскую «политзакрытку» и московскую «Лубянку». Со своей тяжелой статьей Скрипникова не попала ни под одну из амнистий, связанных со смертью Сталина и разоблачением культа его личности. Она боролась за реабилитацию собственными силами. «С 1952 по 1959 год, за семь с лишним лет своего заключения, Скрябина написала около 80 заявлений в различные инстанции...» Добилась пересмотра дела по обоим обвинениям (1927 и 1952 гг.) и полной реабилитации по ним.
Картина пребывания Скрябиной на Соловках фактографически не отличается от других мемуарных свидетельств. Особую ценность повествованию как мемуарному источнику придает информация о деталях жизни в СЛОНе, доступных только женскому взгляду (и пониманию). В книге встречается подробный рассказ об устройстве быта и укладе жизни в женском бараке. Здесь отражены и официальный порядок, и неписаные законы. Охарактеризованы различные социальные группы женщин-заключенных и отношения между ними. Женскими глазами увидено и показано ощущение разными женщинами противоестественной гендерной ситуации (одна женщина на тридцать мужчин) и, соответственно, поведение в ней.
Интересной деталью служит приработок главной героини и ее старшей подруги Софьи Федоровны Фокиной. В свободное от работы время они на заказ другим заключенным женщинам вручную шьют нарядную одежду и украшают ее вышивкой. Среди заказчиц главным образом проститутки и содержанки лагерных начальников. Обслуживают их интеллигентки с высшим образованием, в минуты отдыха обсуждающие философские вопросы по-французски.
На личном опыте героини показаны и полноценный многолетний роман, и отвергнутые ею, иногда деликатные и робкие, в другом случае – нагло нахрапистые ухаживания. В рассказ о любовной истории Скрябиной вплетена информация об особом статусе совместного посещения заключенными разного пола киносеансов, о тайных свиданиях в лесу, о трагической разнице окончания срока заключения, которая часто оказывается роковой для «лагерной» любви. Высоким романтизмом с оттенком мистики отмечен эпизод, когда счастливые влюбленные наблюдают в лесу северное сияние. Оказавшись внутри светящегося конуса, они ощущают себя соединенными высшими силами.
Внутренний мир героини богат и многопланен, что, во-первых, свидетельствует о ее глубокой эрудиции, во-вторых, позволяет понять особенности мировидения, направленность интеллектуальных и эмоциональных интересов самой Скрипниковой. При этом обилие развернутых поэтических цитат, отсылки к прозаическим художественным произведениям, пересказ различных теорий и учений, обращение к документам, перегруженность именами писателей, философов, ученых, деятелей культуры и политиков от античности до середины XX столетия значительно снижают художественную ценность текста.
Повествование постоянно перемежается разного типа, глубины и объема обращениями к наследию Платона, Вл. Соловьева, Добролюбова, Чернышевского, Герцена, Роллана, Грибоедова, А. Толстого, Фета, Тютчева, Достоевского, Чехова. Упоминаются в тексте также Горький, Маяковский и Демьян Бедный, но без отсылок к творчеству и в пренебрежительно-отрицательном контексте. В одних случаях весь этот «дополнительный» материал дается через воспоминания/размышления героини, в других – непосредственно от лица автора. Определить закономерность его распределения между этими двумя источниками не удается. Более того, момент перехода от авторского прямого высказывания к повествованию о судьбе героини иногда оказывается «размытым»: основной текст с какого-то момента вдруг продолжается не от третьего, как это было до названной точки, а от первого лица: «Итак, в нашей группе однодельцев...» Все это еще больше подчеркивает внутреннее сходство Скрипниковой (автора) со своей героиней (Скрябиной).
Философ и психолог по образованию, мировоззренчески она – активная атеистка, строящая свои убеждения на позитивистском понимании церковной истории и богословия. Основная же христианская добродетель – смирение – ей глубоко чужда, тогда как собственную гордыню она явно воспринимает как положительную черту. В этой связи можно отметить, что в произведении нет ни одного персонажа, о котором Скрипникова говорила бы, как о ровне. Все окружающие ее люди, на ее взгляд, так или иначе, уступают ей в интеллектуальном, нравственном, физическом и любом другом отношении. Даже давая кому-нибудь положительную характеристику, она обязательно – явно или подспудно – указывает на слабые места того или иного человека. Вне критики лишь несколько исторических персонажей – Джордано Бруно, Ипатия. Тогда как Тютчев, стихи которого, поддерживавшие ее в годы заключения, героиня знала с 14 лет и воспринимала в качестве евангелия, уже не является абсолютным авторитетом из-за своей религиозности, принадлежности к Православию и славянофильских взглядов.
Жизненный девиз Скрябиной («Никогда не позволяй переломить себе позвоночного хребта – стержня своей личности и совести!!! Это все, что у нас есть! – Лучше иди в смерть!!!») полностью отрицает предопределенность судьбы и вселяет в нее уверенность, что «все зависит от нас: мы куем свою судьбу, а не судьба нас!» На Соловках эта убежденность героини только крепнет, появляется еще более четкая формулировка и развернутая аргументация: «Судьба – только внешняя проекция твоего я, и за нее отвечаешь только ты». Руководствуясь этой установкой, Скрябина строит (и разрушает) отношения с людьми и вообще линию своего поведения в СЛОНе. Она постоянно утверждает себя в этом социуме, не останавливаясь перед прямой конфронтацией с лагерным начальством и по производственным (скандальный отказ халтурить ради выполнения плана), и по личным (не менее скандальное противодействие ухаживаниям непосредственного руководителя) вопросам.
Вместе с тем ей имманентны понятия «вера», «душа», «грех», «молитва»: в духовной сфере героиней движет скорее богоискательство, чем богоборчество. Лично для себя она не приемлет как Православия, так и христианства в целом. По собственному ее признанию, оканчивая в Москве университет, она примкнула было к кафолической церкви («восточное католичество»), но «быстро впала в ересь, стала задавать неудобные вопросы, оспаривать принятые всеми незыблемые положения». К моменту прибытия на Соловки Скрябина четко для себя сформулировала: «Я в Бога личного не верю, верю только в природу-космос; я – пантеистка».
Критические высказывания в отношении существования Бога, веру в которого она опровергает чаще всего для того, чтобы оправдать свои не благочестивые с религиозной точки зрения поступки, сочетаются у Скрябиной с уважительно-заинтересованным отношением к верующим людям. Более того, при внимательном рассмотрении они выступают в качестве основных положительных персонажей произведения. Так, соловецкие будни героини начинаются с работы на засолке капусты под руководством последнего оставшегося на архипелаге монаха Мефодия. Личность и судьба этого человека, а также рассказ о выселении с островов после закрытия монастыря всех иноков, включая очень пожилых, перешедших даже столетний рубеж, произвели на Анну Васильевну очень сильное эмоциональное впечатление. Автор отмечает, что «это была одна из самых светлых, сияющих человечностью личностей, что встретила Анна не только в Соловках, но и за всю свою жизнь».
Скрябина убеждена, что «религиозные люди – настоящие политзаключенные в советских лагерях», в отличие от подобной ей самой «политической шпаны». Первые сознательно шли на страдания за свою веру, тогда как вторые, незаконно репрессированные, действительно не знали, за что они арестованы. Внимательно приглядываясь к «монашкам», Скрябина «восторгалась их честностью, чистотой, скромностью в быту и железной стойкостью первых христиан».
Как глубочайшую трагедию восприняла она историю с отправкой группы сектанток без продуктов на Заяцкий остров, где они все умерли от голода. Анна Васильевна всеми силами пыталась спасти обреченных женщин, просила отправить ее с этой группой в качестве счетовода. И потом еще долгое время «мучилась и страдала, и, сознавая разумом, что она не виновата, упрекала все-таки себя в огромной вине». Этому эпизоду в тексте сопутствует большой (более трех машинописных страниц) «публицистический экскурс в середину 50-х годов XX века». Здесь автор рассказывает о подобных случаях в последующие годы, отмечая при этом, что «Анна Васильевна Скрябина не знала и не могла предвидеть повторения истории на Заячьих островах через 28 лет».
Много внимания уделено в повествовании суровой красоте Соловецкого края. «Только она лечит мою душу, как музыка!» – думает Скрябина о северной природе, наблюдая в Кемской пересыльной тюрьме «пылающий, грозный, ежевечерний закат». В числе первых впечатлений Анны Васильевны серебристоперламутровая вода Белого моря, «нежный, перламутровый с преобладанием мягких голубых и розовых тонов» закат, березовый лес, идущий «прозрачным инейным кружевом» и выделяющийся на темно-зеленом фоне елей. Березки, растущие за женским бараком, на все время пребывания в СЛОНе стали для Анны друзьями: к ним приходила она выплакаться, помечтать или просто побыть в одиночестве. Воспета в книге и красота местных лесов. Для Скрябиной, не работавшей на лесоповале, это запретное и потому особо желанное место для уединенных прогулок и любовных свиданий.
Воспоминания Скрипниковой на текущий момент особенно актуальны, поскольку именно сейчас на уровне референдумов встал вопрос о переименовании станции «Войковская» Московского метрополитена. По результатам одного социологического опроса лишь треть опрошенных респондентов выступили за переименование, тогда как более половины участников исследования по тем или иным причинам хотят оставить прежнее название. Возможно, эта статистика была бы несколько иной, если бы все голосовавшие (и воздержавшиеся) знали о так называемом «войковском наборе», жертвой которого стала и героиня «Соловков» Анна Скрябина. Это – мощная волна арестов, в порядке «социальной профилактики» проведенных в 1927 г. в связи с убийством в Варшаве Петра Войкова, занимавшего в тот момент должность полпреда СССР в Польской Республике. Большая часть жертв этого «набора» пострадала безвинно и впоследствии была реабилитирована (многие, к сожалению, посмертно).
«Соловки» Скрипниковой – одно из действенных напоминаний, наглядных свидетельств того, как в действительности разворачивались исторические события. Эта книга позволяет четче представить картину жизни в СЛОНе в конце 1920-х – начале 1930-х гг. В том числе проследить множество незримых духовных нитей, которые связывали (некоторых) арестантов с мировой культурой. Показывает она (полнее и глубже, чем воспоминания мужчин-"соловчан») особенности положения женщин в этом лагере.
В романе встречаются ошибки в отношении некоторых статистических данных и другие, не подлежащие проверке сведения, появление которых вполне объяснимо условиями и временем создания произведения. Отметим также и неточное, в ряде случаев, цитирование стихов и переводов русских классиков, которые на страницах настоящего издания воспроизводятся в соответствии с авторской интерпретацией, оставляя читателю простор для размышлений и дополнительный повод вновь обратиться к первоисточникам.
Выражаю благодарность за помощь в подготовке текста сотрудникам Отдела рукописей РГБ Ольге Анатольевне Тептяевой и Любови Александровне Шевцовой.