Часть 1

Мы живем в переломный и ответственный момент, когда перед нами открывается путь к возрождению исторически присущих нашему народу идеалов и ценностей.

На протяжении всего пройденного Россией исторического пути Православная Церковь проявляла заботу о духовно-нравственном состоянии воинства и благословляла защитников Отечества на ратный подвиг.

Церковь всегда была с народом и его армией. Церковь вдохновляла российскую государственность, армия отстаивала жизнь и достоинство Отчизны. Воины всегда стремились к духовному осмыслению своего долга. Церковь и армия помогали России в прошлом. Им предстоит созидать ее и в будущем.

Пришла пора воскресить исконные духовны е традиции в армии и на флоте, вернуть из мрака забвения имена павших героев, храня о них вечную память, призвать помощь Божию на людей, исполняющих долг воинской чести и доблести, вдохнуть благородство и уважение к человеческой личности, в отношения между воинами, укрепить сознание необходимости порядка и дисциплины в армии, воссоздать в обществе исконное почтение к ратному труженику, с честью и достоинством защищающему Отечество наше.

Русская Православная Церковь будет всегда помогать воинам в их духовном росте на путях этого святого служения. Исторические архивные материалы об истории военного духовенства России, изложенные в книге, думаю, будут интересны широкому кругу читателей.

Патриарх Московский и Всея Руси

История России есть история войн, история постоянных попыток ее завоевания. Православная Церковь как хранительница веры народа, устоев государственности принимала самое активное участие в жизни Вооруженных Сил. Только глубокая и сильная идея, сильная православная вера, могла сплотить людей и сохранить самобытность нашего народа и его государственную и военную мощь.

В книге «Военное духовенство России» читатель найдет назидательные примеры патриотического служения Родине военных пастырей. Множество исторических, трогательных повествований о полковых, корабельных священниках, вместе с воинами разделявших все трудности армейской жизни. Защита Отечества всегда считалась Православной Церковью священным долгом каждого верующего. Святитель Иннокентий митрополит Московский говорил:

«Быть христианином ― значит быть полезным обществу, хорошие христиане, это и хорошие граждане, и верные сыны Отечества, у которых любовь к Родине есть естественное и необходимое чувство».

В настоящее время в нашем государстве и в армии происходит осмысление роли церкви, ее необходимости в становлении духовного, национально-патриотического самосознания народа.

Книга о духовно-нравственном подвиге военных священников будет интересна всем, кому небезразлична история нашей Родины.

Губернатор Ямало-Ненецкого автономного округа

Неелов Юрий Васильевич

Военные священники, по долгу своего звания, обязаны вести свою жизнь так, чтобы воинские чины видели в них назидательный для себя пример веры, благочестия, исполнения обязанностей службы, доброй семейной жизни и правильных отношений к ближним, начальствующим и подчиненным...

Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей. брат Симона ― Петра. Он первый находит брата своего, Симона, и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит Христос; и привел его к Иисусу». (Ин.1:40‒42)

После сошествия Святого Духа на апостолов, апостол Андрей по жребию направился с проповедью Евангелия в страны Причерноморья. Апостол Андрей первым последовал за Христом, свидетельствовал о нем как о Мессии, почему и называется Первозванным.

В Отечестве нашем Апостол Андрей особенно чтим. Он принес на землю нашу слово евангельское, посеяв семена живой веры, благословив паству Корсуня, горы Киевские, достиг Новгорода и варягов.

Через него славяне связаны с Господом Иисусом Христом не только духовно, в вере, но и исторически, в земной жизни. В нерушимости этой связи один из самых славных и почитаемых флагов в Росии пересекает Андреевский крест.

Да будет ваш меч молитвою и молитва ваша да будет мечом!

Севастополь ― земля древнего Корсуня (Херсонеса), града, через который излилось святое православие на Отечество наше. Сколько явил ты, славный город, ярких примеров служения сынов святой матери Церкви и Отечества.

Сколь явишь еще примеров добродетели, мужества и верности державе, святая колы бель православия.

С древних далеких времен доноси до нас Великие события давно минувших лет св. Преподобный Нестор Летописец. И спросил Великий Князь Владимир бояр своих: «Где крещение примем?» И бояре отвечали ему: «Где ти люба». И далее летописец продолжает: «И минувшю лету в лето (6496) 988 иде Володимир с Вой на Корсунь». (Нестор ― XI‒XII век, монах Киево-Печерского монастыря, летописец, философ, автор житий князей Бориса и Глеба, Феодосия Печерского, первой редакции «Повести временных лет» и летописного свода, составленного около 1113 г.).¹ «Повесть временных лет» проникнута высоким патриотическим чувством, идеей единства Русской земли в борьбе с внешним врагом.

Овладевши Корсунью, встал Великий Князь Владимир с дружиною своею ― воинами великими в граде сем. Отправив послов в Царьград, потребовал у царей греческих Василия и Константина руки сестры их греческой царевны Анны.

Ожидая царевну греческую в Корсуни, по устроению Божьему, Владимир заболел очами, так что ничего не мог видеть, и сильно тому сокрушался. Анна же, прибыв в Корсунь, велела передать ему: «Если хочешь исцелиться от своей болезни, крестись скорее, иначе не получишь исцеления». Великий Князь Владимир дал свое согласие.

Тогда Корсуньский Первосвятитель с прибывшим и из Царьграда пресвитерами, огласив Великого Князя, совершили над ним святое таинство, крещение. И в ту минуту, как только возложил на крещаемого руку, Первосвятитель Владимир мгновенно прозрел и воскликнул, выходя из святой купели: «Вот теперь впервые узрел я Бога истинного!».

Многие военачальники и воины дружины Великого Князя Владимира, видя совершившееся чудо, тут же последовали примеру своего князя. Затем вся торжествующая дружина князя Владимира, находящаяся в Корсуни, приняла святое крещение!

Испокон веков общество (народы) для защиты от врагов выбирало из рядов своих самых достойных, сильных, мужественных сыновей. По промыслу Божьему одними из первых, принявших святое православие, стали воины дружины ― защитники Отечества.

Вскоре последовало бракосочетание Великого Князя Владимира с греческой царевной Анной. Приняв со всем подобающим Великому Князю величием и славою святое крещение в Корсуни, торжественно возвращался в Киев с супругою православной, победоносной дружиной, в которой все воины приняли православие, со множеством духовенства Корсуньского и Царицыных (духовенство сопровождало царицу Анну из Царьграда), кои везли Великие святыни ― мощи св. Климента папы Римского и ученика его Фива, а также церковную утварь и все необходимое для совершения богослужений.

Окончательное просвещение Киевской Руси святою верою началось с матери градов русских ― Киева, и здесь с семейства самого Великого Князя: двенадцать малолетних сынов его были крещены в одном источнике, который доселе известен в Киеве под названием Крещатика. Вместе с ними крестились многие бояре, которые давно уже были расположены к православной вере ― греческой, как показали они в своих ответах Владимиру при его избрании вер.

Великий Князь Владимир, назначив день крещения, велел объявить по всему городу: «Аще кто не обрящется заутра на реце, богат ли или убог, или нищ, или работен, противен мне да будет».

Слова любимого и глубокоуважаемого Князя произвели в народе полное действие. Киевляне с радостью текли к назначенному месту крещения, рассуждая между собою, что если бы не хорош был новый закон, то князь и бояре с дружиной не приняли бы его, и не осталось во всем городе ни одного человека, который бы воспротивился воле Князя.

Наутро равноапостольный Венценосец, сопутствуемый Собором пастырей, явился на берегу реки Почайны, где собралось уже бесчисленное множество народа. Тогда открылось торжественнейшее зрелище, редко повторяемое на земле: огромная масса народа ― мужи и жены, старцы, юноши, дети, по данному знаку благоговейно вступили в воды реки: одни по шею, другие по перси, третьи по колено, родители держали младенцев на руках, а духовенство совершало над ними Величайшее таинство крещения.

Происходило поистине эпохальное событие. В сии священные минуты радовалась земля и ликовало небо.

Но кто крестил киевлян? Преподобный Нестор упоминает при этом только о священниках Корсуньских и Царицыных (пришедших с дружиною). Главным действователем при крещении всей России был митрополит Михаил.

Святой Великий Князь Владимир не только крестил Русь, но и повернул к свету веры православной все грядущие поколения.

Так было угодно Промыслу Божьему, что наше Отечество и наша Церковь образовались вместе. Как душа с телом связаны неразрывными узами, так и Церковь связана с Отечеством.

И с первых священных минут принятия веры святой в Корсуни воины Великого Князя и сам Князь были вместе с духовенством. Вместе возвращаясь в град Киев, боевые отряды, останавливаясь на отдых, слушали слово Божье от пастырей корсуньских, шедших с ними, были соучастникам и божественных служб.

И это в то время, когда будущая Держава великая вся еще была во тьме языческой, Духовенство с воинами несли свет истинный Божественного просвещения.

Не они ли, Корсуньские и Царевы священники, в те далекие времена спутешествовавшие с боевой дружиной, и положили начало военному духовенству в России?

И в дальнейшем, как свидетельствует история Государства Российского, во времена лихолетья, испытаний, в судьбоносны е годы для России, военная мощь, соединенная с высотой духовной, становилась для неприятеля силой необоримой, той твердыней, которую одолеть невозможно.

Не с тех ли далеких времен был заложен обычай: отправляясь на войну или перед вступлением в бой, русские воины приносили Богу с сокрушенным сердцем покаяние во всех своих грехах и неправдах, вольных и невольных. И только очистившись исповедью и восстановив союз с Христом в таинстве причащения, шли навстречу врагам, на «сретенье смерти».

При жизни святого Владимира христианство утвердилось во всех русских городах, а это значит, что зерно святого православия было на всей Киевской Руси. Особое значение в распространении веры принадлежало Киеву. В то время по богатству и значению в Европе он считался третьим городом после Константинополя и Кордовы.²

Согласно хронике Титмара, епископа Мерзебургского, описывающего Киев в 1048 году, в нем насчитывалось 400 церквей.³ Никоновская же летопись сообщает, что во время пожара, происшедшего за год до этого, в Киеве сгорело 700 церквей.⁴

«Станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности... возьмите щит веры... и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие»

(Ап. Павел. Еф.6:14‒17)

Если взглянуть на церковную жизнь, вся ее история проникнута воинской символикой, начиная с крещения, похожего на принятие присяги. Крещаемый отрекается от сатаны и обязуется вести с ним брань. Отныне во всю жизнь он будет именоваться воином Христовым. И действительно, земная жизнь христианина, есть по существу непрекращающаяся борьба со злом, в первую очередь ― в самом себе.

Поэтому и Церковь, заключающая в себе всех верующих, как живущих, так и уже отшедших в иной мир, делится на церковь воинствующую ― тех, кто еще воюет на земле, и торжествующую ― тех, кто уже отвоевался и одержал каждый свою, большую или меньшую победу над злом.

Для напоминания, что война не закончена, на иконостасе каждого православного храма изображен предводитель ангельского воинства ― Архистратиг (греч. военачальник) Михаил с огненным мечом в руке.

Перед каждым походом русское войско стекалось в храм, где воины исповедались и причащались Святых Тайн. Перед сражениями служились молебны, и в бой русские шли под святой хоругвью с изображением лика Спасителя.

Древняя Русь славилась благочестием своих воевод, и примеров тому множество. Князь Псковский Довмонт (во св. крещении Тимофей), не знавший поражения в боях, когда шел на сражение, брал благословение у духовника, и духовник сам препоясывал ему меч. Возвращаясь, князь возводил храм в честь святого, в день памяти которого было сражение.

Великий князь Андрей Боголюбский брал с собой во все походы чудотворную икону Владимирской Божией Матери, которую особенно чтил, и для которой специально построил во Владимире Успенский собор, поражавший всех богатством и великолепием.

Св. Андрей установил также праздник Покрова Божией Матери, воплощающий веру в покровительство Пресвятой Богородицы русской земле.

Из древнерусских святых особое место занимают благоверные князья Борис и Глеб. Именно они были признаны Церковью небесными покровителям и русского воинства. В покровительстве Бориса и Глеба раскрывается глубокий смысл, заложенный в словах «Христолюбивое воинство», дано Божие откровение русскому воинству о том, в чем должна и будет состоять его истинная сила: в беззаветной способности к самопожертвованию за правое дело. Кроткий образ святых страстотерпцев стал для русских воинов источником мужества и стойкости, примером истинной христианской добродетельности, обетованием вечного блаженства для тех, кто положил свою жизнь за любовь к братьям и родной земле.

Великий князь Ярослав Мудрый (982‒1054) перед битвой на реке Альте, на том самом месте, где был убит Борис, совершив молитву к Господу об одержании победы над Святополком, преклонив колена, добавил, обращаясь к свв. Борису и Глебу: «Братья мои! Телом вы не здесь, не с нами, но молитвою вы можете помочь мне против этого братоубийцы!».

Ярослав, одержав победу, стал великим Киевским князем. В 1019 г. освободил Русь от набегов печенегов. В память о победе князь заложил собор Св. Софии Премудрости Божией. В Киеве и Новгороде в период княжества Ярослава Мудрого возникли первые русские монастыри. Во время своего княжества Ярослав воевал только по необходимости. Большое внимание уделял внутреннему устройству земли русской, на утверждение христианской веры, распространению грамотности, правосудия. Незадолго до смерти Ярослав созвал к себе своих сыновей, сказав им: «Я отхожу от этого света, дети мои, и молю вас: поддерживайте между собой любовь, потому что вы братья ― дети одного отца и одной матери. Если будете любить друг друга и станете жить в мире, то Бог пребудет с вами, покорит вам всех супротивных. Если же вздумаете ссориться, то погибнете сами и погубите землю, которую отец и дед ваш добыл и великим трудом» (Прот. Георгий Дьяченко. Полный годичный круг кратких поучений. Т. 1‒2, М., 1995).

Илларион ― первый русский митрополит, поставленный на Киевскую митрополию Ярославом Мудрым в 1051 г., в своем «Слове о Законе... и о Благодати» говорил⁵:

«Все страны, города и люди чтут и славят своих учителей, которые научили их Православной вере. (...) Похвалим же и мы по силам нашим малыми похвалами великое и чудное сотворившего ― нашего учителя и наставника, Великого Властелина земли нашей Володимира, внука древнего Игоря, сына славного Святослава, которые в годы своего владычества мужеством и храбростью прославились во многих странах; победы и сила их вспоминаются и прославляются и сейчас. Ведь не в бедной и безвестной стране были они владыками, а в Русской, о которой знают и слышат во всех концах земли. (...). Добрый свидетель твоему благочестию, о блаженный ― святая Церковь Святой Богородицы Марии, которую ты создал на правоверной основе (...)».

«Бог любит добродушный мир, ― говорит святитель Московский Филарет, ― но Бог же благословляет праведную войну». И так будет до той поры, пока существуют и господствуют на земле самолюбие и страсти человеческие. Война ― дело жестокое. Может ли быть на ней место христианской любви? Владимир Всеволодович Мономах (1053‒1125), защитник земли Русской, из глубины веков доносит до нас образец воинского милосердия.

Поучение Владимира включено в лаврентьевский список ― Повесть временных лет» 1096г.⁶

Поучение

...На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воеводу; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами налаживайте ночью, расставив охрану со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружие не снимайте с себя второпях, не оглянувшись по лености, внезапно ведь человек погибает. Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, оттого ведь душа погибает и тело. Куда бы вы не держали путь по своим землям, не давайте отрокам причинить вред ни своим, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтобы не стали проклинать вас. Куда же пойдете и где остановитесь, напоите и накормите нищего, более же чтите часто, откуда бы к вам ни пришли, простолюдин или знатный, или посол; если не можете почтить его подарком, то пищей или питьем; ибо они, проходя, прославят человека по всем землям или добрым, или злым. Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертные. Не пропустите человека не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не давайте власти над собой. А вот вам и основа всему: страх Божий имейте превыше всего...

Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец Бог Милостив и Премилостив. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить, и скорее пролить кровь. А Господь наш, владея жизнью и смертью, согрешения наши преыше голов наших терпит всю нашу жизнь. Как отец чадо свое любы, быт его и оплот его привлекает к себе, также и Господь наш показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избавляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостыней. И это вам, дети мои, не тяжкая заповедь Божья, как теми делами избавлятся от грехов своих и царствия небесного не лишаться. Бога ради, молю вас, не забывайте трех дел тех, не тяжки ведь они. Не затворничеством, не монашеством, не голоданием, которые иногда добротельные претерпевают, но малым делом можно получить милость Божью (...).

(...) Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам корми е и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным и губить человека (...).

(...) Вместо суетных мыслей читай е наизусть молитвы или повторяйте хотя самую краткую: ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ! Нe засыпай е никогда без земного поклона; а когда чувствуете себя нездоровыми, то поклонитесь в землю три раза. Да не застанет вас солнце на ложе! Идите рано в церковь, воздать Богу Хвалу утреннюю: так делал отец мой; так делали все добрые мужи. Когда озаряло их солнце, они славили Господа с радостию и говорили: просвети очи мои, Христе Божий, и дай ми еси свет Твой красный (...).

Из Жития благочестивого князя Александра Невского, написанного автором, который, вероятно, знал Александра Невского, мы видим тесную связь воинских традиций с духовными ценностями русского воинства (Прот. Георгий Дьяченко. Полный годичный круг кратких поучений. Т. 1‒2, М., 1995).

(...) В 1220 родился князь Александр по Божьей Воле от отца ― благочестивого, кроткого и милостивого Великого князя Ярослава, от матери ― благочестивой Феодосии, как сказал Исайя-пророк: «Говорит Господь: Я ставлю князей, я возвожу их на престол». И воистину так: не княжил бы он без повеления Божьего. Рост его был выше других людей, голос его ― как труба в народе, лицо его ― как у Иосифа, которого египетский князь поставил вторым царем в Египте, сила же его была часть силы Самсона. И дал ему Бог премудрость Соломонову, а храбрость ― царя римского Веспасиана, который пленил всю Иудейскую землю; некогда, во время осады города Атапаты, вышедшие из города жители победили полк его, и остался Веспасиан один, и прогнал войско их к городским воротам, и насмеялся над дружиной своей, и укорил ее, говоря: «Оставили вы меня одного». Так и князь Александр ― везде побеждал, был непобедим. Первый подвиг, принесший ему славу, был совершен на берегах Невы, в 1240 г., когда Александру было всего 20 лет.

(...) И слышал это король от страны полуночной о таком мужестве князя Александра Ярославича, и подумал: «Пойду землю Александрову». И собрал он войско большое, наполнил многие корабли полкам и своими и пошел в силе великой, злопыхая духом ратным. И когда дошел до реки Невы, шатаясь от безумия, послал он послов к князю Александру в Новгород Великий и сказал, гордясь: « Уже я здесь, хочу попленить землю твою, если можешь ― обороняйся».

Князь же Александр, когда услышал слова эти, распалился сердцем, вошел в церковь Святой Софии, пал на колено пред алтарем и стал молиться со слезами Богу: Боже прехвальный и праведный, Боже крепкий и великий, Боже вечный, сотворивший небо и землю, поставивший пределы народам и приказавший им жить, не переступая чужой земли!».

И вспомнил песнь псаломскую и сказал: «Суди, Господь, и рассуди распрю мою с обидевшими, побори борющихся со мною; возьми оружие и щит и восстань на помощь мне». И окончив молитву, встал и поклонился архиепископу, архиепископ же Спиридон благословил его и отпустил. Он же пошел из церкви, утирая слезы. И начал он крепить дружину свою и сказал: «Аще Бог по нас, кто на ны ? Не в силе Бог, но в правде. Помянем песнопевца Давида: «Эти – оружием, иные – конями, мы же – именем Господа Бога нашего хвалимся; поверженные, они пали, мы же восстали и стоим прямо». И сказав это, пошел на врагов с небольшой дружиной, не дожидаясь, когда соберется вся его сила, уповая на Святую Троицу.

(...) И встретился он с врагами в воскресенье, на память святых отцов Халкидонского собора и на память святых Кирика и Улиты и святого князя Владимира ― крестителя земли Русской. И крепко верил он в помощь святых мучеников Бориса и Глеба. Был там некий муж, старейшина земли Ижорской по имени Пелгуй; ему был поручен дозор утренний морской.

(...) Увидел он вражеское войско, идущее против князя Александра, и решил рассказать князю о станах и укреплениях.

Всю ночь не спал он, встал на берегу моря и следил за путями. Когда стало светать, услышал он шум страшный на море и увидел судно, плывущее по морю, и посреди судна ― Св. Бориса и Св. Глеба. В одеждах червленых, держащих руки на плече друг у друга. А гребцы сидели, словно мглою одеты. И сказал Борис: ««Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру». Видя это видение и слыша беседу эту святых мучеников, стоял Пелгуй в трепете, пока не скрылось судно от глаз их.

Когда вскоре пришел князь Александр, Пелгуй с радостью встретил его и ему одному поведал о видении. Князь же ему сказал: « Никому не рассказывай об этом». И решил он напасть на врагов в шестом часу дня. И была крепкая сеча с римлянами; побил он бесчисленное множество врагов, и самого короля ранил в лицо острым своим копьем.

Молитва веры одолела вражью силу, бежали нечестивые. С великим торжеством возвращался благоверный князь в Великий Новгород, воспевая Богу благодарственный псалом:

«Ты дал ему, чего желало сердце его, и прошение уст его не отринул.

Ибо Ты встретил его благословениями благости, возложил на голову его венец из чистого золота.

Он просил у Тебя жизни; Ты дал ему долгоденствие на век и век.

Велика слава его в спасении Твоем; Ты возложил на него честь и величие.

Ты положил на него благословение навеки, возвеселил его радостью лица Твоего, ибо царь уповает на Господа и по благости Всевышнего не поколеблется.

Рука Твоя найдет всех врагов Твоих, десница Твоя найдет (всех) ненавидящих Тебя». (Псалом 20-й, благодарственная песнь Богу за дарованную царю Давиду победу.)

И прославлено было имя Александра во всех странах ― до моря Понтийского и до гор Араратских, по обе стороны моря Варяжского и до Рима. С тех пор народное прозвание «Невский» соединилось с именем великого князя. А благодарная церковь запечатлила его этим именем в своих скрижалях.

В то время умножился народ литовский, и начали они тревожить область Александрову. Он же стал их избивать. Случилось ему однажды выехать на них, и побил он семь полков ратных за один выезд, множество князей и воевод, одних побил, других забрал в плен. Слуги же его привязали насильников к хвостам коней своих. И стали они бояться имени его.

(...) Некогда же пришли послы из Рима от папы и так говорили князю Александру Ярославичу: «Папа наш сказал: «Слышал я, что ты князь славный и храбрый, и что земля твоя велика. Того ради послал я к тебе от двенадцати моих кардиналов двух искуснейших, Агалдада и Гемонта, да послушаем ученья их о Законе Божьем».

Князь ж е Александр подумал с мудрецами своими и так ему ответил: «От Адама до потопа и до разделений народов и до Авраама, от Авраама до прохода Израиля через море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, от начала царства Соломона до Августа и до Рождества Христова, до распятия и воскрешения, от воскрешения и восшествия на небо до Константина-царя, от первого собора до седьмого ― обо всем этом я хорошо знаю». И добавил: «Учения Вашего мы не примем». Они же возвратились восвояси.

Благословил Бог дни великого князя Александра Ярославича, ибо любил он иереев и монахов, митрополита же почитал, как самого творца.

(...) Великий же князь Александр, ревнуя по Господе крепко, оставил царство земное, и желая небесного, принял ангельский образ, а потом сподобил его Бог воспринять в высший чин ― схиму. И так с миром предал Господу дух свой, скончался месяца ноября в 14-й день, на память святого апостола Филиппа.

Тропарь св. блгв. кн. Александру Невскому

Познай свою братию, российский Иосифе, не в Египте, но на небеси царствующий благоверный княже Александре и приими моления их, умножая жита людем плодоносием земли твоея, грады владычествия твоего ограждая молением и православным людем на сопротивныя споборствуя.

Одним из величайших сокровищ русской средневековой литературы, показывающим единение церкви и воинства в борьбе за освобождение Отечества от ига татаро-монгольского, является «Задонщина» (Слово Софрония Рязанца о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его Владимире Андреевиче),⁷ повествующая о Куликовской битве.

Софроний Рязанец ― брянский боярин, философ и богослов, ставший позднее священником в Рязани, жил в XIV ‒ начале XV века.

Задонщина

(...) А от Колканской битвы до Мамаева побоища 160 лет (битва русских воинов с монголо-татарами на реке Калке в 1224 г.). Убит великий князь киевский Мстислав Романович, княживший 10 лет, и других князей 10 было убито; убили Александра Поповича и с ним 70 богатырей, и людей многих. Это был первый выход татарский на Русь, и было это 16 июля.

Это князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, испытав ум свой крепостью, поострили сердца свои мужеством, и наполнились ратного духа, и устроили у себя храбрые полки в Русской земле, и вспомнили прадеда своего, князя Владимира Киевского.

(...) Тогда, как орлы, слетались со всей северной стороны. Это не орлы слетались, съехались все князья русские к великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу, говоря им так: «Господин князь великий, уж поганые татары на поля наши наступают, и вотчину нашу у нас отнимают, стоят между Доном и Днепром, на реке Мече. И мы, господин, пойдем за быструю реку Дон, соберем диво для земель, повесть для старых, память для молодых, а храбрых своих испытаем, а в реку Дон кровь прольем за землю Русскую, за веру Христианскую».

(...) Чернеца Пересвета, брянского боярина, на место суда привели. И сказал Пересвет-чернец Великому князю Дмитрию Ивановичу: «Лучше нам убитыми быть, чем полоненными быть погаными».

Так Пересвет поскакивает на борзом коне и золочеными доспехами посвечивает. И сказал: «Хорошо бы, брат, в то время старому помолодеть, а молодому чести добыть, удалым плеч испытать».

И говорит брат его Осляба-чернец: «Брат Пересвет, уже вижу на теле твоем раны, уже голове твоей лететь на траву ковыль, а сыну моему Якову на ковыли зеленой лежать на поле Куликовом за веру Христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».

(...) Сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Господи. Боже мой, на тебя уповаю, да не постыжусь в век, и не посмеются враги мои надо мной». И помолившись Богу и Святой Богородице и всем Святым, он прослезился горько и утер слезы.

И тогда, словно соколы, отлетели на быстрый Дон. Это не соколы полетели за быстрый Дон, скачет князь великий со своими полками за Дон, со всею силою. И сказал: «Брат, князь Владимир, тут предстоит выпить медовые чары поведеные. Наступаем, брат, со своими сильнейшими полками па рать поганых».

Тогда князь великий на поле наступает. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские, поганые покрыли руками головы свои. Тогда поганые быстро вспять отступили. Стяги ревут: «Отступили от великого князя, поганые бегут». Русские сыновья поле широким клином огородили, золочеными шлемами осветили. Уже встал тур на оборону.

Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его Владимир Андреевич полки поганых вспять повернули, и начали их бить искусно, уныние у них вызывать. Князи их с коней упали. Трупами татарскими поле насеяли, и кровью потекли реки. Тут-то поганые скоро разлучились, врозь побежав непроторенными дорогами в Лукоморье, скрежеща зубами своими, раздирая липа свои и приговаривая: «Уже нам, братья, в земле своей не бывать, детей своих не видать, жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю, целовать нам зеленую мурову, а на Русь ратью не ходить, а дани нам с русских земель не спрашивать».

Уже ведь застонала земля татарская, бедами и горем покрылась. Приуныло у царей их желание и похвальба на Русскую землю ходить, веселие их поникло.

(...) Стрелой князь великий, со своей храброй дружиной в поганого Мамая-хиновина за землю Русскую, за веру Христианскую. Уже поганые оружие свое побросали и головы свои склонили под мечи русские. Трубы их не трубят, приуныли голоса их.

(...) Для нас земля Русская подобна милому младенцу у матери своей: его мать ласкает, а рать лозою наказывает, а добры е дела милуют его. И помиловал Господь Бог, человеколюбец, князей русских: великого князя Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича меж Доном и Днепром, на поле Куликовом, на реке Непрядве.

Остановился князь великий со своим братом князем Владимиром Андреевичем и со своими воеводами на костях. «Страшно ведь, брат, было в то время смотреть: лежат трупы христианские, как стогн сена, а Дон-река три дня кровью текла. Считайте, братья, сколько воевод нет, сколько молодых людей нет». И говорит Михаил Андреевич, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу: «Господин князь великий Дмитрий Иванович, нет тут у нас 40 бояр больших московских, да 12 князей белозерских, да 20 бояр коломенских, да 40 бояр серпуховских, да 30 панов литовских, да 40 бояр переяславских, да 25 бояр костромских, да 35 бояр владимирских, да 50 бояр суздальских, да 70 бояр рязанских, да 40 бояр муромских, да 30 бояр ростовских, да 23 бояр дмитровских, да 60 бояр можайских, да 60 бояр звенигородских, да 15 бояр углецких, а погибло у нас всей дружины 250 тысяч». И помиловал Бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество.

Летописцы донесли до нас события далеких лет. 20 августа 1380 г. Рано утром, войска московского князя собрались выступить из Москвы. Духовенство отслужило всем собором напутственный молебен, и окропило знамена и войско освященной водой. Князь Димитрий Иванович, обращаясь к войскам, громко воскликнул: «Братия моя милая, не пощадим жизни своей в борьбе за веру христианскую, за святые церкви и за землю Русскую!».

«Мы все готовы сложить свои головы за Христову веру и за тебя, государь великий князь!» ― отвечали в один голос воины.

Преподобный Сергий, благословляя князя Димитрия Ивановича, сказал: «Господь, видев смирение твое, вознесет тебя, а врагам неукротимую ярость и гордость низложит».

Тогда великий князь обратился к святому Сергию с просьбой дать ему двух могучих богатырей ― иноков по имени Пересвет и Ослябя в его княжескую дружину.

Св. прп. Сергий благословил иноков готовиться к ратному делу и каждому из них дал от себя в дар схиму с нашитым на ней крестом. Прощаясь с иноками, пророчески сказал: «Мир вам, братья Ослябя и Пересвет! Пострадайте как добрые воины Христовы, так как наступило уже ваше время».

Великий князь Димитрий Донской накануне Куликовской битвы торжественно перенес из Владимира в Москву чудотворную икону Св. Димитрия Солунского, в память воинов, павших на Куликовом поле, установил Димитровскую родительскую субботу.

Сын Иоанна III, великий князь московский Василий III, правил после своего отца Московским государством долго и твердо. Вернул древний русский город Смоленск, сто лет подряд находившийся под властью Литвы. Особенно много тревог причиняли ему татары крымские и казанские, с которыми князь Василий III вынужден был постоянно бороться. Особенно же дерзки стали казанцы тогда, когда князь Василий III умер и оставил после себя наследником малолетнего сына, Иоанна IV.

Пока Иоанн взрослел, государством правили бояре, которые больше между собой ссорились, чем заботились о русской земле. Но когда юный великий князь достиг 16-летнего возраста, он показал себя достойным внуком Иоанна III. Он устранил бояр от правления и объявил митрополиту, что он ― как обладатель обширного и сильного государства, и как потомок греческих царей (по бабке своей Софье Палеолог), желает венчаться на царство царским венцом. В 1547 году это его желание было торжественно исполнено, и он стал с этого времени именоваться «Царем и великим князем всея России». В тоже время и герб Московского великого княжества, Георгий Победоносец, поражающий копьем дракона, был соединен с гербом Греческого царства ― черным двуглавым орлом. Через две недели после того царь Иоанн IV вступил в брак с кроткой и добродетельной Анастасией Романовной ― дочерью боярина Романа Захарьина-Юрьева, всеми любимого за его ум и служебные заслуги.

Первым делом царя Иоанна Васильевича было свободительный поход в Казань, ибо положение православных было невыносимо в неволе. Мученическая кровь пострадавших за веру православную подвигнула Иоанна на сей поход.

Подступив к Казани, царь остановил войско на обширном поле и развернул ту хоругвь, которая была некогда с Дмитрием Донским в Куликовской битве, и служил молебен.

Духовенство, которое находилось в войске, торжественно, при построении полков, начало служить молебен о победе во время брани против супостатов.

Громогласное протодиаконское возглашение в абсолютной тишине затрагивало сердце каждого воина:

«Не на лук наш уповаем, не оружие наше спасет нас. Господи, но Твоея всемогущия помощи просим, и на твою силу дерзающе, на враги наши ополчаемся и имя Твое верно призывающе, со умилением молим ти ся: всемогущий Господи, милостивно услыши и помилуй».

«Господи помилуй» ― с сердечным умилением подхватывали слова певчих тысячи воинов.

«Господи помилуй» ― прокатывалось от полка к полку, и наконец, в наступившей тишине вновь звучал низкий и сильный бас протодиакона.

«Защитниче правоверных, пошли стрелы Твоя, Господи, и смятение сотвори врагом нашим, блесни молния, и разжения: поели руку Твою свыше, и покори их, и в руки верному Твоему воинству, и царю нашему Иоанну предаждь, молим ти ся, услыши и помилуй».

После завершения молебна царь обратился к воеводам и воинам: «Настало время нашему подвигу! Постоим единодушно за свою веру и за нашу братию, православных христиан, которые уже много лет томятся в плену у казанцев!».

На 1 октября царь назначил общий приступ к городу. Все войско подготовилось к тому, чтобы двинуться к городу, когда будут взорваны подкопы, подведенные под его стены. Сам царь Иоанн Васильевич надел полное воинское вооружение и стал на молитву в походной церкви, находившейся при царском шатре. Когда во время богослужения дьякон читал Евангелие и возгласил: «И будет едино стадо и един пастырь», раздался страшный грохот от первого взорванного подкопа. Несмотря на это, обедня продолжалась, и во время ектинии при словах: «Еще молимся Господу Богу нашему помиловати государя нашего, царя Иоанна Васильевича, и покорити под нозе его всякого врага и супостата», грянул второй подкоп, еще сильнее первого. Тогда все царское войско устремилось в проломы и ворвалось в город.

Сам царь, помолясь Богу и приложившись к иконе Святого Сергия, поехал к войску и увидел уже русские знамена на стенах и башнях Казани.⁸

Отслужив благодарственный молебен Богу за дарованную победу, царь приказал очистить город от развалин и на лучшем месте его повелел заложить соборный храм, а потом обошел все стены Казани, предшествуемый духовенством, которое кропило стены и башни освященной водой. Вскоре после того Иоанн IV двинулся в Москву, оставив часть своего войска и воевод в Казани. Таким образом Казанское царство было навсегда присоединено к Московскому государству.

По возвращении в Москву царь Иоанн Васильевич был встречен торжественно и радостно всем народом. Воеводам и войску, принимавшему участие в Казанском походе, царь раздал на рады и подарки. Три дня сряду он праздновал свою знаменитую победу над казанцами и в память взятия Казани построил в Москве Покровский собор, который в народе стал известен под названием Василия Блаженного.

В сентябре (23) 1608 г. литовские воеводы Сапега и Лисовский с 30 000 войском осадил знатнейший из русских монастырей ― Троице-Сергиеву лавру, в стенах которой находилось около 300 человек братии, отряд царских ратников под предводительством двух воевод и несколько сот других пришельцев, преимущественно из окрестных монастырских сел, всего до 2300 защитников. Но и эти малочисленные дружины, подкрепляемые предстательством и явлениями преподобного Сергия, воодушевляемые примером и молитвами иноков и наставлениями архимандрита лавры Иоасафа, с успехом отражали все нападения врагов. Шестнадцать месяцев продолжалась осада, много лишений, бедствий и скорбей претерпела святая обитель, но с Божией помощью устояла и не сдалась ляхам и самозванцу.

Стойкость осажденных изумила тогда всю Россию.

В 1610 году по воле царя и патриарха назначен настоятелем лавры на место архимандрита Иоасафа, удалившегося на покой в Пафнутиев монастырь, архимандрит Дионисий. Как только разнеслась весть, что Москва сожжена и разорена полкам и изменниками, и что патриарх заключен ими под стражу, обитель преподобного Сергия, еще недавно выдержавшая такую продолжительную осаду от врагов, возвысила свой голос на всю Россию и стала во главе народного движения. Архимандрит Дионисий как настоятель лавры и келарь⁹ лавры Авраамий Палицын со всею братию начали рассылать по городам, одну за другою, свои грамоты, исполненные высокого патриотизма, и извещая соотечественников об участи, постигшей первопрестольный град и патриарха Гермогена, призывали всех восстать единодушно за святую веру и отечество против врагов. Таких грамот известно ныне три: одна писана в июле 1611 г., другая 6 октября того же года, третья в апреле 1612 г.¹⁰

Грамота Дионисия

«Вспомните, православные, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатью, св. Крещением, обещались веровать в св. единосущную Троицу, и возложив упование на силу Животворящего Креста, Бога ради покажите свой подвиг, молите своих служивых людей, чтобы всем православным христианам быть в соединении и стать сообщ а против наших предателей и против вечных врагов Креста Христова, польских и литовских людей. Сами видите, сколько погубили они христиан во всех городах, которыми завладели, и какое разорение учинили в Московском государстве. Где св. Божии церкви и Божии обряды? Где иноки, сединами цветущие, и инокини, добродетелями украшенные? Не все ли до конца разорено и обругано злым поруганием? Где вообще народ христианский? Не все ли скончались лютыми и горьким и смертями? Где бесчисленное множество работных людей в городах и селах? Не все ли пострадали и разведены в плен? Не устрашились и седин многолетних старцев, не пощадили и незлобивых младенцев. Смилуйтесь пред общею смертною погибелию, чтобы и вас не постигла такая же лютая смерть. Пусть ваши служивые люди без всякого мешканья спешат к Москве в сход к боярам, воеводам и ко всем православным христианам. Сами знайте, что всякому делу надлежит одно время, безвременное же великом уделу начинание бывает суетно и бесплодно. Если и есть в ваших пределах недовольные. Бога ради, отложите то на время, чтобы всем вам единодушно потрудиться для избавления православной веры от врагов, пока к ним помощь не пришла. Смилуйтесь и умилитесь, и поспешите на это дело, помогите ратными людьми и казною, чтоб собранное теперь здесь под Москвою воинство от скудности не разошлось. О том много и слезно всем народам христианским бьем вам челом».

Грамоты, рассылавшиеся из лавры, производили везде глубокое впечатление. Первые отозвались на них и поднялись на спасение отечества нижегородцы, имея во главе двух доблестных мужей: земского старосту своего Кузьму Минина Сухорукова и князя Димитрия Михайловича Пожарского. За нижегородцам и последовали и другие, и к Москве со всех сторон двинулись новы е русские ополчения. Из Казани для одушевления их принесена была копия с новоявленной чудотворной иконы Богоматери. Троице-Сергиева лавра напутствовала их к столице своими благословениями и молитвами. Келарь Авраамий Палицын постоянно находился среди этих ополчений и своим и речами примирял, вразумлял, ободрял вождей и воинов.

В 22-й день октября 1612 г. они овладели Китай-городом, вследствие чего осажденные в Кремле принуждены были сдаться, а 27 ноября Москва совершенно была освобождена от поляков и изменников. И вся земля Русская возрадовалась и возблагодарила Бога. В память этого освобождения Москвы, помощью Богородицы начавшегося 22 октября, когда взят был русскими Китай-город, вскоре установлено праздновать 22-е число октября в честь Казанской чудотворной иконы Богородицы.

Возвышение идеи государственности в правление Петра I привело к укреплению роли церкви в государстве и армии, как необходимейшей основе державного мировоззрения.

Один из иерархов Православной церкви, профессор Киевской академии Феофан Прокопович (1681‒1736) ― доносит до нас яркий образец формы церковно-государственной проповеди того времени.

Слово похвальное¹¹

О Баталии полтавской, сказанное в Санкт-Петербурге в Церкви Живоначальныя Троицы через честнейшаго отца ректора Прокопивича июня в 27-й день 1717 г.

Достохвальное дело, слышателие, дело воистину достохвальное с радостью и веселием и с должным всесильному Богу благодарением летнюю творити память преславныя Полтавския Виктории, сиесть всемирный рада наш его славы, крайнего супостат наших постыждения и Божиих к нам благодеяний неописанных.

(...) Да познаем, в первых, лютость и силу супостатскую. Сне предлежит радсудить, что инныя в народах брани обычно бывают от правосудного гнева за нанесенные обиды, а сия брань на нас шведская возъярилася от зависти и рвения. Шведская, рех, аще не паче рещи, многородная: мнози бо шведам ово железом, ово серебром, ово делом, о во словом и советом против Государства Российского содействовали.

(...) Вступили в огнь две славные армен: тую устремила ярость гордая, уже за рвение и житием стужающая, сию же ввела праведная ревность и печаль, на Бога возложенная. Воскликнул не один: «Буди, Господи, милость Твоя на нас. яко ж е мы уповаем на тя!»

(...) Но что прочее на бою деется? Виктория твоя, о Россие! Виктория! Дво часа жестокий огнь вытерпели шведы и повинилися, не удержали оружия своего, не стерпели наш его: множество труп нем своим устлали поле Полтавское, множество в плен захвачены, и с ними оный прехитрыя министры, и оный величавни и именем страшнни генералы с нестерпимым трудом достались в руки русские. Множество в невозвратный бег себе вдавик, и тии под Переволочною себе и оружие свое предали победителем. Где твоя бодрость, промыся, и резон особенный похвалы требует, римского и Российского государства святлейщий княже! Сам державный супостат, который государю нашему мирний в Германию путь воспрещал, не нашел пути возвратитися к своему отечеству.

Осенил Господь над главою Его силою свыше

М.В. Ломоносов¹²

Помог Всевышний Петру преодолеть все тяжкие препятствия и Россию возвысить, споспешествовал его благочестию, премудрости, великодушию, мужеству, правде, снисходительству, трудолюбию. Усердие и вера к Богу во всех его предприятиях известна; первое его веселие было дано Господом; не слушатель токмо предстоял божественной службе, но сам чиноначальник. Умножал внимание и благоговение предстоящих своим монаршеским гласом и вне государского места с простыми певцами народу стоял перед Богом. Много имеем примеров его благочестия, но один ныне довлеет. Выезжая в Сретеник к телу святого и храброго князя Александра, благоговения исполненным действием подвигнул весь град, подвигнул струи невские. Чудное видение! Гребут кавалеры, сам монарх на корме управляет и к простых людей труду пред всем народом помазание руки простирает, веры ради. Ею укрепляясь, избыл многократного стремления кровожаждующих изменников. Осенил Господь над главою его силою свыше в день Полтавския брани и не допустил к ней прикоснуться смертоносному металлу! Рассыпал перед ним, как некогда Ерихонскую, Нарвскую стену, не во время ударов из огнедышащих махин, но во время божественной службы.

Освященного и огражденного благочестием одарил Бог несравненно премудростию.

Какая важность в рассуждениях; беспритворная в словах краткость, в изображениях точность, в произношении сановитость, жадность к познанию, прилежное внимание благоразумных и полезных разговоров, в очах и на всем лице разума постоянство. Через сии Петровы дарования приняла новый вид Россия: основаны науки и художества, учреждены посольства и союзы, отвращены хитрые умыслы некоторых держав против нашего Отечества, и государям – иному сохранено королевство и самодержавство, иному возвращена отнятая неприятелями корона. Изо всего предреченного довольно явствующей, свыше влиянной ему премудрости споспешествовало его героическое мужество; оною удивил вселенную, сим устрашил противных. В самом своем нежном младенчестве показал при военных обучениях бесстрашие. Когда все смотрители нового дела, метания бомб на означенное место весьма опасались повреждения, младший государь в близости смотреть всем и силами порывался и слезами своея родительницы, прошением братним и знатных персон молением едва был одержан. Странствуя в чужих государствах для учения, коль многие презирал опасности для обновления России; плавание по непостоянной морской пучине служило ему вместо увеселения. Коль многократ морские волны, возвышая гордые верхи свои, непревратной смелости были свидетели, быстро текущим флотом рассекаемы, в корабли ударами и с ярым пламенем и ревущим по воздуху металлом в едину опасность совокуплялись, его не устрашили!

Кто без ужаса представить может летящего по полям Полтавским в устроенном к бою своем войске Петра между градом пуль неприятельских, около главы его шумящих, возвышающего сквозь звуки глас свой и полки к смелому сражению ободряющего.

27 июня 1709 г. Раннее утро Полтавской битвы. Перед полками военное духовенство исповедует и причащает воинов. Затем вы страиваются на молебен о победе над врагами.

По завершению молебна зачитывают обращение Петра к войскам:

«Пришел час решить судьбу Отечества! Не помышляйте, что сражаетесь за Петра; сражаетесь за государство, Петру врученное Богом, за Отечество, за Православную Веру и Церковь. А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога: была бы славна и благоденственна Россия».

Петр объезжает все полки, воодушевленно обращаясь к войскам: «Порадейте, товарищи! Ударим дружно на врага!»

Солдаты встречали Петра с восторгом, и радостное «Ура...» переходило от полка к полку.

Две пули пробили шляпу Петра, одна засела в седле, одна ударилась в нательный крест с частицами святых мощей, но Петр оставался не вредим, хранимый Богом для блага России.

После боя прямо на месте сражения духовенство в присутствии царя и военачальников отслужило торжественный молебен, вознеся хвалу Господу, ниспославшему одоление врагов.

Усталые, взволнованны е воины плакали от радости и обнимали друг друга! Восторг был всеобщий!

Приоткрыв страницы истории Отечества нашего, мы видим основные этапы становления военного духовенства. От первой православной дружины великого князя Владимира, рождения государства, письменности, до Петра Великого, православное духовенство не только заботилось об укреплении веры, духовности, нравственности. В трудные годы для Отечества духовенство православное подымало народ на защиту земли русской. Нередко находясь в самой гуще политических и военных событий (а иначе быть и не могло, ибо священник по долгу своему пастырскому обязан находиться в трудные минуты рядом со своей паствой), вдохновляя, утешая и молитвенно укрепляя духовные силы православного народа в мирное и военное время.

Провозглашая любовь к ближним, милость и сострадание к убогим, духовенство, неся свет Евангельского учения, провозгласило абсолютную ценность человеческой личности.

Лишить человека жизни не вправе никто, кроме Бога.

Но есть золотое старое правило, принятое и в христианской аскетике: из двух зол выбирать меньшее. Разрешая злодею убивать невинного, мы сами становимся соучастниками убийства.

У нас есть заповедь любви, но тем самым нам даны обязанность и право защищать тех, кого мы любим, «не щадя живота своего».

«Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1Тим.5:8).

На Тя Господи, уповаем, да не постыдимся во веки

В Московской Руси православная вера и ее чистота считались непоколебимы, и государственное законодательство лишь изредка прибегало к мерам по охране веры. Охрана чистоты веры была, в принципе, делом церковной власти. Борьба с преступлениями против религии и наказание за них, в первую очередь, предпринималось на основании постановлений церковной власти, а государство участвовало в этом только тогда, когда этого требовала сама Церковь.

Еще до восшествия Петра на престол (1689) правительство рассматривало раскол не только как антицерковное, но и как враждебное государству движение и издавало распоряжения на борьбу с ним.

Петр Великий ― и это характерно для его оценки роли религии в государстве, предпринял первые шаги к тому, чтобы поставить религиозную жизнь своих подданных под государственную опеку.

Постоянная необходимость нахождения духовенства в войсках в царствование Алексея Михайловича (1645‒1676) и в дальнейшем на флоте в годы правления Петра I (1696‒1725) побудила потребность в наличии специального административного органа для управления военным духовенством.¹³

Специфические особенности, мобильный характер военного ведомства требовали и особого подхода к церковному устройству.

В начале XVIII века в непосредственном подчинении главнокомандующих в армии и на флоте появились обер-протопресвитеры.

Независимо от мнения и позиции местных епархиальных архиереев военное церковное ведомство стало создавать особые органы и вводить военно-духовные должности, из-за своей специфики отличавшиеся от епархиальных.

Для политики Петра характерен такой документ, как Воинский устав», изданный 50 марта 1716 года; к охране веры имеют отношение положения, помещенные в 1-й и 2-й главах Устава, в которых говорится о религиозных обязанностях солдат. В первой главе говорится «о страхе Божием» солдат и офицеров, хотя и всякому христианину «надлежит... не в лицемерном страхе Божьем содержать себя», но «воинские чины» ― в особенности, ибо только Бог может даровать армии «всякое благословение, победу и благополучие». Поэтому почитать Бога надлежит прежде всего солдатам, а их возможные религиозные преступления, такие как богохульства, суеверие, колдовство и подобное тому, должны сурово караться всякого рода телесным и наказаниям и (статьи 1‒8). Солдаты также обязаны регулярно посещать богослужения, совершаемые полковыми священниками, и при этом вести себя благоговейно, «любить и почитать» священнослужителей!

«Морской устав» от 15 января 1720 года, хотя и в более краткой форме, дает предписание относительно религиозных обязанностей матросов.

Невозможно сказать точно, когда именно первый раз священник появился на военном корабле.

Но доподлинно известно, что многие священнослужители и иерархи Русской Православной Церкви стояли у истоков создания регулярного Военно-Морского флота. И яркий пример сему ― первый Воронежский епископ Митрофаний, оказывавший большую помощь Петру I в строительстве кораблей в Воронеже, помогая служивому люду в духовном укреплении, поддерживая материально. Он личным примером способствовал пожертвованиям люда православного на строительство кораблей, сопровождая личное подношение словами: Всякий сын Отечества должен посвящать остатки от издержек своих нужде государственной».

Царь глубоко уважал епископа Митрофания и прибегал к его помощи и советам. Умер епископ 23 ноября 1703 года.

За свою подвижническую жизнь епископ Митрофаний был причислен к лику святых.

Во время строительства флота в Архангельске неоценимую помощь оказывал Петру I епископ Холмогорский Афанасий. Нередко он сам сопровождал царя в его плаваниях по Белому морю. Епископ Афанасий был большим знатоком географии, его перу принадлежит описание водных путей из России в Швецию (умер 5 ноября 1702 года).

В 1702 году в Азовском походе участвовал священник Серафим.

Одним из символов Православной Церкви является корабль. Нередко храмы православные имеют архитектурное сходство с кораблем. Кораблем, плывущим по морю житейскому, кормчим и путеводителем которого является Господь наш Иисус Христос, и на этом корабле особое место занимает военно-морское духовенство.

Сохранилось письмо от 1704 года адмирала Крюйса, в котором приведена Роспись офицерам, матросам... и другим членам, которым следует быть для совершенного вооружения семи галер, ста бригантин». По этой росписи на семь галер требуется семь попов и на сто бригантин три попа, а налицо состоит только два».

24 августа 1710 года по распоряжению Стефана, Митрополита Рязанского, «был определен в С.-Петербург к адмиралу Федору Матвеевичу Апраксину», главному начальнику Адмиралтейского приказа, вдовый священник Иван Антонов. Весной 1710 года была высочайше утверждена «Инструкция, или Артикулы военные Российскому Флоту». Инструкция действовала вплоть до издания Морского устава в 1720 году.

В 1717 году последовало повеление Государя: «В Российском флоте содержать на кораблях и других военных судах 39 священников». Для флота были затребованы из епархии испытанные священники. Так, из Псковской епархии было затребовано 10 священников.

В 1719 году вышло Высочайшее повеление от 8 апреля, в котором говорилось следующее: «...в корабельном флоте на каждом корабле иметь по одному иеромонаху, которых брать из Александро-Невского монастыря». (Александро-Невский монастырь готовил кадры для военно-морского духовенства.)

«... для совершения богослужения, обучению словесности, чтению письма, в наставление людям, напутствия больным».

Священник на корабле прежде всего был представителем и хранителем священных православных традиций. Служба на корабле требовала особого мужества: в многомесячных морских походах, вдалеке от земли, военно-морской священник делил со своей военной паствой все тяготы и лишения флотской службы. Своей деятельностью играл большую роль в духовно-нравственном воспитании моряков, являясь и воспитывая в них высокую воинскую доблесть. Корабль освящался и благословлялся иконою, которая становилась корабельною святынею. Приходивших на флот новобранцев по традиции встречал корабельный священник со Святым Крестом в руках, который молодые матросы, крестясь, целовали после назидательного слова корабельного пастыря о предстоящей службе на флоте, флотских традициях и славной истории.

По окончании срока службы моряков провожал корабельный священник, ставший за годы их службы горячо любимым для матросского сердца человеком, он напутствовал их в предстоящую жизнь теплым пастырским словом, благословляя каждого матроса иконой или нательным крестиком, которые матросы высоко ценили и хранили до конца дней своих как Великую Святыню и память о днях службы на флоте.

Количество больших военных кораблей росло с каждым годом, естественно возрастала и потребность на сии корабли священнослужителей.

В 1719 году на кораблях военного флота было 29 иеромонахов, 2 обер-иеромонаха и белое воинское духовенство, но уже в 1721 году правительство затребовало уж е 40 священников для службы на флоте.¹⁴

Право назначения иеромонахов для службы на флот до образования Священного Синода в 1721 году фактически принадлежало Александро-Невской лавре, точнее, ее архимандриту Феодосию Яновскому.

В июле 1721 года Петр I именным указом повелел «находившемуся на флоте под ведением князя Галицина обер-иеромонаху Стефану Прибыловичу быть на корабле «Ревель», стоящему... во флоте при острове Котлин, иеромонаху Маркеллу Родишевскому -под подчиненным и монахами быть первым иеромонахом».

Кроме того, отцу Маркеллу Радищевскому дозволено было отбирать у морских и сухопутных офицеров и матросов «суеверные книжицы ». Под управлением первого иеромонаха были не только иеромонахи, состоявшие во флоте, но и полковые священники, находившиеся на острове.

Деятельность морского духовенства играла большую роль в формировании нравственных качеств русских моряков и воспитании высокой морской воинской доблести.

Духовенство отдавало себя полностью служению народу флотскому, с которым по долгу своему было рядом. Без духовных пастырей не обходилось ни одно крупное сражение, и они вписали немало славных и ярких страниц в боевую историю Российского флота.

В обязанности судового священника входило неотлучно быть на корабле, собственным примером поддерживать у моряков непоколебимую храбрость и героизм. Бестрепетно ходили со своими экипажами на штурмы крепостей, напутствовали больных и умирающих, под неприятельским обстрелом сами умирали с крестом на поле брани. И таких духовны героев было множество.

7 мая 1722 года на Каспийский флот Священным Синодом назначается обер-иеромонах архимандрит Лаврентий Горка, участвовавший в Низовом походе в Персию. Его преемником был назначен 15 февраля обер-иеромонах Давид Скалуба.

24‒26 июля 1770 года русская эскадра разгромила турецкий флот в Чесменской бухте. Русские моряки разбили и сожгли вдвое более сильный турецкий флот и навели ужас на турок, которые ждали, что русские вот-вот явятся перед стенами Константинополя.

В Петропавловском соборе была совершена торжественная панихида у гроба основателя флота Российского ― Петра Великого, и Екатерина сама возложила на гробницу один из трофеев победы, отбитый у турок флаг, произнеся при этом: Твоя от твоих тебе приношу». Уже это одно должно было воспламенить присутствующих.

Епископ Платон (будущий митрополит Московский) во время своей речи о государственной деятельности Петра сошел с кафедры, приблизился к гробнице, и как бы в лицо почившему императору, воскликнул:

Восстань теперь, великий монарх. Отечества нашего отец! Восстань и насладися плодами трудов твоих! Флот, тобою устроенный, уже не в море Черном, не на океане Северном, но где? Он на море Средиземном, в странах восточных, в Архипелаге, близ стен Константинопольских, в тех то есть местах, куда ты нередко око свое обращал и гордую намеревал смирить Порту. О как бы твое, Великий Петр, сердце возрадовалось, если бы... По слыши: мы тебе, как живому, вещаем; слыши: флот твой в Архипелаге, близ берегов азиатских оттоманский флот до конца истребил».¹⁵

Мы видим яркие свидетельства истории нашего Отечества, что Церковь всегда была со своей паствой ― народом православным, единое нерастерзаемое целое и в мирное и военное время. До конца XVIII века военные священники не были отделены от епархиальных, и в зависимости от расположения воинской части находились в ведении местной епархиальной власти. В военное время при перемещении войск, особенно в заграничных походах, для надзора за полковыми священниками назначались обер-полевые священники.

Обращая внимание на необходимость религиозного просвещения в войсках, А.В. Суворов писал в 1771 г.: Солдату надлежит быть здорову, тверду, храбру, решиму, справедливу, благочестиву! Молись Богу ― от Пего победа! Чудо-богатыри! Бог нас видит, Он ― наш генерал! Кто боится Бога ― неприятеля не боится!»

Александр Васильевич сам составил молитвенник для солдат (подобрав необходимые молитвы), ввел в подчиненных ему частях обязательное чтение вслух и заучивание молитв, пел их вместе со всеми воинами. Исполнялись молитвы, как правило, хором. Петь должны были все, независимо от положения, звания, возраста, при наличии или при полном отсутствии музыкального слуха.

Особой торжественностью отличался воинский церемониал «Вечерняя заря». Ежедневно перед палатками военного лагеря выстраивался весь полк: и солдаты, и офицеры. Барабанщики трижды били «повестку». После этого ратные командиры давали команду: «Вперед на линию ― марш!», и доводили подразделения до первой линейки. Затем оркестр играл зарю, барабанщики исполняли сигнал «На молитву», и звучала соответствующая команда.

Этот впечатляющий ритуал описал В. Гаршин в повествовании «Из воспоминаний рядового Иванова»1¹⁶: «Немного времени спустя я распрощался с офицерами и вышел из палатки. Вечерело; люди одевались в шинели, приготовляясь к заре. Роты вы строились на линейках, так, что каждый батальон образовал замкнутый квадрат, внутри которого были палатки и ружья в козлах. В этот же день, благодаря дневке, собралась вся наша дивизия. Барабаны пробили зарю, откуда-то издалека послышались слова команды: Полки, на молитву, шапки долой! И двенадцать тысяч человек обнажили головы.

«Отче наш. Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный, даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго», ― начала наша рота.

Рядом тоже запели. Шестьдесят хоров, по двести человек в каждом, пели каждый сам по себе; выходили диссонансы, но молитва все-таки звучала трогательно и торжественно. Понемногу начали затихать хоры.

Наконец, далеко, в батальоне, стоящем на конце лагеря, последняя рота пропела: «но избави нас от лукаваго». Коротко пробили барабаны.

― Накройсь!

Солдаты укладывались спать...»

Обязательными церемониями, связанными с исполнением религиозных обрядов, были в русской армии и церковные парады (молебны). Они назначались распоряжением начальника гарнизона и проводились в следующие дни: в первый день Нового года; в день Богоявления (6 января старого стиля); в дни рождения и тезоименитства императора, императрицы и его наследника цесаревича с супругой; в день восшествия на престол и в день священного коронования императора; в Страстную пятницу; к выносу Святой Плащаницы; в первый день Святой Пасхи; в день Кавалерского праздника ордена Святого Георгия Победоносца (26 ноября ст. стиля); в первый день Рождества Христова. Кроме того, отдельным войсковым частям назначались церковные парады (молебны) в дни полковых, батальонных и батарейных праздников, а также в дни рождений и тезоименитства их шефов, если таковыми состояли члены императорской фамилии.

6 января, 26 ноября и в дни полковых и батальонных торжеств в строй выносились распущенные полковые знамена и штандарты Нижние чины, желающие принять участие в богослужении в свободные от парадов воскресные и праздничные дни, могли отправиться в увольнение согласно приказу командира части командами или поодиночке.

Многоступенчатая, глубоко продуманная и всесторонне отраженная система религиозно-нравственного воспитания в русской армии и на флоте опиралась на твердый фундамент, который выражался в священных словах «За Веру, Царя и Отечество».

«Что значит солдат и какое его назначение?»¹⁷ ― риторически вопрошалось в уставах и наставлениях русской армии. И тут же следовал ответ: «Солдатом называется и первый генерал, и последний рядовой великой русской армии, которому вверена защита Святой Веры, Царского трона и родного края от внешних и внутренних врагов и поддержка в государстве порядка, определенного законами...».

Далее разъяснялось: «Присяга есть торжественное обещание, данное лично самому Господу Богу. Она есть клятва, данная перед лицом Божьим на Кресте Спасителя и на Святом Его Евангелии в том, что обещаешься служить Богу и Государю верой и правдою, смело и весело идти в бой за Царя, Русь Святую и Веру Православную».

Те же символы изображались на полковых знаменах. Крест Святой – символ победы, символ спасения и силы Божией, обозначал Веру, Вензель ― имя Государя, двуглавый орел, увенчанный лавровым венком ― Отечество. С этими знаменами шли в бой солдаты и офицеры, а рядом с ними шел полковой, корабельный священник с крестом в руках.

Первоначальны ми органам и военно-духовного управления, которые, не отделяя военного духовенства от общей массы его епархиальных собратий, способствовали обособлению военных пастырей, были духовенство флота и обер-полевые священники.

Флотское духовенство в России появилось с образованием у нас морского флота. Для отправления служб, поучения словесного или чтения на письме в наставление людям, посвящения и напутствия больных (согласно Морскому уставу 13 января 1720 года) обыкновенно назначались белые священники, особенно бездетные вдовцы и иеромонахи.

Со времен крещения Великого князя Владимира и его дружины ― по сути, первого воинского профессионального православного формирования, пришла воинская традиция: присягая на верность князю, целовать Святой Крест в присутствии священника. Запись, по которой воин приносил присягу, называлась крестоцеловальной, или подкрестной (присяжную запись возлагали на аналое под крестом). Воин перед Господом свидетельствовал об исполнении им обязательств, изложенных в присяге. А также должен был иметь письменное поручительство какого-либо лица или родственника.

В случае неисполнения воинского долга, нарушения присяги, войну грозило отлучение от Матери Церкви и нравственно-моральная ответственность перед поручителями.

В «Уставе ратных и пушечных дел» (1607 г.) нравственная основа верности данной клятве выразилась в словах присяги: «Воинским людям лучше есть честно умерети, ежели с бесчестием жити».

При Петре I присяга принималась с особым торжеством, с выносом знамен и штандартов, под барабанный бой; присягавшие держали левую руку на Святом Евангелии, а правую поднимали вверх в крестном знамении. После прочтения присяги крестились, целовали Святой Крест и Св. Евангелие, после подписывали присяжные листы. Новобранцы приводились к присяге священником, понимая своей православной душой, насколько сие событие знаменательное в их жизни. Развернутое знамя, оружие, стоящие рядом старшие войны, торжественность сего дня оставались в памяти на всю жизнь, с духовным восторгом осознавалась причастность молодого солдата к войсковому товариществу и личная ответственность за защиту Родины.

Патриотизм неразрывно исторически связан с православием и офицерским корпусом, в котором нарушение присяги расценивалось как великое бесчестие.

Устав морской¹⁸ (Петра I). Часть 1

О всем, что касается доброму управлению, в бытности флота на море.

Должен каждый, как вышней, так и нижней во флоте нашем, в службу проходящей прежде учинить присягу в своей верности как следует: и когда оное учинит, тогда он в службу нашу принят будет.

Каким образом присягу или обещание чинить.

Положишь левую руку на Евангелие, а правую руку поднять в верьх с простертым и двемя большими персты.

Присяга, или обещание всякого Воинского чина людей

Я (имрек), обещаюсь Всемогущим Богом верно служить Его Величеству ПЕТРУ Великому, Императору и Самодержавцу Всероссийскому, и прочая, и прочая, и прочая; и Его наследникам со всею ревностию, по крайней силе своей, не щадя живота и имения. И долженствуя исполнять все уставы и указы сочиненныя, или впредь сочиняемыя от его Величества, или командиров над нами учиненных в деле Его Величества и его Государства. И должен везде и во всяких случаях Интерес Его Величества и государства престерегать и охранять и извещать, что противное услышу, и все вредное отвращать. А неприятелем Его Величества и его Государства, везде всякой удобь возможной вред приключать, о злодеях объявлять и их сыскивать. И все прочее, что к пользе Его Величества, и его Государства чинить по доброй Христианской совести; без обману и лукавства, как доброму, честному и верному человеку надлежит: как должен ответ дать в день судный. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий.

Устав морской. Глава 9

О священниках. О начальном священнике

1. Имеет управление над всякими священникам и во флоте.

Начальной священник должен быть на корабле Аншеф командующего и иметь управление над всеми священникам и во флоте. И как время допустит, быть на каждом корабле для надзирания священников, что исправляют ли они свою должность, и буде найдется такой, что должности своей не исправляет, или на которого будут ему жаловаться офицеры, или прочие служители, в таком случае он должен того священника исправлять по силе погрешения, словами, или наказанием, чему будет достоин, по правилам церковным.

О священниках на каждом корабле

2. Содержать себя в добром порядке в образ другим.

Священник должен прежде всех себя содержать добрым христианским житием, во образ всем и иметь блюстися, дабы не прельщать людей непостоянством или притворною святостию и бегать корысти, яко корене всех злых.

3. Отправлять службу Божию по надлежащему.

На котором корабле определена будет церковь, тогда священник должен оную в добром порядке иметь и в воскресные, и празднуемые дни, ежели жестокая погода не помешает, литургию отправлять. Также поучение словесное, или на письме читать, в наставление людям. А в прочие дни ― молитвы положенные.

4. Смотреть над больными, чтоб без причастия не умерли.

Должен посещать и утешать больных и иметь попечение, дабы без причастия кто не умер, и подавать ведение капитану о состоянии, в каком их обрящет.

Книга 4. Глава 1. О благом поведении на кораблях

1. Кто будет чернокнижник или идолопоклонник. Хотя всем христианам надлежит христиански честно жить, и не в лицемерном страхе Божии содержать себя, однако же воинские люди сие с вящею ревностию уважать и внимать имеют, понеже оных Бог в такое состояние определил (в котором несравнительно чаще других страшным страхом себя подвергать должность имеют, неотложно) исполняя службу своего Государя и отечества. И понеже всякое благословение, победа и благополучие от единого Бога Всемогущего, яко от истинного начала всех благих и праведного победодавца происходит. И оному токмо молитися и на него надежду полагати надлежит во всяких делах и предприятиях. Того ради чрез сие все идолопоклонства, чародейства, с великим подтверждением запрещаются. И ежели кто такой найдется, или сему подобной суеверный, или богохулительный, оный по состоянию дела, в жестоком заключении в железах, и кошками наказан, или весьма сожжен иметь быть.

Толкование:

1. Наказание сожжения есть обыкновенная казнь чернокнижцам и тем, которые через отраву вред какой учинять, или во оных письмах, или словах хула имени Божию, или отвержение от оного найдется. А ежели во оных письмах или словах хулы имени Божию и отвержения от оного яеть, ко точию суеверные бредни, то надлежит по изобретению дела того наказать другими выше упомянутыми наказаниями, и при том церковным публичным покаянием.

2.Кто имени Божию, службе Божией и Святым Тайнам хулу и ругание учинить.

Таинствам, а весьма тому он обличен будет, хотя сие в пьянстве или в трезвом уме учинится, тогда ему язы к раскаленным железом прожжен и отсечена глава да будет.

3. Кто будет матерь Божию и святых хулить и поносить.

Кто Пресвятую Матерь Божию Деву Марию и Святых, и предания и уставы Православныя Церькви ругательными словами поносить, оный имеет, по состоянию его особы и хуления, телесным наказанием наказан, или живота лишен быть, по силе хуления.

4. Кто слышит таковое хуление, а не известит.

Ежели кто слышит таковое хуление и в принадлежащем месте благовремянно извету не подаст, оный имеет по состоянию дела яко причастник богохуления, чина, живота, или своих пожитков лишен быть по важности дела.

5. Кто учинить хуление из легкомыслия. А ежели слова онаго ругателя ни какова богохуления в себе не содержат, и токмо из легкомыслия произошли; и учинится то единожды, тогда имеет преступитель, ежели офицер, вычетом жалованья, по важности преступления наказан быть, а рядовой кошками жестоко бить быть. А ежели то повторит, то наказание умножено быть иметь, и к тому публично церьковное покаяние принести должен, а в третьи аркибузирован (розстрелян) быть иметь.

6. Кто восприимет имя Божие всуе, в клятве божье и лже в сердце.

Пресвятое имя Божие да не осприемлется всуе, в клятве божье и лже, и ежели кто найдется, который сие в сердце, или с должной ревности чина своего учинит, оный имеет по состоянию своего чина некоторое число денег в шпиталь дать, или мушкеты носить.

7. Кто восприимит имя Божие всуе, клянется нарочно, с злости, в пьянстве.

Есть ли сие нарочно, или из злости, или в пьянстве учинится, тогда имеет нарушитель Господу Богу явное покаяние, при собрании людей принести, и притом половину своего месячного жалованья в шпиталь вместо наказания дать. Сие наказание надлежит офицерам и ундер офицерам, а рядовые наказаны будут кошками у машты.

8. Б которое время надлежит службу Божию чинить.

Служба Божия имеет отправлятися во вся утра и вечеры, и пред полуднем, как о том уставлено, уже и публиковано в печатных молитвах.

9. Кто не будет при службе Божией.

Есть ли офицер без важной причины при молитве присудствен не будет, тогда надлежит за каждую небытность офицерам, за первую 25 копеек, за другую 50 копеек, за третью 1 рубль, и далее умножать вдвое. Ундер офицерам, в полы, из которых доля профосу; а прочее в госпиталь в флот, а рядовые кошками будут наказаны.

10. Кто при молитве пьян будет.

Когда кто при молитве пьян яви шея, и через оное пианство другим соблазн учинит, тогда оной, ежели офицер, имеет в первые и вдругоредь аресшом у профоса наказан, а в третие ― на несколько времени от службы отставлен, и рядовым учинен быть; а рядовой, который в таковом же образе обращется, имеет бить быть кошками.

11. Кто священника не почтит, и оных ругать или досаждать будет.

Всем офицерам и рядовым надлежит священников любить и почитать, и никто да не дерзает оным, как словом, так и делом досаду чинить и презирать и ругаться; а кто против того погрешит, имеет по изобретению его преступления в двое, так как вы то над светским человек учинил, наказан быть.

13. О почтении святым тайнам, когда их священник понесет к больному.

Когда к больному позовут священника для причащения святых тайн, тогда должно одному из офицеров проводить его до больного, с подобающею честию, и чтобы в том и близ того места, где над больным сие отправлятися будет, никто не сидел, и покровенною главою не стоял; также игры какой, крика, шуму не было, и табак не курили, но в тишине и благовействе и должном почтении отправлено было.

15. Запрещ аются забавы во время молитвы.

Никто да не дерзает во время службы Божия каких банкетов, или игры чинить; а кто против то го преступит, оный имеет за первое преступление заплатить в шпиталь в двое, как положено за небытие на молитве, за другое вдвое, а за третие лишен будет команды или чина, по разсмотрению суда.

16. Без священника читать молитвы секретарю или иному. Когда священника на корабле не случится, то обыкновенны е молитвы читать секретарю, или в небытие его, кому приказано будет.

Устав военного флота Павла I¹⁹. Глава XII. О священниках

1. Начальствующий Священник должен быть на корабле Главного Предводителя Флотом, который должен смотреть за поведением прочих Священников.

2. Священник должен подавать собою пример всем прочим, и потому вести себя благопристойно и сообразно сану своему.

3. На котором корабль положена будет церковь, там, когда погода позволит, будет отправлять литургию; а где нет оной, положенную молитву, всякой день, в 9 часов, по полуночи.

4. Иметь попечение о больных, чтобы из них никто без исповеди и причастия не умер.

Часть V. О службе Божией, о торжествах и о почестях различным Особам. Глава 1. О службе Божией

1. Каждый торжественный праздник и Воскресение, когда преспеет время отправления молитвы, на корабль Главного Начальника над Флотом учинится сигнал о начинании оной; в то время на всех кораблях, Флот составляющих, должны барабанщики бить на молитву.

2. Как скоро барабанщики бить перестанут, тогда на каждом корабле, будучи на якоре, вся команда, исключая часовых, а под парусами одной очередной вахты, которая находится наверху для правления парусами, должно собраться на верхней палубе, коих надлежит перекликать.

3. Потом Офицеры помещаются под шканцами впереди к месту отправления молитвы, а прочие служители за ними, как под шканцами так и по верхней палубе. А чтобы во время молитвы служители не уходили, становить у люков часовых.

4. Посылать под караул и наказывать всех тех, которые во время молитвы шумели или подавали каковый-либо соблазн; стоять же смирно и слушать со вниманием.

5. На котором корабле или судне Священника не будет, читать молитву клерку.

6. Коль скор о на корабле главного Начальника служба Божия окончена будет и барабанщики отобьют с молитвы, то и на всех кораблях отбивать надлежит с оными вдруг.

7. Наблюдать, чтобы в течение года все люди непременно на исповеди побывали и причастились; и когда случится Флоту в великий пост быть на море, то как положено походной церкви быть на корабле главного Начальника, с оного можно получить запасные дары для говельщиков и на прочие корабли; на якоре же говельщикам для причастия ездить на корабль главного Начальника, когда на берегу не будет для то го церкви.

8. В торжественные ж е дни, или по какой-либо знаменитой победе над неприятелем, по окончании благодарственного молебна на корабле главного Начальника учинится сигнал, повелевающий украсить все корабли флагами и палить с каждого корабля приличное число выстрелов: тогда, по учинении сигнала, как оный повелевать будет, разцвечать все корабли флагами и палить повелеваемое число выстрелов из пушек.

Павел Яковлевич Озерецковский (1800‒1807)

Будущий глава военного духовного ведомства родился в 1758 г. в семье священника Якова Озерецковского. Устроив своих сыновей Николая и Павла на учебу, овдовевший о. Яков принял монашество под именем Макарий и скончался в сане игумена Лукиановской пустыни в 1798.²⁰

Блестяще окончив семинарский курс, Павел Яковлевич назначается профессором философии и префектом в Переславскую семинарию, по упразднении которой в 1788 переведен на туже должность в Коломенскую духовную семинарию, где вскоре был рукоположен в священники. В 1795 г. возведен в сан протоиерея и назначается настоятелем Троицкого собора города Серпухова. Назначается священником при церкви св. Петра в Императорской Академии наук, преподавателем богословия, нравственной философии, латинского языка и истории.²¹

В годы правления Павла I все назначения на должность оберполевого, флотского священника производились по особом у высочайшему повелению.

19 апреля 1797 г. император через генерал-адъютанта Ф.В. Ростопчина указал Светлейшему Синоду прислать «к генерал-фельдмаршалам князю Н.В. Репинину и графу М.И. Салтыкову II, к каждому из них, по одному обер-полевому священнику. Синодальным членам митрополиту Новгородскому Гавриилу и митрополиту Киевскому Иерофею было поручено выбрать в своих епархиях из готовых или вновь произведенных по одному ученому в честной и добропорядочной жизни испытанному священнику, отправить к помянутым господам генерал-фельдмаршалам.

Митрополит Гавриил избрал на эту должность протоиерея Павла Озерецковского, а митрополит Иерофей протоиерея Киевского Софийского собора Димитрия Сигаревича, бывшего до этого в Киевской академии учителем русского красноречия и уже полтора года находившегося при главной квартире графа А.В. Суворова-Рымникского.

Вы бор этих достойных и заслуженных протоиереев доказывает, что должность обер-полевого священника приобретала большое значение. Вновь назначенным военно-духовным руководителям определялось жалование, по 600 рублей в год, а также штаб-офицерские рационы, оплаченный проезд по местам службы в размере 200 рублей. В знак «уважения усердного и ревностного исправления возложенного на них священного сана» отца Димитрия Сигаревича и Павла Озерецковского наградили орденом Св. Анны 2-й степени и палицею.

В 1799 г., в преддверии войны с Францией, в России началось формирование четырех корпусов, в каждом из которых по высочайшему повелению Павла I был назначен обер-полевой священник: протоиерей кирасирского полка Стефановский, гренадерского полка Василий Игнатьев, мушкетерского Эссена 1-го полка Зальский и Михаил Москаленко-Александровский, имевший рекомендацию Житомирского епископа Варлаама. По воле императора все они с подчиненными им полковыми священникам и должны были быть представлены Павлу I. В назначенное время их проводили во дворец.

Во время встречи с Павлом I отец Павел Озерецковский обратил на себя внимание государя. Царь пригласил о. Павла в свой кабинет и после непродолжительной беседы назначил Павла Яковлевича главным обер-священником армии и флота с доступом к царю во всякое время дня и ночи. Таким образом, военно-духовное управление стало с первых минут находиться под непосредственным наблюдением и поддержкой государя Павла I.²²

4 апреля 1800 г. вышло высочайшее повеление на имя Санкт-Петербургского митрополита члена Святейшего Синода, в котором император объявил свою волю, чтобы «полевые обер-священники не только в военное время и когда войско в движении, но и в мирное время имели в своем ведении всех священников армии».

23 апреля военная коллегия известила члена Святейшего Правительствующего Синода, обер-священника армии и флота протоиерея и кавалера Петра Яковлевича Озерецковского о назначении: «Государь Император высочайше указать изволил, чтобы свящ еннослужители, находящиеся во флоте, точно так, как армейские, состояли в ведении Вашем», и разослала в войска циркуляры о том, чтобы «все полевые обер-священники по всем своим частям относились к обер-священнику и кавалеру протоиерею.

Ему же препоручено иметь начальство по юридическим обязанностями о прочем. Во исполнение высочайшего повеления Святейший Синод, со своей стороны, предписал всем епархиальным архиереям по требованию главного обер-священника Озерецковского направлять иеромонахов или священников, испытанных в честном и добропорядочном поведении, для службы при войсках.

28 апреля отец Павел Озерецковский сообщает в Священный Синод распоряжение Павла I о подчинении возглавляемому им военному ведомству и гвардейского духовенства. «Священнослужители, находящиеся в гвардии, точно так, как армейские и флотские, состояли в его ведении.

Собрав воедино все военно-морское духовенство, имел в подчинении пять обер-священников: Сигаревича, Стефановского, Игнатьева, Москаленко-Александровского, Зальского. Озерецковский первым делом запросил списки свящ еннослужителей военного ведомства и характеристики на них. 19 мая 1800 г. титулярный советник Данила Безуглов информирует отца Павла о решении военной коллегии: «Ко всем господам инспектором кавалерии, инфантерии и артиллерии послать указы и велеть, повеленные о священно-служащих при полках находящихся послужение списки каждому из полков своей инспекции собрать с засвидетельствованием шефами оных» и доставить их в адрес обер-священника армии и флота.

Отец Павел со благоразумным умом, тактом, свойственном ему, решал многие возникающие вопросы, а личное благоволение к нему Павла I ставило его в вопросах управления вверенного ему духовенства в исключительно благоприятное положение, что благотворно сказывалось на положение дел в вопросах духовно-нравственного воспитания в армии и на флоте. Он получил право ходатайствовать непосредственно перед императором о награждении полковых и флотских священнослужителей за их ревностную службу и добропорядочное поведение.

1 июня 1800 г. отец Павел получил высочайшее соизволение на открытие особой армейской духовной семинарии. Помещение под семинарию определили в здании Тверского подворья на Васильевском острове в Санкт-Петербурге. «...дабы дети армейского и флотского духовенства, обучавшиеся в семинарии, ни в какое другое состояние не поступали, как только в армию на священеческие места, и чтобы все они обучались в одной семинарии под одним присмотром».²³

Семинарии была отдана Радзивилловская библиотека (богословская и философская) Императорской Академии наук.

Занятия в семинарии начались 4 июня 1800 г. под особым попечительством обер-священника.

Армейская духовная семинария отличалась строгостью дисциплины и обширным изучением предметов как богословско-философских, исторических, географических, математических, иностранных, так и военного устава, артикулов и медицины.

Отдавая всего себя порученному монархом делу, создав систему подготовки кадров для военно-духовного ведомства, отец Павел добился, дабы военные священно-служители и их семьи были материально обеспечены на случай выхода в отставку по старости и болезни. Что еще более укрепило престиж военного духовенства.

После смерти Павла I, 12 марта 1801, отцу Павлу стало трудно решать вопросы Православного военного ведомства и его любимого детища ― армейской духовной семинарии.

В 1807 г. отец Павел серьезно заболел. 26 апреля будущий его преемник на посту обер-священник армии и флота И.С. Державин получил указ его императорского величества из Святейшего Правительствующего Синода, который обязывал протоиерея И.С. Державина до выздоровления протоиерея Павла Озерецковского вступить «в должность его по званию обер-священника дела, а также принять дела и семинарию для детей».

12 мая 1807 после двухмесячной тяжелой болезни, первый в истории армии и флота обер-священник Павел Яковлевич Озерецковский отошел в иной мир.

«Вестник военного духовенства » по этому поводу писал: Армейская семинария в лице его потеряла просвещенного и мудрого начальника, а военное духовенство – строгого, но доброго отца, зорко следящего за его поведением и близко к сердцу принимавшего его нужды».

Вся последующая история существования православного военно-духовного ведомства России (до 1917 г.) подтвердила правильность и целесообразность концентрации управления полковым и флотским духовенством в руках обер-священника, что в деле духовно-нравственного воспитания явственно оказывалось весьма положительно.

К лету 1812 Наполеон собрал огромные силы для войны с Россией. На стороне Франции сражались немецкие, польские, итальянские, испанские войска. В общей сложности армия Наполеона насчитывала 600 тысяч человек. Император Александр I мог противопоставить только около 200 тысяч войск, так как часть армии находилась в это время на Дунае, где Россия незадолго перед тем воевала с Турцией.

С 1812 года в русской армии начинают формироваться особые корпуса, способные в течение длительного времени вести самостоятельные боевые действия. В составе штаба такого корпуса предусматривалась должность корпусного священника, наделенного правами полевого обер-священника действующей армии.

Великие чудеса доблести, мужества мы видим у русского солдата. Генерал Н.Н. Раевский с 20 тысячами человек сдержал наступление 140-тысячной армии Наполеона перед Смоленском. Французы жгли Смоленск, засыпали ядрами город, чтобы ворваться в него, но тщетно! Во всех храмах служили всенощные накануне праздника Преображенья Господня. Только в сумерки большая часть жителей двинулась из обгорелых развалин города по разным дорогам. А вслед за ними духовенством и воинами вынесен был из собора чудотворный образ Смоленской Божией Матери.

Перед Бородинским сражением по просьбе князя Михаила Илларионовича Кутузова Смоленскую икону Божией Матери духовенство пронесло вдоль всего строя русских войск. Всюду служили молебны и тысячи благочестивых воинов коленопреклонно возносили свои молитвы Пречистой Богородице. После молитвы солдаты с радостным умиротворением, спокойно стали готовиться к предстоящему сражению.

Когда перед уж ином солдат стали созывать к обычной чарке водки, многие из них отвечали: -Благодарствуем. Не к тому готовимся, не такой завтра день!».

Рано утром 26 августа 1812 года 100-тысячная русская армия, исповедавшись и причастившись святых тайн и получив благословение полковых священников, была готова к предстоящему бою со 130-тысячной армией Наполеона.

За Русь православную! Сражались и умирали воины-богатыри с превосходящим по численности противником, и после 12 часов непрерывного боя, неся огромные потери, французы не смогли продвинуться вперед.

Думал ли Наполеон, начиная войну, что уже в декабре 1812 жалкие остатки его «Великой армии ― (около 10 тысяч из 600 тысяч вступивших полгода назад в Россию), спасаясь бегством, пересекут западную границу России, бросая больных и раненых.

25 декабря (ст. стиль) 1812, в день Рождества Христова, во всех храмах Российской империи отслужили благодарственные молебствия Богу за освобождение России от нашествия «двунадесяти языков. И с тех пор в день сей ежегодно совершается память о славных событиях Отечественной войны.

Обязанность полкового священника во время сражений неотлучно быть при войсках требовала от него чрезвычайного пожертвования. Он должен был собственным примером поддерживать в военнослужащих непоколебимую храбрость и героизм. Понимая важность такого воодушевления, военные священники безропотно переносили тяжести походной жизни, бестрепетно ходили со своими частями на штурмы, напутствовали больных и умирающих под неприятельскими пулями и снарядами, терпели раны и прочие лишения фронтовой жизни. Погибали нередко вместе со своей воинской паствой.

Таких духовных героев было множество, но по свойственному им смирению их подвиги мало известны потомкам, но несомненно, известны Творцу Вселенной.

В турецкие войны начала XIX века от ран и болезней погибло около тридцати полковых священников, в Отечественную войну 1812 г. ― по неполным данным, более сорока.

В. Сухомлинов воскрешает события Отечественной войны 1812 г. «На большой Смоленской дороге».

«...У входа в село партизанский отряд встречен был священником в полном облачении; тут же приготовлен был аналой и святая вода в серебряном сосуде. Сотни выстроились покоем вокруг выбранного для службы места; раздалась команда: «На молитву, кивера долой!» Замахали в воздухе руки воинов, осенявших себя крестным знамением, и послышалось близко всем знакомое сельское пение священника с дьячком: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины. Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша».

Усердно молилось православное воинство об изгнании врага и супостата; провозглашено было «многая лета» императору Александру Павловичу; помянуты были «вечным покоем» на брани живот свой, за Беру, Царя и Отечество, положившие и затем, после «многая лета» христолюбивому воинству, таковое окроплено было святою водою обходившим шеренги священником, отцом Николаем. Давыдов первым приложился к кресту, не слезая с коня, а за ним и все офицеры...».

В сражениях при Малоярославце и Витебске отличился свя енник 19-го Егерского полка Василий Васильковский. Как писал генерал Лихачев, с самого начала боя шел в атаку впереди всего полка, «по искреннему усердию», с крестом в руках, осеняя им идущих вслед ему воинов.

Он ободрял их словом и личным своим примером: не кланялся пулям, шел достойно, без суетливой поспешности, в полный рост, представляя собой прекрасную мишень для вражеских стрелков. И те истово по нему палили. Но храбрые пребывают всегда под незримым покровительством ― пока ни одна пуля не задела отца Василия. Хотя вокруг все падали и падали воины. Бой был жесток, и вражеские залпы выкашивали целые шеренги: французы раз за разом ужесточали артиллерийский и ружейный огонь.

Кругом слышались клики победы и отчаяния, стоны раненых, прощания умирающих. И отец Василий успевал повсюду. Добрым, искренним, горячим словом поощрял и воодушевлял идущих в атаку, утешал раненых, отпевал умирающих и убитых.

Именно в момент напутствия отходящих в мир иной страдальцев и был ранен в этом бою впервые ― осколком ядра в левую щеку. Отерев с лица кровь, не обращая внимания на рану, отец Василий продолжал свои пастырские труды. Он по-прежнему находился в самой гуще боя, вновь и вновь повторял боевым сотоварищам и побратимам, что осеняемые Святым Крестом они сломят ― не могут не сломить колонны жестокого и напористого неприятеля.

Внезапно он почувствовал сильнейший удар в грудь и беспомощно осел на землю. Получил сильнейшую контузию ― французская пуля попала точно в середину креста, висевшего на груди священника. Крест спас и в буквальном смысле отца Василия от неминуемой смерти.

Под Малоярославцем, как и всегда, во всех баталиях, где принимал участие 19-й Егерский, отец Василий шел впереди полка с крестом в руках, вдохновляя Евангельскими словами воинов. Шел в атаку первым, а отходил одним из последних, успевая пастырским взглядом окинуть картину боя, заметить всех нуждающихся в нем. В этом бою он, раненный в голову, был вынесен с поля боя, вы полнив свой пастырский долг до конца.

За подвиги, по представлению М.И. Кутузова, он был удостоен первым из священнослужителей ордена св. Георгия 4-й степени.

Военные священники оказывали огромное влияние на моральный дух воинов.

Строевой командир, замечавший «неуставные отношения, обращался к батюшке, а тот в своих беседах старался увещевать старослужащего, объяснить постыдность поступка и на библейских примерах обращался к совести и достоинству его. Более того, он превращал таких солдат в своих помощников; они избирались старостами, пели в церковном хоре.²⁴

В «Беседе о том, как старослужащие солдаты должны вести себя с новобранцами», говорилось: «Не должно православному воину порядочно вести себя только на службе, а после службы как вздумается... Новобранец должен ощущать заботу и в слове, и в деле».

Примеров грубых издевательств над молодыми солдатами история не донесла, но такие случаи, как пьянство среди старослужащих, возложение трудов житейских на новобранцев, были.

Военное духовенство обучало солдат грамоте, попечительствовал о над библиотеками, заботилось об их постоянном пополнении.

Михаил Иванович Драгомиров, российский генерал, военный теоретик, исследователь и пропагандист полководческого искусства Суворова, особо отмечал христианское человеколюбие, которое передал Александр Васильевич своим ученикам. Не только генералам и маршалам, но и солдатам Суворов любил повторять: Христолюбивое воинство»».

Перед смертью Генералиссимус написал покаянный канон, в котором он умолял Христа дать ему место «хотя при крае Царствия Небеснаго», взывая: «Твой есмь аз и спаси мя».

Князь Потемкин, чувствуя дыхание смерти, писал в своем «Каноне Спасителю»»: «И ны не волнующаяся душа моя и уповающая в бездне беззаконий своих, ищет помощи, но не обретает. Подаждь ей, Пречистая Дева, руку свою, ею же носила Спасителя моего и не допусти погибнуть вовеки ».

Адмирал Ушаков («Суворов на море») в конце жизни стал насельником Санаксарского монастыря в Мордовии.

В последних числах марта 1826 г. в Петербург с поздравлениями по случаю восшествия на престол Николая I прибыл посланец Великобритании герцог Велингтон ― победитель при Ватерлоо.

Император принял его в Зимнем дворце.

Велингтон: Мое правительство весьма озабочено положением Греции. У Вас много дел внутри империи: волнения крестьян, мятежи. Думаю, было бы разумно передать разрешение греческого вопроса в руки британского правительства, британских политиков.

Николай помрачнел. Англичане явно продолжали политику вытеснения России из Балкан, пытаясь снизить ее роль в делах этого края и ослабить неуклонно растущее русское влияние на происходящие там процессы.

Николай I: Мы не намерены уклоняться от греческих дел. Буду откровенен: если дело дойдет до чести моей державы, я никогда не сделаю первого шага к отступлению. Интересы наших единоверцев мы будем защищать, если потребуется, и силой оружия.

В тот же день в Лондон ушло секретное донесение о том, что Россия настроена в греческом вопросе решительно и не намерена идти на уступки турецкой стороне²⁵...

1820-е годы явились временем небывалого подъема национального духа греческого народа. Задавленный многими веками турецкого гнета, он поднял восстание. Освободив часть своей территории, греки провозгласили ее независимость.

Но Стамбул не думал отступать. Подтянув крупные военные силы, турки перешли в наступление. Соотношение войск сражающихся было далеко неравно, море крови и груды развалин оставляли за собой турки.

Сочувствие свободолюбивом у греческому народу захлестнуло Европу. Во всех христианских странах собирали пожертвования.

Записывались добровольцы в греческую повстанческую армию. Добровольцем ушел на войну Байрон. Пушкин писал в те дни:

Восстань, о Греция, восстань!

Недаром напрягала силы,

Недаром потрясала брань.

Олимп, и Пинд, и Фермопилы.

В окрестностях Петербурга в царскосельском парке на Чесменской колонне среди прочего написано: «Крепость Наварин сдалась бригадиру Ганнибалу».

Этой надписью гордился Пушкин: сей «Наваринский Ганнибал»» ― Иван Абрамович, один из сыновей «арапа Петра Великого», приходился двоюродным дедом поэту. Эта надпись относится к сражению начала 1770 года. Екатерина II послала к греческому архипелагу эскадру под начальством Федора Орлова. В апреле отряд из трех кораблей под командованием Ивана Ганнибала подошел в Наваринскую бухту и высадил десант. После 6-дневной осады с моря и с суши крепость была взята.

Тогда, в мае 1770, русские праздновали в церкви, сохранившейся внутри крепости и действующей до сих пор. Интересно, что церковь была построена в конце XVII в. венецианцам, и как католический храм Христа Спасителя, турками преобразована в мечеть, затем стала православной церковью «Преображения Господня в 1827 году.

Не желая оставаться в стороне от борьбы за влияние в средиземно морском регионе, Англия выступила инициатором коллективного воздействия на Турцию. В мае 1827 г. в Лондоне была заключена союзная конвенция между Россией, Англией и Францией. Цель ее ― заставить Стамбул признать независимость Греции. Было решено временно отправить в Эгейские воды союзные эскадры.

Русские корабли должны были следовать из Кронштадта. Перед отплытием флагманский «Азов» посетил сам Николай. Осматривая корабельный арсенал, он обратил внимание на искусно выложенные из оружейных замков имена великих побед: Гангут, Ревель, Чесма. После последнего слова была буква «И»...

― Что значит эта «буквица»? ― спросил император у командира корабля Михаила Петровича Лазарева.

― Сие означает дальнейшее продолжение всех и вышевыставленных имен! ― был ответ бравого моряка.

Прощаясь с командой, Николай сказал:

― Надеюсь, что в случае каких-либо военных действий поступлено будет с неприятелем по-русски!

Ответом ему было гром кое «Ура!!!».

10 июня эскадра под флагом генерал-адъютанта адмирала Дмитрия Сенявина вступила под паруса ― курсом на английский порт Портсмут.

В Портсмуте Сенявину посол князь Ливан передал инструкцию: отделить от эскадры отряд кораблей под командованием младшего флагмана контр-адмирала Гейдена для следования в Средиземное море. Остальным возвращаться на Балтику.

В 3 часа пополудни 20 августа 1827 г. отдельная эскадра Гейдена взяла курс к берегам Греции. 1 октября у острова Занте встретились с эскадрой Британии, вскоре подошли французы. Вместе двинулись на Маварин ― главную базу турецкого флота в архипелаге.

8 октября при тихом попутном ветре объединенные союзные эскадры вошли в Наваринскую бухту. Перед входом в бухту команда построилась на молитву. Корабельный священник, облачившись, начал молебен о победе над врагом. Ровные шеренги моряков, осеняя себя крестным знамением, горячо молились перед боем, с особой духовной глубиной и осмыслением губы воинов шептали слова молитвы за священником.

«...О еже всех врагов наших на судна сия взирающих, дерзновение в страх, силу в ослабу, и мужество в малодушие и в бегство претвори. Господу помолимся.

О еже подати силу и крепость свою небесную христолюбивому сему воинству, и мужественно то и храбро сопротив всякаго врага и супостата всегда показати. Господу помолимся».

Мужественные лица моряков просветлялись внутренним светом, становились спокойными и умиротворенными. Они знали твердо, что если надо, то исполнят до конца завет Христа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя».

Приближающийся Наварин уже хорошо виден всем стоящ им на молитве. Ввиду близости неприятеля слова молитвы, произносимые священником, приобретают более острый смысл.

...Ухо как бы само находится во всем внимании, дабы не пропустить сказанных слов...

«И якоже явлением небесным первому во Христианских царех Константину пособил еси противный супостаты Твоя победити: силе и сим христоименитем рабом Твоим ныне, победу и крепкое одоление на вся враги, и безбожныя поганы, милостивно подаждь, и от всюду ангел Твоих ополчением огради их, и вооружи их силою и защищением честнаго и животворящего Креста...»

По окончании молебна священник обратился с краткой горячей речью к своей военно-морской пастве: «Да не посрамим имя русского, во брани с неверными, и каждый, подходя к священнику, крестясь, целовал знамение Веры ― Святой Крест Христов.

Вот как вспоминал об этих минутах офицер корабля «Гангут» л-нт Алексей Рыкачев:

«В половине первого часа сигналом с корабля «Азов» эскадре было приказано готовиться к атаке неприятеля. Ударили тревогу, и в одну секунду все мигом готово. Матросы и офицеры стояли по местам, фитили были зажжены ― ожидали приказания... На призыв офицеров драться хорошенько и со вниманием особенно слушать команду, радостно, в один голос отвечали матросы: «Рады стараться за веру и государя». Громогласное «Ура!!!» раздавалось по всему кораблю.

...Турецко-египетский флот стоял в глубине бухты в несколько линий в форме гигантского полумесяца. Центр строя составляли наиболее мощные корабли. Против 1300 орудий союзников противник имел более 2300 своих. Согласно выработанной диспозиции, французской эскадре предстояло бросить якорь против египетских кораблей. Англичанам ― встать против центра. Нашей эскадре ― следовать в бухту за англичанами. Когда головной корабль Гейдена проходил между батареями Паваринской крепости и о. Сфактерии, началась баталия. На «Азов» обрушился буквально шквал ядер. Но несмотря на это, на шканцах флагмана царило полное спокойствие. Командир ― капитан I -го ранга Лазарев, распоряжался как на учениях. Еще не миновав береговые батареи, русские корабли поочередно подверглись огню всех трех линий правого фланга турецкого флота.

В историческом журнале российской эскадры осталась запись: «Английский адмирал... подверг российскую эскадру всему огню неприятельской канонады и поставил предводителя оной в великое затруднение тем, что он во мраке густого дыма под сильным перекрестным огнем неприятеля должен был вводить и устраивать оною».

Тем не менее русские корабли один за другим занимали свое место согласно диспозиции, отдавали якоря и тут же вступали в сражение. 74-пушечный «Азов» сразу попал под перекрестный огонь пяти турецких судов.

Д станция боя была не более полутора сотен саженей. Шестифунтовые турецкие ядра мячами скакали по палубе, корпус дрожал от непрерывных попаданий. Игнорируя мелкие суда, Лазарев сосредоточил всю мощь своих орудий на противостоящем линейном корабле. Несколько залпов, и на 80-пушечном неприятеле рушится грот-мачта. Корабль сильно кренится на противоположный борт. Его пушки бьют куда-то ввысь, а «азовцы» продолжают залп за залпом поражать цель.

Офицеры орудий хладнокровны и сдержанны.

― Не суетитесь, ребята! ― охлаждают вошедших в азарт артиллеристов. ― Цель верная, под ватерлинию, и чтоб тонул исправно!

Лейтенанты Павел Нахимов и Иван Бутенев, мичманы Владимир Корнилов и Ефим Путятин, гардемарины Дмитрий Шишмарев и Владимир Истомин, все при деле.

Линейный корабль неприятеля исправно тонет, а « Азов» уже перенес огонь на стоящий рядом корвет. Залп. Оглушительный взрыв крюйт-камеры, и корвет камнем идет ко дну. Теперь против флагмана русской эскадры осталось три турецких фрегата, но вскоре к ним подходит еще один. Дым пожарищ, разрывы, свист ядер, стоны раненых. Все смешалось в одно: месиво звуков, скрежет, грохот срывающихся орудий с накрененных палуб, идущих ко дну неприятельских кораблей.

Если внимательно читать «Мертвые души», читатель обратит внимание, что Павлу Ивановичу Чичикову для нового фрака купец в губернском городе NN предлагал романтического цвета сукно! Отличный цвет! «Сукно наваринского дыму с пламенем».

В 40-х годах прошлого века память о дыме и пламени Наваринского сражения была еще столь жива, что Гоголь не счел нужным дать примечание к такому определению цвета.

Над «Азовом» занимается пламя ― аварийные партии сбивают его... После очередного залпа турецкого фрегата падает на палубу Иван Бутеев. Лейтенант пытается подняться, ему перетягивают раздробленную ядром руку, и он рвется к орудию. Но падает от потери крови и сил. Павел Нахимов становится на место раненого друга и руководит батареей. Невозмутимый, спокойно вышагивающий среди свистящих ядер, он подбадривает матросов:

― Это что-с, в аду, говорят, еще почище будет! Залпировать по моей команде! Целить под срез палубный!

Видя, как тяж ело приходится «Азову », на помощь пришел командир французского 74-пушечного «Бреслава» капитан Ла-Бретоньер. В свою очередь, контр-адмирал Лазарев пытался, как мог, помогать сражавшейся недалеко «Азии» ― вице-адмирала Кодрингтона, против 80-пушечного корабля под флагом известного своей жестокостью Мухаммед-бея.

Как только корабль Мухаммед-бея повернулся кормой к «Азову», залп с «Азова» смел в воду кормовую надстройку. Второй залп ― корабль неприятеля вспыхнул. Третий залп ― в вихре взрыва огромный корабль взлетает на воздух.

Мужественно сражались и экипажи других кораблей российской эскадры. Шедший в кильватер «Азову»» 74-пушечный «Гангут» турки пытались остановить брандером. Заметив опасность, командир «Гангута»» Александр Павлович Авинов развернул на брандер все возможные орудия.

Поразить его удалось почти у самого борта русского корабля, брандер разорвало, засыпав «Гангут» тучей обломков.

Линейный корабль «Александр Невский», предводительствуемый капитаном Лукой Федоровичем Богдановичем, заставил сдаться стоявший против него фрегат.

Тяжелораненый старший офицер эскадры капитан 74-пушечного «Иезекииля» Иосиф Иванович Свинкин (начавший служить еще при Екатерине II) управлял кораблем, стоя на коленях.

Упорный бой продолжался до пяти часов пополудни. В шесть часов вечера огонь прекратили. Турецко-египетского флота больше не существовало. Свыше четырех десятков кораблей и семь тысяч человек потерял противник в тот день.

«Азов» имел 153 пробоины, не считая разбитого такелажа. Всего русские потеряли 59 убитых, а 139 было раненых. У англичан ― 75 убито, французов ― 43.

Император Николай, гордый за первую в свое царствование крупную победу российского флота, был искренен в своем восхищении от происшдшего. Командующего эскадрой Логина Петровича Гейзена удостоил ордена Св. Георгия 3-й степени. «Азов» ― награжден первым в истории российского флота кормовым Георгиевским флагом с вымпелом.

Высокие награды получили многие офицеры: Лазарев, Нахимов, Анжу, Бутенев, Корнилов, Путятин и Истомин.

История донесла до нас слова английского короля при получении известия о победе.

― Конечно, Кодрингтону придется дать ленту, хотя он больше заслуживает веревки.

Король не преувеличивал: честный и храбрый адмирал основательно спутал нечаянной» победой все тайны е карты британской дипломатии.

В Наваринском сражении участвовало восемь русских кораблей: линейные ― «Азов», «Гангут», «Иезекииль», «Александр Невский»; фрегаты ― «Проворный», «Константин», «Елена», «Кастор»; девятый корабль эскадры ― корвет «Гремящий» был отряжен для крейсерования при входе в бухту.

По вахтенным журналам кораблей эскадры Гейдена видно, что погибших на берег не свозили, их тела по положенному обычаю того времени ― Отпев на корабле, предав земле, в море опускали». Поэтому подлинная могила погибших в бою ― Наваринская бухта. Вахтенный журнал флагманского корабля «Азов» указывает лишь, что в продолжение сражения убито нижних чинов 24 человека.

Вахтенный журнал линейного корабля «Иезекииль» зафиксировал: убитых во время сражения ― мичман Жадовский, канониров ― 2, матросы и повар ― 10. Скончавшиеся от ран похоронены на берегу матросы: Амос Мальцев (11 октября), Иван Дмитриев (13 октября), Осип Усольцев (16 октября), Федор Шестаков, Степан Скворцов (18 октября), Иван Аникин (20 октября).

Записи фрегата «Проворный» констатируют: по окончании боя убитых ― лейтенант Куприянов, матрос 1, раненых служителей ― 5, из них 3 тяжело. Там же упоминалось о двух безымянных матросах, «умерших из числа раненых».

«Александр Невский» ― убитые: 14-го флотского экипажа матросы 1-й статьи Иотан Гейтон, Никита Никитин, Андрей Пигарев, 2-й статьи Федор Тимофеев.

«Гангут» ― убитых: штурманского полуэкипажа кадет Николай Линьков, унтер-офицеры Григорий Кочкин, Потап Углов, барабанщик Афанасий Мальцов, матросы Ян Шедзянец, Евдоким Вавилов, Ефим Чайников, Иван Елецкой, Тихон Иванов, Алексей Осипов, Козьма Баранов, Трофим Конанов, Елисей Кузнецов, Ананий Петров. Канониры: Иван Горшков, Антон Иванов; матросы: Петр Хамельин, Корнил Лебедев, Анисим Касиин, Петр Матвеев, Степан Терюмов, Андрей Григорьев, Иван Степанов, Лукьян Яковлев, Степан Пешков и повар Матвей Петухов.

Вечная память воинам, души свои положивших за Отечество.

Наваринский дым с пламенем...

Русская военно-морская доблесть. Достояние и гордость потомков, нашей истории славные страницы.

В 1815 году при образовании Главного штаба армии в его штат была введена должность обер-священника с подчинением ему духовенства гвардии и гренадерского корпуса. Назначения на эту должность производились непосредственно Императором.

Первая корабельная церковь была устроена в 1851 году на фрегате «Паллада».²⁶

О плавании фрегату «Паллада» из Англии к мысу Доброй Надежды доносил генерал-адъютант Путятин:

«Со времени отплытия фрегата из Англии не проходило ни одного воскресного, ни праздничного дня без совершения Божественной литургии; часть команды фрегата и все члены шхуны отговели на первых неделях поста, а остальные исполняли этот долг по отбытии нашем отсюда. Нельзя довольно благодарить Бога за это духовное утешение, которого мы были бы лишены, если б не введено было походных церквей на флоте. На пути мы ежедневно занимали нижних чинов пушечными и ружейными экзерцициями; но чтобы не замедлять хода, мало употребляли времени для парусных учений, на что впоследствии не упустим обратить более внимания. Когда только обстоятельства позволяли, команда купалась за бортом, и здоровье нижних чинов во все плавание было в самом удовлетворительном состоянии».

Воины, особенно моряки, нуждались в пастырском слове, находясь далеко от родных берегов. Этому яркое свидетельство ― обращение Адмирала Петра Ивановича Рикорда, назначенного Начальником двух дивизий Балтийского Флота, к Московскому Митрополиту Филарету:

«Высокопреосвященнейший Владыко Милостивый Архипастырь!

По Высочайшей воле Государя Императора, назначен я командующим флота, находящегося в Кронштадте. Вступая в это звание и обязанности его, первым долгом поставляю обратиться к молитвам и благословению Церкви и Вашего Высокопреосвященства. С незапамятных времен воинство Российское находило утешение в словах Православной Церкви и силу в знамении креста. И если всегда нуждались общественными молитвами наши воины на суше, то сколь необходимые они на той стихии, которая с трудом покоряется и долголетнему опыту и науке. Ныне же, ожидая на этой стихни встретить сильного неприятеля. Флот Балтийский имеет двойную потребность в молитвах и благословении Веры. Вот почему обращаюсь к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшею просьбою наградить нас Вашим Архипастырским словом, которое, с подобающим приличием, будет прочтено на всех кораблях, и Вы, отсутствуя, будете с нами, и благословение Ваше осенит нас, готовых сказать вместе с храбрыми Маккавеями: «Мы сражаемся за души и законы наши!» С восторгом при этом могу сообщить Вашему Высокопреосвященству, что вверенный мне флот от начальников до матросов одушевлены необычайным самоотвержением и все готовы биться до последнего и принять, кому то суждено свыше, честную смерть, защищая свою родную Веру, Всемилостивейшаго Нашего Государя, воодушевляющего нас высоким примером своего непоколебимого мужества, и нашу верную и Православную Россию. И так благословение Ваше встретится с восторженным духом народа и обложив нас двойною защитою, утвердит сугубою крепостью на подвиг.

Прося Архипастырского благословения и молитв Ваших для себя и подчиненных моих, имею честь быть

Милостивый Архипастырь!

Вашего Высокопреосвященства, покорно-преданным слугою

П. Рикорд».

В ответном письме Митрополита Филарета к Адмиралу Рикорду говорилось:

«Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь!

Ваше слово и весть, что Вы начальствуете над флотом, находящемся в Кронштадте, нашли меня сражающимся – с болезнью и побеждаемым. Но на голос любви к Царю и Отечеству, не должна ли отозваться любовь к Царю и Отечеству, хотя бы то было последним воздыханием, хотя бы то было безсильным воздояннем рук к Господу Сил, с молением о помощи защитникам Отечества?

Христе Царю велий по всей земли! В руце Твоей все концы земли. Твое есть море, и Ты сотворил есне. Ты владычествуещь державою морскою; смущение же влон его Ты укрощаеши. Твоя мышца с силою: да вознесется десница Твоя. Возстани в помощь нашу. Ты зриши сердца наши и помышления врагов наших. Мы ни против кого не враждовали; Царь наш мирным словом желал дать мир Твоим святым местам и православным чтителям Твоего имени, и, что более неожиданно, имеющиеся Христианами явились друзьями врагов и мучителей Христианства, и мирные с нами, ничем не оскорбленные нами, подвигли против нас ухищрения, клеветы и наконец оружие, на суше и на море. Владычествующий державою морскою! Воздвигни руци Твои на гордыни их! Да вознегодует на них вода морская! Да сопротив станет им дух силы! Сокруши оружия их! Разруши единомыслие неправды! Аще же что согрешихом и мы пред Тобою (ибо кто жив будет и не согрешит?), покрый милосердием Твоим наши пред Тобою грехи, которые смиренно исповедуем пред Тобою. Помози нам. Боже, Спасе наш, славы ради имени Твоего: да не когда рекут язы́цы: где есть Бог их. Призри и на единоверных нам сынов православного Востока, ныне, тягчае прежняго, под чужим игом страждущих безвинно, безоружных, мучимых и убиваемых от безчувственных, неверных утесннтелей, пред столь же безчувственнымн взорами неправославного Запада. Помози Господи. Благочестивейшему Царю нашему не только Свое достояние защитить, но и братий наших за пределами Отечества нашего исторгнуть от сети смертныя, и узы их растерзать.

Вы говорите, что с незапамятных времен воинство Российское находило силу в знамении креста. Па сне слово утвердительным ответом да будет изображение Креста Господня, при сем препровождаемое, с призыванием Вам и сподвижникам Вашим молитвенной помощи Святых, почивающих в древнепрестольном граде и окресть его.

Христос Бог силою Креста Своего да оградит Вас и все вверенное Вашему управлению и охранению!

С совершенным почтением и преданностью имею честь быть,

Вашего Высокопревосходительства покорнейший слуга

Филарет Митрополит Московский.

24-го апреля 1854 года».

При этом письме Адмирал Петр Иванович Рикорд получил от Высокопреосвященнейшаго Митрополита Московского чудный серебряный крест с надписью:

«На кресте пречистей руци Твои простерл еси Христе, от Теке далече бывшыя призывая и клизу Теке устрояя. Темже молютися пленена мя бывша страстьми собери и покаяние ми даруй, всяку скверну страстную очищающее. Кресте, ты ми сила будию и крепость и держава, избавитель и предратник на корющая мя, щит и хранитель, победа и утверждение мое, присно соблюдая мя и покрывая».

«Морской сборник» в 1853 году повествовал о происходивших событиях так:

«Апреля 25 дня сего года в Кронштадте происходило молебствие и окропление знамени. В 11 часов утра в составе шести взводных батальонов Гвардейский и флотские экипажи собрались на Петровской площади, вокруг памятника Безсмертнаго Основателя Кронштата и Русского Флота.

Все обыватели города сошлись любоваться умилительною картиною, с желанием присоединить свои молитвы к теплым мольбам, воссылаемым моряками к подножию престола Всевышнего. День был чудный, теплое солнышко согревало всех и освещало находящиеся в гавани корабли, готовы е вытянуться на рейд. Не было даже и дуновения ветерка, во все время свечи у аналоя теплились неугасаемо.

В полдень прибыли: духовенство, командующий флотом, состоящий при Особе Его Величества Адмирал Рикорд, Главный Командир и Военный Губернатор Кронштадта Вице-Адмирал Литке и все находящиеся здесь адмиралы.

Его Высокопревосходительство обошел ряды воинов-матросов, поздоровался, каждый батальон поздравил с Светлым Христовым праздником, а потом приказал ударить на молитву.

Посреди площади на аналое был поставлен образ Св. Николая Чудотворца, защитника моряков. Началось молебствие, и можно себе вообразить, с каким усердием молились все присутствующие о даровании Великому Государю нашему Николаю Павловичу победы над врагами.

Чудно было зрелище, когда все пали на колени, трудно описать такую торжественную минуту, надо самому быть участником, чтобы постигнуть все ее величие.

По окончании молебствия знамена были окроплены святою водою, и присутствующие подходили к кресту, в защиту которого Россия подняла оружие; затем духовенство обошло ряды строя, окропляя его святою водою.

После коленопреклонения священник Богоявленской Церкви Иоанн Цветков сказал:

«Благословение Господне на вас!

Когда во время брани воинам предстоит какое-либо важное дело, то им указывают на прежнии великие их дела, напоминают о славе приобретенной их трудами и храбростию. Пред собранием сего воинства, возносящего Господу Богу молитвы, о даровании победы на неприятелем, служителю Церкви что приличнее сказать, как не то, что благословение Господне на вас, христолюбивые воины? О какой славе русского оружия ему благовремение напомнить, как не о той, что оружие это издревле и всегда осеняемо бы о божественною силою и воинство Русское всегда подкрепляемо было в своих подвигах всесильною десницею сильного во браньях Господа? Господь укрепил мышцы Димитрия на поражение Мамая, Господь дал силу Иоанну уничтожить владычество Татар, Господь подвиг на брань Минина и Пожарского, Господь оружием Петра даровал России Полтавскую Победу, Господь в страшную годину искушения Русского Народа увенчал борьбу Александра; с нами Бог, христолюбивые воины, вы ополчились за правое дело, за крест Христов, а Бог ― покровитель правых.

Идите в мире на брань, идите с любовью к Богу и надеждою на Его защиту. Нечего вам бояться врагов России, благословение Господне пребывает с вами. Аминь».

По уходе духовенства батальоны церемониальным маршем двинулись густыми колоннами. Нельзя было не удивляться стройным рядам, проходившим мимо заслуженного своего Адмирала, вспомнив, что матросы уже два месяца занимаются вооружением кораблей».

Приказ Адмирала Рикорда, отданный 28 апреля при поднятии адмиральского флага на корабле «Император Петр I»

«По миновении шестидесяти лет моей службы, удостоился я самой лестной неоцененной награды Высочайшим назначением меня в начальники двух дивизий Балтийского Флота, готовых встретить идущего на нас врага, удостоился чести поднять свой адмиральский флаг на корабле, соименном Бессмертному Основателю Русского Флота, и действовать в глазах Великого Нашего Монарха.

Следует ли мне, доблестные мои сподвижники, напоминать вам освященных наших обязанностях! Вам ли, храбрые Русские моряки, слушать увещание о том, чего ожидает от нас Государь и Отечество! Ваш долг начертан в сердцах ваших. Если кому из нас суждено принесть в жертву жизнь свою, вспомним, что смерть есть удел каждого, а умереть за Веру, Царя и Отечество ― награда избранника Божия. Не знаем, кому в предлежащих боях обречен тот или другой жребий, но твердо знаем то, что славный Русский флаг не достанется врагам и что всех нас ожидает торжество правды и честь нашего дела, бессмертная слава Государя и России.

Итак с Богом! Идем, куда зовут нас долг наш и слово Царское!»

Приказ, отданный Его Высокопревосходительством Командующим соединенными дивизиями для прочтения при собрании команд²⁷

«От имени Кронштадтского купеческого общества, движимаго чувством приверженности к Престолу и Отечеству, Кронштадтский Градской Глава Михаил Мурашев имел счастие поднести Его Императорскому Высочеству Великому Князю Константину Николаевичу, для Балтийского Флота, образ Св. Николая Чудотворца с тем, чтобы он находился на том корабле, на котором будет поднят флаг Начальника Флота.

По воле Его Императорского Высочества, согласно с желанием Кронштадтского общества, образ поставлен на флагманский корабль «Император Петр I».

Этот образ Св. Николая Чудотворца написан на кипарисной доске, выпиленной из бушприта турецкого корабля, взятого Эскадрой Адмирала Сенявина в Средиземном море, и как наследственное достояние принадлежал Градскому Главе Михаилу Мурашеву.

Усердные мольбы защитников святой Православной веры нашей да услышаны будут святым Угодником Божиим, и да поможет он нам своими молитвами у Престола Всевышняго.

Приказ этот прочитать на всех кораблях при собрании команд.

Воспитанники Морского Кадетского Корпуса, произведенные в мичманы, Высочайшим приказом 1293, последовавшим на пароходе «Летучий» Апреля 28-го дня сего года, имели счастие мая 10 (22) дня в Корпусном храме, построенном во имя Святаго Павла Исповедника, произнести присягу в присутствии Его Императорского Высочества Государя Великаго Князя Константина Николаевича, Августейшаго Шефа Корпуса, штаб и обер-офицеров Корпуса и гардемарин. После молебствия, предшествующаго священному обету, законоучитель Морского Корпуса, Протоиерей Василий Березин, напомнил своим воспитанникам о предстоящих присяге и службе следующими словами²⁸:

С Богом и Его благодатной помощию вы, юноши совершили путь ваш его воспитания; теперь предстоит вам другой путь ― служения отечеству. Та же победительная и всемогущая Десница да хранит вас и на сем новом пути и да укрепляет ваши силы, чтобы вам побеждать все враждебное вашему долгу и чести.

Державный Отец благословенной нашей отчизны ― вас, призванных в звание воинов, уже украсил знаками Монаршаго Своего благоволения. Проходите, друзья мои, это звание, как должно Христианину, со страхом Божиим: пусть оно будет для вас талантом, вверенным вам от Самого Господа, верховнаго Раздателя всех благ. А что он вверяет каждому из нас, в употреблении того и потребует некогда отчета, и отчета строгаго и нелицеприитнаго. С тою именно целию, пред самым вступлением в службу, вы готовитесь произнести клятвенный обет, то есть, чтобы страх Божий был с вами и в вас на всех путях вашей жизни, чтобы покорность ваша Венценосной Главе отечества и всеми властями от Нее поставленными была искренний, сердечнай, совестнай, чтоб всей ваш ей последующей деятельностью постоянно руководствовало чувство долга и чести. Если служить ― так служить верно и нелицемерно, вот как говорили ваш и отцы, наставляемые Православной верою и любившие ходить в ее свете. Неужель-ж нам, сынам их, почерпать уроки о службе в каких-либо мутных и нечистых источниках мудрости иной? Нет! Нет! Святая православная вера да будет зиждительницею и хранительницею нашего блага и счастия; в ее свете, сколько бы другие ни усиливались закрыть его для нас, мы узрим свет. Веруйте тому, друзья мои, и надейтесь!

С верою в Божественнаго Искупителя, осеняемые Его Крестом, под благотворным влиянием живоноснаго Евангельскаго учения, идите на новое ваше служение. Не смущайтесь и не устраивайтесь лишениями и жертвами, которых оно может от вас потребовать: клятвенным обетом, вам предстоящим, вы прямо обязуетесь к тому, чтобы не щадить жизни своей до последней капли крови. Это есть венец всего, что только может совершить верноподданный, сын Церкви, дли отечества, не только земнаго, но и небеснаго. Больше сея любви, сказал сам Господь и Спаситель наш, никтоже и мать, да кто душу свою положит за други своя (Ин.15:13).

Кому дано совершить сей славный подвиг, того имя Святая Церковь принимает под особенный свой матерний покров. Смотрите! Для чего в доме Божием, который исключительно должен быть домом молитвы, являются эти скрижали с именами ваших предшественников, положивших жизнь свою за веру и отечество? Это потому, что имена сии особенно любезны Церкви, которая сама воинствует на земле, что она видит в них избранных сынов своих и достославным их прим ром желает поучать и действительно поучает каждого из нас ― все, чем нас Бог благословил, все, даже самую жизнь, приносит на алтарь отечества.

Благословляйте Господа, друзья мои, и за то, что вам суждено вступить на службу в такое время, когда отечество наше, покорное гласу возлюбленного своего Монарха и счастливое исполнением Державной Его воли, представляет из себя какое-то священное ополчение, дышущее миром и в то ж е время, готовое карать врагов и нарушителей мира, ополчение, которое восстает и подвизается во имя Господа, крепкаго во бранях, и Святой Его Церкви, неодолимой вратами ада, по Его же непреложным обетованиям.

Вступая в этот строй, юные, любезные воины, запечатлейте ваш союз с ним ― клятвенным обещанием пред Сердцеведцем Богом.

Для пояснения слов этой речи: ― Смотрите! Для чего в доме Божием, который исключительно должен быть домом молитвы, являются эти скрижали с именами ваших предшественников, положивших жизнь свою за веру и отечество?» Необходимо прибавить, что Церковь Морского Корпуса ныне, от щедрот Августейшего Шефа, украшена доскам и из черного бельгийского мрамора по рисунку, одобренному Его Императорским Высочеством Управляющим Морским Министерством, и по образцу досок, Высочайше утвержденному для Военно-Учебных Заведений с прибавлением в венке якоря.

При сем прилагается копия первой из них, в историческом отношении по времени основания Корпуса.

На второй доске написано:

В войне с Турцией. 20 мая 1788 года: Капитан 2-го ранга Рейнгольд фон Сакен, командуя дубель-шлюбкою, с 9-ю орудиями, был преследуем неприятельским гребным флотом, на высоте Кинбурна свалился с четырьмя галерами и вместе с ними взорвался.

В сражении с Шведским флотом у острова Гогланда, 6-го июня 1788 года:

На корабле «Владислав» мичман Павел Дурнов.

«Святая Елена» мичман Кондратий Певцов.

«Мстислав» гардемарин Карл Вальгрен.

«Вечеслав» адъютант Иван фон Круз.

«Виктор»» унтер-лейтенант Андрей Калашников.

На третьей доске:

В сражении с Шведской гребной флотилией, в Роченсальмском заливе 13 августа 1789 года:

Капитан-лейтенант Александр Глинка.

Лейтенант Карл Адеркас.

Мичманы: Петр Кафтырев, Петр Хоменков.

Констапель Тимофей Рымшин.

В сражении у острова Эланда, 15 июля 1789 года:

Командир корабля «Мстислав», капитан бригадирского ранга Григорий Муловский.

На корабле «Дерись», гардемарины: Иван Токарев, Петр Измайлов.

На корабле «Изяслав» лейтенант Вильгельм Адеркас.

В сражении у Красной Горки, 23 мая 1790 года:

Командующий авангардом и имеющий флот на корабле Двенадцать Апостолов», вице-адмирал Александр Сухотин умер от раны.

Капитан-лейтенант Павел Кротов.

На четвертой доске:

В сражении с турецким флотом у Еникале, 8 июля 1790 года, артиллерии лейтенант Галкин.

В сражении с турецким флотом при Дарданеллах, 10 мая 1807 года, командир корабля «Сильный»: капитан-командор Дмитрий Игнатьев.

В сражении при Афонской горе, 19 июня 1807 года, командир корабля ««Рафаил» капитан 1-го ранга Дмитрий Лукин.

На корабле «Скорый», лейтенант Михаил Куберский умер от ран.

На корабле «Ярослав», гардемарин Владимир Бахметьев.

В сражении с Шведской гребной флотилией в Юнгферзунде, 7 августа 1808 года.

На «Гемаме Сторо Биорн»: командир «Гемама» лейтенант Михаил Бровцын. Мичман Василий Сухотин убит при истреблении сигнальных книг.

На пятой доске:

В Наваринском сражении 8 октября 1827 года, на фрегате «Проворный» лейтенант Николай Куприянов.

На корабле «Иезекииль», мичман Василий Жадовский.

При вырезке турецкой флотилии под крепостью Варна, с 27 на 28 июля 1828 года: мичман Иван Кутузов 2-й, умер от ран.

При осаде крепости Варны 1828 года: лейтенант Михаил Алексеев, умер от раны, полученной на береговой батарее 27 августа.

Мичман Петр Исупов 2-й, умер от контузии, полученной в траншеях.

Михаил Обернибесов, убит в транш ее 3 сентября.

При занятии крепостного бастиона крепости Варны. Мичман Карл Гюленгек умер от ран 7 октября.

На шестой доске:

В деле с турками при крепости Исакчи, 11 октября 1853 года, отрядный командир на пароходе «Прут»:

Капитан 2-го ранга Александр Варпаховский.

При посте Святого Николая, 20 октября 1853 года, командир парохода «Колхида», капитан-лейтенант Константин Кузьминский.

При плавании турецко-египетского парохода «Перваз-Бахры», 5 ноября 1853 года.

На пароходе «Владимир» адъютант генерал адъютанта вице-адмирала Корнилова лейтенант Григорий Железнов похоронен в Севастополе на старом городском кладбище (ул. Пжарова).

Все это написано золотыми буквами скульптором Мадерни; принадлежности досок: венки, розетки, листья, якоря ― сделаны из бронзы и через огонь позолочены.

Важность флотского духовенства и в то же время недостаточная обеспеченность флота корабельными священнослужителям и побуждало командование обращаться непосредственно к высшим иерархам православной церкви.

Письмо командующего Черноморским флотом адмирала А.С. Грейга (публикуется впервые).

«Ваше Высокопреосвященство.

Милостивый Архипастырь.

Епископ Екатеринославский, Херсонский и Таврический от 20-го сего генваря вторично уведомляет меня, что по преставлению к нему Вашего Высокопреосвященства и отношению моему: он распорядился об отыскании священнослужителей, способных для служения на Черноморском флоте, и коль скоро таковые явятся и определены будут, они имеют быть представлены в распоряжение мое, через посредство Ваше. О чем я, в последствие отношения еще от 18-го декабря прошлого 1832 года уведомлял Ваше Высокопреосвященство и поручая себя священным молитвам Вашим, имею честь быть с особенным почтением и преданностью

Вашего Высокопреосвященства

покорнейший слуга

А. Грейг.

29 февраля 1833 г. в Николаеве».

(СПА, ф. 20, oп. 7, ед. хр. 63, л. 79.)

«Аттестат

Дан от команды корабля «Силистрия» состоявшему на оном для компании священнику Иосифу Ревуцкому, в том, что он удовольствован порционными деньгами с 11-го марта по 8-е число июня месяца 1840 года, в чем подписан и приложением казенной печати удостоверяю.

Июня 7 дня 1840 года

Командир корабля капитан 1-го ранга Нахимов»

(СПА, ф. 20, oп. 1, ед. хр. 69, л. 266) публикуется впервые.

В 1815 году при образовании Главного штаба армии в его штат была введена должность обер-священника с подчинением ему духовенства гвардии и гренадерского корпуса. Назначения на эту должность производились непосредственно Императором.

К началу XIX века сформировалась структура духовенства. В русской армии схематично это выглядело следующим образом:

― протопресвитер военного и морского духовенства

― главные священники округов

― главные священники армий и флотов

― дивизионные, бригадные, гарнизонные благочинные

― полковые, госпитальные и тюремные священники.

Со времен Петра Великого Россия приобретала все большее и большее влияние в Европе. Возрастающее могущество армии и флота, итоги войны 1812 года заставили Францию и Англию с трепетом взирать на действия Великой Российской державы. Англия и Франция, кроме международного контроля над проливами Босфор и Дарданеллы, введенного в 1841 году, имело экономические и политические интересы в странах Причерноморья. Турции, поддерживаемая Англией и Францией, наращивала угнетение православных на Балканах. Католиками нагло ущемлялись права православных на Ближнем Востоке.

В 1847 году в Палестине учреждается Русская Духовная миссия. Император Николай I видел, что православие ― это важнейший фактор, способствующий стабилизации обстановки в Балканских странах, и что укрепляя Православие в Иерусалиме, укрепляются политические позиции России на Ближнем Востоке.

После многочисленных победоносных войн с Турцией Россия приобрела право на покровительство православных народов Греции, Сербии, Болгарии, Румынии и православного населения, проживающего на территории Турции.

Турция не исполняла своих обязанностей к нам; она нарушила свои обещания к ущербу прав наш их братий. Россия потребовала гарантий; ей было в них отказано. Она потребовала обещаний, по крайней мере, более торжественных, чем прежде ― ей было в них отказано.

Общественное мнение взволновалось. Россия поняла, что правда с народом, не разумеющим ни правды, ни милости, ни святости обещаний, должна быть подкреплена силой. Англия и Франция под предлогом сохранения европейского равновесия, которому ничто не угрожало, поддержали отказ Турции. Не предлагая ничего взамен требованных нами гарантий, кроме разве каких-нибудь неопределенных обещаний в будущем, не уважая нашего племенного и духовного сочувствия, не заботясь о самых простых обязанностях человеколюбия, они своим союзом и своею помощью воскресили чаяния Турции; они пробудили мужество мусульман, они фанатизировали их страсти. Благодаря Англии и Франции, и только им одним (и эта страница никогда не будет вычеркнута из их истории), угнетение и поношение, грабеж, убийство, насилование, всякого рода страдания, всякого рода бедствия, широким потоком низвергшиеся на наших братьев в Боснии, Болгарии, Румынии, Анатолии, вот какой ответ дала Турция на все наш и справедливые требования! Долг наш стал труднее для исполнения, но он сделался от того еще настоятельнее, и он будет совершен.²⁹

(...) Что бы ни случилось, но провидение, очевидно, отметило наше время как время событий и переворотов в судьбах мира. Отныне воздвигаются два великих начала: одно ― начало Русское, или скорее славянское, начало действительного (реального) братства, братства крови и духа. Другое, еще несравненно высшее ― начало Церкви. Только под ее благодетельным крылом и могло сохраняться начало братства среди мира мятежей и раздоров; только благодаря ее божественном у могуществу может оно перейти из области племенного, почти инстинктивного влечения, на степень нравственного закона, направляющего будущий ход человечества.

Русская Православная Церковь, понимая, что исход войны, любого сражения зависит, в основном от воли Божией, вменяла в обязанность военным священникам непрестанную молитву о даровании победы русскому оружию.

В военное время роль военного священства становилась еще важнее и ответственнее, а вместе с тем и более плодотворнее. Таковой ее делала сама обстановка военного времени. Броме совершения богослужений и треб, главной задачей было влияние на свою паству личным примером, твердостью духа, стойкостью в исполнении своего долга в сложнейших ситуациях.

Постоянная опасность, близость смерти переносит мысли воина к вопросам вечности, смысла человеческого бытия. В этой обстановке особенно раскрывается потребность воина в духовной поддержке пастыря церкви.

Находясь в пылу сражения, священник должен обладать самоотвержением, дабы быть способным поддерживать в воинах непоколебимую надежду на помощь Божию, в свои собственные силы, вдохновляя патриотический героизм Царю и Отечеству.

Высочайший манифест

Божиею милостию Мы Николай Первый Император и самодержец Всероссийский, Царь Польский, и проч. и проч. и проч. Объявляем всенародно:

Известно любезным Нашим верноподанным, что защита православия была искони обетом блаженных предков Наших.

С того самого времени, когда Всевышнему Промыслу угодно было вручить Нам наследственный престол, охранение сих святых обязанностей, с ним неразлучных, было постоянно предметом заботливости и попечений Наших; и они, имея основанием Кайнарджийский договор, подтвержденный последующими торжественными трактами с Оттоманской Портою, всегда направлены были к обеспечению прав церкви православной.

Но к крайнему прискорбию в последнее время, вопреки всех усилий наших защитить неприкосновенность прав и преимуществ нашей православной церкви, многие самопроизвольные действия Порты нарушали сии права и грозили, наконец, совершенным ниспровержением всего увековеченного порядка, столь православию драгоценного.

Старания наши удержать Порту от подобных действий остались тщетными, и даже торжественное данное нам самим султаном слово было вскоре вероломно нарушено.

Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых наших требований, признали мы необходимым двинуть войска наши в Придунайские княжества, дабы доказать Порте, к чему может вести ее упорство. Но и теперь не намерены мы начинать войны; занятием княжеств мы хотим иметь в руках наших такой залог, который бы во всяком случае ручался нам в восстановлении наших прав.

Не завоеваний ищем мы: в них Россия не нуждается. Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято наблюдать неприкосновенность православной церкви. Но если упорство и ослепление хотят противного, тогда, призвав Бога на помощь. Ему предоставим решить спор наш, и с полной надеждой на Всемогущую Десницу, пойдем вперед за веру Православную.

Дан в Петергофе, в 14-й день июня месяца, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот пятьдесят третие, царствование же нашего в двадцать осьмое.

Николай.

Вначале войны Н.Г. Чернышевский говорил³⁰:

«Пятьдесят миллионов человек в России исповедуют одну веру и исповедуют ее с той горячностью, какую некогда имела Западная Европа. Все свои войны Россия вела с народом не своей веры, и два раза, когда национальная жизнь умирала, когда всякая другая надежд а исчезала, она была спасена воинственным усердием своего духовенства. Поэтому любовь к Родине и преданность Церкви так тесно слились в одно всеобъемлющее чувство, что русские не могут отделять одного из этих понятий от другого, и хотя оно по природе племя кроткое и добродушное, но они воспламеняются, когда дело коснется их веры! Вот поэтому русский народ всегда очень желал ― то есть тот русский народ, которого 50 миллионов, эти 50 миллионов желали очень давно и очень горячо взять Константинополь и истребить турок»....

«На горизонте набожной массы виделся купол Св. Софии», ― говорит история. Поэтому, продолжает она, русский царь, глава церкви, имея обязанности, которые ему необходимо было исполнять, потому что, хотя русский народ прост и послушен, но религиозный дух Русской империи пришел бы в опасное волнение, если бы правительство не удовлетворило его ожидания в этом отношении. Русское правительство действовало под тяготением этого напора стремлений массы. И началась «Война за Веру», по мнению «массы русского населения», когда наши войска вступили в дунайские княжества».

В ночь с 15 на 16 октября 1853 года войска Абдул-Меджида начали наступление на Кавказе и Дунае. Около 5 тысяч турок напали на небольшое укрепление «Святого Николая», находившегося у границы с Турцией.

Малочисленный отряд защитников с двумя пушками был вырезан с особой жестокостью, но этого было мало. Обуреваемые демоническим и силами, турки безумствовали и над мертвыми. Распяв таможенного чиновника, стреляли в него, как в мишень, священнику отпилили голову, перерезали женщин и детей. У одной беременной женщины вырезали уже живого ребенка и тут е на глазах еще живой матери резали его по кускам. (Тарле Е.В. «Крымская война», Том 1, стр. 308.)

Православный мир был потрясен этим зверством ― воин православный явственно увидел, с какими демоническими силами он вступает в бой.

Войска султана Абдул-Меджида, начавшие наступление на Кавказе и Дунае, получили серьезное поражение. Получив поражение на суше, турки получили полное поражение и на море. Вице-адмирал Нахимов получил известие, что под Синопом стоит отряд из 12 кораблей. И несмотря на то, что у него было всего 6 кораблей и что флот неприятеля был под прикрытием 6 береговых батарей, решает вступить в бой своей славной эскадрой 18 ноября 1853 года.

Все участники Синопского боя, по желанию своего любимого командира, отслужив перед боем молебны и укрепившись духовно, исполнили долг свой истинно, блистательным образом. Из 12 военных кораблей неприятеля и 4-х купеческих спасся только один небольшой пароход; остальные после 3-часового дела не существовали, или были вконец разбиты. Той же участи подверглись неприятельские батареи.

История представляет весьма редкие примеры столь совершенного истребления на море. Турецкая эскадра перестала существовать ― главнокомандующего разбитой турецкой эскадры Осман-пашу и более 3-х тысяч турок русские моряки взяли в плен.

Флотские священники, находившиеся на военных судах в эскадре Нахимова, во время боя были примером мужества и бесстрашия. На линейном корабле «Чесма» нес службу иеромонах Никандр, который являлся образцом для подражания в стойкости и неутомимости в отношении к делу для всех 748 членов его экипажа. П.С. Нахимов отметил высокими наградами за мужество и пастырскую деятельность 5 военно-морских священников, участников Синопского сражения.³¹

2 сентября 1854 года войска союзной коалиции ― Англии, Франции, Турции, Сардинии, высадились у Евпатории. 13 сентября с обстрела союзным флотом Севастополя началась знаменитая славная оборона Севастополя, продолжавшаяся 11 месяцев.

8 сентября, в день Рождества Пресвятой Богородицы, едва рассвет коснулся небосклона торжественными звуками, собрал воинов православных задуматься о вечном, возвышенном, светлом долге солдата перед Родиной Гимн «Коль славен наш Господь в Сионе».

Полковые священники служили молебны о здравии воинства и победы над супостатами. Все молились усердно и горячо.

«Пособивый Господи, кроткому Давиду, победита иноплеменника, верному императору нашему (Николаю) способствуй, и оружием креста низложи враги наша: покажи благоутробие на нас древния милости твоея, и да разумеют воистинну, яко ты еси Бог, и на Тя надеющиеся побеждаем, молящейся обычно Пречистей Твоей Матери, даровати нам Велню милость».

От полка к полку перекатывалось песнопение праздничного Тропаря.

«Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей Вселенней: из Тебе бо Возе и я Солнце Правды Христос Бог наш и разрушив клятву, даде благословение, и упразднив смерть, дарова нам живот вечный».

Воины надели чистое белье по случаю праздника и предстоящего сражения, поздравил и друг друга с праздником Рождества Богородицы. Полковое духовенство благословляло Святым крестом воинов, окропляя святой водой, шествовало от полка к полку. Воины живо подхватывали величание, поющее священниками: «Величаем Тя, Пресвятая Дево, и чтим святых Твоих родителей, и всеславное славим Рождество Твое».

Солдаты и матросы крестились, целуя крест, и отовсюду были слышны слова радости и надежды и «Пресвятая Богородица, помогай нам».

В Севастополе храмы были с утра заполнены молящимся народом. Повсюду служилось множество молебнов, коленопреклоненно молились жены, матери, сестры, дети, сродники воинов о ниспослании на врагов «победы и одоления».

Князь Меншиков собрал на Альме 33 600 воинов и 84 орудия, против более 62 тысяч войска противника и 134 полевых орудий.

Несмотря на превосходство сил и оружия (у неприятеля на вооружении были штуцера (нарезные ружья), стрелявшие на 1200‒1500 шагов. Русский воин был вооружен в основном гладкоствольным оружием, стрелявшим на 250‒300 шагов), французы и англичане вкусили страшной русской штыковой, хотя и сильно поредевших батальонов от штуцерного убойного огня неприятеля и не выдержав рукопашной, бежали.

Храбрость, самоотверженность русского воина вызывали нередко восхищение у противника. Неся огромные потери от артиллерийского и штуцерного огня, движущаяся масса храбрецов даже в малочисленности своей приводила в трепет противника. От генерала до солдат воины дрались, как подобает православному воинству ― не щадя живота своего, являя многие образцы славного воинского подвига.

К вечеру князь Меншиков дал команду отходить войскам к Севастополю из-за опасности быть отрезанным от города. Храбрецы, сомкнув поредевшие полки, отходили с поля боя без суеты, достойно; некоторые имели полковой оркестр с музыкой.

Английский полководец, герцог Кембриджский, племянник английской королевы, объезжая поле битвы, усеянное убитыми и ранеными, с ужасом наблюдая потери, воскликнул: « Еще одна такая победа, и у королевы Англии не будет армии».

По признанию английского генерала, потери английских офицеров при Альминском сражении были больше, чем при Ватерлоо.³²

Выдержки из писем полкового священника М.С. Альбова, посланных им жене своей в Крымскую кампанию 1854‒55 годов

5 окт. 1854 г.

Нынче день особенно жаркий; солнце так и печет, только полчаса тому назад появился довольно прохладный морской ветерок. По здешнему климату можно заметить одно, что несмотря на теплоту, здешний воздух более опасен для здоровья, нежели северный. Ныне день теплый, даже жаркий, а ночи холодные, с обильной росой.

Севастополь. 11 окт. 1854 г.

Третий уж е день, как полк наш потребовал присутствия перевязочного пункта в Севастополе. Я теперь ночую кое-где. Иногда среди улицы в палатке, а в другой раз под крыльцом или на крыльце ближнего дома, глотая везде уличную пыль.

Севастополь. 25 окт. 1854 г.

Сегодня служил обедню в госпитальной церкви, а после обеда сейчас отправляюсь к полку на бивуак в шалаше на Черной речке, потому что о. Афанасий командирован свидетельствовать имущество после убитых офицеров нашего полка. Трое из них пострадали в сражении под Севастополем 24 октября.

Бивуак на Черной речке. 30 окт. 1854 г.

Вот я и переселился в бивуачный шалаш. Не имея своего шалаша, пришедши, должен был проситься к другим и нашел укромное местечко в шалаше офицера, командующего стрелкам и наш его полка. Шалаш построен из дубового кустарника довольно плотно и несмотря на то, что занимает пространство в квадратную сажень, разделен на две части. Одна вырытая служить приемной и гостиной, а другая, как повыше этой, спальней, т.е. постелью. Офицер уступил мне спальную из любви ко мне, а сам расположился в гостиной. Суди сама, каких иногда добрых людей встречаем. Они отказываются от своего покоя, чтобы доставить оный другим. Да и все военные в теперешнее время, идя в сражение, жертвуют своею жизнью для того, чтобы этим самопожертвованием спасти своих соотечественников от неприятельских притеснений. Какими же глазами нужно смотреть на всякого военного, даже на солдата, а особенно имеющего медаль и отличия, как памятники его прошедших трудов ― непогодь, биваков и сражений? Ты далеко не можешь себе представить наших трудов, лишений и с этим сопряженных нужд и страха за свою жизнь и здоровье, с которыми мы коротко уже познакомились. Пересели себя в поле на житье без всяких запасов к сохранению себя от ветра и дождя, с продовольствием, чем придется, тогда жизнь эта будет похожа на цыганскую, а не на военную. Цыган, окруженный своим семейством, в шалаше или под телегой среди поля, не боится никакого врага, а у военных враг во время войны всегда почти близко. Но не думай, что мы при этих опасностях много страшимся. Нам нечего бояться. Впереди далеко, почти под носом неприятеля, каждую ночь бодрствуют наши казачьи разъезды и пехотная цепь, которые не мигаючи смотрят на неприятеля, и при первом его движении бьют тревогу. Поэтому можешь себе представить, что мы спокойно проводим ночь, если только здоровье даст сон. В прошлом письме я забыл тебе упомянуть, что сюда приехали Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи. Своим вниманием и помощью лечили душевные и телесные раны наших солдат, раненных в прошедших сражениях. При объездах по всем войскам благодарили от имени Государя офицеров и солдат за их геройские подвиги в прошедших битвах.

Д. Чоргун в 15 в. от Севастополя. 26 ноября 1854 года

Третий день, как полк наш перешел на новую позицию к д. Чоргун. Теперь у меня с о. Афанасием есть и квартира ― татарская сакля без печки с одним очагом, которого труба никогда не закрывается. Но и то можно считать удовольствием, что ни ветер, ни дождик не могут нас ласкать. Встав утром, пьем чай из чайника, без самовара, а потому, положивши в горшок говядины (грешно, да делать нечего, постного ничего нет), садимся у огня и от времени до времени поправляем дрова и мешаем суп ложкою. Когда суп порядочно поварится, оставляем его на жару и отправляемся к своим понаведаться о военных новостях. В два часа обедаем. После обеда отправляемся посмотреть на окрестности своих квартир. Н приятели стоят по-прежнему на старых местах и только стараются укрепляться около своего лагеря.

15 декабря

12-го числа сего месяца было порядочное дело под Севастополем и очень счастливое, но о подробностях не могу хорошенько передать. Наш полк, как слышно, перешел без меня на новую позицию.

Д. Хауджн-Сапа. 10 января, 1855 г.

Деревня, где стоит теперь полк, находится в ущелье между высоким и горам и вершины которых венчают скалистые утесы на подобие каменных стен. Квартира моя похожа на все татарские хаты, которые я прежде описывал. Скажу о том, как мы помещаемся. Моя постель в уголку недалеко от очага. В ногах у меня офицер Милюков, в головах которого о. Афанасий. Прочее пространство на земляном полу занимают три церковника, мой Денис и двое денщиков Милюкова. Кажется не тесно на двух саженях длиннику и поперечнику? Мою постель вместо тюфяка составляет бурка, вместо одеяла ― ряса, а подушкой ― новый подрясник. Немного сложно и удобно!

Д. Биюк-Баралес. 10 февраля 1855 г.

Из Хауджи-Сала мы перешли сюда сегодня. Переход был очень мал, всего на две версты. А между тем все-таки можно назвать новосельем. Имею квартиру вместе с о. Афанасием. Она немного просторнее прошлой, и я уже не валяюсь на полу, а сплю на плетенке из хвороста, утвержденной на четырех камнях.

Д. Юкар-Каралес. 28 февраля 1855 г.

Говенье в полку кончили всего в четы ре дня, и я теперь совершенно без дела. Целый день лежу на горке близ своей квартиры и гляжу на окрестности и деятельность солдатского быта. Здесь стоит такая погода, как на севере в мае месяце.

Д. Биюк-Сюрень. 28 февраля 1855 г.

24 числа я командирован из полка для исправления треб при новом лазарете 2-й бригады нашей дивизии, расположенном в здешнем селении. Вот уже четвертый раз я на новоселье. Куда как последние часты! Мне покуда покойно и не очень хлопотливо. Я занимаю здесь один татарскую саклю, гораздо почище тех, где прежде кочевал. К довершению изысканности моей квартиры в ней есть печка, что-то вроде лежанки, а не очаг. Это тоже не последнее удовольствие в здешние холодные и сырые ночи. Пока лазарет не уничтожится или не переведется в какой-нибудь госпиталь, до того времени и я буду при нем находиться. Это по теперешним временам может сделаться и завтра и через два-три месяца.

Д. Биюк-Сюрень. 4 марта 1855 г.

Лошадь свою я в декабре продал и теперь думаю не торопясь обзавестись новою. Корм здесь в дек.-янв. доходил до невероятной цены. За пуд сена платили по 1 р. 50 к. сер., а за меру овса по 2 р. сер. Теперь начинает быть дешевле, но все еще дорог. Конечно, такие цены не во всем Крыму, а на позициях и поблизости, где так много войска, а дороги были плохие, подвоз был труден.

Сегодня я услышал горькую весть о кончине Государя Императора Николая Павловича. Сердце сжалось от такого печального известия. Почти тридцатилетнее царствование Его было очень полно любви к народу, крепости духа во всех событиях Отечества и неисчислимых щедрот руки Монарха. Царство Ему небесное за примерную заботливость о свободе православной веры и благосостоянии отечества! Хоть и очень прискорбна потеря такого мудрого монарха, но делать нечего: так угодно Царю Небесному. Прошлого воротить уже нельзя. Нам остается во всем надеяться и служить Августейшему Сыну Его Государю Императору Александру Николаевичу, который столько лет был верным помощником чадолюбивого и мудрого отца. Трепещите враги ― злодеи отечества! Мы не лишились Государя; он воскрес в Александре. А что было вам от Александра I-го, то будет и еще больше от Александра II-го за ваши беззаконные лукавства и бессовестную и гордую самонадеянность; русские с 1812 года привыкли вам платить сполна, даже с прибавкой.

Д. Биюк-Сюрень. 9 марта 1855 г.

Третьяго дня из Окар-Каралес полк перешел на Северную сторону Севастополя. Теперь я вдали от полка верст за 30. Письма посылать и получать очень трудно. Погода стоит холодная, ветреная, дождливая; каждый день надеваешь полушубочек, в котором не только телу, но и душе, кажется, теплее.

Д. Биюк-Сю рень. Светлый день ― 27 марта 1855 г.

Вчера во втором часу за полдень я отправился верхом на лошади одного здешнего татарина в Бахчисарай, чтобы, приютясь где-нибудь пораньше, удобнее провести время д о утрени и с большим спокойствием встретить праздник. Через три часа езды я в первый раз очутился в Успенском монастыре, отстоящем от Бахчисарая версты на три. Принадлежности монастыря ― кельи и церковь все высечены в цельном камне скалы, высящейся еще над монастырем сажень на пятнадцать. Весь монастырь расположен в середине тамошнего скалистого ущелья так, что до дна ущелья от зданий будет, пожалуй, не меньше двадцати или более сажень довольно большой крутизны. Вид из монастыря и на него со дна ущелья не очень красив, но довольно редкий, и поневоле удивляешься такому трудному исполнению человеческих предначертаний. Вся окрестность состоит из каменистых скал, по местам голых или поросших мелким кустарником. Приход мой не удивил монахов, ведь они на все вещи смотрят хладнокровно. Не скажу того, что был принят ласково и с участием, а откровенно признаться, меня приняли как будто поневоле, совестясь отказать в ночлеге. А делать нечего, ворочаться в другое место было поздно, да и некуда, потому что мне в Бахчисарае передали, будто бы православная церковь в городе одна греческая, в которой служат на греческом языке. При первой встрече с здешними монахами мне бросилось в глаза большое различие их с монахами северных губернии. Здесь нет того гостеприимства и простоты, какую можно видеть во всяком почти монастыре великороссийских губерний, а дышит все холодностью и отчуждение мне к благам жизни или к чему-нибудь другому, а к человечеству, от которого нельзя ждать никакой прибыли, даже к своему духовному брату. И это высказывается не очень скрытно, а почти явно без всякой деликатности. И так я почти насильно втерся в келью одного монаха, который имел совесть посоветовать мне искать другого спокойного ночлега, отговариваясь теснотою. Однако я, несмотря на все его советы благие, решился у нег остаться, каково бы ему не показалось, а лошадь привязал на дне ущелья к монастырской телеге, попросив тамошнего кучера присмотреть за ней. После приезда до семи часов время прошло незаметно, хотя и не в очень занимательных разговорах Потом я молился, приготовляясь к будущему служению.

По окончании молитвы постлал на полу свою рясу, и не раздеваясь прилег, вместо подушки ― на своей шляпе. Звук колокола ― вестник полночи, заставил меня очнуться. Утреня и обедня были вслед одна за другой, и в четыре часа мы вышли из церкви. Слава Всевышнему! И в нынешний год мне привелось в такой день быть «служащим за пасхальной заутреней и обедней первого Светлого дня. Богомольцами при службах были два офицера, доктор, пять или меньше дам, должно быть, военных, и до пятидесяти солдат, кроме монашествующих. Внутренность церкви, сколько мог рассмотреть, небогатая и довольно тесная. Из церкви почти прямо отправился к игумену с поздравлением. Он по болезни не участвовал в служении, даже не был в церкви.

Проглотивши кусочек пасхи и сыру, тотчас отклонялся, сел на коня, и небольшой рысью поплелся в Биюк-Сюрень, где меня уже ожидали с нетерпением, не раз справляясь на квартире. Тотчас по приезде отслужил праздничный молебен в лазарете, и зашедши к смотрителю лазарета, разговелся превосходным образом.

Часу в десятом пришел на свою квартиру и упав в изнеможении на постель, спал два часа. Только что проснулся, как подали мне письма от тебя и от отца моего. Что я чувствовал при чтении ласковых слов в такой день! Только что успел умыться, чтобы оправиться от волнения, как меня позвали обедать к смотрителю. Обед был чист праздничный, даже с роскошью, потому что хозяин на прошлой неделе нарочно ездил для покупок в Симферополь. Отобедавши, отправился со св. Крестом в лазаретное отделение, чтобы все имели возможность слышать священные песни Пасхи, и в три часа воротился домой. От нечего делать сидел на крыльце, слушал веселые песни скворцов, а подчас и гул севастопольских выстрелов, и думал...

Д. Биюк-Сюрень. 5 апреля 1855 года

Еще получил от тебя письмо. Милый друг! Неужели ты в своей мечте решилась быть сестрой милосердия, не зная обязанностей последней и не сознавая всех трудов и пожертвований, несомых сестрами, а чтоб иметь предлог поскорее увидеться со мной? Мало одного желания принять на себя обязанность сестры милосердия, а нужны кроме того крепость духа, силы, привычка и здоровье. Представь себе сестру на поприще ее трудов.

В госпитальной палатке, где лежит до сотни раненых и больных солдат, где от болезненных испарений почти сперся воздух, стоит почти бессменно день и ночь сестра милосердия с постоянной готовностью исполнить требование больных страдальцев, и стон от боли и ран, и бред горячечный, и предсмертное хрипение умирающего сливаются около нее в один звук. Какая нужна крепость духа, чтобы при такой ужасной картине не впасть в трепет и уныние. К такой святой и трудной обязанности могут быть только способны одни страдальцы, перенесшие бездну своего горя, чтобы хладнокровно смотреть на болезненное мученье других. Я уверен, что ты по своему нежному сердцу двух дней не выслужишь на такой грустной сцене и заболеешь тою же болезнью, от которой уж е не одна из приехавших сестер отправилась в вечность. В бытность мою в госпитале я узнал, что определяются в сестры милосердия большей частью грустные бездетные вдовы, для которых все одно – жить или умереть. В том мне сознавались откровенно сами труженицы для пользы христианской.

Г. Севастополь. 24 мая 1855 г.

Третий уже день, как я здесь. О. Афанасий, выписавшись из госпиталя, так был слаб, что для поправления здоровья из полка отправился в Биюк-Сюрень, а меня оттуда вызвали. Я приютился на житье в казармах Николаевского укрепления. Прибывши, отпел с водосвятием молебен Божией Матери собравшемуся полку и повидавшись со своими полковыми товарищами, пришел к своему уголку. Было жарко, я очень устал и в изнеможении бросился на свою койку заснуть. Но этот сон обошелся мне недешево: у меня в эти короткие минуты унесли часы, стоящие 50 р. сер. Они висели у меня за образком и дароносицей на гвоздике в пол-аршина от моего изголовья. Очень жалко такой потери, да не воротишь. Теперь не думаю заводить ни часов, ни чего другого хорош его до окончания кампании. При громадном стечении людей здесь нередки пропажи; почти каждый в полку лишился чего-нибудь порядочного через мошенников, не знающих при настоящем положении ни стыда, ни совести. По закате солнца неприятель стал бросать в город бомбы, ракеты и ядра. В нашем углу, благодаря Бога, и по сие время можно жить безопасно. Днем стреляют мало, а ночью выстрелы частенько, но все меньше прошедших бомбардировок. Сегодня вечером вы, может быть, спокойно гуляете по саду, а я сижу на своей койке, где рядом в комнате огромная пушка, смотрящая в окно, не появился ли какой враг вблизи, на зеркале моря, чтобы послать ему чугунный подарочек весом около пуда. У вас на деревьях чирикают пташки и пожалуй, издалека несется звук веселой песни ямщика или мастерового, а здесь каркают пушки, летают шутихи, между тем нередко слышится и разгульная песня солдатская. Грех сказать, что настоящее житье веселое и привольное; оно трудно и тяжело; но вся эта трудность облегчается мыслию, что это нужно для отечества, и после такого труда будет когда-нибудь везде мир, душевное спокойствие и радость.

Г. Севастополь. 29 мая 1855 г.

Пятый день идет здесь бомбардировка, считая с 25 числа, когда неприятель подходил штурмовать город. Ему очень, очень дорого обошлась такая попытка, если вы считать потерю убитыми и ранеными, кроме попавших в плен. Сейчас была большая перепалка в той стороне, где стоит наш полк.

30 мая

Вчерашняя перестрелка происходила вследствие наступления неприятеля около пятого бастиона. Наши угостили прекрасно картечью и бомбами незваных гостей. Из нашего полка в это время ранено менее десятка нижних чинов. В настоящую минуту тишина удивительная, давно небывалая.

31 мая

Сегодня стреляют мало, но при всем том на сердце неспокойно, потому что того и жди, что пойдет опять трескотня. Неприятели употребляют усилия овладеть городом, а наши стараются предпринять все меры к их отражению. И это с обеих сторон продолжается восемь месяцев!

Г. Севастополь. 8 июня 1855 г.

Здесь в ночи с 5-го на 6-е и с 6-го на 7-е июня были великие дела военные. При помощи Божьей севастопольские укрепления отбили неприятелей, с большою силою и стремительностью штурмовавших. Потеря с нашей стороны очень малая, между тем как у неприятелей в обе штурмовки с убитыми, ранеными и контужеными простирается тысяч около двадцати. С 5 на 6-е число взятых нами в плен, как я слышал от достоверных людей, около пятисот французов, англичан и турок. Зрелище штурма было страшное: на пространстве трех верст по укреплениям только и видны были искры, пламя и дым от артиллерийских орудий и ружей, только и слышны залпы орудий и батальный гул ружейный. Сколько ни было бомбардировок со стороны неприятелей, а все они далеко не были так поразительны, как молчаливый их приступ. Как они подступали к укреплениям, на их батареях мало стреляли, а наши действовали из каждого орудия. Кроме того, еще подъехали туда же к бастионам наши корабли и пароходы, и через свои укрепления целыми залпами бросали бомбы в неприятельские колонны. В эти минуты я стоял на площадке или галерее Николаевского укрепления и с лихорадочным трепетом, призывая в мыслях помощь Божию, смотрел на эту страшную картину.

Вчера около четырех часов пополудни было перемирие для уборки убитых. Уборка продолжалась до самого вечера. Поэтому можно судить об их потере, что такое множество убирающих так долго убирали тела убитых. За укреплениями наших убитых почти вовсе не было, потому что наши действовали с укреплений. Вчерашний вечер была тишина удивительная, как будто во время мира: ни одного выстрела с обеих сторон. Если бы так счастливо вперед пошли дела, как теперь идут, то можно было бы надеяться на счастливое окончание войны и скорое заключение мира.

Протоиерей Арсений Лебединцев

Его Высокопреподобие отец Арсений Гаврилович Лебединцев (род. в 1818г., 20 февраля 1898), воспитанник Киевской Духовной Академии, был настоятелем Севастопольской Петропавловской церкви и благочинным Севастопольского округа, вел свой дневник по благословению архиепископа Иннокентия, который сам посетил осажденный Севастополь. Отец Арсений кончил жизнь соборным протоиереем в Одессе, где пользовался общим уважением.

Из дневника священника в осажденном Севастополе³³

13-го октября 1854 г.

Утреннюю литургию отслужили благополучно. В 12 часов слышал неприятную весть, что нашими войсками отбиты три редута неприятельских, взяты три орудия. Во 2-м часу разорвало бомбу над северным углом церкви со входа и вырвало кусок железо. Во время вечерни, едва сказал: «Благословен Бог» ― лопнула бомба на южной стороне церкви. Дым и пыль понесло в церковь, впрочем, без повреждения церкви. Замечательно, что эта бомба упала в яму, вырытую вчерашней бомбой и также в 4 часа. После вечерни еще разорвались две бомбы на высоте церкви; осколки посыпались в сад, между церковью и домом. Сего же числа пало две бомбы в контору питейную, и одна ракета. Ракета же попала к соседу П. Другому соседу ядром пробило ворота. «День прошел, благодарю Тя, Господи»...».

16-го октября

13-й день осады Севастополя. Воскресение. Благовест к утрени в 5 часов. В 6 часов утра погребли секретаря К., чиновника достаточного и любимого купечеством; но теперь едва наш ли несколько человек, чтобы взять тело. Хоруговей, или по крайней мере, креста, некому было взять. Спешили выносом тела к пристани, чтобы не подвергнуться неприятельским бомбам. Впрочем, почему-то выстрелов не было слышно до половины 9-го часу. Северная сторона теперь служит спасением для здоровых и больных, для живых и умерших; там теперь кладбище. Со стороны Херсонеса и монастыря во весь день не было бомбардировки. А на остальных пунктах ― слабая. Весь день дул сильный северо-западный ветер, по временам с дождем. На линии неприятельской незаметно было ни действия, ни людей. Не погода ли тому причиной? Мысль моя, что церковь служит целью для неприятелей, сегодня некоторым образом подтвердилась. Я предложил этот вопрос знакомому поручику штурманов М.

«Кто-то сказал неприятелям, что под церквами склад пороху и снарядов, оттого-то они и целят в церкови», ― сказал мне М.

«От кого вы слышали?»

«Мне говорил лейтенант С.»

20-го октября

16-й день осады Севастополя. Утро тихое, без ветру; в 6 часов я вышел из дому, чтобы посмотреть новую батарею, устроенную в городе, на возвышенном пустопорожнем месте, впереди театра. Оттуда прошел к театральной площади, и по большой улице к базару, и потом к Графской пристани. На площадях и улицах везде войска наши. Идешь не городом, а лагерем. Все дворы большой улицы, от театра к базару, заняты солдатами, где они расположились, как дома. Хозяева, верно, выехали, и не заметно их там пребывания. Инде с галереи выглядывает человек или служанка: сторожа домов. По всему протяжению улицы ружья поставлены рогатками. Инде на воротах написано: такая-то рота, такого-то полка. Я вышел из дома с намерением посмотреть город, который, как говорили мне, много пострадал от бомбардирования, особенно в артиллерийской части.

22-е октября

Батареи действовали всю ночь. Но особенно сильная началась канонада в 5 часов. К обедни и в утрени народу было мало, очень мало, судя по великому празднику. Люди живут на Северной. Мне хотелось иметь понятие о Северной стороне в настоящее время, и после обеда я на пароходе «Турок» отправился на Северную сторону. На дороге к пристани у Михайловской церкви я встретил командира корпуса Д. Ну, слава Богу, если начальник здесь, значит и корпус его уже на месте. На пароходе мне сказали, что в эту ночь еще войдут три полка в город, для чего и пароходы, и боты наготове. Прекрасная была мысль ― затопить кораблям и фарватер: мы отказались от моря, зато свободно ходим по дорогому для нас рейду. Пароходы день и ночь под парам, и перевозят казенный и частный груз, войска и жителей. На Северной я встретил многих знакомых, которые там проводят день, а ночью переезжают в город, чтобы осведомиться о своих домах. Там я увидел рынок, преимущественно съестной: ибо забота всех теперь ограничена насущным хлебом, и то для одного лишь дня. На рынке перемешаны здоровые с больными в серых чуйках и белых колпаках. Как ни грустно посмотреть на этот бивуачный привал бесприютных семейств, но все же здесь жизнь: продают, покупают, провожают, даже многие представляют вид прогуливающихся. Бог знает, для развлечения или от неимения приюта. Там обозы казенные, там дилижаны (всех родов), отъезжающих и приезжающих; переселение в мирные города и в ближайший Симферополь продолжается. Вот вижу: возвращается из полиции чей-то штаб с казенным конвоем. Пройдя далее по дороге к казенным баракам, в которые переведен госпиталь, на взморье Северного укрепления, я заметил большие, как будто редуты, могилы, и далее рабочих, которые роют новые могилы, и погребателей. Боже мой! Не достает руки погребающей. Продолжаю идти к госпиталю и слышу громкую жалобу матроса, который привез к какому-то магазину убитых. Он кричит, ч о не принимают там мертвых, а велят везти прямо к могилам.

«Куда я повезу, ― отвечает он, ― когда могилы не готовы », и пошел с сим и словам и в госпиталь, вероятно, просить у кого следует распоряжения.

Не знаю, успеет ли он в этом: ибо такое время, что можно сомневаться в исполнении самых законных требований. Не достает рук для удовлетворения самых священных потребностей.

...Последние дни убыль значительно меньше, круглым числом полагают 25 человек в день... Сопровождая носилки с ранеными, которых привезли со мною ж на пароходе, я пришел в бараки и отыскав уголок, занимаемый о. Василием, госпитальным священником, от которого, к удивлению моему, узнал, что он уже требовал от начальства себе в помощь иеромонаха и ожидает ответа. Бедный о. Василий, он сам едва одного себя со своим семейством спас от пожара и бомб, обращенных на морской госпиталь. Церковь госпитальная почти вся разрушена. Там, у о. Василия, я застал несколько штаб и обер-офицеров, потом пришел и смотритель госпиталя П. Отец Василий и на бивуаке отличается гостеприимством: всем приходившим в его палатку он радушно предлагал чай. За чаем шел разговор о том, что у нас делается. Шла речь о больных, раненых: наших с убитыми, собственно по флоту, полагали в 5 тысячи. Много выбыло офицеров. Три брата К. ранены, старший без ноги. Удивлялись, как остался жить лейтенант П., у которого ядро сорвало эполету, и контузило шею и плечо, а голова осталась на плечах. С восторгом говорили о лейтенанте К., командире Волоховой батареи. «Видали мы храбрых, (так, по словам лейтенанта Б., отзывались о нем бессрочные служители той батареи), но таких не видели и не увидим». Когда орудия накалялись до такой степени, что опасно было заряжать их, а между тем команда, вовсе не артиллерийская, выбилась из сил, он, уже получивший несколько ран, послал команду вниз, а сам палил и охлаждал водою все орудия. Неприятель, заметив молчание батареи и полагая, что она сбита, подошел на картечный выстрел и открыл новый убийственный огонь. Вызвав опять прислугу наверх, К. продолжал сражаться до вечера, или лучше, пока в нем самом держалась душ а. От ран он не мог устоять; сидя на орудии, он получил новую тяжелую рану в шею и зажав язву рукою, не переставал говорить: «Хорошо, ребята! Кончай, ребята!» И когда дело действительно кончилось, тогда сказал: Ну, теперь ступай вниз и меня берите», ибо не мог уже двинуться с места. После перевязки он отправлен в Симферополь, куда для всех раненых путь открыт, если сами этого пожелают. Да и где с ними деваться здесь? Еще рассказывали анекдоты о мужестве матросов. Боцман без ноги просил, чтобы его поднесли к орудию, которое он не успел навести на неприятеля; когда его просьба не могла быть исполнена, он говорит: «Смотри же, Кузька, правее немножко, а не то будешь ты знать у меня и т.д.». Да и что говорить о матросах? Когда в 18-й день бомбардирования Севастополя начальству пришла было мысль сменить у батареи прислугу, то на это матросы отвечали: «Разве в продолжение 17 дней мы худо стояли? Зачем нас сменять?» ― и остались на своих местах доселе. Возвращаясь уже на заходе солнца домой, я заметил на Северной любимого матросами адмирала Нахимова.

25 октября

Бомбардировка была усиленная. Неприятели весь день были заняты уборкою тел и раненых. Больно то, что наш их убитых, как говорят, не убирают. А мы не можем взять их под неприятельскими выстрелами. Там лежат и живые, но тяжелораненые. Нескольких подобрали послушники Инкерманской киновии, по которым не стреляли неприятели. Другие раненые, в кустах лежащие, опасаясь, может, за жизнь самих подбирателей, просили прийти за ними ночью. Утром, на Графской пристани, я был свидетелем тяжкого для сердца зрелища. Носили на барказ мертвые тела вчера раненных, которые не пережили своих ран и сделанной им операции, и ночью скончались. Клали мертвых на барказ, головой к бортам, а ногами к ногам; клали одного подле другого по всему барказу, а потом другой ряд над теми же телами. Третьего ряда я не дождался, не могши смотреть на невиданное мною зрелище. Были здесь и наши, в серых шинелях, их немного, большею частью это были французы ― одни в синих мундирах и панталонах (народ рослый), другие в синих мундирах и красных панталонах (народ помельче, это, говорят, стрелки или штуцерные).

1-го января

В самую полночь с 3-го бастиона сделана вылазка в числе 300 охотников. Неприятели бежали и были преследуемы до 3-ей траншеи. В плен взято 18 человек. Много положили на месте. Наше «ура» слышно было в городе. Вслед за тем с обеих сторон открыт огонь. Таким образом, мы встретили Новый год громами и молниями. Мороз с ночи был хороший и северный ветер с небольшим снегом. Днем хотя и падал снег, но при оттепели...

5-го января

Утром был на рынке. Все дорого, да и нет ничего. Белый хлеб, который прежде платили 15 к., теперь 40 к.

В полдень, по совершении литургии, освятили соборную воду. Народу, или лучше солдат, было довольно в церкви, и не обошлось без шума за воду, как обыкновенно бывает. В 4 часа, по желанию гг. офицеров, служил панихиду по Корнилову на могиле его. День был тихий и ясный; мороз держался; начинал южный ветерок. Со стороны неприятеля ничего особенного...

10-го января

С полудня было ясно. В 11 часов я ходил в дом Благородного собрания, где перевязочный пункт для раненых, исповедовать и приобщать раненого лейтенанта Т. Этот молодой офицер три раза был охотником на вылазках, и в четвертый ― ранен в грудь навылет. Доктора находят рану несмертельной и подают надежду на выздоровление; но Бог весть! Больной сам чувствует себя очень трудно. Подле него ухаживает родной брат его, на батарее тяжело контуженный. Война сродняет братьев, как и утроба матерняя. Сколько случаев, где братья родные вместе падают в поле битвы и даже от одного ядра, вместе ранены и встречаются на перевязочном пункте и потом в госпитальной палате! Уврачевав больного Т. св. таинствам и, я уже сложил было ризу с епитрахилью и крест в платок и шел дом ой, как слышу голос другого больного: «Дайте мне, батюшка, поцеловать крест». Л, не медля, возложил на себя епитрахиль и поднес крест. Это был наш офицер без руки; я прежде признал его по физиономии за француза. Что значит болезнь!..

14-го января

Вчера прибыли в 4-х крытых подводах сестры милосердия для услуг раненым больным. Вчера же привезена из Симферополя, по желанию полковника Б., полка, икона (в копии) Касперовской Божией Матери для служения в полку молебна. Пример этот возбудил такое же благочестивое желание и в другом полковом командире...

8-го февраля

...В церкви службу нужно было сегодня уступить армейским священникам, которые будут приобщать солдат Тобольскаго полка. Поэтому все утро я мог употребить на служение раненым больным, коих, благодарение Богу, исповедал и приобщил 15 человек. Дух веры, возгреваемый в больных истинно христианским служением сестер попечения, не угасает ни в ком: прийдешь исповедать и приобщать одного или двух, а найдешь желающих 10. Рядом с больным, которого я исповедал и приобщал, лежал солдат ― еврей без руки. Сестра уже не первый раз хочет обратить на него мое внимание, говоря: как жаль, что он не христианин, а добрый еврей и притом ранен уже в третий раз. Его полюбил и доктор, который усердно смотрит за ним и удерживает на перевязочном пункте, чтобы не передавать его в другие руки. Я сам заметил в нем кроме терпения и набожность: он молится по книге. Добрый еврей может быть и добрым христианином.

9-го февраля

Вечером был на перевязочном пункте. Больные всегда рады посещению и готовы поговорить. Тот жалуется на жар в голове и грезы; другой все-таки беспокоится, ч то он не постится; один видел сон и желает знать, что бы он значил; более здоровые в один голос повторяют: слава Богу! слава Богу; от тех слышится жалоба, что холодно в комнатах, мало отпускают дров. Всякому что-нибудь скажешь в утешение, и благодарят за посещение.

10-го февраля

В 7 часов утра был на перевязочном пункте, где исповедал и приобщил четырех раненых. Удивил меня один к тому своим препятствием. Когда я объяснил ему важность и необходимость духовного врачевания, он, вздохнув, тотчас пожелал воспользоваться им, но при этом тихо промолвил: «Как же, у меня денег нет...». Или такое бедное у него понятие, или такова уже привычка у православного, что он ничего не принимает от священника без благодарности.

11-го февраля

День прошел в службе. Много было исповедников. Во втором часу был на перевязочном пункте, где присутствовал на операции, когда отрезали руку. Положим, что больной молчит от хлороформу, и что операция производится очень искусно и быстро, но невыносимо больно для сердца быть простым свидетелем этой страсти. Другому операция уже окончена. Он лежит и что-то говорит. Подхожу к нему.

«Благословите, батюшка!»

«Господь тебя благословит. Как чувствуешь себя?»

«Вот, руки нет. Но я пойду и с одной рукой, непременно пойду. Нужно молодым солдатам пример показывать».

И плачет бедный, не столько от боли, сколько от досады, что он не там и не может бить французов....

14-го февраля

Вечером служил для больной сестры повечерие и утреню. Бедная сильно занемогла, служа больным, и между прочим скорбит, что еще мало потрудилась...

15-го февраля

...Вечером три девицы, родные сестры и дочери бедной вдовы, приходили ко мне просить благословения в путь. Куда? «Куда-либо», только из Крыму, из которого даже побуждают женский пол уезжать. Получили на то, как и все, вспоможение от начальства...

«Где же вы будете жить?»

Бог весть! Будем искать у помещиков место ключницы, горничной и пр.

«Думаю, что Господь, любящий «сира» и «вдовицу», укажет им приют.

18-го февраля

Северный ветер дул ночью и теперь дует: от того стало в городе сухо. В операционной комнате утром не застать ни одного раненого: это редко! Для одного больного отслужил в палате молебен. Исповедал и приобщил одного. В 12 часов погребал сестру Кузнецову, умершую от тифуса. Погребение отпевали в Михайловской церкви, а предали земле на Северной, на новом кладбище. Общие могилы роют теперь глубокие, примерно на 50 человек. По окончании войны предполагается все могилы уравнять и сделать курган, на котором будет поставлен памятник.

21-го февраля

...В 4 часа еще однажды посетил раненых и двум отнес по просфоре, ибо сами просили святого хлеба. В больных открывается потребность во всем священном. Более ничего особенного не случилось.

25-го февраля

...Сего ж е числа получил от преосвященнейшего владыки нашего, архиепископа Иннокентия, важную бумагу: это прошение православных жителей Крымского полуострова о даровании сему краю самостоятельной иерархии или кафедры архиерейской, чему будет почтена апостольская древность Православной Церкви, благоукрасится колыбель Русского христианства в Крыму, поставится оплот против господствующего в нем магометанства, положится один из благонадежнейших залогов к полнейшему слиянию сего края с составом Империи и преподается здешнему христианскому населению новое средство к уврачеванию себя от язв, нанесенных ему враждебным вторжением иноплеменников и мятежным восстанием туземных татар...

28-го февраля

Запишу копию письма, которое вчера встретил у сестер. Оно передано им от начальника штаба кн. Васильчикова, для прочтения раненым больным:

«К раненым православным воинам.

Здравствуйте, мои незабвенные братцы! С новым годом, с новым счастьем, поздравляю вас; прижимая вас к сердцу, целую ваши драгоценны е раны, коими вы украшены за православную веру и отечество. Посылаю вам рубах, сколько могу. Уверяю вас, что непрестанно молю Спасителя Бога об укреплении сил и даровании вам победы на врага.

Дражайшие друзья! Желаю вам всякого добра и счастья, прошу принять мой дружественный совет.

Господи всесильне! Просвети и укрепи меня своею благодатью. Какие бы ни находили скорби на вас, но вы не унывайте: ибо Господь с вами, и сила Божия совершается в вас наиболее: и притом направляйте сердца свои к всемогущему Богу, и Он утешит вас здоровьем душевным и телесным, как Податель жизни и благ; молиться можно и сидя, и лежа, лишь бы с душевным расположением.

Милые голубчики! Кто не позавидует из благоразумных вашему счастью, что вы избраны защищать не только отечество свое дражайшее, но и Самого Бога Вседержителя. Господь наш Иисус Христос, пострадав за спасение рода человеческого, оставил нам образец веры и любовь к достижению царствия Божия. Надо же нам сберегать эти дары Божии добрыми делами: ибо Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Знайте, что ваша блистательная участь дорога для всей Богохранимой России, и всяк из соотчичей ваших готов подать вам руку помощи и облегчить вас истинным усердием. Стоит вам только, благословленные защитники Православия, бодриться и помышлять, что каждая капля крови вашей героической оценяется нашим отечеством заботливым высоко и вознаграждается достойно любвеобильным Царем, Отцом нашим. При том памятуйте, верные сыны Востока и потомки благочестивых предков Россиян, что св. Архистратиг Михаил, воевода небесных воинств и победитель врагов церкви Божией, стоит с вами за св. веру и облагодатствованным мечом своим охранять нас всех от врагов, и все святые, радуясь вашему доброму подвигу, молить Христа Бога о исцелении вас. Будьте же спокойны, хранители земли Русской, и радуйтесь: ибо Сам Царь Небесный избрал вас на это св. дело ― защищать православную веру, распространенную в нашем дражайшем отечестве Самим Творцом неба и земли чрез В.К. Владимира.

Верьте, что Всеблагий Господь исцеляет вас, исповедников Его св. веры, выполняющих сильно истины Св. Евангелия.

А когда восстанете от одра болезни, то постарайтесь возблагодарить Всемилостивого Спаса всем сердцем за безчисленные милости, и в уповании на всесильную благодать Его идите смело против врагов и стойте твердо за православную веру, за благочестивейшего царя и за отечество дражайшее. А на такое дело святое благословляю вас благословением Господним и желаю вам духа христианского, свойственного Русскому человеку и сердцу.

Целую вас еще, испрашивая вам от Господа Бога премилосердого помощи вам.

Священник К..... М.........

6-го января 1855 г. Село В.».

Потом посетил раненых больных в Николаевской батарее, где они представляют гораздо приятнейшее зрелище, чем в других пунктах. Многие из них сидят, и с видом веселым, свидетельствующим о возвращении сил; другие прохаживаются, ведут разговоры и проч. Начинают жить. Весьма приятно было встретиться с больными, поступившими сюда из инженерного двора: здесь был второй перевязочный пункт. Первый находился в доме Благородного собрания. И еще один ― в Корабельной части города. Они взаимно очень были рады, увидев знакомого своего батюшку.

1-го марта

Светло всходило солнце, но не светло было для нас утро этого дня. В два часа ночи свиты Его Величества генерал-майором кн. Паскевичем привезена в Севастополь печальная весть о кончине Государя Императора и с рассветом была уже всеми известною. Пока она еще носилась по городу слухом, никто не хотел верить; страшно было даже слышать или передать ее другому; на крайность склонялись разуметь это о Государыне Императрице, о которой давно было известно, что она больна и уже другой раз потребовала к себе детей (В.К. Николая и Михаила Николаевича) из Севастополя. Так говорили, а значит, что последний раз их позвали домой по случаю болезни Государя Императора. Доблестные царевичи не могли, впрочем, застать своего августейшего родителя в живых. Государь Император скончался 18 февраля, а они выехали из Севастополя на 22 февраля ночью. Печаль неимоверная, нежданная, глубокая! Один Господь, поставляющий царей и преставляющий, ведает, для чего так неблаговременно для нас воззвал к Себе высокого помазанника Своего, для чего в такое время повелел зайти солнцу нашему... Да не рекут враги наши: Бог оставил есть их...

В 7 часов утра был у раненых больных в инженерном доме, и еще не слышали здесь печальной вести. Через полчаса собрались медики и объявили о том за верное. Безмолвие было первым выражением невыразимой скорби. Чьему сердцу не была болезненна весть эта? Кто не понимал важности тяжкого посещения Божия? Не могшие удержать своих чувств, плакали.

На перевязочном пункте застал 6 раненных взрывом одной бомбы: одни тяжело, другие ― легче. Исповедал и приобщал двух.

Возвращаясь домой, я уже встречал войска, проходившая к Михайловской церкви, где на площади имели принести присягу вступившему на престол государю-императору Александру Николаевичу и наследнику престола цесаревичу великому князю Николаю Александровичу. Священная присяга началась в 11 часов. Поставлены были 5 аналоев, на которых лежали кресты и евангелия. По желанию генерала Сакена ускорить это дело, я посылаю своей церкви 2 налоя с евангелиями и крестами. У каждого налоя строились войска и подняв руку, произносили за священником присягу ― генералы, и солдаты, и граждане, вместе, где кто мог присоединиться. И в других пунктах города собрались батарейные и другие команды и приводили к присяге в таком же порядке. Сначала читан был манифест государя-императора Александра Николаевича о смерти августейшего родителя, потом приказ его же величества с объявлениям войскам последней воли покойного императора, и наконец, присяга.

22-го марта

Сегодня теплее вчерашнего (первые три дня были очень холодны). Больных только посетил, но служить им не представилось потребы.

Получена сегодня почта, напр., из Одессы, от 20-го марта. Петербургская почта тоже, почти через месяц, получена в один раз. Едва мы узнали, что делается вокруг нас.

Служение Страстной седмицы, если бы не случилось несколько десятков солдат, вышедших из госпиталей и теперь говеющих, было бы почти без слушателей, между тем, как бывало в мирное время, церковь едва-едва вмещала молитвенников, и при том наполовину людей высшего общества...

Впрочем, как утреня бывает вечером, то, кажется, освящение церкви привлекает немалое число и мимо ходящих, которые потом и остаются в церкви и до конца служения.

Четвертый бастион затих совершенно, как и неприятели против него замолчали. В действии дневном и ночном Корнилов бастион и редуты: Камчатский, Селенгинский и Волынский, также бастионы № № 1 и 2 и 3, вообще вся Инкерманская или юго-восточная сторона.

Слышал, что сестры 4-го отделения уже устроились в Александровском госпитале. Решительно не имею минуты, чтобы побывать там. Любопытно видеть, как все там непременно должно пойти к лучшему. День сухой и теплый, только с ветром.

23-го марта

Утром стало известно, что ночью убиты в траншеях капитан-лейтенант Серебряков, старший и лучший сын вице-адмирала Серебрякова, Сахаров, отличный офицер, и контужен лейтенант Лазарев. Перед рассветом был слышен частый огонь пушечный и батальонный, как будто на Черной речке, и продолжался часа два. Не было ли там какого дела? Больные многие поправляются, некоторые ходят, новых поступает мало, все недавно отговели; поэтому священнику службы, при посещении их, особенной не представляется, кроме отпевания умерших, что на мне не лежит. Итак, и сегодня больные не дали мне труда. Сегодня снабдил трех иеромонахинь плащаницами для бастионов (порадовался я такой христианской заботливости флотских командиров о своей команде), двух иеромонахов потирами, для приобщения тех из команды, кои почему-либо не успели еще отговеть, и роздал чрез тех же иеромонахов для семи батальонов и редутов присланные от его высокопреосвященства (архиепископа Иннокентия) списки иконы Богомтери Касперовския. Нет, впрочем, у нас и маленькой батареи, где бы не было знамени веры. Едва успели где насыпать вал небольшой, ставятся орудия, ставится туда же в нише икона святого и теплится лампадка. Вечером, окончив исповедь, поспешил навестить больных сестер, из коих две (в том числе и начальница) пожелали завтра приобщиться. Служба всенощная, благодарение Богу, идет без тревоги от выстрелов. Из-за Корабельной сюда не достигают, кроме ракет, которых давно с той стороны не бросают.

24-го марта

День, как и вчерашний, тепл и безветрен. В 7 часов исповедал и приобщил начальницу сестер Бакунину и исповедал только сестру одну; потом медика больного, состоящего в штате общины, также исповедал и приобщил. Приготовил и послал письмо в Георгиевский монастырь о. Архимандриту Геронтию, при котором передал на пленную братию, к празднику Пасхи, артос, пасху и 2 десятка красных яиц. Затем был в церкви, из которой или от службы церковной возвратился в первом часу. Пили чай и читал вместе полученные сегодня бумаги, письма и газеты. Затем приходит один иеромонах, с которым нужно было поговорить, потом другой ― и для того полчаса времени. От сего, т.е. от Иова слышал, что иеромонах Никандр,³⁴ бывший духовником его высочества, в настоящую четыредесятницу получил крест, украшенный бриллиантам и на золотой цепочке, но тоненькой. Говорит, что великие князья не благодарили его деньгами, и потому этот крест дан ему не как знак отличия, а как дар. От того же иеромонаха слышал, будто бы, по словам французского парламентера, архимандрит Георгиевского монастыря и братия, находящиеся в плену у французов, получают у них на содержание свое жалованье: архимандрит ― по чину полковника, а иеромонахи ― по капитанскому чину.

В 7 часов вечера благовесть к богослужению Страстей Христовых, которому в 8 часов открывшийся сильный огонь за Корнилова бастионом придал характер и других страстей. Гром орудий поражал слух молящихся, а молния огня этого блистала в окнах.

27-го марта

Пасха. Ночь провели мы в тревожном ожидании, какова будет она и как встретим праздник. Молящихся у плащаницы и внимавших чтению Деяний Апостольских было далеко меньше, чем в обыкновенны годы. Несколько раз звали меня в церковь, дня освящения насох на батареи и бастионы. Каждый готовился встретить праздник на своем посту, когда нельзя было в своем доме. Благовест к пасхальной утрени был в 12 часов ночи, одновременно во всех церквах. Внешнего освещения на храмах не было, о чем г. губернатор счел нужным предупредить духовенство. Пришедши в церковь, я застал ее уже полною народу, конечно, военного. Впрочем, начальство все было в Михайловской церкви; у нас выше полковников никого не было. При обычном вокруг церкви обхождении, с пением: «Воскресение Твое, Христе Спасе»... мы не были тревожимы выстрелами, хотя освещение от свеч в руках народа было немалое. Может быть, неприятели, у коих также был теперь тот же праздник, не думали о нас; по крайней мере, мы не могли не думать о них, зная из прошлогоднего праздника Одесского. Благодарение Богу, для первого дня опасения наши миновали. Нам, приходским священникам, некуда было ходить с праздничным обычным христославлением. Город давно пуст от наших прихожан, кто же из граждан по торговым занятиям оставался в Севастополе, то и те по случаю праздника выехали к семействам в Симферополь.

Я посетил вместо того раненых, которым это чрезвычайно отрадно было. В то время (в 8 часов утра) шла их перевязка.

Посетил и сестер Крестовоздвиженской общины в их квартире. День был не совсем ясный, ветреный и предвещавший перемену погоды.

В неприятельских траншеях сидели с ночи и весь этот день турки, которые производили пальбу весьма частую, даже залпами, когда на них никто не нападал. Полагают, что это они делают из трусости. Была пальба и пушечная, но нечастая. С нашей стороны стреляли лишь по необходимости. У французов в продолжение всего дня слышны были музыка и пение. Они праздновали Пасху, предоставив нас туркам.

28-го марта

Второй день Пасхи. По вчерашнему дню можно было на сегодня ожидать дождя; действительно, он начался еще до рассвета, с ночи. Но утром, перед благовестом к утрени, полился на нас и другой дождь ― огненный. Он шел с небольшими промежутками и днем, и ночью в продолжение 10 дней. Бомбардировку неприятели одновременно начали по всей линии батарей от Херсонеса до Инкермана по Севастополю. Хотя флот не принимал участия в бомбардировке, но гром орудий, треск лопавшихся бомб и визг ядер живо представляли ужас 5-го октября, несмотря на то, что в течение полугода мы привыкли ко всякому страху. Дождь и сырость ослабляли теперь эффект, но они же придавали ему что-то другое, особенное, с ненастьем погоды гармонировавшее и наводившее уныние на душу.

Церковь, вчера полная, сегодня, на второй день праздника, вдруг опустела. Во время утрени, от близкого взрыва бомбы, в церкви произошло такое сотрясение, что стоя у престола, я почувствовал под ногами сотрясение пола. В надежде на покров небесный, мы продолжали, как и прежде, богослужение безостановочно и своевременно во все дни бомбардировки.

Одно ядро ударило в карниз церкви, и нанесши язву храму, отлетело в сад, другое на излете легло у порога церковного дома, в котором имею квартиру. В самой квартире моей от взрыва другой бомбы, близ сада лопнувшей, в четырех окнах разбиты стекла.

Что было в эти дни на бастионах и батареях? Те же громы с нашей стороны, как и в первую бомбардировку, только с вернейшим расчетом и потому реже, чем иногда, вы стрелы неприятельские. Наученные опытом, наши моряки-артиллеристы не спешили удивить врага частым огнем, а верным прицелом наносили верный вред неприятелю. Некоторые из батарей неприятельских уже в первый день замолкли; некоторые из ближайших, вновь ими построенных, будучи сбиты не открывали потом огня: враги опять принялись с батарей прежних, находящихся на дальнейшем расстоянии...

Против Корниловского бастиона, у англичан взорван на воздух пороховой погреб, чем нанесен удар и самой батарее. У 4-го и 5-го бастионов взорвано неприятелями несколько контрмин, не без вреда для людей, но без всякого для бастионов, к которым враги успели подступить своими подкопами на весьма близкое расстояние.

На 5-м и 6-м бастионах у нас взорвало по небольшому пороховому погребу, но, к счастью, без значительного вреда. В снарядах неприятельских замечена была и особенность. Ядра были и конические, которые летят с гораздо большей быстротою, и сильнее пробивают стены и во что попадают. Бомбы оказывались начиненными, кроме пороха, и свинцовыми пулями.

Над южной бухтой, против устроенного нами из военных судов моста, неприятелями устроена особая батарея, которою усиливались потопить этот мост. Потопили 4 судна в несколько дней. На затопшем судне ставили ночью баржи, и народ назло врагам продолжал ходить по мосту, пока наконец не сбита была сама батарея, вредившая мосту.

Когда устроили другой мост выше первого и вне выстрелов, то суда, составлявшие первый мост, вывели в доковую бухту. Новый мост из плотов на бочках; он идет от нового или Лазарева адмиралтейства к казармам рабочих экипажей. По этому новому мосту уже ходили 15 апреля. Но и на нем убито 3 человека.

Что было в городе или с городом во время этой пасхальной бомбардировки? Новые батареи неприятельские, с которых как бы с намерением прежде не открывали огня, устроены были на таких пунктах, с которых громили именно те места в городе, где жители доселе считали себя сколько-нибудь безопасными и потому оставались на жительстве. Потому от мала до велика все было вдруг объято ужасом и, спасая жизнь, пробиралось к Екатерининской пристани, чтобы оттуда уйти на Северную. Преимущественно, на улицах заметно было бегство женского пола с детьми и узлами.

В Николаевской батарее я встретил потом целый лазарет раненых женщин и детей. Тут лежало целое семейство несчастное: мать, два сына-мальчика, третий убит, и дочь, придавленная камнями разбитой хижин. Одна бедная женщина лишилась ноги, собирая щепки у шлагбаума.

В Александровских казармах, занятых под госпиталь и где находился 3-й перевязочный пункт, медику оторвало руку и контузило одну сестру общины Крестовоздвиженской.

Там был следующий замечательный случай, о котором мне рассказывал смотритель сухопутного госпиталя Шаиев. Бомба, пробившая в здании крышу и потолок, и не причинившая в 25-й палате, куда попала, вреда, в этом этаже вышла в окно и там от земли, где ударилась, вероятно, об камни, сделав рикошет, попала в окно, в подвал четвертого этажа того же здания, где скрывавшаяся мать лишилась трех детей. Малюточке оторвало головку, и смотритель со слезами на глазах рассказывал об этой ангельской головке с белокурыми кудрями.

Были несчастные случаи и в Корабельной слободке. Убивает мать, а грудной ребенок остается живым. Я сам был свидетелем такого случая на первом перевязочном пункте в городе. Сердоболие сестер, питавших грудного ребенка коровьим молоком, не продлило жизни пораженного малютки: он скоро скончался.

Такие случаи несчастные побудили полицию повторить принудительные меры, преимущественно, против женского пола об удалении их из города. Между прочим и мерами принята та, что женщин, коль скоро зачем-либо переехали на Северную сторону, назад в город не стали перевозить. А на Северной ― привоз и главный теперь рынок, так что довольно много есть интереса переплыть на Северную и потом быть там задержанным. Этот женский пол, преимущественно, жены матросов и их удалое племя.

Дух свой моряки передали и своим женам, которые показали бесстрашие свое не одним пребыванием в городе бомбардируемом, но и особыми примерами того. Именно в Октябрьскую бомбардировку они посещали своих мужей на бастионах и батареях (одна ж е 5 октября целый день носила на 4-й бастион воду для питья, подносила и ядра); так и теперь, даже на второй день праздника Пасхи, являлись к мужьям с праздничным обедом из дому (это мне рассказан офицер с 3-го бастиона, как очевидец).

Слышен и виден еще один род бесстрашных женщин, остающихся в городе, о которых не знаю, что сказать более, как то, что они задержаны самим дьяволом, который и здесь имеет жатву и злых деятелей своих. Впрочем, и на Северной, где ищут безопасности, слышно, небезопасно от ракет и бомб, бросаемых неприятелем от Херсонеса и через Северную бухту, от Инкерманских высот.

Что было на перевязочных пунктах? Здесь-то особенно было видно, что с нами совершается в тот праздник святой, который христиане привыкли проводить в одних радостях. В продолжение 10 дней здесь двери почти не затворялись от вносимых и выносимых раненых. Были приносимы и такие страдальцы, коим всякая помощь была бесполезна. Но таких доктора, только взглянув сострадательным взором, на Латинском языке признавали безнадежными, и немедля, приказывали нести в Гущин дом, который уже давно прослыл «домом смерти». Здесь в это время был переполнен страдальцами не только дом и его галереи, но и большой конюшный сарай. Между этими умирающими священнику для оказания им последней помощи можно было только перелазить, а не ходить, таких здесь было много. Такими же беспомощными наполнен потом и инженерный дом, где как и в Гущина доме, тревожили как больных, так и служащих им вражеские снаряды. Мне самому пришлось подвергнуться этому страху. В 6 часов утра я по обыкновению пришел исповедовать и приобщать раненых, в каковых никогда нет тут недостатка. Исповедовав и приобщив четерых во внутренних комнатах, я перешел в залу, обращенную на улицу, чтобы тоже преподать больному, лежащему за неимением места на полу. Только что начал читать приготовленные к тому молитвы, поисповедовав ― где-то близко сильный взрыв, задрожал дом, зашумела крыша от сыпавшейся черепицы, и все окна в зале в момент растворились. Хоть несколько при этом разбились, но и стеклом никого ни из больных, ни из здоровых не задело. Таким образом, дело Божие поневоле пришлось совершить и со страхом Божиим.

Легко раненных, по осмотре раны уже перевязанных, отправляли в Николаевскую батарею, которая, как ни вместительна, уже не имела места, по крайней мере, кроватей дня легко раненных. Много лежало их здесь кучами так, на каменном полу, в ожидании от сердобольных сестер чаши воды или куска хлеба, ибо и это при общей суматохе, при быстром умножении больных, против дневного заготовления довольствия, нелегко выполнялось. Нужно, впрочем, заметить, что легко раненными были тут не такие больные, которые имели легкую боль, но те, что требовали ампутации, и следовательно были терпимы до некоторого досуга медикам...

Защитники Севастополя: вице-адмирал В.А. Корнилов, адмирал П.С. Нахимов, контр-адмирал В.И. Истомин

«Морской сборник» 1854‒55 гг. дает официальные сведения о военных действиях:

Журнал военных действий в Крыму, только что полученный от генерал-адъютанта князя Меншикова, заключает в себе следующий перечень событий, происходивших там с 1-го сентября по 1-е октября.

7-го числа неприятель сделал усиленную рекогносцировку к р. Альме. Против него высланы были 2-я бригада 17-й Пехотной, 2-я бригада 6-й Легкой Кавалерийской дивизий и девять сотен казаков, с Донской конною батареею.

После маловажной перестрелки неприятель отступил к р. Буйнак, а наши передовые войска по-прежнему расположились на общей боевой позиции за р. Альмою.

На другой день, 8-го сентября, неприятель всеми своими силами атаковал эту позицию. После упорного боя войска наши принуждены были уступить численному перевесу противника и отошли за р. Качу. Союзники почти не преследовали их, понеся в сражении весьма значительный урон. Чтобы дать нашим войскам оправиться и в особенности пополнить заряды и запасы, князь Меншиков 9-го числа отвел их через Инкерманский мост на южную сторону Севастополя и оставался здесь в течение 3-х дней.

В это время неприятель передвинулся на Качу и Бельбек. Высланный 11-го числа на Северную сторону, авангард генерал-лейтенанта Кирьякова встретил значительные силы союзников, а поэтому отошел к Инкерману.

12-го числа князь Меншиков, видя, что неприятель может стать на сообщения его с внутренностию Империи, решился предупредить столь невыгодное последствие и предпринял самое отважное и искусное движение. Оставив в гарнизоне Севастополя только 8 резервных батальонов и высаженные с флота морские команды, он с большею частью своих сил, всеми обозами и парком, выступил вечером из города, перешел через Черную речку, поднялся на гору у Мекензиева хутора и, следуя всю ночь, благополучно дошел до р. Бельбек.

Пробыв сутки на этой реке, у дер. Отаркой, князь Меншиков 14-го числа оставил туг авангард генерал-майора Жабокрицкого, а с главными силами продолжал движение до р. Качи и расположился в 4-х верстах впереди Бахчисарая. В этом расположении он поджидал подвоза запасов из Симферополя и подкреплений, следовавших как из Перекопа, так и с генералом Хомутовым из Керчи. С прибытием их князь Меншиков полагал неприятеля, стоявшего на высотах перед северным укреплением, атаковать в фланг и в тыл.

Но в то самое время, когда русские войска совершали свое фланговое движение от Севастополя к Бахчисараю, неприятель отправился, фланговым же маршем, с северной стороны Севастопольской бухты на южную. 13-го числа, утром, передовые английские войска, приблизившись к Мекензиеву хутору, застигли туг неожиданно хвост русских обозов и отбили несколько отставших парковых повозок. Союзники продолжали движение по дороге на Балаклаву и при содействии своего флота заняли этот городок, несмотря на геройское, но тщетное сопротивление малочисленной команды Балаклавского греческого батальона.

Получив таким образом новый опорный пункт на берегу моря, неприятельские силы расположились на пространстве между Черной речкой и Херсонесским мысом, начали укреплять Балаклаву, свозить с кораблей осадную артиллерию и тяжести, а потом открыли траншейные работы против Южных Севастопольских укреплений.

Князь Меншиков, узнав о передвижении неприятеля, 16-го сентября прибыл к Бельбеку, а на другой день расположился с главным своим отрядом между этой рекою и Севастопольскою бухтою, занял спуск к Инкерману авангардом генерал-майора Жабокрицкого. Часть войск введена была в самый Севастополь для усиления гарнизона его; все меры приняты к упорной защите города; а для преграждения неприятельскому флоту доступа в бухту, при входе в оную затоплено несколько старых судов.

Между тем ожидаемые подкрепления из Керчи и Перекопа постепенно присоединялись к действующему отряду и дали возможность еще усилить гарнизон Севастополя. Сводная бригада резервной легкой кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Рыжова расположилась на Каче, для охранения сообщения отряда Симферополем; от нее же посланы легкие отряды в горы к дер. Чоргуну, на р. Черной и к Байдарской долине.

22-го числа генерал-майор Краснов был отправлен на рекогносцировку к Евпатории, с 8-ю сотнями Донских 61-го и 67-го казачьих полков и доставили сведение, что город этот приведен в оборонительное положение, занят гарнизоном из турок, арабов и 1000 чел. англо-французских войск, а с моря прикрыт эскадрою. Казаки при этом поиске отбили скот, пригнанный к Евпатории из окрестных деревень для передачи на суда.

С другой стороны, легкий отряд генерал-майора Тимофеева, состоящий из двух эскадронов регулярной кавалерии, 2-х сотен казаков, при 2-х горных орудиях, направлен был в Байдарскую долину, с той целью, чтобы воспрепятствовать неприятелю забирать там запасы, и в особенности скот и фураж. С тех пор союзники посылали за фуражом лишь малые партии к Черной речке; но вскоре и здесь подступ был ими прегражден.

22-го числа часть англо-французских войск, прибыв к Ялте на 10 пароходах, вышла на берег, грабила более суток как город, так и окрестные имения, в том числе Массандру и Ливадию, а 24-го числа, оставив эти опустошенные места, возвратилась к Балаклаве.

Для обозрения неприятельского расположения между Севастополем и Балаклавою 25-го числа выдвинута была к Черной речке почти вся кавалерия наша, под начальством генерал-лейтенанта Рыжова. С рассветом 2-я бригада 6-й легкой кавалерийской дивизии перешла через речку, поднялась на высоту левого берега, отогнала стоявшие здесь английские аванпосты и благополучно возвратилась за Черную речку.

Затем большая часть кавалерии, поступившей под общее начальство генерал-лейтенанта Рыжова, для удобнейшего довольствования ее, отведена к прежнем у месту на р. Кача, наблюдая одним полком морской берег между Качею и Альмою. Сверх сего почти ежедневно отражались небольшие летучие отряды для поисков в тылу неприятеля со стороны Черной речки и Байдарской Долины.

Эти действия, угрожая сообщениям неприятеля с Балаклавою, отвлекали внимание его от осадных работ, предпринятых против укреплений севастопольских с южной стороны. Траншеи, заложенные в двух местах, левее французами, а правее ― англичанами, но в довольно дальнем расстоянии от наших укреплений, подвигались весьма медленно. Все, что в течение ночи неприятель успевал устраивать с помощью привезенных им фашин и мешков с землею, было утром разрушаемо меткими выстрелами крепостной нашей артиллерии. Каждую ночь высылаемые из города охотники и малые отряды тревожили противника в траншеях и наносили ему значительный вред.

28-го сентября, начальник авангарда генерал-майор Жабокрицкий, заметив, что неприятель начал строить батарею над Инкерманским спуском, близ каменоломни, расположил в инкерманских развалинах штуцерных стрелков, которые меткими выстрелами немедленно принудили осаждающего удалиться. Ночью и на другой день несколько раз неприятель пытался возобновить эту работу, но каждый раз был отгоняем действиями наших штуцерных и батарей.

С 24-го сентября постепенно начали проходить через Перекоп наши войска, посланные на помощь в Крым из Одессы и Бессарабии. Резервная Уланская дивизия, направленная от Перекопа к Евпатории, для наблюдения за находившимися там неприятельскими войсками, приблизилась к этому городу 50-го сентября. Передовые части ее, встреченные толпами арабской и татарской конниц, после незначительной перестрелки, вогнали их в город. С этого времени Евпатория совершенно обложена нашею кавалериею с сухого пути, и неприятель лишен всякой возможности получить запасы из окрестных татарских селений.

1-го октября, генерал-адъютант князь Меншиков, имея целью угрожать сообщениям неприятеля с Балаклавою, сделал распоряжение о занятии частью нашей пехоты дер. Чоргунь, в долине Черной речки. Направленный туда отряд постепенно был подкрепляем (4-го и 5-го) вновь прибывавшими войсками и подчинен командиру 1-й бригады 12-й Пехотной дивизии, генерал-майору Семякину.

Вместе с тем, 5-го числа выдвинута в Байдарскую долину часть кавалерии, которая, помощью разъездов и летучих отрядов, вошла в связь с войсками, занимавшими Чоргунь. Расставленные вдоль Черной речки аванпосты наши имели, по временам, перестрелку с неприятелем и не допускали его к водопою.

В расположении главных неприятельских сил перед Севастополем замечено, с 2-го числа, что он усиливал свое правое крыло и открывал новые траншеи против Малаховой башни. Действие крепостной нашей артиллерии продолжало замедлять осадные его работы; но в ночь, с 4-го на 5-е число, ему удалось наконец прорезать в своих траншеях амбразуры и поставить значительное число орудий. С утра же 5-го числа ими открыт на всей линии сильный огонь по Севастопольским укреплениям.

Подробности двухдневного бомбардирования Севастополя, 5-го и 6-го октября, заключаются в сообщаемых при сем трех всеподданнейших донесениях генерал-адъютанта князя Меншикова.³⁵

В течение ночи, с 4-го на сие 5-е число, неприятель прорвал амбразуры в устроенных им траншеях и с 6-ти часов сего утра открыл сильный и непрерывавшийся огонь противу наших батарей и бастионов, которые отвечали усиленно и довольно успешно.

Орудия на башне Малахова кургана к полудню были сбиты; батареи же, устроенные в этой части, и все бастионы не переставали действовать, и столь удачно, что под вечер у англичан осталось только два орудия для продолжения огня. Французские батареи замолкли гораздо прежде, вслед за взорвавшимся у них пороховым складом.

Потеря с нашей стороны, сколько я полагаю, до получения еще подробных с каждого бастиона и батарей сведений, едва ли значительна, но, к истинному сожалению, велика тем, что генерал-адъютант Корнилов, раненный огнем в ногу, вскоре умер. В половине 1-го часа пополудни, когда бомбардировка с траншейных батарей еще продолжалась, неприятельские корабли откры ли сильный, и беспрерывным и залпами, огонь противу батарей: № 10-го, Александровской и Константиновской, отвечавших неприятелю столько же учащенными выстрелами, густота дыма, при мертвом штиле и необыкновенной жаре, совершенно, можно сказать, закрыла все море, так что нельзя было рассмотреть ни вреда нашим батареям, ни вреда неприятельским судам, которых число, по-видимому, первоначально простиралось до 14-ти.

Только с наступлением ночи огонь начал прекращаться.

5 октября 1854 года неприятель начал бомбардировку Севастополя с моря и суш и из 1364 орудий. По расчету графа Тотлебина, неприятель за 6 часов выпустил 59 тысяч снарядов, а рев орудий доносился до Симферополя.

С утра Корнилов с штабом находился на бастионах под сильнейшим обстрелом, на 5-ом бастионе он встретил Павла Степановича Нахимова, который с окровавленным лицом, отдавая команды, сам наводил орудие! На вопрос, ранен ли он, Нахимов ответил с улыбкой: «Ничего-с, маленькая царапина-с».

Матросы и солдаты радостно приветствовали любимых адмиралов, слышав ответ слова благодарности за тяжкий военный труд.

― Спасибо!.. Благодарю, ребята!. ― Помните, что мы должны драться с неприятелем до последней капли крови, должны скорее лечь здесь, чем отступить. Заколите того, кто осмелится говорить об отступлении! Заколите и меня, если я прикажу вам отступать!.. Бог и Царь не забудут храбрецов своих!!!

Офицеры и солдаты с громогласным «ура-а-а!!!» провожали Корнилова. Флотское духовенство находилось с моряками на бастионах вместе с полковыми священниками, утешали и помогали раненым, провожали в последний путь умирающих, благословляя воинов, пришедших на замену товарищам.

Особо отличился военный протоиерей Михаил Стефанович Альбов. Отец Михаил принимал участие во всех боях вместе с Углицким Егерским полком. Во время обстрелов города он безотлучно находился на бастионах, исполняя свои пастырские обязанности. Военные подвиги отца Михаила были отмечены высоким и наградами: золотым наперсным крестом, орденами: Святой Анны 2-й степени с мечами, Святого Владимира 4-й степени с мечами, Святого Владимира 3-й степени с мечами.

31-го Флотского экипажа мичман Батьянов, во время бомбардирования Севастополя, 5 октября 1854 года находился на 4-й дистанции, когда попавшая в пороховой погреб бомба произвела пожар. Контр-адмирал Истомин, обратясь к Батьянову, сказал: «...вот случай отличиться, ступай и потуши»; сказано ― и Батьянов бросился с матросами в погреб и потушил пожар, причем обжег себе руку.

10-го октября, при взрыве пороховых ящиков на Корниловском бастионе, Батьянов сильно контужен в голову и правое ухо, с обжогом правой части лица, отчего произошло течение из уха материи, имевшее влияние на его слух. Несмотря на это, он остался на бастионе.

Ноября 1-го, будучи послан контр-адмиралом Истоминым в город за приказанием, возвращался оттуда в темную и весьма бурную ночь; проезжая через мост, наведенный в Южной Бухте, на средине его, от разъединения волнением досок Батьянов с лошадью провалился в море, освободив из стремени ноги и сбросив с себя в воде почти всю одежду и сапоги, полуодетый, он сперва держался за доску, упавшую с моста, а потом, когда заметил, что волны готовы унести его на рейд, бросил ее, пустился вплавь и благополучно достиг до Павловского мыска, где, вытащенный в оцепенении, был приведен в чувство и отогрет, на другой день утром он отправился к своему посту.

30-го декабря Батьянов был контужен осколком бомбы в правое плечо и несмотря на боль, остался на бастионе. Мичман Батьянов приказом Главнокомандующего, отданным 26 ноября, награжден орденом Святой Анны с бантом.

Брат его, 34-го экипажа лейтенант Батьянов, служил также с отличием. В вылазку 29-го ноября, когда взяты были неприятельские мортиры, он вел 80 человек охотников ― матросов, был ранен пулею, которая остановилась в позвоночном хребте, и через несколько дней умер в больших мучениях.

29-го Флотского экипажа матрос Савастьян Литвинов. Находясь в прислуге у орудия и будучи контужен в голову, не захотел оставить своего орудия; через три дня получил две раны в один день, в грудь и ногу; оба раза, перевязавшись, несмотря на боль, явился к своему орудию, при котором был командиром, и на предложение товарищей отдохнуть, отвечал: Пока во мне есть хоть капля крови, я не оставлю своего орудия».

Таковым презрением опасности и исполнением долга он подавал пример своим товарищам.

За два дня до знаменитого Инкерманского сражения, происшедшего 24-го октября 1854 года, в Севастополь прибыли великие князья Николай и Михаил Николаевичи, присланные по их настоятельной просьбе на театр военных действий державною волею их августейшего отца.

Долг чести требует отправить моих рекрутов в Крым к Меншикову, ― говорил император Николай Павлович окружающим, ― отправить с тем, чтобы они там оставались при нем до миновения опасности или до изгнания врага. Если опасность есть, то не моим детям удаляться от нея. Присутствие их докажет войскам мое доверие к ним.

Молодые, высокие, красивые офицеры князья Николай Николаевич ― 23 года, Михаил Николаевич, 22 лет, остановившись передохнуть на северной стороне в маленьком почтовом домике, 23-го октября были уже в войсках, передавая лично приветствие Императора, были встречены великим ликованием воинов ― защитников Севастополя

Истинными героями держали себя во время Инкерманского сражения великие князья ― в подлинном донесении князя Меншикова Его Императорскому Величеству Императору Николаю I о сражении 24-го октября.

«Доказав уже на поле сражения все мужество свое и хладнокровие, великие князья пожелали в тот же день посетить бастионы и батареи, чтобы устно, во исполнение Высочайшей воли Вашей, передать храбрым морякам «Царское спасибо». В это время все почти батареи действовали, и особенно на Малаховом кургане огонь был неумолкаемый, так что всю дорогу к этому бастиону гром ядер и даже свист штуцерных пуль провожали великих князей. На Малаховом кургане неприятель доставил отрадный случай защитникам Севастополя свое испытанное мужество сочетать впервые с испытанным мужеством дорогих России Сыновей! В присутствии Их Высочеств почти к их ногам упали два неприятельских ядра в бруствер; третьим, ударившим в шершень, засыпало прислугу, и наконец, как бы в довершении испытания, бомба перед их ногами разрушила здание в то время, когда в нескольких шагах Их Высочества одушевляли команду милостивыми словами Ваш его Величества.

«Лишне было бы говорить, что во все эти минуты, которыя могли бы быть роковыми, Государевы Великие Князья были, осмелюсь и здесь повторить ― истинно русскими молодцами!»

В ответ на это Император Николай I в собственноручном письме князю Меншикову от 2-го ноября говорит:

«Ободряй войска, говори с ними Моим именем, благодари их, чтобы знали, что ты уважаешь их заслуги и доводишь до Меня их подвиги. Представляй скорее к наградам отличившихся...»

«Ежели ты доволен Моими ребятами, то вручи им обоим Георгиевские кресты 4-й степени».

В ночь 10-го марта во время вылазки к неприятелю случилась страшная резня, в ночной темноте не сразу заметили, что к французам спешит в большом количестве подкрепление. Французы приободрились и стали наседать.

Вдруг в рядах сражающихся русских солдат раздалось пение тропаря: Спаси Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое. Многие воины православные подхватили хорошо знакомые слова, и в гуще сражения грянуло:

― Победы благоверному и христолюбивому воинству нашему на супротивные даруя, и Твое сохраняя крестом Твоим жительство.

При лунном свете в рукопашной схватке многие воины увидели иеромонаха Анику, в епитрахили и с крестом в руках.

― Ура-а-а! ― раздалось среди мрака ночного, и дрогнувшие от наседавшего многочисленного противника воины ринулись на врага, приводя в ужас французов. Иеромонах Иоанникий Савинов, или Аника, как с любовью его называли матросы, узнав о вылазке, пошел за войсками, за своей паствой, чтобы быть рядом при умирающих и напутствовать их в жизнь вечную, утешать в страданиях раненых, ободрять упавших духом от изнеможения воинов.

Хрулев увидел, что к французам все более и более подтягиваются свежие силы, и решил отвести войска назад, прекратив тем самым сию страшную ночную атаку. Послав своих адъютантов с приказом о возвращении обратно, те, разгоряченные в бою солдаты не верили, говоря:

― Не таковский генерал, чтобы отступить приказал, и шли вперед в неприятельские траншеи.

Вдруг Хрулев услышал громогласный голос иеромонаха Аники:

― Дайте подкрепление, да не останутся раненые среди неприятельских траншей!

― Батюшка, ― обратился Хрулев к отцу Анике, ― подкрепления я Вам дать не могу, а Вы окажите мне важную услугу, если отдадите от моего имени приказание оставшимся в траншеях отретироваться немедленно, подобрав по возможности раненых.

Иеромонах немедленно устремился в траншеи и передал солдатам приказание Хрулева, которое тут же было исполнено. 30 офицеров и 1000 солдат выбыли из строя в этой вылазке, неприятель же потерял вдвое больше».³⁶

Возрастающее постоянство обстрелов неприятельской артиллерии, отражение атак противника, восстановление разрушительных укреплений, потеря товарищей делали жизнь на бастионах особой. Неотлучно на бастионах находились полковое и военно-морское духовенство. Вместе со своею паствой делили трудные и ратные моменты бастионной жизни. В каждом блиндаже заботливо был устроен уголок, где под Образами Святых теплилась лампадка и горели свечи, офицеры и солдаты в минуты затишья исповедовались и причащались Святыми Дарами, служили молебны, панихиды по погибшим товарищам, раненые воины укреплялись пастырским словом, умирающие получали последнее молитвенное утешение. Убитых и умерших от ран клали в одну шеренгу под образа в отведенном для сего месте (на каждом бастионе был свой покойницкий угол). У каждого убиенного в руке была горящая свеча ― последний дар товарищ ей. Священник служил панихиду по убиенным воинам, душ у свою положивших за Веру и Отечество.

Воины, герои, готовые в любую минуту ринуться в бой, с горькой слезой прощались с товарищами и хриплыми надорванными голосами подпевали тихо священнику: «Со святыми упокой Христе, души рабов твоих, ― священник громко называл имена погибших, лица скорбящих товарищей становились суровей, смахивая набежавшую скупую слезу, продолжали подпевать священнику ― идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».

Разрушенные артиллерией противника бастионы восстанавливались нередко под непрекращаемым огнем, вновь и вновь возрождаясь, поражая стойкостью своею и несокрушительностью неприятеля, нанося ему ответный смертоносный удар.

Спокойный возвышенный чин панихиды, мерный звон кадила, запах ладана, мерцание свеч в руках погибших в бою товарищей, прощальное слово полкового священника, который хорош о знал каждого воина, обращенное к живым защитникам бастиона, укрепляло дух воинов и умножало их силы в дальнейших сражениях, ибо они знали, что погибшие друзья их достойны сонма святых, ибо исполнили до конца завет Господа.

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ии. 15:13).

Они так и сражались за Веру и Отечество, за погибших товарищей. Утром приезжала на бастион специальная повозка и увозила погибших на Графскую пристань. С Графской пристани павших героев перевозил на баркасе через бухту на Северную сторону к месту захоронения унтер-офицер, которого защитники города прозвали Хороном.³⁷

Каждый день на бастионах Севастополя непременно бывали Нахимов и Тотлебен, доброе и ласковое слово их долго хранилось в сердце воина. Шутки их передавались из уст в уста, приукрашивались добрым солдатским остроумием и находчивостью.

Выписки из писем сестер Крестовоздвиженской Общины попечения о раненых в Севастополе³⁸

Ярко блистает утреннее солнце над Севастополем; войска и народ стоят на площади перед Адмиралтейством. С одной стороны этой площади видна церковь, колокола гудят; с другой стороны ― круглый фасад дома Красильниковых.

Как ж это народ не боится стоять тут? Ведь все эти дни бомбы постоянно летают в этот дом и многих ранили. Так что ж? Они летают и далее ― долетают до площади и перелетают ее.

Но ведь тут стоят и дамы, видны зонтики ― нет, это стоят сестры Крестовоздвиженской Общины; между ними, однако, видны и шляпки.

Сколько тут генералов, войска, духовенства в золотых облачениях, и все стоят спокойно, и над ними развеваются церковные хоругви и стройно несется пение: с нами Бог, разумейте язы́цы и покоряйтеся яко с нами Бог! Вот кончилось молебствие. Архиерей, в своем богатом облаченьи и в митре, блистающей золотом и алмазами на южном солнце, подходит к аналоям, где лежат образа Божьей Матери и угодников Божьих. Вот из задних ряд в выходят по несколько человек, неустрашимых защитников Севастополя: они пришли с бастионов, чтобы принять благословение архипастыря и отнести на бастионы образа, которые усердие соотечественников прислало из разных мест России. Передавая им образа, Архиерей Иннокентий говорит им, но к несчастию, за шумом и отдалением не слыхать; когда он отдал образа, запели: спаси Господи люди Твоя и благослови достояние Твое, победы Благотворному Императору и пр. И как все усердно молятся при слове победа; взошли в церковь. Когда обедня кончилась, Архиерей опять вышел на паперть, чтобы благословить войска, и как-то радостно было при воскресном пении: Воскресение Христово видевши и пр: и потом Предваривши утро я же о Марии и обряща камень отвален от гроба и пр. Точно весть и Севастополю воскреснуть, наконец. Архипастырь вернулся, чтобы разоблачиться, и пошел, благословляя всех, и сестры Крестовоздвиженской Общины подошли к его благословению (но, впрочем, они еще накануне, как только приехал в Севастополь, то вместе с Графом Сакеном был в казематах сестер, чтобы благословить их). Архиерей прямо из церкви отправился к Графу Сакену. И все стали расходиться, а всего больше пошло по направлению к Николаевской батарее; Граф живет там, и вся жизнь Севастополя сосредоточилась там, хотя много еще есть улиц и домов, которые совершенно целы. Давно так не молились в Севастополе. Господи, услыши эти молитвы и помилуй.

Боже мой, сколько крови льется в нашем бедном Севастополе. И наконец-таки, удалось французам попасть в Нахимова, сколько времени они в него метили, когда он так неосторожно разъезжал по всем бастионам. Когда никто не носит эполет, он постоянно их носил. А когда его предупреждали об опасности, он никогда не обращал на это внимания. После своей несчастной раны он жил только полтора суток, не говорил и не приходил в себя. Лежал он на Северной, перевезли его сюда, в его дом, без всякой церемонии. По-настоящему, не следовало бы мне описывать тебе того, что будет во всех газетах. Но я опишу тебе не всю процессию, но к к мы видели. Я сказала сестре П., что иду поклониться Нахимову; еще две сестры пошли за мной. Уже готовились к выносу в церковь для отпевания, это было в пятницу после обеда. На улице уже стояли войска и пушки вокруг дома, множество офицеров, и морских, и армейских. Во второй комнате стоял его гроб, золотой парчи, кругом много подушек с орд нами, в головах три адмиральских флага группированы, а сам он был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопской битвы.

Священник в полном облачении читал Евангелие, а по загорелым щекам моряков, которые стояли на часах, текли слезы. Да и с тех пор я не видела ни одного моряка, который бы не сказал, что с радостью лег бы за него. Только один, сказав, прибавил: «Ну да все равно, я сам за ним скоро умру». Он говорил мне это на ампутационном столе.

У Нахимова дома я видела Берга, который срисовал спокойного портрет уже в гробу. Так как весь генералитет должен был тут быть, то мы и не остались на церемонии, а пошли к Павловским. Пришел доктор, что живет у них, и сказал, что с бульвара очень хорошо видно и что еще ходят прощаться. Мы пошли туда. Мы стояли на бульваре, это близ того места, где библиотека, очень высокое место, а церковь внизу, близ Графской пристани. Мы простояли несколько времени; еще все ходили прощаться. Наконец, заунывный перезвон и все более и более слышное пение возвестили нам, что выходят из церкви, и они повернули совсем не туда, куда я ожидала, а прямо к нам на гору, так что прошли совершенно мимо нас. Никогда я не буду в силах передать тебе этого глубоко грустного впечатления. Представь себе, что мы были на возвышенности, с которой виден весь Севастополь, бухта с нашими расснащенными кораблями. Море с грозными многочисленным флотом наших врагов. Горы с нашим и бастионам и где Нахимов бывал беспрестанно, ободряя еще более примером, чем словом. И горы с их батареями, с которых так беспощадно они громят Севастополь, и с которых и теперь они могли стрелять прямо в процессию; но они так были любезны, что во все это время не было ни одного выстрела. Представь же себе этот огромный вид и над всем этим, а особливо над морем ― мрачные, тяжелые тучи; только кой-где вверху блистало светлое облако. Заунывная музыка, грустный перезвон колоколов, печально торжественное пение, очень много священников, генералов, офицеров, все с грустным выражением лиц.

Так хоронили моряки нашего Синоп кого Героя, так хоронил Севастополь своего неустрашимого защитника. Ты не можешь представить того грустного чувства, с которым я смотрела, и как я наплакалась. Сколько, я думаю, поминают теперь новопреставленного Павла. Говорят, что все свое жалованье и все, что он мог только, он отдавал, чтобы помогать морякам.

От 29-го августа

Мое последнее к вам письмо еще не предвещало такого сильного общего горя, которое нас постигло. Вы уже знаете, что Севастополь был превращен в огненное море и пороховые взрывы на всех бастионах и батареях. Это был ужас! Это был хаос! Это было страшнее ада! Вот все, что я могу сказать. Я до сих пор не могу отдать себе отчета в том, чему я была свидетельнице, и как могли мы перенести весь этот ужас и пережить такое горе! Я не в состоянии писать к вам, у меня перемешались мысли, но по милости Божией, сила воли еще не поколебалась. Вы поймете, как мы все страдаем душой и сердцем; легче бы умереть, нежели дожить до такой страшной минуты, и быть свидетелем кровавой картины, какой ни одна война еще не представляла.

Опишу вам все подробнее, сколько сил у меня достанет. В 4 часа я поехала по дистанциям. Бромбардировки продолжались, и пока я доехала до Мизхайловской батареи, уже было около половины шестого. Я сложила кой-какие запасы в ялики, и поехала со своими матросами через бухту. Кругом нас летели бомбы, и так близко, что нас обдавало брызгами, но мы благополучно доехали. С пристани я всегда отправляюсь бегом на Михайловскую батарею; были уже сумерки, и мои сестры ахнули от страха, когда увидели меня. Про раненых уже нечего и говорить, их было очень много, так что сестры работали день и ночь. Все они без исключения, так трудились, что никто и ничем не может выразить той благодарности, которую заслужили своим самоотвержением. Один Господь видел их усердие и душевное страдание при этих сценах, которые посланы нам Его Святой волей. Спустя около получаса после моего приезда, мы только что уселись пить чай, как бомба упала на крышу порохового погреба. По счастию на крыше было наложено много мешков с песком, которые предохранили погреб от бомбы, тут же разорвавшейся. Представьте наш общий страх. Все мы боялись, что ежеминутно можем взлететь на воздух. Меня стали упрашивать, чтобы я скорее ушла с батареи, и я, с прибывшею с Кавказа сестрой К. отправилась бегом на набережную. Пока мы доехали до пристани Михайловской батареи, два ядра чуть не убили нас. Мы возвратились домой около девяти часов вечера.

На другой день ― 27-го, в 5 часов утра, мы были все на ногах; я приказала приготовить все, что нужно на все дистанции, а сама пошла в наш госпиталь посмотреть, что у нас делается. К 10-ти часам выехала, и как наши лошади все изнурены, то я едва к 11-ти часам дотащилась в горный госпиталь; оттуда видна была страшная стрельба; но я еще не могла понять, что это штурм; и так как ветер был от нас, то все вы стрелы были глухи.

В госпитале мне сказали, что штурм начался; я просила мою добрую и деятельную сестру Ч., чтобы она не упустила чего из виду в распоряжении, и ускакала от них. Когда спустилась по дороге вниз, увидела огромную кавалькаду, скачущую к Севастополю ― это был главнокомандующий со своею свито. Я пустилась за ними тоже во весь карьер и заехала на Северную, в бараки; все сестры были заняты; я приказала старшей сестре А., что делать в случае опасности; тут мне сказали, что одну сестру ранили на Николаевской батарее. Весь левый фланг и Малахов курган были в батальонном огне; я добралась на Михайловскую батарею ‒ вся площадь была покрыта войсками, которые переходили мост и выстрелы неприятеля были усилены против этого места. Я зашла на Михайловскую батарею и нашла всех сестер здоровыми. Отсюда мать С. хотела проводить меня через мост, но мы только что вступили на него вместе с войском, как генерал Бухмейер нас остановил и просил возвратиться, уговаривая, что опасно. Я просила его пустить меня, перекрестилась и побежала.

Все войско шло на Южную бегом. Ветер был таким сильным, что волны заливали мост, и от тяжести переходящих он был покрыт водою; выстрелы неприятельские по нас были частые; но еще Господь был милостив; возле нас ядра падали очень часто; другие летели над головой так близко, что все наклонялись. У меня хватило силы добежать до Николаевской батареи, но едва дошла я до комнаты сестер, как мне сделалось дурно, и мне дали капель. Я была промочена до пояса, потому что мое платье и ноги все время были в воде. Спросила ‒ что С.? Она пришла ко мне с завязанным глазом, но, слава Богу, рана очень легкая, не так, как бедная сестра В. Потом пошла я к графу Остен-Сакену, надо было идти по галерее, где было довольно много зрителей; и как ядра или бомбы летали вокруг, то мы прятались под аркам и. На самой середине батареи я нашла очень многих из свиты главнокомандующего и спросила у них, где я могу видеть графа Остен-Сакена. Они мне сказали, что он на батарее, наверху, с главнокомандующим; я отправилась по узкой деревянной лестнице и едва могла идти. Добравшись доверху, я ничего не видала, только могла спросить графа, что он прикажет делать с сестрами на Николаевской батарее? Он отвечал: « Возьмите их с собою; Бог весть, что может быть через два часа». Кто-то говорил, что на Малаховом кургане было уже неприятельское знамя; страшно душа заболела, я без слез плакала; не помню, как сошла с лестницы ― добежала до сестер и просила их оставить все и идти немедленно на Михайловскую батарею. Собрала всех, и все как стояли, так и пошли с той мыслию, что ежели стихнет все, то они возвратятся опять на место. Тут опять кто-то сказал, что наши сбили вражье знамя; это была всеобщая радость; но все же я просила сестер уйти. Я взяла только наш образ, все остальное поручили докторам и смотрителю; перекрестились и пошли ― пошли как только сил хватило, скоро.

По мосту все бежали, и опять войско навстречу; ядро за ядром свистали над головой и падали близко; на половине моста бедной сестре Б. сделалось дурно, от страха. Ядра так близко падали, что я сама чуть не упала на мосту, но как-то очнулась, перекрестилась, оглянулась назад, все ли сестры, увидела сзади отца Вениамина, флотского Иеромонаха, о котором я уже писала, что 4-го августа он очень много помогал и несколько дней перевязывал. Увидевши его, я остановилась, и мы пошли рядом, он очень умный и благочестивый монах, очень храбрый и спокойный духом. В это время ядро так близко упало, что сестре Б. опять сделалось дурно, она не могла идти. Отец Вениамин взял ее под руку, с другой стороны поддерживал наш солдат, и ее почти тащили; я намочила платок в бухте, чтобы ее освежить. С Божией помощью мы благополучно дошли до Михайловской батареи, где я и оставила сестер. На Михайловской батарее стали готовиться к стрельбе: беготня страшная. Комендант батареи меня уверил, что покуда не опасно я вышла на площадь: наши резервные войска переходили мост; немного подальше колонн дружин; бомбы, ядра падают беспрестанно, тут лежит убитая лошадь... я пробираюсь между войском и не могу найти своей тройки, и вдруг ядро пролетело вкось по колонне дружин. Это было в десяти шагах передо мной. Жалость и ужас сдавили мою грудь. Я не могла идти. Ветер валил меня с ног, они окостенели от мокроты ― ветер был прехолодный. Какой-то солдат подошел ко мне и помог идти. Мой солдат отыскал лошадей и догнал меня. В это время разорвалась в воздухе бомба, и осколок от нее раздробил солдату голову. На шинель моего солдата упали брызги его мозга. Меня посадили в тарантас. Я очень озябла, и это меня образумило.

Ехавши дорогой, я строила планы, что делать. Заехала на рынок и накупила хлеба у добрейшего маркитанта Одесского Александра Иванович. Он старшина на рынке и уже оказал великую услугу 4-го августа на Мекензиевой горе. Много он делал жертв и помогал усердием с другими еще купцам и, тоже почетными. Я наложила хлеба в тарантас, сколько возможно, просила приготовить еще, и он на своих лошадях отправил на высоты 100 хлебов полубелых.

Приехавши в бараки, я поручила сестре Г. обойти всех и распорядиться, покуда я узнаю, куда нам отправиться. Между тем на левом фланге дело не прекращалось и уже был общий говор, что наши дела дурно идут. Эта весть каким-то холодом обдавала, так тяжко и жалко было это слышать. В сумерки я приехала опять на Михайловскую батарею; неприятельские снаряды все падали близ нее, и сестры украдкой перебегали в мучные магазины, где лежали морские раненые, и так счастливо, что никого не ранило.

Из Северного приехал офицер просить сестру для генерала М., который лежит в северном укреплении, и вот что получилось. Я взяла двух сестер и поехала в северное укрепление, и вот что получилось. Ветер сильный, пыль глаза засыпает, кучер не видит, куда везет, темно, не может попасть в укрепление, я в страхе, что нас не пропустят, потому что было уже поздно; и едва мы дотащились, лошади измученные и усталые не везут; я хочу идти ― у меня ноги отнялись от холоду, не могу шагу сделать; я была в отчаянии... Кое-как дотащились мы до ворот, я спросила, можно ли войти? Часовой спросил, зачем; я отвечала, что мы сестры, приехали к раненым, и нас пропустили; мы нашли генерала очень трудно раненого, уже немолодого; рука раздроблена возле плеча; страдания его велики; но ангельское терпение. Он очень обрадовался, когда я ему назначила сестру Б., только извинялся, что ей не будет очень покойно; я уверила его, что мы привыкли все переносит; простилась с ним, пожелав ему, что бы Господь его подкрепил. Впотьмах поехали на укрепление № 4-й, где сестра П., и повезли ей сестру С. в помощь; нашла ее в суетах; больных, раненых столько, что не помещались уже, и четыре человека были на дворе. Спросила, что нужно сестре П., и, к счастию, у меня было много хлеба и ведро жестяное с красным вином ― я ей его оставила, и вдруг вижу графа М.М. Виельгорского, который так заботится о раненых офицерах, ничто его не удерживает: ни страх, ни темнота, ни опасность. В это время приехали фур оны, и он сам усаживал раненых офицеров и отправлял в бара и. Я поехала в бараки, раненых было везде множество, все палаты были заполнены, и два барака было занято офицерами. Самых тяжелораненых сестры поили чаем, а прочих вином и водкой. Опять я встретилась с графом М.М. Виельгорским, это было уже около 11-ти часов ночи. Все сестры были по баракам и отец Вениамин тоже; он всю ночь был занят. Не пишу вам о стонах и криках раненых, которые просто душу терзают. Просила сестру Г., чтобы в случае опасности они спасались, и оставивши им две тройки, отправилась на Бельбек; дорога была усеяна ранеными, идущими у кого силы есть, транспорты огромные везли раненых, которые кричат, охают, и до того меня это мучило, что у меня голова стала трещать. Когда я подъехала к нашем у госпиталю, сейчас велела поставить самовар, и сестры напоили раненых, это уже был второй час в исходе. Насилу я улеглась спать, а на второй день у меня до слез ноги болели, так что я едва поднялась с постели; но кое-как расходилась. Поручили г-ну Ф. отправиться за хлебом, и сама опять нагрузилась всякой всячиной и отправилась. В ночь мать С. прислала двух раненых сестер: Б. и С. 2-ю и просила, чтобы лошадей за прочим и прислать, что они в опасности; я велела заложить две тройки и отправила их на Михайловскую батарею. Поехала и сама; что моим глазам представилось? Страшная черная туча дыму покрыла Севастополь, уже наши его зажгли, войско идет к Черной речке.

Раненые везде идут и едут; полки солдат уже возвращались. Мне Господь послал слезы (я редко плачу), и это немного облегчило мое сердце; когда я приехала в бара и, некоторые сестры меня встретили. Отдавши им, что нужно, я отправилась к сестре П., привезла ее больным офицерам белье разное, бульон, сахар, чай, хлеб, которого нельзя было достать, клюквенную эссенцию, бинты и водку. Сестра П. достойна великого уважения: когда я ей сказала, что ее ожидает опасность, и надо ей выехать; ежели взорвут Николаевскую батарею, то каменьями засыплет 4-й бастион, она просила как милости, что ежели средства не будет больных наших вывести, потому что очень трудные, то оставить ее с ним и она на все согласна, даже взлететь на воздух, лишь бы разделить участь своих раненых. Она просила ее перекрестить, я это исполнила и не смела противиться ее святому желанию; но мне горько было; я просила ее тоже перекрестить меня и вполне сочувствовала ее любви к Господу и ближнему своему. Не теряя времени, я разложи а все припасы на пол и сама поехала на Михайловскую батарею. На площади был хаос, мост уже рубили на части, корабли и фрегаты затоплены, город в пламени, черный дым клубится до облаков и взрывы везде потрясают землю. Как тяжко пройти все эти испытания и быть свидетелем всего этого! Тут я встретила графа Остен-Сакена, который просил оставить сестру при его друге генерале М., потом спросил меня, как мое здоровье; видевши, что я едва ползла, он взглянул на надпись моего креста и сказал: истинно теперь «Ты еси Боже крепость моя».

Все сестры глаз не смыкали и не ели, так были заняты. Сам Господь их подкрепляет, и я не в силах описать их труд и усердие.

От 9-го сентября

Успокоившись за счет раненых, возвратились мы домой; было уже за полночь; палатка моя была занята, я перешла к сестрам и кое-как улеглась до новых забот о родных для сердца Русскаго. Недолго спали мы, с зарею пробуждена была жалобным и стонами у самых дверей палатки. То был умирающий г. М-ко; платье его было все прострелено, кровь лилась ручьями, он был ранен штуцерною пулею в грудь и умирающ им голосом повторял: несите меня к сестрам; подобная доверенность незнакомаго страдальца тронула меня глубоко, я с сестрами соскочила с постели, оделась на скорую руку и дала ему лучшее место для последняго отдохновения; чрез час и эта палатка наполнилась привезенными с позиции; едва уложила я сего перваго, поспешила напомнить ему о принятии Св. Тайн и принять какие-либо его желания. Трогательно было видеть последние минуты страдальца цветущих лет, боровшегося со смертию. Он был ротным командиром, к нему пришло несколько солдат его роты, стали на колени пред его кроватью и плакали ― пробудился от забвения, открыл глаза, протянул слабую руку, положил на голову одному из них, перекрестил его, приказал передать благословение всем прочим и едва слышным голосом сказал им: «Отрадно мне умирать за Русь Святую; завещаю вам, друзья мои, защищать всеми силами отчизну нашу». Вскоре он скончался на моих руках и предан земле сестрами же.

Прасковья Ивановна Орлова (Капылова)

Актриса Императорских Санкт-Петербургских театров в 1855 году ухаживала за больными и ранеными как сестра милосердия. Награждена медалями «В память войны 1854‒1856 гг.» и за оборону Севастополя. За защиту. Севастополь. Сентябрь 1854-август 1855».

Нина Викентьевна Грабиричи

Сестра Крестовоздвиженской общины попечения о раненых. Контужена осколком бомбы в правую часть груди и плечо на 5-м перевязочном пункте близ Малахова кургана в 1855 году в неделю Святой Пасхи.

Санкт-Петербург, 26 августа³⁹

Телеграфическое известие из Севастополя от Генерал-Адьютанта Князя Горчакова.

24-го августа, в 9 часов пополудни: Сегодня с рассветом неприятель открыл весьма сильную канонаду против правого фланга нашей оборонительной линии, действуя в одно время, но с меньшим упорством, и против левого нашего фланга. Во 2-м часу канонада против правого фланга уменьшилась, но усилилась против левого. Мы отвечали столь же усердно. К вечеру огонь везде ослабел.

Санкт-Петербург, 28 августа

Телеграфическое известие из Севастополя от Генерал-Адъютанта Князя Горчакова.

26-го августа, в 8 часов пополудни: Бомбардирование, преимущественно против наш его правого фланга, продолжается день и ночь, и бывает по временам неимоверно сильно. Несмотря на это, мы исправляем повреждения наш их верков весьма успешно.

Сегодня, как и в прошедшие дни, неприятель с рассветом открыл упорную канонаду; но в 11-м часу огонь ослабел.

Санкт-Петербург, 29 августа

Всеподданейшия донесения, полученные по телеграфу из Севастополя от генерал-адъютанта князя Горчакова. 27-го августа, в 12 часов пополуночи:

Неприятель получает почти ежедневно новы е подкрепления.

Бомбардирование продолжается огромное.

Урон наш более 2500 человек в сутки.

В 10 часов пополудни: Войска Вашего Императорскаго Величества защищали Севастополь до крайности, но более держаться в нем, за адским огнем, коему город подвержен, было невозможно. Войска переходят на Северную сторону, отбив окончательно, 2 7 -го августа, шесть приступов из числа семи, поведенных неприятелем на Западную и Корабельную стороны; только из одного Корнилова бастиона не было возможности его выбить. Враги найдут в Севастополе одни окровавленные развалины.

Санкт-Петербург, 30 августа

Телеграфическое известие из Севастополя от Генерал-адъютанта Князя Горчакова. 28-го Августа, в 11.1/2 часов пополудни:

Переход Севастопольского гарнизона с Южной части на Северную исполнен с неимоверным успехом; потеря наша при этом менее 100 человек. На юж

Санкт-Петербург, 3 сентября

Телеграфическое известие из Севастополя от Генерал-адъютанта Князя Горчакова. От 30-го августа, в 11/2 часов пополудни:

В очищенной войсками нашими Южной части Севастополя большая часть укреплений и фортов нами взорвана. Неприятель начинает показываться малыми частями в городе. Всех раненых, оставленных там 27-го числа, мы успели перевезти на Северную сторону. При штурме 27-го числа неприятель оставил у нас в плену 18 офицеров и 169 нижних чинов.

Санкт-Петербург, 6 сентября

Генерал-Адъютант князь Горчаков сообщает телеграфическою депешею, отправленной с северной части Севастополя 3-го сего сентября, в 9½ часов вечера, что на Крымском полуострове, до означенного времени, ничего новаго не происходило.

Санкт-Петербург, 9 сентября

Телеграфическое известие из Крыма, от Генерал-адъютанта Князя Горчакова. 5-го сентября, в 10 часов пополудни:

Неприятель не предпринимал еще до сих пор ничего важного против Северной стороны Севастополя. Войска его стягиваются большою частию между Балаклавою и Черною. Из Байдарской долины он производит ежедневно рекогносцировку к левому нашему флангу.

Санкт-Петербург, 10 сентября

Телеграфическое известие из Крыма, от Генерал-адъютанта Князя Горчакова. 7-го сентября, в 9 ½ часов пополудни:

Неприятель бросает бомбы и ракеты на Северную сторону Севастополя; на левом же нашем фланге продолжает производить рекогносцировки от Байдарской долины.

Приказ Российскому флоту⁴⁰

Царское Село, 30-е августа 1855 года

Долговременная, едва ли не беспримерная в военных летописях оборона Севастополя, обратила на себя внимание не только России, но и всей Европы. Она с самого почти начала поставила его защитников наряду с героями, наиболее прославившими наше Отечество. В течение одиннадцати месяцев гарнизон Севастопольский оспаривал у сильных неприятелей каждый шаг родной, окружавшей город земли, и каждое из действий его было ознаменовано подвигами блистательнейшей храбрости. Четырекратно возобновляемое жестокое бомбардирование, коего огонь был справедливо именуем адским, колебало стены наших твердынь, но не могло потрясти и умалить постоянного усердия защитников их. С неодолимым мужеством, с самоотвержением, достойным воинов-Христиан, они поражали врагов или гибли, не помышляя о сдаче. Но есть невозможное и для героев. 27-го сего месяца, после отбития шести отчаянных приступов, неприятель успел овладеть важным Корниловым бастионом, а Главнокомандующий Крымской Армиею, щадя драгоценную своих сподвижников кровь, которая в сем положении была бы уже без пользы проливаема, решился перейти на Северную сторону города, оставив осаждающему неприятелю одни окровавленные развалины.

Скорбя душою о потерн столь многих доблестных воинов, принесших жизнь свою в жертву Отечеству, и с благоговением покоряясь судьбам Всевышнего, Коему не угодно было увенчать их подвиги полным успехом, Я признаю святою для СЕБЯ обязанностию изъявить, и в сем случае, от ИМЕНИ МОЕГО и всей России, живейшую признательность храброму гарнизону Севастопольскому, за неутомимые труды его и за кровь, политую им в сей почти целый год продолжавшейся защиты, сооруженных им же в немногие дни укреплений. Ныне сии испытанные герои, служа предметом общего уважения своих товарищей, явят, без сомнения, новые примеры тех же воинских доблестей. – Вместе с ними и подобно им, все наши войска, с той же беспредельною верою в Провидение, с той же пламенной любовию ко МНЕ и родному нашему краю, везде и всегда будут твердо встречать врагов, посягающих на Святыни наши, на честь и целость Отечества, а имя Севастополя, столь многими страданиями купившего себе бессмертную славу, и имена защитников его, пребудут вечно в памяти и сердцах всех Русских, совокупно с именами героев прославившихся в битвах под Чесмой и Синопом.

Александр.

Осада и оборона Севастополя истинно изумительны по материальным средствам, употребленным притом воюющими, и по духу мужества, им оказанного. С начала осады до очищения города число орудий огромнейшего калибра, беспрерывно день и ночь действовавших с обеих сторон, все на более и более сближающемся расстоянии, достигло, наконец, до двух тысяч. Со стороны осажденных, с открытия неприятельского огня, т.е. с 5-го октября 1854 года по 27-е августа 1855 года, выброшено различного калибра снарядов 1 586 608 весом в 1 405 249 пудов. Пороха употреблено 205 810 пудов, и сверх того, выпущено более 25 000 000 боевых патронов. Числа громадные, неимоверные, каких дотоль в мире, и едва ли общий итог всех защит крепостей превзойдет эти колоссальные смертоносные средства!

В означенное количество выброшенного металла не включено число снарядов, израсходованных полевой артиллерией, находившейся в Севастополе, и в расчет не принят расход патронов и зарядов, издержанных вне оборонной линии в сражениях и ежедневных стычках. Материальные средства неприятеля постоянно превосходили наши. Так, например, сверх 150 000 снарядов, брошенных неприятельским флотом 5-го октября 1854 года, в продолжение осады, из батарей атаки выпущено против города 1600 000 снарядов. В бомбардирование 24-го августа 1855 года неприятель бросил в город, в одни сутки, до семидесяти тысяч ядер и до шестнадцати тысяч разрывных снарядов. 15-го июля, в продолжение двух с половиной часов, на четвертый бастион упало 1300 одних разрывных снарядов. С 10 до 28 мая солдатами и матросами подобрано на оборонительной линии 1900 пудов свинца в пулях, т.е. от 800 000 ружейных выстрелов, сделанных в 18 дней; но едва ли подобрана третья или пятая доля того, что было направлено в город.⁴¹

Если принять в соображение, что осажденные, долженствуя беспрерывно ожидать штурма, вынуждены были держать в городе большие резервы, и для этих людей не могло существовать надежных укрытий от артиллерийского огня, и что выстрелы неприятеля сосредоточились в городе, то будет весьма понятно, почему ежедневная потеря в людях Севастопольского гарнизона была ужасна. Во время осады, в продолжение 249-суточной обороны Севастополя, на клочке земли, опоясанной его валами, постоянно поражала смерть, в ужаснейших своих видах, и с тем вместе мощность и величие духа человеческого проявлялись ежеминутно в образцах высокого самоотвержения и изумительной любви к защищаемому делу.

Каждый участник обороны забывал все узы, связывавшие его с этим миром, и помнил только долг, которому служил и телом и душой.

Такое отрешение человека могло возродиться только из глубокого сознания его гражданских обязанностей, внушенных отцом и матерью с детских лет и питаемых собственным их самоотвержением. Так, в первый день бомбардирования Севастополя одна благородная дама, покидая сына, стояла на последней ступени Графской пристани, обнимая его, и со слезами говорила: «Помни, ты должен скорее пасть, чем видеть наш город в руках неприятеля...».

Слова благородной, великодушной россиянки глубоко запечатлелись в сердцах всех окружавши, и быть может, не раз укрепляли дух многих из них в самые тяжелые минуты испытания!

Другая мать, вдова, в письмах к единственному сыну своему, писала до получения известия об осаде Севастополя: «Не щади себя там, где потребуют того долг и совесть. Жизнь человеку становится дорога, когда он жертвовал ею для кого-нибудь. Знаю, что ты добрый человек, но я желала бы видеть в тебе и полезного слугу отечества. С этой минуты я посвящу себя молитве».

И это не римлянка ― россиянка! Молитвы бедной, но исполненной величия, патриотического духа матери были услышаны: сын ее, хоть и раненый, однако возвратился в ее объятия.

Много таких писем получали защитники Севастополя, много великих слов из уст матерей и отцов вырывались для поощрения сыновей к исполнению ими долга гражданина! Кто из наш их соотечественников не жертвовал в эту войну на пользу раненых и для нужд правительства: миллионеры ― значительные капиталы, купцы ― изделия, служащие ― часть своего жалования, семейства ― белье и обувь, дети приготовляли корпию, крестьяне ― холсты и бинты. Каждый нес поборников чести России что мог, по силам, и конечно, пожертвования каждого были уже жертвою для него, лишением, чувствительным в ходе обычной его жизни. Но мать, которая добровольно поощряет своего сына не жалеть себя, лишь бы быть полезным отечеству, сына ― единственную отраду и подпору своей старости, какое истинно великое, патриотическое пожертвование!

Пока чувство долга к отечеству будет преобладать в нас над себялюбивыми, корыстными чувствами, до тех пор Русь и дела ее велики и непоборимы! Бью тебе челом до земли, по обычаю моих предков, благородная россиянка, с таким самопожертвованием обрекавшая сына на смерть ради отечества, и как русский, повторяю о твоем великом подвиге с гордостью.

До какой степени самопожертвования и отрешения от всего мирского, для святого служения отечеству, может дойти русский человек, то доказал капитан 1-го ранга Николай Федорович Юрковский, по смерти контр-адмирала Истомина заступивший на его место ― начальника 4-го Отделения Оборонительной линии (на Малаховом кургане). Юрковский знал и говорил, что защитникам Севастополя нет другого исхода, как могила или тяжкое увечье, и когда ему сообщили, что жена его, выдержавшая в беременном состоянии первые дни бомбардирования, в опасном положении, и притом, заболев сильною холерою, находится при смерти и просит его приехать в Симферополь, хотя на один день, он отказал ей в этом, ответив: «Ни на минуту не могу оставить своего поста».

Герой пал на нем, уже более не видев ни жены, ни семерых своих детей!

Печальная процессия медленно движется по волнам бухты, под ядрами и бомбами, мимо громадных линейных кораблей, к северному берегу, и тут товарищи, взяв гробы на плечо, несут их до могилы... Шествие не сопровождают пышностью тщеславия, рыданиями, разрывающими душу, корыстные расчеты наследников и лицемерие; одна братская бескорыстная любовь товарищей, выражаемая тяжкою, безмолвною скорбью окружает могилу, и непритворная слеза дружбы медленно скатывается по щеке и падает на сосновую крышку гроба.

Только некоторые моряки, семейства коих долго еще, почти до последней минуты, оставались в осажденном городе и в окрестностях его, умирая, имели утешение, что родная рука смежила им очи; жена и дети проводили до могилы, обливали ее слезами. Они имели еще и то преимущество, что все, до последнего матроса, были хоронены в гробах, сколоченных часто из досок забора и дверей собственного жилища.

Адмиралы Нахимов, Корнилов, Истомин погребены в самом Севастополе, в общем склепе с прахом учителя их, Адмирала Лазарева, под фундаментом заложенного Корниловым Владимирского Собора. Похороны Корнилова сопровождались рыданиям и всего Севастополя; похороны Нахимова ― тяжкою скорбью, предчувствуя, что с его смертью близко и падение стен города, коего защитников он одушевлял своим примером. Могилы всех прочих, павших при обороне Севастополя ― на Северной стороне, где три огромные кладбища, одно по западному, и два по восточному склону Северного укрепления, ежедневно расширялись грудами новых насыпей, осеняемых крестами. Впрочем, в первое время осады убитые были погребаемы и на Южной стороне Севастополя, а после бомбардирования, начавшегося 5 октября 1854 года, зарывались почти на самом месте смерти. На кладбищах Северной стороны схоронена, по 28-е августа 1855 года, большая часть всех убитых и умерших от ран и болезней.

Над каждою почти могилою обширных кладбищ можно рассказать историю героического подвига или пример непостижимой твердости духа и самоотвержения: то все могилы героев.

Речь, произнесенная Преосвященным Антонием, епископом Архангельским и Холмогорским, после молебствия, совершенного по случаю прибытия 32-го флотского экипажа в Архангельск⁴²

Христолюбивые защитники Севастополя!

Слава и благодарение Господу, за спасение ваше, как во время столь продолжительнаго пути с юга на север, так, еще более во время злаго, жестокаго обстояния вашего от врагов! Как бы ни был труден сей путь, но он несравненно легче того крестнаго пути, которым надлежало проходить вами в истекшее лето. Господь и Спаситель наш Иисус Христос сказал: никто же больши сия любви имать, да кто душу свою положит за други своя. (Мф.15:15.) Если на ком, то особенно на вас, Христолюбивые воины, сбылись сии Божественные слова Учителя и Господа. В течение почти целаго года смерть носилась над главами вашими и пожинала вас, как класы на ниве; всякой день, всякой час вы готовы были положить душу свою за други своя: за Веру, Престол и Отечество. Каких не перенесли вы трудов в это время, каким не подвергались опасностям? Каких не испытали тревог и беспокойств, чувствительных потерь и лишений? И с каким христианским самоотвержением, с какою преданностию воле Божией все это перенесено было вами? Мы знаем, чего стоило врагам нашим ваше продолжительное, постоянное бодрствование, ваше истинно-геройское мужество при защите одной из лучших твердынь нашего отечества. История засвидетельствует для потомства справедливость слов сих на своих скрижалях, а в настоящее время всего яснее говорят нам о ваших доблестях самые знаки отличий, коими украшена грудь ваша.

Да не смущается сердце ваше при мысли, что при всех ваш их усилиях к отражению врагов вам суждено было расстаться с родным гнездом своим. Пути Божии непостижимы; переселился и Авраам из земли родной в землю Ханаанскую, и распространил там свет истиннаго Боговедения; переселился и Иосиф из дома и отечества своего в страну ему неизвестную и прославил себя и весь род свой. Кто знает, может быть, Господь хочет, чтобы и ваше имя ― имя героев Севастопольских явлено было, если не всем, по крайней мере, многим нашим соотечественникам: да видят они добрые дела ваши и прославят Отца нашего, иже есть на небесах. (Мф.5:16). Правда, кровь соотчичей наших уже не льется, мы уже не опасаемся вторжения врагов в страну нашу, мы уже начинаем вкушать плоды мира, купленнаго наиболее вашим сам оотвержением и любовью к Отечеству. Но мы уверены, что и во время мира, как во время войны, вы не предадитесь пагубному бездействию и легкомысленной рассеянности.

Пусть не страшит вас и пустынность страны нашей, и суровость ея климата. Если вы, при помощи Божией, перенесли без вреда для себя жар и зной юга, то, без сомнения, вы перенесете также и дождь и хлад севера. Пустынность страны не препятствует любить и уважать все родное, и вообще, все истинно-доброе и прекрасное, все достойное любви и уважения. Если вы нашли как бы родственное сочувствие в Первопрестольной Столице нашей, то смеем уверить вас, что вы найдете его и здесь. В самом деле, если соотечественники наши уверяли вас, что они сочувствовали вам в борьбе с врагами отечества, что всякий успех ваш их радовал, и напротив, всякая потеря их печалила: то думаете ли вы, что и мы ― жители хладного севера, не принимали живейшего участия в судьбе вашей? Нет, возлюбленные, мы еще более скорбели о всяком не вполне удавшемся предприятии вашем, о всякой чувствительной потере вашей, и напротив, еще более радовались всякому геройскому подвигу вашему, всякой и незначительной поверхности вашей над врагами, и это потому более, что мы сами находились в одержании от врагов, сами с часу на час ожидали нападения их на наши веси и грады. Да, вы были близки нашему сердцу, несмотря на отдаленность вашего местожительства от нас. Вы видите и теперь, с каким радушием мы сретаем вас, с какою предупредительностью спешим выразить к вам нашу любовь и расположение.

Да будет же эта любовь наша не только искреннею, но и взаимною, или лучше ― да благопоспешит Господь отныне и навсегда все дела и начинания ваши ко благу любезнаго Отечества нашего, да процветает, да преуспевает оно от силы в силу, от совершенства к совершенству, во славу имени Божия, под сению кроткаго Монарха нашего.

Архиепископ Иннокентий

Архиепископ Херсонский и Таврический Высокопреосвященный Иннокентий, знаменитый русский богослов и церковный оратор, во время Крымской войны говорил своей пастве и солдатам сильные по патриотическому духу проповеди. Благословляя 25 июня 1855 г. Брянский егерский полк и представителей от других частей Севастопольского гарнизона, сказал: «Не поучение говорить вам мы прибыли сюда, нет, мы явились учиться у вас, славные защитники града, учиться, как исполнять заповедь Христа Спасителя: «Оставь отца, матерь твою и дом твой, возьми крест и гряди по мне!» Впредь, поучая паству свою, мне не надобно далеко искать примеров добродетели: я скажу им: иди в град сей и поучись у первого встречного из братий твоих защитников веры и мест, откуда впервые розлилось православие на родину нашу: пади ниц, место бо сие свято есть».

С глубоким умилением слушали Севастопольские воины эту высокую оценку своих подвигов и, возвратившись на бастионы, передавали товарищам благословение архипастыря.

Родился в 1800 году. В миру ― Иван Алексеевич Борисов. С 1848 г.

Архиепископ Херсонский и Таврический. Скончался в 1857 г.

Протоиерей Арсений Гаврилович Лебединцев

1854‒1855 гг. Протоиерей, настоятель Севастопольской Петропавловской церкви и благочинный церквей Севастопольского округа.

Во время обороны, невзирая на ежеминутную опасность, отец Лебединцев совершал ежедневно богослужение до августа 1855 г., когда кровля и своды храма и церковный дом были разрушены неприятельскими снарядами. Отец Арсений посещал с молитвою бастионы, утешал раненых, напутствовал умирающих и погребал павших.

Родился в 1818 г. Скончался в 1898 г.

Иеромонах Никандр

1854‒1855 гг. В Севастополе находился с сентября по 21 августа. Постоянно подавал пример самоотвержения.

Во время Синопского сражения 18 ноября 1853 года находился на корабле «Чесма». Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Протоиерей Михаил Антонович Романский

1854‒1855 гг. Священник Лейб-Бородинского егерского полка. В Севастопольском гарнизоне находился с 19 сентября по 21 октября 1854 г.

В сражении на Черной речке 4 августа 1855 г. был на перевязочном пункте. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Родился в 1829 г. 1902 г. ― Протоиерей, настоятель Николаевского Адмиралтейского собора (г. Николаев).

Иеромонах Анастасий

1855 г. Иеромонах Свято-Троицкой Сергиевской лавры.

28 июля поступил ординатором в 6-й полевой госпиталь. В сражении на реке Черной 4 августа находился на главном перевязочном пункте, где перевязывал раненых, производил операции и утешал умирающих.

В декабре скончался от тифозной горячки в Симферополе.

Игумен Серафим

1854‒1855 гг. Игумен, Настоятель Свято-Благовещенской Никандровой пустыни.

Во время обороны Севастополя находился при 59-м флотском экипаже и исполнял духовные требы на 4-м отделении оборонительной линии. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Протоиерей Дамиан Амвросиевич Борщ

1854‒1 855 гг. Священник Азовского пехотного полка.

Состоял при полку во время участия его в сражении при д. Кады-кой 13 октября 1854 г. В деле под Евпаторией 5 февраля 1855 г. В составе Севастопольского гарнизона находился с 20 апреля по 24 июня. 4 августа на поле сражения перевязывал раненых и напутствовал умирающих. Был два раза ранен и контужен.

Родился в 1819 г. Скончался в 1899 г.

Протоиерей Алексей Потапович Патенков

1855 г. Попковой священник Бутырского пехотного попка, потом, на той же должности, в резервном егерском попку 13-й пехотной дивизии.

В составе Севастопольского гарнизона находился с 19 января по 28 августа. 10 июня контужен осколком гранаты в левую голень. Награжден орденом Святой Анны 3-й степени с мечами.

Родился в 1821 г. С 1902 г.

Протоиерей военного ведомства в отставке.

Протоиерей Михаил Степанович Альбов

1854‒1855 гг. Священник Углицкого егерского попка.

В Севастополе находился с полком. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Впоследствии благочинный 3-й пехотной дивизии, затем протоиерей.

Протоиерей Андрей Васильевич Сенаторский

1854‒1855 гг. Попковой священник Бутырского пехотного попка. Потом служил в Московском пехотном попку.

В составе Севастопольского гарнизона находился с 25 сентября по 8 марта. Участвовал в Инкерманском сражении 24 октября 1854 г. В деле на Черной речке 4 августа 1855 г.

Родился в 1818 г. в Киевской губернии. Воспитывался в Киевской духовной семинарии.

С 1887 г. в отставке.

Протоиерей Антоний Петрович Демьянович

1854‒1855 гг. Протоиерей Севастопольского Адмиралтейского собора.

Исполнял пастырские обязанности в разных пунктах осажденного Севастополя. Награжден со причислением к ордену Святой Анны 2-й степени.

Родился в 1804 г. После Крымской был настоятелем Бобруйского собора. В 1860 г. уволен от службы с пенсиею.

Протоиерей Григорий Маркович Сокальский

1855 г. Священник Архангелогородского пехотного полка.

Участвовал в сражении на Черной речке 4 августа.

Родился в 1825 г. Уроженец Киевской губернии. В 1898 г. уволен от службы.

Протоиерей Иоанн Викторович Зилитинкевич

1855 г. Священник Алексопольского егерского полка.

В составе Севастопольского гарнизона находился с 4 апреля по 27 августа. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Родился в 1821 г. Уроженец Волынской губернии. В 1882 г. уволен от службы.

Протоиерей Евгений Петрович Федюшин

1854‒1855 гг. Священник Камчатского егерского полка.

В Севастопольском гарнизоне состоял с 8 декабря 1854 по 28 августа 1855 г. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Родился в 1825 г. Уроженец Курской губернии. Состоял в должности благочинного 6-й кавалерийской дивизии, вышел в отставку в 1887 г.

Протоиерей Петр Михайлович Мацкевич

1854 г. Священник Владимирского пехотного полка, Благочинный 16-й пехотной дивизии.

Участвовал в Альминском сражении 8 сентября. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Родился в 1796 г. Уроженец Киевской губернии. Скончался в 1875 г., находясь в отставке.

Иеромонах Вениамин

Состоял при Крестовоздвиженской Общине сестер милосердия с 5 ноября 1854 по 9 июня 1856 года. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Протоиерей Иоанн Андреевич Кривицкий

Участник обороны Севастополя 1854‒1855 гг. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте

19 мая 1856 г. Императором Александром II были утверждены штатные полковые священники Драгунского полка шестиэскадронного состава, а также Драгунских полков отдельного Кавказского корпуса (Драгунский Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича, Северский Драгунский, Драгунский Его Королевского Высочества Наследного Принца Вюртемберского, Переяславский Драгунский).

26 июля 1856 г. приказом военного министра № 165 вводились штаты 10 полков лейб-гвардии: Преображенского, Семеновского, Измайловского, Гатчинского, Московского Гренадерского, Павловского, Финляндского, Литовского, Волынского.

Этими штатами определялось наличие в каждом полку одного священника с годовым окладом в 255 рубля 50 копеек, а также двоих церковников и денщика для священника. Для сравнения, годовой оклад поручиков составлял 507 рублей 05 копеек. Приказом военного министра № 165 от 26 июля 1856 г. эти штаты вводились в драгунских и других полках.

Мы видим яркие свидетельства истории нашего Отечества, что Церковь всегда была со своей паствой ― народом православным, единое нерастерзаемое целое и в мирное, и военное время. До конца XVIII века военные священники не были отделены от епархиальных и в зависимости от расположения воинской части находились в ведении местной епархиальной власти. В военное время при перемещении войск, особенно в заграничных походах, для надзора за полковыми священниками назначались обер-полевые священники. 4 апреля 1800 г., по указу Павла I, впервые в русской армии создается особое Управление военным духовенством во главе с полевым обер-священником. Объявлено: « что положенный полевой обер-священник как в военное время, так и тогда, когда войска в движении, равно и в мирное, иметь должно в ведении своем всех священников армии, и следовательно, по сей всей части белого священства принадлежит ему главное начальство в рассуждении всего того, что идет и до юридических надобностей. Воля его ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА и в том состоит, чтобы без ведения и одобрения оного полевого обер-священника никаких перемен по части армейских священников не чинить и не переменять иереев». Должность обер-полевого священника давалась таким образом постоянно.

Сосредоточение управления всем духовенством военного ведомства в лице одного полевого обер-священника нашло себе завершение в ВЫСОЧАЙШЕМ повелении 22 апреля, относительно подчинения Гвардейского духовенства ведению Озерецковского.

В случаях сосредоточения в военное время значительного количества духовенства в известной местности, для проявления единства в действиях и отношениях, средства обыкновенного надзора оказывались недостаточными. Отсюда периодически, по требованию обстоятельств, имело место учреждение должностей корпусных и полевых обер-священников и одинаковых с ними по обязанности, но особых по названию старших благочинных.

Корпусные обер-священники, обер и главный священник Кавказской армии

На основании положения 1812 г. об управлении действующей армией, образовались особые корпусы для самостоятельных действий. В составе штаба в таких корпусах полагался особый корпусный священник. Относительно порученных ему священнослужителей, он пользовался правами полевого обер-священника действующей армии.

В 1816 году, на основании учреждения большой действующей армии, был образован корпусный Штаб отдельного грузинского корпуса. По представлению главнокомандующего названного корпуса, генерала от инфантерии Ртищева, обер-священник армии и флотов Державин утвердил корпусным священником протоиерея грузинского гренадерского полка Авраамова, после которого то же звание носили: протоиерей Тимофеев (1819‒1824 гг.), и преемник Тимофеева протоиерей Эгазе (1824‒1839 гг.). Согласно с ВЫСОЧАЙШЕ утвержденным б июля 1840 года предположением Св. Синода, Начальствующему над духовенством отдельного Кавказского корпуса духовному лицу присвоено звание обер-священника, ввиду того, что этот корпус, расположенный в отдаленном крае, при немалом числе (47) армейских священников, имел частые военные действия, требовавшие по всем частям скорого распоряжения. В первый раз носил это звание назначенный Св. Синодом, по представлению обер-священника, преемник протоиерея Эгазе, протоиерей Михайловский. С переименованием Кавказского корпуса в Кавказскую армию и с утверждением штата Главного Штаба названной армии, 1-го апреля 1858 г. последовало переименование обер-священника бывшего отдельного Кавказского корпуса обер-священником Кавказской армии, а в 1858 г., одновременно с переименованием обер-священников главными священникам и, обер-священник Кавказской армии назывался главным священником этой армии. Замечательным подвигом в летописях пастырских деяний преемника о. Михайловского протоиерея Гумилевского было обращение в православие 400 душ раскольников и иноверцев.

В 1845 г. ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, по всеподданнейшему рапорту главнокомандующего отдельным Кавказским корпусом, графа Воронцова, ВЫСОЧАЙШЕ повелеть соизволил, чтобы «вообще все духовенство православного исповедания Кавказского казачьего линейного войска, состоявшее в подчинении Кавказскому епархиальному начальству, было подчинено с сего времени непосредственно обе p-священнику отдельного Кавказского корпуса.

В 1866 году, с преобразованием военного управления, были преобразованы и казачьи войска на Кавказе, причем Кавказское линейное казачье войско было разделено на две части, из которых одна была присоединена к бывшему черноморскому казачьему войску, названному общ им именем Кубанское», другая положила начало Терскому казачьему войску. Вследствие произведенной перемены в духовенстве одного и того же войска, т.е. Кубанского, образовалась двойственная зависимость: с одной стороны, духовенство бывшего черноморского войска перешло в ведомство Кавказского епархиального начальства, тогда как духовенство присоединенных к этому войску первых шести бригад Кавказского казачьего линейного войска оставалось в ведении главного священника Кавказской армии. По ходатайству Главнокомандующего Кавказской армией от 24 марта 1867 года, ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, согласно определению Св. Синода 30 июля 1867 года, ВЫСОЧАЙШЕ соизволил на передачу церквей и духовенства казачьих войск на Кавказе из ведения главного священника Кавказской армии в ведомство преосвященного Кавказского.

С последовавшей переменою главный священник Кавказской армии остался лишь при тех правах, которые были представлены обер-священнику отдельного Кавказского корпуса.

По ВЫСОЧАЙШЕ утвержденному 6-го августа 1865 года положению по управлению Кавказского военного округа, главный священник Кавказской армии считался начальником Православного духовенства этой армии. По делам, относившимся собственно к церковному управлению, он подчинялся главному священнику армии и флотов, а по делам исполнительным или имевшим связь с управлением войсками армии ― Начальнику Окружного Штаба. С введением в действие «Нового положения об управлении церквями и духовенством военного и морского ведомства» 1890 г, должность главного священника Кавказской армии была упразднена и подведомое ему духовенство вошло на общих основаниях в новый строй военно-духовного управления.

Полевые обер-священники и главные полевые священники

По учреждению 17 января 1812 года для управления действующей армией, в состав чинов главного штаба армии положен полевой обер-священник; он имел «начальство над всеми полковыми священниками армии», наблюдая за их поведением и исполнением служебных обязанностей. Вследствие своей зависимости от обер-священника армии и флота, полевой обер-священник, при отношениях к дежурному генералу «по делам его ведомства, с исполнительною частью соединенным, в случае важного, или экстраординарного распоряжения», обязан был делать донесения обер-священнику армии и флота. В военное время ведомству полевого обер-священника подчинялось духовенство постоянных и временных госпиталей, находившихся в губерниях и областях, объявленных на военном положении. Благочинные и священнослужители флота, соединенного с армией под управлением одного Главнокомандующего, а также духовенство крепостных и других военных церквей тех мест, где находилась главная квартира при движении армии, временно поступали в введение полевого обер-священника. Полевые обер-священники обыкновенно назначались Св. Синодом из кандидатов, представленных обер-священниками армии и флотов, по сношении с главно командующим армии. Иногда назначение совершалось по ВЫСОЧАЙШЕМУ поведению ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, вследствие представления главнокомандующего. Увольнение от службы зависело, по представлению обер-священника армии и флота, от Св. Синода.

Армейские, гвардейские и флотские благочинные

Армейские (дивизионные), гвардейские и флотские благочинные служат ближайшими помощниками Протопресвитера, будучи посредствующим органом в сношениях между высшей военно-духовной властью и подчиненным ей духовенством. На них лежит обязанность ближайшего наблюдения за подведомыми их церквями и духовенством. Всеподданнейшим докладом 14 декабря 1800 года протоиерей Озерецковский исходатайствовал у ИМПЕРАТОРА ПАВЛА ВЫСОЧАЙШЕЕ повеление о награждении избранных благочинных крестами и о прибавке к получаемому ими жалованию по 50 руб. Прибавка 50 руб. к получаемому благочинным по должности священника жалованию служила возмещением расходов на поездки по обзору полковых церквей.

Звание полевого главного священника

Обязанности полевого главного священника совершенно одинаковы с обязанностями полевого обер-священника с тем различием, что полевой главный священник назначается только в военное время, и для военного времени; тогда как полевой обер-священник был начальствующим лицом подведомого ему духовенства как в мирное, так и в военное время.

Старший благочинный Онисим Боровик

Звание старшего благочинного было предоставлено благочинному Брестской инспекции, протоиерею Онисиму Боровику, вследствие просьбы главноуправляющего заграничной Дунайской армии, генерал-фельдмаршала Князя Прозоровского (от 25 октября 1807 г.) определить к вверенной ему армии духовного начальника. Применительно к прежнему содержанию полевого обер-священника, Св. Синод вновь определенному старшему благочинном у Боровику назначил жалование 600 рублей в год и штаб-офицерские рационы. Старший благочинный был центром в среде подчиненного ему духовенства, служил органом для всех сношений, как этого духовенства с обер-священником армии и флота, так и обер-священника с духовенством, и наконец, посредником по принятию и передаче приказаний главнокомандующего и вообще военного начальства для всего духовенства этой армии, к которой был он причислен.

Учреждение должности корпусных благочинных

Точно так же, по требованию обстоятельств военного времени, появились должности корпусных благочинных в 1821 году, когда протоиерей Торопогрицкий назначил из находившихся в походе священнослужителей, «корпусным благочинным» протоиерея лейб-гвардии Кавалергардского полка Гратинского, и в 1829 году, когда, во время военных действий против Турции, полевой обер-священник 2-й армии, протоиерей Яновицкий « ради скорейшего течения дел и по тому резону, что во время военных действий войска корпусами действуют отдельно от главных сил», признал необходимость избрать трех корпусных благочинных с властью над дивизионными в действующей армии. Во время войны 1877 года по сношению штаба Гвардейского корпуса с главным священником гвардии и гренадер, надзор над духовенством, назначенным в поход вместе с гвардейскими полками, был поручен протоиерею Петру Зиновьевскому, с усвоением ему звания «исправляющего должность благочинного».

Учреждение должности обер-священника главного штаба Гвардейского и Гренадерского корпусов

12 декабря 1815 года данным Сенату именным указом об объявлении Военного Департамента образован состав Главного Штаба ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, и в числе членов Штаба положен обер-священник, имевший оставаться и в мирное время. Обер-священником Штаба ВЫСОЧАЙШЕ указано быть протоиерею Преображенского всей Гвардии собора Симеону Иоанновичу Торопогрицкому, с поручением его управлению священнослужителей всех гвардейских полков, под непосредственным ведомством Св.Синода. Другим ВЫСОЧАЙШИМ повелением протоиерею Торопогрицкому указано быть начальником священнослужителей и не гвардейских полков, входящих в состав Гвардейского корпуса. Относительно обязанностей обер-священника Главного Штаба и порядка управления вверенных ему духовенством Св. Синод постановил, чтобы протоиерей Торопогрицкий в управлении священникам и гвардейского корпуса сообразовывался с правилами, существующими для управления духовенством обер-священника армии и флотов.

Основанные на одинаковых принципах, управление обер-священника армии и флотов и обер-священника Главного Штаба ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА находились между собой в самом тесном взаимоотношении во все последующее время.

В первое время ведомству обер-священника армии и флота подлежали только полковые церкви и их священно-церковнослужители. С течением времени его ведомство расширялось и распространялось.

14 апреля 1826 года по воле ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ I в армейское ведомство отчислены госпитальные, крепостные и батальонные, словом, неподвижные военные церкви.

При самом учреждении должности обер-священника Главного Штаба, в его управление отчислены были состоявшие прежде в ведомстве обер-священника армии и флотов все гвардейские полки, среди которых были не только собственно гвардейские, но гренадерские и армейские. С наименованием в 1830 г. Гвардейского корпуса «отдельным», ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ благоугодно было повелеть Обер-Священнику Главного Штаба быть вместе и обер-священником отдельного Гвардейского корпуса. С таким назначением ведомство обер-священника Главного Штаба определилось точнее. Вместе с тем и обер-священник Главного Штаба стал называться «Обер-священником Главного Штаба и отдельного Гвардейского корпуса, каково звание он сохранил до 1844 года, когда (9 мая) ВЫСОЧАЙШИМ повелением священнослужители Гренадерского корпуса, состоявшие прежде под ведением обер-священника армии и флотов, были подчинены обер-священнику Гвардейского корпуса с тем, чтобы последний впредь назывался «Обер-священником Гвардейского и Гренадерского корпусов. Таким образом учредилось ведомство обер-священника Главного Штаба ««Гвардейского и Гренадерского корпусов. Незначительное само по себе, оно по временам получало включение в свой состав придворное духовенство, что было при духовниках ГОСУДАРЯ, Протопресвитере Музовском (после 1844 года) и при Протопресвитере Бажанове (с 1849 года).

Искусственно разделенные ведомства обер-священника армии и флота и обер-священника Главного Штаба Гвардейского и Гренадерского корпусов представляли полную параллель относительно прав и преимуществ, представленных тому и другому обер-священнику в деле управления своим ведомством.

В 1858 году каждый из оберсвящ енников был переименован главным священником: один ― «Главным священником Главного Штаба ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА и отдельных Гвардейского и Гренадерского корпусов», а другой ― «главным священником Армии и Флотов».

Слияние ведомства главного священника Армии и Ф лотов и ведомства главного священника Главного Штаба и отдельных Гвардейского и Гренадерского корпусов под властью Протопресвитера военного и морского духовенства.

Исторически ход развития обоих однородных управлений неуклонно подготовлял их слияние под ведением одного лица. На необходимость этого слияния давно указывал Святейший Синод. Сознание ненормальности раздвоения военно-духовного управления росло и в военных округах.

Образованною, согласно ВЫСОЧАЙШЕЙ воле, комиссией, в которой в качестве представителя от Гвардейского духовенства участвовал протоиерей А.А. Желобовский, был выработан проект «Положения об управлении церквями и духовенством военного ведомства» и 12 июня 1890 года ВЫСОЧАЙШЕ утвержден.

Соединение двух, раздельно до того существовавших управлений в одном лице Протопресвитера военного и морского духовенства, с средоточением в его руках заведования всеми церквями и духовенством военного и морского ведомств, представляет коренное и существенное нововведение по новому положению в управлении церквями и духовенством военного и морского ведомств, определившее собою все другие частные особенности произведенной реформы.

Созданный Царскою мыслею порядок управления военным духовенством поставил личность главного военно-духовного начальника в самую тесную связь с русским войском, чтобы он имел возможность проникать в духовную сторону жизни армии и флота. В сохранившихся до нас памятниках их административной деятельности выступает на первом месте именно стремление и усилие воспитать в русском воине его духовно-нравственные силы, сделать его человеком, проникнутым истинно христианским настроением, исполняющим свои обязанности не из страха угроз и наказания, а по совести и духовному убеждению в святости своего долга. Так заботились военно-духовные начальники о воспитании в войсках духа веры, благочестия и военной дисциплины, терпения, мужества и самоотвержения, представляли собой поучительный для военного духовенства пример трудов по части религиозно-нравственного просвещения христолюбивого воинства. По примеру своих начальников военное духовенство глубоко проникалось сознанием своего пастырского долга ― проповедовать и учить, словом и делом способствовать возбуждению и укреплению духовно-нравственных сил войска. Материальное положение военного духовенства в течение весьма долгого времени было крайне не обеспечено. Жалование выдавалось ничтожное, постоянные передвижения с полком были разорительными, пенсионные оклады скудными. Были случаи, когда военный священник, украшенный за мужество крестами русскими и иностранными в Венгерскую кампанию, по возвращении в Россию, чтобы содержать семью, состоявшую из жены и троих детей, работал вместе с денщиком поденно, при перевозке земли и камней для постройки крепости в западном крае, и таким тяжелым трудом в течение дня приобретал сорок копеек в дополнение к получаемому содержанию от казны.

Обер-священник армии и флотов, протоиерей Иоанн Семенович Державин (1807‒1826 гг.)

Он состоял присутствующим в Святейшем Правительствующем Синоде и был известен как талантливый проповедник. Некоторые из его проповедей, как, например, слово о должности воина, речь к военнослужащим лейб-гвардии Измайловского, Литовского, Финляндского и Егерского полков при ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМ пожаловании им Георгиевских знамен, речь по случаю возвращения победоносного русского воинства из Парижа, с благословения Святейшего Синода были отпечатаны за казенный счет и разосланы по всем церквям.

Получая ограниченное содержание и пользуясь крайне скудными доходами, военные священники, обремененные семьей, в походное время вынуждены были подвергать жизнь свою опасностям и лишениям. Поэтому обер-священник Державин в 1812 году исходатайствовал ВЫСОЧАЙШЕЕ соизволение, чтобы священникам, имеющим выступить в поход, по крайней затруднительности для них в снабжении необходимыми принадлежностями, было дозволено выдавать на подъем по 400 рублей каждому из церковных сумм того полка, где они находятся.

Равным образом, после войны 1812 года, обер-священник Державин принял самое теплое участие в бедственном положении военных священников и их семейств, ходатайствуя пред Св. Синодом о назначении пособий, от 100 рублей до 500 рублей за понесенные при разорении потери и убытки, а также о выдаче установленных окладов пенсий по сокращенному сроку и ВЫСОЧАЙШИХ наград за службу в действующей армии. В декабре 1817 года обер-священник Державин объяснил Синодальному Обер-Прокурору и комиссии духовных училищ, что, с постоянным возвышением цен на все жизненные припасы и с постепенным увеличением числа детей армейского духовенства, сообразно увеличению армии и численности определяемых к ней священников, не достаточно отпускаемых на содержание армейской семинарии.

Державин предлагал средство помочь армейскому духовенству в образовании детей разрешением воспитывать их в училищах и семинариях тех епархий, в которых отцы их имеют пребывание, или по соображениям удобства, в смежных с ними. Предположения обер-священника Державина о закрытии армейской семинарии и о разрешении армейском у духовенству воспитывать детей в ближайших к месту расположения полков епархиальных семинариях на средства, которые до того времени отпускались на содержание армейской семинарии, удостоились ВЫСОЧАЙШЕГО ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕДИЧЕСТВА утверждения.

Обер-священник Гвардейского и Гренадерского корпусов Н.В. Музовский

Обер-священник Гвардейского и Гренадерского корпусов, член Св. Синода, духовник ИХ ИМЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ, Протопресвитер Николай Васильевич Музовский (1827‒1848 гг.), вскоре по вступлению в должность установил правила ведения церковного хозяйства в гвардейских церквях. Он же, в заботах об облегчении положения вдов и сирот военного духовенства, поставил в обязанность подведомым пастырям, согласно ВЫСОЧАЙШЕ утвержденному 12 августа 1823 года положению о призрении бедных духовного звания, во всех церквях учредить кружку для сбора подаяния в пользу церковно-служительских вдов и сирот, и деньги из нее высыпать по третям года, при назначенном для того от начальства по гвардейским церквям особом священнике.

Обер-священник армии и флота Протоиерей Григорий Иванович Мансветов (1827‒1832 гг.)

Ученый и трудолюбивый автор многих духовных сочинений. Будучи полковым священником, он составил «Сборник кратких христианских поучений к воинам, сказанных в Успенской полковой церкви, в г. Дубно и Старо-Константинове». Сборник состоит из 24 поучений, специально приспособленных к быту и служебному положению воина: в них разъясняется необходимость воинского состояния и войн, обязанность воина на поле брани и в мирное время, на службе и вне службы, в отношении к себе и друг к другу, важность и значение присяги, воинских знамен, оружия, труб и т.п. Ввиду особой пользы и назидательности, военное начальство приказывало унтер-офицерам поучения эти переписывать в тетради для прочтения в свободное от службы время в капральствах, а в 1829 году, по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению, они были отпечатаны (уже четвертым по времени изданием) для всеобщего обращения в полках и командах. В 1824 году он издал известное любителям духовного чтения «Училище благочестия», сочинение, выдержавшее больше 15 изданий.

Хорошо знакомый с условиями службы военного духовенства по личному опыту, он, на высоком посту обер-священника, в своих мероприятиях коснулся многих важных сторон жизни подчиненных ему лиц.

При нем был пересмотрен вопрос о воспитании детей полкового духовенства на средства казны и разрешен в интересах военных пасты рей. При нем же увеличены оклады жалованья священнослужителям военного ведомства указом 6 декабря 1829 года.

В 1828 году обер-священник Мансветов сделал распоряжение о постановке сиротских кружек в пользу бедных духовного звания при подведомственных ему церквях. Отеческое внимание о. Мансветова обращено было и на размеры пенсий и единовременных пособий больным и престарелым священнослужителям.

3 января 1831 года ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ соизволил на удовлетворение ходатайства обер-священника Мансветова. По правилам нового пенсионного устава, время службы, проведенное в походах, считается вдвое, т.е. один год за два; священник, прослуживший на военной службе 20 и более до 30 лет, получал в пенсию при отставке одну треть жалования, за 30 до 35 лет и более ― полное жалование, выходившие в отставку по расстроенному на службе здоровью, или одержимые неизлечимыми болезнями, получали по сокращенному сроку: за службу от 1‒5 лет единовременно годовой оклад жалования, от 5 до 10 лет в пенсию одна треть жалования, от 16 до 20 лет ― две трети, а более 20 лет полное жалование; вдове священника бездетной полагалась половина той пенсии, которая следовала мужу ее в день его смерти; вдове с детьми, имеющими право на пенсию, прибавлялось из другой половины пенсии ее мужа по одной трети на каждого сына ее или дочь так, что имеющая троих и более малолетних детей получала полную пенсию; малолетние дети без матери получали каждый одну четверть пенсии, следовавшей покойному отцу их, и т.п. Составление нового пенсионного устава было последним выдающимся трудом обер-священника Мансветова.

Главный священник армии и флота В.И. Кутневич

Главный Священник армии и флота, Синодальный член, Протопресвитер Василий Иоанович Кутневич (1832‒1865 гг.), человек даровитый и глубоко образованный, приступил к управлению военным духовенством с многосторонней духовно-административной подготовкой, приобретенной в звании настоятеля Московского кафедрального собора, благочинного, члена Консистории, ректора Московских духовных училищ, ревизора нескольких духовных семинарий. При нем положено начало образованию капитала на дополнение окладов, ассигнуемых в введение С.Петербургской, Московской и Тифлисской духовных семинарий, на содержание армейских воспитанников из сирот, для сравнения их с окладами епархиальных воспитанников таких же семинарий.

С целью улучшения материального положения лиц, состоявших в военно-духовном ведомстве, обер-священник Кутневич усиленно ходатайствовал пред высшим военным начальством об увеличении содержания подведомому духовенству. Определенные указом 6 декабря 1839 года ограниченные оклады священнослужителям военного духовенства были не достаточны, при постепенном возрастании дороговизны жизни, и при условиях кочевой службы полкового священника прежнего времени. Не получая никаких доходов, сопутствуя войска, военные священники удалялись от семьи нередко на целые десятки, а иногда и сотни верст, и вынуждены были жить на два дома.

Заявления обер-священника Кутневича не остались напрасными. С высоты МОНАРШЕГО престола было признано содержание военного духовенства далеко не обеспечивающим бедственного существования его и указом от 25 декабря 1859 года ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ повелено оклады его, а также и пенсии и единовременные пособия, сообразно с содержанием, духовным лицам военного ведомства увеличить. Установленные новые ш аты действовали почти без изменения до ВЫСОЧАЙШЕ утвержденного 24 июля 1887 года Положения Военного Совета о возвышении служебных прав военного духовенства и об увеличении его содержания.

Главный священник гвардии и гренадер В.Б. Бажанов

Главный священник гвардии и гренадер, Синодальный член, духовник ИХ ИМПЕРАТОРСКИХ ВЕЛИЧЕСТВ, Протопресвитер Василий Борисович Бажанов (1849‒1883 гг.). Ему принадлежит известная книга «Об обязанностях христианина», в которой излагается целая система нравственного богословия. Он же был автором многих нравоучительных сочинений и переводов, предназначенных для учащегося юношества и для народного чтения, каковы, например: о религии, пища для ума и сердца (в 2-х частях), слова и речи, «сокровище духовное от мира собираемое», повести для детей, воин-христианин, воскресный день, о вере и жизни христианской и др. Все сочинения и переводы Протопресвитера Бажанова выдержали к настоящему времени от трех до четырнадцати изданий и одобрены для употребления в низших училищах Министерства Народного Просвещения для ученических библиотеки для народного чтения. Св. Синод удостоил его почетной степени доктора богословия, а Российская Академия ― звания действительного члена ее. Выдающуюся заслугу его составляет деятельное участие в предпринятом Святейшим Синодом переводе книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета на русский язык.

При многосложных обязанностях, Протопресвитер Бажанов проявил особую попечительность о бедных лицах военно-духовного звания устройством, с затратой немалых собственных денежных пожертвований, первой в духовном ведомстве богодельни для престарелых или уволенных от службы по болезни духовных лиц Гвардейского или Гренадерского корпусов, а также их вдов и сирот. Богодельня имеет более тридцати квартир.

Ему же духовенство Измайловского, Симеоновского и Конно-Гренадерского полков, Саперного батальона и др. церквей обязаны постройкой причтовых домов на церковные суммы. Ко времени же его управления Гвардейским духовенством относится учреждение приходских благотворительных обществ и братств при соборах Преображенском и Сергиевском, при церквях Введенской, Троицкой и друг.

Главный священник армии и флота М.И. Богословский

Главный священник армии и флота протоиерей Михаил Измайлович Богословский (1865‒1871 гг.). Кроме многих переводов Святоотеческих творений и оригинальных статей в духовных журналах, в отдельных книжках и брошюрах, он известен в библейской литературе ценным научны м трудом «Священная История Ветхого и Нового Завета», за которую и был удостоен в 1858 году ученой степени доктора богословия. Особо изданы также его поучения, беседы и речи, сказанные им воспитанникам ИМПЕРАТОРСКОГО училищ а Правоведения, и уроки, преподанные им тем же воспитанникам из «Курса Общего Церковного Права».

Для улучшения материального положения военного духовенства, Главный священник М. Богословский исходатайствовал увеличение содержания полковым священникам, имеющим жительство в царстве Польском и всем служащим при военно-исправительных ротах.

В 1869 году военным начальством был выдвинут вопрос об установлении определенной платы военному духовенству за разного рода требы. Поводом к этому послужило издание нового положения о постоянных военных госпиталях, по которому (ст. 206) плата госпитальному священнику за молебны, панихиды и литургии в обыкновенные дни должна быть определена особым расписанием, утвержденным Главным священником армии и флота.

Зная бедность по собственному опыту в детстве и юности, Главный священник Богословский обратил внимание на положение вдов и сирот военного духовенства, особенно тех из них, которые не были обеспечены пенсией.

Вопрос об образовании детей военного духовенства в учебных заведениях был предметом постоянного внимания М.И. Богословского. По его руководству, блаженной памяти ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА, согласно с заключением Св. Синода, в 3-й день июня 1867 года, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ соизволила: предоставить сиротам дочерям армейского и флотского духовенства в училищах девиц духовного звания, состоящих под ЕЕ АВГУСТЕЙШИМ покровительством, восемь казеннокоштных вакансий, впредь до того времени, пока в ведении Главного священника не состоится необходимый на воспитание сирот капитал.

При нем же Св. Синод постановлением от 25 августа 1867 г. за № 1879 определил, чтобы на содержание каждого воспитанника семинарии отчислялось не менее той суммы, которая назначается на содержание их по каждой епархии, а по училищам ― в размере, определенном для пансионеров. Позднее, указом от 20 марта 1869 г. за № 6677 разрешено было при таких же условиях воспитывать детей армейского духовенства (сирот) на казенный счет в приготовительных классах училищ.

Главный священник армии и флота П.Е. Покровский

Главный священник армии и флота Протоиерей Петр Евдокимович Покровский (1871‒1888 гг.). Вступив в управление армейским и флотским духовенством, Главный священник П. Покровский близко принял к сердцу положение вдов и сирот подведомых духовных лиц.

Его мысль об учреждении благотворительного общества попечения о бедных духовного звания ведомства Главного священника армии и флотов» 2 мая 1879 г. была осуществлена. Новое общество было осчастливлено АВГУСТЕЙШИМ покровительством ГОСУДАРЫНИ ИМЕРАТРИЦЫ МАРИИ ФЕДОРОВНЫ. На средства Общества содержались два приюта: Мариинский в Кронштадте и Покровский в Петербурге, названный так в честь своего основателя, Главного священника П.Е. Покровского.

Приказом по военному ведомству, от 26 февраля 1888 г., за № 45, объявлено ВЫСОЧАЙШЕ утвержденное положение о новых служебных правах и окладах содержания военному духовенству, а приказом по морскому ведомству, от 10 февраля 1890 г., за № 20, это положение распространено на морское духовенство.

Преимущества нового положения состояли в следующем:

1. Военному духовенству предоставлены высшие права, более соответствующие его общественному положению, а именно: Главному священнику гвардии и гренадер, армии и флотов ― права генерал-лейтенанта; Главному священнику Кавказского военного округа ― генерал-майора; штатному протоиерею ― благочинному ― полковника; нештатному протоиерею и священнику ― благочинному ― подполковника; священнику ― капитана, ротного командира; диакону штатному и нештатному ― поручика; штатному псаломщику из духовного звания ― подпрапорщика.

2. Вместо существовавших разнородных окладов содержания установлено производить военному духовенству оклады одинаковые, соответственно присвоенным ему офицерским чинам.

3. Квартирные деньги, путевые, суточные и все другие денежные довольствия производить по тем же рангам.

Что касается псаломщиков, то им производить квартирные, смотря по разряду, местности, от 180 рублей до 48 рублей в год.

4. Право на получение эмеритальной пенсии распространить на нештатных диаконов, состоявших при местных церквях на псаломщицкой вакансии.

5. Священнослужителям военного ведомства европейских и Кавказского округов предоставить право на получение периодических прибавок к жалованию на следующих основаниях: прибавок назначить две, из которых первую ― за выслугу 10 лет, вторую ― за выслугу 20 лет. Прибавки эти назначить в размере одной четверти оклада штатного жалования и производить их за первое десятилетие по тому окладу, который производится в день выслуги. По выслуге второго десятилетия назначить взамен первой прибавки две (половину оклада) из оклада, который выслуживший таковое получал при выслуге 20 лет.

На священников военного ведомства распространено право на пожалование орденом Св. Владимира 4-й степени и за выслугу 25 лет, при участии в военных кампаниях, и 55 лет согласно ст.247 кн. II, ч. II Свода Военных Постановлений, наравне с офицерскими чинами. Эта новая привилегия, которой военное духовенство до того времени не имело, последующими узаконениями, если они до выслуги 35 лет в священном сане удостоились получить орден Св. Анны 3-й степени; если же не получили, то за выслугу 35 лет, им, вместо ордена Св. Владимира, полагается орден Св. Анны 3-й степени с надписью «35 лет». Пожалованным орденами, предоставлено право на определение своих дочерей в женские учебные заведения на счет капитула орденов. Все вышеозначенные преимущества нового положения, взятые вместе, неоспоримо представляют значительное улучшение служебного и материального положения военного духовенства.

При том же Главном священнике деятельно обсуждался вопрос о присоединении военного духовенства к общей военной эмеритуре. В состав комиссии, образованной при Военном Министерстве для решения этого вопроса под представительством генерала от инфантерии Резвого, назначены были со стороны Главного священника гвардии и гренадер ― протоиерей кавалергардского полка А.А. Желобовский и от Главного священника армии и флота настоятель С.-Петербургского Адмиралтейского собора протоиерей Левитский.

Положения, выработанные комиссией, получили ВЫСОЧАЙШЕЕ утверждение 18 сентября 1874 года. Православные священнослужители военно-сухопутного ведомства допущены были с 1 января 1875 года к участию в эмеритальной кассе военного ведомства на основании правил, ВЫСОЧАЙШЕ утвержденных 22 мая 1871 года.

Полные эмеритальные пенсии были следующие:

― священнослужителям военного ведомства за 35 лет службы, при 35 платных годах в эмеритальную кассу, назначаются из окладов для Главного священника ― наравне с генерал-лейтенантом

― для протоиереев, занимающих должности благочинных не менее пяти лет, и для настоятелей неподвижных соборов ― с полковником, получающим столовые деньги

для личного протоиерея ― наравне с полковником, не получающим столовых денег

― для священников ― наравне с майором

― для диаконов ― наравне с поручиком.

Выслуженные священнослужителями пенсии из эмеритальной кассы ассигнуются к производству только в случае совершенного оставления ими службы.

Присоединение флотского духовенства к общей эмеритуре морского ведомства состоялось в 1879 году. К началу XIX века сформировалась структура военно-духовного ведомства. В русской армии схематично это выглядело так:

― Протопресвитер армии и флота

― Главные священники округов

― Главные священники армий и флотов

― Дивизионные, бригадные, гарнизонные благочинные

― Полковые, госпитальные и тюремные священники.

Таким образом, институт военного духовенства обретал все более четкую структуру, свою иерархию, обусловленную спецификой деятельности.

Военные священники являлись одними из самых надежных и преданных Государству, Церкви и армии религиозными и нравственными воспитателями солдат и офицеров, были носители славных традиций Русской армии и православия.⁴³

С 1890 г. управление церквями и православным духовенством военного ведомства вверяется протопресвитеру военного и морского духовенства.⁴⁴

Назначался он следующим образом: главнокомандующий войсками Петербургского военного округа с согласия царя просил военного министра ходатайствовать перед Синодом о назначении такого-то протопресвитером военного духовенства; решение вступало в силу после его утверждения царем.

Основная работа по религиозно-нравственному воспитанию военнослужащих выполнялась полковым священником, который, согласуя с командиром полка время, совершал богослужение в полковых церквях в воскресные, праздничны е и «высокоторжественные» дни, поучал войнов истинам православной веры и благочестия, применяясь к степени их разумения, духовным потребностям военной службы», вел с военнослужащими беседы и чтения. В его обязанности входило ограждать военнослужащих «от вредных учений», исправлять их «нравственные недостатки», предотвращать «отступление от православной церкви».⁴⁵

Армейские, полковые и флотские священники вынуждены были вместе с войсками сменять места дислокаций, переезжая с места на место, и вполне законно могли претендовать на распространение на них прав и льгот служащих в армии офицеров, пользовавшихся определенными привилегиями.

18 сентября 1874 г. Александр II утвердил положение военного Совета «О присоединении к военной эмеритуре православного духовенства армии» (с 1 января 1875 г.).⁴⁶

«При исчислении выслуги священнослужителям 25 и 35-ти летнего срока, определяющего классы эмеритальных пенсий, ― говорилось в законе, ― считать эти сроки со дня назначения их причетниками или посвящения в сан священнослужителя».

С этого времени военные священники получили право на эмеритальные пенсии, начислявшиеся из окладов соответствующих высших, старших и младших офицеров. Так, прослужившие в военном ведомстве 35 лет священно-и церковнослужители при 35-ти платных годах в эмеритальную кассу, могли получить пенсию, исходя из окладов; для Главных священников ― наравне с генерал-лейтенантами; для протоиереев, занимавших должности благочинных не менее 5-ти лет, и для настоятелей неподвижных соборов ― наравне с полковникам и, получающими столовые деньги; для протоиереев ― наравне с полковникам и, не получающими столовых денег; для священников ― наравне с майорами; для диаконов ― наравне с поручиками.⁴⁷

Примечательно, что в состав комиссии, рассматривавшей вопрос о присоединении военного духовенства к военной же эмеритуре, были привлечены и представители православных священнослужителей ― протоиерей (в то время) Кавалергардского полка А.А. Желобовский и настоятель столичного Адмиралтейского собора протоиерей Левитский.⁴⁸

В 1879 г. к общей эмеритуре Морского ведомства было присоединено и флотское духовенство.⁴⁹

Приказы Его Императорского Высочества генерал-адмирала

№ 138. С.-Петербург, 22 ноября 1875 года.

Государь Император, в 7 день сего ноября, согласно постановлению Адмпралтейств-Совета, Высочайше повелеть соизволил увеличить содержание духовенству морских церквей в Кронштадте, Николаеве и Севастополе до размера, показанного в прилагаемом при сем штате.

О таковой Монаршей милости объявляю по Морскому ведомству к сведению в надлежащему исполнению.

Штат для духовенства морских церквей в Кронштадте, Николаеве и Севастополе

Подобное уравнивание в правах на пенсии с офицерами, можно признать значительным шагом вперед в деле улучшения материального положения военных пастырей, уровень благосостояния которых по сравнению с епархиальными иереями с того времени значительно вырос. Примером этому может служить положение Военного Совета, утвержденное императором Александром III 24 июля 1887 г. Согласно названному положению, духовенству, служившему в войсках, управлениях и заведениях военного ведомства, было присвоено жалование, столовые и квартирные деньги наравне с офицерам и от высших чинов до подпрапорщика включительно.

26 февраля 1888 г. вышел приказ № 45, в котором было объявлено об утверждении Александром III положения о новых служебных правах и окладах содержания находившимся на службе при войсках священно- и церковнослужителям, а приказом за № 20 (от 10 февраля 1890 г.) это положение распространено и на военно-морское духовенство.⁵⁰

Приказом 1888 г. для священнослужителей, получавших жалованье по основному окладу, были установлены срочные прибавки в сумме 336 рублей, а для получавших эти же надбавки по усиленному окладу ― 549 рублей. Однако в исследуемое время размеры окладов священно-служителей всех категорий были неодинаковы, что неминуемо запутывало проблему финансового обеспечения духовенства, числящегося по военному ведомству. Поэтому спустя одиннадцать лет данный вопрос был вновь поднят Военным Советом, положение которого Николай II утвердил 29 марта 1899 г.

Согласно этому положению, устанавливались однообразные размеры окладов для всех категорий священнослужителей, из этих окладов уже и начинались срочные прибавки, положенные православным пастырям по приказу 1888 г.⁵¹

В определенном смысле актом 29 марта было завершено создание правовой базы, на основании которой в дальнейшем решались вопросы финансового обеспечения военных священно- и церковнослужителей.

Протопресвитер военного и морского духовенства А.А. Желобовский

Состоя магистром богословия, он решился оставить предстоявшее ему почетное звание профессора семинарии и пожелал начать службу скромным армейским священником, при весьма ограниченном материальном содержании того времени (в двести рублей). Протопресвитер Б.Б. Бажанов очень сочувственно отнесся к желанию молодого магистра, и желая узнать, насколько тверд о. Александр в принятом решении, назначил его сначала в Митавский гусарский полк, расположенный в одном из уездных городов Тверской губернии. Спустя несколько времени полк получил приказ идти на окраину Русского государства в Привислянский край, куда и отправился полковой священник о. Александр, вполне оправдав высокое к нему доверие Василия Борисовича и строго выполнив возложенные на него обязанности. И в Старицком уезде, и в еврейском захолустье Ковенской и Минской губерний он самоотверженно, не жалея ни сил, ни здоровья, посещал в разных местечках православных воинов, толково вещая им истины Православной веры. Памятником его ревностной пастырской деятельности в полках остались многочисленные брошюры религиозно-нравственного содержания, каковы: объяснение десяти заповедей Божьих, Св. Таинств, Молитвы Господней, Символа веры, Божественной Литургии и др.

При Протопресвитере военного и морского духовенства Желобовском введено и получило полное свое применение «Новое положение об управлении церквями и духовенством военного и морского ведомств». Участвуя в разработке «Положения», он содействовал практическому приложению новой системы военно-духовного управления к жизни, по водворению порядка и благочиния по всем сторонам деятельности лиц подчиненного ему ведомства.

Была составлена инструкция благочинным, выясняющая правильные отношения благочинного к Протопресвитеру, священникам и ктиторам полковых церквей, с указанием обязанностей благочинного по наблюдению как за благосостоянием военных церквей, так и за пастырской деятельностью полковых священников во всех ее видах: богослужения, учительства, письменной отчетности.

Новое положение об управлении церквями и духовенством военного и морского ведомства получило полное действие во всех своих частях с введением в 1892 году новых окладов содержания военно-морского духовенства, утвержденных в 1887 и 1890 гг.

По ходатайству Протопресвитера, определением Св. Синода от 7‒30 июля 1893 г. утвержден новый устав Николаевской богадельни гвардейского и гренадерского духовенства. Согласно параграф у 5 этого устава, преимущественное право на поступление в богадельню имеют священно- и церковнослужители Гвардейского и Гренадерского корпусов, оставившие службу по преклонности лет и болезненному состоянию, и их вдовы и сироты.

В 1894 году устроена швейная мастерская для шитья духовенству ряс и подрясников, а в храмы риз, облачений и священных одежд, равно им же предоставлено право просфоропечения для некоторых военных церквей.

При деятельном участии генерал-лейтенанта Г.И. Бобрикова в 1896 г. за 18 тысяч рублей приобретена обществом в гор. Кременци, Волынской губернии, обширная благоустроенная усадьба с большим фруктовым садом. Здесь общество предполагало устроить женское духовное училище для сирот военных священно-церковнослужителей.

По предложению о. Протопресвитера на братском собрании военного духовенства 19 мая 1898 года всеми присутствующими с искренней любовью было заявлено желание из добавочного, за десять лет службы в военном ведомстве, жалования отчислять 2 процента на воспитание и образование сирот ― дочерей священно-церковнослужителей, часто остающихся без всяких средств даже к существованию.

По усиленному ходатайству Совета Общества попечения о бедных военного духовенства, особым преимуществом в отношении освобождения детей от платы за учение в учебных заведениях округа пользуются и священно-служители военного духовенства, кои состоят законоучителями в учебных заведениях.

В Духовных Академиях сыновья военного духовенства получали образование при значительном пособии из сиротского капитала, назначаемого по усмотрению Духовного Правления.

На братском собрании военного духовенства 2 октября 1890 года под председательством о. Протопресвитера было решено устроить свой свечной завод для военно-духовного ведомства с тем, чтобы прибыль от предприятия могла быть употреблена на удовлетворение нужд военного духовенства и его осиротелых семейств.

Почти без всяких денежных пособий о. Протопресвитер открыл свечной завод для военно-морских церквей.

Благодарным духовенством в память 25, 50, 55 и 40-летия священства Протопресвитера Желобовского учреждены четыре стипендии его имени:

1) в Белозерском духовном училище

2) в Новгородской духовной семинарии

3) в С.-Петербургской духовной академии

4) для воспитания сироты -дочери одного из церковно-священнослужителей военного и морского ведомства в каком-нибудь из женских духовных училищ.

Оклады содержания военного духовенства по принятому в 1888 г. положению⁵²

По учреждению 1890 г. должности протопресвитера военного и морского духовенства и назначением протоиерея Александра Алексеевича Желобовского на должность сию, им был разработан новый штат управлений, который был утвержден 9 марта 1892 г. Протопресвитер, согласно этому штату, получал 3256 р. 62 коп. жалования, 3256 р. 62 коп. столовых и 1500 р. квартирных денег в год. (т.е. всего 8013 р. 24 коп.).⁵³

Таким образом, хотя должность военного протопресвитера и сравнивалась с чином генерал-лейтенанта (как до того должность Главного священника), оклад содержания ее значительно превышал генеральский. Благодаря пониманию проблем военного духовенства и поддержки военного министра генерал-адъютанта А.М. Куропаткина, по ходатайству А.А. Желобовского, были введены, взамен действующих, новые табели увеличенных окладов жалованья и столовых денег. Так, настоятель военного собора и протоиерей-благочинный с 1 июля 1899 г. стал получать 1200 р. основного жалованья (или 1536 р. усиленного); священник ― 900 р. (или 1080 р. усиленного); штатный диакон ― 600 р. (или 732 р. усиленного); псаломщик из духовного звания ― 240 р. (или 360 р. усиленного).⁵⁴

Священникам дисциплинарных батальонов и военных тюрем положить оклад столовых денег в размере ― 180 рублей (полностью ― 195 р. 40 к.), а настоятелям военных соборов, протоиереям и благочинным по 96 рублей (полностью ― 104 р. 20 к.).

Расширились масштабы и церковного строительства по военному ведомству, так, в 1901 г. на нужды церковного строительства было отпущено 200 ты с. рублей, а в 1902 и в 1903 гг. ― по 450 тыс. рублей.⁵⁵

Это свидетельствовало о материальном благополучии управления протопресвитера русской армии и флота ― новые храмы военного ведомства нуждались в кадровых военных священнослужителях, что требовало увеличения штатов.

Также была проявлена забота о пенсионном обеспечении военного духовенства; 26 февраля 1902 г. царем было утверждено мнение Государственного совета «Об изменении правил о пенсиях военному духовенству», по которому размер пенсий уходивших «на покой» военных священно- и церковнослужителей значительно увеличился. Семья военного священника, в случае смерти кормильца, также имела право на пенсию.

По сравнению с епархиальным духовенством материальное положение военного духовенства было намного привлекательней. Военное ведомство неустанно заботилось о числящихся в его составе священно- и церковнослужителях и стремилось существенно улучшить их положение.

Все вышеизложенное способствовало притоку в ряды военного духовенства деятельных, инициативных священников, которые, разделяя с армией в боевых походах ее тяготы и лишения, вместе с тем были для офицеров и солдат духовно-нравственным и учителями, словом и делом являли собой примеры яркого служения Святой Церкви и Государству.

Очевидность улучшения духовно-нравственной обстановки и дисциплины в полках, где были штатные священники, побудила военное ведомство к увеличению военного духовенства.

В 1891 г. в ведении протопресвитера русской армии и флота состояло 106 протоиереев, 337 священников, 2 протодиакона, 55 диаконов и 68 псаломщиков, всего 569 человек. В ведомстве протопресвитера находилось 12 соборов, 5 домовых церкви, 506 полковых, 12 крепостных, 24 госпитальных, 10 тюремных, 6 портовых, 34 при разных учреждениях, всего 407 церквей.⁵⁶

Пенсионный устав

При Протопресвитере А.А. Желобовском исходатайствованы новые усиленные оклады казенной пенсии, права на которую по ВЫСОЧАЙШЕ утвержденной 26 февраля 1901 года табели распространены и на псаломщиков.

В дополнение и изменение прежних узаконений новыми правилами о пенсиях постановлено:

а) священно- и церковнослужители, прослужившие в военном ведомстве беспорочно двадцать и более до тридцати лет, получают при отставке одну треть пенсионного оклада, прослужившие тридцать лет и более тридцать пяти лет ― две трети оклада, а прослужившие тридцать пять лет и более -―полный оклад пенсии

б) упомянутым в статье «а» лицам, не дослужившим до пенсионных сроков не более шести месяцев, назначаются пенсии, определенные за полную выслугу сих сроков

в) время, проведенное в должности штатного псаломщика военных соборов или церквей, считается действительною службою и принимается в зачет к выслуге пенсионных сроков, лишь начиная с семнадцатилетнего возраста

г) священно- и церковнослужителям военного ведомства, не приобретшим права на пенсию и оставляющим службу по тяжким и неизлечимым болезням, за выслугу от одного года до пяти, или по совершенно расстроенному на службе здоровью, за выслугу от пяти до десяти лет назначается единовременное пособие из годового оклада жалования

д) семействам священно- и церковнослужителей военного ведомства, не выслужившим прав на пенсию и умерших от заражения при исполнении духовных треб, назначается единовременное пособие в размере годового оклада жалования и пенсии по сокращенному сроку: за службу менее шести лет ― одна треть оклада, за службу от 6 д о 12 лет ― половина, и за службу от 12 и более лет ― полный оклад пенсии по табелю.

Семействам церковно – и священнослужителей, убитых в сражениях или умерших на службе от ран, пенсии производятся из полных пенсионных окладов мужа или отца, не принимая в соображение лет их службы

е) сохраняются в силе, по введению в действие означенной ниже табели, те из установленных существующими особыми штатами пенсионных окладов военному духовенству, которые превышают положенные сею табелью оклады.

Табель окладов пенсий священно-церковно-служителям военного духовенства

Примечания:

1). Пенсия Протопресвитеру военного и морского духовенства назначается по особому ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению.

2). Из окладов пенсий производится 2% вычетов в общий пенсионный капитал на общем основании.

По ходатайству Протопресвитера еще в звании Главного священника гвардии, гренадер, армии и флота определением Св. Синода от 15‒22 ноября 1889 года за № 2575, разрешено издавать с 1 января 1890 г. периодический журнал, выходящий двумя выпусками в месяц, не менее двух листов каждый, под названием «Вестник Военного Духовенства».

На братском собрании военного духовенства 6 февраля 1890 года вменено было всем военным священникам в обязанность ежегодно представлять в канцелярию Протопресвитера одну проповедь и одну внебогослужебную беседу, привлекать к участию в издании «Вестника» лучшие силы военного духовенства.

Другим, совершенно новым в истории военно-духовного управления средством к выяснению задач современного пастырства в применении к специальным условиям военного быта, через взаимный обмен мыслями и наблюдениями, служили с 1889 г. братские собрания военного духовенства под председательством самого Протопресвитера.

Обилие и разнообразие вопросов, которые возбуждались на братских собраниях военного духовенства, свидетельствовали о стремлении военных пастырей к более жизненному и плодотворному служению идеи пастырства.

Собрания являлись верным залогом взаимного пастырского единения, а в единении духа, в общности и солидарности интересов кроется великая нравственная сила, которая создает очень многое, одних поучая, других вразумляя и укрепляя в предназначенной им свыше деятельности на поприще мысли, труда и общественного самосохранения.

Братские собрания военного духовенства не ограничиваются С.-Петербургом, но привились в Киеве, Москве, на Кавказе и других местах.

Порядок говения в войсках

Приказом по войскам гвардии и Петербургского военного округа, от 5 февраля 1890 года, предписано отговеть в великом посту всем чинам христианского исповедания, причем штаб- и обер-офицерам непременно со своим и ротами, эскадронам и, батареями и командами. Таким же приказом, от 2 февраля 1898 г., признано необходимым требовать, чтобы в течение года, если не в великом посту, то во время одного из последующих, говели непременно все, кроме самых исключительных случаев, не извиняя неисполнение долга исповеди болезнью или службой.

Приказом от 2 февраля 1895 года предписано для уравнения труда священно-служителей, распределять говеющих равномерно по неделям Великого поста, в особенности не допускать больш ого числа их на страстной неделе, потому что в эти святы е дни от священно-служителей и без того требуются усиленные груды по совершению подобающим благоговением божественных церковных служб.

Таким же порядком от 28 февраля 1895 г. указано не сокращать срока говения воинских команд больше пяти дней во время первых шести недель, и четырех дней страстной недели, чтобы священно-служители могли разъяснить говеющим нижним чинам всю святость важнейших таинств, и достигать при этом соответствующей пользы для нравственно-религиозного воспитания солдата.

К предупреждению нарушения церковного благочиния относятся приказы по войскам Гвардии и Петербургского военного округа:

1) от 23 февраля 1898 г. о прекращении игры музыкантским и хорами при следовании воинских частей мимо церкви во время происходящих в них, в течение великого поста, Богослужений, о прибытии команд нижних чинов, при посещении городских церквей, к началу Богослужения и о не выходе до окончания его, в предупреждение нарушения церковного благочиния

2) от 6 июня 1887 г. о придании возможной торжественности погребению умерших нижних чинов, сообразно достоинству солдата, как защитнику Веры, Царя и Отечества, и о порядке устройства и содержания военных кладбищ.

В видах благоустройства последних, на них постепенно начинали сооружать часовни, а иногда и церкви, на средства как войсковых частей, так и благотворителей, закладка и освящение которых происходили всякий раз при особой торжественной обстановке.

Примером почитания воскресного дня и соблюдения церковного благочиния явилось распоряжение, данное в Финляндском военном округе генерал-губернатором генерал-адъютантом Н.И. Бобриковым:

1) при устройстве в военных собраниях танцевальных, музыкальных и увеселительных вечеров, накануне воскресных и праздничных дней, не допускать их начала ранее окончания всенощной

2) начальникам отдельных частей принять меры к тому, чтобы нижние чины прибывали в церкви непременно к началу Богослужения и покидали их лишь по его окончании, отнюдь не нарушая приходом в храм и выходом церковного благочиния

3) при прохождении войск мимо церквей, если им известно о происходящем в то время в православном храме Богослужении, прекращать музыку и песни.

Когда административная неопределенность военно-духовного управления и материальная необеспеченность военно-духовных лиц перестала служить тормозом истинно пастырской деятельности военного священника, Протопресвитер военного и морского духовенства предъявил более строгие требования к службе военного пастыря, и прежде всего к кандидатам священства, чтобы каждый священник в полку мог быть не только совершителем Богослужения и требоисправителем, но учителем и руководителем своих пасомых в их религиозно-нравственном воззрении и христианской жизни. Ввиду открывшейся возможности широкого выбора между кандидатами на священно-служительские места, по военно-духовному ведомству, в 1899 г. объявлено, что впредь священнические места в военном ведомстве будут предоставлены лицам по преимуществу с высшим академическим образованием, или окончившим семинарский курс по первому разряду.

К 1909 г. численность военного духовенства значительно увеличилась и составляла 156 протоиереев, 588 священников, 138 диаконов, 95 псаломщиков, всего 977 человек. Соборов и церквей в управлении военного ведомства было 809.

К концу 1915 г. кадровых военных священников насчитывалось 2 тысячи, а всего их было в армии во время войны свыше 5 тысяч.⁵⁷

Столетие военного министерства

В 1902 году Протопресвитер военного и морского духовенства А.А. Желобовский издал исторический очерк о столетии создания Военного министерства.