Глава XXI. Мечеть Омара

Мы отдаем офицеру наш фирман, и через огромные темные ворота, охраняемые стражей, входим на эту площадь, господствующую над всем городом.

На это место, священное для христиан так же, как для мусульман, – для мусульман так же, как для евреев.

Это место всегда было ближе к небесам, чем к земле. Это возвышенное место, озолоченное лучами солнца, эта площадь, над которой безоблачное небо раскинуло свой голубой шатер – всегда было посвящено божеству и молитве.

Здесь, на этой площади, залитой светом солнца, вырезываясь на голубом небе своими стройными контурами, возвышался великолепный храм Соломона, из золота, мрамора и слоновой кости.

Здесь возвышался второй храм пышный и великолепный, в котором молился и учил Христос, откуда Он изгонял торгашей, и где Он простил грешницу.

Когда император Адриан властной рукой вычеркнул из истории самое имя Иерусалима и город Сиона превратился в Элию Капитолину – здесь вознеслись к небу стройные, изящный колонны храма Юпитера Капитолийского.

Здесь сияли золотые кресты храмов крестоносцев.

И здесь голубым блеском светится великолепная мечеть Омара, вторая после Каабы святыня мусульманского мира.

Здесь сохранилась память о Мельхиседеке, – таинственное имя, которое доносится до нас из глубины и мрака доисторических веков. Здесь этот священник Бога Вышнего приносил свои жертвы.

Здесь приносил свои жертвы Авраам, покорный слуга Господа.

Мусульманское предание говорит, что здесь легкой, дрожащей, голубоватой колонной поднимался к небу дым от жертв Авеля. И здесь его, молящегося перед жертвенником убил Каин.

На этом страшном месте было совершено первое преступление и принесена первая жертва.

Когда вы входите сюда, тысячи таинственных легенд, преданий, сказаний, дремлющих здесь за каждым камнем, словно толпа вспугнутых призраков прошлого, окружают вас.

Эти обломки колонн, принадлежавших, несомненно, тому далекому времени, эти таинственные отпечатки ног на камнях, эти пещеры, эти скалы, – где-то здесь было место Святая Святых, – все это наполняет вашу душу смущением, мистическим полуужасом.

Сопровождающий вас мулла укажет вам на остатки старинных колонн, вделанные в храм Аллаха, и с гордостью произнесет имя, которое звучит так волшебно:

– Соломон!

Это остатки Соломонова храма – остатки мраморных витых колонн, словно кольца перевившихся больших змей.

Мрамор чудной работы, чуть-чуть желтоватый, кажущейся восковым, почти прозрачный. Он был чудно хорош, этот храм, легкий, воздушный, словно призрак, словно облако, белевший на голубой эмали неба.

С этими вьющимися колоннами, воздушными, полупрозрачными, вспыхивавшими золотистым блеском от лучей солнца, он должен был казаться сотканным из дыма, поднимавшегося к небу от сжигаемых жертв.

Есть красивая мусульманская легенда о постройке Соломонова храма.

Этот храм приснился Соломону во сне, в волшебном сне, которые могли сниться только великолепнейшему из царей

Проснувшись, Соломон пересчитал свои богатства и разослал гонцов во все концы мира.

Он сам нарисовал храм, приснившийся ему в великолепном сне, и приказал построить такой же.

Со всех концов мира потянулись корабли и караваны, нагруженные материалами для постройки волшебного храма.

Они свезли золото, серебро, горы яшмы, гранита, мрамора, порфира, агата, малахита, кедра, благовонных деревьев, слоновой кости и драгоценных камней.

Десятки тысяч искуснейших каменщиков, собравшись со всех концов мира, принялись за работу.

И когда застучали, зазвенели по мрамору и граниту их молотки, – Соломон сказал:

– Остановитесь!

Он не хотел этого стука, наполнявшего воздух, разносившегося по всей стране. Этот стук делал постройку его храма похожей на постройку Вавилонской башни, когда люди среди стука не слышали и не понимали друг друга.

Постройка должна была быть тихой, как молитва. И волшебный храм должен был строиться, подниматься к небу среди благоговейной тишины.

Тогда Соломон обратился к своему гению, и гений дал ему камень, который резал все другие камни, как стекло режет алмаз.

Этим камнем вырезывались без шума огромные колонны. И волшебный храм вырастал, воздвигался в благоговейной тишине, – тишине молитвы.

И все выше и выше уносились в голубое небо, в священной тишине стройные колонны.

Так молился Царю Царей великолепнейший из царей земли.

Затем пришел на землю другой калиф, – «последний из слуг Аллаха“, величайший из людей, – Омар.

Его душа, рожденная на небе, тосковала по далекой, голубой отчизне. И он создал на земле уголок неба, свою голубую мечеть.

– Какой она должна быть? – спросили его, когда строили эту мечеть.

Он молча указал на голубое, ясное, безоблачное небо.

И когда она была готова и сияла как клочок неба, по ней скользнули золотые лучи солнца и остались на голубых стенах в виде золотых черточек стихов из Корана.

Так шепчет вам, очарованному, восхищенному, старая легенда, – легенда, приписывающая этой мечети полубожественное происхождение, потому что трудно поверить, чтоб рука человеческая могла создать что-нибудь такое прекрасное, такое чарующее, такое божественное по своей красоте.

Какая чудная красота! Огромный, черный, тяжелый купол еще больше оттеняет голубой свет фаянсовых стен. И эти надписи из Корана, эти тонкие зигзаги, эта золотая паутина, которой покрыты стены мечети, – кажутся лучами солнца, которые скользят по голубой фаянсовой эмали. Она вся светится голубыми, золотистыми лучами мягкого, ровного, тихого, нежного света, эта волшебная мечеть.

Как все это пережило столетия, сохранилось, как все это свежо. Как ярки и не потускнели все краски. Словно мы еще живем в великолепные времена Омара, – и только вчера закончилась постройка чудной мечети. В ее цветах, фаянсе, мозаике, позолоте, чувствуется свежесть не засохших еще красок.

Нам подвязывают соломенные туфли, – и с величайшим почтением к этому месту, с душой, переполненной чувством красоты, мы входим в нежно-зеленоватый полумрак мечети.

Когда вы поднимаете вашу почтительно наклоненную при входе голову, – вы останавливаетесь, пораженный нежным, слабым и зеленоватым светом, которыми светятся стены, в котором тонет вся мечеть. Это похоже на сон, на сказку. Этот фантастический свет, бледно-зеленый, который льется от этих стен.

Огромные, темные, кажущиеся черными в сумраке колонны отделяют портик, идущий вокруг мечети.

Стены портиков кажутся завышенными гобеленами, с вытканными на них огромными цветами, уже потерявшими свою свежесть, вянущими, умирающими. Все стены кажутся обвешенными гирляндами этих вянущих, умирающих цветов. Все стены, завышенные старыми зелеными гобеленами, потерявшими свою яркость и блеск, от времени поблекшими, полинявшими, светящимися золотистым отблеском.

Это мозаики.

Мозаики цвета бледного, бледного изумруда, покрытые тонкими, золотыми царапинами таинственных букв. Здесь написан весь Коран.

Этими надписями покрыты все стены. Все стены светятся золотистым светом, тихим и нежным.

На этом фоне стен, бледно-зеленом, освещенном золотистым сиянием, – словно огромные щиты, пестрые, яркие, украшенные горящими драгоценными камнями, сверкают, блещут, сияют круглые окна.

Восьмигранные разноцветные стекла, необыкновенно яркие, вставленные в их узорные рамы, кажутся драгоценными камнями необычайной величины, горят кровавым блеском рубинов, темно-синим огнем сапфиров, сияют как изумруды,

как гранаты, смарагды.

Эти огромные щиты из драгоценных камней сверкают и блещут на бледно-зеленых, потускневших гобеленах, светящихся тихим золотистым отблеском.

Они наполняют оргией кровавых, ярко-синих, желтых, оранжевых лучей этот сумрак, этот трепетный полусвет зеленоватый и золотистый от отблеска стен.

Мы стоим в этом пестром сумраке портика, в этом фантастическом, сказочном полусвете, полумраке, в котором дрожат, борются, сливаются, исчезают разноцветные лучи, – и мулла, приложив руку к сердцу, склонив голову, указывает нам жестом, полным благоговения и красоты,, на высокую решетку, ограждающую средину храма:

– Святая Святых.

Сверху, из купола, льется бледный, бледный дневной свет, и освещает что-то скрытое двумя таинственными решетками посреди храма.

– Одна молитва здесь значит больше, чем тысячи произнесенных в другом месте! – благоговейно говорит мулла.

Мы подходим к высокой решетке, поднимаемся, чтобы заглянуть туда, и при бледном мерцании падающего сверху света перед нами большая, серая, голая, дикая скала. Словно в могучем порыве к небу, она приподнялась с одного края. Она кажется грудой пепла от жертв, сожженных здесь, эта таинственная скала посреди храма.

Это вершина Мориа.

Здесь Мельхиседек, таинственный служитель неба, приносил жертвы Богу Вышнему. Здесь Авраам, послушный слуга Господа, поднял нож, чтобы принести в жертву Исаака. Здесь стоял ангел с пылающими мечем, обращенным к Иерусалиму, ангел казни, когда его увидал Давид с кровли своего дворца.

На этой скале, по преданью, было начертано Таинственное Имя, То Имя, – Имя Бога, которое было запрещено произносить евреям.

Эта скала, по мусульманскому преданию, висит над бездной.

– Это скала Аллаха. Здесь утвердит Он Свой трон, когда придет судить живых и мертвых. В тот страшный день, когда зазвучит последняя труба. Тогда перенесется из Мекки сюда священный камень Каабы, камень, упавший с неба, послуживший краеугольным камнем для первого храма в мире, храма в Мекке, построенного Авраамом. Кусок белоснежного мрамора, ставший черным от поцелуев грешных уст. В тот страшный день, в тот час ужаса здесь воссядет Аллах судить живых и мертвых, – на этом краеугольном камне земли.

И глаза муллы разгораются все ярче и ярче.

– Здесь, около этого камня, молился Пророк в ту ночь чудес, про которую говорить книга Сур: «Слава Тому, Кто пожелал открыть слуге Своему чудеса мира. Слава Тому, Кто ночью перенес слугу Своего из храма Мекки в далекий Святой храм, – мы благословляем святыню, наполняющую этот храм!“ Здесь молился Пророк. Здесь он вознесся на небо. Вознесся после горячей и страстной молитвы Аллаху, на белом, крылатом коне. И скала стала возносится с ним. Но стоявший тут архангел Гавриил удержал ее своей десницей и остановил скалу. Вот, смотрите.

Мулла подводить нас к этому месту скалы. – Смотрите; следы руки

архангела.

Словно пальцы чьей-то могучей, огромной руки врезались в камень.

– Здесь хранятся наши святыни Мулла подводить нас к сокровищнице, стоящей на возвышении у решетки скалы, к огромной темной урне.

– Здесь хранятся волосы из бороды Пророка. Взгляните на эту балюстраду. Вы видите темные свитки. Это древнейший в мире Коран. Эти свитки развернутся в час страшного суда пред ужаснувшимся миром, – и прочтут объятые смятеньем люди те заповеди, которых они не соблюдали. Здесь, перед троном Аллаха, молился и повергался во прах смиренный слуга Его.

Мулла подводить нас к маленькому золотому балдахину, осеняющему темный камень с отпечатком человеческой стопы.

– Вот отпечаток праведной стопы Пророка. Здесь молился он. Здесь смиренно молимся мы, потому что Пророк сказал нам: «храм Иерусалима второй после храма Каабы“. Здесь молимся мы, пред престолом Аллаха, потому что близок, близок час суда и гнева...

Он становится на колени и показывает нам в полу, около того места, где молился пред скалой Магомет, черный камень, весь изрытый, словно в него вбивали гвозди.

– Здесь, в этот камень, Магомет вбил 32 золотых гвоздя. Время от времени они исчезают один за другим. Вы видите их отверстия. Когда исчезнет последний, – настанет конец мира, придет час суда и казни. Все существование мира зависит от этих гвоздей.

И он с ужасом показывает нам этот черный камень.

Однажды, – говорит мусульманская легенда, – дьявол ночью пробрался в храм, чтобы вытащить золотые гвозди, которыми скреплен ветхий мир. Он вытащил уже 28 гвоздей. Но в это время появился архангел Гавриил. Гвоздь, который вытаскивал дьявол, сломался у него в руках. И с тех пор в страшном черном камне осталось еще три с половиной гвоздя.

– Близок, близок час страшного суда.

Мы спускаемся в пещеру под скалой, темную, освещенную трепетным светом лампады.

Здесь молились Мельхиседек и Авраам, и Пророк. Вы видите здесь в потолке, в своде пещеры, чернеет углубление. Это углубление от головы Пророка, когда он поднялся здесь, чтобы повергнуться в последний раз пред Аллахом за грехи всего мира.

Мулла ударяет палкой в дно пещеры. Оттуда доносится звук пустоты, печальный и жуткий.

– Здесь бездна.

«Колодец душ“, – по мусульманскому поверью. Темная бездна в средине земли. Туда опускается душа всякого человека. И там во мраке слетаются души, полные печали, два раза в неделю, чтобы молиться Аллаху.

– Эта скала висит над бездной. Вы слышите голос бездны?

Он стучит палкой, и звуки пустоты гулко и страшно отдаются под сводами пещеры.

– Это средина земли. Там ничего нет, в средине этого маленького, жалкого, ничтожного мира, похожего на пустой орех.

Мы выходим из пещеры снова в бледно-зеленоватую мечеть, с ее мозаиками, похожими на гобелены, окнами, горящими как украшенные драгоценными камнями щиты, таинственной и страшной серой скалой, освещенной бледным светом и золотистым отблеском стен, – словно золотистый таинственный свет несется от скалы к этим стенам.

Мы оставляем мечеть и выходим на площадь храма.

К нашему мулле подбегает другой и, из-за нескольких меджидов, данных нами, начинается бешеная ссора.

Подбежавший мулла требует половины, потому что сегодня – его день. Это он должен показывать мечеть иностранцам. Наш проводник не согласен на дележ.

И взбешенные, озлобленные, они кидаются друг на друга у самых дверей этой великолепной голубой мечети, их величайшей святыни.

Они осыпают друг друга ругательствами, показывают друг другу язык, как разозлившиеся дети, сжимают кулаки.

Готовы вцепиться друг в друга на этой площади, на месте этого храма, из которого некогда были изгнаны торгующие святыней.