№9, преосвященного Антония, епископа Черниговского, от 26 ноября 1905 года

Приступая, согласно указу Святейшего Синода от 27 июля 1905 г. за № 8, к обсуждению первого из поставленных вопросов – об учреждении областных округов церковного управления под управлением митрополитов, совещание обратило внимание на то, что в первые века христианства таковая форма церковного управления не только была господствующей, но и узаконялась церковными правилами. Ещё 34-м Апостольским правилом узаконяется, чтобы «епископы всякого народа знали первого из них и признавали его за главу, не делали ничего превышающего их власть без его рассуждения». Позднейшими каноническими правилами точнее определяются объем и пределы власти митрополитов. Но теми же церковными правилами узаконяется, что «и первый из епископов области ничего да не творит без рассуждения всех» (34-е Ап. пр.); областное церковное управление вверялось митрополиту области при соучастии собора епископов, который должен был собираться сначала дважды в год (37-е Ап. пр., 5-е пр. I Всел. Соб., 2-е пр. II Всел. Соб., 19-е пр. IV Всел. Соб.), а затем однажды в год (8-е пр. VI Всел. Соб., 6-е пр. VII Всел. Соб.). На этих соборах, которые должны были созываться митрополитами областей (19-е пр. IV Всел. Соб., 20-е пр. Антиох. Соб.), должны были разрешаться, по выражению 37-го Ап. правила, «случающиеся церковные прекословия» или, как выразился VII Вселенский Собор, вопросы «о предметах канонических и евангельских: тогда собравшиеся епископы должны прилежати и пещися о сохранении божественных и животворящих заповедей Божиих» (6-е пр.). По сим соображениям совещание находит, что учреждение областных округов церковного управления под управлением митрополитов, при соучастии областных соборов, согласовалось бы с каноническими правилами православной Церкви; в видах же обширности Российской Церкви, разноплемённости входящих в состав Российского государства народностей и облегчения задач центрального церковного управления, восстановление областного церковного управления вызывается и потребностями церковной жизни. Если этим областным управлениям будут переданы из высшего церковного управления лишь дела второстепенной важности, с исключением из ведения их всех церковных вопросов общегосударственного характера, то, казалось бы, существование подобных церковных автономий не может вредить государственному единству Российской империи.

Переходя к обсуждению вопроса об условиях приобретения церквами и духовенством недвижимых имений, совещание находит, что предусматриваемое ст. 1.429 т. X (Зак. Гражд.) испрошение в каждом отдельном случае высочайшего соизволения на приобретение церквами недвижимых имений не предоставляет церквам никаких особых преимуществ ни в деле укрепления недвижимых имуществ, ни в каком-либо другом отношении и как таковое, по мнению совещания, могло бы быть отменено, – тем более, что и на практике не было примеров, чтобы подобные ходатайства Высочайше не были удовлетворяемы. – Существование духовенства, как юридического лица, не предусматривается существующими законоположениями, между тем как фактически не редки бывают случаи, когда духовенство той или другой епархии, того или другого училищного округа, той или другой церкви, приобретает на свои средства недвижимое имущество; по ныне действующему законоположению, подобные имущества закрепляются за церквами, учебным заведением, епархиальным начальством, т. е. за фиктивным владельцем. Желательно, чтобы этот пробел в законе был восполнен дарованием права православному духовенству приобретения недвижимых имуществ на своё имя.

Приступая к обсуждению вопроса о необходимых реформах в епархиальном управлении и суде, совещание обратило внимание на то, что, по каноническим правилам, управление всеми епархиальными учреждениями и духовными лицами вверялось власти епископа (8-е пр. IV Всел. Соб.); суд же над священнослужителями происходил на областном соборе или, по крайней мере, в собрании нескольких епископов. «Аще пресвитеры, или диаконы обвиняемы будут, – говорится в 29-м пр. Карф. Соб., – то, по собрании узаконенного числа из ближних мест избираемых епископов, которых обвиняемые воспросят, то есть, при обвинении на пресвитера шести, а для диакона трёх, вместе с сими собственный обвиняемых епископ исследует принесенные на них обвинения, с соблюдением тех же правил, касательно дней и сроков, и исследования, и лиц обвиняющего и обвиняемого. Дела же по винам прочих клириков един местный епископ да рассмотрит и окончит». Суд происходил в присутствии обвиняемого и доносителя, с допросом на суде свидетелей. В настоящее время духовный суд вверен консистории, постановления которой утверждаются епархиальным преосвященным; доноситель и обвиняемый сами не присутствуют и не дают объяснений на суде, свидетели не выслушиваются произносящими судебный приговор судьями. Всё это заменяется письменными показаниями, данными участвующими в деле лицами и свидетелями назначенному для производства следствия духовному следователю. Поэтому духовный суд по необходимости в своём решении должен руководиться формальными доказательствами. Несовершенство духовного суда усугубляется тем, что следователем обычно бывает один из священников того же благочиннического округа, в коем состоит и обвиняемый, и потому, как связанный служебными и другими отношениями, не всегда бывает и беспристрастен.

В соответствии с каноническими правилами православной Церкви совещание полагало бы, что как епархиальное управление, так и суд должен сосредоточиваться в руках епархиального преосвященного, который, в административном порядке направляя деятельность духовенства в деле пастырского служения, в судебном следит за уклонениями духовенства от предписанных норм и правил. Ввиду того, что нельзя рассчитывать на какие-либо новые ассигнования для улучшения духовного суда, совещание не признало возможным поднимать вопрос о приближении духовного суда ближе к населению, но не может не высказать пожелания о крайней необходимости, – особенно по делам более серьёзным, по обвинениям, за которые грозит тяжкое наказание, – вызова на суд как обвиняемого, так и доносителя, равно как и свидетелей.

К сему совещание полагало бы необходимым, в соответствии с каноническими правилами православной Церкви, оградить духовный суд от подачи неосновательных жалоб указанием в законе тех лиц, от коих не могут быть принимаемы жалобы, так как, при обремененности епархиальных преосвященных самыми разнообразными служебными обязанностями, чтение неосновательных жалоб и рассмотрение решений по сим жалобам составляет непроизводительный труд.

Обсуждая вопрос о том, на каких основаниях могла бы быть произведена реорганизация прихода, совещание обратило внимание на то, что прихожане каждой церкви, группируясь около своего приходского храма для выполнения своих религиозно-нравственных потребностей, вместе с тем своими средствами поддерживают как храм со всеми благотворительно-просветительными учреждениями, находящимися в приходе, так и состоящий при нём причт. Все текущие потребности по храму удовлетворяются текущими церковными доходами: кошельковым сбором, свечной прибылью и случайными пожертвованиями, причём очень значительная часть из них отчисляется в распоряжение епархиального начальства на содержание духовно-учебных заведений. В тех случаях, когда является необходимость в капитальном ремонте храма или постройке нового храма, равно как в приобретении недвижимого имущества для нужд просветительно-благотворительных учреждений или для обеспечения причта домами, большей частью обществом прихожан устанавливаются особые сборы, которые и поступают или в общецерковные средства с определённым назначением, или же организуются особые комитеты для сбора и расходования этих сумм. Причты содержатся на получаемые ими казённое жалованье и доброхотные даяния при совершении требоисправлений.

Нужно сказать, что, в случаях насущных нужд храма, прихожане, за очень редкими исключениями, очень энергично и охотно принимаются за дело и изыскивают на это средства. Далеко нельзя того же сказать, когда дело касается нужд просветительно-благотворительных учреждений и причта. О первых они обычно говорят, что дело поддержания и содержания их – не их обязанность, а казны; отказ же в удовлетворении насущных нужд причта объясняется большей частью следствием того брожения, которое происходит в настоящее время в народе. Конечно, в народе ещё крепко сознание того, что приход и приходский причт – одно, что нужды последнего – как бы нужды прихода, и в тех случаях, когда гражданское начальство со своей стороны принимает меры к воздействию на прихожан об удовлетворении нужд причта, последние довольно быстро удовлетворяются. Но нельзя не признать и того, что древние народные навыки и обычаи расшатываются. Огромную роль в данном случае играет личность священника. Там, где священник пользуется влиянием и уважением, там и на храм жертвы поступают более обильные, там и церковно-приходские школы пользуются большим вспомоществованием от прихожан, там не бывает недоразумений и при уплате за требоисправления. Где нет этой тесной связи между приходом и священником, в тех приходах и происходят нестроения.

Таким образом, один из существенных вопросов приходской жизни – это вопрос о кандидатах священства. В настоящее время священники назначаются епархиальными преосвященными большей частью из лиц, получивших специальное богословское образование в духовно-учебных заведениях. Нужно сказать, что в огромном числе случаев эти лица являются чуждыми приходу; а там, где практикуются частые перемещения, и установившиеся связи между священником и прихожанами тем самым разрываются. Казалось бы, этого не могло бы быть, если бы предоставить самим прихожанам право выбора священно- церковнослужителей. Но необходимо принять во внимание, что приходский священник является в районе своего прихода проводником церковно-государственных распоряжений и намерений, руководителем своей паствы в религиозно-нравственной жизни; священник – ближайший просвещённый человек, за советом к которому идёт простолюдин в самых разнообразных случаях, выдвигаемых жизнью. Необходимо, чтобы священник мог исполнять эти возложенные на него обязанности. Можно ли рассчитывать на то, что выбор прихода падёт на лицо, могущее выполнить эти сложные обязанности? Нельзя упускать из виду, что народ наш ещё настолько мало просвещён, чтобы вообще оценить просвещение и просвещённого человека и чтобы при выборах он главное своё внимание обратил на умственные и нравственные качества кандидата; кроме того, при ограниченном круге известных приходу кандидатов священства и малой осведомлённости о нравственных и умственных качествах их, выбор, естественно, будет падать не на более достойных, а на тех, кто в достижении своих целей не считается с тем, какими средствами достигается цель. Существующий в единоверческих приходах обычай выбора приходом клириков далеко не говорит за преимущество этого способа назначения приходского клира. Жизнь указывает, что домогательство занять приходы при единоверческих церквах нередко сопровождается интригами, заискиванием пред влиятельными лицами прихода и даже подкупами, причём эти священники бывают поставлены в необходимость в своей служебной деятельности руководиться не долгом принятой присяги, а сообразоваться с желаниями избравших их прихожан. По всем сим соображениям совещание находит, что порядок назначения священно- церковнослужителей должен оставаться прежний; если и может быть допустимо участие прихожан в этом деле, то только в форме рекомендации известных им кандидатов, окончательное же решение вполне должно зависеть от воли епархиального преосвященного.

Что касается участия прихожан в деле расходования церковных сумм, то, по существующим законоположениям, участие прихожан выражается в выборе церковного старосты, который вместе с причтом ведёт всё церковное хозяйство, расходуя церковные суммы под наблюдением епархиального начальства, и в выборе представителей от прихожан для присутствия при ежемесячном свидетельствовании церковных сумм. В настоящее время как церковный староста всегда имеет возможность заявить против расхода, признаваемого им незаконным и нецелесообразным, так и представители от прихожан нередко доводят до сведения епархиального начальства о неправильном, по их мнению, ведении церковного хозяйства. Предоставление прихожанам больших прав в определении правильности и целесообразности расходования церковных сумм может повести к большим недоразумениям в епархиальном управлении ввиду того, что и в настоящее время слышится недовольство прихожан на отчисление больших церковных сумм в пользу духовно-учебных заведений. Очень уж узок кругозор нашего русского простолюдина: ему видны нужды храма, нужды церковной школы и причта, и он готов нести сюда свои пожертвования; духовно-учебные заведения слишком далеко от него находятся, слишком мало он знает их, чтобы оценить действительное значение их в деле подготовления кандидатов священства. Можно опасаться, что если прихожанам будет предоставлено право распоряжаться церковными суммами, они откажутся от ассигнования церковных средств на духовно-учебные заведения.

Участие прихожан в делах церковно-приходской жизни, кроме того, выражается в деятельности церковно-приходских попечительств. Нельзя скрывать того, что в большем числе случаев деятельность их далеко не отличается оживлённостью и направлена главным образом на благоукрашение своего приходского храма; нужды же прихода просветительно-благотворительные редко занимают внимание церковно-приходских попечительств; не так часто они отзываются и на нужды причта. В основу деятельности церковно-приходских попечительств положен принцип добровольного удовлетворения нужд прихода; никаких обязательных сборов и раскладок они не имеют права делать. Конечно, крайне желательно бы оживить захиревшую деятельность церковно-приходских попечительств, особенно в области удовлетворения благотворительно-просветительных нужд прихожан; но совещание полагает, что ставить её в определённые рамки, обусловливать какими-либо обязательными нормами – не соответствовало бы духу христианской благотворительности, как она проявлялась в жизни православной Церкви. Благотворение должно исходить из сердечного влечения православного христианина. Посему и проект устройства церковных общин в Финляндии совещание находит неприложимым к русскому православному приходу.

В настоящее время курс учения в духовно-учебных заведениях продолжается десять лет: четыре года в духовном училище и шесть в семинарии. Цель, преследуемая этими учебными заведениями, заключается в том, чтобы воспитанникам сих заведений дать и общее образование в объёме курса средних светских учебных заведений, и специальное богословское. Хотя при пересмотре устава духовно-учебных заведений в 1884 году и были сделаны некоторые сокращения в курсе общеобразовательных наук, а курс богословских наук был расширен, но остались нетронутыми основные положения введённой в 1867 году реформы духовно-учебных заведений. Духовные училища и семинарии, будучи в дореформенное время заведениями чисто сословными, назначенными для обучения в них лиц духовного звания, остались таковыми и после реформы 1867 года, чем отчасти и объясняется то, что этим учебным заведениям придан двойственный характер: давать среднее законченное образование детям лиц духовного звания и быть вместе с тем подготовительной школой для кандидатов священства. При обсуждении вопроса о реформе духовно-учебных заведений и приходится считаться с тем, на тех же ли самых основаниях следует произвести и настоящую реформу?

Никто не будет отрицать, что в курсе духовно-учебных заведений должно быть отведено значительное место преподаванию наук специально богословских, знакомство с которыми является необходимостью для кандидатов священства. Курс этих наук по уставу 1867 года определялся в два года; затем признанный недостаточным, он был расширен по уставу 1884 года за счёт сокращения наук общеобразовательных. Кроме того, в самой тесной и неразрывной связи с богословским курсом стоит прохождение курса философских наук. Ещё дореформенная духовная школа выдвинула много деятелей Церкви и государства, сильных столько же солидными богословскими знаниями, сколько разносторонним общим философским мировоззрением. Но питомцы и пореформенной духовной школы оказались замечательными работниками на всех поприщах государственной службы, главным образом – вследствие получения солидного философского образования. От традиции этой, сослужившей такую великую службу духовной школе, не следовало бы отступать, и отторгать преподавание философских наук от курса богословских наук казалось бы нецелесообразным.

Но следует ли объединять в одном учебном заведении курс богословских наук с курсом общеобразовательных наук? По-видимому, единство цели, преследуемое той или другой школой, является идеалом, к которому должен стремиться законодатель в этой области: только в этом случае и родители, отдавая в школу детей своих, будут отчётливо представлять ту жизненную стезю, на которую они направляют своих детей, и ученики, видя ясно поставленною задачу своего обучения, будут избавлены от лишних сомнений и терзаний относительно их цели обучения, и весь учебный персонал, служа одному делу, будет идти более дружною семьёй в деле преследования задач заведения. Кроме того, обособленность богословской школы, которая бы преследовала лишь одну цель подготовления кандидатов священства, с большей отчётливостью оттеняла бы перед обществом ту мысль, что Церковь призывает к священству лиц не только одного сословия, прошедших определённую школу, а лиц всех сословий и званий, желающих послужить Церкви Божией в сане священника. Таким образом, объединив в одной школе преподавание богословских и философских наук, следовало бы, казалось, эту школу поставить совершенно отдельно от других духовно-учебных школ.

Переходя затем к вопросу о том, какие же духовно-учебные заведения должны служить подготовительной школой для поступления в богословскую школу, конечно, нельзя опускать из виду того, что эти подготовительные школы явятся вместе с тем учебными заведениями, где будут обучаться дети православного духовенства отчасти по традиции, отчасти по тем льготам, которые предоставляются родителям питомцев сих заведений в деле материальной помощи. Но вместе с тем, нужно иметь в виду и то, что очень значительное число духовенства в настоящее время стремится дать своим детям образование в светских заведениях в видах того, чтобы они могли продолжать своё учение в высших светских учебных заведениях. Школы духовного ведомства, по мнению совещания, должны иметь в виду интересы не столько сословные, сколько интересы Церкви: только в этом случае и можно избежать того отчасти справедливого нарекания на представителей русской православной Церкви, что значительные церковные суммы, идущие на содержание духовно-учебных заведений, обслуживают интересы не столько Церкви, сколько духовенства. Поэтому при определении курса учения этих подготовительных школ необходимо главным образом иметь в виду то, чтобы эти заведения подготовляли воспитанников к поступлению в богословскую школу. Несомненно, от кандидатов священства ныне требуются познания не только специально богословские; священник должен обладать и общим довольно разносторонним образованием, чтобы действительно иметь возможность удовлетворять возникающие среди прихожан запросы. Поэтому курс этих подготовительных школ должен давать ученикам достаточные солидные знания в области общеобразовательных наук, каковы: русский язык с словесностью и историей литературы, история с географией, арифметика с главными положениями алгебры и геометрии, физика с естественной историей. Конечно, вместе с тем эти школы должны воспитывать в питомцах своих дух преданности Церкви, и посему в их курс должно войти и обучение Закону Божию в значительном объёме. Если с этой точки зрения обратиться к рассмотрению программ существующих школ, то ближе всего подошёл бы курс второклассной церковно-приходской школы. Если бы ещё несколько расширить курс этой школы, приблизив её к курсу церковно-учительских семинарий, то воспитанники её приобретали бы настолько солидные знания в области общеобразовательных наук, что вполне могли бы считаться подготовленными для поступления в богословскую школу и обладали бы достаточными вполне знаниями в общеобразовательных науках.

Таким образом, из курса духовно-учебных заведений исключаются древние языки и подробное знакомство с алгеброй и геометрией; но, по мнению совещания, эти знания, имея совершенно специальное значение, для священника не имеют никакого практического значения. Могли бы быть введены или оба древние языка, или один из них, в курс богословской школы, так как она, служа подготовительной школой для кандидатов священства, будет подготовительным учебным заведением для высшей духовной школы; между тем без знакомства с древними языками невозможны никакие научные изыскания в области православного богословия. В этих видах мог бы быть введён в курс богословской школы и один из новых языков, хотя бы в качестве необязательного предмета.

Имея в виду всё вышеизложенное, совещание полагало бы, что курс богословской школы должен продолжаться не менее как четыре года, курс же подготовительной школы – до пяти лет. Во главе богословской школы должно стоять лицо духовного звания, и это по следующим основаниям. Цель этой школы будет заключаться не только в сообщении знаний, но и в приобретении питомцами её церковного настроения. Служение священника есть не только служение общественное, оно прежде всего – служение Церкви Божией, под покровом и в духе которой он должен исполнять свои пастырские обязанности; воспитать дух преданности заветам Церкви, конечно, может скорее всего лицо, само живущее этими церковными преданиями, согласно с ними направляющее всю свою жизнь. Для лиц остального персонала нет оснований ставить таких ограничений, так как и в числе светских лиц немало людей, также преданных Церкви и готовых с живейшим участием послужить делу подготовления пастырей Церкви.

Ко всему изложенному совещание полагало бы присовокупить, что при выработке самых научных программ богословской школы следовало бы обратить внимание на то, чтобы преподаватели на своих уроках обращали внимание не столько на знакомство с научными изысканиями в области той или другой науки, сколько на систематизированное знакомство с научными положениями, имея в виду применимость их в практической жизни приходского священника.

При обсуждении вопроса о деятельности епархиальных съездов преосвященнейший председатель совещания выяснил, что, действительно, съезды выходят из пределов подлежащих на основании семинарского устава 1867 года их рассмотрению вопросов и нередко даже вопреки указанию епархиального преосвященного поднимают вопросы, касающиеся епархиального управления, постановки воспитательного и учебного дела в духовно-учебных заведениях и т. п. Такое вмешательство епархиальных съездов в дела, не подлежащие их ведению, вносит расстройство и в отношения духовенства к своему преосвященному, нарушая долг подчинённости, и в жизнь тех учреждений, о недостатках которых они хотели бы указать. Конечно, нельзя отрицать и большого значения епархиальных съездов в деле возникновения и поддержания таких епархиальных учреждений, каковы епархиальные свечные заводы, эмеритальные и погребальные кассы. Здесь указания их, как людей практически знакомых с жизнью духовенства и прихода, являются очень ценными, а непосредственный надзор за деятельностью этих учреждений посредством избираемых ревизионных комиссий должен быть признан и вполне целесообразным. Необходимо лишь точнее указать объём и границы их деятельности во избежание крайне нежелательных в епархиальном управлении конфликтов между епархиальными преосвященными и епархиальными съездами.

Что касается участия священнослужителей в общественных учреждениях, то нужно признать, что существующий в настоящее время порядок участия через депутатов духовного ведомства не может быть признан вполне целесообразным. Участие лиц духовного ведомства в общественных учреждениях важно с точки зрения влияния их на деятельность этих учреждений. Но, как не избранники населения, депутаты духовного ведомства не пользуются сколько-либо значительным влиянием: не только нет тесного единения между ними и выборными гласными, но на них смотрят, как на людей совершенно чуждых интересам, обслуживаемым общественными учреждениями; их заявления снисходительно выслушиваются, но и только. И с таким положением священнослужителей в общественных учреждениях необходимо считаться, если руководиться в этом вопросе идеальным церковным взглядом на пастырей Церкви, что они должны быть лишь провозвестниками вековых Евангельских истин, но не должны вмешиваться в круговорот общественных движений и настроений. Между тем грозная действительность, казалось бы, говорила за желательность того, чтобы и пастыри Церкви могли более действенно воздействовать на мятущееся настроение интеллигенции и народных масс. В недалёком будущем будет разрешён вопрос об учреждении низшей общественной единицы; если и там положение священника будет регулироваться действующим в настоящее время законоположением, то можно опасаться, что и здесь влияние приходского священника и тех воззрений, представителем которых он является, низведётся к минимуму. Поэтому желательно было бы, чтобы вопрос этот был разрешён в том смысле, как он получил разрешение в положении о Государственной Думе, т. е. чтобы священнослужители имели право участия в выборах наряду с прочим населением.

Обращаясь, наконец, к рассмотрению вопроса о положении православной Церкви по отношению к старообрядцам, сектантам и иноверцам по издании Высочайшего указа 17 апреля сего года о веротерпимости, совещание находит, что православная Церковь в деле борьбы со старообрядцами и сектантами отныне должна опираться лишь на свои духовные средства. Воодушевление служителей Церкви вековечными идеалами церковными одно может помочь при воздействии на старообрядцев и сектантов. В этом отношении большую роль могло бы сыграть возможно большее распространение среди сектантского и старообрядческого населения печатных брошюр и листков, направленных на разъяснение их неправомыслия и уяснение тех пунктов православного учения, в правильности коих они сомневаются. Непрестанное уяснение с кафедры церковной истин православной Церкви и разъяснение заблуждений сектантских и старообрядческих должно быть признано первейшей обязанностью священника в деле ограждения чад Церкви от заблуждений. Строгое и истовое совершение церковных служб, возможно частые общественные служения с совершением торжественных крестных ходов могуче могут воздействовать на настроение и воодушевление чад Церкви и тем привлечь в лоно православия заблуждающихся старообрядцев и сектантов.