Образовательное значение

228 человек Соловецкого братства (к концу 1885 года было 233 чел.) представляли следующие степени образования: совсем неграмотных 33 человека (15 монатейных монахов и 18 послушников); малограмотных, с трудом могущих читать только знакомое и затверженное, человек 25; между ними есть даже и священники. 142 человека (34 священника, 23 диакона, 57 простых монахов и 28 послушников) обучались в доме родителей, т. е. умеют только сносно читать и кое-как писать. Большинство из этих 142 не понимает псалтиря и едва-ли в состоянии толково объяснять любую молитву. Один монах окончил курс в сельском народном училище. Между иереями четыре кончили курс в духовной семинарии (все теперь старики, один уже на покое) и 2 исключенных из духовной семинарии. В числе диаконов есть один, кончивший курс в Ярославском Демидовском Лицее и затем 3 года слушавший лекции на естественном факультете Петербургского университета. Воспитанный крайне религиозно матерью, под влиянием одного епископа он пошел в монахи, и за некоторые религиозные ошибки еретического характера отправлен в Соловки, где занимает должность делопроизводителя; часто страдал галлюцинациями и вообще человек душевно-болезненный. Далее, между диаконами есть 2 исключенных из духовного училища и 2 из уездных городских училищ.

Между монахами и послушниками имеется: 1 кончивший курс в городском училище, 1 в шхиперском, 6 исключенных из духовного училища и 3 из городского уездного.

Вот все, что имеется в Соловецком монастыре по части образования; как видите, степень его весьма низка, масса в общем невежественна и по своим взглядам и неразвитию мало отличается от деревенских мужиков (за исключением религиозных вопросов аскетического характера). В прежние столетия невежество братства было еще больше: громадное большинство братии было безграмотно, что видно из челобитных царям 16 и 17-го столетий.

Представлю маленький образчик наивного незнания. Один иерей, узнав, что наше судно было на Новой Земле, серьезно спросил знакомого офицера:

– «Говорят, что на Новой Земле есть половинчатые люди – с одним глазом, рукой и ногой; одна половинка чуть-чуть может шевелиться, а две половинки, схватившись вместе, так быстро бегают, что их ни за что не догонишь; видели ли вы там таких людей?»

– Да, видел, даже гонялся за ними, да где же угонишься!», шутил офицер.

При таком невежестве и неразвитии религия не может быть религией духа, а только религией формы, внешности, обряда: сделать столько-то поклонов, прочитать определенное количество кафизм, молитв и т. д. Я говорю, конечно, о массе, а не об отдельных личностях⁷⁷.

Круг духовных интересов монашествующих очень узок: хозяйственные и ремесленные дела обители, поступки и поведение начальства, пересуды, даже нередко сплетни, отчасти чтение книг и беседа между собою на религиозные темы. Летом, за недостатком времени и массой различных впечатлений, не читают, а зимой, когда спокойнее, скучнее и больше свободного времени, многие не забывают и книг, конечно, религиозного содержания. Книги берутся из своей довольно обширной библиотеки, содержащей, наверное, все, что имеется на русском языке по части аскетизма.

В Соловецкой библиотеке и в её скитских отделениях имеется 7500 книг, записанных под 4000 нумерами и имеющих до 1000 названий. Наибольшее количество экземпляров падает на следующие сочинения:

Разные богослужебные книги – 1018 экз.,

Псалтирь следовательная – 320,

Апостол – 88,

Новый Завет – 68,

Библия – 61,

Евангелие – 58,

Беседы Иоанна Златоуста – 56,

Лествица Иоанна Лествичника – 49,

Четьи Минеи – 38 экз., т. е. 456 книг,

Писания Ефрема Сирина – 34 экз.,

Добротолюбие – 29,

Беседы Василия Великого – 20,

Писания Григория Назианзина – 15 экз. и т.д.

Библиотека содержит также большое количество различных духовных журналов. В 1885 году выписывались следующие журналы и газеты: «Православный собеседник», «Чтение любителей духовного просвещения», «Творения Св. Отец», «Душеполезное чтение», «Труды Киевской Дух., Академии», «Православное обозрение», «Церковный Вестник», а из светских – только «Русская старина» и «Московские Ведомости». Кроме того, с восьмидесятых годов шесть человек братии сообща на свои деньги выписывали «Свет» и газету Гатцука. Чтение светских книг, кроме справочных и учебных, считается вообще неприличным, даже предосудительным монаху, а потому светских книг в библиотеке очень немного, да и те попали сюда как-нибудь случайно – это разные учебники, гражданские истории, лечебники, книги по разным мастерствам и механике и даже несколько разрозненных книжек светских журналов.

Все наиболее ценные в историческом или археологическом отношении книги и рукописи, как, напр., типикон, или устав, написанный Преподобным Зосимой для своей обители, взяты из Соловков после войны 1853/6 года в Казанскую духовную академию.

В особом шкафу хранятся разные учебники и популярно-научные книги, подаренные монастырю вместе с тысячью рублями в 1871 году Великим Князем Алексеем Александровичем. Книги эти не выдаются для чтения, чтобы их не растрепали и не попортили корешков, – библиотекарь решается на выдачу их только по особой просьбе и наиболее надежным и почтенным членам.

Количество экземпляров одного и того же сочинения указывает на спрос и наклонности братии. В течение всего 1886 года из братии читали книги 110 человек, причем ими взято и перемененно 556 книг, не считая богослужебных, евангелий и псалтирей, обязательных для каждого грамотного члена братства. Из этих 556 книг духовно-нравственных, поучительных сочинений и периодических духовных журналов было 203 книги; Житий Святых и Четьи Миней 174, Творений Святых Отцов аскетического содержания 125 и т. д.

Кроме книг, получаемых из библиотеки, у многих монахов есть свои, приобретенные на собственные деньги и по смерти отбираемые в библиотеку.

С 1-го Января 1880 года по 1-е Сентября 1886 года умерло из числа братства 57 человек, и у 31 из них имелось 337 своих книг (из 21 иерея – у 16, из 2 диаконов – у обоих, из 22 монахов – у 10 и из 12 послушников – у 3). Книги эти по своему содержанию распадаются так:

Лечебников⁷⁸, календарей, рукописных выписок – 130 штук,

Служебников и акафистов со службами – 50 книг,

Творений Св. Отец – 49,

Псалтирей и Новых Заветов – 44,

Духовно-нравственных – 30,

Житий Святых – 11 кн. и т. д.

Как видите, монахи, за исключением обязательных богослужебных книг, всего больше читают поучения аскетического характера и жития Святых и, без сомнения, относительно аскетической жизни и вообще благочестия гораздо больше знают, чем крестьяне.

Взрослым грамотным даровым богомольцам книги из библиотеки выдаются только зимой – с 1-го Октября до Пасхи. В зиму 1885/6 года из 647 богомольцев 325 брали и переменили 1670 книг, те которых 767 были Четьи Минеи и жития Святых, 356 духовно-нравственных, 176 Евангелий, Новых Заветов и псалтирей, 102 творений Св. Отец и т. д.

Даровым трудникам малолеткам книг из библиотеки не полагается, а желающие могут ходить в училище и оттуда получать начальные книжки (которых имеется там до 300 экземпляров).

Училище Соловецкое учреждено в 1862 году архимандритом Порфирием, который окончил курс в духовной Академии, и которому не чужды были идеи служения миру. Кроме желания принести пользу миру, этот архимандрит имел в виду и следующее обстоятельство: в числе братства было слпшком много неграмотных людей, и с учреждением школы он надеялся уменьшить их и даже с течением времени совсем вывести. Высшее начальство одобрило начинание Порфирия. Само же братство относилось и до сих пор относится к школе как то несочувственно, как к лишнему, безполезному учреждению, могущему отнять время от полезной работы, а потому для ученья отпущены обителью такое время и часы, когда мальчики свободны от своих работ, именно только зимой по окончании всех работ – от 4 до 6 час. вечера. Учиться начинают с первой половины Октября и оканчивают пред страстной неделей Великого поста, т. е. в конце Марта или начале Апреля. В школе 2 класса: младший, самый многочисленный – в нем не менее 3/4 всех учеников, – и старший, содержащий в среднем выводе 20–25 человек. В первом классе учат только читать и писать, во втором арифметике (писанию цыфр, сложению и вычитанию, редко удается больше пройти), чистописанию, грамматике (правильнее, правописанию) и Закону Божию. Последний предмет состоит в заучивании наизуст и объяснении важнейших молитв (Отче Наш, Трисвятое, Богородице Дево, радуйся, Символ веры и т. д.), а также в заучивании главных событий Священной истории. По всем предметам проходят столько, сколько успеют. Большинство учеников, особенно во 2-м классе, уже были в сельских и городских школах и имеют от них свидетельства. Посещение школы вполне добровольное, необязательное. Не зная школы и ожидая от нее чего то особенного, осенью записывается очень много учеников, и первые месяцы они действительно ходят, а с Рождества начинают ходить все меньше и меньше, особенно второклассники, что объясняется несовершеством, незначительностью и неинтересностью преподавания, а также и утомлением, наступающим после дневных работ и не ощутительным в первые месяцы при свежих силах.

Школа вообще крайне неорганизована: преподавание безсистемное, отрывочное, плохое и весьма маленькое по объему. Никаких программ и экзаменов нет. Учителя совсем не подготовлены к своему делу, почти каждую зиму меняются и к посещению классов относятся крайне небрежно. Напр., по чистописанию и грамматике учителем был диакон из крестьян, сам получивший образование только в Соловецкой школе, другой учитель – богомолец знал только грамоту. В 1885/6 году главным образом занимался богомолец семинарист, исключенный из 2 класса. Иногда в один класс одновременно приходят два учителя и учат вместе, кто к какому столу подойдет. Метод обучения грамоте – старинный (аз, буки.,), причем все читают вслух. Между учителями нет никакого согласия в распределении учебного материала. Иногда какой-либо один учитель долгое время не ходит в класс, а потом начнет ходить каждый день, не обращая внимания на другого учителя. В первом классе всю зиму читают и пишут только азы; второклассники всего менее посещают уроки Закона Божия, иногда бывает всего 2–3 ученика, что объясняется крайней неумелостью и неразвитием учителей в преподавании и объяснении этого трудного предмета. Гораздо больше ходят второклассники на уроки по ариметике и чистописанию.

В Октябре 1885 года записалось для учения 203 ученика, из которых 160 умели читать, а 43 были совершенно безграмотны. Из этих 43 учеников к концу зимы довольно бойко выучились читать 39 и приступили к письму, но за эту зиму не успели выучиться ему сколько-нибудь сносно.

В течение пяти зим, начиная с 1879/80 года, всех учеников по Октябрьским записям было: во втором классе 122, а в первом 581 (к сожалению, неизвестно, сколько из этих 581 учен., поступило в школу грамотными и сколько учеников ходило в школу к концу каждой зимы). В упомянутые пять зим из безграмотных сделались грамотными 136 человек (в 1879/80 г. – 15 чел., в 1880/81 – 40 чел., в 1881/2 г. – 16 чел., в 1882/3 г. – 15 чел., в 1883/4 г. – 50 чел., в среднем выводе за 6 лет по 29 человек). Вот истинные результаты деятельности Соловецкой школы.

В заключении приведу отрывок из письма одного из учителей этой школы.

«Спервоначалу записывается всегда много желающих учиться. Известно, пока дни короткие и вечера темные, то ходят еще... учатся..., а как только станут дни прибывать, ну, и начнут понемногу отлынивать; да к тому-же и предметы во втором классе преподают знакомые, которые им и дома уже порядочно наскучили. И во 2-м классе преподают только начала известного перехода от азбуки к настоящему чтению и пониманию, а большая часть второклассников имеет уже свидетельства об окончании курса в каком-нибудь училище.

Что было бы, если бы у нас был третий класс? Не стали ли бы ходить в школу исправнее? Право, не знаю. А то им не повадно, да к тому же и принуждения нет. Проиграют, проваляются в снегу, если светло; а если темно, то болтаются попусту в своих корпусах, празднословят, передают друг другу злобу своего дня – так время и проходит. Я десять зим ходил показывать азбучникам и знаю их. Поэтому мне известно, что во втором классе постоянных учеников бывает от 20 до 30 человек, и то остаются только те, которые дома не научились тем предметам, которые здесь им преподают, напр. арифметике, Закону Божию, грамматике и чистописанию. А в первом классе остается постоянных учеников от 30 до 50. Они в зиму научатся бегло читать и кое-как писать. Во втором классе те ученики, что ходят недолго, только с осени подтвердят старое, вспомнят забытое, а потом оставляют школу, а постоянные – усвояют себе и научатся кое-чему, что в крестьянском быту пригодится.

Знания учеников не проверяются, экзаменов не бывает, а потому их успехи определить положительно нельзя. Второкласников более всего ходит на класс чистописания и частью еще арифметики. Уроки распределены ныне – в 1886/7 год. так: в воскросенье – чтение, понедельник – арифметика, во вторник – грамматика, в среду – Закон Божий, в четверг – чистописание и в пятницу – грамматика, в субботу же, накануне других праздников и в двунадесятые праздники занятий не бывает: все корпуса, – где они живут, запираются, и им приходится, если не рискуют замерзнуть, идти ко всенощной, где и стоять до трезвона к Евангелию или до отхода всенощной в больничной церкви Св. Филиппа. Тогда только им отпираются двери и пропускают в места их жительства. Таким же образом выпроваживают их по праздникам и к поздней обедне.

Урок в училище продолжается два часа – с 4 до 6 час. вечера; когда зазвонят к вечерне, то все идут ужинать, после ужина же опять собираются в тот же класс, и им читаются молитвы на сон грядущий, а затем ложатся спать. Утром в 4 часа им опять читаются утренние молитвы и в пять часов в будни идут на работу, а в праздники желающие к ранней обедни.»

Из приведенных данных вполне очевидно, что Соловецкая школа, если и имеет какое-либо значение для народа, то только в смысле распространения одной грамотности, а никак не религиозного развития, так что слова В. И. Немировича-Денченко: «В Соловецкой школе дети проникаются до мозга костей аскетизмом и духом Соловецкой Общины» (стр. 241), совершенно не верны и основаны только на разовом расписании уроков, выставленном на стене училища, а в обители не все так, как выставлено и как кажется с первого взгляда. Монастырь действительно производит небольшое поверхностное религиозное влияние на годовых трудников; но только ни в каком случае не школой, а всею своею внешностью, строем своей жизни, общением и беседами (правда, крайне редкими) монахов и, наконец, библиотекой. Трудники приобетают больше сведений о том, в чем состоит благочестие, что нужно считать добром и злом – вообще больше, чем в миру знакомятся с обрядовыми обязанностями христианина. Но это благотворное желательное влияние почти постоянно ослабляется и даже совсем уничтожается непосредственно наблюдаемыми фактами монашеской и особенно начальнической жизни.

Заканчиваю свою книгу словами симпатичного, правдивого монаха: «Короткие душеспасительные беседы с монахами выпадают на долю очень немногих годовых трудников, да и то только совершеннолетних и ищущих этого.

На годовых богомольцев действует парализующим образом их умопредставление на жизнь святого человека – по их понятию монаху нужно быть древним подвижником, пустынником, постником, веригоносцем, серьезным, недопускающим улыбки и провидцем. А годовые богомольцы видят у нас в сравнении с их деревней комфортабельность жизненных условий, обыкновенные житейско-хозяйственные разговоры и даже шутки, что их и соблазняет.»