Глава III. У гробницы Георгия Победоносца

Лидда – крошечный городок неподалеку от Рамле. Ее посещают, чтобы поклониться гробнице Георгия Победоносца. Лидда интересна потому, что с нею связана одна мусульманская легенда, которую я расскажу ниже.

Прогулка от Рамле до Лидды самая очаровательная из прогулок, которые я делал в своей жизни и во всем мире. Эта прогулка при восходе солнца, когда утро вставало в блеске бриллиантов, рассыпанных по полям.

Стук копыт лошадей раздавался звонко и весело по каменистой дороге. Наш путь лежал по ложбине, между высокими стенами кактусов, ограждавших сады. Оттуда доносилось к нам щебетанье птиц, веселое и радостное. Мы ехали под высокими деревьями, тенистыми, развесистыми, ветви которых низко, низко наклонялись над нашими головами. И из сумрака и прохлады этих рощ мы выезжали на поля, сверкающие, лучезарные в этот час восхода. Казалось, что по ним только что пронесся бриллиантовый дождь. Они были вбрызнуты росой, и ее капельки искрились и дрожали при блеске ослепительных лучей восходящего солнца.

Из голубого неба доносилось пение птиц, и все это вместе было хорошо, как утренняя молитва ребенка, чистая, светлая, радостная.

Я смотрел на эту картину восхищенный, восторженный, благословляя эту страну, эту чудную страну, где возродилось сердце человека. Эту прекрасную страну, где тихие, ароматные, полные дум ночи сменяются таким утром, полным радости жизни.

Несколько арабских мальчиков, шедших по дороге, издали заметив меня с моими кавасом, с громкими криками рассыпались по полю. Они нарвали букеты полевого мака. Они окружили мою лошадь, наперерыв подавая мне букеты, покрытые росой. Они кричали своими звонкими детскими голосами, и эти крики были похожи на щебет птиц, такой же веселый и радостный. Эта толпа босоногих, красивых, одетых в пестрые лохмотья детишек казалась толпою веселых, разноцветных птиц, слетевшихся с криками, чтобы поживиться маленькой добычей.

Я всегда думал, что природа отражается в душе человека больше, чем мы полагаем. Человек смотрит изо дня в день на эти чудные картины, мягкие и ласковые, которые расстилаются перед его глазами, и его душа становится такой же мягкой, кроткой и ласковой. И от этих картин, которые отражаются в его взоре, глаза его делаются такими же прекрасными. Встречавшиеся со мной арабы приветствовали путника поклонами и улыбками и смотрели глазами такими добрыми, такими ласковыми, как глаза ребенка, которого приласкали.

– Лидда! – сказал мой кавас, протягивая руку по направлению к красивой, кудрявой роще.

Ее маленькие беленькие домики казались стадом овец, испуганных грозой, сбежавших с холмов и спрятавшихся под разросшимися деревьями. Из-под этих деревьев они выглядывали теперь испуганными и робкими.

Крошечный городок, когда-то большая грозная крепость, «ключ к Иудее“. Это было... В этой стране вы вечно слышите слово:

– Было.

Это тихое, грустное слово раздается здесь везде, как еле слышный, печальный отзвук похоронного колокола, звучащего где-то вдали. И это «было... было... было...» наполняет ваше сердце печалью, придает этой стране особую, грустную, меланхолическую прелесть.

Мы подъезжаем к отворенной церкви, из которой слышатся греческие напевы.

Небольшая церковь, и, показывая нам ее, монах-грек говорит:

– Здесь был очень большой храм. И колонны, которые теперь рядом в мечети, были колоннами этого храма.

Несмотря на ранний час, в храме масса молящихся арабов.

Я не знаю более трогательной толпы поклонников, чем эти арабы – прозелиты, быть может, плохо понимающие, во что они верят, но верящие глубоко, искренно, страстно, всей силой своей детской души. Нищие они приходят сюда, чтобы поставить святому свечу, которую они покупают, отказывая себе в последнем.

У входа в храм меня встретил нищий, протягивавший руку, смотревппй на меня такими жалобными, такими умоляющими глазами и твердивший с такою мольбой:

– Бакшиш... Бакшиш...

Получив мелкую монету, он послал мне воздушный поцелуй и пошел в храм. Обходя церковь, я увидел его перед образом Георгия Победоносца. Он ставил маленькую свечку. И на лице его было столько радости. Он, вероятно, исполнял обещание, данное перед святым.

Их женщины, рано стареющиеся, печальные, молчаливые, приводят сюда своих детей, грязных, одетых в рубище и все-таки красивых, становят на колени перед образом святого и учат молитвам. Этим странным арабским молитвам, искаженным, неузнаваемым, но полным веры во святость каждого слова.

Как они молятся, с каким благоговением они слушают эти непонятные им слова греческих молитв и песнопений. Может быть, то, что эти слова непонятны, и вызывает особое благоговение к ним. Они кажутся таинственными словами Божества, недоступными простым смертным. Недаром араб, знающий немного по-гречески, пользуется особым почтением у своих: он знает язык, на котором говорит с Божеством!

Монах зажигает свечу, и мы спускаемся в подземелье, где в небольшой пещере стоит отделанная сероватым мрамором гробница Георгия Победоносца. На ее доске рельефное изображение святого.

Церковь разрушали много раз. Но гробница всегда оставалась нетронутой. Самые свирепые, самые фанатичные победители, неистовствовавшие там, наверху, спускаясь сюда, во мрак этого подземелья, падали ниц перед гробницей освещенной трепетным светом факелов. Перед гробницей всадника, победившего дракона. Этой гробницы касались только устами – люди, с обагренными по локоть кровью руками.

Имя Георгия Победоносца окружено таким же ореолом в глазах мусульман, как и в глазах христиан.

Из церкви, наполненной в этот ранний час женщинами и детьми, мы идем осматривать древние полуразрушенные колонны, среди которых молятся местные мусульмане. Это они называют своей мечетью, посвященной также памяти Георгия Победоносца.

И здесь, несмотря на ранний час, среди развалин много арабов – мусульман. Накрывшись своими полосатыми бурнусами, они сидят, поджав ноги и раскачиваясь всем телом, бормочут молитвы в то время, когда мулла завывает перед нишею, сделанной в старой стене.

Нельзя представить себе религии более пестрой, более мозаичной, чем та, которую исповедуют мусульмане в Палестине.

Все культы здесь сплелись вместе.

Они поклоняются святым христианским, магометанским и еврейским наравне и одинаково. Христос, Моисей и Магомет для них священны почти в одной и той же степени.

Магометанские женщины ходят молиться Божией Матери и поклониться могиле Рахили.

Георгий Победоносец и Давид, победивший Голиафа, для них одинаковые святые, почти одно и то же лицо.

Предания христианства, еврейские сказания и легенды Корана сплелись для них в одно целое. И маленькая Лидда окружена мусульманской легендой, в которой,

несомненно, сказание о Христе смешано со сказанием о Георгии Победоносце, всаднике-победителе.

У ворот Лидды, по мусульманскому преданию Христос победит Антихриста, как Георгий Победоносец поразил дракона.

Я расскажу вам эту легенду так, как мне перевели со слов муллы, говорившего с восторгом, увлечением, почти с вдохновением, с твердой верой, что это будет именно так, как он говорит.

«Это будет в последний день мира. Утром того дни, в вечер которого пронесется по горам и долинам медленный, печальный и страшный звук трубы архангела.

Весь мир будет тогда лежать у ног Антихриста, покрытый позором, бесчестием, развратом, грехами и преступлениями. Царь гордости, упоенный славой, Антихрист пойдет в Иерусалим, чтобы воссесть на Сионе и венчать себя короной всего мира.

В это страшное утро он подойдет к Лидде, «ключу Иудеи“, чтобы взять всю страну и беспрепятственно пойти отсюда в Иерусалим.

Он появится здесь, наводя страх и ужас на самую природу. Листья будут сохнуть, трава желтеть и камни дрожать при приближении этого страшного черного воина.

Черный конь, дышащий огнем. Черный чепрак. Черные латы и шлем, с развевающимися на нем черными перьями. На его латах, словно кровь и слезы, будут сверкать рубины и бриллианты. И весь, убранный рубинами и бриллиантами, черный всадник будет весь казаться обрызганным кровью и слезами.

На его челе будет всеми цветами радуги, словно звезда, сорванная с полуночного неба, сиять и нестерпимым блеском сверкать украшение, закрывающее печать его чела, печать проклятия, позорную и ужасную. На его бледных губах будет змеиться улыбка, презрительная и жестокая. А темные как ночь, надо всем издевающиеся глаза будут смотреть смело и гордо.

В руках его будет щит с камнями неслыханной величины, неслыханной ценности. Щит, наводящий ужас на врагов, потому что эти невиданные камни будут гореть, как разъяренные глаза дракона.

Следом за черным полководцем появится несметное войско, изо всех народов мира, такое же черное, так же осыпанное драгоценными камнями. Воздух будет наполнен ржанием черных коней, звоном оружия, криками, полными страшнейших богохульств, и песнями, полными бесстыдства. За войсками на слонах, на верблюдах, в богатых колесницах, в носилках, несомых невольниками, придут сюда красивейшие женщины мира. Богато одетые или обнаженные, пьяные от страсти, с глазами, дышащими грехом. Они придут сюда, чтобы насладиться видом крови, ласками наградить победителей и безумной оргией отпраздновать победу.

И подъедет это страшное войско к городу Лидде, чтобы взять «ключ Иудеи“.

И вдруг остановится все как вкопанное, как пораженное молнией.

Навстречу ему въедет из города статный Всадник на белом коне, в белых, как снег, блистающих одеждах. Белокурые волосы будут падать по Его плечам, и глаза Его будут тихо и кротко мерцать, как весенние звезды; без лат и без шлема; только в руке Его будет серебряный меч, как молния блещущий при свете утреннего солнца.

И словно стаи лебедей, сверкая своими белоснежными крыльями, спустятся с неба в долину архангелы, ангелы, херувимы и серафимы. Все в белых одеждах, все с золотистыми волосами и голубыми глазами, которые будут светиться, как светятся васильки в золотистой спелой ниве. И все они будут держать поднятые к небу блещущие мечи. И будут их вереницы казаться золотым бесконечным потоком, льющимся с неба.

Вздрогнет черное войско. Злобой исказятся черты Антихриста. вонзит он шпоры в бока своего адского коня, и из раненых боков брызнут кровь и огонь.

Бешено ринется конь, и в ту же минуту поднимет своего белого коня лучезарный Небесный Всадник.

И столкнутся их кони с такою силой, что вздрогнет под ними земля. И целый день будет длиться этот страшный бой, от которого будет дрожать долина.

Бой двух всадников, на который молча будут смотреть два войска: черное и белое.

Когда же день будет склоняться к вечеру, – тогда, словно молния, кровавым блеском от пурпурных лучей заката блеснет в воздухе меч Белого Всадника.

И разрубит пополам страшный щит и насквозь пронзит рыцаря ада.

– Ты победил! – в ужасе воскликнет Антихрист так громко, что его вопль будет слышен во всем мире, и упадет на землю бездыханный.

И потечет его черная кровь, темно-красным блеском, отливая в лучах солнца.

И ужас, и безумие охватят тогда черное войско. Обезумевшие от страха, они кинутся друг на друга, поражая друг друга мечами и копьями. И будут расти потоки их крови, подниматься выше колена, и в этой крови будут тонуть раненые.

И заходящее солнце будет видеть эту кровь, последнюю кровь, пролившуюся в мире, – оно, которое так много видело крови, восходя и заходя.

А легионы ангелов будут стоять с высоко поднятыми мечами над этим страшным, над этим последним побоищем и петь «Осанну“ Всаднику-Победителю“.

Такова мусульманская легенда.

И все это будет происходить здесь, в этой милой, изумрудной долине, по которой мы теперь скачем, торопясь до наступления жары вернуться в Рамле.

У ворот Лидды.

У этого крошки-города чуть-чуть много самомнения.