Приходское духовенство

С начала XVII века выборное начало в процедуре выявления кандидатов во священство начинает уступать место наследственному. Сами выборы еще не упразднялись, но сильно ограничивались некоторыми утилитарными соображениями.

Крестьяне неохотно отдавали из своей среды кандидатов во священство: по круговой поруке все повинности выбывшего члена не исключались, а распространялись на оставшихся, поэтому прихожане-общинники предпочитали выдвигать кандидатов из среды самого духовенства, уже выбывшего из общины.

Священство, в свою очередь, тоже не склонно было уступать своих мест другим.

В царствование Петра I устанавливается запрещение возводить на священнослужительские степени людей неученых, хотя бы об этом били челом прихожане.

В царствование Анны Иоанновны Указом Синода требовалось, чтобы приход посылал епископу на выбор по два или три кандидата; на усмотрение архиерея ложился выбор более разумного и наученного. Не менее трех месяцев кандидаты должны были находиться при архиерейском доме. “Учительные священники” обучали, а архиереи еженедельно экзаменовали их. Устав велел также “подмечать состояние жития их и поступков, кто из них по достоверному свидетельству обрящется достойнее чина священства”.

В Малороссии при Анне Иоанновне был сохранен выборный порядок. Духовные власти сами сочувствовали упразднению выборного начала, усматривая в нем нечто незаконное и противное правилам Церкви, некоторое унижение и понижение уровня духовенства.

Особенно боролся с выборностью святитель Иоасаф (Горленко), епископ Белгородский. В том же духе действовал митроп. Киевский Рафаил (Заборовский). Митроп. Платон (Левшин) категорически отстаивал мнение, что выбор священников – не дело прихожан. Известен его ответ крестьянам: “Ваше дело – орать да пахать, а мое – вам попов давать”.

В царствование Павла I, в связи с участием некоторых священников в бунтах крестьян против помещиков, выборы были совсем отменены. В 1797 году вышел Указ, запрещавший просьбы “скопом и заговором”: прошения об определении на места велено подавать только самим ищущим это место с приложением от прихожан одобрительных отзывов об их поведении.

...В первые десятилетия XVIII века причетники назначались священниками, хотя и не без ведома общины. Во второй половине этого столетия причетнические должности тоже начинают заниматься детьми духовных лиц; наемный характер этих должностей упраздняется, причетник может получить место только после посвящения в стихарь.

Белое духовенство вступило в XVIII век с твердым убеждением, что церковные должности составляют некое семейное достояние ранее служивших здесь предков. Более того: не только семейства наследственно привязывались к престолу Божию, но и сами эти престолы (храмы) становились собственностью рода, т. е., родовыми церквами. Внутри духовного рода замещение священно-церковных должностей производилось по принципу старшинства: старший сын служил при отце диаконом, 2-й – дьяком, 3-й пономарем и т. д. Очередь иерейства сохранялась за старшим сыном. Даже если он был еще мал, то и в этом случае место “зачислялось” за ним.

Против такого порядка выступал Феофан Прокопович в Духовном Регламенте, но Петр I все же считался с существовавшим обычаем. В Указе 1722 года, записывавшем излишки членов духовных семей в подушный оклад, все же устанавливался максимум поповских детей, освобождавшихся от такой участи.

Когда в семье священника не было наследника, ни невесты-наследницы, то семья продавала право на место и имущественное право любому желающему. Все освобождающиеся места откровенно назывались “наследственными”, а иногда и просто “продажными”.

Архиереи малоуспешно боролись с этим правом наследования, и чтобы как-то смягчить негативные последствия его, предъявили к невестам-обладательницам этих “прав” требование: выбирать женихов только из числа дипломированных.

В 1763 году Синод высказал осуждение сложившейся практике, когда священнические места захватываются людьми часто не учеными, а с набитыми карманами. Но и в этом случае Синод не решился на радикальные изменения, а только урегулировал саму сделку купли-продажи: вечное владение упразднялось, а умеренная выплата рассрочивалась на 30-летний период, и то только для вдов и сирот. Этот порядок перешел и в XIX век.

Сословный статус духовенства был весьма неопределенный. По своей подсудности только духовному суду оно давно уже имело значение класса привилегированного, а по платежам и повинностям ничем не отличалось от рядового податного люда. Только при Петре I духовенство было освобождено от подушного оклада, которым облагались податные классы. Но дети священников оставались “в окладе”. Да и сами священники вплоть до царствования Елисаветы несли многие повинности: караульная, пожарная, рассыльная, постойная, подворная.

Гражданская приниженность духовенства была настолько привычной, что уже при Екатерине II митроп. Гавриилу с трудом удалось оградить его от зачисления в разряд мещанства и сохранить за ним “благородное” звание. Но и после этого духовенство не получило одного из важнейших прав благородного состояния – свободы от телесных наказаний по светскому суду.

Только при Павле I после представления Синода священники и диаконы были освобождены от кнута юридически: на практике, наоборот, телесное наказание вскоре было восстановлено даже для дворянства.

Выход из духовного сословия долго был открыт только в податное состояние или же в солдаты, отчего оно еще более замыкалось внутри себя, тем накопляя множество лишних священно-церковно-служителей. Чтобы решить эту проблему нужны были внешние меры, иногда они носили весьма жесткий насильственный характер.

Архиереи старались распределить лишних священников в “викарии” (при малолетних наследниках) к церквам, в учители духовных школ и пр. Правительство тоже пошло навстречу и предоставило им полную свободу слагать сан и поступать на гражданскую службу. Но излишек их был так велик, что духовные власти с трудом вывели крестцовое духовенство, как называли безместных священников.

В 1770 году московская Консистория с помощью гражданских властей просто начала высылать из города крестцовых попов.

Для уменьшения лишнего духовенства с 1703 года проводились т. н. разборы, по которым их забирали в солдаты или записывали в подушный оклад. Разборы эти проходили в каждое царствование. Особенно масштабны они были при Анне Иоанновне.

На военную службу забирали церковников и их детей от 15 до 40 лет. Стремясь избегнуть неправильных данных о времени рождения, правительство предоставило вербовщикам право определять возраст глазомером. В один такой разбор попали сразу 12.000 человек, в том числе и многие служащие священники. Также много попало в подушный оклад. Синод решился вступиться за духовное сословие и опустошенные приходы. В 1740 году он обратился к императрице, и она приказала остановить разбор.

При Елисавете разборы были значительно легче. Они касались в основном людей безграмотных, к церковной службе совсем непригодных, или чем-нибудь себя опорочивших. Им позволялось самим избирать род жизни. Последний суровый разбор был при императоре Павле I.

Содержание белого духовенства лежало, главным образом, на попечении прихода. В прибавлении к Духовному Регламенту предлагалось назначить в пользу причтов постоянные годовые взносы со всех приходских дворов, но оно не осуществилось.

При Петре I из-за войны благосостояние духовенства еще более снизилось. Некоторые источники доходов – мельницы, рыбные ловли, пчельники, бани и т. п. – были объявлены оброчными в пользу казны.

В 1722 году были запрещены праздничные славленья, кроме рождественского. Появились новые сборы в пользу государства, на школы, богадельни, на полковое духовенство, сбор со священников лошадей в армию, с каждого священнослужителя – по рублю в год за освобождение от личной воинской повинности.

В целях более равномерного распределения приходов и сокращения причтов, были установлены штаты: на 100–150 дворов- причты из 1–2 человек, на 200–250 – тройной и более.

В царствование Анны Иоанновны последовало требование, чтобы при каждой церкви имелись дома для причта, но в жизни оно не было исполнено.

При Елисавете положение несколько улучшилось. Некоторые храмы получили ругу, государственную помощь, восстановлено славленье по домам прихожан, духовенство освобождено от некоторых повинностей (полицейской, постойной).

В 1754 году при общем разделе земли решено было включить в него и духовенство, но только в 1765 году это решение было осуществлено и на причт было выделено 33 десятины. Надел церквей землями при Екатерине II охватил 23 губернии. В 1778 году на каждые 150 дворов положен был 1 священник, на 250–300 – два, максимум три, если уж никак не обойтись двумя.

Образование новых приходов мог разрешить только Синод. Штаты были распространены и на Малороссию, где в 1786 года были введены все порядки великороссийских приходов.

В это время было определено жалованье причтам церквей при заграничных миссиях. Государыня подтвердила навсегда неприкосновенность церковных домов от постоев и личную свободу родившихся в духовном звании. Установлена была такса на требы в весьма малом, впрочем, размере: за крещение – 3 копейки, за брак и погребение – 10 копеек и т. д.

Император Павел I вдвое увеличил казенные суммы на штатные оклады духовенства. К прежним штатам прибавлено 519.729 рублей. Казенная выдача достигла, таким образом, миллиона рублей.

В 1797 году были удвоены участки земли для архиерейских домов. Дополнительно были отведены архиереям и монастырям мельницы, рыбные ловли и другие угодья. Впервые были узаконены меры для обеспечения вдов и сирот духовенства. В их пользу обращались штрафные деньги, кладбищенские и ставленнические доходы.

Чтобы освободить сельское духовенство от тяжелой земледельческой работы, Синод предложил причтовый надел (33 десятины) отдать прихожанам, а от них получать хлеб по цене земли.

Петр I, будучи недоволен состоянием Московской Академии, отдал ее под покровительство митроп. Стефана. После этого она была быстро преобразована по образцу Киевской. Прежнее греко-славянское образование заменено латинским. С киевскими преподавателями в нее перешли и все киевские школьные порядки – разделение классов, состав курса, школьные должности, экзамены, диспуты, школьное проповедничество, сами развлечения учащихся. В таком же латинском направлении архиереи-малороссы заводили духовные школы по епархиям – в Чернигове, Ростове, Смоленске, Тобольске.

Старого типа обучения держались только некоторые архиереи-великороссы, из которых наиболее выдающийся – митроп. Новгородский Иов. Вначале и он обратился к помощи малороссийских ученых, но вскоре склонился к греческому типу образования. Он вызвал к себе братьев Лихудов и с их помощью открыл в 1706 году при своем доме славянскую и славяно-греческую школы. Ученики, которых набралось до 100 человек, не бегали из школ, как из латинских.

Митроп. Иов надеялся сделать Новгород противовесом Москве с ее латинской академией. Он хотел завести в Новгороде типографию, о чем просил у царя помощи, просил прислать ему переводчиков из числа типографских справщиков, собирался издать новый, исправленный по греческому тексту перевод Библии. Но всем этим планам не суждено было сбыться: в 1707 году у него взяли в Москву для греческой школы при типографском доме Софрония, самого деятельного из братьев.

После кончины митроп. Иова (1716) уехал из Новгорода и Иоанникий, второй брат.

Владыка Феофан (Прокопович), заняв Новгородскую кафедру, перевел в 1726 году учеников в петербургскую латинскую школу.

В какой-то степени славянское образование сохранялось в московской типографской школе Софрония Лихуда (†1730). В 1740 году эта школа была соединена с академией, где греческое образование было на заднем плане.

Московская Академия с середины XVIII века по успехам стояла уже выше киевской, доставлявшей до 1754 года почти всех архипастырей Русской Церкви. Особенно возвысилась она заботами митроп. Платона. Среди семинарий первые места держали Новгородская, Харьковская, Казанская и Сергиевская.

После учреждения Синода открытие духовных школ пошло успешнее. Духовным Регламентом положено было завести такие школы по всем епархиям. Содержать их указано было отчасти за счет архиерейских домов, отчасти – с церковных и монастырских земель (с первых – 30, со вторых – 20 частей ежегодного хлебного дохода). Обучение в этих школах стало обязательным для детей духовенства.

Курс обучения (разумеется, латинский) распределен был на 8 лет и состоял из изучения:

грамматики или латинского языка,

арифметики и геометрии,

логики с диалектикой,

пиитики с риторикой,

физики с краткой метафизикой,

политики и богословия, на которое отводилось два года.

Школы были устроены в виде закрытых учебных заведений, наподобие монастыря, с редкими свиданиями с родственниками, со строгим распределением времени и с неусыпным надзором ректора, префекта и комнатных старших. Управление школами было предоставлено самим архиереям и отнесено к делам епархиальной администрации. Их благосостояние, состав курсов и учебного персонала полностью зависело от личного расположения и забот архиерея.

До 1730 года устройство таких школ шло медленно: не было ни средств, ни учителей, ни пособий. Духовный Регламент позволял в случае необходимости определять в учителя просто талантливых людей, которые могли бы приобрести нужные знания уже на должности.

Состав курсов почти во всех школах по необходимости ограничивался славянской и латинской грамматикой, да букварем владыки Феофана. Ученики отбирались в учение насильно, иногда даже в кандалах, под конвоем. Более полный курс, наподобие киевского, начал вводиться в архиерейские школы только с 1730-х годов. Школы, успевшие завести такие курсы, получили название семинарий. Остальные стали считаться низшими духовными заведениями.

В 1764 году было 26 семинарий с 6.000 учащихся. В 1784 году количество учеников удвоилось и достигло 12.000.

Но полные курсы, до богословия включительно, кроме двух Академий, существовали только в 8 семинариях (Харьковская, первая заведшая у себя богословский класс, Петербургская в Александро-Невской Лавре, Троицкая в Сергиевой Лавре, Казанская, Новгородская, Псковская, Тверская и Смоленская).

Тобольская, Рязанская и Нижегородская семинарии доходили только до философии. В остальных обучение ограничивалось риторикой. Школьная дисциплина отличалась суровостью. От телесных наказаний не были свободны даже учителя.

Содержание школ всецело зависело от епархиальных сборов и средств архиерейских домов. Оклады наставников были крайне бедны, помещения школ тесные и жалкие во всех отношениях. Ученики должны были приобретать себе пропитание “кондициями” (уроками), перепиской и даже физическими работами.

В царствование Екатерины II в системе духовного образования произошли большие изменения. В курсы духовных школ стали вводиться общеобразовательные предметы.

В 1765 году государыня предложила открыть при Московском университете богословский факультет, а для приготовления для него преподавателей было отправлено 16 лучших воспитанников в заграничные университеты. К сожалению, факультет открыт не был, но отправленные за границу потом были распределены в разные духовные школы.

В 1776 году особая комиссия в составе владык: Иннокентия (Нечаева), Гавриила (Петрова), иеромонаха Платона (Левшина) выработала проект преобразования духовных школ. Их предполагалось разделить на высшие, средние и низшие и ввести в них новые предметы и методы педагогики. Проект не был осуществлен.

В 1788 году митроп. Гавриил в Александро-Невской семинарии устроил нечто вроде учительской семинарии для приготовления наставников для семинарий. Появились свежие силы из великороссов, господство схоластики и латыни было поколеблено. Богословие и философия начали преподаваться во всех семинариях.

В 1797 году Александро-Невская и Казанская семинарии были возведены в ранг Академий. В 1800 году митроп. Платон предложил преподавать в духовных школах на русском языке, но его предложение не прошло.

Ревностью к учреждению и благоустроению духовных школ отличались:

Рафаил (Зборовский) – в Пскове и Киеве, Епифаний – В Харькове, Феофилакт (Лопатинский) – в Твери, Питирим – в Нижнем Новгороде, Феофилакт и святитель Тихон – в Воронеже, Амвросий (Юшкевич) – в Новгороде, Иларион (Рогалевский), Лука (Конашевич) и Вениамин (Пуцек-Григорович) – в Казани, Сильвестр (Кулебяка) – в Костроме, Арсений (Мациевич) – в Ярославле, Георгий (Конисский) – в Могилеве, митроп. Амвросий (Подобедов) – в Казани, Новгороде и Петербурге, митроп. Платон – в Твери и Москве, митроп. Антоний – в Тобольске.

В 1764 году впервые были определены штаты для духовных школ и постоянные штатные оклады. Даже при их малом размере, они все-таки стали подспорьем. На все школы с 6.000 учениками было отпущено 38.000 рублей. В 1784 году эта сумма возросла до 77.400 рублей. В царствование Павла I она выражалась цифрой 182.000 рублей.

Правительство распорядилось открыть две новые Академии – в Петербурге и Казани – и 8 новых семинарий. На низшие школы оклады не были назначены и они содержались на остатки от небогатых семинарских окладов.

Не существовало и общего управления духовными школами. Они оставались только епархиальными учреждениями, не имея связи между собой. Не было и общих курсов, уставов, все зависело от вкусов и воли отдельных архиереев.

В 1808 году в России были четыре духовных Академии (киевская, московская, петербургская и казанская), 36 семинарий, 115 низших духовных училищ, с почти 28.000 учащихся.

На основании Комитетского проекта, Комиссия духовных училищ, образованная в 1808 году и являвшаяся отделением Синода, объединяла под своим началом все духовные школы под единым управлением. Непосредственный надзор за средними и низшими духовными заведениями был поручен Академиям. Ведомство было разделено на округи по количеству Академий. Были выработаны единообразные уставы.

Академии давали высшее образование воспитанникам, уже окончившим семинарии. Семинарии, одна на каждую епархию, представляли собой средние духовные учебные заведения. Низшие училища, уездные (по 10 на епархию) давали детям начальное образование. В действительности училищ было открыто менее запланированной цифры: всего 300. Академий оставлено три: Казанская в 1818 году была преобразована в семинарию с присоединением ее округа к Московскому. Вновь она открыта была только в 1842 году.

Духовные школы были созданы в виде сословных школ смешанного типа, с общеобразовательными и специальными курсами вместе. Образование в них стало обязательным для детей духовенства. В царствование Александра I число учеников в них достигло 46.000.

Курс низших школ имел элементарный характер, и в них принимались дети других сословий. Семинарский курс был составлен из трех двухгодичных отделений – риторики, философии и богословия.

В Академиях курс делился на два двухгодичных отделения – общеобразовательное и специально-богословское. Студенты Академий по окончании курса удостаивались степеней кандидата и магистра и особых окладов по этим степеням, если они примут священный сан.

В 1814 году Комиссия духовных училищ удостоила несколько духовных лиц степени доктора богословия, тоже вместе с особыми окладами. Магистры и доктора в священном сане получали особые кресты.

С 1820 года на содержание всех духовных школ отпускалось 1.674.120 рублей. Все школы пришли после этого в заметное оживление: началось строительство и перестройка зданий, улучшилось содержание учителей и казеннокоштных учеников. В программу духовных школ были введены некоторые новые предметы: математика, история всеобщая и церковная, еврейский, немецкий и французский языки. Греческий язык был поставлен наряду с латинским. Введена была герменевтика.

Такой радикальный план преобразований не мог быть реализован сразу. Академия нового образца была открыта в 1809 году только в Петербурге. В том же году в Петербургском округе были открыты по новому плану низшие заведения. Способным людям была поручена подготовка учебников. Вскоре появилась “Библейская история” Филарета (Дроздова), “Церковная история” Иннокентия Смирнова. По семинариям разосланы конспекты богословских и философских предметов.

Из состава первого выпуска новой петербургской Академии впоследствии стали: один митрополитом и семь архиепископами. Из начальствующих – три митрополита, 2 архиепископа и 2 епископа.

Уже первый выпуск 1814 года дал немало способных наставников для семинарий. В этом же году была открыта по новому плану Московская Академия в Троице-Сергиевой Лавре. Тогда же были преобразованы семинарии петербургского и московского округов.

В 1822 году на основании приобретенного опыта были напечатаны подробные проекты уставов для Академий, семинарий и училищ. В течение 16 лет число учащихся возросло с 30.000 до 46.000 человек, а число училищ – вдвое. К концу царствования Александра I даже в селах было много священников, окончивших полный семинарский курс, тогда как в правление Екатерины II и в городах бывали необразованные священники.

Несмотря на выделение немалых средств, положение в семинариях было тяжелым. Вследствие бедности духовенства, много учеников приходилось брать на казенное содержание сверх штата за счет штатных бурсаков. Кроме того, приходилось из семинарских фондов помогать низшим школам.

В 1836 году вновь произошли изменения в программах духовных заведений. Руководством в преподавании догматического богословия признано “Изложение православной веры”, написанное восточными патриархами, и “Православное исповедание веры”, составленное Петром Могилой. В Академиях и семинариях введено учение об отцах Церкви. Богословие распространено на все три семинарских отделения. В качестве руководства по Закону Божию в том же году введен совершенно переработанный “Пространный катехизис” митрополита Филарета.

В 1840 году введены патристика, пастырское и собеседовательное богословие, иконописание, кроме того – предметы чисто практического характера: сельское хозяйство, съемка и черчение плана, медицина, оспопрививание. Богословские предметы были перенесены и в общеобразовательные классы. Философия в семинариях была признана ненужной, и из нее оставлены только логика и опытная психология.

В шестидесятых годах была произведена новая реформа. Она обсуждалась с 1860 по 1866 год. Наряду со специальными комиссиями в обсуждении принимали участие епархиальные архиереи, ректоры, академические советы и даже печать.

Правительство ассигновало на пособие школам полтора миллиона рублей. В мае 1867 года центральным верховным управлением духовными школами стал Духовно-учебный комитет. Утверждены новые семинарские и училищные уставы, в 1869 году – новый академический устав. Академические округи были упразднены и Академии освобождены от несвойственных им административных забот.

Во внутренней жизни духовных школ было проведено начало самоуправления и выборное начало, касавшееся всех должностных лиц, кроме ректоров. К участию в делах семинарских было привлечено местное духовенство. Оно имело в правлениях учебных заведений своих представителей. В программах семинарий и училищ более четко были распределены общеобразовательные и специальные курсы. Для сокращения семинарской программы из нее были исключены библейская история, учение о богослужебных книгах и патристика. Расширено преподавание философии. Новым предметом в семинариях стала педагогика.

Самой благотворной стороной новой учебной реформы было увеличение духовно-училищных окладов, прекратившее прежнее бедственное состояние духовных школ. Свечной сбор в пользу духовных школ в 1870 году был заменен процентным отчислением со всех церковных доходов – по 10–12 процентов с каждой церкви.

При Александре III в 1884 году был издан новый устав духовных Академий и семинарий. Преподавателям увеличены оклады содержания и пенсий, соотносительно раскладкам министерства народного просвещения. Стали создаваться школы для образования дочерей духовенства. Начало этому было положено ведомством императрицы Марии в 1843 году, создавшим в Царском Селе первую такую школу. За ней аналогичные школы стали открываться и в других городах.

С 1860 года, с укреплением в среде духовенства сословной самодеятельности, по епархиям начали создавать епархиальные женские училища, содержавшиеся на средства епархиального духовенства. Училища эти создались во всех епархиях и сыграли в деле просвещения огромную положительную роль.

Еще в 1803 году указом “О введении наук в России” духовенство приглашалось к содействию в усилении просвещения народа. В 1836 году Высочайшим указом уже предписывалось открыть народные школы при церквах и монастырях. Духовенство с энтузиазмом откликнулось на призыв правительства и повсеместно стало заводить приходские школы на свой счет. Наибольшее развитие школы получили в селениях удельных (принадлежавших Императорскому Дому) и казенных крестьян. В помещичьих селениях на этом пути часто встречались препятствия, учителями в них были только члены местных приходских причтов.

После освобождения в 1861 году крестьян вопрос о народном образовании приобрел особенное значение. Среди духовенства поднялось необычайное просветительское движение. Церковно-приходские школы открывались по епархиям ежегодно сотнями. Духовенство жертвовало на них и свое время и свое жилище (за неимением сначала особых для школ помещений). Расходовало оно свои средства и на покупку необходимых учебных принадлежностей.

С 1859 до 1865 год было открыто свыше 21.400 новых приходских школ исключительно одним духовенством.

Примечательна реакция интеллигенции на этот процесс. Она тоже возревновала о просвещении народа и стала открывать по городам воскресные школы. Но вскоре обнаружилось, что в них велась пропаганда тех самых вредных идей, которыми она и была заражена. В 1865 году правительство вынуждено было закрыть эти школы.

В следующем году воскресные школы стали открываться вновь, но уже не нигилистически настроенной интеллигенцией, а опять же духовенством при церквах и духовных семинариях. Интеллигенция была естественно оскорблена. В своей печати она толковала о невежестве духовенства, об узости его учебной программы, об отсталости методов обучения и проч. В Министерстве народного просвещения подняли вопрос о подчинении возникших благодаря стараниям духовенства всех этих десятков тысяч народных школ самому Министерству.

В 1862 году состоялось мудрое Высочайшее повеление: приходские школы оставить в ведомстве духовенства, а Министерству ведать школами, какие оно откроет само.

В 1864 году для объединения просветительской деятельности всех народных школ были учреждены губернские и уездные училищные советы из представителей ведомств и земств под председательством архиереев. Церковные школы не получили в этих советах никакой поддержки, даже моральной, поскольку большинство в них оказалось не сочувствующим деятельности духовенства. Не нашли приходские школы поддержки и в назначенных вскоре Министерством образования инспекторах и директорах народных школ.

В 1864 году против школ духовенства активно восстали Земства, мечтавшие о школах, построенных по новейшим европейским образцам, с новым, безрелигиозным, чисто культурным направлением, с новыми методами, новыми преподавателями, для приготовления которых предполагалось завести особые учительские семинарии и институты.

Приходские школы одна за другой начали переводить в ведение Земства. Для многих школ это был и единственный путь продолжать свое существование, поскольку у духовенства не всегда оказывалось достаточно для их поддержания средств.

Число подведомственных духовенству школ быстро и резко сократилось. К началу 80-х годов их осталось четыре с небольшим тысячи. Многие земства отказывались оплачивать даже законоучительный труд духовенства в перешедших в их ведение школах, некоторые вообще считали нужным до минимума сократить уроки по закону Божию. Священники очутились в зависимости от светских лиц, которым церковные интересы если и не были вовсе чужды, то стояли на одном из последних мест.

Наконец, в 1874 году и сами архиереи были отстранены от председательства в училищных советах. На их место стали назначаться предводители дворянства. Духовенству в губернских и уездных училищных советах позволено иметь только по одному депутату.

Не удивительно, что духовенство не только перестало в таких условиях открывать новые школы, но стало уклоняться и от законоучительства в светских школах. Еще с 1871 года Синод вынужден был дозволить занимать законоучительские вакансии светским лицам. Живая связь между Церковью и народной школой ощутимо слабела.

Некоторое улучшение наступило, когда должности министра народного просвещения и обер-прокурора были совмещены в лице графа Д. Толстого, проводившего единую политику в отношении народных школ.

Еще более крупная перемена к лучшему произошла в царствование Александра III. Ему хорошо понятно было значение религиозных основ в народном просвещении.

С 1882 года начинается возрождение церковно-приходских школ. В этом году последовало Высочайшее повеление о перечислении из фондов Министерства народного просвещения на баланс Синода 55.500 рублей для устройства и содержания духовенством школ народного образования.

В 1884 году были изданы Правила о церковно-приходских школах, выдержанные в строго религиозном духе. Приходские школы и школы грамотности были отданы в полное ведение духовенства. Для управления ими были учреждены епархиальные советы, а при Синоде (с 1885) – Училищный совет. Председатель последнего назначался Синодом. В состав совета входили 9 постоянных членов, наблюдатель школ и его помощник.

Епархиальные советы составлялись по сходному образцу, имея только в своем составе члена от Министерства народного просвещения. Уездные отделения училищных советов состояли из благочинных, инспекторов народных училищ и земских начальников или чиновников по крестьянским делам.

Школы ведомства Синода разделялись на два разряда: церковно-приходские и школы грамоты. Первые были с двухлетним или четырехлетним курсом обучения. В них преподавали священники или утверждаемые архиереем светские лица, преимущественно окончившие духовные учебные заведения. Общее наблюдение принадлежало священнику. Помимо начальных предметов преподавалась арифметика, а в четырехлетних – сведения из церковной и отечественной истории.

В школах грамоты преподавался закон Божий, церковное пение с голоса, чтение церковно-славянское и русское, письмо и начальное счисление.

Количество школ быстро увеличивалось. Согласно отчету обер-прокурора за 1908 год:

церковно-приходских школ было 26.097 с 1.401.886 учащимися,

школ грамоты – 13.650 с 436.001 учащимися.

На содержание этих школ в 1907 году было израсходовано:

казенных поступлений по смете Синода –10.065.509 рублей и местных средств – 6.667.897 рублей.

При таких средствах появилась, наконец, возможность придать церковно-приходскому образованию должную стройную организацию.