Элладская Православная Церковь в 1917–1940-х гг

Одна из важнейших Православных Поместных Церквей – Элладская была провозглашена автокефальной вскоре после создания независимого греческого государства – в августе 1833 г. Легализация этой автокефалии произошла согласно томосу Константинопольского Патриарха, обнародованному 29 июня 1850 г. С этого времени Афинский митрополит являлся пожизненным председателем Священного Синода. В 1852 г. данные изменения признало греческое государство: был издан закон «О епархиях, епископах и подчиненном им духовенстве», разделивший страну на 24 епархии: одну митрополию – Афинскую, 10 архиепископий и 13 епископий. В 1899–1900 гг. в Греции количество епархий было увеличено до 32, и по-прежнему только один Афинский архиерей сохранил статус митрополита ³²⁷.

В завершающий период Первой мировой войны Элладская Православная Церковь официально имела 37 епархий в так называемых «старых землях»: одну митрополию – Афинскую, 17 архиепископий и 19 епископий. Элладская Церковь была государственной Церковью, представлявшей свыше 90 % четырехмиллионного населения Греции. Из-за децентрализованной административной структуры и традиционной практики автономии в Элладской Церкви на местном, региональном и национальном уровне важную руководящую роль играли не только Афинский митрополит, но и являвшиеся членами Священного Синода другие архиереи. В 1902–1917 гг. Афинскую кафедру занимал митрополит Феоклит (Феоклитос) I (Минопулос). Хотя он почти не обладал административной или духовной властью вне пределов своей епархии, его пост имел важное значение для контактов с руководителями греческого государства. Со стороны государства Церковь контролировал особый Департамент по делам религии. Однако на развитие церковной жизни в это время сильное влияние оказывала сложная политическая ситуация, в которой оказалась страна.

10 июня 1917 г. ввиду нежелания зятя бывшего немецкого канцлера Бисмарка греческого короля Константина нарушать нейтралитет и переходить на сторону Антанты, верховный комиссар держав Жоннар после совещания в Салониках с бывшим премьер-министром Греции Элефтериосом (Елевферием) Венизелосом (1864–1936) и командующим союзными войсками генералом Саррайлем потребовал в 24 часа отречения короля Константина от престола. 12 июня Константин под давлением Антанты отрекся от престола в пользу своего младшего сына Александра и вскоре уехал в Швейцарию ³²⁸.

16 июня Э. Венизелос вновь стал премьер-министром Греции, и уже 29 июня парламент страны объявил войну государствам Тройственного союза (Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Османской империи). Кроме того, Э. Венизелос вскоре созвал Священный Синод с целью осудить отлучившего его за год до этого от Церкви главу Элладской Церкви «традиционалиста» митрополита Афинского Феоклита I. В 1918 г. под давлением премьер-министра Синод сместил митр. Феоклита «за подстрекательство к анафематствованию» Э. Венизелоса (в 1920 г. Владыка Феоклит был оправдан). Вместе с митрополитом оказался лишен кафедры сочувствующий ему епископ Ларисский Арсений; некоторые другие архиереи, принимавшие участие в отлучении Венизелоса, также были наказаны. Главой Элладской Церкви стал племянник премьер-министра митрополит Мелетий (Метаксакис), возведенный в ноябре 1918 г. на Афинскую кафедру ³²⁹. Еще 28 мая того же года Патриарх Московский и всея России Тихон написал ему известительное послание по поводу гонений на Святую Церковь в России ³³⁰.

4 августа 1918 г. Синод Элладской Церкви под председательством Владыки Мелетия принял решение об организации греческих приходов в США в одну епархию. 22 августа митр. Мелетий в сопровождении епископа Родостолуского Александра (Демоглу), архимандрита Хризостома (Пападопулоса) и профессора афинского университета А. Амелизатоса прибыл в Нью-Йорк. Пробыв здесь три месяца, митр. Мелетий заложил фундамент для будущей греческой архиепископии, инкорпорировав независимые греческие приходы и назначив еп. Александра своим представителем в Америке. Далеко не вся греческая диаспора отнеслась к этому назначению положительно. Греки-роялисты с неприязнью смотрели на Владыку Мелетия и новоназначенного епископа Александра. К тому же, греческие приходы за десятилетия своего независимого существования привыкли к самостоятельному управлению и были организованы наподобие протестантских общин, вся власть и имущество в приходах находились в руках приходского совета. В том же году уже в качестве митрополита Афинского Мелетий приезжал в Великобританию, где вел переговоры о единстве между Англиканской и Православной Церквами ³³¹.

20 мая 1919 г. Священный Синод по инициативе митр. Мелетия поднял вопрос о переводе церковного календаря на новый стиль. В своем обращении к членам Синода митрополит заявил: «Положение Православной Церкви в России сейчас изменилось, и есть более благоприятные перспективы сближения ее с Западом. Мы считаем необходимым провести срочную календарную реформу». Организованная в связи с этим в январе 1919 г. специальная комиссия представила Синоду свое в целом лояльное по отношению к реформе решение: «По мнению комиссии, перемена юлианского календаря, если это не противоречит каноническим и догматическим основаниям, может осуществиться при условии согласия всех остальных Православных автокефальных Церквей и, прежде всего, с согласия Константинопольской Патриархии, которой было бы необходимо предоставить инициативу всякого рода действий в этой области при условии не переходить на григорианский календарь, а составить новый, более точный в научном отношении календарь, свободный и от других недостатков обоих употребляемых календарей – юлианского и григорианского» ³³².

После окончания Первой мировой войны согласно Нейсскому (1919) и Севрскому (1920) мирным договорам к Греции отошли Северный Эпир, почти вся Фракия, ряд Эгейских островов и значительные территории в Малой Азии с центром в г. Смирна (в последнем случае с условием проведения там референдума о присоединении к Греции). Константинополь становился вольным городом под международным контролем. Однако затем началась тяжелая война с Турцией. 20 октября 1920 г. скоропостижно умер молодой греческий король Александр. Решение сложного вопроса о преемнике престола совпало с выборами в греческий парламент. Вопреки ожиданиям, премьер-министр Э. Венизелос 14 ноября потерпел поражение на выборах, и к власти пришли вернувшиеся из эмиграции противники Антанты, которые полностью изменили политический курс страны. Премьер-министром был избран Деметриус Гунарис, а регентом Греции 17 ноября стала вдовствующая королева Ольга (внучка российского императора Николая I). В тот же день министр религий известил митрополита Мелетия, что королевским указом митрополит Феоклит восстанавливается в своих правах главы Элладской Церкви. Несмотря на протесты Владыки Мелетия и апелляции к королеве и Константинопольскому Патриарху, он был низложен «за неканонические деяния», фактически низведен до положения простого монаха и заключен в монастыре св. Дионисия Строфадского на острове Закинфе ³³³.

3 декабря 1920 г. Священный Синод Элладской Церкви впервые в своей истории был созван самостоятельно, до этого он собирался на совещание исключительно по разрешению гражданских властей. Под председательством старейшего архиепископа Закинфского Дионисия члены Синода сняли с митрополита Феоклита и других архиереев прещения, которым они подверглись в 1917 г. за поддержку короля и партии роялистов. Эти прещения были сочтены «неканоничными, незаконными и как бы не бывшими» ³³⁴.

19 декабря 1920 г. новый парламент Греции вернул трон королю Константину, который также стал верховным главнокомандующим греческой армии. Помощь союзников (Великобритании и Франции) сразу прекратилась, и Греция продолжила войну с Турцией в одиночку, что в дальнейшем (в августе 1922 г.) привело к жестокому поражению и заключению в 1923 г. невыгодного для страны Лозаннского мирного договора с потерей всех малоазиатских территорий, Восточной Фракии и нескольких островов в Эгейском море. В результате жесточайших гонений со стороны турок около полутора миллионов греков бежало из Малой Азии в Грецию ³³⁵.

После изгнания из Афин митрополит Мелетий, так и не признавший своего низложения, в феврале 1921 г. уехал в США. Здесь его с почетом встретили антироялисты-венизелиты и поставленный им для Северной Америки архиеп. Александр, которого новый Синод безуспешно попытался отозвать назад в Грецию. В конце февраля глава Элладской Церкви митр. Феоклит I послал архиеп. Спартского Германоса (Трояноса) представителем Свящ. Синода в Америку вместо архиеп. Александра, однако последний отказался повиноваться указу Синода и объявил себя и всю свою паству находящимися под омофором Константинопольского Патриарха, престол которого тогда был вакантным. Таким образом, греческая диаспора в Америке оказалась расколота между последователями архиеп. Александра и архиеп. Германоса. Началась церковная смута, в греческой диаспоре, продолжавшаяся почти 10 лет (к 1921 г. в США уже проживало около 400 тыс. греков, и было открыто 138 приходов). 15 сентября 1921 г. митр. Мелетий создал Греческую архиепископию Северной и Южной Америки, официально она была признана штатом Нью-Йорк в следующем году. Митрополит также принял участие в конференциях, совместных молитвах и богослужениях с англиканским духовенством ³³⁶. В ноябре того же года митр. Мелетий совершил открытие первой греческой семинарии в Америке, посвященной св. Афанасию. Временно семинария, деньги на создание которой пожертвовал Э. Венизелос, была размещена в одной из комнат центрального отделения ИМКА в Бруклине ³³⁷.

В ноябре 1921 г. Свящ. Синод Элладской Церкви издал распоряжение «О проведении следствия против Мелетия» и сформировал специальную комиссию с целью проведения расследования. Митрополита вызвали на церковный суд, однако он неожиданно был избран Константинопольским Патриархом. Несмотря на это Синодальная комиссия продолжила свою работу, и на основании ее выводов 29 декабря 1921 г. Свящ. Синод лишил Мелетия священного сана «за ряд церковных проступков, в том числе за учинение раскола». Мелетий Метаксакис и Александр Демоглу были объявлены раскольниками, причем Синод пригрозил объявить раскольниками и всех последовавших за ними. Позднее – 24 сентября 1922 г., под сильным политическим давлением, постановление об извержении митр. Мелетия из сана было отозвано Синодом ³³⁸.

Вскоре – 28 сентября 1922 г., вследствие проигранной войны с Турцией, в Греции произошел военный переворот, 15 ноября бывший премьер-министр Д. Гунарис был казнен вместе с шестью военачальниками, король Константин I свергнут с престола, вся королевская семья оказалась вынуждена эмигрировать в Италию, и новым королем стал наследный принц Георг II. В том же году согласно закону «Об обеспечении покидающих кафедры епископов и о титулах епископов и епархий» все епархиальные архиереи Элладской Церкви получили титул митрополитов, а Афинскому архиерею был присвоен исторический титул: «Блаженнейший митрополит Афинский, ипертим и экзарх всей Эллады» ³³⁹.

Новое греческое правительство при поддержке Патриарха Мелетия незаконно удалило с престола Элладской Церкви Владыку Феоклита I и созвало Малый Синод из пяти человек, который 23 февраля 1923 г. тремя голосами против двух выбрал нового Афинского митрополита – профессора богословия Афинского университета архимандрита Хризостома (Пападопулоса). Проведенные выборы были не вполне каноничными, однако через два дня архим. Хризостом все-таки был рукоположен во митрополита Афинского тремя голосовавшими за него архиереями. Новоизбранный Первоиерарх был впоследствии признан большинством иерархов Элладской Церкви. В своем слове при поставлении Владыка Хризостом сказал, что для сотрудничества с инославными «не обязательно иметь общие установки или догматическое единство, ибо единства христианской любви достаточно» ³⁴⁰.

В то же время, вскоре после своего избрания, митр. Хризостом писал главе Высшего Русского Церковного Управления за границей митр. Антонию (Храповицкому) в ответ на воззвание ВРЦУ против чинимых над Патриархом Московским и всея России Тихоном насилий: «…эти гонения напоминают нам эпоху первых христианских времен и в то же время непоколебимую веру и горячую любовь ко Христу гонимых христиан. Осуждаем безоговорочно тех русских архиереев и иереев, которые, повинуясь больше человекам, нежели Богу, создали так называемую „Живую церковь“, плод и последствие которой Московский лжесобор, и считаем необходимым объявить Вашему Высокопреосвященству, что Православная Церковь богохранимого Греческого королевства не может иметь никакого общения с лжесобором, именующим себя „Живой церковью“…» ³⁴¹.

26 сентября 1923 г. в Греции произошел новый военный переворот, и на следующее утро король Георг II отрекся от престола. В декабре того же года был созван Собор Элладской Церкви, под председательством митр. Хризостома, который изменил ее устройство, приняв основной закон (устав) автокефальной Церкви Эллады. С этих пор Церковь возглавил не Синод из нескольких постоянных членов, подвластный государственной власти, а автономный от нее Архиерейский Собор под председательством Афинского архиерея с новым титулом: «архиепископ Афинский и всей Эллады» (прежний титул экзарха с канонической точки зрения не подходил предстоятелю афтокефальной Церкви) ³⁴².

Согласно новому уставу Архиерейский Собор должен был собираться ежегодно 1 октября или когда того потребуют экстренные обстоятельства, а в период между заседаниями решения текущих дел предоставлялись более многочисленному чем раньше Священному Синоду (в работе которого периодически стали участвовать все иерархи) под председательством архиепископа Афинского. Кроме того, митрополиты должны были уходить на пенсию в возрасте 65 лет. 14 декабря 1923 г. особым актом греческое правительство утвердило этот закон ³⁴³.

Под руководством Владыки Хризостома Элладская Церковь (решением Синода от 27 декабря 1923 г.) приняла календарную реформу Константинопольского Патриарха Мелетия IV, согласно которой с 23 марта 1924 г. перешла на новоюлианский стиль: праздники Пасхального цикла отмечались по старому юлианскому календарю, а неподвижные праздники – по григорианскому. Неподчинившимся архиеп. Хризостом грозил отлучением, обвиняя их в расколе. По некоторым сведениям, архиепископ впоследствии раскаялся в своей деятельности и в беседе со старцем Филофеем (Зервакосом) сказал: «Напрасно я сделал это. О, если бы я только этого не совершал! Этот проклятый Мелетий держал меня за горло!» ³⁴⁴. 25 марта 1924 г. праздник Благовещения был впервые отпразднован архиеп. Хризостомом по новому стилю, и в этот же день революционное правительство без референдума упразднило греческую монархию.

О колебаниях Владыки Хризостома свидетельствует письмо Первоиерарха Русской Православной Церкви за границей митрополита Антония (Храповицкого) о. Иоанну Пупкову на Валаам, написанное в конце 1924 г. или начале 1925 г.: «Господь сподобил меня летом побывать в Иерусалиме в прочих местах св. земли, также был у Пaтpиapxoв Восточных Православных. Все трое говорили против введения нового стиля, хотя большевики и некоторые финские попы лгут, будто все Восточные Патриархи за новый стиль. Недавно пришлось побороть последнего – Афинский и всея Греции Митрополит Хризостом, уступая настойчивым требованиям народа, объявил, что можно праздновать и по-старому». Однако это, вероятно, было частное заявление apxиепископa, которое не имело серьезных последствий (первое официальное заявление министра внутренних дел Греции о временном разрешении сторонникам старого стиля открыто совершать свои богослужения последовало 23 декабря 1926 г.) ³⁴⁵.

В сентябре 1925 г. премьер-министр Теодорос Пангалос издал новый закон, в котором повторялись основные положения конституционного закона о Церкви 1852 г. и аннулировались решения Собора Элладской Церкви 1923 г. Вновь был учрежден Постоянный Синод (из семи членов-архиереев), как высшая административная и церковная власть, вместо Архиерейского Собора. В Синод Т. Пангалос назначил государственного комиссара, который, хотя и не имел права голоса, все же утверждал синодальные постановления, за исключением решений, касающихся вопросов веры и богослужения. Вскоре Постоянный Синод был увеличен до 13 членов (включая председателя). Греческие архиереи на тайном совещании в Афинах решили не принимать нового закона. Тем не менее, до 1931 г. им пришлось жить с этим законом. В октябре того же года архиепископ Хризостом официальным письмом признал автокефалию Польской Православной Церкви, не признаваемую Московским Патриархатом.

21 ноября 1926 г. греческое правительство выпустило закон об эллинизации всех топографических наименований – городов, деревень, рек и гор. В это время проживающие на территории Греции македонцы были принуждены поменять свои имена и фамилии на греческие, каждая фамилия должна была оканчиваться на «ус», «ис» или «полос». Все славянские книги были изъяты и уничтожены, в македонских церквах, кладбищах и памятниках уничтожались церковнославянские надписи, даже иконы подлежали либо уничтожению, либо на них заменялись славянские буквы греческими. Церковно-славянский и македонский язык были запрещены не только в храмах, но и в домашнем употреблении ³⁴⁶.

Постановлением Синода Константинопольского Патриархата от 4 сентября 1928 г. после долгих лет переговоров была признана юрисдикция Элладской Церкви на так называемых «новых землях» (36 епархий), вошедших в состав Греции в 1912–1920 гг. В результате она официально выросла до 73 епархий. При этом на территории страны сохранились церковные образования с особым статусом: Критская архиепископия (8 епархий) – полуавтономная в составе Константинопольского Патриархата; принадлежавший тогда Италии Додеканес, 5 епархий которого непосредственно подчинялись Константинопольскому Патриарху; в юрисдикции последнего остались также Патриарший экзархат Патмоса и Святая Гора Афон ³⁴⁷.

В середине 1920-х гг. в Греции началось довольно активное и массовое движение части духовенства и мирян, выступающих за сохранение юлианского календаря за богослужением. В ответ 24 апреля 1926 г. вышла в свет энциклика Элладской Церкви, в которой говорилось о старостильниках, что «они отделились от Церкви и отсекли себя от Тела Христова, навлекая на себя осуждение и отлучение, не зная или, возможно, забыв, что тот, кто не слушает Церковь – якоже язычник и мытарь (Мф. 18:17)… Решения Церкви абсолютно обязательны; тот, кто не подчиняется им, более не принадлежит к ней, он лишен даров божественной благодати; он отделен и отсечен от нее и подлежит вечной муке» ³⁴⁸. Неподчинившихся подвергали жестоким репрессиям: арестам, избиениям, тюремному заключению и т. п. Тем не менее, в 1925–1930 гг. было основано около 800 старостильных приходов.

1 октября 1926 г. афонский иеромонах Матфей (Карпатакис), духовник Великой Лавры (будущий основатель матфеевской юрисдикции старокалендарной Церкви Греции), покинул Святую Гору и переселился в Афины, где возглавил движение старостильников. В следующем году он основал Богородицкий женский монастырь в Кератеях (Аттика), а через несколько лет – мужской Преображенский монастырь в Куварах (Аттика). В 1926 г. созданная незадолго до этого в Афинах старостильная «Ассоциация православных» была реорганизована в «Греческое религиозное общество истинно-православных христиан (ИПХ)». 2 июня 1929 г. архиепископ Хризостом (Пападопулос) созвал Архиерейский Собор, чтобы окончательно узаконить введение нового стиля и осудить не признающих его. Однако из присутствовавших на Соборе 44 архиереев 13 его покинули, 27 отказались подписать постановления и только 4 поставили свои подписи ³⁴⁹.

1 ноября 1931 г. архиепископ Афинский выпустил официальное заявление от имени Священного Синода Элладской Церкви, выражая поддержку сосланным английскими властями киприотским иерархам – митрополитам Никодиму и Макарию и другим изгнанникам, он также послал телеграмму архиеп. Кентерберийскому, прося заступиться за изгнанных ³⁵⁰. В этом же году произошло очередное изменение государственного закона об Элладской Церкви. Благодаря парламентскому указу 1931 г., временно предоставившему старостильникам свободу богослужебных собраний, их число к октябрю 1934 г., по некоторым оценкам, достигло 200 тыс. (по другим – 50–60 тыс.) ³⁵¹.

12 октября 1933 г. Священный Синод под председательством архиеп. Хризостома выслушал доклад специальной комиссии из четырех архиереев, которым было поручено на предыдущем заседании Синода изучить вопрос о масонстве. После обсуждения доклада архиереи единогласно пришли к выводу, что «масонство не является просто филантропической организацией или философской школой, но являет собой мистическую систему, напоминающую нам древние языческие религии и культы – от которых оно происходит и возродителем и продолжателем которых является… Вселенская Православная Церковь, хранящая в неповрежденном виде сокровище Христианской веры, каждый раз, когда поднимался вопрос о масонстве, выступала против него. Недавно на Всеправославном совещании, проходившем на Св. Горе Афон, в котором принимали участие представители всех автокефальных Православных Церквей, масонство было охарактеризовано как учение «ложное и противохристианское… Посему все, кто участвует в мистических масонских ритуалах, отныне должны порвать всякие связи с ложами и их деятельностью» ³⁵².

Тем временем старостильное движение продолжало развиваться. В октябре 1933 г. четыре епископа Элладской Церкви: митрополиты Василий Дроинополисский, Герман Димитриадский, Ириней Кассандрский и Василий Драмский – предложили Свящ. Синоду перейти на юлианский календарь. В ответ им пригрозили запрещением. В 1934 г. старокалендарные греки обратились к Первоиерарху Русской Православной Церкви за границей митрополиту Антонию (Храповицкому) за архиерейской хиротонией, но получили отказ.

В мае 1935 г. сразу 11 греческих иерархов согласились вернуться на старый стиль и возглавить общины истинно-православных христиан. Правда, вскоре восемь из них отказались от своего намерения, и остались лишь трое: митрополиты Герман Димитриадский, бывший вторым по старшинству иерархом в новостильной Церкви, Хризостом Закинфский и Хризостом Флоринский, впоследствии ставший известным как глава Истинно-Православной Церкви (ИПЦ) Греции. 13/26 мая в церкви Успения Богородицы Общества истинно-православных христиан в Афинах за литургией, отслуженной в присутствии 25 тысяч мирян, они формально провозгласили о своей принадлежности к Истинно-Православной Церкви. 28 мая три указанных архиерея выпустили энциклику об отложении от господствующей новостильной Элладской Церкви и их исповедание веры (Исповедание 1935 г.). Все три митрополита сразу же попали под запрет от Константинопольского Патриарха. Так возникла Греческая Церковь истинно-православных христиан во главе со своим Синодом и Первоиерархом митрополитом Флоринским Хризостомом (Кавуридесом).

Предвидя свой неминуемый арест, греческие старостильные митрополиты рукоположили с 23 по 26 мая трех новых епископов: Германа Кикладского (Варикопулоса), Христофора Мегаридского (Хаджи), Поликарпа Диавлейского (Лиоси), которые вместе с тремя прежними архиереями составили Священный Синод под председательством митрополита Германа Димитриадского. Далее Синод единогласно избрал и рукоположил во епископа Вресфенского иеромонаха Матфея (Карпатакиса), который впоследствии возглавил крайнее «матфеевское» крыло старостильных греков. Эти действия и заявления не остались без ответа со стороны Элладской Церкви и государства. Все семь архиереев были арестованы и преданы церковному суду в июне 1935 г. по обвинениям в организации «незаконных сборищ» и неуважении к «законной и каноничной» Церкви. 15 июня согласно решению суда все архиереи были низложены, причем Владыки Герман Димитриадский, Хризостом Флоринский и Герман Кикладский подверглись ссылке в отдаленные монастыри, еп. Матфею Вресфенскому по болезни было дозволено пребывать безвыходно в его Кератейском монастыре, а Владыки Хризостом Закинфский, Поликарп Диавлейский и Христофор Мегаридский покаялись и вернулись в официальную Церковь (последние два были приняты в сущем сане – как епископы). 21 июня 1935 г. оставшиеся верными старостильному движению иерархи, использовав предоставленную им в последний раз перед отбытием в места ссылки возможность, провели заседание Синода и обратились к своей пастве с посланием ³⁵³.

В том же году в Греции была восстановлена монархия во главе с королем Георгом II (на ноябрьском референдуме 97 % греков проголосовали за монархию). Мечтая об объединении всех православных христиан в одно церковно-политическое целое, горячо приветствовал это событие Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Антоний (Храповицкий). В 1935 г. Владыка Антоний написал специальную статью, посвященную возвращению Георга II на престол после вынужденного 12-летнего пребывания за рубежом, в которой говорилось: «Теперь же с возвращением на прадедовский престол православного греческого монарха сделан второй и третий шаг к возвращению славного прошлого и великого будущего Православной Империи» ³⁵⁴.

В октябре 1935 г. новый премьер-министр страны Георгий Кондилис разрешил сосланным старостильным епископам вернуться в Афины. Вскоре после освобождения митрополит Хризостом Флоринский поехал на Ближний Восток, к Иерусалимскому и Антиохийскому Патриархам, чтобы заручиться их поддержкой и обсудить возможность созыва Собора для пересмотра календарного вопроса. Но Патриархи, хотя и приняли его любезно и на словах выразили свое сочувствие, фактически ничем не помогли.

В 1936 г. в Афинах состоялся первый международный богословский конгресс, в котором приняли участие представители различных богословских школ, в том числе российской (в частности, одним из докладчиков на конгрессе был протоиерей Георгий Флоровский). В этом же году на территории Аттики было создано несколько митрополий, выведенных из непосредственного подчинения Афинской архиепископии. С апреля 1936 г. правительство Греции возглавил генерал Иоаннис Метаксас, который в августе получил диктаторские полномочия (диктатура Метаксаса продолжалась почти пять лет – до весны 1941 г.) ³⁵⁵.

Уже в 1937 г. среди старостильных иерархов произошло разделение между так называемыми «флоринитами» (их представляли митрополиты Хризостом Флоринский и Герман Димитриадский) и «матфеевцами» (к ним относились епископы Матфей Вресфенский и Герман Кикладский). 30 июня епископ Матфей отправил послание председателю старостильного Свящ. Синода митрополиту Герману, требуя от него официального заявления, что новокалендарная Элладская Церковь является раскольнической и ее таинства лишены благодати Святого Духа. Не получив ответа, епископ Матфей 18 июля написал новое послание митрополиту Герману, однако и оно осталось без ответа. 18 сентября 1937 г. можно считать датой основания «матфеевской» ветви старокалендарной Церкви Греции. В этот день епископ Матфей, не дождавшись ответов на свои послания Синоду, написал следующее послание: «И поскольку мне до сих пор не дан никакой ответ и… поскольку в последнем ответе, который Вы дали Высокопреподобному монаху Марку Ханиотису, Вы совершенно ясно объявили, что таинства, совершаемые новостильниками, действительны и имеют божественную Благодать, и что в будущем продолжите поддерживать духовное общение с новшествующей раскольнической церковью Греции… Поэтому, выносим решение: 1) выразить глубочайшую печаль вам и всем последователям вашим из-за, вопреки всем ожиданиям, внезапного отступления от ваших первоначальных исповеданий и заявлений; 2) прервать с вами и всеми вашими последователями всякое духовное общение, до тех пор, пока Господь Бог не восхочет просветить вас, чтобы возвратились к своему начальному Исповеданию Веры..; 3) Отзываю все подписи, до сегодняшнего дня поставленные под деяниями и остальными документами на заседаниях Синода с вами, и также прошу вас отменить мое участие в газете Голос Православия». В декабре 1937 г. митрополиты Герман и Хризостом направили письмо Департаменту по делам религий и Синоду новостильной Элладской Церкви со своими компромиссными предложениями о примирении, но они не были приняты. В результате произошедшего разделения с осени 1937 по 1948 г. большую часть старостильников возглавлял епископ Вресфенский Матфей (Карпатакис). Кроме того, Церковь истинноправославных христиан снова подверглась жестоким гонениям со стороны властей. Так, в 1938 г. министр общественного порядка Греции издал приказ об аресте истинно-православных священников и опечатывании их храмов ³⁵⁶.

Несмотря на существующие расхождения в отношении церковного календаря, Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей митрополит Анастасий (Грибановский) пригласил архиепископа Афинского и всей Эллады Хризостома (Пападопулоса) принять участие в освящении в июне 1938 г. новопостроенного русского собора Воскресения Христова в Берлине, но архиепископ ограничился приветственным письмом ³⁵⁷.

Через несколько месяцев – 23 октября 1938 г. Владыка Хризостом скончался. Одним из основных кандидатов на освободившийся престол Элладской Церкви был митрополит Коринфский Дамаскин (Папандреу). Он родился в 1890 г. в Дорвитце, был участником Балканской войны, принял священство в 1917 г., в 1922 г. был хиротонисан во епископа Коринфского. В начале 1930-х гг. Владыка Дамаскин являлся представителем Вселенского Патриарха в Америке. Однако правительство генерала И. Метаксаса и официальная пресса открыто поддержала другого известного иерарха и церковного ученого – митрополита Трапезундского Хрисанфа (Филиппидиса). Он родился в 1881 г. в Комотини (Фракия), в 1897 г. поступил в Духовную семинарию на о. Халки, в 1903 г. был посвящен во диакона, в 1913 г. – хиротонисан в епископа на Трапезундскую кафедру, которую занимал 25 лет. 5 ноября 1938 г. в ходе голосования членов Священного Синода митр. Дамаскин получил 31 голос, а митр. Хрисанф – 30. Но, несмотря на это и протесты со стороны части иерархов, под давлением правительства «малый Синод» 3 декабря провозгласил Владыку Хрисанфа архиепископом Афинским и всей Эллады. 32 митрополита отказались признать его, указывая на нарушения в ходе голосования. Владыка Дамаскин был лишен кафедры и выслан в монастырь Пресвятой Богородицы Фанеромени на острове Саламин, а затем переведен в Мегару ³⁵⁸.

К началу Второй мировой войны Элладская Православная Церковь являлась одной из крупнейших в православном мире. Она состояла из 79 епархий (митрополий), 8,5 тыс. священников, 270 монастырей с 6 тыс. насельников и объединяла около семи миллионов верующих (96 % населения страны) ³⁵⁹.

Война началась для Греции осенью 1940 г. В ночь на 28 октября ей был предъявлен ультиматум с требованием допустить в страну итальянские войска и предоставить в их распоряжение важнейшие военные базы. Ответом на ультиматум фашистской Италии стало твердое «Охи!» (Нет!). В связи с этим событием Элладская Православная Церковь впоследствии перенесла на 28 октября праздник Покрова Пресвятой Богородицы, который и в настоящее время отмечается в этот день.

28 октября итальянские войска вторглись на территорию Греции, но уже 7 ноября вторжение было остановлено, и затем в результате контрнаступления греческой армии к февралю 1941 г. она не только изгнала захватчиков из своей страны, но и заняла Южную Албанию. Удивительная победа над более сильным агрессором была воспринята многими православными верующими как свидетельство покровительства Божией Матери.

Некоторые греческие храмы серьезно пострадали от итальянских бомбардировок, в частности храм св. Софии XII в. в Салониках; погибли многие прихожане. В этой связи в конце 1940 г. Синод постановил, что колокола церквей должны звонить в случае появления вражеской авиации ³⁶⁰.

Элладская Православная Церковь стала одной из руководящих сил в оказании сопротивления агрессорам. Еще до начала войны секретарь Священного Синода и издатель официального печатного органа Синода «Екклесия» иеромонах Иероним (будущий Афинский архиепископ) разработал проект создания организации церковного содействия борющемуся народу и предложил его на усмотрение главе Церкви архиепископу Хрисанфу. Владыка поручил отцу Иерониму создание организации «Забота о воине», которая потом превратилась в Национальную организацию христианской солидарности, активно помогавшую греческой армии ³⁶¹.

14 декабря 1940 г. архиепископ Хрисанф обратился с воззванием ко всем Поместным Православным Церквам с призывом поддержать Грецию в ее борьбе с напавшей на страну Италией. Однако ответная реакция была не слишком активной, Румынская и Болгарская Церкви даже официально решили на этот призыв не отвечать, заявив, что они политическими вопросами не занимаются. В то же время архиепископ Кентерберийский еще 4 ноября отправил Владыке Хрисанфу послание с выражением поддержки: «От имени Церкви Великобритании я посылаю Вам, епископам, клиру и вашим верующим симпатии и ободрение. Я молюсь, чтобы Божия помощь сохранила свободу Греции…». В январе 1941 г. архиепископы Кентерберийский и Йоркский отправили Владыке Хрисанфу новые письма с выражением своей поддержки ³⁶².

В конце марта 1941 г. преподаватели богословского факультета Афинского университета послали горячее приветствие Сербскому Патриарху Гавриилу в связи с совершением в Югославии успешного антигерманского государственного переворота. В этом послании выражалась радость, что в перевороте «так заметно участвует православное священство», и подчеркивалось: «…богословский факультет горд, что он может своему бывшему ученику высказать искренние поздравления и пожелания осуществления югославянскому народу его национальных стремлений на благо человечества» ³⁶³. Следует отметить, что Патриарх Гавриил еще раньше отправил архиепископу Хрисанфу письмо с выражением поддержки Элладской Православной Церкви в связи с нападением Италии на Грецию ³⁶⁴.

6 апреля 1941 г. на помощь итальянцам пришла нацистская Германия. Ее войска с территории Болгарии нанесли удар в тыл основной части греческой армии и уже 9 апреля взяли Салоники. В этом городе 23 апреля генерал Георгиос Цолакоглу подписал акт капитуляции греческой армии, 27 апреля немцы заняли столицу страны Афины, а через два дня и всю материковую Грецию. Первоиерарх Элладской Церкви архиепископ Хрисанф категорически отказался подписать акт о сдаче Афин, заявив: «Глава Церкви не сдает столицу своей родины иностранцам. Его первейшая обязанность – заботиться об ее освобождении» ³⁶⁵.

Греческий король Георг II и правительство во главе с премьер-министром Э. Цудеросом улетели на остров Крит, а затем в являвшийся тогда протекторатом Великобритании Египет, здесь – в Каире они проживали до конца войны. 20 мая 1941 г. немцы высадили воздушные десанты на Крит, защищаемый в основном английскими войсками, и после упорных боев 1 июня овладели островом.

Захваченная агрессорами территория страны была разделена на несколько зон оккупации. Северо-Восточную Грецию (Эгейскую Фракию и Восточную Македонию) заняли болгарские войска, однако притязания Болгарии на г. Салоники и прилегающую область были отклонены немцами. Германия выразила формальное согласие с тем, что Греция относится к итальянской сфере влияния, но наиболее важные в стратегическом плане районы страны оккупировали немецкие войска: Афины, Салоники, порт Пирей, Вардарскую долину, опорные пункты на Крите, острова Лесбос, Хиос и т. д. Италия объявила своим протекторатом Ионические острова, кроме того, ее войска оккупировали основную часть материковой Греции и большинство островов в Эгейском море. Вопрос окончательного раздела страны был отложен до конца войны.

Режим оккупации Греции оказался довольно жестоким. При этом болгары открыто преследовали цели национальной ассимиляции населения и территориальной аннексии оккупированных ими зон Греции, нередко прибегая к репрессиям (до войны Элладская Церковь рассматривала болгар и македонцев на территории страны как ославяненных греков). Итальянцы также имели территориальные претензии к Греции, пытаясь проводить как идеологическое разделение, так и этнические чистки части греческого населения. В связи с этим они старались ограничить политическую и социальную деятельность Элладской Церкви в качестве национальной Церкви. В свою очередь болгарские власти вообще не хотели допустить существование Элладской Церкви в своей зоне оккупации, предпочитая ее ликвидацию там.

Германское правительство объявило, что после окончания войны его войска уйдут из страны и оно сохранит заметную роль Греции в послевоенном устройстве Европы. В своей оккупационной политике немцы пытались использовать идеологические и политические различия разных слоев населения, прежде всего антикоммунизм, который стал причиной конфронтации консервативно настроенных крестьян и части городского населения с левыми группами сопротивления. Под немецким контролем было образовано марионеточное греческое правительство в Афинах, имевшее свои охранные батальоны. В период оккупации существовало три таких правительства: с 29 апреля 1941 до ноября 1942 г. (с генералом Георгиосом Цолакоглу в качестве премьер-министра), с ноября 1942 до апреля 1943 г. (во главе с профессором Константиносом Логотетороулосом) и с апреля 1943 до октября 1944 г. (с Иоаннисом Раллисом в качестве премьер-министра). Одновременно в Грецию был послан полномочный представитель III рейха (имперский уполномоченный), которому принадлежала фактическая власть в стране. Командование немецких войск находилось в Салониках. Следует отметить, что немцы, в отличие от итальянцев и болгар, предоставили религиозным организациям определенную автономию и не оказывали существенного влияния на внутрицерковную жизнь, стремясь установить конструктивные отношения с руководством Элладской Церкви ³⁶⁶.

В период 1940–1950 гг. чрезвычайно важное, порой определяющее значение для ситуации в Греции имела позиция Православной Церкви. В 1941–1944 гг. Элладская Церковь во всех зонах оккупации пробуждала национальные чувства и часто действовала в качестве выразителя социальной совести и общественного мнения. При этом политическое отношение к оккупантам ее иерархов колебалось от открытого сопротивления и отрицательной пассивности до прямого сотрудничества. Так, архиепископ Хрисанф считался представителем правого крыла политических сил страны и, прежде всего, роялистов. Его рассматривали в качестве представителя короля Георга II в оккупированной Греции и также как духовного руководителя сражавшихся антикоммунистических групп.

В то же самое время многие митрополиты были настроены против движения сопротивления и выступали за сосуществование с немецкими оккупантами. Их взгляды отражали антикоммунизм и позицию некоторых политических деятелей, считавших «временное» присутствие немцев меньшей опасностью, чем захватнические планы итальянцев и болгар. Однако некоторые архиереи сотрудничали с левыми группами сопротивления. Участие же рядовых священнослужителей не только в политических, но и в военных левых группах сопротивления было еще большим. Этому способствовала достаточно гибкая религиозная политика руководителей этих групп в так называемых «свободных землях», как правило не вмешивавшихся во внутрицерковную жизнь.

Можно выделить четыре основные тенденции в отношении архиереев Элладской Церкви к оккупантам: 1. активное, открытое и добровольное сотрудничество; 2. принудительное повиновение и пассивное сотрудничество; 3. отказ сотрудничать или скрытое сопротивление завоевателям и их греческим пособникам; 4. открытый конфликт с оккупационной властью и сотрудничество с вооруженным сопротивлением. На формирование той или иной тенденции существенное влияние оказывала жесткая религиозная политика в той или иной зоне оккупации.

В результате политики дискриминации и ассимиляции около 150 тыс. греков бежали из болгарской в итальянскую и немецкую зоны оккупации. Однако и в этих зонах вывоз продовольственных ресурсов в Германию привел к тому, что зимой 1941–1942 гг. умерли от голода около 350 тыс. человек. В результате в стране быстро возникли и получили сильное распространение различные формы сопротивления захватчикам.

На Крите с первых дней оккупации партизанскую войну начали отряды генерала Мандакаса. Осенью 1941 г. при участии коммунистов и левых социалистов был создан Народно-освободительный фронт Греции (ЭАМ); по решению фронта и VIII пленума ЦК коммунистической партии 16 февраля 1942 г. появилась декларация о создании Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС), а в мае начал действовать первый отряд этой армии, организованной генералом Закариадисом. Кроме того, существовали возглавляемые генералом Н. Зервасом вооруженные формирования монархического Национально-демократического союза Греции (ЭДЕС), поддерживаемые королевским правительством в эмиграции и англичанами. В результате «актов возмездия» за действия партизан от рук оккупантов погибла 21 тысяча мирных жителей Греции.

В целом оккупационные части не имели постоянного присутствия в Центральной Греции из-за гористого рельефа, и также из-за ограниченного стратегического интереса к этой территории. Здесь, в так называемых «свободных зонах» ЭЛАС создала учреждения общественной администрации, которые действовали в качестве правительственной власти.

Большое распространение среди греков получили различные предания о помощи Божией Матери в их борьбе с оккупантами. Первые подобные свидетельства относятся еще к зиме 1940/1941 г. Так, например, рассказывали, что в январе 1941 г. солдаты из батареи майора Петракича на Роденском хребте не знали, где находятся обстреливавшие их итальянские орудия, пока не увидели на небе видение Божией Матери прямо над местом вражеской батареи, которую тут же уничтожили. Еще одно видение Божией Матери греческим солдатам в это время было перед их успешной атакой на горные позиции итальянцев в Албании у г. Корица.

Когда в 1944 г. немцы обстреливали и бомбили старинный монастырь Фанеромени на о. Саламине, они разрушили все, кроме восточной стены у часовни св. пророка Илии, в нише которой было изображение Божией Матери. После многократных неудачных попыток попасть в нее оккупанты так поразились, что восстановили разрушенную часовню. Подобным же образом Прусская икона Божией Матери спасла от уничтожения немцами в 1944 г. храм Прусского монастыря в горах Эвритании. В июне 1944 г. отряд немецких карателей, уже уничтоживший свыше 600 человек в с. Дистимо, двигался с целью уничтожить жителей городка Лимни на о. Эвбея, но их остановило видение руки, загородившей вход в городок, и внезапно раздавшийся голос: «Это место – Мое! Не приближайтесь сюда!» Отряд карателей ушел, а жители стали особенно торжественно отмечать ежегодный праздник спасшей их чудотворной иконы Божией Матери «Лимния» ³⁶⁷.

Особенную известность приобрела история, произошедшая в сентябре 1943 г. с жителями городка Орхоменос в Беотии. Они стали требовать сдачи оружия у солдат итальянского поста, однако те отказались и известили немцев, которые решили уничтожить городок вместе с жителями. 10 сентября полк карателей захватил в плен 600 горожан и повел их на расстрел. Неожиданно у древнего храма Успения Пресвятой Богородицы Скрипского монастыря на дороге перед колонной немецких танков встала величественная женщина с поднятой вверх рукой, преградив им путь. Командир полка Хоффман узнал в женщине Святую Деву Марию, изображенную на Скрипской иконе Божией Матери, и приказал освободить всех пленников. С этого времени 10 сентября стало для местных жителей праздничным днем, а Хоффман почти ежегодно, вплоть до своей смерти, приезжал на этот праздник и дал денег на написание иконы с изображением чуда – явления Божией Матери у Скрипского монастыря ³⁶⁸. Подобные предания ярко свидетельствуют об отношении паствы Элладской Церкви к захватчикам.

Положение же самой Элладской Православной Церкви в годы войны оказалось довольно противоречивым. Значительная часть ее священнослужителей поддерживала освободительную борьбу своего народа после оккупации страны вермахтом и подвергалась репрессиям. Так, например, два греческих церковных деятеля были отправлены в немецкий концлагерь Дахау (в Баварии). К лету 1942 г. в Афинах оказалось арестовано 30 православных священников, а в сентябре того же года гестапо арестовало Критского архиепископа. 20 апреля 1943 г. нацистами по обвинению в участии в греческом народно-освободительном движении был расстрелян священник Константин Ангелакис и т. д. ³⁶⁹.

В ноябре 1941 г. оккупантами был отстранен от своего поста секретарь Синода иеромонах Иероним, и вскоре оказались запрещены выходивший с 1923 г. официальный печатный орган Священного Синода «Екклесия» и газета богословского факультета Афинского университета «Теология». Вместо них оккупационные власти в июле 1942 г. разрешили издание ежемесячного церковного листка «Движение Цое» ³⁷⁰. Богословский факультет в период оккупации продолжил свою работу. Так, 1 января 1943 г. там завершили учебу и получили дипломы два стипендиата Священного Синода Сербской Православной Церкви ³⁷¹.

Гонениям подверглись и некоторые греческие приходы за границей, прежде всего в Германии. Так, например, летом 1941 г. была закрыта греческая церковь Пресв. Троицы на Салваторплатц, д. 2 в Мюнхене. Здание храма являлось собственностью Баварского министерства просвещения и церковных дел, и 24 марта 1943 г. это ведомство обратилось с письмом к русскому приходу свт. Николая, предложив взять опечатанную церковь в свое пользование. В апреле с согласия греческой общины храм был передан мюнхенскому приходу Русской Православной Церкви за границей для удовлетворения духовных нужд всех православных жителей города, в том числе греков. 22 мая в Троицкой церкви состоялось первое русское богослужение, с 1944 г. в ней служил, в числе других членов причта, грек из России священник Арсений Григориас. Русский приход пользовался Троицким храмом до февраля 1946 г., когда ключи от него были переданы греческому архимандриту Мелетию (Галанопулу) ³⁷². Следует упомянуть также, что в нижнем храме свв. вмч. Екатерины и кн. Александра Невского русской церкви Архангела Михаила в Каннах была погребена гречанка Элен Вальяно, расстрелянная нацистами в этом городе в 1944 г.

Активно поддерживавший борьбу греческой армии с агрессорами архиепископ Хрисанф после ее поражения занял, по свидетельству греческого церковного историка И.-Х. Константинидиса, «отважную позицию против немецких захватчиков и установленного ими правительства генерала Цолакоглу», отказавшись привести министров этого марионеточного правительства к присяге. Архиепископ бесстрашно ответил оккупантам: «Нет, отказываюсь их привести к присяге. Нет. Я приведу к присяге только то правительство, которое назначит греческий Король. Нет, не подчинюсь. Если уступлю, что скажут Патриархи Константинопольский и Александрийский, Король? Нет, отказываюсь» ³⁷³.

Этот отказ оскорбил премьер-министра первого коллаборационистского правительства Г. Цолакоглу. За отказ сотрудничать с ним 2 июля 1941 г. Владыка Хрисанф был под давлением немцев низложен, и архиепископом Афинским и всей Эллады вскоре стал бывший Коринфский митрополит Дамаскин (Папандреу), пользовавшийся определенным авторитетом и уважением верующих. В мае 1941 г. он освободился из ссылки в Мегару. Архиерейский Собор Элладской Церкви 5 июля объявил выборы архиепископа Хрисанфа недействительными, его предстоятельство незаконным и официально возвел на архиепископский престол Владыку Дамаскина. На следующий день состоялась его интронизация ³⁷⁴.

Полномочный представитель рейха в Греции фон Граевенитц (которого вскоре сменил на этом посту Г. Альтенбург) дал полное согласие греческому оккупационному правительству на удаление архиеп. Хрисанфа и возведение на престол архиеп. Дамаскина ³⁷⁵. Следует упомянуть, что духовенство немецкой евангелистской церкви в Афинах было против замены архиепископа, вероятно, потому что Владыка Дамаскин поддерживал хорошие отношения с католическими прелатами (среди них выделялся папский нунций в Греции Анжело Ронкалли, позже ставший Римским Папой Иоанном XXIII) ³⁷⁶.

Фон Граевенитц объяснял замену архиепископа попыткой правительства Г. Цолакоглу устранить из общественной жизни все последствия правления довоенного проанглийского режима И. Метаксаса. Немецкое одобрение данной акции означало признание того, что архиеп. Хрисанф и его ближайшие помощники являлись сторонниками этого режима. Смена Первоиерарха была представлена в качестве акта «чистки» англофильских элементов в греческом церковном руководстве ³⁷⁷.

По мнению современного греческого историка Григориоса Псаллидаса, сохранение во главе Элладской Церкви архиеп. Хрисанфа, вероятно, привело бы к отношениям между этой Церковью и оккупационными властями, подобным тем, которые нанесли тяжелый урон Сербской Православной Церкви в 1941–1944 гг. Смена Афинского архиепископа предотвратила такое развитие событий. Фактически немецким властям удалось разрешить архиепископский вопрос к собственной выгоде; с июля 1941 г. в Элладской Церкви было несколько архиереев, которые участвовали в смещении Владыки Хрисанфа, и это побуждало их к пассивному сотрудничеству с завоевателями ³⁷⁸.

Немецкие оккупационные власти, согласно докладу Г. Альтенбурга в МИД от 10 июля 1941 г., полагали, что замена Афинского архиепископа имела политический характер, и после проведения этой акции «в текущей ситуации в Греции, так как королевская власть в качестве национального фактора объединения отсутствует, а слабое правительство не имеет свободы действия из-за полной оккупации страны, значение Православной Церкви выросло». При этом архиепископ Дамаскин расценивался как более сильный «вождь», чем Владыка Хрисанф. Имперский уполномоченный отмечал, что итальянцы первоначально пытались воспрепятствовать новым выборам и поэтому объявили сбор архиереев из различных частей страны нецелесообразным, однако германские власти указали им на необходимость перевыборов, и итальянцы уступили. Несмотря на сильнейшее давление правительства Цолакоглу и популярность Владыки Дамаскина, за его избрание Афинским архиепископом проголосовало 37 архиереев, а против 30 ³⁷⁹.

В целом, к осени 1941 г. III рейх смог в определенной степени включить Элладскую Церковь в сферу своего влияния. В первые два года оккупации архиепископ Дамаскин и другие руководители Церкви полагали, что поведение немецких властей по отношению к ней «было набожным и дискретным», так как верующим разрешили свободно исповедовать веру, греческий характер храмов уважался, и духовенству не препятствовали в осуществлении их обязанностей. Относительно хорошие отношения между церковным руководством и немецкими оккупационными чиновниками в Афинах во многом объяснялись ограниченным интересом германского правительства к Греции и ее Православной Церкви ³⁸⁰.

Немецкие цели в отношении Православных Церквей на Балканах во время Второй мировой войны были направлены, прежде всего, на ограничение их влияния в качестве национальных Церквей и стремлении использовать в своих интересах. Германские оккупационные власти пытались достичь этих целей, главным образом, путем подавления антинемецких внутренних тенденций и внешних влияний (англо-американского и советского). В этой связи Министерство иностранных дел попыталось сформулировать новые принципы политики, согласно которым немецкие оккупационные силы должны были проявлять терпимость к Православным Церквам Юго-Восточной Европы ³⁸¹. Желая сблизиться с Православными Церквами на Балканах, германский МИД первоначально использовал услуги Немецкой Евангелистской Церкви, в особенности ее консисторского советника по делам иностранных конфессий Евгения (Ойгена) Герстенмайера.

В сентябре 1941 г. Герстенмайер посетил союзные немцам и оккупированные страны Балкан. Цель его миссии состояла в том, чтобы установить отношения с религиозными лидерами этих стран и привлечь молодых православных богословов на учебу в Германию. В это время Немецкая Евангелистская Церковь выдвигала идею учредить православное отделение в одном из университетов Германии. По итогам поездки Е. Герстенмайер 24 сентября 1941 г. написал для своего отдела отчет «Православные национальные Церкви в Юго-Восточной Европе», в котором представил всестороннюю картину ситуации в Церквах Сербии, Болгарии, Греции и Румынии. В нем выражалось беспокойство, что в славянском Православии на Балканах развиваются интенсивные панславистские тенденции, и предлагалось использовать национальные Церкви этого региона в борьбе против коммунизма ³⁸².

Во время своего пребывания в Афинах 12–16 сентября Герстенмайер несколько раз встречался с Владыкой Дамаскином для обсуждения различных проблем, «не оставив архиепископу сомнений в том, что наш [германский] взгляд направлен на Экуменический Константинопольский Патриархат и с этим на все Православие» ³⁸³.

По вопросу ликвидации болгарской схизмы (признания самовольного провозглашения Болгарской Церковью автокефалии) Владыка Дамаскин заявил, что это дело всего Православия и его должен решить Константинопольский Патриарх с участием всех Православных Церквей. У Герстенмайера сложилось впечатление, что Элладская Церковь не хочет вступиться за болгарское Православие, наоборот, архиеп. Дамаскин выразил желание, чтобы Германия высказалась против притеснения греческого Православия болгарскими архиереями (в северо-восточной Греции). В соответствии с достигнутой в сентябре договоренностью, в декабре 1941 г. четыре молодых греческих священника приехали в III рейх в качестве стипендиатов научного фонда ³⁸⁴.

Однако нацистское руководство, в конце концов, сочло нежелательным использование Немецкой Евангелистской Церкви в религиозной политике германских оккупационных властей. Таким образом, разработка Православных Церквей в оккупированных странах Юго-Восточной Европы была возложена на органы немецкой тайной полиции и СД. Это ведомство выбрало политику разделения, настраивая одну Православную Церковь против другой (эта политика уже была проверена на практике в Польше и на оккупированной территории СССР). Помимо этого немецкая религиозная политика в Юго-Восточной Европе преследовала следующие цели: 1. нейтрализация русского и впоследствии (с 1943 г.) советского влияния на Православные Церкви Балкан; 2. сдерживание проникновения Римско-Католической Церкви в этот регион; 3. ликвидация английского влияния на православных иерархов.

Чтобы воспрепятствовать распространению русофильских тенденций среди православных верующих в Юго-Восточной Европе, немцы попытались найти поддержку в странах, которые по историческим и культурным причинам не были склонны к панславизму. Прежде всего, это касалось Православной Церкви союзной странам оси Румынии. Напротив, ситуация в союзной Болгарии не внушала доверия руководителям немецкой религиозной политики в Юго-Восточной Европе, которые небезосновательно связали распространение панславизма среди болгарских иерархов с ростом пророссийских симпатий ³⁸⁵.

В стремлении предотвратить проникновение католицизма на Балканы немецкие оккупационные власти попытались достичь договоренности или даже сотрудничества с Православными Церквами Сербии и Греции. Перед войной в Греции было всего лишь 55 тыс. католиков, объединенных в шесть епархий ³⁸⁶. По мнению немцев, доминирование Православной Церкви Греции в своей стране можно было использовать для оказания давления на другие Православные Церкви Балкан в плане усиления их враждебного отношения к католицизму. Первая возможность проявить это давление представилась зимой 1941–1942 гг., когда Ватикан хотел помочь решению проблемы голода, возникшего в оккупированной Греции. Однако улучшение отношений между Православием и Ватиканом в свете немецкой религиозной политики в Юго-Восточной Европе было по меньшей мере нежелательным. Поэтому оккупационные власти потребовали, чтобы посреднические усилия Ватиканом были прекращены.

В ходе упомянутых встреч Е. Герстенмайера и архиеп. Дамаскина в сентябре 1941 г. обсуждалась и высказанная Греческим Синодом Ватикану просьба помочь в освобождении задержанной англичанами в Александрии (Египет) крупной партии пшеницы, предназначенной для голодающих в Греции. С немецкой стороны было предложено отказаться от этих просьб, а действовать официальным путем церковной дипломатии– через Константинопольский Патриархат и его экзарха в Лондоне, оказав по возможности более сильное моральное давление на Англиканскую Церковь в целом или персонально на архиепископа Кентерберийского. Несмотря на срочную необходимость продовольствия и положительный ответ Ватикана о готовности ходатайствовать перед правительствами США и Великобритании, архиеп. Дамаскин был вынужден ответить согласием на предложение Герстенмайера и прекратить все связи с представителями Католической Церкви ³⁸⁷.

Если у Сербской Церкви имелись очень серьезные основания для конфликта с Ватиканом из-за ситуации в Хорватии, то у греческого церковного руководства не было подобных причин. Благоприятный климат, существовавший в годы Второй мировой войны в отношениях Элладской Церкви с Ватиканом, стал причиной появления в греческой прессе за месяц до изгнания немецких войск из Афин в сентябре 1944 г. сообщения о предложении Папы Пия XII заключить союз Римско-Католической и Православной Церквей ³⁸⁸.

Немецко-английская конкуренция была еще одним фактором, который влиял на формирование немецкой религиозной политикина Балканах. В странах Юго-Восточной Европы Берлин считал руководство Сербской Церкви наиболее проанглийским, однако, в определенной степени, и греческое церковное руководство воспринималось так же при архиеп. Хрисанфе, прежде чем он был заменен на архиеп. Дамаскина.

Владыка Дамаскин в упоминавшемся сообщении Е. Герстенмайера от 24 сентября 1941 г., был назван «другом Германии», так же как и Н. Лоуварис – профессор богословия в Афинском университете и министр религии в последнем оккупационном правительстве. Последний представлялся немцам гарантом, по крайней мере, невраждебной позиции Элладской Церкви в отношении оккупационных войск, так как он имел существенное влияние на архиеп. Дамаскина, играя существенную роль в системе политической власти Греции. Однако, несмотря на неоднократные обращения и требования оккупационных правительств, Священный Синод не согласился поддержать антикоммунистическую борьбу немецких оккупационных сил в Греции, за исключением некоторых его членов ³⁸⁹. Хотя антикоммунизм соответствовал убеждениям большинства греческих иерархов, очень немногие архиереи выступили с антикоммунистическими заявлениями, даже меньше, чем высказались открыто в поддержку оккупационных сил.

Демонстрацией признания германскими властями особого положения Элладской Церкви в обществе должно было стать планируемое назначение в Грецию особого немецкого уполномоченного по церковным делам (хотя, в конечном счете, это так и не состоялось). Уже 2 августа 1941 г. полномочный представитель Рейха в Греции Г. Альтенбург просил МИД прислать одного или двух экспертов в церковных делах, ссылаясь на то, что немецкие власти в стране должны срочно восстановить «с Православной Церковью… хорошие отношения». Альтенбург полагал, что эта срочная потребность была результатом действия нескольких факторов: замены Афинского архиепископа, изгнания болгарами греческого духовенства из Восточной Македонии и Западной Фракии, проблем Святой Горы Афон и растущей враждебности греческого населения к немецким оккупационным властям, связанной с подъемом его национальных чувств ³⁹⁰.

Основные принципы религиозной политики немецких властей были непосредственно связаны с их стратегией в отношении политического режима в оккупированной Греции. Германское руководство считало, что оккупационное правительство в Афинах должно, прежде всего, обеспечивать функционирование военных коммуникаций, а его премьер-министр лишь получать и исполнять инструкции из Берлина. Напротив, посольство Германии и имперский уполномоченный Г. Альтенбург пытались предоставить, если это не угрожало немецким интересам, определенную автономию оккупационным правительствам.

В конце войны и Гюнтер Альтенбург и его преемник, Герман Нейбахер, сообщали, что архиепископ Дамаскин был самым влиятельным человеком, которого они когда-либо встречали в оккупированной Греции ³⁹¹. Архиепископу удалось обеспечить поддержку немецких оккупационных сил, хотя они и полагали, что к концу оккупации этот архиерей вступил в контакт с силами сопротивления. Независимо от того, было ли укрепление позиций архиепископа результатом его собственных усилий или сознательного политического выбора немецких властей, несомненно, что церковное руководство до ноября 1943 г. работало в рамках своеобразной системы двоевластия – в качестве второго полюса политической власти наряду с оккупационным правительством в Афинах. Цель церковного руководства, согласно обращению Синода от 14 октября 1943 г., заключалась в том, чтобы «следя за ходом событий… координировать деятельность всех национальных сил и классов в греческом обществе и вести их для служения… нации» ³⁹².

Немецким политическим властям в Греции оказалось легче вести дела с руководством Элладской Церкви, чем с первыми двумя оккупационными правительствами в Афинах. Так как законное греческое правительство находилось в изгнании, назначенное захватчиками марионеточное правительство было неспособно успешно играть роль посредника между оккупантами и местным населением. В течение первых двух с половиной лет оккупации (до ноября 1943 г.) немецкие власти пытались заполнить этот вакуум, включив церковное руководство в систему политической власти. Для достижения этой цели оккупационному правительству фактически официально пришлось передать ответственность за социальную политику государства Церкви.

Позитивное сотрудничество между немецкими политическими властями в Греции (фон Граевенитцем, Альтенбургом, Нейбахером) и архиепископом и взаимное подозрение и даже плохие отношения Владыки Дамаскина с начальниками вооруженных сил (Г. Фельми, А. Андрае, фон Клемом) были следствием явной и временами провокационной причастности греческого церковного руководства к внутренней конкуренции различных немецких органов власти. В этом заключалась одна из причин того, почему немецкие политические власти предоставили греческому Первоиерарху некоторые преференции и значительную свободу действий.

Таким образом, при содействии немцев традиционно значительная роль Элладской Церкви в политической системе греческого государства еще больше увеличилась. Это не только заполняло вакуум в отношениях между населением страны и немецкими властями, но и, вследствие отсутствия легитимного государственного руководства, именно Церковь предоставляла оккупационному режиму определенную политическую легитимность.

Формирование оккупационных правительств в Афинах происходило по немецкой инициативе и без согласия их союзников. При этом одно время существовали планы назначить премьер-министром одного из православных архиереев, что встречало положительную реакцию у многих священнослужителей. В качестве кандидатов рассматривались оба Афинских архиепископа – Хрисанф и Дамаскин, а также митрополит (позднее архиепископ) Спиридон. Немецкий посол в Афинах Виктор Эрбах-Шёнберг предложил в апреле 1941 г. сформировать первое оккупационное правительство по инициативе Церкви, но получил отказ со стороны архиеп. Хрисанфа. Желание архиеп. Дамаскина стать премьер-министром третьего оккупационного правительства в апреле 1943 г. подтверждал в конце войны Г. Альтенбург ³⁹³.

С оккупантами сотрудничали и несколько других православных архиереев. В частности, 20 апреля 1943 г. в салоникской газете «Neue Europa» («Новая Европа») были опубликованы антикоммунистические и прогерманские заявления пяти греческих митрополитов. Один из них – Салоникский митрополит Геннадиос писал: «Греческая Церковь с самого начала ощущает большое волнение из-за преследования большевизмом веры и Церкви. Мы не сомневаемся, что греки вполне понимают опасность, которая нам угрожает со стороны большевизма, и что они восстанут против его антихристианских и антинациональных теорий и дел, направленных против нашего социального порядка». Митрополит Флоринский Василий указал на опасность, которая угрожает христианским религиям и всем цивилизованным народам со стороны большевизма: «К счастью, нападение, которое большевики подготовляли 25 лет на цивилизованную Европу, будет отбито титанической борьбой Германии. За это цивилизованное человечество обязано Вождю Великого Рейха и храброй Германской армии глубокой благодарностью».

Митрополит Сереский Нигрита отметил, что большевизм является возвращением к хаосу. Митрополит Халкидский Ириней в свою очередь указал, что борьба германского рейха против большевизма освободит Церковь в советской России, так как большевизм и масонская плутократия являются источниками разнообразных махинаций и лжи, кровопролития и разорения, от которых сейчас страдает человечество: «Мы желаем полного успеха немецкому оружию». Наконец, митрополит Олимпийский заявил: «Все цивилизованное человечество с волнением и болью следит за страшным гонением веры, за неслыханным азиатским варварством в отношении к христианской и другим религиям в советской России. В связи с этим гонением уничтожено много религиозно-художественных памятников византийско-христианской культуры, а жертв большевистского варварства насчитывается несколько миллионов. Эти явления вызвали большинство цивилизованных наций на самооборону и принудили их занять определенное положение в отношении этого феномена».

В Великую Пятницу, накануне Пасхи 1943 г., Салоникский митрополит Геннадиос в своей проповеди выразил немцам глубокую благодарность за их отношение к грекам и призвал свою паству помолиться вместе с ним «за всех тех, кто сейчас стоит на восточном фронте с оружием в руках в борьбе против безбожного большевизма, и которые этим дают возможность греческому народу исповедовать свою христианскую веру и спокойно праздновать великий греческий праздник» ³⁹⁴.

Такая позиция ряда митрополитов Северо-Восточной Греции во многом объяснялась их надеждой с помощью немцев смягчить религиозную политику болгарских оккупационных властей.

По соглашению от 24 апреля 1941 г. Восточная Македония и Западная (Беломорская, Эгейская) Фракия с прилегавшими островами Тасос и Самотраки – за исключением греко-турецкой пограничной области в Эвросе – перешли под болгарскую юрисдикцию (большая часть этих территорий принадлежала Болгарии до ее поражения в годы Первой мировой войны). Однако Германия не признала все болгарские претензии, в частности, на Салоники и прилегающую область (там проживали 15–20 тыс. болгар и македонцев). Правда, вследствие постепенного ослабления Италии, значение Болгарии в немецких планах со временем выросло. Так, в начале июля 1943 г. болгарские войска под немецким командованием оккупировали Центральную Македонию, за исключением г. Салоники и Святой Горы Афон, где оставались до сентября 1944 г.

В Восточной Македонии и Западной Фракии было организовано болгарское военное, гражданское и духовное управление, однако окончательное определение юридического статуса этих территорий было отложено до конца войны. Создание новых органов власти обусловило болгаризацию социальных, религиозных, образовательных и экономических учреждений в оккупированной области. Церкви и школы были болгаризованы или закрыты, греческое духовенство и учителя преследовались, греческий язык отменили в качестве официального. Как отмечалось в докладе Священного Синода Элладской Церкви от 18 марта 1943 г., в Северо-Восточной Греции были введены продовольственная карточная система и пропуска, требуемые для профессиональной деятельности, которые выдавались после перехода в болгарское гражданство и преобразования имен и фамилий в болгарские (при участии Болгарской Православной Церкви). Кроме того, к весне 1943 г. в Восточную Македонию и Западную Фракию переселили около 122 тыс. болгар (в основном крестьян из центральных районов Болгарии) ³⁹⁵.

При этом определенная часть греческого духовенства, в том числе архиереев, первоначально безрезультатно попыталась приспособиться к новым обстоятельствам в их епархиях. Отказ со стороны оккупационных болгарских властей принять предложение о сотрудничестве с руководством местных греческих епархий был явным признаком, что они хотели их удаления или полного подавления. Болгарские власти стремились проводить жесткую религиозную политику в северо-восточной Греции, полностью соответствовавшую планам этнической чистки в этой области.

Согласно плану удаления греческого духовенства из Восточной Македонии и Западной Фракии, сначала – в апреле – июне 1941 г. были высланы все епархиальные архиереи (шесть митрополитов), в большинстве случаев без эксцессов. Напротив, изгнание части приходского духовенства сопровождалось физическим насилием и плохим обращением. Согласно данным, опубликованным спустя пять лет после окончания войны, болгарские оккупационные власти несли ответственность за 95,7 % случаев нанесения ущерба греческим священникам и за 61,1 % случаев убийства священнослужителей в Северной Греции. Остальная, значительно меньшая, часть соответствующих фактов была совершена немецкими и итальянскими властями ³⁹⁶.

Священный Синод Болгарской Церкви считал, что в отношении занятых территорий она лишь восстанавливает историческую справедливость, возвращая себе то, что принадлежало ей до 1913 г. Однако существенная разница между реальной ситуацией и желанием восстановить свою юрисдикцию на всех занятых территориях препятствовала попыткам Болгарской Церкви проводить там последовательную единообразную политику.

Первый вариант проекта духовной администрации на занятых греческих территориях был принят на чрезвычайном заседании сокращенного состава Синода 25 апреля 1941 г. Он предполагал восстановление существовавшей до 1913 г. структуры Болгарского экзархата – воссоздание четырех епархий: Маронийской (с включением двух городов – Суфлион и Фере, оккупированных немцами), Струмичско-Сереской, Солунской (Салоникской) и Одринской (Эдирненской, Адрианопольской). Это была своего рода программа-максимум, направленная на распространение юрисдикции Болгарской Церкви на все болгарское население Южных Балкан, в том числе на территориях, оккупированных немецкими войсками, и даже в Турции. При этом предписывалось всем болгарским священнослужителям, когда-то эмигрировавшим из Греции, вернуться в свои епархии, а на остальные приходы предполагалось назначить новых священников ³⁹⁷.

Первоначальный проект был представлен на отзыв премьер-министру и в Министерство иностранных и религиозных дел и после критической оценки переработан Синодом. В результате в соответствии с его решением от 29–30 апреля во второй половине мая – начале июня 1941 г. в Западной Фракии и Восточной Македонии были созданы две епархии: Маронийская (временное управление которой поручили митрополиту Пловдивскому Кириллу, назначив ему в помощь викарного епископа Нишавского Илариона) и Струмичско-Драмская (под управлением митрополита Неврокопского Бориса); оккупированная немцами Салоникская, а тем более Эдирненская епархия образованы не были. Однако и в две новоучрежденные епархии вошли некоторые захваченные немецкими войсками территории, что создавало большие сложности; на этих территориях болгарская духовная администрация не могла полноценно функционировать. Принимая второй вариант проекта учреждения духовной администрации, Синод оговорил возможность после стабилизации ситуации в Македонии и Западной Фракии вернуться к данному вопросу и окончательно урегулировать проблему. Однако этого не произошло, учрежденная летом 1941 г. временная духовная администрация в основном сохранялась вплоть до осени 1944 г. ³⁹⁸.

Священный Синод сразу же решил принять меры для пополнения духовенства на занятых территориях Греции и Югославии, первоначально он рассчитывал командировать туда 200 священников и канцелярских чиновников из Болгарии, а также использовать 500 местных священников (преимущественно македонцев), которые остались окормлять свои приходы. Расходы на устройство новых епархий были определены в 500 тыс. левов, которые предполагалось получить от государства ³⁹⁹.

12–16 июня 1941 г. Синод заслушал доклады управляющих новыми епархиями и назначил специальную комиссию из четырех митрополитов для рассмотрения поднятых вопросов, которая вскоре представила доклад «О церковном устройстве и управлении епархиями в новоосвобожденных землях». Его основная идея заключалась в том, что эти епархии станут неотъемлемой частью Болгарской Церкви, и их устройство и управление должно осуществляться на основе устава экзархата ⁴⁰⁰.

Значительное место в докладе занимал вопрос об интеграции греческого духовенства в Болгарскую Церковь. В этой связи предлагалось равнять оставшихся на службе в приходах священников новых земель с духовенством «в старых приделах», с тем чтобы они также получали зарплату от болгарского правительства. Освобождаемые от службы, вследствие сокращения числа приходов, священники должны были получать от государства месячные пособия или однократную помощь. Допускались они и в духовные советы (в советы Маронийской и Струмичско-Драмской епархий были назначены по одному члену – греку). В целом в докладе проводилась идея приравнять греческое духовенство в правах к болгарскому. Текст этого документа отличался толерантным духом и хорошо обдуманными мерами, нацеленными на исключение всяких поводов для конфликтов. Однако его реализация на практике столкнулась с большими препятствиями ⁴⁰¹.

На территории возглавляемой митрополитом Кириллом Маронийской епархии ранее находились три греческие епархии: Ксантийская, Комотинская (Гюмюрджинская) и Александруполисская (Дедеагачская). Когда Владыка Кирилл принял управление епархией, в ней еще оставались два греческих митрополита: Александруполисский Мелетий и Комотинский Василий. Оба они находились на свободе до своего отъезда в немецкую зону оккупации – митр. Мелетий уехал в начале июня, а митр. Василий – в начале июля 1941 г. Вместе с ними уехали 28 греческих священников. В результате в епархии оказалось 187 приходов со 182 священниками (по национальности все были греками). Димотишский округ (вблизи греко-турецкой границы) остался под управлением немецкой военной администрации, поэтому Болгарская Церковь не предпринимала попыток установить свою юрисдикцию над греческой Димотишской епархией ⁴⁰².

Приехав 30 мая в Западную Фракию, митр. Кирилл устроил свою резиденцию в г. Ксанти, где сформировал Временный Епархиальный духовный совет из командированных болгарских священников и одного грека. Епархия была разделена на три духовных округа: Ксантийский, Александруполисский и Комотинский, общая численность православных верующих в которых составляла 121,9 тыс. человек. В Александруполис и Комотини были назначены архиерейские наместники – болгары, а на острова Тасос и Самотраки – по одному болгарскому священнику. Подавляющее большинство приходов Маронийской епархии остались окормлять прежние греческие священники ⁴⁰³.

Значительно большая по территории и населению Струмичско-Драмская епархия была образована из двух частей: македонской (входившей до войны в состав Югославии) и греческой, ситуация в которых очень отличалась. Митрополит Борис первоначально устроил свою резиденцию в македонском городе Струмица. В греческой части ранее существовали шесть епархий с центрами в городах: Сере, Драма, Кавала, Демирхисар, Зирнево и Зиляхово. Вместо них митрополит Борис создал четыре духовных округа с центрами в Сере, Драме, Кавале и Правище, в которые назначил болгарских архиерейских наместников из состава клира своей Неврокопской епархии, расположенной в соседних районах Болгарии). В этой части Струмичско-Драмской епархии было 350 греческих прихода и лишь 3 болгарских, что полностью отражало этнический состав региона. Естественно, что подавляющее большинство прихожан встретили впервые приехавшего в Западную Фракию 13–14 мая 1941 г. митр. Бориса без всякой радости и энтузиазма (в отличие от македонской части епархии). Тем не менее, митрополит оставил в полностью греческих селах прежних священников, предоставив им полную свободу служить на греческом языке ⁴⁰⁴.

В своем докладе Синоду об итогах первой поездки Владыка Борис отмечал, «что греческое население настроено враждебно ко всему болгарскому». Никого из шести прежних греческих митрополитов он уже не застал – все уехали или были высланы, хотя Сереский митрополит издал окружное послание духовенству своей епархии с указанием поминать болгарского царя и царский дом. Правда, на своих местах еще оставались некоторые греческие протосингелы и архиерейские наместники (вскоре их заменили болгарскими) ⁴⁰⁵.

Церковную жизнь на занятых территориях существенно осложняла проводимая болгарским правительством политика дискриминации греков. Как уже говорилось, многие греческие священнослужители были высланы или уехали сами, также активно проводилась болгаризация всех сторон общественной жизни. Если в Македонии, где официально считавшиеся болгарами македонцы составляли подавляющее большинство населения, духовная администрация Болгарской Церкви была встречена местными жителями в основном лояльно, то в Западной Фракии, где преобладало греческое население и духовенство, ситуация оказалась совершенно иной.

В 1918–1926 гг. из Греции в Болгарию были изгнаны 120 тыс. болгар, их земли заселили сотни тысяч греческих беженцев из Малой Азии, и национальная ситуация в Западной Фракии коренным образом изменилась. Так, например, в греческой части Струмичско-Драмской епархии в 1900 г. проживали 240,5 тыс. человек: 99 тыс. болгар, 78,5 тыс. турок и 43,7 тыс. греков, а в 1928 г. уже 305 тыс.: 260,5 тыс. греков, 35,5 тыс. болгар и 1 тыс. турок. Определенные гонения на болгар продолжались и в дальнейшем, особенно в 1940 – начале 1941 г. В это время на острове Хиос находилось в заключении 3 тыс. болгар, а на всех островах – около 10 тыс. (они были освобождены немцами) ⁴⁰⁶.

Следует отметить, что в целом Болгарская Церковь занимала гораздо более терпимую позицию по отношению к грекам, чем правительство страны, хотя весной 1941 г. именно министр иностранных и религиозных дел Иван Попов порекомендовал председателю Священного Синода митрополиту Неофиту не совершать действия, которые могли бы негативно отразиться на престиже Церкви.

И все-таки условия жизни для греческих священников были чрезвычайно трудными, так как их в значительной степени оставили без средств к существованию. Многие из священнослужителей были вынуждены или покинуть свои дома и эмигрировать в немецкую зону оккупации, или заняться сельским хозяйством, чтобы добыть пропитание для себя и своих семей. Но даже тех, кто выбрал последнее, затронули многие ограничения и дискриминация.

Оставшиеся на занятой территории священнослужители неболгарского происхождения для продолжения религиозной деятельности должны были подписать декларацию о лояльности Болгарской Церкви. Согласившиеся получали жалование из государственного бюджета наравне с болгарским духовенством. Это было сделано по ходатайству болгарских иерархов, считавших такую меру принципиально важной. В частности, председатель Синода митр. Неофит на встрече с царем Борисом 7 декабря 1941 г. заявил о необходимости введения зарплаты для греческих священников, которые лишены всякого содержания, а также освобождения от налогов церковного и монастырского имущества на новых землях, и царь обещал поговорить по этим вопросам с министром иностранных и религиозных дел. 16 декабря 1941 г. Синод снова обратился к властям страны с ходатайством о введении зарплаты греческим священникам и т. д. ⁴⁰⁷.

Не подписавшие декларацию греческие иереи могли совершать лишь ограниченное число церковных обрядов на греческом языке: венчание, крещение и отпевание; таким образом, они все-таки получали возможность выжить. В чисто греческих приходах разрешалось служить литургию на их родном языке, в то время как в смешанных – болгарский и греческий языки использовались попеременно, с преобладанием первого (вся официальная корреспонденция в таких приходах велась на болгарском языке). При этом был снова введен юлианский календарь, который тогда использовала Болгарская Церковь (согласно решению Священного Синода от 20 июня 1941 г.).

В августе 1942 г. был принят более жесткий правительственный закон о принудительной натурализации в качестве болгар всех жителей Западной Фракии, который включал раздел со специальными условиями для священников. Согласно этому разделу священнослужители, желавшие изменить свое гражданство, были также обязаны признать юрисдикцию Болгарского экзархата, иначе они подлежали высылке в немецкую зону оккупации. В обмен на принятие данных условий им предлагали должности, как служащим болгарского государства, с соответствующим разрядом и зарплатой, включая нормированные продовольственные пайки и другие привилегии. В областях Ксанти и Сере некоторые греческие священники из оставшихся там после массового изгнания изменили свое гражданство и перешли в Болгарскую Церковь, в то время как в области Кавала даже те, кто попытался заслужить расположение болгарских властей, не избежали высылки.

Некоторые греческие архиереи пытались бороться с экспансионистской политикой Софии. В частности, Салоникский митрополит Геннадиос предпринял пропагандистскую кампанию, чтобы доказать, что территориальные требования Болгарии на Восточную Македонию и Западную Фракию не имеют никаких оснований. Его цель состояла в том, чтобы убедить немецкие власти в несправедливости проводимой по отношению к грекам политики, но митрополит также говорил о риске для выживания греческого населения из-за длительной оккупации и возможной аннексии Восточной Македонии и Западной Фракии болгарским государством. Помимо исторических и этнографических он использовал экономические аргументы, ссылаясь на то, что оккупированные болгарами области до войны давали 35 % общего производства в Греции. Потеря этих областей привела бы к дальнейшему снижению уровня жизни большинства греков, которые и так уже жили ниже существовавшей до начала оккупации черты бедности ⁴⁰⁸.

Руководство Элладской Церкви в свою очередь активно выступало с официальными заявлениями протеста, в том числе после смены Афинского архиепископа. В начале июня 1941 г. архиеп. Хрисанф передал официальный протест полномочному представителю III рейха в Греции Гюнтеру Альтенбургу по поводу политики болгарских властей в отношении Элладской Церкви в Северо-Восточной Греции. Он осудил их требование совершать богослужение на церковно-славянском языке, так же как и смещении греческих митрополитов с их кафедр. Насаждение болгарского языка нарушало закон и свободу религиозной совести, так как болгарский язык был полностью неизвестен греческому духовенству и мирянам. Подчинение духовенства Западной Фракии Болгарскому Священному Синоду, по утверждению архиеп. Хрисанфа, полностью противоречило церковному праву, потому что Болгарская Церковь была «раскольнической» и не состояла в духовном общении ни с одной из других Поместных Православных Церквей. Впрочем, руководство Элладской Церкви признавало, что сущность вопроса была, прежде всего, политической. Именно поэтому первоначально оно считало, что преследование греческого духовенства в болгарской зоне является не его заботой, а скорее «светским» вопросом, которым должно заниматься, прежде всего, греческое оккупационное правительство ⁴⁰⁹.

В середине августа 1941 г. новый Афинский архиепископ Дамаскин в официальном заявлении похвалил религиозную политику немецких властей в Северо-Восточной Греции и осудил соответствующую политику болгар, прибегнув к тем же обвинениям, что и его предшественник. К этому времени в оккупированные епархии уже были назначены болгарские архиереи, вводилось принудительное участие болгарских священников в совершении литургии, во многих церквах греческие надписи заменялись на болгарские, некоторые греческие духовные книги оказались сожжены, были отменены лицензии, выданные греческими митрополитами для совершения венчаний. Почти все храмы, Епархиальные дома и большинство монастырей были захвачены, церковная собственность конфискована и, наконец, все греческие митрополиты и многие священники высланы. В июне 1942 г. архиепископ Дамаскин прекратил осуждать меры, предпринятые болгарскими властями в отношении греческого духовенства, так как, по его оценке, Элладская Церковь в этом регионе прекратила существовать ⁴¹⁰.

Когда в июле 1943 г. болгарская армия вошла в Центральную Македонию, которой управляла немецкая администрация, Афинский архиепископ снова начал резкую антиболгарскую агитацию. Он предупредил, что болгарские провокации в отношении греческого населения вызовут ответную реакцию, принимающую форму конфликтов между местными жителями и немецкими властями, и будут сопровождаться нападениями на немцев. В связи с этим Владыка просил, чтобы немецкие власти придерживались существующего статуса Элладской Церкви в Центральной Македонии и категорически отвергли все претензии болгар изменить его (опасения не оправдались).

В октябре 1943 г. архиеп. Дамаскин, президент Академии Афин, ректоры Афинского университета и политехнического института, президенты Палат промышленности, торговли и профессий и Общей конфедерации рабочих Греции передали официальную жалобу полномочным представителям Германии и Италии, а также представителям Международного Красного Креста. В данном протесте они осудили болгарскую политику этнической чистки, которой были подвергнуты более 700 тыс. греков в Македонии и Фракии. В это время представители всех важнейших институтов греческого общества выразили свою поддержку и согласие с политикой, проводимой предыдущие два года церковным руководством в отношении этнической чистки в болгарской зоне оккупации. Фактически они косвенно выразили явное неодобрение слабой реакции греческих оккупационных правительств на болгарскую политику в Македонии и Фракии, однако упустили тот факт, что политика Элладской Церкви в отношении национальных дел до начала 1943 г. была по существу одобрена первыми двумя оккупационными правительствами, так как эти правительства считали, что обращения церковного руководства к немецким властям являются более эффективными, чем их собственные обращения ⁴¹¹.

В конце концов, немецкие оккупационные власти признали правильной точку зрения советника по религиозным делам немецкого Министерства иностранных дел Е. Герстенмайера, который считал антиболгарские обвинения греческих иерархов хотя и преувеличенными, но не лишенными определенных оснований. Еще 24 сентября 1941 г. он предлагал руководству своего отдела МИДа порекомендовать болгарским союзникам Берлина проявить, по крайней мере, в религиозных делах определенную мягкость и терпимость ⁴¹².

Более терпимое отношение болгарских иерархов по сравнению с властями своей страны во многом было следствием их нежелания портить отношения с руководством Элладской Православной Церкви и Константинопольского Патриархата, от которых зависело решение вопроса о снятии с Болгарской Церкви схизмы (уже в июне 1941 г. Священный Синод отмечал, что наступил благоприятный момент для отмены схизмы, и в этой связи предполагалось прибегнуть к посредничеству немецкого правительства и провести переговоры с Константинопольским Патриархом и руководством греческого государства).

В сентябре 1941 г. болгарские иерархи попросили Е. Герстенмайера и германского посла в Софии Беккерле ходатайствовать перед Элладской Церковью, чтобы та убедила Константинопольский Патриархат отменить болгарскую схизму и признать Патриарха Болгарской Церкви, которого вскоре планировалось избрать. Болгарские митрополиты обещали в обмен на заступничество Элладской Церкви продемонстрировать «великодушное» отношение к православным грекам и избегать притеснения греческого «меньшинства» во Фракии. Германские власти согласились оказать давление на Элладскую Церковь при условии, что Болгарская Церковь будет активно участвовать в борьбе против коммунизма. Однако, как уже говорилось, Афинский архиепископ Дамаскин не уступил немецкому давлению, сославшись на то, что болгарские архиереи активно участвуют в реализации планов своего правительства по болгаризации северных областей Греции ⁴¹³.

Следует отметить, что относительно толерантная позиция руководства Болгарской Церкви не встречала поддержку у правительства в Софии, которое хотело выслать не подписавших декларацию о лояльности греческих священников вместе с семьями или поместить их в отдаленные монастыри.

Вопреки намерениям митрополитов Кирилла и Бориса оставить на службе желавших этого греческих священников, правительство выступало за «крайнюю национальную и государственную необходимость назначить на все приходы священников болгарского происхождения». Это было в приказном тоне заявлено в секретном письме Министерства иностранных и религиозных дел, заслушанном на заседании Синода 20 марта 1942 г. В нем на основании доклада областного управителя Клечкова утверждалось, что в Беломорской (Западной) Фракии имеется 210 греческих священников, из которых 104 – «молодые, энергичные, крайние националисты, опасные для спокойствия в этой области», а 106 – «достаточно возрастные, бездеятельные и исполняющие все распоряжения власти». Первых правительство поручило Синоду отправить в монастыри на территории Болгарии для их «обезвреживания», угрожая тем, что в противном случае областной управитель сам их интернирует. Примерно 40 священников из второй категории, готовых подписать декларацию о честной и преданной службе болгарскому государству и Церкви, предлагалось оставить на приходах с постоянной оплатой. Остальных планировалось отправить на покой с небольшим ежемесячным финансовым вознаграждением. Министерство также просило как можно быстрее назначить в Беломорскую Фракию священников – болгар из других епархий ⁴¹⁴.

Это письмо вызвало бурную дискуссию среди членов Синода. Намерение правительства поддержал лишь один митрополит Варненский Иосиф, считавший выселение греческого духовенства полезной мерой для церковно-национального единства. Остальные болгарские архиереи категорически выступили против. Митрополит Кирилл заявил о невозможности поместить в монастыри более 100 священников вместе с членами их семей, а без семей они будут страдать. По его мнению, было бы целесообразно, «учитывая вселенский престиж» Болгарской Церкви, принять желающих на службу в епархиях. Результаты дискуссии обобщил митрополит Паисий: «Для нас вопрос состоит не в том, чтобы оторвать его население [Западной Фракии] от греческих священников, а в наиболее целесообразной организации там церковной жизни». В итоге Синод принял предложение митрополита Кирилла предоставить управляющим фракийскими епархиями право по своему усмотрению решать вопрос – сколько и каких греческих священников принимать на службу, исходя из нужд епархий. Синод также категорично отклонил требование правительства препятствовать смешанным бракам между болгарами и греками ⁴¹⁵.

Управлявшие епархиями в Западной Фракии митрополиты Кирилл и Борис даже спасли жизнь некоторых греческих священников, обвиненных в поддержке партизан и приговоренных к смерти. В частности, Владыка Борис спас от расстрела священника с. Алистрати. Во время голода Владыка Кирилл просил областного управителя Беломорской (Западной) Фракии Клечкова увеличить пищевое снабжение греческого населения, приравняв его к болгарскому, а также отменить или сократить вечером время комендантского часа для греков ⁴¹⁶.

Владыка Борис в свою очередь демонстративно проявлял уважение к канонам и не занимал архиерейский трон при совершении литургии в тех храмах, где он не был избран приходским советом правящим архиереем. Благодаря усилиям этих митрополитов на занятых территориях были частично сохранены греческие и старославянские надписи на церковных изображениях и греческие богослужебные книги в храмах. Здания церквей поддерживались в относительно хорошем состоянии, а некоторые даже ремонтировались и обновлялись. Сильно пострадал лишь монастырь Пресвятой Богородицы в Кушнице, служивший базой для партизан и частично разрушенный в ходе боев ⁴¹⁷.

Позиция болгарских архиереев позволила некоторому количеству греческих священнослужителей (значительно большему, чем хотел областной управитель) остаться и окормлять своих соотечественников в Западной Фракии. Осенью 1942 г. из 87 укрупненных приходов Маронийской епархии 34 были заняты болгарскими священниками (24 на постоянной службе и 10 командированных из Пловдивской епархии), а 53 – греческими. В 1943 г. в Драмской епархии на приходах служили 26 греческих священников, и на их зарплату уже было истрачено 1720 тыс. левов, в том числе в качестве ежемесячной помощи в размере 5 тыс. левов – проживавшему в Драме в преклонном возрасте Родополскому митрополиту Кириллу (Пападопуло), бывшему архиерею Константинопольского Патриархата. До сентября 1944 г. греческому духовенству в Драмской епархии было выплачено еще 1174 тыс. левов. Митр. Борис старался помочь и лишенному своих приходов греческому духовенству – периодически они получали небольшие пособия ⁴¹⁸.

За май 1941 – сентябрь 1944 г. в качестве жалования и пенсий греческому духовенству в Маронийской и Драмской епархиях было выплачено 9641 тыс. левов, а всего на содержание храмов и духовенства в занятых Македонии (в том числе югославской) и Западной Фракии Болгарская Церковь потратила 109 597,5 тыс. левов, в том числе в Драмской епархии – 19 103,6 тыс. (из них 3 млн. на ремонт и содержание храмов) и в Маронийской – 15 269,7 тыс. Устройство церковной жизни на новых землях требовало больших финансовых затрат, на которые Болгарская Церковь не была способна без государственной поддержки. В этой связи в августе 1941 г. Народное собрание выделило дополнительный бюджетный кредит на церковные нужды в занятых областях ⁴¹⁹.

На заседании 3 июля 1941 г. Синод обсудил дополнительно собранные сведения о нуждах новых епархий. Оказалось, что там имеется 1153 прихода, в том числе в составе Струмичско-Драмской епархии – 420 и Маронийской – 265 (вероятно, вместе с приходами греческой Димотишской епархии, которая фактически осталась самостоятельной). Часть из них (особенно в Западной Фракии) подлежала укрупнению, и Синод посчитал, что для нормальной церковной жизни на новых землях нужно 800 священников. Поэтому вместе с оплатой 60 дополнительных иереев для вакантных приходов старой части Синод запланировал в бюджете на 1942 г. увеличение расходов почти на 37 млн. левов (с 95 650 тыс. в 1941 г. до 132 370 тыс. левов). Таким образом, общее число священнослужителей экзархата должно было вырасти с 2564 до 3454. Кроме того, планировалось принять на учебу в Духовные семинарии всех болгар и македонцев, не завершивших свою учебу в семинариях Югославии, Греции и Румынии ⁴²⁰.

Со временем стало ясно, что первоначальные границы образованных в Западной Фракии епархий были установлены ошибочно. Струмичско-Драмская епархия состояла из двух совершенно различных и практически ничем не связанных между собой частей – македонской и греческой, а Маронийская епархия – слишком мала и поэтому нежизнеспособна. Этот вопрос рассматривался на заседании Болгарского Синода 19 ноября 1942 г. Митр. Борис предложил перенести центр управляемой им епархии в г. Драма, а митрополит Кирилл – передать в состав Маронийской епархии г. Кавала и Саряшабанский административный округ (всего 15 приходов) ⁴²¹.

В результате состоявшегося в тот же день решения Синода Струмичско-Драмская епархия с 1 января 1943 г. претерпела значительную реорганизацию: пять ее северных духовных округов, входивших до войны в состав Югославии и населенных в основном македонцами, передали в состав других епархий, один округ присоединили к Маронийской епархии, а оставшиеся три (Драмский, Сереский и Демирхисарский) выделили в самостоятельную Драмскую епархию, которой по-прежнему управлял митрополит Борис. Владыка устроил свою резиденцию в г. Драма (местный греческий митрополит Василий уехал еще в мае 1941 г.). В новой епархии после проведенного укрупнения осталось 135 приходов, причем 70 не имели священников. Драмский округ был разделен на 24 приходских участка, а Сереский – на 10. В них участковыми священниками служили болгары, которые руководили греческим духовенством, не знавшим болгарского языка и «славянского богослужения». В Демирхисарском округе, разделенном на 18 приходских участков, к началу 1943 г. уже вообще не было греческих священников ⁴²².

Постепенно высланных и отправленных на покой греческих священнослужителей все больше заменяли присланными из Болгарии, многие из которых были на стороне болгарских националистов. В своих проповедях присланные священники обычно оправдывали национальные претензии болгарского правительства и доказывали, что македонцы и уроженцы Фракии имеют болгарское происхождение ⁴²³. Подобную пропаганду вела и издаваемая в Софии ежемесячная газета Болгарской Церкви, «Духовная культура».

В то же время заполнение вакантных священнических мест являлось хронической трудностью Болгарской Церкви и в старых границах. Вскоре стало ясно, что только возвращением прежнего клира экзархата в новые епархии проблему не решить. Поэтому уже с лета 1941 г. туда стали командировать священников, ранее никогда не служивших в новых епархиях. В данной связи Народное собрание одобрило выделение еще одного кредита для оплаты 375 болгарских священников и диаконов, которые были распределены по приходам и монастырям в бывшей югославской Македонии (280) и Западной Фракии (95).

Эти священнослужители в обязательном порядке временно командировались из Болгарии для контроля над местным духовенством (многие из них входили в состав образованных архиерейских наместничеств) и через четыре-пять месяцев должны были заменяться новыми (в качестве материального стимула они получали жалование на 10 % больше, чем в Болгарии). Следует отметить, что среди присланных священнослужителей было немало русских священников, поселившихся в Болгарии после окончания гражданской войны в России. Конечно, не все иереи хотели временно оставлять свои приходы в Болгарии, и в целом эта акция создавала условия для кадровой текучки и беспорядков. Чтобы навести дисциплину, Синод 1 июля 1943 г. возложил на митрополитов Бориса, Филарета и Евлогия задачу систематизировать правила пополнения клира в Македонии и Западной Фракии.

6 июля Синод постановил к осени произвести полную замену отслуживших указанный срок священников новым духовенством, а 8 июля 1943 г. утвердил разработанные тремя митрополитами «Правила командирования священников из старых приделов Царства в новоосвобожденные земли». Они предусматривали, что все священнослужители Болгарской Церкви в возрасте до 50 лет, за небольшими исключениями (мобилизованные военные священники, негодные по состоянию здоровья, архиерейские наместники и т. д.), будут командированы на три-четыре месяца в новые епархии. Отказ от командировки был равносилен отказу от приходской службы, с которой в таком случае увольняли. На этом заседании Синод утвердил и первые квоты командированных священников из старых епархий, в том числе 30 в Драмскую епархию (по 6 из Софийской, Видинской, Врачанской, Сливенской и Неврокопской) и 12 – в Маронийскую (по 6 из Пловдивской и Старо-Загорской) ⁴²⁴.

При этом старались отправлять наиболее образованных и деятельных священников. Те, кто добровольно оставался на занятых территориях больше положенного срока, получали дополнительные льготы: им повышали на 30 % жалование, выплачивали наградные за выполнение «специальных заданий» в «новоосвобожденных землях», передавали в пользование бесхозные земли, имущество выселенных греков и интернированных евреев (часто это имущество продавалось по символическим ценам). В конце июля 1943 г. Синод одобрил список кандидатур на священнические места в новых областях и, кроме того, решил осенью произвести перемены в составе духовенства болгарских колоний за границей для обновления и усиления церковной работы в них ⁴²⁵.

В своем докладе председателю Священного Синода митр. Неофиту о положении в Драмской епархии от 14 марта 1944 г. митр. Борис отмечал, что из-за острой нехватки священников-болгар, в том числе командированных, Синод разрешил рукополагать на «освобожденных землях» кандидатов с незаконченным духовным образованием. Это дало свои плоды, и к весне 1944 г. в епархии служили на постоянной основе уже 66 священников-болгар. В селах с греческим населением по-прежнему разрешалось служить и совершать требы греческим иереям «под руководством епархиального священника». При этом остро не хватало болгарских богослужебных книг, мешала и «отчужденность болгарского и греческого духовенства». Всего в епархии действовали 288 церквей и 88 часовен. Митрополит также отмечал некоторые успехи болгаризации: если на 1 марта 1943 г. в Драмской епархии в 5 городах и 309 селах проживали 311,2 тыс. человек, в том числе 38,1 тыс. болгар и 267 тыс. греков, то в ходе второй переписи в мае 1943 г. болгарами записались уже более 50 тыс. ⁴²⁶.

В конце доклада митр. Борис выдвигал несколько предложений для улучшения ситуации в епархии: 1. Как можно скорее назначить постоянного Драмского митрополита; 2. Занять приходы постоянными священниками-болгарами с необходимой подготовкой, так как от командированных мало пользы; 3. Обеспечить приходы болгарскими богослужебными книгами и подготовить певчих; 4. Усилить финансовую поддержку из государственного бюджета; 5. Вернуть обратно в состав Драмской епархии г. Кавала, отошедший 1 января 1943 г. к Маронийской епархии; 6. Провести новую болгаризацию Беломорской области (т. е. Западной Фракии) ⁴²⁷.

Последние наиболее полные статистические данные о составе епархий Западной Фракии относятся к декабрю 1944 г. В это время в Маронийской епархии было 170 церквей, 174 часовни, 151 священник (38 болгарских и 113 греческих), 5 монастырей – 4 мужских без монахов и один женский на о. Тасос с 7 монахинями. В Драмской же епархии тогда имелось 279 церквей, 86 часовен, 205 священников (51 болгарин на постоянной службе, 30 командированных болгар, 11 греков на постоянной службе и 113 временно служащих греческих иереев), 9 мужских монастырей и 2 женских с 9 монахами, 6 монахинями и 14 трудниками ⁴²⁸.

К завершению оккупации – в сентябре 1944 г. в югославской Македонии и Западной Фракии все еще служило около 160 командированных болгарских священников, что составляло более 8 % от их общего числа в стране. Это создавало дополнительные трудности для Болгарской Церкви, продолжавшей испытывать острую нехватку духовенства. Когда эти 160 священников (в том числе 120 из Драмской и Маронийской епархий) вернулись, Синод сразу распределил их по вакантным приходам и церковным должностям. В частности, бывший протосингел Драмской епархии иеромонах Антоний (Делчев) в декабре 1944 г. был назначен протосингелом Неврокопской епархии ⁴²⁹.

Болгарские архиереи также старались как можно чаще приезжать на занятые территории. Так, например, 8–12 мая 1943 г. большое количество греческих общин на побережье Эгейского моря посетили митрополиты Софийский Стефан и Врачанский Паисий, а уже 4–12 июня поездку в Западную Фракию совершил митрополит Пловдивский Кирилл ⁴³⁰.

Интегрирование священнослужителей новых епархий в состав духовенства Болгарской Церкви было узаконено «Правилами подданства на освобожденных в 1941 году землях», одобренных Советом Министров 5 июня 1942 г. Согласно этому документу все югославские и греческие подданные болгарского происхождения по письменному заявлению (поданному до 1 апреля 1943 г.) получали болгарское гражданство. Правила давали возможность экзархату ходатайствовать о субсидировании государством оплаты священникам как болгарского, так и неболгарского происхождения ⁴³¹.

Местных священнослужителей новых епархий (македонцев и болгар) старались привлекать к участию в органах церковного управления. Уже с мая 1941 г. их начали назначать членами временных Епархиальных советов, однако согласно уставу экзархата эти органы должны были избираться, и окружным посланием от 17 августа 1942 г. Синод назначил проведение двухступенчатых выборов. 4 октября 1942 г. во всех новых духовных округах избрали по три священника и три мирских выборщика, которые через полгода провели выборы членов постоянных Епархиальных советов. Новоизбранные советы были утверждены указом Синода от 24 июля 1943 г. ⁴³². Осталось не выполнено еще одно положение устава экзархата – выборы епархиальных архиереев, но это объяснялось внутренней причиной – острой борьбой по вопросу завершения канонического устройства Болгарской Церкви путем созыва Церковного Народного Собора и выборов Патриарха. В целом же Болгарская Церковь так и не смогла полностью контролировать церковную жизнь на так называемых «новоосвобожденных землях».

Капитуляция Болгарии и приход 9 сентября 1944 г. к власти в этой стране прокоммунистического Отечественного фронта привели к ликвидации болгарского военно-административного и духовного управления на Северо-Востоке Греции. Болгарские архиереи покинули эту область еще в августе, а 6–10 сентября 1944 г. из Западной Фракии в Болгарию уехали 120 приходских священников и церковных чиновников ⁴³³.

Определенные особенности имела религиозная политика в итальянской зоне оккупации Греции. В отличие от немцев, итальянцы активно использовали местные организации Римско-Католической Церкви (прежде всего, благотворительные), чтобы завоевать терпимость или даже симпатию части населения в занятых странах. Итальянское посольство в Афинах просило, чтобы первое оккупационное правительство аннулировало условия международного соглашения 1926 г., согласно которому Франция имела приоритет в религиозной католической деятельности на Балканах (это соглашение сохраняло существовавший ранее статус французского покровительства католиков в государствах, возникших на территории бывшей Османской империи). В Греции, однако, данное правило никогда не имело силы, так как сразу же после создания независимого греческого государства защита местных католиков была возложена на греческого короля, и таким образом Римско-Католическая Церковь в Греции стала национальной Церковью под защитой государства. Следовательно, ходатайство итальянского посольства не имело реального значения, однако ясно показывал намерение властей Италии использовать католические организации в своей оккупационной политике.

В результате деятельность Католической Церкви в Греции в 1940–1944 гг. развивалась во многих социальных и политических сферах. Она началась с аренды ряда зданий под больницы во время греко-итальянской войны и успешного посредничества Папы Римского Пия XII зимой 1940/1941 г. между правительствами воюющих стран с целью предотвращения бомбардировки Афин и Рима. Кроме того, Ватикан и католические епископы Греции ходатайствовали перед оккупационными немецкими и итальянскими властями о смягчении условий содержания греков в концентрационных лагерях и перед царем и премьер-министром Болгарии об улучшении отношения к греческому населению в Восточной Македонии и Западной Фракии. Католические епископы также предложили помощь для решения проблемы доставки продуктов питания городскому населению с использованием дипломатических служб Ватикана. Это привело к посланиям Папы Римского к английскому королю, обращениям послов к оккупационным властям в Греции, а также посредничеству между Афинским архиепископом Дамаскином и английским правительством или греческим послом в Лондоне ⁴³⁴.

Учитывая небольшое количество католиков в Греции, итальянские власти в своей религиозной политике уделяли значительное внимание и Православной Церкви. В частности, согласно сообщению полномочного представителя III рейха из Афин в германский МИД от 10 июля 1941 г., они пытались предотвратить замену Афинского архиепископа, опасаясь, что это повлечет за собой реструктурирование Элладской Церкви и ее адаптацию к условиям оккупации. Однако им пришлось уступить, когда итальянские власти поняли, что вызовут недовольство греческого населения, если их причастность к негативному решению такого важного вопроса станет достоянием общественности ⁴³⁵.

Различие религиозной политики итальянских и немецких оккупационных властей соответствовало разным стратегиям Рима и Берлина в захваченной Греции. Итальянцы предпочли бы концентрацию всей власти в руках объединенных немецко-итальянских вооруженных сил и были против идеи создания греческого оккупационного правительства в Афинах, поскольку планировали аннексировать после войны часть областей Греции, оказавшихся в их зоне оккупации. Так как Элладская Церковь являлась самой сильной и популярной организацией в оккупированной Греции, поэтому итальянские власти не хотели замены архиепископа из-за возможного роста и так большого влияния церковного руководства в стране.

Следует отметить, что в первый период оккупации религиозная политика немцев, стремившихся сотрудничать с новым Первоиерархом Элладской Церкви, приносила определенную пользу итальянцам. В июле 1941 г. новый Афинский архиепископ Дамаскин разослал с помощью телеграфа послание, в котором призывал митрополитов континентальной Греции содействовать разоружению гражданских лиц ⁴³⁶. Архиепископ даже обещал, что если с помощью Церкви будет сдано оружие итальянским властям, они вознаградят сельских священников продуктами питания, в то время как другие архиереи объясняли свое стремление оказывать благожелательный прием итальянским войскам желанием избежать возможных беспорядков ⁴³⁷.

Первое подконтрольное оккупантам греческое правительство, предпринимая усилия для координации деятельности всех учреждений государства, призывало государственных служащих обещать «перед Богом и страной», что они будут исполнять свои обязанности, оказывая «полное юридическое сотрудничество военным и политическим итальянским властям на пользу греческой нации». Церковное руководство поддержало эту политику и указало всем священнослужителям итальянской зоны пройти данную оскорбительную процедуру, несмотря на то, что они не были государственными служащими ни греческой, ни иностранной власти. Осенью 1941 г. архиепископ Дамаскин похвалил «отношение, продемонстрированное немецкими и итальянскими властями» к Элладской Церкви в отличие от болгарских оккупационных сил ⁴³⁸.

На Ионических островах итальянцы активно пытались ослабить национальное самосознание греческого населения. Тем не менее, отношения между итальянским специальным уполномоченным Пьетро Парини и митрополитом острова Корфу Мефодием характеризовались принудительным повиновением архиерея итальянским властям. Эта тактика облегчила митрополиту его деятельность по решению социальных проблем. Разрыв между итальянскими оккупационными властями и церковным руководством на Корфу произошел только в сентябре 1943 г., когда местное духовенство отказалось сотрудничать и перешло к политике неповиновения ⁴³⁹.

Отношения итальянских властей и руководства Элладской Церкви ухудшились весной 1943 г. Причина заключалась в том, что политический отдел итальянской оккупационной армии (находившийся на о. Корфу) попытался, хотя и неудачно, сократить на 50 % пенсии и дополнительные пособия духовенству ⁴⁴⁰. К тому же последовало принудительное удаление ряда православных иерархов в другие области Греции по решению итальянских властей. В это время руководство Элладской Церкви заявило о существовании «беспрецедентного преследования… духовенства почти во всех областях» итальянской зоны. В послании Священного Синода от 18 марта 1943 г. говорилось, что многие клирики были подвергнуты гонениям, высланы, лишены их собственности, а некоторые приговорены к смерти и убиты. Незадолго до капитуляции Италии в сентябре 1943 г. архиеп. Дамаскин открыто выступил против итальянских оккупационных властей из-за действий итальянских войск против мирного населения. Итальянцы, однако, отклонили протест архиепископа, так как он отказался осудить греческих повстанцев ⁴⁴¹. Таким образом, отношение итальянских вооруженных сил к Элладской Церкви было более негативным, чем то, которое демонстрировало политическое руководство страны.

Несмотря на определенное сотрудничество с оккупационной администрацией, Элладская Церковь под руководством архиепископа Дамаскина действовала главным образом в интересах народа. Устройством народных столовых и кухонь в условиях катастрофического голода зимы 1941–1942 гг., защитой греческих заложников, оказанием материальной и духовной помощи больным, беднякам, сиротам и другими социальными мероприятиями Православная Церковь приобрела большой авторитет у населения. При этом председателем осуществлявшего значительную благотворительную помощь «Христианского сообщества» был прежний архиепископ Афинский Хрисанф. Активно участвовал в открытии столовых для голодающих бывший секретарь Синода иеромонах Иероним (после освобождения Греции он организовал «Союз возвращения на родину» и возглавил движение по восстановлению разрушенных храмов) ⁴⁴².

Интересен в этой связи доклад командира Восточно-Эгейского военного управления от 3 сентября 1944 г. о ситуации на острове Родос. В нем говорится, что созданная в Афинах для помощи голодающему населению Додеканеса при осуществлении запланированной поставки продовольствия выдавала его только грекам. Однако Родосский митрополит в письме членам комиссии от 22 августа высказал мнение, что продовольствие должно быть предоставлено всему населению (то есть включая представителей католической и мусульманской общин) ⁴⁴³.

Большую благотворительную помощь оказывали греческие монастыри. Так, например, обитель Живоносного Источника в Лонговарде к концу оккупации принимала всех, ищущих прибежища и пищи. Монахи сократили свою дневную порцию еды, каждый день кормили 150–200 человек и даже помогали нуждающимся с соседних островов Сирос, Наксос и др. Братия этого монастыря спасла не только голодающих, но и 125 молодых мужчин, арестованных в мае 1944 г. в г. Ливадия на о. Парос в качестве заложников и приговоренных к смерти немецким комендантом острова. Местные приходские священники во главе с настоятелем монастыря о. Филофеем (Зервакосом) сформировали комитет по спасению заложников, но комендант отказался их освободить. Тогда о. Филофей сказал ему: «Пусть считают меня среди приговоренных к смертной казни», – и заложники были освобождены ⁴⁴⁴.

Германские военные власти пытались привлечь Элладскую Церковь к борьбе с партизанами. Так, например, 29 июля 1944 г. немецкий комендант Крита генерал Мюллер созвал руководителей администрации критских городов, а также епископов, на совещание в г. Ханья с целью сообщить его точку зрения на отношения оккупационной власти с населением в условиях активизации партизанского движения. Мюллер призвал греческих чиновников к борьбе с коммунистами и террористами, отметив, что в этой борьбе в первую очередь должна участвовать Церковь, так как она имеет огромное влияние на население. После консультаций участников совещания с губернатором они приняли итоговый документ, в одном из пунктов которого говорилось: «3. Во время своих поездок епископы должны произносить разъяснительные проповеди, и передавать содержание этих проповедей подчиненным им священникам с целью распространения среди населения. Священники же не должны упускать ни одного повода, чтобы содействовать борьбе против коммунизма» ⁴⁴⁵. Однако подобные резолюции особого эффекта не имели.

Постепенно в Элладской Церкви сторонников компромиссной позиции архиепископа Дамаскина становилось все меньше. Референт германского МИД Колреп в своей заметке от 31 марта 1944 г. писал: «Хотя Афинский архиепископ посетил могилы в Виннице ⁴⁴⁶ и после своего возвращения в Грецию развернул сильную антибольшевистскую пропаганду, однако его можно назвать в этом отношении одиночкой, так как остальное духовенство настроено просергиански [то есть положительно к Московскому Патриарху Сергию]» ⁴⁴⁷.

Вскоре после избрания в сентябре 1943 г. Патриархом Московским и всея Руси Владыки Сергия (Страгородского) германский МИД предпринял активные усилия, чтобы добиться официального непризнания выборов со стороны Элладской Церкви. 9 октября представитель МИД в Афинах сообщил своему начальству, что у него не получается организовать эту акцию, и просил прислать для агитации резолюции и воззвания зарубежных русских архиереев, осуждавших избрание Патриархом Сергия ⁴⁴⁸.

Подобные резолюции были присланы, но Элладская Церковь так и не поддалась давлению немцев. Проживавший же в Лондоне греческий архиепископ уже к 2 октября 1943 г. признал выборы Московского Патриарха. Интересно, что живший в Каире греческий король Георг по другим, чем германские ведомства, причинам также негативно отнесся к избранию Патриарха Сергия и в этой связи написал Константинопольскому и Иерусалимскому Патриархам послания об «обманных махинациях большевиков» ⁴⁴⁹.

В докладе отдела культурной политики германского МИД от 15 июня 1944 г. отмечалась «чрезвычайно неблагоприятная» церковная ситуация в Греции ⁴⁵⁰. Часть священнослужителей, среди них и некоторые архиереи, активно поддерживали партизанскую борьбу ЭЛАС. Впрочем, и архиепископ Дамаскин к тому времени далеко не во всем следовал политике оккупантов и не раз вступал в конфронтацию с ними. 20 июня 1944 г. находившийся на оккупированной территории СССР Первоиерарх Белорусской Православной Церкви митрополит Минский Пантелеимон (Рожновский) отправил письмо Владыке Дамаскину, в котором призывал «выступить единым фронтом народов Европы против безбожного большевизма», однако ответа не получил ⁴⁵¹.

Когда в 1943 г. нацисты начали преследовать еврейское население страны, заключая его в концлагеря (всего в концлагерь Освенцим было вывезено и там уничтожено 64 тыс. греческих евреев), архиепископ Дамаскин решительно выступил против, указав, что расовая теория противоречит учению Православной Церкви и традициям греческого народа. В марте 1943 г. Первоиерарх Элладской Церкви отправился на прием к имперскому уполномоченному Гюнтеру Альтенбургу с протестом против унизительного указа от 25 февраля того же года, запрещавшего евреям покидать пределы своих гетто и обязывавшего их носить желтую звезду Давида на своей одежде. На заявление Владыки Альтенбург ответил, что решение об этом было принято в высших эшелонах власти, и он не может отменить указа ⁴⁵².

Подобную позицию занимали и некоторые другие греческие архиереи. Так, например, 1 апреля 1943 г. митрополит о. Корфу Мефодий (Контостанос) по просьбе местного раввина велел зачитать в церквах своей епархии указ об отлучении от причастия всех занимающихся осквернением еврейских кладбищ. Через год епископ Мефодий сделал безуспешную попытку спасти евреев острова от уничтожения, но его заступничество не имело успеха: из 2 тыс. еврейского населения Корфу в живых осталось только 120 человек ⁴⁵³.

В начале 1944 г. немцы потребовали от мэра греческого острова Закинфа Керрари представить список всех живущих на Закинфе евреев для депортации. Мэр обратился к местному архиепископу Хризостому, который на следующий день вместе с ним пошел в комендатуру. На повторное требование архиеп. Хризостом ответил: «Евреи не христиане, но они мирно жили на острове на протяжении веков. Они никогда никого не беспокоили. Они греки, как и прочие греки. Нам будет очень печально, если они исчезнут». Завязался спор, наконец, комендант, выйдя из себя, резко потребовал список имен. Архиепископ взял чистый лист бумаги, написал на нем: «Архиепископ Хризостом», и, передавая его коменданту, сказал: «Вот ваш список евреев на острове Закинф». Командир пригрозил доложить об этом поступке Владыки «куда надо». Архиепископ и мэр, выйдя из комендатуры, обратились ко всем закинфским евреям с призывом прятаться в горах и призвали местных жителей всячески им помогать скрываться евреям от выдачи. В октябре немцам пришлось покинуть остров, и, таким образом, никто не пострадал. В 1978 г. еврейская организация «Яд Вашем» удостоила архиеп. Хризостома титула «праведника среди народов» ⁴⁵⁴.

В марте 1944 г. нацисты приступили к выполнению так называемого плана «окончательного решения еврейского вопроса» в Греции. Военным комендантом Афин был назначен генерал СС Йорген Струп, который руководил ликвидацией Варшавского гетто в мае 1943 г. Главному раввину Барзилаю было предложено немедленно представить список имен и адресов всех представителей еврейской общины города. Барзилай пытался искать защиты у греческих гражданских властей, но безрезультатно. Тогда он обратился к главе Элладской Церкви архиепископу Дамаскину. Владыка посоветовал всем евреям немедленно скрыться и дал тайный указ духовенству призывать прихожан давать убежище беженцам, он также призвал монахов и монахинь укрывать евреев в своих монастырях. В результате только в домах духовенства скрывалось около 250 еврейских детей. Когда начались облавы, то было арестовано и сослано примерно 600 православных греческих священников, помогавших евреям. Архиеп. Дамаскин также дал негласное распоряжение своему духовенству выдавать беженцам фальшивые свидетельства о крещении с христианскими именами (всего было выдано несколько тысяч), а шеф греческой полиции Ангелос Эверт выдавал им соответствующие удостоверения личности (около 27 тыс.). Существуют сведения, что архиепископ и лично выдавал ложные свидетельства о крещении греческим евреям, спасая их, таким образом, от уничтожения. Если бы Й. Струп узнал об этом, то Владыке, скорее всего, грозила бы смертная казнь ⁴⁵⁵.

23 марта архиеп. Дамаскин с помощью известного греческого поэта Ангелоса Сикилианоса передал греческому премьер-министру Константиносу Логофетопоулосу и имперскому уполномоченному Г. Альтенбургу послание, в котором писал: «Греческая Православная Церковь и греческий академический мир протестует против этих гонений… Греческий народ был глубоко опечален известием, что немецкие оккупационные власти принялись исполнять программу постепенной депортации греческих еврейских общин… и что уже первая партия депортированных была отправлена в Польшу… Для нашего национального сознания все дети Матери Греции пребывают в нерасторгаемом союзе: они все равные члены нашего национального тела вне зависимости от их религии… Наша святая вера не признает различий, превосходства или недостоинства, основанных на национальных или религиозных признаках, придерживаясь учения, что пред Богом «нет ни эллина ни иудея», таким образом осуждая любые попытки дискриминировать людей по религиозным или национальным различиям… Если, тем не менее, они [немцы] будут требовать депортации, мы верим, что правительство, как носитель сохранившейся в стране власти, должно совершенно бескомпромиссно проявить свое отрицательное отношение к этому и предоставить иностранцам нести полную ответственность за очевидную несправедливость. Пусть никто не забудет, что все поступки, совершенные в это трудное время, даже лежащие за пределами нашей воли и власти, когда-то будут судимы всеми народами и подвергнутся историческим расследованиям. Если во имя нации лидеры побоятся смело выразить протест против оскорбляющей наше национальное единство и честь, жестокой депортации греческих евреев, тогда это молчание вождей ляжет тяжелым грузом на совесть нации» ⁴⁵⁶.

Под обращением архиепископа подписались ректоры университетов, писатели, профессора, ученые – почти весь цвет греческой интеллигенции. Это письмо привело Й. Струпа в ярость, и он пригрозил архиеп. Дамаскину расстрелом, на что Владыка, имея в виду пример мученической кончины Константинопольского Патриарха Григория V, произнес: «Греческих религиозных лидеров не расстреливают, их вешают. Я прошу уважать эту традицию». Такой смелый ответ заставил Струпа оставить Владыку в покое. Следует упомянуть также, что архиеп. Дамаскин предоставил свой, пользующийся неприкосновенностью, автомобиль главному раввину Барзилаю, чтобы переправить его к партизанам. Таким образом, Элладская Церковь в целом активно препятствовала холокосту ⁴⁵⁷.

В сентябре 1943 г. греческое оккупационное правительство во главе с премьер-министром Иоаннисом Раллисом приняло закон о новом уставе Элладской Церкви (одобренный после войны в 1946 г.). В отличие от прежнего устава 1931 г. независимость Церкви от государства несколько увеличилась. Государственный комиссар должен был присутствовать на заседаниях Священного Синода из 12 иерархов без права голоса, в случае его несогласия решение все равно принималось. Кроме того, выборы новых епископов в основном становились делом самой Церкви, Министерство церковных дел лишь отбирало трех претендентов для хиротонии из присланного Синодом списка кандидатов. Правда, выборы главы Церкви – архиепископа Афинского Архиерейским Собором должны были проходить в присутствии министра, который мог возразить против избрания нежелательной для него кандидатуры. Служащие Священного Синода и митрополичьих бюро считались государственными служащими, они назначались и увольнялись Министерством церковных дел по предложению Синода. Назначение всех отправляемых служить за границу клириков также согласовывалось с министерством ⁴⁵⁸.

Еще 10 ноября 1942 г. германское руководство указало немецким оккупационным властям в Афинах, что их политика по отношению к Элладской Церкви должна проводиться по согласованию с местной службой полиции безопасности (занимавшей гораздо более жесткую позицию) ⁴⁵⁹. Тем не менее ухудшение отношений между архиеп. Дамаскином и немецкими властями в Греции началось только через год – в конце 1943 г. С апреля 1944 г. немецкие оккупационные силы фактически вели себя по отношению к руководству Элладской Церкви, и особенно к ее Первоиерарху, так же предвзято, как к архиереям Сербской Церкви. Это дало возможность руководству Элладской Церкви в ходе и после освобождения страны позиционировать себя в качестве участника движения сопротивления оккупационному режиму.

Причинами, приведшими к изменению немецкой религиозной политики в Греции, были, прежде всего, установление постоянных контактов между Афинским архиепископом, с одной стороны, и англичанами, как и королевским правительством в изгнании, с другой, выступления греческих священнослужителей в защиту евреев, а также отъезд Альтенбурга из Греции в ноябре 1943 г. Он был заменен фон Граевенитцем, который первоначально пытался следовать прежней немецкой политике по отношению к церковному руководству. Однако отъезд прежнего полномочного представителя рейха совпал с усилением роли командования вооруженных сил и полиции безопасности. Это произошло, прежде всего, в результате вывода итальянских войск в сентябре 1943 г. после капитуляции Италии и увеличения зоны оккупации немецких вооруженных сил. Кроме того, положение на военных фронтах указывало на возможность скорого ухода немцев из Греции. Поэтому оккупационные власти прекратили интересоваться социальной поддержкой, которую оказывала Церковь. Косвенную роль сыграли и изменения в религиозной политике германских властей в отношении всех Православных Церквей. Эти изменения произошли после признания большинством Первоиерархов этих Церквей, в том числе Вселенским Патриархом, выборов Патриарха Московского и всея Руси Сергия.

Греческая Церковь истинно-православных христиан в годы войны понесла большие потери от антицерковных действий коммунистов-партизан. Так, 20 июня 1944 г. после богослужения в д. Лалаоти вблизи Коринфа партизанами был арестован и 22 июля подвергнут жестоким пыткам и убит иеромонах Иосиф (Антониу). Гонения же на старостильников со стороны официальной Элладской Церкви ослабли, в условиях оккупации даже произошло некоторое сближение прежних непримиримых противников.

В начале 1942 г. митрополит Хризостом Флоринский выразил желание излечить раскол между двумя старостильными Синодами. В связи с этим 27 января того же года более ортодоксальные архиереи ИПХ – епископы Герман Кикладский и Матфей Вресфенский написали митрополиту письмо, предложив сперва разрешить следующие духовные причины разделения: «1. Что Церковь Греции принятием папского календаря стала раскольнической. 2. Что таинства ее не имеют силы. 3. Что миро ее не имеет освящающей благодати. 4. Что детей злославных, приходящих в Православную Церковь, надо снова миропомазывать. Когда объявите это злославной Церкви через судебного исполнителя, чье приглашение Вы нам показали, и тем же образом отвергнете свои письма Министерству религии и все это объявите по церквам, тогда наше единство автоматически следует без заседаний и обсуждений». Однако митрополиты Герман Димитриадский и Хризостом Флоринский отвергли это предложение ⁴⁶⁰.

В 1943 г. глава «флоринского» Синода митр. Герман Димитриадский подал прошение в новостильный Синод Элладской Церкви о приеме его в общение. Прошение было отклонено, но митр. Хризостом Флоринский в связи с этим прервал общение с митр. Германом и объявил себя «синодальным председателем» «флоринского» Синода (в котором кроме него тогда никого не осталось). В конце 1944 г. митр. Герман скончался; незадолго до смерти он пожелал вернуться в новостильный Синод Элладской Церкви, и хотя ему было отказано, отпевание совершили новостильные епископы ⁴⁶¹.

При этом сам митр. Хризостом утверждал, что новостильники – скорее потенциальные, чем действительные раскольники. Более того, в своей статье, опубликованной 14 ноября 1945 г. в газете «Элевферия», Владыка заявил, что не будет впредь посвящать епископов, так как старостильники представляют собой не Церковь, а лишь «гвардию» противников отступлений официальной Церкви. Эта позиция способствовала увеличению количества истинно-православных, в частности, двое из иерархов, вернувшихся в новостильную Церковь в 1935 г., – епископы Мегарский Христофор (Хаджис) и Диавлейский Поликарп (Лиосис) в начале 1945 г. вышли из Элладской Церкви и были приняты митрополитом Хризостомом ⁴⁶².

В то же время более ортодоксальные архиереи ИПХ – епископы Кикладский Герман и Вресфенский Матфей осудили примиренческую позицию митр. Хризостома, правда, в 1943 г. они полностью разорвали отношения и между собой. Интересно отметить, что в 1947 г. митрополит Хризостом в своем меморандуме для будущего Всеправославного Собора писал: «Триумф Церкви Христовой [в СССР] был достигнут всемогущей силой Христовой, Который как свои средства и органы использовал выдающегося руководителя Сталина и его великолепных соратников, политиков и генералов. Это – „изменение десницы Всевышнего“ (Пс. 76, 11)» ⁴⁶³.

Оставшись в одиночестве, Владыка Матфей в ноябре 1944 г. под влиянием своего окружения принял решение о совершении единоличных архиерейских хиротоний (подобные хиротонии противоречат священным канонам, требующим минимум двух участников рукоположения). 26 августа 1948 г. «матфеевцы», собравшись на Собор, в котором приняли участие сам епископ Матфей и 18 архимандритов, священников и иеромонахов, приняли решение: «…чтобы Высокопреосвященный Епископ Вресфенский Матфей приступил к хиротонии новых Епископов, поскольку другие псевдоепископы ИПХ Греции не собираются ни исповедать Православие, ни соединиться с нами, и не соглашаются совершить хиротонию». В сентябре того же года епископ Матфей единолично рукоположил для кипрской паствы епископа Спиридона Тримифунтского, а затем, вместе с ним, Димитрия Солунского, Каллиста Коринфского и Андрея Патрского (будущего матфеевского Первоиерарха), которыми затем сам был возведен в достоинство «Блаженнейшего архиепископа Афинского и всея Греции Церкви истинно-православных христиан Греции». В результате появился «Священный Синод Истинно-Православной Церкви Эллады», что углубило раскол. Таким образом, к концу Второй мировой войны истинно-православные христиане оказались разделены на три группы: митрополита Хризостома, епископа Германа (в 1950 г. он вернулся в общение с митр. Хризостомом, но вскоре скончался) и епископа Матфея (после смерти 20 сентября 1955 г. Владыки Хризостома его последователи образовали «Совет архимандритов», не пожелав присоединиться к «матфеевцам»). В дальнейшем число групп греческих старостильников выросло в несколько раз, а общее их количество в настоящее время составляет около 200 тыс. человек ⁴⁶⁴.

Московская Патриархия уже через полтора-два года после начала Великой Отечественной войны попыталась оказать влияние на ситуацию в Греции. Так, в Пасхальном послании Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) «Всем христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах, к православным народам, пребывающим в плену фашистских застенков» от 23 апреля 1943 г. говорилось о героической борьбе греческих партизан и отмечалось: «Неужели православный греческий народ может остаться на фашистской цепи? В прошлом он, несомненно, был призван идти впереди человечества (по крайней мере, европейского) в области духовной культуры. Так было до христианства, так было и в христианстве, возродившем греческий гений. Своим великим прошлым греческий народ и до сих пор живет в лице лучших своих представителей. Вообразить себе греческий народ на фашистской цепи – это значило бы повторить картину из далекой старины, когда знаменитые ученые врачи в цепях, как рабы, осматривали своих пациентов – варваров-владетелей» ⁴⁶⁵. После одобрения ЦК ВКП(б) Пасхальное послание было напечатано на различных языках, в том числе греческом, и переправлено через линию фронта.

Вскоре после выборов 8 сентября 1943 г. Московским Патриархом Владыки Сергия проживавшая в Каире дочь королевы Ольги Константиновны греческая принцесса Ирина вступила в переписку с Первосвятителем. 4 мая 1944 г. председатель Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпов передал Патриарху Сергию письмо принцессы, полученное через посланника Народного комиссариата иностранных дел СССР в Каире. В этом письме принцесса предлагала оказать материальную помощь со стороны Московского Патриархата православному Антиохийскому Патриарху Александру и двум русским женским монастырям в Палестине – Горненскому и Елеонскому (по 200 английских фунтов в месяц каждому). Патриарх Сергий заявил Г. Карпову, что он обдумает вопрос о помощи Антиохийскому Первосвятителю, монастыри же находятся в юрисдикции РПЦЗ, и поэтому оказание им помощи мало приемлемо ⁴⁶⁶.

В конце 1943 – начале 1944 г. принцесса Ирина (наполовину русская по национальности) трижды писала Патриарху Сергию о своем желании встретиться с ним в Москве. Однако все международные связи Московской Патриархии находились под жестким контролем советских властей, и на приезд принцессы в СССР требовалась их санкция. Видимо понимая, что подобная санкция не будет получена, Патриарх даже не сделал запрос в правительство (впрочем, там знали об этих просьбах, но молчали) ⁴⁶⁷.

Принцесса Ирина, как и многие другие проживавшие за границей русские по духу люди, воспринимала победу СССР над нацистской Германией как триумф православной России и связывала свои надежды с возрождением «Третьего Рима». 11 апреля 1945 г. она написала Г. Карпову: «Надеюсь, что в ближайшее время мне представится возможность лично с Вами познакомиться и лично обсудить многие православные вопросы. С окончанием войны они становятся все более и более острыми. Необходимо уже теперь решить вопрос о передаче его Святости Патриарху Цареградскому храма Святой Софии и отдать его заново православному вероисповеданию… Для нас православных Святая София единственная возможность централизации наших церквей, что для нас – начало лучшего, более светлого будущего».

Продолжая эту тему, принцесса в другом письме Г. Карпову подчеркивала: «Россия должна… настоять на передаче храма Св. Софии для православного богослужения. Но передача этого храма не должна произойти непосредственно из турецких рук Патриарху Вселенскому. Она должна быть передана Патриарху Всея Руси, который сам ее передаст Патриарху Вселенскому с заветом ему, чтобы храм Святой Софии послужил бы централизацией возрождения Православных Церквей. Никто не сможет сблизить больше СССР с Грецией и с православием, чем вновь открытие через русское посредство храма Святой Софии для православного богослужения, и вместо щита будет наш крест на вратах Царьграда» ⁴⁶⁸. Однако этим мечтам не суждено было сбыться. Правда, в июне 1945 г. – во время своего посещения Египта Патриарх Московский и всея Руси Алексий, наряду с руководителями этой страны, встречался с наследным греческим принцем Павлом и его женой принцессой Ириной. Согласно докладной записке Г.Г. Карпова И.В. Сталину от 27 июля 1945 г. все они «в беседах восхищались подвигами Красной Армии и очень тепло отзывались о Советском Союзе и о товарище Сталине» ⁴⁶⁹.

12 октября 1944 г. части прокоммунистической Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС) под командованием генерала С. Сарафиса освободили Афины, 30 октября – Салоники, а 3 ноября – всю Грецию. Одновременно по приглашению премьер-министра созданного к тому времени правительства национального единства Г. Папандреу в страну вошли английские войска. 13 октября они заняли Афины, а 1 ноября – Салоники.

В период оккупации 1941–1944 гг. активная политическая и социальная деятельность церковного руководства укрепила позиции Православной Церкви, ставшей существенным фактором в жизни важнейших городов и равнинных районов страны, но не в горных областях, которые находились под контролем левых сил сопротивления.

Следует отметить также, что общие людские потери Греции в годы Второй мировой войны составили почти 600 тыс., из них от голода умерли 436 тыс., около 120 тыс. расстреляли оккупанты, 7 тыс. погибло от бомбардировок, остальные – в боях, в рядах регулярной армии или партизанских отрядов.

26 декабря 1944 г. премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, представители США и Франции прибыли в Афины, где встретились с враждующими между собой греческими повстанцами. К этому времени власть королевского правительства, находившегося под защитой английской армии, была восстановлена только на территории Афин, Эпира, Восточной Македонии и большинства островов. С другой стороны, части Народно-освободительной армии Греции полностью контролировали остальную часть страны, выступая за создание демократической республики. Эта ситуация изменилась только после добровольного разоружения военной организации левой партии, в феврале 1945 г. (важную роль в этом сыграли ялтинские договоренности между У. Черчиллем и И. Сталиным, согласно которым Греция отходила в зону английских интересов).

В примирении двух партий, левой – ЭАМ и правой – монархистов, активное участие принял оставшийся после изгнания оккупантов Первоиерархом Элладской Церкви архиепископ Дамаскин, удививший многих греков своей уступчивостью некоторым требованиям левых. Отдавая должное политическим и организаторским способностям архиепископа, У. Черчилль (заручившись поддержкой американцев) уговорил греческого короля назначить Владыку Дамаскина временным главой правительства, с условием, что коммунисты в него не войдут. С января 1945 г. архиепископ более полутора лет был регентом – представителем короля Георга II, а после отставки Г. Папандреу – и премьер-министром, вплоть до возвращения короля в страну 28 сентября 1946 г. (в результате плебисцита, когда большинство населения одобрило предложение о возрождении монархии) ⁴⁷⁰. Архиеп. Дамаскин оказался одним из наиболее сильных лидеров националистов и центристов, который обеспечил их контакты с англо-американскими союзниками так же, как в свое время с оккупантами, с целью избежать послевоенного доминирования левых партий и обеспечить продолжение существовавшего до начала оккупации страны режима.

Вскоре после этого начался так называемый период «белого террора», проводимого военизированными организациями правых сил с санкции правительства. По мнению некоторых греческих историков, именно эти репрессии привели к восстанию коммунистов и началу греческой гражданской войны ⁴⁷¹. Вскоре после освобождения Греции и разоружения ЭЛАС, священнослужители, которые участвовали в левом движении сопротивления, также были подвергнуты остракизму со стороны руководства Церкви.

В 1946 г. в Греции началась гражданская война между прокоммунистическими военными формированиями с одной стороны и частями королевской армии и англичанами с другой. Продолжавшаяся несколько лет – до осени 1949 г. и закончившаяся поражением ЭЛАС ожесточенная война сопровождалась репрессиями духовенства (было убито около 50 священников) и разрушением церквей (главным образом со стороны коммунистов) ⁴⁷².

Руководство Элладской Церкви активно поддержало королевское правительство, хотя архиепископ Дамаскин и призывал периодически противоборствующие стороны к миру. Фактически Элладская Церковь стала важной частью так называемого «святого» антикоммунистического фронта. У терпимости, которую Церковь показала в отношении террористической тактики правого фланга и правительственных репрессий, в том числе создания концентрационных лагерей для сторонников левых сил, было идеологическое основание. Марксизм считался преступной идеологией, и коммунисты рассматривались в качестве преступников. Несмотря на это, руководство Элладской Церкви не осмелилось подвергнуть коммунистов анафеме ⁴⁷³.

Вследствие позиции церковного руководства лояльное ЭЛАС духовенство (в основном те священнослужители, которые ранее боролись против оккупантов) подвергалось гонениям. Так, 12 апреля 1945 г. Священный Синод отстранил от исполнения обязанностей двух епископов: Иоахима и Антония, поддерживавших во время оккупации левое народно-освободительное движение. Официальным предлогом послужил отъезд этих епископов из своих епархий больше чем на шесть месяцев, хотя они лишь скрывались от преследования нацистов. Под различными предлогами, но в действительности за участие в левом народно-освободительном движении против немецких оккупантов, после окончания Второй мировой войны преследованиям подвергались митрополиты Козани, Метхимни, Илии, Халкиссы, а также многие приходские священники ⁴⁷⁴. Так, например, вступивший в ряды ЭАМ в 1944 г. митрополит Илийский Антоний был низложен в 1946 г. и возвращен на свою кафедру только после амнистии 1952 г. ⁴⁷⁵.

Подобная позиция руководства Элладской Церкви вызывала резко негативную реакцию в СССР. В докладе Г.Г. Карпова в ЦК ВКП(б) об итогах работы Совета по делам Русской Православной Церкви за 1946 г. (от 14 февраля 1947 г.) отмечалось: «От какой-либо связи с Греческой православной церковью Московская Патриархия воздерживалась сама, учитывая, что глава этой церкви архиепископ Дамаскинос отражал интересы реакционных кругов Греции и ориентировался на англичан» ⁴⁷⁶.

Подобная же позиция была и у Первоиерархов некоторых других Православных Церквей в странах народной демократии, в частности Сербский Патриарх Гавриил в беседе с посетившим в декабре 1946 г. Белград митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем заявил: «У нас неопределенные отношения с главой Греческой церкви Дамаскиносом. Ведь неясно: кем он утвержден главой Церкви? Каноничен ли он? Ведь он поставлен немцами путем низвержения митр. Хрисанфа. И странно: он оказался угоден и англичанам. Я временно воздерживаюсь от канонического общения с ним» ⁴⁷⁷.

Однако уже вскоре – весной 1947 г., пытаясь привлечь как можно больше Поместных Православных Церквей к участию в намечаемом на октябрь 1947 г. Всеправославном совещании в Москве, Московский Патриарх Алексий послал известительное письмо о нем и архиепископу Афинскому Дамаскину ⁴⁷⁸.

Правда, некоторые иерархи Элладской Церкви отреагировали на планируемый созыв Всеправославного совещания в Москве резко негативно. Так, митрополит Закинфский Хризостом 1 августа 1947 г. опубликовал в официальном печатном органе Церкви статью «Две главные опасности», в которой писал, что «православная греческая церковь имеет своим врагом не только папизм и западную католическую церковь, но и славянство и славянские православные церкви, которые находятся под коммунистическим режимом». Митрополит считал Патриарха Алексия неправомочным созывать Всеправославные совещания и утверждал, что «славянские церкви стремятся поставить русского патриарха на то видное место, которое в течение веков занимает Вселенская патриархия» ⁴⁷⁹.

7 декабря 1947 г. Патриарх Алексий в разъяснительном письме Александрийскому Патриарху Христофору II по поводу его приглашения на Всеправославное совещание отмечал: «…Вы желаете уверить нас, что греческие церкви неповинны в том, что греческая печать пишет против русской Церкви. И нам хотелось бы, чтобы это было так и на самом деле. Но разве мы можем закрыть глаза на статью в официальном органе Элладской Церкви и притом принадлежащую перу митрополита Закинфского Хризостома, где заявляется, что славянские церкви являются столь же опасными врагами церквей греческих, как и папизм, и что ни одна православная церковь не должна сотрудничать с Московским Патриархатом… («Екклесиа» № 29–31 от 1.VIII.1947). И, насколько знаем, ни один греческий иерарх не нашел мужества возразить против такого странного утверждения в защиту единства греко-славянского православного мира, против которого ополчается лукавство инославных» ⁴⁸⁰.

В конце концов, Владыка Дамаскин все же послал делегацию Элладской Церкви во главе с митрополитом Кавалским Хризостомом на состоявшиеся в июле 1948 г. в Москве торжества по случаю 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви, но в работе Всеправославного совещания она участия не приняла ⁴⁸¹.

В этот же период архиепископ Дамаскин неоднократно делал антикоммунистические заявления. Так, в Пасхальном послании к своей пастве от 2 мая 1948 г. он писал: «Мы боремся против тех, кто попирает наши самые святые традиции и поклоняется иностранцам». А в феврале 1949 г. публично присоединился к протестам против приговора к пожизненному осуждению примаса Венгрии кардинала Йожефа Миндсенти, заявив: «Греки… не удивлены этим приговором, поскольку им давно известно, что представляет из себя идеология коммунистов, которые творят в Греции чудовищные преступления, убивая женщин, распиная на крестах сотни священников и оскверняя церкви. Факт осуждения главы венгерской церкви ужасен, но он имеет свою положительную сторону: он дает христианскому миру повод усилить свое стремление защищать святые дела и приблизиться к Богу, так как только в нем мы можем найти основу для свободы, подлинной радости и человеческого достоинства» ⁴⁸².

Вскоре – 20 марта 1949 г. архиеп. Дамаскин скончался. Следующим архиепископом Афинским и всей Эллады 4 июня 1949 г. был избран Владыка Спиридон (Влахос), занимавший этот пост до 1956 г. При нем отношения Московского Патриархата с Элладской Православной Церковью из-за влияния политических конфликтов оставались довольно напряженными, что негативно влияло на положение русских обителей на Афоне. Так, например, в письме председателя Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпова в Комитет информации при МИД СССР от 22 июля 1950 г. отмечалось: «Имеются оппозиционные [Константинопольскому Патриарху Афинагору] митрополиты и духовенство в Элладской (Греческой) церкви, глава которой архиепископ Спиридон – враг Советского Союза и стран народной демократии – проводит проамериканскую позицию» ⁴⁸³.

Примерно в это же время – в июне 1950 г. архиеп. Спиридон прислал Румынскому Патриарху Юстиниану письмо с требованием вмешаться в дело возвращения на родину детей греческих коммунистов, отправленных во время гражданской войны в Югославию, власти которой отказывались возвращать их. Афинский архиепископ грозил «в противном случае порвать отношения с Румынской церковью, на что Юстиниан ответил, что у него нет данных для какого-либо вмешательства в это дело» ⁴⁸⁴.

В марте 1951 г. архиеп. Спиридон пригласил в Афины для участия в июне того же года в торжествах по поводу 1900-летия со времени прибытия апостола Павла в Грецию, наряду с некоторыми другими Поместными Православными Церквами, также делегации Русской, Грузинской и Румынской Церквей. Первоначально Патриарх Алексий, по согласованию с Советом по делам Русской православной церкви, предполагал послать делегацию Московской Патриархии, однако затем позиция советских властей (а под их давлением и Патриарха Алексия) изменилась. После того, как стало известно, что Болгарская, Албанская и Польская Церкви приглашения не получили, было решено в Афины делегацию не посылать, а, в свою очередь, пригласить в Москву летом 1951 г. глав этих трех, а также Румынской и Антиохийской Церквей, и «принять обращение, осуждающее дискриминационную политику Греческой церкви в отношении ряда других церквей» ⁴⁸⁵.

В отличие от Румынского, Антиохийский Патриарх все-таки приехал на торжества в Афины, где архиепископ Спиридон и премьер-министр Греции К. Цалдарис отговаривали его от предстоящей поездки в Москву, «рисуя положение в СССР в самых черных тонах». 18 июля 1951 г. главы Русской, Грузинской, Болгарской, Польской, Румынской и Антиохийской Церквей встретились на торжествах прп. Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, приняв, правда, совсем другой документ – антивоенное и по сути антиамериканское «Обращение к христианам и ко всем людям доброй воли» ⁴⁸⁶.

Лишь в конце 1950-х гг. отношения Московского Патриархата с Элладской Православной Церковью нормализовались, что вскоре позитивно отразилось на положении русских обителей Афона.