Приложения к первой части собственноручных записок Иосифа, Митрополита Литовского

Хотя мы нижеподписавшиеся в некоторых пунктах сего дела согласны с мнением высокопреосвященного митрополита и преосвященного епископа суфрагана Яворовского; но как самые маловажные обстоятельства, пропущены или в другом виде представлены, отменяют существо дела: то и обязанностью себе поставляем в сем нашем мнении изобразить все пункты, целое сие дело составляющие.

Все противозаконные действия, архиепископу Красовскому приписываемые, к следующим четырём главным и в докладной при деле находящейся записке помещённым, относятся статьям: к отяготительным оного поступкам против священника Арнатовича, к учреждённому в противность узаконений секретному суду, к строгому обхождению и наказанию подведомственного себе духовенства, и к нетрезвой его жизни, – которые, дабы ясно представить, надлежаще и по всей справедливости решить, особенно разобрать следует.

I. Арматович боязнь свою, касательно намерения архиепископа Красовского отнять ему Воронецкий приход, основывает на отнятии титула наречённого настоятеля и отослании его в сказанный приход в лице временного администратора, для удостоверения чего приложил к своему прошению, его сиятельству Министру Д.Д. и Н.Пр. и кавалеру князю А.Н. Голицыну поданному, резолюцию архиепископа, 25 июля 1820 года последовавшую. Титул наречённого настоятеля ни по законам, ни по обычаю нигде не употребляется, и архиепископ, в письме своём Арматовича оным называя, не надал ему чего-то значащего, а притом с самого опущения такового титула в выше упомянутой архиепископской резолюции не можно вносить об его отнятии. Арматович, по получении от архиепископа консенса, утверждении ктиторского одобрения и посвящении его к Воронецкому приходу, имел на оный по каноническим правам и самым же официальным архиепископским бумагам полное и неоспоримое право; но титул настоятеля, до получения формальной по законам институции, был оному вовсе несвойственным; и потому архиепископ, по увольнении его от исправляемых при кафедре должностей, под именем администратора к своему приходу отсылая, собственного и приличного употребил названия; со слов же сказанной резолюции до дальнейшей моей воли, якобы архиепископ таковую администрацию переменил на временную, правильно заключать не можно, ибо тоже выражение может значить: отсылаю вас администратором до получения формальной институции. Поскольку же архиепископ в своём объяснении от намерения отнять Арматовичу Воронецкий приход постоянно отрицается, и суд по тёмным и маловажным выше изъяснённым причинам о намерениях судить, а тем более, оные наказывать не в праве; то архиепископа Красовского по сему пункту виновным признать вовсе не можно. Как же, вследствие воли его сиятельства Министра Д.Д., его высокопреосвященство митрополит, в сем суде председательствующий, по сему предмету учинил окончательные распоряжения (противу коим, впрочем, архиепископ, как его обвиняющим, Арматовича же оправдывающим, в объяснении своём протестуется); то в новых постановлениях суда нет надобности.

Архиепископ Красовский наложил на Арматовича запрещение и угрожал оному анафемою (отлучением), в противность законов. Конечно, по правам каноническим⁴, архиереи подвластным себе священникам могут запрещать священнодействие за тайные преступления, себе только известные, без всякого исследования и суда, а даже не обязаны открывать им причины такового поступка; но как в сем случае Арматовичу запрещено священнодействие по самым только сомнительным и ничем. Не удостоверенным доносам (кои, что сам архиепископ почитал таковыми, видно из письма официала Копецкого к Арматовичу от 19 июля 1820 года, о наложенном на него запрещении извещающего, где сказано, что архиепископ ожидал от Арматовича оправдания и доказания своей невинности); то архиепископ поступил без надлежащей в так важном деле осторожности и рассмотрения. Власть отлучать от общества Церкви и участия в святых тайнах вверена архиереям только на явных ослушных и великих преступников, права религии и Церкви с дерзостью попирающих, и потому архиепископ, употребляя оной в приватных и домашних интересах, угрожая Арматовичу анафемою для пресечения единственно разглашений, честь его племянницы Аграфены Красовской и других придворных особ опорочивающих, сделал без сомнения непохвальное и соблазнительное злоупотребление. Хотя же снятие с Арматовича запрещения, в непродолжительном времени (шестого дня от наложения) последовавшее, а также не приведение в действие угрозы о возложении на него анафемы, уменьшает значительно вину архиепископа; однако совершенно его оправдать не может. Затем, оного по сему пункту признав виновным, дабы впредь в подобных случаях с надлежащею осмотрительностью, умеренностью и кротостью и по силе церковных правил поступал, дать оному же приличное увещание.

Категория, касающаяся отнятия Арматовичу должностей протодиакона, учителя церковных обрядов и привязанного к ним титула Превелебного, как уже его высокопреосвященством митрополитом, в сем суде председательствующим, в письме от 23 октября 1820 года к его сиятельству Министру Д.Д. и Н.Пр. князю А.Н. Голицыну, в оправдание архиепископа разрешена, а потому и в докладной записке не помещена, новому разбирательству сего суда не подлежит.

Власть разрешать на исповеди от некоторых тягчайших преступлений (a casibus reservatis) сообщается священникам архиереями по их собственной воле и распоряжению, и архиепископа, сообщал, а после, отнимая оную от Арматовича по своему усмотрению, не поступил в противность законов, а потому и виновным в сем не признаётся.

Касательно креста за 1812 год, данного Арматовичу, хотя оный ему и не отобран, но как сие последовало в противность высочайшей воли, таковой крест священникам только и архиереям носить повелевающий, то оный не только может, но и должен быть отнят Арматовичу; и ошибка по сему предмету архиепископа, – хотя, впрочем, по представлению консистории, как изъясняет в своём объяснении, последовавшая, и Арматович, в 1812 году, а даже прежде, должность кафедрального протодиакона исправляя, участвовали, в призывании духовенством перед алтарём Всевышнего тёплыми молитвами своими благословение Божие на всероссийское оружие и воинство, за что по словам Высочайшего манифеста пожаловано духовенству сей знак отличия, – совершенно оправдана быть не может, а потому, дав оному сие на замечание, приказать, дабы в таковых делах с большею поступал осмотрительностью.

II. Арматович, на 1 и 2 пункт поданных себе вопросов, относительно находящегося в покоях Полоцкого архиепископа суда, отвечая, дабы изъяснить, что происходило и говорено было на оном суде, секретным через него прозванным, описывает в целом пространстве расправу, в фольварке Новом-Дворе происходившую, в коей архиепископ давал очные ставки своему секретарю Владычанскому, клирику Подерне и консисторскому переводчику Яцкевичу с лекарем Зубкой, коего они несправедливо оговаривали. Отвечая же на 7 и 8 пункт, о том же секретном суде говорит, что таковой составлял сам архиепископ вместе с учреждённым собою комитетом, под названием авдиториата. Но из собственного Арматовичевого описания яснее солнца видно, что в упомянутой расправе авдиториат никакого не имел участия, а даже об оном не упомянуто. Следовательно, сказанная расправа и авдиториат были вещи, совсем от себя разные и независящие, кои в увеличенном виде особо представлены, после же в одно совокуплены, были поводом правительству к убеждению, что действительно секретный суд у архиепископа находится. Сии две вещи, от себя отделены и в естественном виде представлены, ясное дают понятие о настоящей, секретного суда касающейся статье.

Хотя Арматович не поясняет первоначальной причины Новодворской расправы, которою архиепископ полагает быть свою племянницу Аграфену, по поводу коей вышеупомянутые Владычанский и Зубко, поссорившись, со своими партизанами метали взаимно на себя разные клеветы; но в существе дела их описания, а даже показания под присягою свидетеля Слонимского (который по некоторым обстоятельствам, сего предмета касающимся, особенно был допрашиваем) соглашаются, а именно, что в оной расправе даны были очные ставки вышеупомянутым лицам при других особах, в намерении открыть истины о клеветах, взаимно ими на себя и на других метаемых, и пресечения оных. По содержанию описаний Арматовича и архиепископа, Новодворская расправа собственно не была судом, и назваться оным никаким образом не может. Архиепископ употребил в оной права, коего всякий хозяин в своём доме употребить не только может, но и обязан. Владычанский, Яцкевич, Подерня и Зубко, как при нём должности исправляющие, ему подвластны и, в одном с ним доме живущие, собственно были его домочадцами; потому архиепископ, взаимные их между собою ссоры, вражды, клеветы и интриги прекращая, для открытия истины очные ставки перед собою назначая, виновных удаляя, а тем самым домашнее спокойствие и истину превращая, выполнил самую естественную обязанность хорошего хозяина. Хотя же Арматович говорит, якобы архиепископ по таковой расправе хотел виновных посадить в тюрьму (что, дополнено над штатными чиновниками, конечно, было бы достойным наказания злоупотреблением), но сего сделать не мог, по причине занятой епитимистами тюрьмы; сие, как никакими не подтверждено доказательствами, не заслуживает на уважение, особливо, когда Слонимский, на коего Арматович сослался, на 41 запрос отвечает, что сие быть не могло, ибо нашлось бы другое на то место; а притом, самое хотение не есть действием и как таковое наказываемым быть не может. Удаление же Яцкевича (что Арматович назначает следствием оной расправы, а архиепископ оное приписывает своему негодованию на Яцкевича за приискание себе тайно, обманчиво и без его ведома другого места) последовало, как видно из объяснения архиепископа, надлежащим порядком, то есть по увольнении коллегией и выдаче ему консисторией надлежащего аттестата.

Что сказано о Новодворской расправе, то относится и к авдиториату. Авдиториат, который под сим же названием, как свидетельствует Слонимский на первый запрос, а не под названием комитета, существовал у архиепископа около шести лет и был составлен из трёх или четырёх духовных лиц, самим же архиепископом по усмотрению переменяемых, по сознаниям под присягою трёх свидетелей Лавецкого, Ляхтановича и Слонимского, объяснениям архиепископа и показаниям Арматовича, нечто только, а паче в слоге, увеличенным, – следующие имел архиепископом означенные обязанности: представлять архиепископу желающих вступить в духовный сан; оказавшихся способными в начальных науках помещать в числе ставленников, неспособным же дозволять обучаться при тех же ставленниках или в дома свои удалиться; принимать доставляемые ставленниками метрические выписи, свидетельства о хорошем их поведении, представления о том же местных деканальных начальников, и в случае требовать таковых от частных духовных чиновников, и оные все бумаги доставлять по принадлежности в консисторию; иметь надзор за теми же ставленниками во время их искуса и, в случае какого-либо которым преступления, назначать словесно епитимию и сажать в тюрьму; представлять оных же архиепископу к рукоположению, по таковом вместе с членами консистории экзаменовать и давать мнение о выпуске их на определённые места; а также объявлять и исполнять приговоры и резолюции архиепископа на священников и церковнослужителей. Обязанности авдиториата, до ставленников, к духовному сану способящихся, относящиеся, законам не противны, ибо таковые, согласно правам каноническим, исполняются во всех Римских и Униатских епархиях особами, под названием экзаменаторов, советов и регенсов семинарийских, от епархиальных архиереев устанавливаемыми и определяемыми. Объявление же и исполнение приговоров и резолюций архиепископских не может почитаться действием, самому суду единственно свойственным; и не в том здесь дело, кем были исполняемы таковые резолюции, но над кем, каковые, и не в противность ли законам были архиепископом составляемы?

Впрочем, как при исполнении наказаний и исправлений, консисториями или архиереями (в чём неоспоримое их право нижеприведённые окажут законы) назначаемых, должен быть надлежащий присмотр; то архиепископ, поручая таковой означенным навсегда особам, способствовать к доброму порядку и точному исполнению наказаний и исправлений, к сохранению церковной между духовенством дисциплины необходимо нужным; регламента же Высочайше конфирмованного от 3 ноября 1798 года 28 пунктом «дозволяется архиепископам во всём, что токмо к общей и церковной пользе или к просвещению служить может, и что не выходит из пределов власти, сопряжённой с их саном, делать свои учреждения и предписания». – Итак, авдиториат, не имев никакой судейской власти, никакого судопроизводства, никакой судебной формы, и никакого судебного акта не исполнив, как всё сие видно по делу, никаким не есть судом и называться оным не может; и архиепископ, учреждая оный для выше пояснённых предметов, не поступил в противность законов. Из всего выше прописанного явствует, что у архиепископа Красовского правами запрещённого не было суда; затем, оного по сей статье объявив невинным, Арматовича к сему же пункту относящиеся показания признать хитрыми, злобными и ложными, а потому наказания достойными. Однако, как выражение авдиториат есть необыкновенным, и неизвестных существа вещи в недоумение привести может; то архиепископу повелеть, дабы таковое выражение оставил, а для исполнения должностей, к надлежащему в епархии порядку относящихся, означал бы особы под названиями, общим употреблением и законами утверждёнными.

III. Архиерей, по общим каноническим правам⁵, есть звычайный (ordinarius) судья подвластного себе духовенства, что утверждает указа 1772 года 12 декабря пункт 8, назначая от их суда, даже по части экономии и доброго порядка, апелляцию: «Ежели епископ Римско-католический или Униатский решит дело духовное, касающееся экономии и доброго порядка в монастырях и церквах приходских, и тем его судом кто доволен не будет, таковым апелляция даётся в юстиц-коллегии Лифляндской». Сия судейская власть, на все духовные дела архиереям служащая и, в силу прав канонических, по их только поручению официалами и консисториями исполняемая, Высочайше конфирмованных также регламентов 1798 года ноября 3, 1800 года декабря 11 пунктом 4 и Положения 1801 года ноября 13 пунктом 1, отнесена к духовным консисториям; но исправление духовенства им, архиереям, исключительно принадлежит. Права канонические, к сему предмету относящиеся, гласят следующее: Поместного Замойского синода о епископах в 6 заглавии: «Известно, что не только пасти, но и управлять, то есть церковное благочиние восстановлять (ecclesiasticam disciplinam restaurare), обычаи очищать и исправлять, добрых наградами поощрять, худых же наказаниями обуздывать, к обязанности епископа принадлежит; почему пастырский жезл именуется знаком управления и исправления... Хотя же, при исправлении преступлений подчинённых, формальный процесс и исследование предшествовать не должны, что всё тогда только нужно, когда идёт об отмщении преступления (ad vindictam delicti); однако же, об истине доноса перед свидетелями, не злобными и злословными, но честными и осмотрительными, разыскивать должен, если не как судья, то как отец, прежде нежели приступит к наказанию; и если узнает, что нужно употребить какое-либо наказание и обуздание, жезла исправления тако да употребит, дабы казалось, что преступление, а не особы ненавидит, и что более в мысли лечащего, нежели суровость оказывающего преступления наказует».

Тридентинский собор заседания 22 в главе 1-й: «Святейший Собор становит: дабы, что прежде святейшие папы и соборы, о жизни духовенства, его приличии, одежде и удержании науки, а вместе об избытке, беседах, играх, танцах, костях и прочих преступлениях, а также об убегании дел светских, обширно и свято узаконили, всё то и впредь теми же наказаниями или большими, по усмотрению епископа назначаемыми, соблюдалось». Оного же синода 6 заседание в главе 3, дозволяется архиереям визитовать, исправлять и наказывать всех преступных светских священников, а даже монахов, не в монастыре обитающих, что в главе 4 и в отношении капитул им поручается. Оного же синода 25 заседания в главе 14-й о наказаниях, на священников, содержащих женщин, подозрению подлежащие, установленных, между прочим сказано, что таковые священники «по усмотрению епископа от управления приходами удаляются (suspendantur)» и после «исполнению сказанного определения (к пояснённым прежде разным по сему предмету наказаниям относящегося) никакая апелляция, или изъятие не может препятствовать, или оное воздержать; рассмотрение же всего вышесказанного, сего же предмета касающегося, «ни к архидиакону или декану или другому меньшему чиновнику, но к самим епископам принадлежит, кои без соблюдения порядка и формы суда (sine strepitu et figura judicii), рассмотрев только истину происшествия, могут поступать. Духовные же, не имеющие бенефициев церковных», ибо имеющим оные другие прежде наказания означены, и «жалований, по важности преступления и времени пребывания в упрямстве, от епископов заключением в тюрьму, запрещением от исправления своего ордена и признанием неспособности их к получению бенефициев, а также другими способами по святым канонам да накажутся».

Сии права, дающие архиереям власть на исправление подвластного себе духовенства, утверждаются государственными узаконениями, а именно: указа 1797 г. 19 февраля 11 пунктом: «Ежели по доносам благочинных или духовных правлений, или по усмотрению и самых преосвященных архиереев, окажется кто пьянствующим или бывающим почасту с крестьянами в домах питейных, всех таковых священно- и церковнослужителей, сыскивая в первый раз в архиерейские дома, или определяя в монастырь для ближайшего через начальствующих усмотрения поведения их, исправлять удобными по рассмотрению их преосвященных средствами», – и указом 1798 года 22 июня, в коем Правительствующий Сенат, между прочим, определил: «В рассуждении того, чтобы дать позволение епархиальным архиереям налагать на подчинённых своих за беспорядки епитимии, то в важнейших случаях может архиерей отрешать от должности, с дозволением наказанному приносить за сие свою жалобу, где по законам следует, которому, однако, не отлучаться от места своего пребывания без позволения начальства; в маловажных же случаях, касательно внутреннего порядка монастырского и охранения субординации, поступать в точности по правам каноническим, и согласно оным, дозволять архиереям исполнять лёгкие духовные исправления».

Приведённые законы Высочайше конфирмованных регламентов 1798 года ноября 3 и 1800 декабря 11 пунктом 4 не уничтожены, ибо там же велено: консисториям разбирать и судить всякие дела на основании духовных законов, кои всегда относили исправление духовенства к первой обязанности архиереев, которые приняв в употребление все средства, к сему предмету способствующие, не подающих только никакой надежды к исправлению отсылают в консистории для произведения над ними формального суда. Польза таковых законов не требует доказательств. Суд, формально произведённый над священником, самые малые его преступления и пороки делает публичными и гласными, лишает его, ежели не вовсе чести то, по крайней мере, хорошего уважения и доверия у духовных чад своих, а тем самым нравственные поучения и примеры, которые по сану своему подавать им обязан, остаются без всякого действия и успеха; архиерей же, долженствующий по сему предмету поступать приватно и со всевозможною осторожностью, может сделать исправленного священника, равно как и прежде, полезным. Намерение гражданских законов, запрещающих публично наказывать священников, даже в уголовных преступлениях оказавшихся, не есть другое, как и оных церковных. Из всего выше прописанного явствует, что архиепископ Красовский имел право наказывать оказавшихся в пороках подвластных себе священников, исправлять оных по своему усмотрению средствами, законами дозволяемыми, и составлять по сему предмету свои определения и резолюции; – следует только, войти в рассмотрение, не преступил, ли в таковых исправлениях пределов, теми же законами означенных.

Особы, наказанные тюрьмою архиепископом Красовским, а Арматовичем упоминаемые, есть следующие: священники Хруцкий, Галицкий, Голынец, Геродович, Пучковский, Янович и дьячок, коего названия позабыл; из коих Хруцкий, Галицкий, Геродович, Пучковский и дьячок наказаны телесно дисциплинами; Пучковский сверх того сидел на цепи, а Янович отослан на три или четыре года в Полоцкий монастырь. О вине их не знает, кроме некоторых за употребление горячих напитков. Он же, Арматович, показывает также клирика Турчина, дворянина Козловского (коих архиепископ в объяснении называет церковниками) и из крестьян Мартиниана Лешку, сидевших в тюрьме на хлебе и воде в кандалах и отправленных таким же образом в Полоцкий поветовый суд, за употребление якобы в свою пользу несколько сот рублей архиепископских денег.

Дело о Турчине, Козловском и Лешке, как по экономической и гражданской части происходившее, и по сознаниям Арматовича, архиепископа и всех свидетелей, решено Полоцким поветовым судом ещё в 1819 году, против коего определению заложили ли апелляцию, по делу не видно (хотя она, впрочем, заложена, не к сему бы относилась суду), и который, усмотрев противозаконные архиепископа поступки, не преминул бы делать надлежащего по законам взыскания, – новому сего суда разбирательству не подлежит. Письмо же Козловского к архиепископу, при деле находящееся и за ласковое с ним поступление благодарящее, много сходствует с объяснением оного же архиепископа, по сему предмету себя оправдывающего.

Что священно и церковно-служители наказываемы были архиепископом Красовским тюрьмою, все свидетели согласно утверждают; но, какого рода была сия тюрьма, кто и за что оною наказывались? нужными обстоятельствами вовсе не поясняют. Архиепископ в своём объяснении говорит, что это была горница, пространная, чистая и тёплая (от простолюдинов только тюрьмою называемая), в коей епитимисты, на собственном архиепископском иждивении содержимые, занимались чтением духовных книг и слушали от означенных на то особ приличные увещания и конференции, а также ходили вместе со ставленниками на лекции нравственного богословия и обычное ежедневное церковное богослужение. С сим нечто сходствует сознание Слонимского на 9 пункт, в коем на вопрос, есть ли у архиепископа тюрьма? – отвечает: есть место, назначенное для раскаяния преступникам. Но как все свидетели говорят (хотя вообще), что некоторые преступники сажены были в тюрьму под замок, чего и архиепископ не опровергает; то из сего явствует, что и формальная тюрьма была в употреблении. Притом те же свидетели показывают, что некоторым епитимистам велено было давать в день только по фунту хлеба с водою, в чём и архиепископ сознаётся, говоря, что сие случалось иногда по важности вины через неделю, две или три, но не сряду; Слонимский же на десятый запрос добавляет, что таковые приказания никогда строго не исполнялись. Епитимии, архиепископом описанные, а даже назначаемый пост о порции хлеба и воды, есть наказания прямо духовные и общим по силе прав канонических употреблением подтверждённые; но и формальное священников в тюрьме под замком через означенное время содержание теми же каноническими правами дозволяется и на важнейших преступников употребляется. О том, кроме выше прописанного закона Тридентинского собора 25 заседания главы 14 о священниках, подозреваемые женщины содержащих, тюрьмою и другими наказаниями через епископов наказываемых, явствует из следующих прав и других многих. Синод Замойский о епископах в 6 заглавии тюремное наказание помещает в числе могущих быть через епископов употребляемыми. Феррари под словом Incorridibilis n. 4. приводит много законов, коими: даётся власть брать духовных, не исправляющихся и соблазнительной жизни, и содержать в тюрьмах до исправления. Рейфенстуэля в книге 5, титул 37, номер 107 дозволяется тюрьма для пресечения священникам преступным побега, а в номере 108, употреблять оной на время или навсегда в силу наказаний, где следующими словами приведён закон: «Quamvis ad reorum custodiam, non ad paenam carcer specialiter deputatus esse noscatur, nos tamen non improbamus, si subjectos tibi clericos confessos de criminibus, vel convictos (eorum excessibus et personis ceterisque circumstantiis provida deliberatione pensatis) in perpetuum, vel ad tempus, prout videris expedire, carceri mancipes ad paenitentiam peragendam». Сие всё как государственными узаконениями не уничтожено, то архиепископ, за употребление сказанных наказаний, виновным признан быть не может, тем более что по делу не видно никакой относительно сего предмета излишней строгости.

Об употреблении на некоторых епитимистов ременных цепей говорят также свидетели, но, в каких случаях сие происходило (кроме одного свидетеля о священнике Пучковском), не поясняют. Архиепископ говорит, что сие случалось очень редко для сумаcшедших по болезни или бешеных из пьянства, по пароксизмам, во время коих угрожали отнятием жизни себе или другим; но таковым вместе доставлялись лекарские пособия, приличная пища, присмотр и прислуга; притом приводит примеры гибельной участи некоторых священников, оных предохранительных средств лишённых. Таковое архиепископа объяснение подтверждает показание Слонимского о Пучковском в 20 пункте, что оный священник посажен на цепь для пресечения неистовых его в пьяном виде поступков; архиепископ же о сём священнике добавляет, что он бросился с топором на заседателя консистории Ляхтановича. Сие архиепископа объяснение, показанием одного свидетеля под присягою подтверждённое, заслуживает уважение, тем более что ничего сему противного по делу не видно. И потому оный же архиепископ за таковое употребление цепей, как по своему предмету спасительное, виновным признан быть не может и не признаётся. Об употреблённых также на некоторых преступников кандалах сознают вообще Ляхтанович и Слонимский; но как ни Лавецкий, ни даже Арматович в своих показаниях не относят такового употребления кандалов на епитимистов, а только упоминают о вышесказанных Турчине, Козловском и Лешке, в оные заклёпанных: то и сознание по сему предмету Ляхтановича и Слонимского должно отнести к делу трёх сказанных особ, Полоцким поветовым судом решённому и конченному.

По сознаниям свидетелей употреблялись также на некоторых тягчайших (как говорит Слонимский) преступников дисциплины по средам и пятницам, при чтении псалма Помилуй мя Боже, чего и архиепископ не опровергает, а паче в том сознаётся. Хотя же права церковные⁶ духовных особ, в клеветническом обвинении других духовных оказавшихся, телесному наказанию подвергают, и там же⁷, – оное наказание, только бы было умеренное и без пролития крови, между могущими быть употребляемыми над духовными помещается; хотя употребление дисциплины, при чтении сказанного 50 псалма или других молитв, собственною рукой или взаимно, братиям некоторых строжайших Католических монашеских орденов даже их регулами предписано, из чего оные дисциплины паче актами покаяния, нежели телесными наказаниями быть кажутся; хотя декрет Замойского синода, телесных наказаний над священниками запрещающий, общим, до недавних времён доходящим, противным обычаем (чему доказательством почти неисчислимые вышеописанных наказаний, даже деканами над священниками дополняемых, примеры, во всех консисторских актах находящиеся) уничтожен, или таковое дисциплин употребление оному декрету противным не было почитаемо; хотя признать должно, что находятся ещё священники, кои, по своему непросвещению и распутству, сим только родом наказания могут быть тронуты и к исправлению пороков приведены; хотя, наконец, таковое дисциплины употребление, как в епитимистской в присутствии только на епитимии находящихся, а также ставленников, дополняемое, не подавало светским людям соблазна, и никакой по оному строгости из дела не видно, а паче из слов Слонимского: «но не нещадно, а только для стыда и в страх другим» и «знаю, что более таковой епитимист от стыда, как от дисциплины потерпел», противное заключается; но как указом, ещё 1772 года 19 ноября последовавшим: «Если кто из священников и диаконов окажется в каких бесчиниях, особливо в пьянственных поступках; о таковых исследовать и, с прописанием их бесчинных поступков, не чиня им телесного наказания, а запретя священнодействие, представлять к лишению священства и диаконства Святейшему Синоду не отменно», – телесные наказания запрещены; как сие запрещение совсем сходно с духом человеколюбивого нашего правительства, для сохранения духовному сану надлежащего уважения, священников и диaкoнoв, даже в уголовных преступлениях оказавшихся, от телесных наказаний уволившего Высочайше конфирмованным докладом 9 декабря 1796 года, и указами 1801 г. 22 мая и 1811 г. 31 июля; как, попечением благотворного правительства, просвещение между духовными и светскими до сей степени доведено, что помянутые наказания многим могут быть в соблазн и негодование; как, наконец, сказанные дисциплины по всем епархиям выведены уже из употребления: то архиепископ по сему пункту является виновным; а потому, оного таковым признав и, в уважении вышеприведённых причин, вину его значительно уменьшающих, дав оному только надлежащее увещание, дабы вышеупомянутое дисциплинами наказывание подвластного себе духовенства вовсе оставить и никогда в употребление не вводить, строго приказать.

Касательно категорий, якобы архиепископ сам собою решил дела, к судебному разбирательству консистории собственно принадлежащие, и составлял приговоры на преступных священников и церковнослужителей по одним только доносам:

Первое, как только одним свидетелем Ляхтановичем о каком-то дьячке, за преподавание духовных треб через архиепископа наказанном, утверждается, – другие же два свидетеля, о том спрошены, незнание своё по сему предмету объявляют, – законно удостоверенным почесться не может; а притом, упомянутое дело суду консистории по правам каноническим не подлежит, как явствует из Феррарого под словом Episcopus Art. VI. n. 142; «архиереи в том, что относится к исправлению литургии, могут поступать со всеми даже изъянами (папской юрисдикции непосредственно подлежащими), как папские делегаты». Впрочем, находящийся при деле формальный консистopией выдан регистр дел, по предложении архиепископа в оную поступивших, коих в течение одного года 44 считается, доказывает, что тот же архиепископ знал пределы своей власти и оных не преступал.

Другое утверждается свидетелем Ляхтановичем о священнике Яновиче, за скотоложство якобы наказанном, и Лавецким о декане Данилевиче и другом священнике. Архиепископ объясняется, что о священнике Яновиче по его повелению местным деканом произведена была приватно инквизиция, священник же Данилевич призван был только для объяснения, но не наказыван, а паче, ласк его и хорошего приёма испытал. Сходно архиепископскому объяснению сознаёт под присягою на 28 пункт Слонимский, говоря: «знаю, что архипастырские постановления составляются по комиссиям». Как в исправлении священников и относящихся к оному изысканиях, по силе вышеприведённых канонических прав, архиереи поступать обязаны приватно и со всевозможною осторожностью, а паче в преступлениях, которое упоминается о Яновиче, дабы не подать в презрение не только одного священника, но и целого духовного сана; то должно думать, что Ляхтанович и Лавецкий не знали обстоятельно таковых дел, а только по одному слуху свидетельствовали, тем более что Слонимский, самоближайше при архиепископе находившийся, и к которому все сего рода резолюции были отсылаемы, противное утверждает; притом же, и кроме сего оное сознание Лавецкого и Ляхтановича, как без пояснения причины своего знания (causa scientiae), по законам есть ничтожное. Затем по сему пункту архиепископ виновным не оказался и оным не признаётся.

IV. Его сиятельство Министр Д.Д. и Н.П. и кавалер князь А.Н. Голицын, по дошедшим к себе известиям о нетрезвой жизни архиепископа, следуя благосклонно духу законов, к сему случаю относящихся, поручил его высокопреосвященству митрополиту, в сем суде председательствующему, дать оному надлежащее увещевание, дабы исправил жизнь свою. По последовании такового увещания, архиепископ сознаётся, что сия слабость некогда оному случалась, хотя тогда ото всех удалённому и соблазна не подающему, добавляя, что оного увещания довольно, дабы таковую во всю жизнь оставил, что и обещает; но вместе пишет, что таковая слабость, может быть, доносчиками стократ увеличена. От сего сознания архиепископ в объяснении, суду поданном, не отрицается и того сделать не мог; но, усмотрев из дела, что упомянутой слабости его высокопреосвященством митрополитом приписываются каковые-то беспорядки по управлению его епархией и имениями, торжественно против сего протестуется. По оном увещании, архиепископу Красовскому данном, вследствие предписаний его высокопреосвященства митрополита, поступили по сему предмету два рапорта официала Копецкого и три архимандрита Шулякевича. Копецкий, в первом рапорте донося, что архиепископ в течение месяца и более не подверг себя прежнему навыку, ведя жизнь скромную и приличную своему сану, надеялся, что и впредь поведение его останется непоколебимо, – в другом же прежнее утверждая, писал вместе, что в течение месяца марта архиерею случилось два раза преткнуться, но сие не продолжалось более двух дней. Что касается до рапортов Шулякевича, не входя в рассмотрение, правильно ли они уже по последовании Высочайшего рескрипта, учреждении над архиепископом сего суда, перед оного ещё собранием и открытием, без соизволения высшего правительства, к делу приобщены, как самые рапорты, подобно доносам, без других утверждений не есть доказательствами; как архиепископ утверждает, что архимандрит Шулякевич был его самым большим врагом, что легко заключить из приложенных бумаг, между коими есть одно подлинное письмо его сиятельства Министра Д.Д., из которых видно, что архиепископ всем намерениям оного архимандрита препятствовал, о беспорядках и опустошении им имений своей архимандрии правительству доносил, сам оного в том упрекал, а даже ехать в здешнюю столицу оному возбранил; как тот же архиепископ всего приписываемого ему Шулякевичем постоянно и торжественно отрицается, а даже таковые доносы опровергает; как, наконец, оные рапорты по своему слогу более пасквилям, нежели донесениями достойного чиновника назваться должны: то таковые сказанного Шулякевича рапорты в доказательство, якобы архиепископ по данном ему увещании не исправился, принятыми быть не могут и не принимаются. Хотя же упомянутых его высокопреосвященством митрополитом по управлению архиепископа имениями и епархией беспорядков по делу никаких вовсе не видно, а паче кои бы происходили от нетрезвой жизни; хотя из выражений Арматовича (впрочем по собственному делу на архиепископа негодующего) дни мрачные, болезни, время пароксизма, и Лавецкого звычайные болезни, как общих, неозначенных, темных и по другому предмету сказанных, не только о навыке, но даже о слабости к напиткам правильно вносить не можно; хотя из самого архиепископского признания о случившихся некогда только по сему предмету слабостях, а не навыке, исполнению обязанностей своего сана препятствующем, заключать должно; хотя, наконец, таковые слабости, по объяснению архиепископа, для удаления не были соблазнительными; но как сам глас по сему предмету, дошедший до сведения вышнего правительства обвиняет уже архиепископа; как самая слабость, в коей признается, в особе его сана не является похвальною; как рапорт официала Копецкого, коего архиепископ не опровергает, показывает, что ему уже по данном увещании два раза преткнуться случилось: то архиепископа по сим трём последним пунктам признать виновным. А как, по правам каноническим, во всяких нравственных, а особливо по слабости проистекающих преступлениях, самый местный священник без предварительного трикратного увещания наказан быть не может: то дать архиепископу другое каноническое на сей предмет увещание, дабы жизнь свою, по силе данных обещаний совершенно исправил (что впрочем, в течение последнего года уже последовать могло), а по возвращении своём в епархию, примерно оною управляя, и самых легчайших по сему предмету дать другим подозрений хранился, имея в виду права Божии, церковные и государственные, а также честь свою, и худые последствия, в противном случае возникнуть могущие.

V. Относительно тех мест объяснения архиепископа, в коих обвиняет поступки его высокопреосвященства митрополита, к его обиде и угнетению клонящиеся, как ни суд действий своего председателя разбирать, ни его высокопреосвященство заключений об оных чинить не находятся в праве: то сие оставить без разрешения.

Что касается заданного через архиепископа свидетелям Ляхтановичу и Лавецкому (против коего последнего за показание, якобы священно и церковно-служители наказываемы были телесно в церкви, торжественно протестуется и дело с ним закладывает) клятвопреступления, хотя бы суду перед решением дела следовало о сем надлежаще удостовериться; но как в главнейших целого дела пунктах сознания свидетелей, или собственным признанием или об оных умолчанием, через архиепископа подтверждены; некоторые же обстоятельства тем или другим свидетелем особо утверждаемые, по сей самой причине, хотя бы свидетель никакому не подлежал изъятию, в уважение приняты быть не могут: то суд таковое удостоверение почитал ненужным, тем более, что сим окончательное решение дела, итак уже слишком долго продолжавшееся, непременно бы замедлилось, между тем как епархиальные обстоятельства скорого оного окончания требовали, в чём и его сиятельство Министр Д.Д. неоднократно настаивал. Однако, понеже клятвопреступление в каждой особе, тем более в духовной, является страшным преступлением, к общему и каждого в особенности вреду клонящимся; то дозволить архиепископу, надлежащим порядком, где следует, упомянутые особы в таковом уличать, для поступления по законам.

1. Хотя депутат Копалинский, участвовав наравне с Униатским депутатом Кляевским в составлении регистра прихожанам Заславской церкви, из Римского в прежний свой, униатский обряд возвратиться долженствующим, и быв обязан вместе с ним, Кляевским, наблюдать, дабы по оному регистру время перехода в Римский обряд всякого лица и селения было записываемо, – не имел права по окончании уже следствия чинить возражения, будто по таковому регистру записаны лица, по давности своего перехода в Римском обряде оставаться долженствующие; однако во избежание могущих встретиться недоумений и каких-либо притязаний, а равно в уважение, что по неправильному производству следствия и господствовавшему в течение такового замешательству, из целого дела оказывающийся, могли последовать упущения, совершенному открытию истины препятствовавшие, – а также, что и Униатский депутат Кляевский в рапорте своём от 8 января 1821 года, с представлением дела в Виленскую консисторию пущенном, называет количество пояснённых в помянутом регистре прихожан Заславской церкви, из Римского в Униатский обряд возвратиться долженствующих, недействительным и, по старательству противной стороны, к исследованию невозможным – учинить новое дополнительное по сему предмету изыскание ниже пояснённым порядком – для чего и возвратить в Виленскую Униатскую консисторию для надлежащего руководства и целое дело.

2. Как из производства сего дела до́лжно заключить, что назначение одних депутатов на целую епархию, по предмету совращения паки в Унию перешедших в Римский обряд более 20 тысяч по ведомости показанных Униатов, не может быть достаточным к поспешному исполнению указов коллегии, по сему предмету последовавших; и что недостаток определительных по некоторым пунктам наставлений производил, по сему же предмету замедление, подавая средства обеим сторонам к разному толкованию как коллегиального, так и сенатского указа, а также другим изворотам: то для скорейшего исполнения указа Правит. Сената от 25 октября 1807 года и окончания сего дела, а тем самым восстановления прежнего порядка, спокойствия и согласия по обоим обрядам Католического исповедания, учинить следующее распоряжение:

3. Предписать Виленской Греко-униатской, а также Виленской и Минской Римско-католическим консисториям, дабы они, всякая по подчинённой себе епархии, назначив по одному опытному и благоразумному депутату на каждый уезд, в котором находятся Униаты, перешедшие в римский обряд, велел им заняться без всякого замедления, вместе с гражданскими чиновниками, обращением таковых Униатов в первобытный их обряд.

4. Сообщить в Виленское и Минское губернские правления, о предписании кому следует, дабы во всяком уезде, где сие потребуется, командированы были гражданские чиновники, для совместного с духовными депутатами по означенному предмету присутствования и доставления в случае нужды по части полиции вспомоществования.

5. Возложить на Виленскую митрополичью консисторию, дабы она уведомила обе поименованные консистории и губернские правления, в какие именно уезды нужно назначить духовных депутатов и гражданских чиновников, руководствуясь в том ведомостью о перешедших в Римский обряд Униатах, в оной же консистории от 30 апреля 1816 года составленною, каковую и препроводить при указе, с тем, дабы оная вместе с целым делом возвращена была в коллегию.

6. Предписать оной же консистории, дабы она, составив из означенной ведомости особые выписки, сколько именно и где во всяком уезде перешло Униатов к Римскому обряду, а также какие церкви и фундуши обращены в ведомство Римского духовенства, препроводила таковые к назначенным оною по сему делу Униатским депутатам, для общего руководства во время делопроизводства.

7. Имеет оная же консистория препроводить, для руководства к тем же депутатам, визиты, преосвященным епископом (что ныне митрополит) Булгаком в 1799 году составленные, тех приходов и церквей, по коим будет производиться следствие; если же означенные визиты не имеются, то доставила бы другие, около сего времени, а именно до сказанного перехода Униатов состоявшиеся.

8. Велеть оной же консистории учинить надлежащее распоряжение, о составлении предварительно местными священниками именных списков перешедшим по их приходам в Римский обряд Униатам, пользуясь в том собственными сведениями или показаниями сведущих по сему предмету людей; в приходах же, не имеющих уже Униатских священников, возложить таковое поручение на местных деканов; составлению таковых списков должно по надобности способствовать и Римское духовенство, о чём Виленская и Минская Римско-католические консистории имеют сделать надлежащие предписания; составленные же списки имеют быть представлены, за прибытием на место назначенной ко всякому уезду комиссии.

9. Составляющие таковые комиссии обоих обрядов депутаты, вместе с назначенными со стороны гражданской членами, приступив к порученному им делу в назначенных себе уездах, имеют руководствоваться представляемыми в силу предыдущего пункта именными списками, соображая таковые с долженствующими быть доставленными, по 6 и 7 пунктам настоящего определения, из Виленской митрополичьей консистории ведомостями и визитами.

10. В случае усмотрения комиссией таковых по сим именным спискам упущений, или же не составления таковых по каким-либо препятствиям, сама комиссия должна пополнить таковые упущения.

11. Во время делопроизводства обязаны комиссии спросить первоначально без присяги всякое лицо, в именном списке записанное, или (ежели целым домом, переход последовал) одного отца семейства, о его в Римский обряд переходе и времени такового; и ежели из такового показания окажется, что сие лицо или семейство действительно было Униатским и оставило сей обряд во время, по силе указа Правит. Сената от 25 октября 1807 года давности не подлежащее, и таковому показанию не будет сделано никакого возражения со стороны Римского священника; то, не входя в дальнейшие исследования, записывать таковые лица по особому регистру долженствующих возвратиться к Униатскому обряду.

12. В случае запрения чьего-либо в перемене обряда, или возражения священника, а также в сомнении о действительном времени перехода, имеют комиссии справляться с визитами и церковными книгами как Римских, так и Униатских местных церквей, предшествовавших и следовавших переходу годов; о беспрекословном каковых книг в комиссии доставлении должны все помянутые консистории дать строгие подведомому духовенству предписания.

13. Когда и сей способ к открытию истины окажется недостаточным, то должны комиссии слушать показания под присягою свидетелей, самими священниками или же сведущими людьми представляемых, но не более числом на всякое лицо или семейство, как по трёх со всякой стороны.

14. Все лица, кои каким-либо из предыдущих способов окажутся без сомнения перешедшими в Римский обряд после 1798 года, а даже и прежде сего времени, если они составляют целые деревни и приходы, а также родившиеся от них после перехода, имеют комиссии, по силе помянутого указа Правит. Сената, возвратить немедленно в прежний Униатский обряд, поручить надзору Униатских священников, исключить из церковных списков Римских церквей, метрические записи передать в Униатские церкви и, составив именные списки таковым лицам, с обозначением пола, возраста и местожительства, один экземпляр таковых списков оставить при Униатской церкви, а два другие препроводить в Виленскую Униатскую консисторию для хранения одного в своём архиве, а другого для препровождения в сию коллегию.

15. Лица, о переходе коих или времени такового окажутся сомнения, и будет несогласие в комиссии, должны быть помещаемы по особой ведомости, каковые вместе с относящимися к оным обоесторонними доказательствами имеют быть комиссией представляемы на разрешение местной Римско-католической консистории, самой же ведомости по два экземпляра в Виленскую Униатскую консисторию для пояснённого в предыдущем пункте употребления.

16. Поставить в обязанность комиссиям, дабы они при расспросах, увещаниях и вообще по целому делопроизводству наблюдали всевозможную кротость и благоразумие и при всяком случае убеждали присутствующий народ, что Римский и Униатский обряд есть одно и тоже, и что обращение перешедших Униатов в прежний свой обряд наказано правительством единственно для сохранения хорошего порядка.

17. Относительно Заславского прихода, комиссия должна сохранить все предыдущие правила, за исключением, что не нужно уже чинить никакого исследования на счёт тех лиц, кои по согласию обоих прежних депутатов Копалинского и Кляевского признаны долженствующими обратиться в Унию, а только сделать изыскание касательно лиц, Копалинским оспариваемых, и прочих, по регистру священником Влодковским записанных; и оказавшихся по сим изысканиям списав совокупно с назначенными от прежних депутатов к возврату в Унию, поступить согласно 14 и 15 пунктам сего определения, – для руководства по сему предмету имеет Виленская Униатская консистория препроводить нужные комиссии по Заславскому приходу бумаги из препровождаемого при указе в оную консисторию дела.

18. Относительно фундушей и церквей, показанных перешедшими от Униатского к Римскому духовенству, имеют комиссии учинить также изыскание на основании прежних визит, ведомостей и других церковных книг, равно и местных показаний; и оказавшиеся действительно находившимися до перехода в обладании Униатского духовенства отдать со всеми принадлежностями местным Униатским священникам, – где же сих ныне не имеется, то местным деканам, кои для надзора за таковыми приходами, церквами и фундушами должны назначить ближайшего Униатского священника, пока духовное начальство не заместит таковых мест удобнейшим образом; кроме же того имеют комиссии таковым церквам и фундушам сделать надлежащие описи на образец визит, с пояснением, что прибыло или убыло по поступлении оных в ведомство Римского духовенства, – и составив по три экземпляра таковой описи, один оставить при церкви, а два отослать в Виленскую Униатскую консисторию, для употребления таковых по силе 14 пункта.

19. Как из дела оказывается, что лица, способствовавшие переходу Униатов в Римский обряд и удержанию оных в сем обряде, из опасения ответственности за своё по сему делу участие и неисполнение указов о возвращении таковых Униатов в прежний обряд, стараются, да и не могут не стараться разными способам скрыть по сему делу истину, или, по крайней мере, замедлить по возможности исследование оной; то для уклонения всяких препятствий к скорому окончанию сего дела имеют Виленская Униатская, а также Виленская и Минская Римские консистории учинить распоряжения, дабы комиссии во время делопроизводства объявляли духовенству обоих обрядов, а также светским лицам, в сем деле участвующим, что всякие по оному делу до сего времени случившиеся погрешности, по силе прежних и последнего всемилостивейшего манифеста, в 22 день августа 1826 года последовавшим, предаются навсегда забвению; напротив же, всяк, старающийся удержать Униатов в Римском обряде или отказывающий способствовать к их обратному совращению, подвергнется строжайшему взысканию и даже отрешению от занимаемого им места, как нарушитель общего спокойствия и порядка и сопротивляющиеся Высочайшей воле.

20. Виленская и Минская Римские консистории имеют учинить строгие предписания, дабы подведомые оным священники не вмешивались на будущее время в преподавание духовных треб обращаемым посредством комиссий из Римского в Униатский обряд.

21. Виленская Униатская консистория обязана сделать надлежащие распоряжения к замещению тех приходов, церквей и фундушей, кои комиссиями возвращены будут в ведение Униатского духовенства.

22. Сия же консистория из поступающих в оную, по силе 14, 16 и 18 пунктов сего определения, регистров обращённым в Униатский обряд и остающимся ещё под разрешением прихожанам, а также ведомостей о фундушах и церквах, по одному экземпляру обязана доставлять по мере получения в сию коллегию.

23. Виленская и Минская Римские консистории, за получением от комиссии, по силе 15 пункта, следственных дел, должны немедленно разрешать таковые и представлять на утверждение сей коллегии.

24. Возложить вообще на ответственность оных трёх консисторий бдительное смотрение за беспрепятственным и поспешным производством сего дела, обязав Виленскую Униатскую консисторию о постепенном ходе такового доносить ежемесячно коллегии.

25. О чём всем послать указы означенным трём консисториям для надлежащего исполнения, с тем, дабы снабдили кого следует точными, в соответственность сего определения, предписаниями и наставлениями.

Обыкновенною участью оставляющих своё вероисповедание бывала ненависть прежних и совершенное одобрение новых единоверцев – это необходимое последствие уверенности в истине веры своей Церкви. Ныне переход от одного к другому вероисповеданию подвергается едва ли не общему осуждению. Не спорю, что виды своекорыстия и гнусные намерения, толико крат ревностью к вере прикрывавшиеся, оправдывают некоторым образом подобное суждение; но не участвует ли в том и дух времени, едва ли не общим равнодушием ко всему священному означающийся? – оставляю судить всякому.

Во всякой вере можно быть честным человеком: жужжат повсеместно нынешние полу-христиане. Здесь дело уже не о спасении, а только о честности; и так отвратим взор наш от тех высоких истин веры, коих влияние на нравственность столь же непостижимо для ока, не просвещённого благодатью, сколь они сами непостижимы для ума человеческого. Во всякой вере можно быть честным человеком: – не думаю, дабы они захотели равнять кровожадных чтителей Одина с кроткими поклонниками огня, истинного христианина с суеверным мусульманином или бессмысленным идолослужителем; – но оправдается ли их правило и самими христианскими вероисповеданиями? Первый взгляд на оные удостоверит нас, что и священнейшая вера не избегла гибельного влияния слабости или злости человеческой – мы увидим вымыслы грубого суеверия, возле превыспренних таин откровения; глупые бредни невежества, возле глубочайших истин вечной премудрости; неистовые внушения кровавого изуверства, возле мирных наставлений христианской терпимости; хитрые постановления коварной политики, возле чистых правил прямой добродетели; пристрастные виды властолюбия и корысти, возле бескорыстных советов христианского самоотвержения. Может быть, не найдём двух христианских народов, коих бы религиозные, к нравственности относящиеся понятия были между собою сходны – что в одном является священным, то в другом почитают преступным; что в одном признают за Богом откровенное, то в другом представляют как плод обмана и коварства; за что в одном обещают вечное спасение, то в другом презирают и гневу Божию подвергают. Сия разность религиозных понятий есть главнейшая причина того расстояния, которая ныне в нравственном состоянии народов столь разительно всякому представляется – и с уверенностью сказать можно, что ежели во всякой вере можно быть честным человеком, то по крайней мере не всякая равно сему способствует.

Разность христианских вероисповеданий есть дело ума и страстей человеческих. Иисус Христос принёс нам с неба одну спасительную, одну чистую и истинную веру – един Бог, едина вера, едино крещение: сказал апостол Павел. Сия вера одна нас ведёт истинным путём к добродетели и вечному блаженству – неужели нам воспрещено искать сей Божественной и спасительной веры? Видим вероисповедание, которое питаем, леность вместо трудолюбия, гордость вместо смирения, строптивость вместо послушания, – которое ожесточает людей против бедных, которое содержит народ в презрительном невежестве, которое разрывает узы, природою и верою освящённые, которое ставит брата против брата, гражданина против гражданина – неужели поносно оставить оное? Избираем старательно общества для образования ума и сердца нашего – неужели постыдно избрать вероисповедание, приводящее к добродетели и вечному спасению?

Без сомнения, дабы рассмотреть два исповедания, оные оценить и предпочесть одно другому, требуется достаточных сведений и долговременного размышления – не многие для сего способны. С другой стороны, ревность изувера, пронырство честолюбия и происки низкой корысти, часто заступая место истинного убеждения, неоднократно нарушали общее спокойствие. Посему-то власть закона, сохраняя неприкосновенность гражданского общества, обеспечивает обыкновенно ненарушимость принятого им вероисповедания; но где закон не препятствует избранию какого-либо вероисповедания, там всякий получает естественную свободу искать истины и следовать собственному убеждению.

Вот моё положение! Чувствуя с детства привязанность к Греко-Российскому исповеданию, испытывая в дальнем времени по сему предмету сомнения, наконец, совершенно убеждённый в чистоте сего исповедания, я решился оставить прежний свой обряд, сколько от древнего духа христианства удалённый, столько и благу моего отечества – России несоответствующий. Честное имя всякому драгоценно. Те, кои захотят судить о моём поступке, должны знать цепь рассуждений и чувствований, кои довели меня до такового – представляю оные, ежели не в том порядке как следовали то, по крайней мере, как должны были следовать – пусть читают и судят.

История есть надежнейший путеводитель к открытию и истинной оценке деяний как людей в особенности, так и целых народов. Первою моею обязанностью было рассмотреть прилежно причины и постепенный ход разделения Церкви на восточную и западную, а также отделения части русского народа от общего тела и составления особой Униатской церкви, в недрах которой я родился. Следующее извлечение было плодом моих изысканий.

* * *

Первоначальное правление христианской Церкви соответствовало удивительной простоте евангелия. Апостолы, где только приобретали Христу достаточное количество почитателей, поставляли епископов из достойнейших своих учеников; а сии, наставляя вверенную себе паству в учении, которое приняли от священных своих наставников, управляли оною по совету подчинённых пресвитеров, а в некоторых случаях и с согласия старейшин своей паствы. В случающихся недоумениях они получали разрешения и наставления изустно или письменно от тех же апостолов; впрочем, руководствовались и просвещением Св. Духа, коего дары по провиденью Промысла в сих временах рождающейся Церкви преизобиловали. По смерти апостолов всякая церковь управлялась собственным епископом на прежних правилах; высшая же власть, для сохранения единства Церкви необходимо нужная, находилась в лице соборов. Здесь собирались епископы одной или нескольких соседних областей. Они, по примеру апостолов, руководимы Духом Святым, рассуждали совокупно о нуждах распространяющейся Церкви Христовой – предания изъясняли, веру утверждали, ереси обличали, благочиние устрояли, слабых поощряли, нерадивых понуждали, преступных наказывали, гордых и непокорных из благочестивого стада исключали. Словом, здесь был верховный суд и расправа для пастырей и всех верных.

Между тем соборы не могли быть непрерывными, а даже нелегко могли собираться в сии времена беспрестанных смятений и гонений на христианство. В таковых промежутках Провидение назидало церковь посредством мужей, святостью жизни, твёрдостью веры и просвещением разума знаменитейших – каковы были Игнатий, Поликарп, Климент Александрийский, Дионисий Коринфский, Ириней и другие. Они, достоинством своим и положенными о Христе заслугами, снискав общее у верных уважение, были их преимущественными путеводителями и как бы образцами христианского совершенства. От них-то прочие пастыри получали наставления в затруднительных случаях, разрешение в сомнениях, примирение в ссорах и неудовольствии, а даже некоторый род суда в упорнейших и значительнейших делах. Возникающий из сего естественно некоторый род подчинения нечувствительно становился преимуществом знатнейших городов – а то следующим образом.

Апостолы всегда направляли путь свой туда, где находили обильнейшую жатву евангельскому слову. По сему примеру достойнейшие их ученики основывали своё пребывание в знатнейших городах, и отсюда уже распространяли они веру Христову в соседние страны. Сие самоё уже давало преимущество матерней церкви перед прочими, ею основанными. Добавив к тому гонения язычников, в знатнейших городах особенно свирепствовавших, славу мучеников и исповедников, в сих случаях подвизавшихся, многочисленнейшее и теснее совокупленное общество христиан, с большею удобностью апостольские предания сохраняющее, достоинство самих пастырей, гонениями испытанное, и наконец, нужду, в коей новоустроенные церкви находились по дальнейшему своему усовершенствованию в принятой вере – всё сие доставляло церквам знатнейших градов уважение и некую зависимость от прочих ими основанных, а долговременное обыкновение заменило сие в некоторый род подчинения. Таким образом, Римская, Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская, Эфесская, Кесарийская, Карфагенская и другие церкви, уже в первых временах христианства пользовались от прочих церквей особенным уважением, а их пастыри имели обыкновенно перед прочими некоторое преимущество; так что уже со второго века мы видим в Церкви следы, по крайней мере, некоторых прав, служащих митрополитам. Сии, однако же, права были единственно (как выше сказано) плодом уважения, достоинством внушаемого и долговременным обыкновением утверждаемого, но не почитались существенными или же не отменными. Власть архиереев осталась в первоначальной друг от друга независимости. Они, следуя завету Спасителя (Лк. 22:26) болий в вас, да будет яко мний, и старей яко служай, чужды были всякого властолюбия и жажды господствования: всяк был в праве обличать и осуждать заблуждения и худое поведение своих в блюдении стада Христова сподвижников, вовсе не уважая преимущества кафедр – и мы видим в первых трёх столетиях неоднократные осуждения, как соборами так и частными пастырями, столь горделивых впоследствии Римских епископов. Прежняя свободная зависимость епископских от митрополичьих кафедр уже Никейским и следующими соборами обращена в неотменное и законное подчинение.

Тогдашнее состояние Церкви без сомнения того требовало. За умножением числа христиан, умножалось количество пастырей; а для сохранения надлежащего порядка, согласия и единства в столь многочисленном обществе прежние правила благочиния были уже недостаточными. Потому святые отцы, на первом Никейском соборе соединённые, для теснейшего совокупления Церкви в лице знатнейших её пастырей утвердили (в 325 г.) права, прежде уже отчасти приобретённые епископами тех градов, которые по учреждению гражданскому считались митрополиями; епископов же Римского, Александрийского и Антиохийского, как пастырей первых тогда в Римской империи городов, почтили особенными правами и почестями. Сии, однако же, три приматы не отличались особыми титлами, а именовались, как и прочие, митрополитами или архиепископами. С ними сравнен в достоинстве Никейским же собором и Иерусалимский епископ, а Константинопольский первый, вселенский же собор в 381 году удостоил сей же почести Константинопольскую (Нового Рима) кафедру, назначив епископу оной первое место после епископа древнего Рима; наконец, собор вселенский Халкидонский в 451 году сравнил всех сих пяти епископов в правах и достоинствах, наименовал их патриархами и назначил пределы областям, управлению каждого из них подлежащим.

Таковое устройство церковной иерархии многие представляет выгоды. Разделённое между пятью лицами, первое в Церкви патриаршеское достоинство предоставляло по прежнему верховную власть свободному действию соборов, не подвергая истины самопроизвольному, сбивчивому и всегда гибельному в Церкви единовластительству; а между тем сохраняло в надлежащем порядке церковное благочиние, связывало теснейшими узами целое христианское общество и, украшая избраннейших пастырей новыми, на умы народа действующими титлами, соответствовало блистательному тогдашнему состоянию Церкви. Распространённая в пределах, умноженная числом верных, украшенная достоинством пастырей, дарованная свободою и внешним благолепием от Константина Великого и его наследников, она, мимо арианской смуты, сияла и торжествовала в своём величии. Отцы святые, блистая равно дарованиями разума, как твёрдыми подвигами веры, гремели на кафедрах истины, рассеивая невежество, поражали, искореняли заблуждения и составляли сии многочисленные превыспренные сочинения, коим мы и ныне удивляемся. Но вскоре столь благоденственное состояние помрачено было властолюбием и пороками пастырей. К моему плану не принадлежат частные честолюбивые замыслы и предприятия, мало или кратковременно спокойствие Церкви нарушившие; они остались уже только в летописях. Я паче войду в рассмотрение тех распрей о взаимном преимуществе между Римским и Константинопольским патриархами, кои, возмущая христианство в течение нескольких столетий, были, наконец, причиною совершенного расторжения единства Восточной и Западной Церкви.

Сказано уже выше, что епископы знатнейших городов имели более уважения и приобрели некоторые права в отношении прочих епископов ещё до утверждения сего соборами. Сим преимуществом пользовались более прочих Римские архиереи. Быв пастырями христиан в столице Римской империи и известного тогда мира, не могли не привлечь уважения, самым названием Рима народам внушаемого. Сие уважение было поддерживаемо истинным достоинством многих Римских епископов и самого тамошнего христианского стада. Здесь, как на обильнейшее поприще трудам и дарованиям своим, стремились первейшие Христовы и апостольские ученики; здесь, в недрах многочисленной церкви, сложили они драгоценный клад истинной веры; здесь, запечатлел и кровью от Спасителя принятое и народам возвещённое учение. Смерть апостолов Петра и Павла, страдания толико многих и столь великих мучеников и исповедников остались вечным залогом благоговения христиан к Риму. Сии местные преимущества доставили Римским епископам тем обширнейшее влияние в христианском обществе, что на западе сама почти Римская Церковь, имела славу получить веру непосредственно от самых апостолов; тогда как на востоке многие церкви разделяли между собою сию честь и проистекающую от оной знаменитость. Все церкви запада, составлявшего половину христианского мира, или по принятию из Рима христианской веры или по близости местоположения, относились обыкновенно в своих нуждах к Римским епископам; а сии, подавая им советы, разрешая сомнения, прекращая распри и будучи как бы главою столь многочисленных церквей, стали вскоре на высшей степени почестей и уважения от восточных первостепенных епископов, малозначащие только против сего в своём ведении округи имеющих. Сие пространное влияние, по обыкновенному ходу дел человеческих, разные по обстоятельствам принимало виды – от советов до внушений, от внушений до требований, а от сих до повелений не велико расстояние, – и мы в распрях о праздновании Пасхи и вторичном крещении видим уже начало развивающегося и вместе укрощённого властолюбия Римских епископов. Их богатства способствовали также к подержанию и даже возвышению их знаменитости. Богатые Римляне щедро наделяли своих пастырей: Константин Великий подарил⁸ Римской церкви некоторые земли в Калабрии и назначил оной значительное ежегодное содержание, примеру Константина последовали его преемники и их вельможи, – и Римские епископы прибрели чрезмерные достатки. Жизнь их уже в половине четвёртого столетия сравнивается с царской – Аммиан ставит оную в противоположность с простою, скромною и умеренною жизнью провинциальных епископов – «поставьте меня папою, – сказал знаменитый Римский префект претекстат, – и я делаюсь христианином». Как достойное, так и недостойное употребление таковых богатств доставляло Римским епископам обильнейшие средства к распространению своей власти. Власть, однако же, сия заключалась ещё в сии времена в пределах, уважением или пронырством означаемых. В скором времени мы увидим Римских епископов, открыто шествующих по пути властолюбия – чем более они приобретут власти, тем с большим жаром станут стараться о распространении оной – политические обстоятельства будут им в том способствовать.

Обратим взор наш ещё раз на первые столетия христианской Церкви. Христиане, гонимые верховною властью, не находя справедливости в судебных местах, а также следуя апостольскому велению, прибегали во взаимных распрях к суду своих пастырей. Сие, соединяя некоторым образом в лице епископов гражданскую власть с духовною, возвышало уважение, к их сану питаемое, и распространяло их права в отношении верных. За обращением императоров к христианству и поспешным искоренением язычества, гражданские начальства вошли мало-помалу в прежние свои права со значительным уменьшением епископской власти. Но в Риме долго ещё господствовало идолопоклонство, и тамошние епископы остались, по-прежнему, даже в гражданском смысле главами Римских христиан. Будучи главами сих последних, они были вместе и начальниками партии Римлян, приверженной императорам-христианам, кои, наскучив непокорством мятежного Рима и отрёкшись навсегда от пребывания в оном, охотно покровительствовали единоверной и их власти способствовавшей партии, а тем самым были первоначальною причиною умножения власти Римских епископов, столь гибельной впоследствии для Церкви и всех гражданских правительств. Они, удалённые от взора верховных правителей, с удобностью удерживали и распространяли свои права, пользуясь всякими обстоятельствами.

Разделение Римской империи придало Римским епископам и более веса и по делам Церкви. Единством государства удобнее сохранялось и единство Церкви, а за разделением первого, и Церковь разделена была как бы на две особые части, восточную и западную. Римские епископы, будучи одни первенствующими в сей последней, не находя соперников своему величию, час от часу увеличивали власть свою; недостаток же полной связи и сообщения между сими частями не дозволял восточным патриархам сильно противоборствовать таковому увеличению. Арианские смуты ещё более сему способствовали. Как западные императоры держались обыкновенно правоверной стороны; то папы⁹ Римские имели полную свободу действовать против Ариан, и тем, заслужив славу твёрдых православных поборников, ещё больше распространили в Церкви приобретённое уже уважение. Святой Афанасий и другие правоверные епископы, гонимые Арианами и восточными императорами, искали пристанища и защиты на западе и нашли то и другое в могущественном предстательстве пап – Констанций, угрожаемый войною от своего брата Константа, возвратил изгнанников на свои кафедры, – и Римские епископы начали почитать себя как бы покровителями равных себе восточных патриархов.

Ежечасные нападения варваров на западную империю немало также причинились к умножению власти пап Римских. Малодушный Гонорий и его преемники искали только для себя безопасности в укреплениях Равенны; – оставленный собственным силам и безначалии Рим должен был беспрестанно откупаться от грабежа варваров и, находя мощную защиту в богатствах и кредите своих пастырей, смотрел на них как на своих избавителей и покровителей. Сами императоры не могли не быть признательными к таковым заслугам пап Римских – уважение и снисходительность к их требованиям были неограниченны. Папа Лев I своею наукой, святостью жизни и приписанным ему чудесным избавлением Рима от кровожадного Аттилы получил самоважнейшее влияние на мирские и церковный дела того времени и более всех своих предместников возвысил могущество Римской кафедры. До сего апелляции к папам не были в употреблении – частный Сардикийский собор из западных епископов, составленный в 347 году, первый определил, дабы, в случае если осуждённый епископ пожелает быть вновь судимым соборно, то рассматривавшие дело должны отнестись к Римскому епископу, который назначит судей, если заблагорассудит возобновить суд. Но Валентиниан III в угодность папе Льву I повелел в 446 году, дабы никакой епископ не мог ничего вводить без папской власти, дабы все предписания Римского престола были законом для всех епископов, и дабы всяк духовный, призываемый на суд Римским епископом и отказывающийся явиться, был к сему принуждаем правителем провинции. Сие новое, толико власть папскую увеличивающее гражданское постановление, по тогдашнему стеснённому состоянию западной империи, без сомнения не могло принять совершенного действия; однако же, оно было первым основанием того неограниченного властолюбия, которое с того времени начало с большею силою управлять Римским престолом.

Таким образом, возвеличенные обстоятельствами Римские епископы нелегко сносили первоначальное равенство с прочими патриархами, своими собратьями. Они имели особенные причины неудовольствия к патриархам Константинопольским. До учреждения сего патриаршества епископы, оному подчинённые, относились в своих нуждах к Римским первосвященникам; с разделением империи на восточную и западную, государи первой по политические видам подчиняли свои области Константинопольским патриархам, с отторжением таковых от пап Римских, – и как пределы обеих империй беспрестанно изменялись, то и обозначение границ Константинопольского и Римского патриаршеств было неисчерпаемым предметом неудовольствий, взаимную вражду сих кафедр паче и паче утверждающих. Сего не довольно. Основанием же определению достоинства епископов принята соборами знаменитость градов. Собор Никейский почтил преимущественными правами и почестями Римского, Александрийского и Антиохийского епископов. За перенесением столицы Римской империи в Константинополь, епископы сего города 1 Константинопольским собором сравнены в достоинстве с прочими патриархами; а собор Халкидонский, подтверждая сие равенство, назначил первое место между патриархами папе как епископу древнего Рима, второе же Константинопольскому пастырю как епископу Нового Рима. Сей Новый Рим, с благосостоянием восточной империи час от часу возрастая, легко мог помрачить величие древней столицы мира, несчастьями запада униженной; и папы Римские не без основания должны были опасаться, что со временем принуждены будут уступить первое в Церкви место Константинопольским патриархам. Присвоение сим патриархам титла вселенского ещё более умножило опасение пап. Таковое соперничество Римского и Константинопольского патриархов во взаимных выгодах и почестях было неисчерпаемым источником споров и междоусобий. Папы не упускали никакого случая вредить и досаждать Константинопольским патриархам – возрождающиеся ежечасно в пределах восточной Церкви ереси и замешательства слишком им в сем способствовали – и партия, противная Константинопольским патриархам, всегда могла полагаться на покровительство пап.

Акакий и его преемники, поддерживавшие достоинство Константинопольской кафедры, в самом начале испытали от них гонения – папа Лев I не соглашался на подтвердительное постановление Халкидонского собора в пользу сей кафедры, противополагая оной преимущество Александрийского и Антиохийского престолов. Титло вселенского более всего вооружило пап на Константинопольских патриархов – Григорий называл оное антихристианским; однако же, преемник его Бонифаций III испросил оное у императора Фоки и для Римской кафедры, и сие антихристианское название осталось почётным титлом пап Римских. Ничто более не доказывает, что взаимные раздоры сих патриархов были плодом зависти и честолюбия. Сии, однако же, раздоры, при других обстоятельствах могущие быть гибельными папскому властолюбию, ещё более усилили власть Римских епископов. По политическому состоянию запада, содействие пап было часто необходимым для восточных императоров, и они по большей части оказывали, ежели не совершенную уступчивость, то, по крайней мере, снисходительность к их честолюбивым домогательствам. Кровожадный Фока, убийца императора Маврикия, в отмщение патриарху Константинопольскому Кириаку за усильное сопротивление истреблению несчастного семейства сего императора, дал право Бонифатию III именоваться и быть архиепископом вселенским и главою всех церквей. Таким образом, папы получили и от восточного императора право, почти равносильное (хотя вообще оспоренное) Валентиниановому на западе. Между тем споры о взаимных преимуществах между Римскими и Константинопольскими патриархами не нарушали ещё истинного основания церковной иерархии – они почитались, как и должны были почитаться частными, и Церковь осталась спокойным зрителем хотя и соблазнительных, но ещё безвредных происков. Ещё соборы судили по-прежнему пап наравне с прочими епископами и разбирали исключительно предметы, к вере, нравственности и церковному правлению относящиеся. Ещё папы не присваивали себе господства над Церковью и равными себе епископами; ещё они не приняли того повелительного тона, с которым в последствии начали отзываться – они даже с западными епископами не иначе сносились, как или советуя, или по обыкновению Римской церкви уведомляя, или соборные постановления сообщая; ещё они не начали всё же самовластно приказывать и всё собственною властью определять. Вскоре они с высокомерием потребуют в Церкви того уважения и снисхождения к своей воле, каковыми по своей науке, способностям, святости и кротости пользовались святые папы Лев и Григорий Великий. Они будут представлять на поприще политики уже гораздо значительнейшие прежнего лица, и их честолюбие будет измеряться мирским могуществом.

Из приобретённой Юстинианом Италии едва некоторые уже провинции покорствовали колеблющейся власти восточных императоров. Рим, получая ещё приказания от Равенских экзархов, не видел от них никакой помощи. Угнетённый со всех сторон, он возлагал упование на своих пастырей – в их богатствах находил пропитание, в их советах утешение, в их внешнем кредите могущественную защиту. Возникшее на востоке иконоборство показало, сколь велико было приобретённое папами на умы влияние. оры хотели истребить иконы в Риме, подобно как в Константинополе. Папы воспротивились их приказаниям; народ взволновался, стал твёрдо за веру и своих пастырей, – и все покушения на их безопасность остались тщетными, и императоры едва не до остатка потеряли господство над Италией. Если бы Рим не имел других неприятелей, то может быть папы с сего времени были бы уже оного государями; но Лонгобарды были опаснее самих Греков – нужно было искать могущественных покровителей. Здесь начинаются сношения пап с французскими мэрами, а после царями и императорами, столь для обеих сторон корыстные.

Уже Григорий II и Григорий III вели переговоры с Карлом Мартеллом; смерть сего последнего оставила оные без следствий. Папа Захария довершил начатое. Властолюбивый Пепин пожелал украсить царским титлом давно приобретённую власть при своих государях – для совершения сего нужно было содействие папы. Захария не усумневается лишить престола законного государя, соглашается на желание Пепина, освобождает подданных от присяги, данной прежнему государю, и Пепин помазуется на царство. Стефан III приезжает лично во Францию и помазует вновь Пепина; Стефан IV и Адриан I верно следуют плану своих предместников. Пепин и Карл Великий, для исполнения своих на Италию видов, равно и возблагодарения папам, вспомоществуемые их содействием, сперва унижают, а после и совсем уничтожают царство Лонгобардов – наделяют Римских первосвященников огромными поместьями и, довольствуясь скромным титлом Римского патриция, даруют им мощное своё покровительство. Вот самое выгодное положение для умножения власти пап! Они, свергнув с себя иго подчинённости восточным государям, оставили им пустое титло своих императоров; они привязали Карла Великого прежними услугами и лестными видами будущности и, питая опасения и надежды обоих государей, удерживая равновесие востока и запада, могли быть в Риме почти самовластными. Кажется, однако же, что они слишком скоро начали пользоваться приобретённою властью. Лев III вооружил на себя Римлян, и принуждённый искать убежища у Карла, забыл хитрую политику Адриана и признал в Карле своего властителя.

Венчание Карла Римским императором и исполняемая им в Риме самодержавная власть остановили несколько властолюбивые виды Римских первосвященников; но слабость его потомства и разделение Французской империи открыли оным совершенную свободу.

Со смертью Карла Великого папы начали уклоняться от должной императорам подчинённости: они, ещё извиняясь разными затруднениями, переставали требовать от них утверждения на папском престоле. Григорий IV, пользуясь обстоятельствами, презирая упрёки и угрозы здравомыслящей части духовенства, соединяется против своего государя с детьми слабого Людовика, на собственного отца восставшими, и унижает до бесконечности императорское достоинство. Сергий II, его преемник, с твёрдостью поддерживает свою независимость.

Явившиеся в конце восьмого столетия и в девятом всюду на западе распространившиеся ложные декреталы были надежнейшим оплотом властолюбивых замыслов и главным основанием папского могущества. Как ни нелепым был сей плод обмана, но темнота того века не дозволила оценить оного по достоинству; ныне даже, когда все уверены в подлоге сих декреталов, основанные на них права папского престола остаются в Римской Церкви по большей части неприкосновенными. Высокомерный Николай первый воспользовался в полной силе сими декреталами: он постановил себя верховным судьёй всего и всех – цари и духовенство должны были покорствовать. Его преемники Адриан II и Иоанн VIII верно следовали по его стезям. Следующим папам обстоятельства не столь благоприятствовали. Они, приобретя на всём западе неограниченное к своей воле уважение, лишились такового в самом Риме. Сей город, с самого оставления его императорами находясь в их зависимости, имел собственный сенат, избирал своих чиновников и пользовался прежним, почти республиканским правлением. Мудрость, святость жизни и благодеяния были единственным основанием могущественного влияния пап на дела сего города; но время добродетели миновалось – папы возжелали Римлянами повелевать. С другой стороны, они, сбросив иго подчинённости императорам, оставили вместе и всякую о поведении принуждённость. Едва ли найдётся в мире престол, который бы в столь краткое время был обесчещен столь многими беспутными и негодными обладателями, как кафедра Римских первосвященников с Николая I до Григория VII. Сия столица была беспрестанным игралищем то распутных женщин, то смятений народа, на властолюбие или беспутство своих пастырей вооружавшегося. В сих-то обстоятельствах могущественный Оттон возвратил императорам власть и над Римом и над папами; но сия не могла быть продолжительною – зло в своём корне не истребилось.

Как ни варварским казался Грекам Рим в сии времена, однако же, он был средоточием просвещения для остального запада. Всё западное духовенство здесь искало советов и разрешений своих сомнений – и папы, не господствуя ещё властью, уже господствовали мнением. Рассылаемые ими проповедники, обращая варварские народы к христианству, разносили повсюду неограниченное уважение к папам и благоговение к Римскому престолу, так что вскоре возникли богословские прения: папа – человек ли, или выше человека? Варварские народы принесли на запад неограниченное уважение к духовенству – оставшаяся в нём исключительно некоторая искра просвещения придала ему более веса. Пользуясь сими преимуществами, оно вскоре приобрело неслыханное могущество и начало самовластно управлять как царями, так и их подданными. Сие самовольство находило, однако же, неоднократно сопротивление, и между самым духовенством случались споры о частных выгодах и преимуществах – нужно было искать благосклонного судью. Архиереи не предвидели для себя тягости папского ига, а может быть полагали, и не без основания, что лучше зависеть от Римских первосвященников, общею с ними пользою связанных и по отдалённости не столь строго за ними присматривать могущих, как от собственных государей, всегда их на глазах имеющих и благо народа не всегда благосостоянием духовенства измеряющих. С другой стороны, цари того времени, не зная ни своих прав, ни своих обязанностей, не имея понятия о пределах гражданской и духовной власти, а сверх того, не имея достаточных сил для поддержания своего самодержавия, легко во взаимных спорах с равными ли себе владетелями, или с собственными подданными, подвергали себя суду посредников, общим мнением освящённых. Вот почему права, на ложных декреталах основанные, столь легко приведены были папами в действие!

Но сии права не были для них единственным пособием во властолюбивых предприятиях – политическое состояние Италии ещё более было им на руку. Сия страна всегда нетерпеливо сносила иго варваров. Итальянцы помнили предков своих Римлян, и господство Галлов и Германцев, прежних их данников, казалось им несносным. Недостаток твёрдости в правлении французских, а после немецких императоров, оживлял надежду сбросить с себя поносное их иго. Отсюда безустанные мятежи итальянских городов и областей – Рим и папы были по большей части средоточием сих смелых покушений. Обладающие полуденною Италией Нормандцы, хотя впрочем, не больше пап почитатели, имели нужду удалить от своих пределов столь могущественных как императоры соседей, – и папы имели в них деятельных защитников властолюбивых своих предприятий.

При таковых обстоятельствах нужен только был человек с талантами и решительным характером, – его нашла Римская Церковь в Гильдебранде (Григории VII). Сей первосвященник, управляя делами Римского престола при своих предместниках, приготовлял путь своему властолюбию. Предприимчивый, неустрашимый, надменный, упорный, хитрый, проницательный и лицемерный, он с восшествием на престол обратил все усилия к возвеличению оного и подчинил скипетру Римских первосвященников все государства запада, из-под которого они уже по истечении нескольких веков отчасти исторглись.

При возрастающей таким образом власти пап, легко заключить, какой оборот должны были принять их сношения с восточной Церковью. Они ещё по обстоятельствам хитрили, но уже с прочими патриархами, своими товарищами, обращались с высокомерием, от прежнего смирения далеко отступившим. Николай I, приказывая горделиво царям и всем западным архиереям, вздумал испытать власть свою и над восточною Церковью; но обманулся – проклятие получил за проклятие, отлучение за отлучение. Фотий с твёрдостью поддержал независимость восточной Церкви и достоинство своего престола, и первый объявил всенародно о нововведениях Римской Церкви, древней вере и постановлениям противных. Ничтожные причины, против возведения Фотия поставляемые, опровергнуты многочисленным собором в совокупности с папскими посланниками – и Николай сошёл в гроб с раскаянием, может быть, в своей опрометчивости. Но неожиданные обстоятельства готовили папам торжество над Фотием. Василий Македонянин, убийца императора Михаила, найдя в сем первосвященнике строгого порицателя своего беззаконного поступка, возжелал ему отомстить, – и Адриан II имел удовольствие видеть Фотия соборно низложенным. Между тем папы, наученные примером Николая, что высокомерие здесь неуместно, хотели ласками достигнуть своих намерений. Иоанн VIII соглашается на восстановление Фотия, называет его святейшим патриархом, братом и сослужителем, объявляет преступным добавлением к символу слова filioque и посредством своих послов на многочисленном соборе уничтожает предыдущий, Фотия низвергший и вселенским на западе почитаемый собор. Но ласки столь же малое как и угрозы имели действие на сего великого мужа, твёрдого защитника церковной независимости; – и Рим не получил ни Болгарии, ни желаемой подчинённости – и папы вновь начали вооружаться на Фотия столь действительными на западе проклятиями. С вторичным низложением Фотия Львом императором, будто по открытому заговору, а в самом деле – для возведения на патриаршеский престол собственного брата, тишина некоторым образом восстановилась. Папы, испытав твёрдое сопротивление востока своим претензиям, не желали вновь подвергать себя таковому; да и власть их прежняя довольно была колеблема соблазнительными десятого века беспорядками Рима, дабы имели время помышлять о приобретении новой. Кроме того они нуждались в помощи восточных императоров против опасного посягательства на их независимость западных владетелей и обладали значительными поместьями в пределах Греческой империи. оры, при всяком неприязненном поступке отнимая сии поместья, имели надёжное средство удерживать пап в пределах надлежащего к своей власти уважения, и ещё питали надежду сделаться некогда их содействием обладателями запада. Таким образом, господствовавшая между обеими Церквами тишина была плодом политики пап и императоров, на взаимных выгодах основанной; но истинное единение Церквей не состоялось уже со времён Фотия.

Народною ненавистью Греков и Римлян возродилось, соперничеством восточной и западной империи усилилось, а властолюбием пап и высокомерием западных епископов¹⁰ довершилось взаимное отвращение восточной и западной Церкви. Восточные архиереи часто оказывали снисхождение, но наконец, и терпение должно было истощиться. Надменность Николая расторгла пределы благопристойности и существовавших до сего правил церковного благочиния. После собора, низложившего Фотия, восточные христиане возопили на покорение их Церкви властолюбию пап. Следующий собор, восстановив Фотия и уничтожив правила предыдущего, восстановил некоторым образом тишину; но о Церкви остались при своих мнениях и прежнем отвращении. Вселенские соборы, бывшие общим церковным судьёй, блюстителем общей веры, равно церковного благочиния, и хранителем общего единения церквей, прекратились, – и сношения существовали более между восточными императорами и папами, нежели между самими Церквами. В сих обстоятельствах наружная тишина, ещё некоторое время господствовавшая, должна была необходимо кончиться явным разрывом. Вера в происхождение Св. Духа от Сына, прибавление к символу партикулы filioque, учение о наместничестве пап, от Христа полученном, и неограниченной их власти над Церковью, название чистилища и нелепые об оном понятия, употребление опресноков, вообще введённое, а также другие новости по обрядам и церковному благочинию явившиеся и по тогдашнему времени важными почитавшиеся – почти всё сие, изобретённое едва не в варварских тогда странах Испании и Франции, наконец, распространилось на все западные церкви. Напрасно папы Лев III и Иоанн VIII порицали прибавление к символу и признавали нужду в благоразумном сего исправлении, – восточная Церковь не только не могла сего дождаться, но, напротив, видела время от времени новые нововведения. В подобных обстоятельствах долг всякого пастыря есть изыскивать средства к охранению во всей чистоте вверенного Церкви сокровища веры. Так и поступил в половине одиннадцатого столетия Керулларий, патриарх Константинопольский. Он в письме своём к Иоанну Транийскому, в Апулии епископу, изобразил все уклонения запада от правил веры и благочиния древней Церкви. Папа Лев IX, вместо благоразумия своих предместников, начал с высокомерием защищать то, что они порицали, и повелительным тоном хотел заставить почитать своё по предмету веры решение. Напрасно император Константин по политическим видам старался воспрепятствовать окончательному разрыву церквей – неслыханное, до бесстыдства доведённое высокомерие папских послов ускорило оный – последовали взаимные проклятия, и началась так называемая схизма восточной и западной Церкви. Ужасы, произведённые в Греческой империи крестоносцами, покорение ими Царьграда и поставление здесь папою подчинённого себе Латинского патриарха довели до высочайшей степени взаимное ожесточение.

Все покушения на соединение Церквей остались тщетными – папы слишком уже были высоко, дабы могли обратиться к древнему равенству. Они стали государями не только римской области, но и всего запада, и выдавали себя обладателями мира. Они обложили данью государей и государства, духовенство и церкви. Они самовластно приказывали пастырям и овцам, – и железный их скипетр тяготел над всею Европою. Они правили уже не ключами, но мечом святого Петра. Сим они вооружали народы против народов, царей против царей, подданных против государей, детей против родителей, братий против братий, граждан против граждан. Священнейшие постановления веры сделались орудием неограниченного и корыстолюбивого их властолюбия. Восточные императоры не имели уже ни силы, ни способов обуздывать сие властолюбие; а паче теснимые с одной стороны западными христианами, с другой магометанами, они нуждались в помощи могущественных Римских владык. Сие-то несчастное положение императоров было виною мнимого двукратного соединения на Лугдунском и Флорентийском соборах. Но папы не хотели уже соединения, а подчинения восточной Церкви, хотели иметь тамошних патриархов своими наместниками и называли их таковыми – и соединение, корыстными с обеих сторон видами произведённое, исчезло вместе с подписавшими оное: восточная Церковь, почитая оное преступным, всегда чуждалась такового.

Время уже обратиться к последствиям, каковые испытало наше отечество и Российская Церковь от сего разделения христианства и властолюбивых притязаний Рима. Кажется, что папы давно уже отчаялись в подчинении себе целой Церкви, и тем больше приложили стараний к покорению особенных областей, прежде независимых или к восточной Церкви принадлежащих. Они, ещё до просвещения России христианством, старались подчинить сию страну Римской Церкви посредством крещения Св. Владимира. С сего времени были от них неоднократные в Киев посольства, коих предметом полагают покушение на отторжение сей Церкви от восточной. Как народы, так и вероисповедания искали своего благородства в древности происхождения: некоторые из Униатов для прикрытия своего отпадения от Греко-Российской Церкви выдумали, что сия Церковь до XV столетия находилась в соединении с Римской и не участвовала в разрыве востока и запада, что уже в сем веке Российское государство исторглось из под власти пап, а Россияне, в Польше обитающие, остались в прежней от Рима зависимости. Сие мнение приводится только для сведения, а не для опровержения – вся история слишком оное опровергает.

Греко-Российская Церковь, сперва благоденствующая, а после от политических обстоятельств страждущая, всегда держалась восточной, от коей приняла своё учение, и, подчинённая Константинопольским патриархам, всегда получала от них своих митрополитов и нужные по правилам веры и церковному благочинию разрешения и распоряжения. Она не имела причин жаловаться на свою оным патриархам подчинённость и, став в шестнадцатом веке независимою по плачевному состоянию восточной Церкви, сохранила с нею древнее по вере и христианской любви единение.

Иоанн, Киевский митрополит, писал к папе Александру III увещание обратиться к благочестию прежних времён и вступить в союз с Греческой Церковью. Владимир Рюрикович, по повествованию Длугоша, изгнал из Киева всех доминиканских монахов, опасаясь от них вреда православию. Известны следствия папских посольств к победоносным Роману Мстиславичу Галицкому и Александру Невскому: оба их обличили, правоту своего исповедания доказали и без всякого успеха отпустили. Известен мужественный ответ Романа, когда один из послов ласкал надеждою наделить его городами и сделать великим королём посредством меча Петрова: «Такой ли у папы? – сказал, показывая на свой меч – доколе ношу его при бедре, не имею нужды в ином, и кровью покупаю города, следуя примеру наших дедов, возвеличивших землю русскую». Вот какое было до половины тринадцатого столетия соединение России с папами!

Однако же меч Петров редко тогда ненаказанно был презираем – он уже не означал меч слова Божия, а силу западных государей, направляемую по произволу пап. Они посредством крестоносцев приобретали значительные области на востоке и искореняли угрожающие их власти внутренние ереси, а посредством Ливонских рыцарей и королей венгерского, польского, шведского, теснили наше отечество. Угнетённая татарским игом Россия не могла против иностранных притязаний достаточно защитить ни своей веры, ни своего достояния. Поляки и Венгерцы, угнетая южную Россию, вводили туда и Римское исповедание; меченосцы исполняли свой долг со стороны Полоцка, Пскова и Новгорода; король шведский Магнус с оружием в руках вызывал Новгородское духовенство на богословские прения о вере. Наконец, папа дождался торжества видеть в Данииле Галицком русского князя с ним соединённого – ежели можно назвать торжеством соединение, всем народом отверженное и едва только именем по политическим обстоятельствам существовавшее.

Самым гибельнейшим врагом Православия Греко-Российской Церкви была Польша. Отожжённые в смутные времена от России Литвой области наслаждались совершенною свободою вероисповедания – Россияне оказали вскоре над Литвой превосходство, какое обыкновенно иметь должен народ, просвещённый над варварским. Русский язык стал господствующим и единственным в государственных делах. – Русская вера всюду нашла новых исповедников. – Многие литовские князья приняли в ней крещение – множество церквей сооружено в самом Вильно. Восшествие Ягайлы на польский престол и принятие им Римского обряда положило пределы успехам Православия. Он, крестя по обещанию в Латинство литовских язычников, принуждал и Греко-Россиян к оставлению своей веры.

Сие притязание к Православию было следствием принятой в Польше системы ещё до Ягайлы. Уже в 1233 году учреждена во Львове Римская архиепископия, вероятно, во время одного из покушений на Галицию Венгерцев или Поляков; а в 1375 учреждены в Галицкой области четыре епископии. Папа Григорий XI, учреждая оные по ходатайству короля Людовика, повелевает удалить оттуда епископов дис-униатских. Народ, стеснённый в своей совести, призывал татар, отдавая себя в их подданство – но разбитие их предоставило оный свободному влиянию Католиков. В 1400 году сеймовою конституцией Греко-Россияне лишены были права гербов шляхетства и чиновной службы, предоставив сие только Католикам. Но польское правительство не могло не видеть опасности в таковом угнетении народа, бо́льшую половину населения государства составляющего, и Владислав III в 1434 году сравнил в преимуществах и вольностях православных мирян с неправославными. Русские вельможи покровительствовали единоверному народу и духовенству; Константинопольские патриархи для удобнейшего противодействования Римскому духовенству поставляли иногда особых для Польши Православных митрополитов, – и Православие до Флорентийской Унии наслаждалось ещё довольною свободою.

Иоанн Палеолог, доведённый Турками до крайности, и видя пределы своей империи почти в стенах Константинополя заключающимися, приезжает на папских кораблях в Италию, содержится на папском иждивении, долго сопротивляется его требованиям; но, наконец, надежда спасти своё государство помощью Латинян, советы некоторых его духовных чиновников, или спасением отечества, или обещаниями папы обнадёженных, наконец, невозможность даже возвратиться в Константинополь приводят его к согласию на постановление Флорентийского собора. Он с малым, числом имеющегося с ним духовенства, вместо соединения Церквей, подписывает подчинение востока папской власти и введение в свою Церковь на западе принятых, по древнему христианству неизвестных догматов веры.

Сия, столь прославляемая на западе Уния состоялась почти в подписях нескольких со стороны Греческой Церкви находящихся на соборе особ. Греки и весь восток отвергли оную как беззаконную – Россия не ожидала и примера Греков: Исидор митрополит должен был бежать от наказания за предательство своей Церкви и искать утешения в Риме в кардинальской шапке. Польские Православные долее колебались; но уже в 1474 году они избрали Православного митрополита, и не было ни одного Униатского епископа. Польское правительство вновь вооружилось на Православных: Казимир IV запретил им не только строить новые церкви, но и старые починять; Сигизмунд сеймовыми конституциями 1522 и 1529 года обязался не производить в сенаторы и высшие чиновники людей, непокорных католической иерархии. Сие, однако же, угнетение не имело значительных последствий: могущественные тогда российские государи поддерживали права своих единоверцев, многие русские князья отторгались от Польши и покорялись единоверной России, другие деятельно поборствовали русскому оружию, – и Поляки нашлись принуждёнными в 1563 году возвратить Православным все права, наравне с Католиками.

Вообще, до совершённого в 1569 г. присоединения к Польше великого княжества Литовского, Православные имели более сил сопротивляться Католикам – сии, по своей в Литве малочисленности, не могли иметь сильного влияния, а могущество там Православных обуздывало Католиков и в самой Польше.

Благоразумие Батория не дозволило восприятия полного действия Католикам в начале составления из Польши и Литвы одного государства – он даровал Православным своим подданным и особенно казакам значительные привилегии. Сему то благоразумию обязан он отчасти своим могуществом и торжеством над Россией; но сие же торжество, с ослаблением России соединённое, было главным основанием вскоре последовавшего торжества Римлян над Православием. Поссевин, обманутый в надежде подчинить папе Россию, в проезд свой через Польшу оставил значительное на умы впечатление – иезуиты в многочисленных своих училищах распространяли дух Римской иерархии всеми способами, их обществу свойственными, и приготовляли путь Сигизмунду III, который, по слепой приверженности к католицизму и иезуитам, потерял три царства и первый положил основание ослаблению польского государства.

Следует не упускать из виду, что не самые папы были причиною угнетения в Польше Православия. Без сомнения, Римское духовенство, по свойственному западной иерархии духу нетерпимости, было первою и главною оного виною, но и польское правительство по политическим видам немалое в том принимало участие. Сие правительство не могло не знать, что единство веры является главным основанием единодушия граждан, а, следовательно, и государственного могущества; притом же оно неоднократно испытало, сколь опасно единоверие его подданных с соседними гражданами России. Между тем, учреждение Римских епархий и тягостные для Православных постановления не имели желаемых последствий. Латинское богослужение и Римские обряды, столь легко варварскими народами принятые, не могли иметь сего же действия в народе христианском, собственный язык для богослужения и собственные обряды имеющему, а сверх того против Римской Церкви предубеждённом; с другой стороны, правительство, следуя правилам благоразумия, не хотело принуждением совести доводить до крайности многочисленных своих Православных подданных. Нужно было приняться за другое средство.

Флорентийская Уния не удержалась, да оная не столько Польше, как папам была бы полезна – надлежало польским Православным дать особенный от русского, народный и религиозный характер, и предприняли новую польскую Унию. Главными поборниками оной были епископы Луцкий Терлецкий и Владимирский Поцей. Первый, за свои бесчиния преданный суду Иеремией патриархом, и второй, ещё в светском сане убеждённый папским нунцием Командонием к оставлению Православия, начали способствовать видам правительства. Они клеветали на патриарха и приписывали ему худые намерения в отношении собственного интереса польских епископов, и тем старались привлечь их на свою сторону. Сии, однако, и другие средства не могли вдруг поколебать древнего правоверия. Три собора с 1590 года, в Бресте, Львове и Луцке для сего предмета Поцеем созванные, остались тщетными – и уже в 1594 году на втором Брестском соборе, бывшем под председательством самого митрополита Рагозы и в присутствии многих Римских епископов и сенаторов, принята Уния; но к оной приступили и акт подписали только четыре действительные и два наречённые епископа, более же никто из духовенства. В 1595 году папа насладился удовольствием видеть припадающих к ногам своим и оные лобзающих русских епископов, каковое своё торжество, а Русских позор, и медалью увековечил. Секретарь Климента VIII сказал тогда же сим посланникам: наконец вы, русские епископы, через сто пятьдесят лет возвращаетесь к матери своей, Римской Церкви – таковое же число лет полагает Бароний. Вот полное опровержение, будто Флорентийская Уния существовала в Польше до 1520 года.

Сколько первая, столько и последняя Уния, как происками нескольких лиц произведённая, не имела твёрдого основания. Сие оказалось в следующем 1596 году. Когда на новом Брестском соборе епископы, принявшие Унию, с епископами Римскими и сенаторами, в большом числе от короля присланными, старались склонить Православных к своему предприятию; то сии последние, имея предводителями оставшихся в Православии епископов Львовского и Перемышльского, прокляли митрополита и приверженных ему епископов и, отрешив их от должностей, подали к королю прошение об удалении их от епархий, как отступников от веры. Но напрасно – Сигизмунд способствовал всеми силами Униатам, отнял у Православных их права и запретил строить церкви. Сии меры при жизни митрополита Рагозы не имели полного действия – сей пастырь по смерти раскаивался и колебался в принятой Унии; но Поцей, со вступлением на митрополию, приложил все усилия к торжеству Унии. Он исходатайствовал постановление, дабы никого неучёного не посвящать, Православных же в польские училища не принимать. Таковое постановление оказалось гибельным, особенно за последовавшим уничтожением нескольких находящихся ещё православных училищ; а со смертью двух в православии оставшихся архиереев, некому было посвящать православных священников. Началось явное гонение: отнимали Православные церкви и монастыри, отнимали церковные имущества; Православных светских к урядам ни к цехам не допускали, по некоторым городам жить им отказывали; мёртвых на святых местах хоронить запрещали, а даже над вывозимыми телами издевались; священников и монахов ловили, в кандалах и темницах содержали и мучили. Напрасно справедливость исторгала почти на всяком сейме новые в пользу благочестивых постановления – власть королевская, фанатизм Римского духовенства и могущество частных лиц, заставляли молчать конституцию; угнетённая Россия в несчастные времена самозванцев не могла подать руку помощи своим единоверцам, – и половина Православного в Польше народа нашлась принуждённой оставить благочестие. Успехи Униатов облегчались принятием Римского обряда почти всем знатнейшим Православным дворянством – соединение по вере обоих обрядов устраняло всякое препятствие, происки иезуитов и обнадёживание двора представляли довольно побуждений, – и русские князья и вельможи, потомки св. Владимира и Православных князей Литовских, оставив веру своих предков, оставили легко и презренную Унию.

Между тем насилия и мучения, Униатами причиняемые, возбуждали между народом частые восстания – Поцей едва не потерял жизни от разъярённого народа, а Иосафат Кунцевич воспринял, наконец, мзду за свои гонения. Это единственный святой Униатской Церкви – достоин быть причтённым к лику святых Церковью, удостоившею сего Григория VII. Сострадательная душа не прочтёт сухими глазами тех выражений, коими светский муж, канцлер Литовский Лев Сапега, хотя и ревнитель Унии, уличает и усовещает сего архиерея, из границ человечества вышедшего, – поставляет на вид пастырю Христову, что насильственные и соблазнительные средства, им употребляемые, противны духу религии, противны политике, противны пользе государства, междоусобными мятежами колеблемого. Кто читал письмо сего канцлера к оному архиерею, не может не согласиться, что Сапега исполнял долг пастыря, а Кунцевич гонителя.

За частными восстаниями народа последовало восстание казаков. Они под избранными собою гетманами Косинским и Наливайком мстили Польше ужасною войною, и хотя часто были покоряемы, но оставили семя тех народных за веру браней, которые впоследствии столь сильно дали восчувствовать государям польским неблагоразумную политику Сигизмунда III.

Сын сего монарха Владислав IV первый прекратил действия отца своего – он дозволил Православным иметь архиереев и возвратил казакам их привилегии. Но уже было поздно – зло слишком вкоренилось. Униатская партия была уже сильна сама собою; принявшие Римский обряд почти всё знатнейшее дворянство мощно поборало как Римскому, так и Униатскому духовенству; помещики не щадили издержек для совершения предпринятого плана, – и русская земля наполнилась иезуитскими и прочих Римских орденов монастырями. Сии монахи были главною пружиною угнетения Православных – над ними не имело власти ни гражданское, ни духовное польское правительство, и жалобы на них приносить было нужно или папскому нунцию или в самый Рим. Недаром, одним из важнейших требований победоносных казаков было удаление жидов и иезуитов.

С притеснением совести всегда соединялось нарушение других прав, гражданам служащих. Узы взаимной любви, обыкновенно между помещиками и их подданными единством веры сохраняемые, давно уже рушились. Помещики, и по ревности к вере и по собственному интересу, угнетали народ, лишали оный прав и собственности; а народ ненавидел в помещиках и своих притеснителей и мерзких папистов. Сие расположение умов и вящее час от часу угнетение возродило, наконец, ужасные восстания казаков, коих последствием было присоединение к России Киева, всей Малороссии и Смоленской области. Но отпадение сих областей от Польши обессилило до конца оставшихся в оной Православных – благочестивые архиереи Перемышльский 1692, Львовский 1700, а Луцкий 1702 принуждёнными нашлись принять Унию. Оставшееся небольшое количество Православных в сопредельных к России областях составляло небольшую паству одного архиерея и до конца господствования Польши постепенно уменьшалось от испытываемых неслыханных преследований, в истории об Унии отчасти описанных.

До сих пор мы видели Унии в безустанном борении с Православием. Стук брани, замешательства, насилия и гонения не дозволяли нам видеть истинного оной направления. Теперь, когда освобождённая от опасных противников представляется сама собою, всяк беспристрастный увидит, что она составлена для распространения Римского обряда. Ещё до сего Римляне о себе не забывали – вспомоществуя Униатам, они перетянули к своему обряду всё знатнейшее дворянство; но как сие приобретение, казалось, более относилось ко вреду Православных, то Униаты молчали – наконец они усмотрели, что им столь же мало пощады как и Православным. Возникли споры – и папы принуждены были неоднократно запрещать переход Униатов к Римскому обряду, но вместе дозволили вступать Римлянам в Униатское монашество. Сие хитрое постановление, по наружности лестное для Униатов, вскоре оказалось гибельным для сего обряда. Богатые фундуши монастырей, епископы и архиепископы привлекли немедленно в Униатский обряд достаточное количество особ знатнейших Римских фамилий. Добрые монахи, может быть, радовались, толикой деланной им чести, или же благодати Божией, толико душ ради спасены от света отторгающей; но вскоре без сомнения раскаялись – исходатайствована у правительства привилегия, чтобы на архимандрии и епископии никто кроме дворян не мог быть возведённым; и новые пришельцы ежели не совсем вытеснили из сих мест старых своих хозяев то, по крайней мере, сделали оные совершенно от себя зависящими.

Стремление к преобразованию Униатов в Римлян оказалось более прежнего за митрополита Кишки и на созванном им Униатском 1720 года в Замосце соборе. Польская Уния состоялась на том же основании, как и Флорентийская – обряды и иерархические установления Греческой Церкви сохранены папою неприкосновенными, даже слово и сына в Символ не внесено. Но на Замойском соборе, под председательством и руководством папского нунция отправленном, все постановления клонились к постановлениям Западной Церкви – для удостоверения в сем довольно взглянуть на выноски, в Римском издании 1724 г. сего собора находящиеся, кои ссылаются вообще на западные соборы и папские постановления, а редко на соборы Восточной Церкви. Таким образом, предписано всякому добавлять на будущее время в символе партикулу filioque (и Сына), под опасением поступления с ним как со схизматиком; предписано воспоминать папу в богослужении; распространено на Униатское духовенство постановление Тридентского собора об одеянии священников; назначены праздники св. Иосафата и Тела Христова; дозволено освобождать крестьян от соблюдения Петрова поста; уничтожено обыкновение Греческой Церкви причащать младенцев; воспрещено епископам дозволять издание книг, к богослужению служащих, ежели оные не будут согласны с изданием, от собора составиться имеющим и от папы одобренным.

Сии и другие постановления должны были непременно изменить дух Униатской Церкви. Напрасно папа при утверждении оного собора сделал добавление, что сим утверждением не уничтожаются конституции пап и соборные определения¹¹, к Греческим обрядам относящиеся – сие запрещение, как бы для формы учинённое, никакого не имело действия: Уния была уже совершенно в руках Римлян. Они, прибрав к своим рукам первейшие места и фундуши Униатские, удобно действовали и в прочем. Прежде в Литве, а после и в Короне, монастыри исторгнуты из-под власти епископов, и составлено общество базилианов. Оно под властью генералов (протоархимандритов), сперва митрополитам подчинённых, после же и сим противоборствовавших, изменило совершенно прежнее своё образование и, кроме употребления в богослужении славянского языка, ничего почти не оставило из древнего своего греческого обряда. Таким образом, Униатские монахи из защитников обряда и Православные своей Церкви стали виновниками преступного на оные посягательства и, подобно другим Римским монашеским орденам, орудиями папской власти, посредством нунциев и пребывающих в Риме орденских, вместе с генералами избираемых прокураторов удобно действовавшей.

Воспитывая Униатское юношество в своих исключительно училищах, Римляне оставили, наконец, в Унии один простой народ. Они уже не скрывали своего намерения изменить до конца Унию в Латинство. Униатских епископов не допускали, мимо неоднократных обещаний, к сенаторским креслам. В 1786 году напечатан и разослан на все сеймики проект о превращении Униатов и не-Униатов в Римский обряд – Леон Шептицкий, епископ Львовский, в бытность Могилёвского епископа Конисского в Варшаве, не обинуясь открылся ему: мы де (Униаты) за вами (не-Униатами) ещё живём; когда вас Католики догрызут, тогда и за нас примутся; да и теперь де в ссорах называют нас, равно как и вас, схизматиками.

Преобразование монахов, кажется, считали достаточным средством к дальнейшему изменению Униатского исповедания. Белое духовенство думали принудить силою власти: отняли у него знатнейшие фундуши, воздвигали из оных новые монастыри; поставляли над оным из монахов не только первейших епархиальных начальников, но даже часто и деканов, – и белое духовенство восстенало под тяжестью уже не внешнего, но внутреннего от своих братий угнетения. Сии, однако, средства кроме взаимной, до ныне продолжающейся между монашеством и светским духовенством ненависти, никакого не имели действия – презренные и угнетённые священники тем более держались обрядов, своим гонителям ненавистных. Нужно было изобрести другие способы – и оные нашлись.

Уже с давнего времени существовали в Риме, Вильне, Бронсберге и Лемберге для русского духовного юношества училища, учреждённые папами, иезуитами руководимых, а после их упразднения, под непосредственным надзором папских нунциев находившиеся, – но ими пользовались только монахи. Определено затем посылать в Римскую пропаганду и Виленский папский алумнат светское духовенство юношество; а дабы оно по могущественному влиянию базилиан не могло переходить в монашество, то и обязано было во время приёма в училище произносить присягу, что не вступит ни в какой монашеский орден. В сих-то заведениях образованные белые священники, получив доверие своего духовенства, став оного начальниками и наставниками, и найдя уже отчасти приготовленное духовное юношество, в Римских монашеских базилианских единственно училищах образование получающие, подчинились наиболее к распространению нововведений, Униатское исповедание совершенно изменивших. И действительно, вторая половина прошлого столетия была главным театром таковых изменений. Тут волею и неволею обрили священникам бороды, сняли прежние их рясы; тут ввели некоторые Римские обряды и праздники; тут учреждён папою крест для ревностных в Унии белых священников; тут составлены наподобие Римских Униатские капитулы; словом, при конце прошлого века, Униатское исповедание стало в нынешнем положении, ежели не по своему духу, то, по крайней мере, – по внешнему образованию. Сии, однако, нововведения не имели довольно времени вкорениться и распространиться. Загремело над Польшей оружие Екатерины – и бо́льшая половина Униатского народа обратилась к Греко-Российской Церкви.

Что должно было воспрепятствовать дальнейшему преобразованию Униатов в Римлян, то едва ли оному не способствовало. Правительство не обращало особенного внимания на сию частицу коренного русского народа. Польские патриоты, приложившие все усилия, дабы удержать польский характер в западных российских губерниях, и Римское духовенство, успели, наконец, довести почти до желаемой степени Униатское духовенство, итак из ревностнейших к Унии священников составленное. Сие духовенство, во время Польши несколько Римскому враждебное, ныне взаимностью польз почти с оным соединилось. Получая первоначальное воспитание в Римских и (что всё одно) базилианских училищах, будучи соединено с Римлянами в Главной семинарии, руководствуясь одними законами, одними учебными сочинениями, оно напоено теми же правилами, теми же предрассудками. Завися в получении приходов, всякой по оным помощи, а даже в помещении детей, от Римских помещиков; получая от совокупности богослужения значительные доходы по Римскому исповеданию, в большей части из помещиков и достаточных людей составленному; занимая при Римских костёлах многие места в звании викарных, комендариев, алтаристов и капелланов; находя часто удовлетворённым верх своего честолюбия видеть детей своих в числе Римского духовенства, ежели не именем, то силою мнения и своим богатством в тамошней стране истинно господствующего; словом, будучи обязано Римлянам своим уважением и довольством: оно как бы необходимо участвует в одних и тех же мнениях, в одном и том же умонаправлении. Скажу более: Униатское духовенство скорее низшим разрядом Римского, как самобытным сословием, должно быть ныне почитаемо. Оно имеет то же самое одеяние, те же наружные знаки отличия; оно служит в одних церквах, на одних алтарях, и в тех же священных облачениях; оно ввело вместо древних Греческих обрядов бо́льшую часть Римских, вместо внятного для народа богослужения тихо читанные мши. Уже в большей части церквей не найдётся иконостасов, по многим же вместо громогласного пения, столь ясно сердцу и уму говорящим, заведены немые органы. Остался единственною почти отличительною чертою славянский язык, в богослужении употребляемый; но и сей поставленными из Римлян священниками, а даже природными Униатами ежедневно искажается и неохотно употребляется. В поучении народа по большей части употребляется польский язык, для него невнятный; по многим далее местам учат его самым важнейшим молитвам на сем языке. Само безженство белого духовенства вводится постепенно: оно почитается совершенством, и многие священники, особенно лучшее (то есть Римское) воспитание получившие, в честь себе поставляют блюсти безбрачную жизнь.

Итак, не имеется уже почти никакой преграды совершенному совращению Униатов к Римскому обряду – недавнее время показало, что жёны не могут быть препятствием для Униатских священников: некоторые из них живут ещё и ныне в Латинстве неразлучно со своими супругами. Многочисленные Римские епархии в западных губерниях возникли на развалинах Греко-Российского и Униатского исповедания. Сия страсть к прозелитизму в Римском духовенстве ещё не охладела – никакие законы не могут положить существенной преграды действиям оной: Униатское духовенство зависит от Римских духовных и помещиков; архиереи и епархиальные начальства или не знают, или, по духу своему либо подобной же зависимости, кажутся незнающими; главное Униатское правление соединено или паче подчинено Римскому в Римско-католической духовной коллегии, – и само усердие должно безмолвствовать. Не говорю о частных обращениях – это обыкновенно; но одного письма¹² из Петербурга было довольно, и бесчисленное множество Униатов целыми приходами и со своими священниками восприняли Римский обряд. Исполнение Высочайшей воли об обращении в Унию сих перешельцев по большей части покрыто мраком неизвестности; довольно, что до сих пор имеется не конченное в коллегии дело о возвращении более двадцати тысяч в оное время перешедших Униатов по одной Виленской епархии, из трёхсот только церквей состоящей. Можно с достоверностью положить, что мало отыщется в Римском обряде крестьян русского происхождения, которые бы не присоединились к оному уже во время российского правления – может быть, довольно одного благоприятного случая, и полтора миллиона Русских, по крови и языку своему, отчуждены будут навсегда от старших своих братьев.

Изложенное до сих пор историческое обозрение взаимных отношений Восточной и Западной Церкви, а также составления и постепенного изменения Унии само собою уже убедит всякого в пользу Восточной Церкви. Но поведение всякого сообщества бывает обыкновенно делом тех, кои оным руководствуют – и поступки начальников, страсти нескольких лиц ещё не дают нам права порицать целое общество, отвергать принятое им вероисповедание. Греческая и Римская Церкви разнствуют ныне как в догматах веры, так в церковных постановлениях, и взаимно одна другую обвиняют в отступлении от чистоты первоначальной христианской Церкви. Итак, мне предстояло в качестве члена Униатской Церкви, по своему происхождению к восточной, а по соединению к западной иерархии принадлежащей, рассмотреть сии взаимные обвинения, дабы уже после безопасный сделать выбор.

К моему плану не принадлежат те мелочные порицания, которые в жару прений от взаимного ожесточения важными почитались, но которые, относясь только к особенным обрядам или обыкновениям частных церквей, ныне уже не считаются существенною препоною соединения восточной и западной иерархии. Я даже пропущу без дальних рассуждений мнимое несогласие по предмету чистилища, более в недоумении, как на деле существующее. Восточная Церковь подобно Западной приносит моления и жертвы за усопших – она признаёт некое даже не безболезненное (от размышления прежних своих проступков и удаления от созерцания Господа), нерешённое состояние душ по смерти, в коем они, не быв осуждены к вечному наказанию и не заслужив ещё на соучаствование в блаженстве с праведными, очищаются, как бы сказать, от греховных нечистот прежней своей жизни, заслугами Иисуса Христа в приносимых церковью бескровных жертвах, а также молитвами и богоугодными делами верных¹³. После сего нельзя не удивляться, для чего многие богословы ещё и до сих пор веру в чистилище относят к существенным предметам несогласия церквей? чего требовала Западная Церковь, настаивая о принятии Восточною учения о чистилище? и почему сия последняя толико постоянно оное отвергала? Сему причиною не столько новость названия, древней церкви неизвестная, сколько грубые об оном понятия в Западной Церкви, средними веками порождённые и до сих пор ещё не совсем искоренённые. Оставив просвещению изгнать из Римского чистилища огнь коему в оном души подвергаются, и исключить вообще сей предмет из числа спорных между обеими церквами пунктов, так как оный исключён уже просвещёнными богословами, обратимся к существенным, Римской церковью принимаемым, а Греческой отвергаемым догматам веры о происхождении Св. Духа от Сына и первенстве пап Римских.

Какая была вера древней Церкви о происхождении Св. Духа? О том нас учат отцы первого и второго вселенского собора в символе веры: верую в Духа Святаго иже от Отца исходящаго. На чем основано сие учение? на словах самого Иисуса Христа, сказанных апостолами: Егда же приидет утешитель, его же аз послю вам от Отца, Дух истины, иже от Отца исходит, той свидетельствует о мне (Ин. 15:26). Это ясно. Из чего же заключают западные христиане о происхождении Св. Духа и от Сына? Из тех же самых слов Иисуса Христа – его же аз послю вам. Как бы послание и происхождение значило одно и то же. Они даже не замечаюсь, что здесь говорится о будущем и приписывая слову послю понятие происхождения, отвергают предвечное существование ипостаси Св. Духа. Ежели бы прочли целую беседу Иисуса Христа; ежели бы остановились на словах оной (Ин. 14:16) аз умолю Отца и иного утешителя даст вам; ежели бы вникли в точный смысл выражений аз умолю отца – аз послю вам от отца: то бы увидели, что здесь говорится только о временном послании Духа святого (утешителя), для просвещения апостолов, а не предвечном оного происхождении, и что сие место священного писания не только противно толку западных писателей, но и оный опровергает. Сии писатели приводят также в подкрепление своего толка слова Иисуса Христа (Ин. 16:15) – вся, елика имать Отец, моя суть: сею ради рех, яко (Дух святый) от моего приимет, и возвестит вам. Сын Божий взаимно говорит своему Отцу: моя вся твоя суть (Ин. 17:10), однако же никто не заключает из сего, что воплощение принадлежит Отцу также, как и Сыну. Прочтём предыдущие слова беседы Иисуса Христа к апостолам (Ин. 16:13–14). Егда же приидет он, Дух истины, наставит вы на всяку истину: не от себе бо глаголати имать, но елика аще услышит, глаголати имать, и грядущая возвестит вам. Он мя прославит, яко от моего приимет, и возвестит вам. Где же здесь речь о происхождении Св. Духа? Наставить вы на всяку истину... грядущая возвестит вам – вот что значат слова: от моего примет, и возвестит вам, и вот к чему относится – вся елика имать Отец, моя суть. Словам, усечённым от целого смысла речи, можно дать какое захотим толкование – как прежние два, так и следующее место священного писания, западными писателями на свою сторону приводимое, есть тому доказательством. Они говорят, что Дух Святый называется у апостола Духом Сына (Гал. 4:6). Это правда – но прочтём вполне слова апостола: и понеже есте сынове: посла Бог Духа Сына своего в сердца ваша, вопиюща: авва, отче. Кто не видит, что здесь говорится о дарах Духа святого, заслугами Иисуса Христа для нас приобретённых, а не о вечном начале ипостаси Св. Духа?

Подобным образом западные писатели толкуют в свою пользу многие места из сочинений св. отцов. – Приведение здесь оных распространило бы сочинение сие за пределы, оному назначенные, да сверх того, это была бы только выписка из знаменитого творения Феофана Прокоповича de professione Spiritus Sancti, в котором столь превосходно опровергнуты толки помянутых писателей на многие из сих мест, тогда как другие показаны подложными; напротив того, приведены, кроме множества свидетельств, встречающихся у восточных и западных писателей, более пятидесяти мест из сочинений одного Бл. Августина, в которых догмат о происхождении Св. Духа произносится так, как доныне произносит оный Восточная Церковь. Учение сие столь чисто и сомнению не подлежащее, что самые папы Римские добавление к символу слова filioque ещё в начале девятого века отвергали. Лев III, несмотря на могущество Карла Великого, не только перед его посланниками осуждал сие добавление, уже во Франции принятое, но ещё и повелел вырезать символ на двух серебряных досках на греческом и латинском языках, без прибавления слова: и Сына, со следующею на них надписью: Лев устроил сие из любви к Православной вере и для её охранения. Иоанн VIII, подобно Льву III, объявлял в сношениях своих с Восточною Церковью, что он не прибавляет к символу слова filioque и делающих сие признает преступными, но что выведение сего обыкновения, на западе вкоренившегося, требует времени и благоразумия. Вот оправдание верования Восточной Церкви – но посмотрим на сей предмет ещё с другой стороны.

Священный клад веры, Иисусом Христом сему миру оставленный, является общим достоянием всей христианской Церкви. Святые отцы первого и второго вселенских соборов, для сохранения сего достояния во всей чистоте и целости от частного посягательства, составили общее исповедание веры, символом именуемое, главнейшие истины христианства заключающее и знаком общего единения Церкви быть долженствующее. Третий вселенский собор воспретил произносить или составлять другое вероисповедание, кроме сего – Никео-Цареградского. Как же следует уважать сделанное на западе прибавление слова filioque? Не иначе, как частным покушением на власть всея Церкви, подделкой основного документа оной служащего нарушением общего единения…

* * *

Булла Венедикта XIII, 1724 года, утверждающая Замойский Синод: confirmamus... ita tamen, quod per nostram praedictae Synodi confirmationem nihil derogatum esse censeatur constitutionibus Romanorum pontificum praedecessorum nostrorum, et decretis conciliorum generalium emanatis super ritibus Graecorum, quae non obstante hujusmodi confirmatione semper in suo robore permanere debeant. Сия же оговорка сделана и конгрегацией de Propaganda fide, при представлении папе на утверждение такового Синода. – То же оговорено и в декрете конгрегации Тридентинского собора.

На соборе Замойском professionem fidei emiserunt juxta dispositionem Concilii Tridentini et formam ab Urbano VIII pro orientalibus editam. – стр. 45 издания в Риме 1724 г.

На стр. 56 предписывается исполнить всем, священные и монашеские степени имеющим, оную профессию в течение 3 месяцев и на будущее время исполнять по означенной форме, под отречением от мест и должностей.

На сей же странице предписывается добавлять на будущее время в символе Filioque, под опасением поступления с ним как со схизматиком.

На 57 стр. предписано воспоминать в богослужении папу.

Стр. 59. Воспрещено епископам дозволять к изданию книги (Missalia, Ritualia, Breviaria, Diurnalia ас Pontificalia), к богослужению служащие, ежели сии не будут согласны с изданием, от Синода составиться имеющим и от папы апробованным.

Стр. 64. Praecipitur – ne quis alienis parochianis Latini potissimum ritus extra periculum mortis Sacramenta administrare praesumat sine licentia proprii parochi.

Стр. 67. Уничтожается обыкновение причащать детей после крещения. То же – о всех детях стр. 70.

Стр. 74. Prohibetur usus spongiarum ad abstergendam Patenam, eamque abstergi digito prout in latina ecclesia praecipitur.

Стр. 94. Воспрещается быть епископом (без папского разрешения) не исполнившему профессии в баз. ордене, после года и шести недель новициата.

Стр. 97. Monasteria, in Congregationem non redacta, ab episcopis visitentur – следовательно, ещё орденское правление не повсюду введено.

Стр. 105. Подтверждается учреждение Тридентского собора об одежде священников: quisque utatur habitu direrso ab eo, quo rustici uti solent, nigro scilicet et longiori.

Стр. 107. Предписывается в течение четырёх лет совокупить в орденское правление монастыри Владимирской, Луцкой, Хелмской, Львовской и Премысльской епархий.

Стр. 119. Дозволяется разрешать простой рабочий народ от Петрова поста.

Стр. 120. С прочими праздниками назначены: праздник Св. Иосафата и Божьего Тела.

На сем соборе, под председательством и руководством папского нунция отправленном, все постановления клонились к постановлениям Западной Церкви – свидетельством сему выноски, сбоку в Римском издании 1724 г. находящиеся, между коими очень мало имеется – соборов Восточной Церкви, а вообще всюду ссылаются на западные соборы и папские постановления.

Мы ни Римляне, ни Греки, а просто – Христиане: слова Иоанна Васильевича к Поссевину, по свидетельству Бантыша Каменского¹⁴.

О происхождении Св. Духа. 11, 28.

О непостоянстве обрядов Западной Церкви. 177, 217, 218.

Joasaf z łaski Bożey arcybiskup Konstantynopolitański, Nowego Rżymu i powszechny patryarcha.

Ponieważ przekonalismy się dostatecznie, nie tylko ze swiadectwa wielu godnych wiary mężów, lecz też i z pismiennych podań historycznych, że teraznieyszy Cesarż Moskiewski, Astrachański, Kazański, Nogayski, i Władca całey ziemi Wielkiey Rossyi, Jan, pochodzi i rod swóy wywodzi ze krwi prawdziwie Cesarskiey wiekopomney pamięci Cesarżowey Anny, siostry Samowładnego Cesarża Bazylego Porfirorodnego; równie że Cesarż Konstantyn Monomach, przez ówczasowego patryarchę i biskupi zbór, posławszy Efezkiego metropolitę i Antiochiyskiego patriarchę, koronował na Cesarża Wielkiego Xięcia Włodzimierża, i darował temuż cesarski wieniec na głowę Jego z drogiemi kamieńmi, diademą i innemi cesarskiemi znakami i ubiorami – którymi też insigniami Moskiewski i całey Wielkiey Rossyi metropolita Makary ukoronował na prawego Cesarża rżeczonego Prawowiernego Jana; teraz zaś proszeni iestesmy o podobne Jego na Cesarża ukoronowanie, z przyczyny że takowe, przez metropolitę Makarego dopełnione, nie iest ważnym, gdyż nie tylko metropolita, lecz też żaden z patriarchów, prócz Rzymskiego i Konstantynopolitańskiego, podobnego aktu spełniać nie ma prawa: przeto, przychflaiąc się do takowey prośby, oraz maiąc w uwadze liczne i wielkie cnoty, a także dobre uczynki Prawowiernego Cesarża Moskiewskiego Jana, który, iakoby drugie słońce poruczone sobie Państwo oswiecaiąc, promieniami swoiey dobroczynności wszystkie Pańskie nasyca cerkwie; naszą i znayduiących się przy nas metropolitów radą, a łaską Przenayswiętszego Ducha, nadaiemy i daruiemy rżeczonemu Cesarżowi Janowi prawo hydz i nazywać się prawnym i prawowiernym Cesarżem, obrzędem Koscielnym prawnie przez Nas ukoronowanym, gdyż, iak powiedzieliśmy, i ze krwi Cesarskiey pochodzi, i całe wspiera Chrzesciaństwo itd. – Podpisał się patriarcha, 34 metropolitów, 2 arcybiskupów i 2 biskupów.

Jeremiasz z łaski Bożey arcybiskup Konstantynopolitański, Nowego Rżymu i powszechny patryarcha.

Gdy Prawowierny Samowładca Cesarż całey ziemi Rossyiskiey: Moskiewski, Kazański, Astrachański, Nowogrodzki i innych Prawowiernych Chrzescian Pan, Fedor Jwanowicz, przyiął Nas osobiscie i okazał ku Nam przyiaźń taką, iaką ma prawowierność ku Bogu i miłość ku Chrystusowemu Kosciołowi, a przyiąwszy, prosił od nas, ażebyśmy podług praw, po sobornym obraniu. Moskiewskiego arcybiskupa postanowili i nazwali patryarchą, podobnie iak inni patryarchowie postanowieni byli – naypierwszy Konstantynopolitański Powszechny patriarcha, przez pierwszy powszechny sohor tą godnością dla błagosławionego Cesarza Wielkiego Konstantyna zaszczycony, a potem Aleksandryiski, Antyocheński i Jerozolimski Prawowierni patriarchowie, – My, widząc własnemi oczyma tego iedynego prawowiernego na ziemi Cesarża, a także wielkość i rozszerzenie, Państwu Jego przez Boga udzielone, poczytywalismy rżeczą nieprzyzwoitą odmówić Jego żądaniu; a przeto postanowilismy w Moskwie patryarchę Joba imieniem, i łaską Ducha Swiętego patryarszeńskie ze złotą pieczęcią diploma owemu wydalismy, podług którego on, arcybiskup Moskiewski Job, ma bydz piątym patryarchą, nosząc na sobie patryarszeńską godność i zaszczyt liczenia się na równi z innemi patriarchami na zawsze. Gdy zaś powrócilismy do własney stolicy w Konstantynopol, i wszystko, cosmy w Moskwie uczynili, iako też zamiar i prośbę praworviernego Cesarża, nayswiętszym patryarchóm Alexandriyskiemu. Antiocheńskiemu i Jerozolimskiemu obiawili, to i oni takowę czynność pochwalili i za zbawienną poczytali; przeto namowo, wraz z onymi patriarchami i powszechnym zborem w Duchu S. połączeni, zgodnie i iednomyslnie ninieyszym synodalnym pismem obiawiamy: nayprzód, przyznaiemy i utwierdzamy patryarszeńską godność poświęconemu w Moskwie patryarsze Jobowi; powtóre, posyłamy ninieysze patriarszeńskie diploma, i onym iawnie i synodalnie stanowiemy, ażeby poswięcony wprzódy Moskiewski patriarcha nazywał się patryarchą i był uważany iak inni patriarchowie, zaymuiąe mieysce w modlitwach po patryarsze Jerozolimskim; a wzaiemnie też wspominał innych patriarchów, naypierwey zaś szanował Apostolską Konstantynopolitańską stolicę; potrzecie, takowe imie i zaszczyt patryarszeński nadalismy nie iednemu teraz utwierdzonemu patryarsze Moskiewskiemu Jobowi, naszemu w Duchu S. bratu i wspołsłużebnikowi, lecz stanowiemy, ażeby i po nim obierani byli patriarchowie przez sobor naczelnych władz Moskiewskich podług przepisów; i dla tego ninieysze diploma dla wieczney pamięci utwierdzone roku 1590 mięsiąca maia. Podpisali się patriarchowie Konstant., Antioch, i Jeruz., a także metropolitów 43, arcybiskupów 18 i biskupów 20.

Kopysteński Zacharyasz, archimandryta Kiiowopeezarski, na początku 17 wieku wydał książkę pod tytułem Palinodia, przeciw księdze bazyliana Kreuzy Obrona Jednosci. Z tey książki czerpali materyały i późnieysi Diz-unii obrońcy, iako to: Piotr Mohiła, Sylwester Kossów, Łazarz Baranowicz i uczeń iego Joannicy Galatowski.

Pociey, przed wstąpieniem do duchownego stanu, był kasztelanem Brzeskim i senatorem.

Chmielnicki, gdy mu, za niesłusznie odebraną przez Czaplińskiego słobodkę skarżącemu się, Koniecpólski, pryncypał Czaplińskiego, sprawiedliwosci wymierzyć nie chciał, rzekł: ieszcze mi nie wszystko wzięto, kiedy mam szablę w ręku, za co i w więzieniu długi czas siedział.

Od Florenckiego Synodu zaczęły się zamieszki w kraiach polskich względem Unii lub nieunii, lecz gwałtownieysze wybuchnęły od czasu odnowienia Unii przez poselstwo do Rżyinu Pociera i Terleckiego, przy końcu szesnastego wieku. – Nieunia słabnąć zaczęła po odpadnieniu przez Andruszkowski pokóy do Rossyi Małorossyi i innych kraiów, naygorliwiey za Syzmą stoiących.

Stehelskiego iest mniemanie z innemi iego obrządku pisarzami, że schizma dopiero po Florentskim soborże z rozróznienia powstała, i dla tego wszystkich poprzednich pasterzów ruskiego narodu, nawet Moskiewskich metropolitów do Florenckiego soboru Unitami i posłusznemi papieżowi bydz twierdzi. Rozróznienie Unitów i nieunitów naywiększego nabrało natężenia z woien rossyiskich i kozackich, i ze zle zrozumianey polityki polskich królów, osobliwie Zyg. III.

Pod Xiążętami Litewskiemi różnica obrządków widzieć się nie dawała, lecz za wcieleniem Litrvy do Polski obrządek Rzymski, większey nabrawszy mocy, zaczął swoią intolerancyą wszystko mieszać.

Biskupi z metropolitą Rahozą z interessu Unię przyięli, lecz naród mocno się trzymał dawnego obrządku, od niższego duchowieństwa i kilku biskupów podtrzymywany – stądto tyle gwałtowności zaraz na początku Unii we wzaiemnym odbieraniu cerkwi okazało się.

Biskupstwo Lwowskie trzymało się w schizmie aż do 1700 roku, w którym biskup Szumlański Unię przyiął.

Biskupstwo Przemyslskie także w 1692 roku przez iego biskupa Winnickiego Unię przyjęło – iednosci sprzeciwiaiący się biskupi byli: Lwowski Bałaban i Przemyslski Kopysteński.

Ruskie prowincye zawoiował Gedymin na początku 14 wieku, iako: księstwa Włodzimierskie, Łuckie, Kiiowskie, i miasta Siewierskie, syn zaś iego Olgierd odebrał od Tatarów zaięty przez nich Podole i część Galicyi, a także księstwa Czernigowskie i Siewierskie.

Po smierci Witolda 1430, Polacy zaczęli odrywać od Litwy niektóre prowineye i tworzyli z nich woiewodztwa, iako to: w 1434 Podolskie, w 1436 Bielskie, a w 1471 Kiiowskie, po zupełnym zaś przyłączeniu Litwy do Polski w 1569 г. – Wołyńskie, Podlaskie, Brzeskie i Bracławskie.

WoiewodztwoKuskie utworzone ieszcze w 1340 roku z Galicyi Północney.

Za przycisnieniem przez Polaków osobliwie co do wiary ruskich prowincyów, wielu młodych ludzi udali się w doł Dniepru, gdzie założyli mieszkanie dla bezżennych na wysepce. Siecz zwaney, żonaci zaś sielili się między Bugiem i Dnieprem, i przyimowali wszystkich bez wyiątku, byle tylko wyznawali Greko-Rossyiskę religię.

После Сигизмунд дозволил им селиться выше порогов и имел верный отпор против Татар. – Баторий учредил совершенно казаков же даровал им настоящие привилегии. – Казаки разделены были на 20 полков, из коих три только были по сю сторону Днепра, как: Полтавский и проч.

Поляки, притесняя Maлopocсиян, а вместе казаков, начали отбирать сим последним города, как: около 1630 года Трехтемиров, Чигрин и другие.

Казаки по привилегиям избирали своих чиновников и гетманов, ими только судились, занимались свободно всякими промыслами, и за обиду и бесчестие получали равное со шляхетством удовлетворение – сии привилегии часто у них отнимали, но они вкратце силою или заслугами вновь оные приобретали у Поляков.

Ужасы казацких под Хмельницким войн вынуждены ужасными поступками князя Вишневецкого, так что первый не мог воздержать во время перемирия своих полковников от мщения на католиках и жидах поместий Вишневецкого, коих пало до 15.000. – В Киеве духовенство приветствовало Хмельницкого, возвращающегося из своих побед избавителем всей Малой России и истинным Богданом – какое имея и начал он употреблять, бывши до сего Зиновьем.

Между требованиями Хмельницкого от Поляков было изгнание жидов и иезуитов. – Во время приёма Хмельницким польских послов, пили водку из золотых стаканов, а собственная его жена, драгоценными камнями обсыпана, набивала ему и послам трубки. – Шляхта, имеющая в Малороссии имения, была пружиною угнетений тамошних жителей, исповедуя по большей части Римскую веру, ибо Греко-Российского исповедания помещики были к своим крестьянам снисходительными.

По выигрыше Берестечского сражения Поляками и принятии Хмельницким отяготительных условий, угнетённые казаки и Малороссияне, коих в Польше дворяне за малейшую вину сажали на кол, начали уходить за Днепр и в скором времени новые там сформировали казацкие полки. – Таковые переселения последовали и после, когда опасались, что пред-Днепровская Украина возвращена будет Полякам.

Сии все войны производили преимущественно женатые казаки, ибо сечевые не всегда в таковых участвовали, смотря более там, где видели добычу, и напоследок своим самовольством навлеки на себя праведный гнев Российских самодержцев.

Последовавшая Флорентийская Уния в 1440 году расстроила Киевскую епархию, но в 1474 году были вновь Киевские митрополиты, но проживали при великих Литовских князьях в Вильно. В 1596 году паки возобновилась Уния, и Софийский собор заняли Униатские монахи, которые, предвидя, может быть непрочное своё оным владение, пользовались одними вотчинами, дозволив разрушаться самой церкви, которую уже исправил Пётр Могила, Киевский митрополит, успевший отобрать оный от Униатов в 1633 году.

Униаты старались внушить, что русская Церковь издревле зависела от пап, выдумали многие сему доказательства, без всякого основания или, толкуя по-своему, так например, что по разрыве Восточной и Западной Церкви Ярослав требовал от папы митрополита в Киев и получил какого-то Болгарина Киприана, о каком русские летописи вовсе не упоминают, а выдумал о том первый униат – Сакович. Напротив, Иларион, первый Киевский митрополит из Русских, по приказанию Ярослава избранный, требовал утверждения своего на престоле от патриарха Керуллария и получил таковое.

В начале 13 столетия Литовские князья начали покорять западные русские провинции, но вместе и принимали Греко-Восточную христианскую веру, с коею введён Русский язык в церковное и канцелярское употребление, продолжавшееся в Литве до половины 16 века.

В начале же 13 века полагается польскими писателями фундация Киевского доминиканского монастыря Владимиром Рюриковичем, но сие опровергает Длугош, глася, что оный князь выгнал оных всех монахов, опасаясь от них вреда Православию. – В 1233 году папа учредил в Галиче Римскую архиепископию, первую в русских провинциях, и с тех пор начал помышлять об учреждении других католических епархий в сих странах.

Около 1254 года, по разорении Киева Батыем, и Wakowaniu через десять почти лет Киевской митрополии, папа Иннокентий IV предлагал Даниилу Галицкому и Александру Невскому, о присоединении Российской Церкви к Римской, но не успел – и в 1256 году поставлен был в Никеи Кирилл III в митрополиты, который, не найдя пристанища ни в Киеве, ни в Чернигове, переселился в Рязань, а после во Владимир на Клязьме. Однако же, посещал и Киев, где и тело его по завещанию схоронено.

По сем несколько митрополитов Великороссийских заведовали и Малороссийскими епархиями в Польше; но как отдалённость их причинила много вреда Православию от Римлян, особенно в Галиции и других южных странах русских, ранее к Польше присоединённых, то патриархи Константинопольские начали в четырнадцатом столетии посвящать особых Литовских митрополитов, Киевских, кои назывались и Галицкими, для противодействия Римским тамошним митрополитам и четырём новоучреждённым в 1375 году епископам, кои столь утесняли тамошних жителей, что сии просили даже Татар о принятии их в своё подданство, надеясь под ними спокойного своей веры исповедания, но сии разбиты были от Поляков. – Более своих предместников желал Русь превратить в Римлян Людовик, король польский и венгерский, намереваясь после присоединить Галицию к Венгрии; за его-то ходатайством учреждены сказанные четыре Римские епархии. – Папа Григорий XI, учреждая означенные епископства, повелевает удалить оттуда епископов дис-униатских.

Jagełło, syn Olgerda, król polski, przyiął Rżymski obrządek w 1386 roku, z którego czasu tem większego przesladowania Grecy doswiadczać zaczęli – albowiem w 1400 г. Władysław даже сеймовой конституцией лишил подданных своих Греко-Россиян права гербов, шляхетства и чиновной службы, предоставив сие только Католикам, что хотя в том же году на Краковском сейме и умерено, но в 1403 году возобновлено, и уже Владислав III в 1434 году сравнил в преимуществах и вольностях православных мирян с неправославными – всё ж под Jagellonami многие оставались князья, даже Православного исповедания, и оному покровительствовали.

Хотя уже были особые митрополиты до 15 столетия, однако же, часто Московские заведовали и Киевской – Киприан столь хорошо умел угождать Витовту, уже в Римской вере будущему, что сей не препятствовал ему начальствовать над духовенством обширной своей державы; но наследник его Фотий, прибывший в Россию в 1408 году, воспитанный в ненависти Римской веры, не имел сей политики, и даже не навещал Киевской метрополии, за что Витовт по истечении шести лет велел своим епископам избрать Киевского митрополита; но когда Константинопольский патриарх избранного на сие Григория Цамблака и Витовтом присланного, по проискам Фотия, посвятить не хотел, то он велел его посвятить оным же епископам и от сего времени по внушению Римского духовенства предуготовлял втайне подчинение папе русского духовенства.

Со времени Флорентийской Унии в 1440 году, явное восстало в Польше на Православных гонение, так что король Казимир IV запретил им не только строить новые, но и старые починять. – По Исидоре Киевском Униатским митрополитом был в Риме поставленный Григорий Болгарянин – в несколько лет по смерти сего, русские Православные в Литве избрали Киевским митрополитом Мисаила в 1474 году, и в течение 128 лет с сего времени не было в Польше Униатского митрополита – с сего же времени начали быть действительно два отдельные Российские митрополиты, Московский и Киевский.

В 1595 году Сильвий Антониан, секретарь Климента VIII, в присутствии папы же, сказал послам митрополита Рагозы, Поцею и Терлецкому, что вы, русские епископы, через сто пятьдесят лет возвращаетесь к матери своей – Римской Церкви, – такой же срок назначает Бароний.

Митрополит Рагоза до его смерти колебался в Унии и раскаивался; потому то обещание, данное Поцеем и Терлецким папе привести в Унию народ, уже за метрополии Поцея со всею ревностью было предпринято и исполняемо – обманы.

Сигизмунд король сеймовыми конституциями 1522 и 1529 годов обязался не производить в сенаторы и высшие чиновники людей, непокорных Католической иерархии, что относилось ко многим княжеским фамилиям, Православия держащимся; но в 1563 году возвратил им все права наравне с Католиками.

Конституцией сейма Люблинского 1569 года утверждено начавшееся с 1501 года соединение с Польшей Великого княжества Литовского, и утверждены все свободы и вероисповедание наравне с жителями польскими.

Возвращение к Православию польской Руси способствовало могущество Василия Ивановича и Иоанна Васильевича, а также возникшее тогда в Польше отпадение многих Католиков, даже духовных и епископов к заблуждениям Лютера, Кальвина, Цвингли – от чего Католики стали быть в омерзении.

Баторий из политики, а даже Сигизмунд III с начала царствования уважали права Греко-Россиян.

Составлению Унии способствовали более всех Луцкий епископ Терлецкий, за свои бесчиния патриархом Иеремией суду преданный и таким образом от праведного наказания избегнуть старавшийся, и Ипатий Поцей, ещё в светском сане нунцием Командонием к оставлению Православия убеждённый. Они употребили все способы к привлечению на свою сторону других епископов, особенно клеветали патриарха и вымышляли худые намерения его относительно их интереса. – Долго, однако же, не могли исполнить своего намерения, ибо на трёх соборах, Ипатием собранных с 1590 года, Брестском, Львовском и Луцком, не мог он совратить своих товарищей от Православия, и уже на втором Брестском соборе в 1594 году, бывшем под председательством самого митрополита Рагозы и в присутствии многих Католических епископов и сенаторов, принята Уния; но к оной приступили и акт подписали только четыре действительные и два наречённые епископа, более же никто из духовенства. – В 1595 году имел удовольствие видеть припадающих к ногам своим и целующих оные русских епископов, каковой триумф, а Русских позор и медалью увековечил. – Таким образом, чего не мог сделать папа целым Флорентийским собором, то сделали несколько русских епископов, составив новую Церковь, ни на восточную, ни на западную не похожую, и причинив тем неслыханные замешательства королевству польскому; ибо народ и духовенство, не участвовавшие в сем соединении, всеми силами оному сопротивлялись с оставшимися Православными епископами Львовским и Перемышльским. – Но Униаты, покровительствуемые Сигизмундом (запретившим даже Православным строить церкви и лишившим их всех вольностей), польскими епископами, сенаторами и воеводами, начали своевольно отбирать у Православных церкви, монастыри и духовные имущества. – За Православием стали ревностно казаки: они, под избранными без соизволения короля гетманами Косинским и Наливайком, мстили Польше ужасною войною, и хотя бывали покоряемы, но постановления сейма об истреблении Запорожцев остались тщетными для стекающихся там многочисленных, от преследования за веру уходящих православных Малороссиян. – С сим вместе началась и война писателей, часто с обеих сторон, особливо отступнической, из пределов благопристойности выходящая.

Униаты старались более всего истребить Православное духовенство, и как не было кому их посвящать (понеже двух только осталось им епископов, кои вкратце померли), то доказали своего, а затем вкратце из 4.000.000 Православных половина отошла к Унии или же Римскому обряду. Народ терпел и молчал, но шляхта, собравшись со шляхтою протестантской в Вильно 1599 года, сделали конфедерацию, обещая себе взаимную помощь, чем нередко и брали на сеймах верх над своими гонителями, и снискивали облегчения. – В сие время и Римское исповедание чрезвычайно распространилось, посредством выстроенных в русских провинциях многочисленных монастырей.

Поцей исходатайствовал, дабы никого неучёного не посвящать, Православных же в польские училища не принимать, – что гибельным показалось, особенно по уничтожению, со смертью Константина Острожского и двух сказанных епископов, трёх православных училищ.

В 1620 году Феофан, патриарх Иерусалимский, возвращаясь из Москвы, где он поставил патриарха Филарета, посвятил в Киеве Киевским митрополитом Иова Борецкого и других епископов; но сии, гонимые равно со своею паствою, разве тайно могли наведывать свои епархии. Между тем, чрезвычайное гонение на Православных, отнимание их церквей, обращение таковых даже на шинки, причиняемые мучения, возбудили во многих местах бунты, в коих самые большие гонители, Поцей и Кунцевич, – первый едва не потерял своей жизни, а второй потерял оную... Между тем казакам обязаны мы удержанием Иова Борецкого при метрополии и целостью Киевской иерархии.

Владислав IV, при вступлении своём на престол 1682 года, объявил о свободном для всех вероисповедании, но сия свобода и после была стесняема. – Под правлением митрополита Петра Могилы, который исходатайствовал от сего короля разные сеймовые в пользу Православных конституции, не-Униаты наслаждались большею вольностью: им возвращены многие епископства, архимандрии, церкви. – Могила завёл также Киевскую академию, воспитавшую столь многих достойных пастырей и чиновников, и другие училища. Таковые привилегии происходили частью от благоразумия оного короля, частью по политике, в виду начаться имеющей в 1633 году с Россией войны, частью же от последовавших за сим казацких войн, гибельных для Римского и Униатского обряда. – И под Хмельницким, в 1648 году на Поляков восставшим, благочестие тоже восторжествовало. – Но как данные Поляками привилегии остались только на бумаге, то Хмельницкий восстал вновь на Поляков и в 1654 году поддался с целою Малороссией России.

В течение войны состояние Православных было по обстоятельствам; но, по уступлении России Заднепровья и Киева перемирием 1667 и после и миром, 1686 года заключённым, хотя предоставлены договором свобода и вольности оставшимся в Польше Православным, но Поляками сие не сдержано, так что в короткое время, едва малая горсть Православных осталась в прежней вере, а все прочие перешли в Унию. Сие наиболее последовало за Униатского митрополита Кишки, который на Замойском своём соборе 1720 года явно уже утвердил Унию и, исходатайствовав по сему предмету конституцию, употребил всех способов к совращению остальных, ослабленных преследованиями Православных, так что один лишь остался Могилёвский епископ с небольшим количеством церквей и монастырей, которые неизъяснимых дознали преследований, мимо представления российских государей, запрещений польских королей и даже папы.

В начале второй половины 18 столетия, польские Православные, приносили вновь жалобу по предмету своего утеснения и бедности; по последнему назначена была для них в Киеве постоянная кружечная складка, по первому же – требовано у Варшавского двора через резидента удовлетворения; но сии российских государей ходатайства мало действовали, а паче вящее возбуждали преследование, так что императрица Екатерина II должна была ввести в Польшу свои войска для подачи помощи угнетённым своим единоверцам.

1772 года Белоруссия отпала к России, но оставшиеся в части польской Украины Православные (как в Богуславском, Корсунском и пр. округах) начали тем больших испытывать гонений, так что многие священники должны были уходить в Киев, где по указу Правительствующего Синода и получили просимые места.

В 1785 году назначен в Слуцке с согласия короля Православный епископ Виктор для оставшихся в Польше Греко-Россиян, который в 1787 году, за позволением Екатерины, и дал присягу королю; но как сей епископ, так и все Православные не престали быть преследуемы, особенно по вымышленному на них намерению бунта и обнаружении якобы у них ножей, – из сего последовал второй и третий раздел Польши. Следствием присоединения к Российской империи от Польши провинций было добровольное возвращение большей части жителей в Православную веру; оставшихся же Униатских епископов отставлено; по устроении же вновь Униатских епархий, были оные подчинены Римско-Католической коллегии, на которой утеснения как Униаты начали жаловаться, то и устроен особый для них департамент в 1804 году. – Но и после сего Римские и Униатские священники, покровительствуемые помещиками, угнетали Православных священников, и не только воспрещали желающим принимать благочестие, но и принявших опять совращали, на что последовали строгие запретительные указы.

Известны посольства пап по сему предмету в первой половине 13 столетия Роману Мстиславовичу Галицкому и Александру Ярославовичу Невскому, известен ответ первого таковым послам, обещающим ему от папы мечом Петровым сильна, честна и богата его устроити, данный, когда, изьяв меч свой, рекл: толикий ли меч Петров у папы? Ежели таковый, то может грады давати; я же, доколе имам и при бедре, не хочу, ино кровию, якоже отцы и деды наши размножили землю Российскую. Известно твёрдое и благочестивое возражение второго. И хотя Даниил Романович теснимый обстоятельствами, а также для получения королевского титула, обещал было присоединить себя и своё королевство к Римскому исповеданию; но, рассмотрев внимательнее таковой предмет и видя непоколебимую твёрдость своего народа в Православии, немедленно отступился от своего обещания. – Итак, намерение пап осталось тщетным до Флорентинского собора, в 1439 году начавшегося и в течение 15 месяцев продолжавшегося. – Иоанн Палеолог, привезён в Италию на папских кораблях и на его иждивении содержащийся, не имея способа возвратиться, ослеплён надеждою сохранения помощи Римлян своего государства, убеждаем подкупленными от папы или принуждёнными обещаниями или страхом, многими из своих чиновников, наиболее же следуя примеру двух главнейших (по смерти патриарха) с Греческой стороны лиц – Виссариона, Никейского архиепископа, и Исидора, митрополита Киевского, обещанием кардинальских шапок от папы Евгения IV przeciagnionych (что́ он им и сдержал), – подписал определение собора, соглашаясь на принятие Римских заблуждений, с прибывшими с ним духовными и светскими чиновниками. Один Марк, Ефесский митрополит, остался непоколебим ни обещаниями, ни угрозами, – он принуждён был тайно уходить от собора и, прибыв в Грецию, нашёл весь народ твёрдым в постановлении держаться Православия и не принимать Римских заблуждений, особенно когда обещанная помощь против Турок тщетно была ожидаема. – Такая же участь постигла сию Унию и в России: Исидор, по своём возвращении, заключён в темницу и приговорён к сожжению; но, ушедши из темницы, возвратился в Рим, где после него посвящён был на Киевскую метрополию его преемник Григорий; но и сей не был допущен к исправлению своей должности, и по его смерти начали вновь пастырствовать над польской Русью Православные митрополиты.

На Флорентийском соборе принято происхождение Духа и от Сына, чистилище, отправление таин на опресноках, и что было всего важнее – первенство папы.

В 1576 году присылаем был в Москву от папы богослов Рудольф Кленхен, а в 1582 иезуит Поссевин (по тогдашним обстоятельствам) для подчинения папе России, но сии посольства остались без всякого успеха.

Поссевин, не успев в России, обратился к польским Православным и, в проезде своём через Польшу, немалое оставил впечатление – поступок Иеремии патриарха довершил сего – Кирилл Терлецкий, опасаясь суда, всеми средствами старался избегнуть грозящей опасности – на Брестском соборе даны им были два бланкета за подписанием всех епископов, каковых они употребили на прошения к королю и папе о присоединении к Риму – король с радостью принял такое предложение и обещал епископам сенаторские кресла (коих однако же они никогда не получили) – хотя Униаты приняли в символ партикулу и сына, однако же свободно им было употреблять и старый символ без сего слова, что они до Замойского Синода 1720 года и делали.

Несогласие народа на принятие Унии сейчас же сильно оказалось в 1596 году, на Брестском соборе, ибо, когда епископы, принявшие Унию с Римскими же епископами и сенаторами, во многом числе от короля присланными, старались перетянуть Православных к своему предприятию, сии последние, имея предводителями оставшихся в Православии епископов, прокляли митрополита и приверженных ему епископов и от должности их отрешили, и об удалении их от епархии как отступников от веры к королю подали прошение; но сей не только на сие не согласился, но, паче способствуя Униатам, всеми способами им допомогал, а даже церквей благочестивым строить запретил.

Правость Православных оказывается и из сего, что с самого начала редко на котором сейме отказано им в помощи, а паче всегда запрещаемо было преследовать их и отнимать им их вольности; но таковые сеймовые постановления никогда не исполнялись, королевская власть действовала во всех трибуналах, и утеснённые нигде не находили справедливости. И запрещения сеймов о не отбирании Православному духовенству имений Униатами не уважались.

С самого начала присоединения русских провинций к Литве и Литвы к Польше, русскому народу всегда равные с прочими права предоставлены бывали и королями присягою утверждаемы; но власть и политика Сигизмунда III и его наследников всё превозмогла.

Нельзя без прискорбия читать трогательные речи, на сеймах к королям и прочим Православными, а даже Римскими произнесённые за утеснённых; справедливость, а часто и нужда заставляли отдать справедливость, но фанатизм вскоре начинал свои действия. Не допускали Православных ведущих к урядам, а замещали оные не имеющими никакого понятия ни о законе, ни о справедливости, не допускали Православных в цехи, а даже по некоторым городам жительства им отказывали, мёртвых хоронить на святых местах запрещали, а даже над вывозимыми телами издевались, священников и монахов ловили, в кандалах и в темницах содержали и мучили.

В 1620 году Феофан, пат. Иерусалимский, по просьбе Гетмана Конашевича Сагайдачного, первейшего защитника Православия (ибо тогда уже мало осталось в благочестии знатнейшего дворянства, а перешло в Римский закон), посвятил епископов на все епархии; но сих король сейчас велел ловить, и они скрываться или уходить были должны.

Первейшим гонителем был Кунцевич: он не токмо сам всеми способами преследовал Православных, но и к сему же наущал первейших вельмож польских. Сострадательная душа не прочтёт сухими глазами тех выражений, коими светский муж, канцлер Литовский Лев Сапега, уличает и усовещает сию духовную особу, из границ человечества вышедшую, в ответе на одно из его по вышесказанному предмету писем, – как сей муж, хотя и ревнитель Унии, поставляет на вид пастырю Христову, что соблазнительные и насильственные средства, им употребляемые, противны духу религии, противны политике, противны пользе государства, междоусобными мятежами колеблемого. Из сего-то письма видно, что Сапега исполнял долг пастыря, а Кунцевич – гонителя, и получил мзду в 1623 году в Витебске.

Вопль угнетённых не трогал гонителей, даже протекция Владислава IV, Сигизмундова наследника, и данные им Православным привилегии не могли вовсе защитить оных.

Первое ходатайство Российских государей за Православных в Польше последовало в 1653 году по поводу прошения Малороссии о принятии в подданство России, – с которого времени при всяком посольстве и договоре не пропускаемы были и польские Православные.

Хотя в силу Андрусовского 1686 договора остались Православным четыре епархии, но Перемышльский епископ Иннокентий Винницкий ещё до сего договора принял Унию, а Львовский Шумлянский и Луцкий Жабокржицкий вскоре после то же учинили, претерпевая разные досады, и сему причиною – присоединение главных провинций к России.

Хотя по Андрусовском договоре многие перешли в Унию и без значительного насилия, но остающееся малое количество твёрдым в Православии тем большие испытывало преследования, особенно по наущениям иезуитов: известны те насилия, кои испытывали Православные при всяком публичном богослужении, особенно крестных ходах.

О фанатизме Униатов легко из того заключить, что они и самому Петру Великому столь дерзко в Полоцке становились: его (Кунцевича) такие как вы, еретики, богоотступники и проч. убили.

Угнетаемые Православные беспрестанно приносили свои жалобы Российским государям, и хотя убеждения, а даже угрозы их выманивали у королей защитительные грамоты, хотя самые папские легаты часто запрещали Униатам и Римлянам гонение Православных; но буйства вельмож и епископов не прекращались никогда, а даже с большею силою возобновлялись. И нельзя без содрогания читать описанных мучений и гонений, священникам и монахам (когда сии только из знатнейших остались) причиняемых шляхтою, Униатскими епископами и архимандритами и Римским духовенством: их брали в тюрьмы, мучили, вязали, изувечивали, били до крови, изгоняли из приходов и монастырей, отнимали имения, а часто и убивали и проч. Таковым гонениям не могли воспрепятствовать ни ежегодные почти Рос. государей и их в Варшаве министров представления, ни назначенные для покровительства Православных со стороны Петра I в Могилёве комиссар Рудаковский, которого жизнь часто была в опасности.

В 1741 году Российский резидент в Варшаве доносил своему двору, что главнейшею причиною несчастия Православных в Польше – сравнение их сеймовыми конституциями и совокупление в одно название диссидентов с прочими иноверцами и удаление посему от всех должностей. – Иезуиты, особенно посредством своих студентов, несносные причиняли обиды, что им часто королём и даже нунцием было запрещаемо. – Угнетённых часто также отсылали в трибуналы, но там происки вельмож и сильнейших никогда не допускали получить справедливости.

Монахи всех орденов тем свободнее притесняли Православных, что над ними не имели никакой власти ни светские чины, ни даже епископы; и дабы в чём им воспрепятствовать, нужно было обращаться к нунцию, а даже в Рим.

Народ русский, с самого присоединения к Польше, имел равные права с Поляками; но сии последние, по иноверчеству своему, всегда препятствовали и уменьшали свободы Русских, из сего наиболее воспоследовала Уния. Русские надеялись получить сим образом оспариваемые их права, но они обманулись: епископам никогда не удалось засесть в обещанных им сенаторских креслах; по смерти вельмож, ненавидевших Унию, дети их, равно ненавидя оную и претерпевая удаление от должностей, а притом воспитываемые иезуитами, приняли Римский обряд. Так остался для Унии простой народ и дробная, мелкая шляхта; из сих, остававшихся некоторых ещё в Православии уже не опасались принуждать к Унии самыми отвратительнейшими средствами. – Но и Униаты не лучше были от Римлян терпимы: в 1786 году был напечатан безымянно проект и разослан на все сеймики о превращении Униатов и не-Униатов в Римский обряд; каковое намерение Римлян и до сего известно было Униатам: Леон Шептинский, епископ Львовский, в бытность Могилёвского епископа Конисского, не обинуясь открылся ему: мы де (Униаты) за вами (не-Униатами) ещё живём; когда вас Католики догрызут, тогда примутся и за нас; да и теперь де в ссорах называют нас, равно как и вас, схизматиками.

Ut vero castissima religio nec interire neque corrumpi possit etc.

Monarchowie tak Greccy iak i Barbarżyńscy we Włoszech wszelką zachowywali zwierzchność nad papieżami – tem czasem częsta przemiana harbarżyńców, iednych po drugich na państwo Włoskie następuiących, wiele się przyczyniła do podniesienia władzy papieskiey, gdyż barbarżyńcy, widząc ich powagę nad narodem, zawsze się starali ziednać ich na swoią stronę dla spokoynieyszego panowania – a tak co było upadkiem państwa Rżymskiego, to podniosło władzę papieską. – Po odebraniu przez monarchów Greckich pewney części Włochów z rąk harbarżyńców, Rżym z kilką innemi miastami należał do Raweńskiego ekzarchatu i odbierał rozkazy od tameyszego ekzarchi, na imie senatu posyłane; Papież obierany był także za wiedzą tegoż i przez niego utwierdzany za pośrednictwem Raweńskiego metropolity; nakoniec, po 180 latach Greckiego panowania, Rżym nanowo był podbity wraz z ekzarchatem przez Astolfa około 750 roku i iuż do Greków nie wrócił. – Kłótnie o dobra doczesne nigdy nie powstawały u biskupów Greckich, którży, będąc zbliska pod Cesarżami, nie mieli do tego takiey zręcznosci iak Rżymscy, za oczyina będący. – Wszystkie obrzędy, będąc różne u Rżymian i u Greków, rozniecały i utrzymywały wzaiemną zawiść tych dwoch narodów, z początków ieszcze, a osobliwie przez zaprowadzenie stolicy w Konstanstynopolu sobie nienawisne.

Miasto Rżym było wolne, senat miał dawną władzę, i papieże bardziey mieli kredyt, niż iaką moc, lecz z czasem i tey nabyli – obacz T. III karta 12. – Schizma Fociusza k. 17.

Grecy tyle cierpieli od Krzyżowników, iż nakoniec musieli łączyć się przeciw nim ze swoiemi naturalnemi nieprzyiaciołmi-Turkami. – Łacińskich Konstantynopolskich Cesarżów po obraniu Papież konfirmował, takim że sposobem wszystkie zdobyte na Turkach kraie lennoscią swoią poczytywat. – Łiońskie koncilium 1245 roku (na którym podobno nastąpiła pretendowana Unia) miało przytomnym Bałduina, ostatniego Oesarża Łacińskiego w Konstantynopolu, który zaraz po iego powrocie przez Greków odebrany został 1261. – Tom. III k. 248. – Jan XXII nauczał, że błogosławieni nie będą mieli doskonałego widzenia Boga, aż po sądzie ostatecznym, lecz, maiąc przeciw sobie silną partyę, odwołał swóy błąd mniemany Tom. IV k. 71. – O koncylium Florenckiem, karta 221–251.

Ludwik XI tyran przyiął pierwszy tytuł Très-Chretien, iak Ferdynand Aragoński podobnegoż charakteru – tytuł Catholique – Tom. V karta 14. – Karta 86, czytay cały rozdział – rozdział 108. – O bezecnym Alexandrze VI karta 111, 119, 122. – Alexandrowi to szóstemu państwo papieskie winno swoią, ustaloną prawie, teraznieyszą wielkość; wszystkie dawnieysze oszustowstwa nie tyle pomogły, iak zbrodnie i polityka tego papieża. – Juliusz II w 1509 г. dodał nakoniec do państwa papieskiego Romanię – karta 131, czytay i daley o Juliuszu. – Karta 257 o Leonie X. 262 – słowa Piusa II o małżeństwie kapłanów – czytay cały rozdział. – Tom VI, rozdział 128, o reformie Luterańskiey.

Nieporządek, złe życie i zbrodnie papieżów były przyczyną bardzo pospolitego w dwóch wiekach przed Luterańską Reformą we Włoszech ateizmu – Tom VI karta 60.

O Zakonach, karta 78. – O Inkwizycyi 98. – O Koncylium Tridenckiem T. VII karta 58.

Wzaiemne pretensye Papieża do Imperyi i Cesarżów do Rżymu ustały dopiero zupełnie, gdy Cesarże, uznawszy koronowanie swoie w Rżymie za nieużyteczne, przestali tam się koronować – od Ferdynanda I, brata Karola V – Kar. 239. – O władzy papieskiey, Tom. VIII karta 209–222–228.

О pierwszey Schizmie w Rżymie – Tom. IV k. 117 – O patriarszeństwach, karta 247. – rozszerżenie władzy papieskiey za Leona, zapewne w zawdzięczenie przysługi uczynioney u ubłaganiu Attyli i odwróceniu go od zburżenia Rżymu. 248 i 242–271–281–288–290 – Pośrednictwo papieżdw cała karta 312 – Włochi z Rżymem zawoiowane Cesarżom Greckim przez Belizariusza – 336–363. o Grzegorżu papieżu – 368 – O rozszerżeniu władzy duchowieństwa i papieżów. Tom. V. 53 do 62 – O małżeństwie Xięży. 99 – Wezwanie Karola Martela do Włoch przez Grzegorża III. 117–120–125 do 133. nayważnieysze – 152. 153. 154. aż do 158–160 do 163–171 do 176–181 z góry do 183–186. o groszu S. Piotra – 194 do 196–201 do 203–213 do 224. – 236–244. 245–253 do 256– 259. 260–267 – O Sizmacie Greckim 292 do 299–301 do 309–311 do 312 – Papieże, wyłamawszy się z pod władzy Cesarzów, zrżucili też wszelkie iarzmo przyzwoitosci, szkaradne obyczaie papieżów, wkrótce potem nastałych, aż nadto iasno tego dokazuią – Regestr papieżów 357 do 366 – Tom. VI. 1 do 37. o Grzegorżu VII. – 41 do 66–69 do 83 – Pierwsza Kruciata 84 do 98–99 do 104. Druga Kruciata – 116 do 121–144 do 146–152, 153–154 do 157–164, 165 – Innocenty III przeszedł ieszcze Grzegorża VII. 167 do 170–173 – Podbicie Konstantynopolu 174 do 176–177 do 188. o inkwizycyi i o innych – 189 do 197–198 do 203–218 do 224–227–231. o ziednoczeniu Greków w Lionie – 245 do 256 – Bonifacy VIII, smielszy ieszcze od wszystkich swoich poprzedników. 261 do 266–267 do 276–278 do 283–286–300 do 309–317 do 321–322 do 326–355 do 358–359 do 368–369 do 374–379 do 384–391 do 396–397 do 404–425 do 438, gdzie i o Florenckim koncylium.

Tot. I k. 50. Sądzą, iż Piotr S. roku 42 po Chrystusie założył swoią stolicę w Rżymie, przybywszy tam dla walczenia przeciw Symonowi Magowi i zostawiwszy po sobie następcę w Antiochii, gdzie miał stolicę przez lat siedem. – 64 do 68 o pierwszem Koncylium – 195. utrzymuie się, że Linus był biskupem Rżymskim, ieszcze za życia Piotra przez iedenascie łat, podług tego iak apostołowie wszędzie naznaczali biskupów, którzy pod niemi rządzili – 492. S. Klemens ganiących małżeństwo zbiia między innemi przykładem S. S. apostołów Piotra i Filipa, którży żon i dzieci mieli. – Tom. II. 179. daie się imie Papy S. Cyprieanowi, z uwagą iż wówczas takowe imie dawało się wszystkim biskupóm. – Zakonnicy winni swóy początek naywięcey przesladowaniom. Tom. III. 125. Koncylium Niceńskie I. odrżuciło propozycyę względem wzbronienia żyć z żonami przed wyświęceniem mianemi kapłanów, i zostawiono zwyczaie każdego w tym względzie Kościoła, tak że nawet często biskupi żony i dzieci mieli – 368. Liberiusz papież podpisuie ariańską formułę, sprzykrzywszy wygnanie. – Papieże przeciwili się naywięcey Konstantynopolitańskim patriarchóm, z boiazni ażeby ci iako naczelnicy nowey stolicy nie wzięli góry nad naczelnikami Rżymu. – Tom. IV. 152. iuż w połowie czwartego wieku papieże takie mieli bogactwa z ofiar bogatego Rżymu, iż ich życie poczytywało się za pysznieysze i wytwornieysze od królewskiego życia; zróbcie mnie (mówił prefekt Rżymu do Damaza papieża w 366 roku) papieżem, i ia zaraz zostanę chrzescianinem; Ammian Marcellin (poganin) porównywa takowe życie ze świętym i skromnym życiem niektórych wieyskich prałatów, i nagania stąd papieżów – w tymże czasie Walentinian rozrżądził, ażeby biskup Rżymu ze swoiemi kolegami sądził sprawy innych biskupów, i żeby w ogólności swieccy nie miełi wpływu do sądzenia ich, lecz żeby biskupi sądzili biskupów – 162. iuż w czwartym wieku obiór biskupów przez naród wychodziło z używania; sobor Laodyeeński wyraźnie tego zakazuie, a porucza ie mieyscowemu metropolicie z sąsiedniemi biskupami – 236. prawa Walentiniana względem kleru, przez Damaza w kosciele opublikowane – 356. Damaz papież sądzony był (podług powyższego prawa) przez biskupów i usprawiedliwiony, Cesarże także ich sądzili. – Ka drugim generalnym, 1^m Konst, koncilium nie było nikogo ani ze strony papieża, ani z zachodnich biskupów. 402. – 416. na tymże koncylium naznaczono biskupowi Konstantynopolitańskiemu pierwsze po Rżymskim mieysce, z przyczyny iż Konstantynopol iest drugim Rżymem – 402. w Hiszpanii na końcu czwartego wieku wielu kapłanów żyło ze swemi żonami i dzieci mieli, co im papież nagania – używanie rady od papieżów także pomnożyło ich władzę. – Tom. V. 104. Koncilium Toledańskie (397 roku) naznacza kary na żonatych kleryków. – Tom. VI. 89. na koncylium Efezskim Cyryll Alex. prezydował nawet po przybyciu posłów papieskich. – Jak podział państw wschodniego i zachodniego nie zawsze był iednostayny, to stąd i kłótnie między Rżymskim i Konst, patriarchami o granice ich iurisdykcyi. – S. Leon około połowy piątego wieku więcey nad wszystkich swoich poprzedników rozszerżył władzę papieską – pochodziło to w wielkiey części od okoliczności, w których się znaydowali wówczas zachodni Cesarże z barbarżyńcami, – Cesarże rozszerżali władzę ich nad biskupami, zezyralaiąc na wszelkie żądania papieżów,spodziewali się bowiem tym sposobem mieć ich swemi stronnikami – 416. Równość w przywileiach Rżymskiey i Konstant, katedr ustanawia się, i tey ostatniey drugie mieysce naznacza się na Synodzie Chalcedoneńskim – S. Leon (iak się rżekło) podniósł naywyżey władzę papieska, przez swoią naukę i świętość, – do niego udawali się ze wszystkich stron po radę i naukę: on wszystkim odpowiadał, i przytem wszystkiem, nie zaniedbywał swoiey powagi; on był uczeńszy nad wszystkich swoich poprzedników. – Papieże do tychczas, sam nawet Leon, decyzyów swoich nie wydawali (nawet względem dzieł, zachodu tyczących się) sposobem roskazniącym, lecz albo radząc, albo względem zwyezaiu Koscioła Rżymskiego informuiąc, albo (sobor zebrawszy) o decyzyi iego zawiadamiaiąc. – Papieże nie mieli wpływu na obor i swęcenie nawet zachodnich biskupów; święceni oni byli komprowincyalnemi biskupami, i był tylko ziryczay, iż biskupi uwiadamiali swoich konfratrów o swoiem wstąpieniu na stolicę; zwyozay ten rosciągał się przez znacznieyszę stolicę, a nizsze zawiadamiały tylko wyższych od siebie i sąsiedzkich; takim sposobem, zapewne, papieże przyszli od zawiadomienia do pozwolenia, od pozwolenia do swięcenia. – Tom. VII. 94. Symmach papież sądzony pod Teodorykiem przez koncilium – Cesarże i potem królowie nie mieszkali w Rżymie dla niespokoynosci tego miasta, co i ugruntowało tam władzę papieską – spory, trwaiące nieustannie na Wschodzie, były sprzyiaiące papieżóm; każda partya szukała protekcyi, i maiąca przeciw sobie Cesarża zawsze się do papieża odwoływała. – Historya koscielna bezustanku wspomina kanony, względem żon i wdow kapłańskich i dyakońskich ustanowione; Łacinnicy tłómaczą to po swoiemu, nie zawsze się iednak udaie. – Cesarże bardzo wielki mieli wpływ na ustawy kościelne, co teraz poczytano by im za bezbożność, to oni czynili wówczas ze wszelką swobodą; dla przekonania się o tem dosyć iest zajrzeć w ustawy Justyniana: on stanowi o wyborże biskupów i kapłanów, o sposobie odprarriania nabożeństwa, o przywileiach kościołów itd., nawet częstokroć względem dogmatów. – Papieże, za podbiciem nanowo Włoch przez Justyniana, seisnioną mieli władzę, tak że zezwolenia cesarskiego potrzebowali, przy kreowaniu Arelateńskich biskupów swoiemi w Gallii wikariuszami, 390. – Tom. VIII. VI. o Mnichach – 29. O Patriraonium Rżymskiego Kościoła, które składało się z obszernych maiątków, w różnych prowincjach położonych (i w Afryce) Sycylii itd. – 41. O iurisdykcji papieża z Grzegorża W., która się właściwie rosciągała wówczas na biskupstwa Suhurhicarias, nad innemi zaś biskupstwami zachodniemi miał władzę ograniczeńszą – Grzegorż S. najwięcej pisał listów, które były powodem pretensiom późniejszych papieżów do panowania – 58. o zaysciu między Grzegorzem P. i Janem postnikiem o tytuł powszechnego patr. Kon. obydwóch w znaczeniu. – Ten sam Grzegorż pisywał do krolów i cesarżów z uległością., przez którą iednak okazywała się i impozycya, która się tylko iego talentem pokrywała – 84. Grzegorz miał wielkie zachowanie m Cesarża, iak za trzymanie syna Mawrycego przy chrzcie, tak i z powodu silnego wówczas napadania na Rżym Lombardów, którym się zasłaniano opłacaniem się papieża z własnych dochodów. – 168. Grzegorż W. naypierwszy zaczął wyimować zakonników z pod władzy biskupów i sciesnił onę, nadanemi pierwszym rozmaitemi przywileiami. – Pierwsi papieże, nawet Grzegorż, swoie ustawy wydawali, przez zgromadzane przez się koncylia, pózniey dopiero nastąpiło zupełne samowładztwo – Nawracanie barbarżyńców przez posyłanych od papieżów missyonarzów tembardziey rozszerżyło ich władzę. – Papieże sprzyiali bez wątpienia Lombardom, strasznym dla siebie i mogącym dla nich ziednać uległość podrżądnych sobie biskupów, iak Greckim Cesarżóm udalonym i przenoszącym nad nich Konst, patriarchów. – Tom. IX. 57. nietylko papieże bez utwierdzenia Cesarżów nie mogli bydz swięceni, lecz nawet za to pewna summa postanowiona była do skarbu cesarskiego – 67. czasem samey zgody exarchi dosyć było do utwierdzenia papieża – 96. O koncylium Trullańskim, gdzie ustanowione prawidła, dotychczas przez Grecki Koscioł zachowuiące się względem małżeństwa duchownych; skąd też widno, że na Zachodzie bezżeństwo kapłanów było iuż obserwowane – 251. potrzebowanie pomocy od Karola Martela przeciw Lombardom, z obietnicą wypowiedzenia posłuszeństwa Cesarżóm i zrobienia go konsulem Rżymskim. – Przez osłabienie Greckiego cesarstwa, Rżym ze swoiemi przyległosciami stanowił iakby osobne państwo, które w niedostatku pomocy od Greków samo swoich interesów broniło, buntuiąc się częstokroć przeciw swoim panom, stąd papież był iakby głową Rżymu – 263. Après la messe il (Zachariasz papież) inrita le Roi (Lombardów) à diner, et łe traita si bien qu’il disoit n’avoir jamais fait si bonne chere – 277. Zachariasz pomaga exarsze przeciw Lombardom; widać władzę papieską – 313. Pepin przyimuie królewski tytuł za radą Zachariasza – 327. Stefan papież wzywa Francuzów, 330. podróżuie do Francyi – 333. koronuie Pepina – 338. list do Pepina w imieniu Piotra – 339.Donacya uczyniona przez Pepina Kościołowi Rżymskiemu – niektórych miast, na Lombardach zdobytych.

Do odłączenia się papieżów od Cesarstwa Greckiego przyczyniło się Obrazoborstwo, które zapaliło w narodzie Rżymskim wielką ku Grekom nienawiść – 356. Następca Stefana, daiąc znać Pepinowi o smierci tego papieża, obiecuie mu w swoim imieniu i narodu Rżymskiego tęż samę przyiaźń i tęż wierność aż do wylania krwi – 359. Papież Paweł często pisał do Pepina, prosząc pomocy iuż przeciw Lombardom iuż przeciw Grekom, i godna uwagi rzecz iest, że listy takowe datuią się latami panowania Greckich Cesarżów, iako będących panami Rżymu, i że senat i narod Rżymski, pisząc do Pepina, nie nazywa papieża swoim panem (Seigneur), lecz tylko Pasterzem i Oycem – widne wahanie się ciągłe między wybiciem się zupełnem z pod Greków i poddaniem się Pepinowi, z czego się postrzega politykapapieżów, którzy chcieli niepodległości, nie zaś nowego Pana – 386. Pierwsza wzmianka zarżutu, uczynionego przez posłów Greckich przeciw posłom papieża u Pepina względem Filioque – 419. Karol W. w Rżymie – iego donacya obszernieysza od Pepinowey 421 – koniec Państwa Lombardzkiego i przyięcie tego tytułu przez Karola – 431. Kapitularzi Karola W., iego przykład pokazuie, że nie sami Cesarże Greccy mieszali się w koscielne rzeczy, albo przynaymniey teraz miane za koscielne – 444. O fałszyawych dekretałach Jzydora Mercatora, iakkolwiek grube fałsze w sobie zawieraią, były iednak przez 800 lat za prawdziwe poczytane – ziawiły się one około 780 roku – 508. Księgi Karolińskie, w których się wyiasnia mysi Koscioła Galikańskiego – tam retutuie się i odrżucenie obrazów i cześć, nakazana im przez Niceńskie Koncylium, a także powstaie się na patr. Taraziusza, który powiedział, ze Duch S. pochodzi od Oyca przez Syna – Zayscia Francuzów z Grekami, w Karolińskich księgach widne, pochodzą po części, żeJrena, obiecawszy wziąć córkę Karola W. za swoiego syna Konstantyna, i na ten cel dla nauczenia iey ięzyka Greckiego przysławszy Eunucha, potem się cofnęła – warta rzecz uważenia, iak papież Adrian zręcznie się wywiia w takowym sporże, nie chcąc się narazić i Karolowi, i potępić naukę Greków, ktorą sam przez posłów na koncylium stwierdził – Tom. X. Cesarże sami Greccy, maiąc w tem interess, ażeby ich posiadłości należały do Konst, patriarchatu, starali się ie odrywać z pod wiedzy papieskiey, a przez to sciągali ich nieprzyiaźń, tak że żadney nie przepuszczali zręcznosci do szkodzenia im. – Za Karola W. Rżym iemu byl podległy – 32–34. Karol W. sądzi papieża Leona III, a także Rżymian, iako pan tego miasta, i iest koronowany Cesarżem ręką papieża, za zgodą samych Rżymian, którzy nie widzieli pomocy od Greckich Cesarżów. – Duchowieństwo Konst/ patriarchatu, należąc niegdyś do Rżymu, także częstokroć nastręczało papieżów do uznawiania swoich pretensiów – dosyć było żałoby iakiegokolwiek biskupa, mnicha lub kapłana, i oni zaczynali dzieło przeciw patriarsze: każdy, powstaiący przeciw niemu, był pewnym wsparcia papieskiego – 86. Długa konferencya Deputowanych Francuzskich z papieżem względem filioque, w którey papież, nie ganiąc wiary, nazywa dodatek i iego spiewanie złym zwyczaiem; temczasem Francuzi zostali się przy swoim, a Rżymianie przy swoim, nawet tenże papież Leon III kazał zawiesić symbol bez dodatku. – Leon III, który tyle pomógł Karolowi W. w iego do Cesarstwa i Rżymupretensyach, przez całe życie wiele miał przeciw sobie spisków; zapewne on podniósł swoię władzę w Rżymie za pomocą Karola, a Rżymianie, miawszy wprzód łagodnieyszy rząd, nie byli kontenci i z papieża i z Karola – 159. Przysięga Rżymian Ludwikowi, synowi Karola W., po wstąpieniu na papiestwo Stefana IV. – 216–218. Lotariusz Cesarż domierża sprawiedliwość w Rżymie, wydaie rozrżądzenia, odbiera przysięgę, słowem, pełni obowiązek Cesarza – władza ieduak papieska w znaczney sile daie się widzieć, ona iednak zawsze się okazuie iak w naczelnikach partyi, nie zas iak prawnych panów – Rżymianie, maiąc ieszcze niektóre przywileie wolnosci, kłócili się z sobą, a to było i na rękę papieżom – 296. Władza papieska wywyższenie swoie winna także pomocy Grzegorża IV papieża dzieciom Ludwika Cesarza przeciw oycu – 393. Papieża Leona IV niesmieią święcić, nieczekawszy cesarskiego zezwolenia; Rżymianie eikuzuią się i iego pośpiesznem w oborże przybyciem Saracenów, którem się poźniey exkuzowali i z posmęcenia, nie doczekawszy się przez półtrzecia miesiąca rzeczonego zezwolenia; takto papiezi iuż tyle ufali swoim siłóm, iż igrali sobie z władzy Francuzkich Cesarżów, i udaiąc powolność, coraz się bardziey wyłamywali od ich władzy, wymyslaiąc rozmaite pretexty. – Tom. XI. Fociusz odmawia papieżowi Mikołaiowi zwrócić pod iego iurisdykcyę Illirią, wymawiaiąc się, iż to do rządu swieckiego należy – kraie, papieżom uległe, w państwie Greckim znayduiące się, naywięcey ich utrzymywały w iodnosci i były iakby hamulcem, za oderwaniem tych, a równie dóbr w Sycylii i innych mieiscach, Rżymowi należących, złożyli wszelką dyssymulacyę. – Niewiadomość i ciemność owych czasów wyniosła władzę papieżów; nie znano granicy władzy duchowney i cywilney, i królowie leźli sami w sieci: iedni z drugiemi sprzeczaiąc się, szukali sędziów i poddawali się papieżom – naywięcey do tego przyczyniły się małżeństwa. Papieże, sądząc ie, mieli w swoiey władzy i królów i poddanych: skrzywdzona królowa szukała protekcyi i znachodziła ią w papieżu; spor między Teutbergą i Lotariuszem niemało posłużył papieżóm. – Do podniesienia władzy papieskiey przyczyniła się słabość i niedołężność potomstwa Kalora W., ktorży, nie mogąc utrzymać w karbach posłuszeństwa swoich poddanych, tembardziey z papieżami poładzić nie mogli. – –Przedtem niesłychaną było rżeczą, ażeby papież sądził biskupów, – sądziły ich prowineyonalne koncylia, – lecz te prawo przez fałszywe dekretały Jzydora im się dostało – 156. Mikołay w swoim liscie nazywa fałszywem twierdzenie Greków, iż z przeniesieniem stolicy

cesarsHey do Konst, i przywileiepatryarszeńskie tamże przeniesione, zkąd można uważać, iż przyczyną syzmy była wzaiemna pycha.–Mikołay, dawszy pierwszy przykład niezwyczaynego papieskiego samowładztwa, był od wielu nienawidziany; pamięć iednak iego przez następców we czci zachowana, a wreszcie i wszyscy przyzwyczaili się do iarżma, w Kościele niezwyczaynego. – Na koncylium generalnym (podług Łacin) Ósmym przeciw Foeiuszowi wszystko się prawie działo podług woli posłów Adriana papieża, zapewne Cesarz Bazyli chciał ziednać pa- pieżów i przez nich odzyskać Rżym z Włochami, osobliwie przy słabości ówczes- nei potomków Karola W., może też bydz, chiał on tam ziednać odstąpienie papieża od Bułgaryi; iakkolwiek bądź, Cesarz ieszcze w bytność posłów w Konstant, oziębił się w swoiey przychylności tak wysokomiernym i samowłastnym ich postępowaniem, iako twardością w uporze względem Bułgaryi – zaraz po koncylium wielu Greków wykrzykiwało, iż na niem poddali koscioł Konst, pod iarżmo Rżymskiego papieża.–Słabe i niedołężne potomstwo Karola W. dało nad sohą władzę tym, którzy czołgali się przed ich przodkiem, kłócąc się między sobą i z biskupami. Oni częstokroć apellowali do stolicy i iakby się iey poddawali; czasem znaydowali się biskupi, którzy się ośmielali powstawać przeciw nadużyciom papieżów,–^ciemne iednak owe wieki nie mogły wydadz wielu tylu oświeconych, poważnych i śmiałych pasterżów, iak był Hinkmar Remeński. – Pomimo sprzeciwiania się posłów papieskich, bywszych w Konst, na powyższym koncylium, a potem i samego papieża, Bułgarya iednak została przyłączona do patriarchatu Konstant., i Rżym- skie duchowieństwo z niey wysłane; i tak papieże nie dopięli tego od Jgnacego (swey kreatury), czego domagali się od Poeiusza–335. W następnym po koncylium roku 871, Grecy byli w woynie w Cesarzem Ludwikiem, wezwani przez Xięcia Benewentu, który też zbuntował południowe Włochi; – stąd się wnosi o nadzwyczayney grzeczności i уступчивости Bazylego względem papieskich posłów na koncylium, i dla czego z aktów takowego wymazano pochwały Ludwika–Około 877 Saraceni bardzo dokuczali Rzymowi, i papież, nie mogłszy doprosić się pomocy od swoiego Cesarża, udał się do Greckiego Bazylego•; wówczas papież był wielce niekontent z Cesarża swoiego – 376. w 877 roku papież Jan ΥΙΠ z nadzwyczajną wyniosłością daie Jgnacemu napomnienie (iak mówi trzecie kanoniczne), ażeby ^yyprowadził z Bułgaryi wszystkich greckich biskupów i kapłanów, grożąc eskomuniką i złożeniem z patriarszeństwa – 401. Papież Jan, nie mogąc się doczekać pomocy od swego Cesarża i maiąc przytem przyczynę bydz z niego niekontentym, i żądaiąc zyskać pomoc przeciw Saracenom (a może i Francuzom) od Bazylego, zgodził się ze wszelką łatwością na przywrócenie Fociusza’ posmierci Jgnacego, z warunkiem iednak nieprzywłaszczania żadnego prawa do Bułgarii – 428. Patriarcha Alesandryiski nazywa się Papą – 438. Papież Jan oświadcza (podobnie iat Leon III) Fociuszowi, iż on nie dodaie do symbołu Pilioque i tych, którży to czynią, za przestępców poczytuie, lecz że nie można razem wyprowadzić zwyczaiu, oddawna utwierdzonego na Zachodzie – 445. Papież Jan dziękuie Bazylemu za daną pomoc galerami swoiemi przeciw Saraeenóm, i przywrócenie mu Bułgarii (ten ostatni punkt nie spełnił się i zapewne tylko na obietnicy Cesarża zasadzał się) – 479. hiastępca Jana Marin II, bywszy posłem na koncylium w Konst., utwierdziwszym Fociusza w patriarszeństwie, zaraz potępił Fociusza, – toż uczynił i następca iego Adrian III. – Zaczem zaraz postąpił w publiczność list Fociusza, gwałtownie oskarżaiący Łacinników względem Filiogue, opieraiąc się wkońcu i na poprzednim koncilinm, które z papieskiemi posłami potępiło osmielaiących się zmieniać dawne wiary wyznanie – odtąd aż do powtórnego zrżucenia Fociusza ciągłe były zatargi – 489. Fociusz zrżucony przez Leona Cesarża, którego brat zastąpił patriarszeńskie miejsce – 570. O nierządach papieżów z Marocciami, podobnie innym historykom. – Od czasu udalenia Fociusza, papieże zaprzestali swoich względem Greków wyniosłych zamiarów, iuż że doswiadczywszy mocnego odporu, nie osmielali się narażać się nanowo na to, iuż że straciwszy Bułgaryę, nie mieli iuż powodu do sporu i pretensiów, iuż nakoniec, iż zaięci po większey częsci w owych czasach nierżądami, i będąc sami igraszką Maroccych, nie mieli czasu na zewnętrzne intrygi; te-to hierżądy, zapewne będąc przyczyną ohydzenia ich w oczach Greków, były przyczyną ostatecznego rozerwania za Cerulariusza; dziwna rzecz, iak papieże, którży w Rżymie wówczas byli przedmiotem obrżydze nia, zatrzymali iednak nad Zachodem dawną władzę; prawda, w rzeczy samey władza ta cokolwiek wówczas osłabiała, a z drugiey strony, wiadomosci Rżymu nie tak to się łatwo rozchodziły w owe czasy. – Tom. XII. 95. Został papieżem Oktawian pod imieniem Jana XII (on pierwszy odmienił dawne imię), wnuk iedney z Maroccych, i połączył władzę papieską z cywilną, prawie samowładną, przez iego przodków w Rżymie nabytą; rospustne iego życie u wszystkich go obrżydziło, a zamiary przeciw Cesarżowi Ottonowi zciągnęłj gniew i woynę jego, tak iż po wzięciu Rżymu był złożony na mianym tam koncylium, papież LeonVIII i Rżymianie przysięgli wówczas na wierność Cesarżowi i przyrzekli, iż od niego będzie nadal zależało postanowienie papieża; Jan iednak XII powrócił ieszcze do Rżymu, lecz żył tylko trzy miesiące, umarłszy smiercią, tak bezecną iak było życie, i Rżymianie, którzy go byli przywołali, nanowo w buncie przez Cesarża poskromieni byli. – W tymże czasie były zatargi między Cesarżami Niceforem, Foką i Ottonem, tamtem żądał powrócenia mu Rżymu, Benewentu i Kapui, a przynaymniey zostawienia wolnym pierwszego, ten zaś prosił przez posła w małżeństwo dla swego syna córki Niceforowey; smierć prętka Foki przeszkodziła otwartey woynie – w całey tey sprawie okazuie się pogarda Greków ku Zachodnim, w nazywaniu ich barbarżyńcami, i Grecy nie chcieli przyznać Ottona Cesarżem Rżymskim. – Cały, prawie dwiestoletni przeciąg między Fociuszem i Cerubriuszem, Rżymską stolicę zaymowali nayniegodnieysi papieże: rospusta, chciwość i inne zbrodnie onych bezcześciły; do stolicy dobierano się intrygami przekupstwem, a częstokroć wzaiemną woyną; częstokroć zdarżało się razem po kilku papieżów, którży z sobą cywilną i duchowną prowadzili woymę. – Tom. XIII. 10. Kiedy Rżymskie państwo przez Konstantyna zostało rozdzielone, Cesarze zachodni przemieszkiwali w Rawennie, lub Medyolanie, lub też gdzie indziey, a nie w Rżymie – 30. Nadanie biskupom feodów było także rozszerzeniem ich władzy: oni prawa, służące sobie iako panów, za czasem przeniesli do biskupstwa, a papieże tembardziey sądzili siebie bydz w prawie dawać roskazy królów niżli biskupi – 4. Po pierwszych zatargach papieża, z powodu nagany przez Cerulariusza niektórych Rżymskich (iakoby błędnych) zwyczaiów. Cesarz Monomach, znaiąc powagę papieża Leona IX i spodziewaiąe się przez niego ziednać przeciw Normannom (u których i papież wówczas siedział w niewoli) pomoc od Niemców i Włochów, zachęcał go do zgody, oddawna między Kosciołami zerwaney; z iakiego powodu i posłani są przez papieża do Konst. posłowie; w liscie, przez nich do Cesarża pisanym, papież chwali iego staranie o pokóy, spodziewa się, z iego pomocą i Cesarża Henryka, pozbydz się Normanów, donosi, że był u nich więźniem, szkaradnie ich opisuie, skarży się na Cerulariusza, oraz prosi o przywrócenie patrimoniów, w iego posiadłosciach znayduiących się; w liście zaś do Cerulariusza, nadzwyczaynie wyniosłym, nawet go tylko arcybiskupem Konstantynopolitańskim nazywa – poselstwo, z takim duchem pisane, nie mogło mieć dobrego skutku: Cerulariusz i wszyscy Grecy, obrażeni takową pychą, byli непреклонные, i środek do zgody stał się powodem wiecznego rozerwania. Cała rżecz poszła z. ambicyi: patriarchowie Konst. chcieli bydz na Wschodzie, czem byli Rżymscy na Zachodzie; Rżym się temu sprzeciwiał – stąd i cała niezgoda i wyrżucanie wzaiemne błędów – 48. Papież Stefan IX zbierał w Rżymu wiele koncyliów, dla zniesienia naybardziey małżeństwa kapłanów i kleryków: on wypędził wszystkich kleryków, którzy byli niewstrzemięzliwemi od zabronienia tego przez Leona IX; robił to Stefan 1057 roku – 203. W 1071 roku papież Alexander posyłał do Konstantynopolu posła biskupa, który tam rok cały mieszkał, niewiadomo dla czego – 241. Hildebrand obrany był na papieża dyakonem, i do utwierdzenia obioru przez Henryka nie smiał ordynować się, oczekuiąc tego przez dwa miesiące.

(Znayduie się w częsci drugiey księgi, pod tytułem: Журнал или подённая записка Государя Императора Петра Великого, в Sankt-Peterzburgu roku 1772 drukowaney).

Gdy Nayiasnieyszy Cesarż Rossyiski, między innemi godnemi widzenia w Paryżu rzeczami, dom Sorbońskiey Akademii dnia 14. Junia odwiedzaiąc, przy wizycie Jego biblioteki, trafił na niektóre w materiach religiynych Sławiańskie księgi: wszedł w stosowną z przytomnymi teologami rozmowę. Ci, przy takowey zręczności, zaczęli mówić o Rossyiskim obrżądku, szczególnie zaś o sławie, iakaby na Cesarza spłynęła, gdyby ziednoczenie Rossyiskiego Koscioła z Rżymskim przywiódł do skutku; oraz dodali, iż dzieło to, z umiarkowaniem i w duchu miłosci prowadzone, nie wieleby doznało trudnosci. Lecz Nayiasnieyszy Pan, dwa osobliwie główne punkta, w których się Koscioł Rossyiski z Rżymskim rozrózniaią, namieniwszy: nie moie, rżecze, dzieło, takowe załatwiać niezgody – zaymuię się woiennymi i do rządu państwa należącymi dziełami; – ieżeli iednak Sorbońscy nauczyciele zechcą o tem pisać do biskupów moiego Kościoła, władzą moią sprawię, iż odpowiedz otrzymaią.

Temi Nayiasnieyszego Pana słowami pobudzeni, przytomni naówczas Sorbońscy teologowie ninieysze pismo Jego Cesarskiey Mosci podnoszą, z tem większem zaufaniem, iż widzą Go wszelkich dokładaiącego starani, ażeby sławę swoiey Monarchii mógł podnieść nie tylko woiennemi dziełami i nauk wyzwolonych zaprowadzeniem, lecz też pochwałą prawowiernosci, znaiąć, iż na tem zależy trwałość i uszczęśliwienie, równie państw iak monarchów.

«Chwalebne mamy podane od Apostoła następne słowa: Staraymy się zachować iedność ducha w związku pokoiu, iako ieden iest Pan Bóg, iedna wiara, ieden chrzest Efez. IV. 3. 5. – iakowey iednosci nie małem ułatwieniem iest to, iż u Rossian nie znayduią się takowe ku zgodzie przeszkody, iakie u protestantów i innych wschodnich heretyków z bolescią widziemy.

Wyznaie z nami Koscioł Rossyiski iedność Boga we trzech Troycy przenayswiętszey osobach.

Wyznaie z nami wszystkie dogmata, Boskim obiawieniem odkryte, o iednosci osoby a dwoistey w Chrystusie naturże.

Wyznaie z nami wszystko, co wiara Katolicka uczy o grżechu pierworodnym, o odkupieniu przez Jezusa Chrystusa i potrzebie pomocy łaski Boskiey ku wszystkim dziełom dobrym.

Wyznaie z nami ustanowione od Chrystusa siedm Sakramentów; wierży, iż chleb i wino w bezkrwawney ołtarżowey oflerże istotnie przemienia się w ciało i krew Chrystusową, i prawdziwie znayduiącemu się w Eucharystyi Chrystusowi Panu naywyższą latryi cześć oddaie.

Równie z nami czci i wzywa przebłogosławioną Pannę Bogarodzicę i Swiętych, razem z Chrystusem w niebie panniących; z nami szanuie swięte relikwie, i swiętym obrazom oddaie cześć, która się do samych odnosi Swiętych.

Z nami się modli, czyni iałmnżny i przynosi ofiary za wiernych, w iednosci z Kościołem zmarłych, wierżąc niewątpliwie, iż przez to dusze ich mogą otrzymać ulgę w mękach, które winni są ieszcze Boskiey sprawiedliwosci.

Zna, równie iak i my, iż Kościołowi dana iest od Chrymtusa władza stanowić prawa, którym wszyscy wierni powodować się obowiązani, iakowe iest święte prawo o poscie i wstrzemięzliwosci od mięsa w niektóre od koscioła oznaczone czasy.

Nie wyliczaiąc nakoniec wszystkich wspólnych nam z Rossianami artykułów wiary: z nami Rossianie Pismo Swięte i Koscielne podanie za niewątpliwy fundament wiary przyimuią; z nami,iedyny Katolicki widomy Koscioł za naywyższego i niemylnego w rżeczach, do wiary odnoszących się, sędziego przyznaią; z nami wreszcie wyznaią, iż zewnątrz iedyney Swiętey Katolickiey i Apostolskiey Cerkwie nikt zbawienia spodziewać się nie może.

Jeżeli zaś krom koscielney iednosci nie masz nadziei zbawienia, iak nas Pismo swięte i nieprzerwane naucza podanie; ieżeli Paweł apostoł kłótnie i kacerstwa kładzie w rżędzie grżechów, od posiadania królewstwa niebieskiego ludzi wyłączaiących; ile starania Chrzescłanie przyłożyć nie powinni, ażeby, wszelkie przeszkody uprzątnąwszy, do zupełney zgody między sobą przyszli!

Jiakież znayduią się przeszkody, dla którychby Chrzesciaństwo nie mogło oglądać tak pożądanego Kościoła Rossyiskiego z Rżymskim zjednoczenia? – ledwie niektóre punkta, do zwyczaiu należące.

Lecz zwyczaje w rozmaitych częściach Koscioła rozmaite bydz mogą bez nadwerężenia iednosci. W wielu stronach, mówi S. Firmilian: – podług rozmaitosci mieysc rozmaite znayduią się zwyczaie, dla tego iednak iedność i pokóy Katolickiego Koscioła nigdy nie były zamieszane. Toż samo obszerniey wyraża S. Augustyn w liscie 36 do Kasu. – W rzeczy samey, do nieszczęsliwych Ceruariusza czasów, Wschód z Zachodem, pomimo rozmaitosci których się trzymali zwyczaiów, zostawały w pokoiu i zgodzie; w samych nawet Rżymski obrżądek utrzymuiących stronach rozmaite zachowuią się zwyczaie; wszyscy Grecy, nanowo z nami połączeni, dawnego trzymaią się obrżędu; Rossyiski też Koscioł może niezbronie zachować swóy obrżęd i sprawować podług łego nayswiętszą oflarę na kwasnym chlebie, byleby przeciwnego zwyczaiu nie naganiał, a poswięcanie podług Łacińskiego obrżądku we mszy przasników za zupełną oflarę wyznawał, równie iak wyznaią Teofllakt, Dymetryusz Komatyn, Jan, biskup Cypryiski, Barlaam, Grzegorż Protosyngeł i inni sławni nauką i rozsądkiem Grecy. Nic by też złego nie bylo, iesliby biskup Rżymski i innych Rossyiskiego Koscioła nie odrżucał zwyczaiów; iak i my obawiamy się, ażeby kiedy nie zabronił tych, które Kosciołowi Francuzkiemu są własciwe, czego że uczynić nie może, nauczamy.

Znayduie się-ż w hierarchii czyli koscielnym rżądzie iaka istotna różnica, pożądanemu obu kosciołów połączeniu przeszkadzaiąca? ta co do ważnieyszych punktów natychmiast upadnie, iesli, odrżuciwszy próżną gadaninę, samą rżecz widocznie w krótkosci wyłożemy.

Nauczamy najprzód, iż biskupi władzą Boską są następcami apostołów i Chrystusowemi namiestnikami, – biskup zaś Rżymski, iako prawdziwy S. Piotra następca, iest także władzą Boską pierwszym biskupem i pierwszym Chrystusowym namiestnikiem, a dla tey przyczyny środkiem ziednoczenia i widocznym kommunikacyi związkiem, przez który, iak mówi S. Ireneusz, – stolica Apostolska otrzymała pierwszeństwo nad wszelką inną stolicą, do starania się, ażeby w całym Kosciele prawa się swięte zachowywały, a wiara i iedność utrzymywały, iak naucza s. Cyprian. – Jakowe Rżymskiego biskupa pierwszeństwo, na Rwangelii zasadzone, dawném pierwszych koscioła wieków podaniem stwierdzone, przyznały osm pierwsze, które i Rossyiski przyimuie Koscioł, Powszechne Zbory. I to tylko iedynie o pierwszeństwie w całym Kosciele Rżymskiego biskupa zgodną i wspólną wiarą utrzymuiemy; inne zaś punkta, względem których nie masz zupełney między katolikami zgody, nie są istotnemi do składu Katolickiego wyznania należącemi dogmatami, – co potwierdził i sam nayswiętszy Papież, pochwalaiąc pismo iednego z naszych biskupów, w celu wystawienia na widok katolickiey wiary i zaszczycenia oney od protestanckich potwarży ułożone.

Nauka Francuzów, co do tego punktu, iest następuiąca: że władza, którą swięta stolica w całym Kosciele i nad każdym w szczególnosci koscielnym ma pasterzem, nie od samey zależy woli i upodobania Rżymskiego biskupa, lecz spełnianą bydz powinna z należytem umiarkowaniem podług praw, Duchem Bożym ustanowionych i czcią pierwszych wieków Koscioła poswięconych; i że zebraniu biskupów dana iest od Chrystusa Pana bezpośrednie zupełna władza, którey powodować się obowiązany i sam papież w rżeczach, należących do wiary, wykorżenienia odszczepieństw i poprawie koscielney karnosci; iak przez powszechne nasze zbory Konstancyeński i Bazylceński ustanowiono, przez kler Francuzki publicznie obiawiono, a przez Paryżskich teologów zawsze było utrzymywano.

Utrzymuiemy także, iż wyrok Rżymskiego biskupa nie iest nieomylném wiary prawidłem, chybaby powszechna całego Koscioła przystąpiła zgoda; że władza papieża, iako iedynie duchowna, wcale się nie rosciąga ani prosto ani ukosnie na rzeczy doczesne; i że On dla żadney przyczyny, nawet gdyby szło o całość religii, nie może rozwiązywać poddanych od przysięgi wiernosci, monarchóm swoim daney. O tem zaś wszystkiem nauczamy i utrzymuiemy, za wiadomoscią samych Rżymian i tych, którży, władzę Rżymskiego biskupa rozszerżaiąc, przeciwnego nam są zdania, lecz ponieważ takowe dysputy i przeciwne o pierwszeństwie stolicy Rżymskiey opinie do wiary nie należą; pokoiu między sobą nie rozrywamy, lecz w zupełney zostaiemy iednosci. To wreszcie dodaiemy, iż władza, którą ma papież iuż iako patriarcha, iuż przez ugodę z monarchami, co do wyboru i potwierdzania biskupów, konferowania benefieiów i innych tego rodzaiu przedmiotów, nie może rosciągać się na te koscioły, w których zwyczay nie potwierdza tey zupełnie polityczney ustawy; ani nawet rżeez takowa w artykuły wzaiemnego Greków z Rzymianami (iesli to do skutku przyidzie) połączenia kładzioną bydz powinna.

Same nakoniec opinie o pochodzeniu Ducha S. nie mogłyby bydz przeszkodą w ziednoezeniu Rossyan z Rżymianami, iesliby, zostawiwszy kłótnie i spory, o zgodę iedynie się starały, która co do tego artykułu nie tylko nie byłaby trudną, lecz nawet nie potrzebną. Albowiem naypreód, wyznaie Koscioł Rossyiski, iż Duch S. pochodzi od Oyca przez Syna, Łaciński zaś, iż Duch S. pochodzi od Oyca i Syna; które to obadwa sposoby mówienia znayduią się u OycówSwiętych, przez obydwa czczonych Koscioły. Lecz S. Bazyli i Grzegorż Teolog pokazuią, iż słowa ἐξ i διὰ, od (из) i przez (чрез), iedno i toż samo znaczą: dla czego najznakomitsi teologowie uczą, iż wspomnione sposoby mówienia, w dobrem rozumieniu wzięte, iednęż mysi oznaczaią. Coż bowiem znaczą słowa: Duch S. pochodzi od Oyca przez Syna? Jeżeli będziem one tłómaezyć, podobnie niektórym pokoiu nielubiąeym Grekóm: iż Duch S. pochodzi od Oyca, Oyciec zaś i Syn iednego i tegoż samego są iestestwa (οὐσίας); to podług takowego tłómaczenia można także powiedzieć: iż Syn pochodzi od Oyca przez Ducha S., ponieważ i Syn pochodzi od Oyca, i Oyciec z Duchem S. iednego i tegoż są iestestwa. Lecz żaden z Greków powiedzieć nie może, iż Syn pochodzi od Oyca przez Ducha S.; a przeto inaczey rozumieć należy ten, od Oyców Swiętych używany sposob mówienia, Duch S. pochodzi od Oyca przez Syna; to iest, iż nie tylko Oyciec i Syn iednego i tegoż samego są iestestwa, lecz też że ich osoby iedną i tąż samą są przyczyną pochodzenia Ducha S., że razem od obydwoch Duch S. pochodzi; iakowe to Ducha S. od obydwóch wespół pierwszych Troycy Przenayswiętszey Osób pochodzenie Synowi od Oyca iest udzieloném.

Rżecz obiasnia przykład, od S. Grzegorża Nazianzeńskiego użyty: Jeśliby iedna swieca zapalona była od drugiey, a potem od obydwóch razem zapalono trzecię; wtedy sprawiedliwie powiedzieć można, iż zapalenie trzeciey oney swiecy nie tylko od pierwszey, lecz też od pierwszey przez drugą pochodzi. I to iest prawdziwe w Łacińskim Kosciele rozumienie słów: Duch S. od Oyca i Syna pochodzi, i sposoby mówienia, w tey rżeczy przez obydwa Koscioły używane, toż samo znaczą, iesli tylko regularnie tłómaezyć one zechcemy.

Powtóre: Łaciński Koscioł naukę o pochodzeniu Ducha S. od Oyca i Syna wyznaie na fundamencie podania Oyców Swiętych i Koncyliów; słuchaymy S. Epifaniusza: zawsze Duch S. iest z Oycem i Synem, nie idko oyców brat, ani rodzony lub stworżony, nie synów brat, ni oyców wnuk, lecz od Oyca pochodzący i przyięty od Syna, nie różny od Oyca i Syna, lecz teyże samey istoty i tegoż Bóstwa z Oycem i Synem. Podobne rżeczy pisze i Cyryll Alesandryiski w pismie swoim, imieniem Soboru do Nestoriusza posłanym, – w ostatnich też pismach tenże dogmat stale utrzymuie, i niema siadu, ażeby od takowey nauki kiedy odstąpił. Zgodę w tey rżeczy Swiętych Atanazego, Bazylego, Dydyma i innych Wschodniego Koscioła Oyców nie trudno by pokazać, iesliby tego krótkość ninieyszego dozwalała pisma. Że tegoż nauczaią Oycowie Koscioła Łacińskiego: Hilariusz, Ambroży, Augustyn, Leon i inni, znaiomo iest Rossyanóm. Dla czegóż więc Koseioł Rossyiski miałby brżydzić się iednoscią z tymi, kfórży tego nauczaią i wyznaią, co przyięły i pochwaliły powszechne zbory i Oycowie, od obydwoch Kosciołów szanowani? Któż może wzbronić wyznawać ustami, co sercem wierżemy? zwłaszcza iż i Łaciński Koseioł Grekóm, z sobą połączonym i iednego z nim względem tego artykułu rozumienia będącym, czytać symbołu podług swoiego zwyczaiu bez słowa i Syna nie przeszkadza.

Potrzecie: Rozłączenie się Greckiego i Łacińskiego Kosciołów nie od tego artykułu ma swóy początek – w listach Michała Cerulariusza, Leona Akridana i Leona IX., ani iednego o pochodzeniu Ducha S. nie znayduie się słowa – nawet Piotr, patryarcha Antyocheński, w liscie do Dominika Gradeńskiego, nie tę wspomnionego rozłączenia się kładzie przyczynę, lecz wyraża, iż Cerulariusz naganiał iedynie u Łacinników naukę o przasnikach – i w rżeczy samey Cerulariusz, takowego rozłączenia naczelnik, zarżuca iedynie Łacinnikóm naukę o przasnym Chlebie, niespiewanie w wielkim poscie Alleluia i inne tym podobne rzeczy. – Na takto małym fundamencie Cerulariusz, bez wszelkiego processu, bez słuchania stron, bez władzy zboru, sam z niewielą podrżądnemi sobie biskupami, osmielił się odłączyć od iednosci koseielney Rżymskiego biskupa i cały Zachód, iednegoż z nim zwyczaiu trzymaiący się! Pisze o tem ze skromnoscią sam Rżymski biskup Leon IX, wystawuiąc przykład owey prawdziwey u Salomona matki, która syna swoiego rosciąć nie dozwoliła, i dodaiąc: że rozmaitość zwyczaiów, podług rozmaitosci micysc i czasu, nic do zbawienia wiernych nie przeszkadza, ieżeli iedna wiara w miłosci dobre uczynki ile może petniąca, przed iedynym ich zaleca Bogiem. I takowy był początek rozdziału Greków iako i Rossyan od Łacińskiego Koscioła.

Z owych smutnych czasów, wielka i ciągła boleść o braci naszey serca nasze dręczy. Nie wspominaiąc o tych staraniach, które Koscioł Rżymski w rozmaitych czasach podeymował ku zniszczeniu takowego lubo nie od niego pochodzącego rozdziału, to iedynie wyznać należy, iż nic bardziey nie żądamy iako ziednoczenia, i niczem bardziey się nie brżydziemy iak rozdziałem. Ile od zrywania iednosci z Kosciołem Rżyraskin dalekiemi bydz powinnismy, nauczaią nas Swięci Cypryan i Firmilian, którzy naywiększe ze stolicą Rżymską mieli zatargi. Kto bowiem, mówi ieden z nich, tyle byłby niezgodą zaślepiony, iżby osmielił się rozrywać iedność Boską, suknią Pańską, Koscioł Chrystusów?

Sam Zbawiciel upomina nas w Ewangelii i naucza, mówiąc: i będzie iedno stado i ieden pasterż. Apostoł także Paweł, iedność nam zalecaiąc, prosi i upomina, mówiąc: proszę was, bracia, imieniem Pana naszego J. Chrystusa, abyscie wszyscy iedno mówili, i nie były między wami kłótnie. Do tych słów, miłosci pełnych, dodamy tylko upomnienie nowego Greka Teoriana, który, wyznaiąe ze wszystkiemi Łacinnikami, iż ofiarowanie na kwasnym lub przasuym chlebie równie iest swięte, obraca się nakoniec do Greków swoiego obrżędu i mówi: upominam was nayprzód, abyscie mieli rozum, od dysput daleki, ia bowiem innego zwyczaiu ani Koscioła nie mam; lecz pokóy mieycie ze wszyśtkiemi, nasladuiąc pokóy Chrystusów, który swoich w iednosci utrzymuie; Łacinników zaś iako braci kochaycie, prawowiernie bowiem о wierże utrzymuią. – Tak kończąc ninieysze pismo gorące, do naywyższego nieba i ziemi Pana, za oddalaiącego się nayiasnieyszego Cesarza przynosiemy modły, ażeby On, uczyniwszy imię twoie tak głośnem przez oswiatę swoiego Państwa, nowey ieszcze nabył sławy, poddaiąc toż swoie Państwo władzy świętey Katolickiey wiary, rozszerżaiąc w dalekie strony królew stwo Chrystusowe, przez którego i sam tak sławnie panuie. Oby, on był drugim Cyrusem, którego prawicę Bóg miłosierdziem swoim utrzymywał! Oby, przywiódłszy ludzi do poznania prawdy i otrzymania pokoiu i zgody, odiął dawną między swoim i Rżymskim Kosciołem nienawiść! ażeby potem byli iedynie sami ludzie wierni, iako iest ieden Koseioł i iedna wiara. – Tą prawowiernoscią i tym o wierze staraniem bardziey podniesie sławę swoię, iak przeszłemi mądremi i walecznemi dziełami – a straszna potęga Jego berła niczem bardziey utwierdzoną bydz nie może, iak poswięceniem oney na obronę dzieła Bożego i sprawienie koscielnego ziednoczenia.

Pisano w domie Sorbońskim 15 Junia 1717 roku.

Podpisali się osmnastu Sorbońskich teologów – zaswiadczył zaś i pieczęcią stwierdził kanclerż Sorbony arcybiskupa Paryżskiego wirariusz generalny Franciszek Wiwant.

Szczęsiwie nam panuiący Cesarż Piotr pierwszy, po powrocie swoim z obcych kraiów, od nas wraz z senatem i narodem Rossyiskim witany, każdemu co do kogo należy ze zwyczayną sobie mądroscią obiawiaiąc, i nam też opowiedzieć raczył, iż przy wizycie waszego przeswietnego Sorbońskiego domu, gdy z okolicznosci wszczęła się mowa o rozdwoieniu Greckiego i Rżymskiego Koscioła, a wy chcieliscie o tem obszernie mówić, Jego Cesarska Mość powiedział, abyscie raczyli o tem pisać do Rossyiskich biskupów. – Przy czem takowe wasze, nayukochańsi braci, pismo nam wruczył.

Przyięlismy one z wielką radoscią, nie ażeby co nowego w nióm zobaczyć (gdyż wszystko, co w tey kontrowersyi iest ważnem, nie iest dla teologów niewiadomóm); lecz ażebyśmy chwalebne wasze żądanie, o którem z opowiadania naszego Cesarża wyrozumieć można było, w waszem pismie przeczytali i iakoby oczyma oglądali.

Przeczytalismy ie i wychwalali wielkiego Boga, Zbawiciela naszego Jezusa Chrystusa, który obietnicę swoię przebywania z nami do skończenia swiata i tym sposobem dopełniać raczy, iż nie szukaiącym Go nawet daie się znaleść, nie opuszcza szukaiąeych i samę chęć szukania daie; i tak mądrżc Kosciołem swoim opiekuie się.

Chwalemy też was samych, nayukochańsi bracia, i z tak swiętego żądania iako z naywiększego Boskiego daru wespół się z wami raduiemy, a Wszechmocnego Pana prosiemy, ażeby one szczęśliwym skutkiem uwięezyć raczył.

Chcemy, bracia, ażebyscie medzieli, iż i my tegoż samego ducha i teyże iestesmy chęci: nayszczerżey bowiem żądamy, ażeby Chrystus, pokóy nasz, połączył nas w iedno, uprzątnął wszelkie przeszkody, iednym nas nowym uczynił człowiekiem, przyniósł pożądany pokóy, godząc nas z Bogiem i mszcząc nienawiść krzyżem swoim. Wiecie zapewne i sami, iż codziennie modlemy się publicznie w kosciołach naszych o ziednoczeniu wiary, iakowe ustne modlitwy w duchu bezustannie powtarżany; co zaś przedłożyliscie z apostoła o iednosciwdary i szkodliwych ieyrosterkach i odszezepieństwach, tego też my i żądamy i nauczamy, sądząc, iż w tey rzeczy луу i my i wszyscy (iesli powierzchownoscią nie zwodzą) iedneyże są myśli.

Lecz znieść długotrwaiące Kosciołów naszych rozdwoienie, chociaż i nie iest tak trudnem dziełem, iakiem ie bydz pokazały przeszłe wieki od Innocentego III aż do naszych czasów; nie iest iednak i tak łatwem lub prętko uskutecznić się mogącem, iak wy może bydz myslicie, i iak domyslamy się z waszego pisma. Opuśćmy zwołanie Zboru i odbycie publiczuey rosprawy przez osoby, od Obydwoch Kosciołów delegowane (z czego dwoyga iedno przynaymniey koniecznie iest potrzebne); większa ieszcze zachodzi trudność w tém, iż Rossyiscy biskupi takowego dzieła sami zaczynać, a tem bardziey do skutku przywodzić nie mogą. Rossya bowiem, iakkolwiek iest ogromną monarchią, nie składa sama Koscioła naszego wyznania, lecz z innemi licznemi narodami, które zapewne byłyby obrażone, ieslibysmy bez ich zgody czynili to, co wszystkim iest wspólne. Winnismy więc znieść się o tem nayprzód z braćmi naszymi, w cudzych kraiach mieszkaiącymi, a osobliwie z naywyższymi biskupami, czterymaWschodniemi patryarehami, ażebysmy nie zdawali się pogardzać niemi i, szukaiąc nowey przyiaznł, nie rozrywali dawney, iuż gotowey. W rżeczy samey, ieslibysmy przeciwnie postąpili, pokóy, zewnątrz poszukiwany, byłby pewną przyczyną wewnętrznych u nas kłótni i rosterek; a dla tey iedynie przyczyny, na wasze o ziednoczeniu rozumowania imieniem całego Koscioła teraz nie odpowiadamy.

Tem czasem zaś, iesli się na to zgodzicie, żadney nie widziemy przeszkody do prywatnych między niektóremi waszemi i naszemi teologami piśmiennych, w duchu Chrystusowey skromnosci i umiarkowania tego przedmiotu tyczących się rozmów, iakowe nie tylko nie pomieszały by powszechney Koscioła opinii, lecz owszem, iak spodziewamy się, lepiey by ię wyiasniły i były wstępem do pozyskania żądanego pokoiu.

Tak my, ludzie, rozumuiemy i myslemy,–a sam tylko Bóg ma niezliczone, chociaż umysłem naszym niepoięte sposoby, przyprowadzenia do szczęśliwego skutku naszego swiętego żądania. – Prosiemy o to nieprzestannie Jego miłosierdzie, was i wasze zbawienie Onemuż wruczaiąe.

Pisano 15 Junia 1718 г.

Podpisali się znayduiący się naówczas w Peterzburgu biskupi:

Stefan, metropolita Kazański i Muromski,

Barnaba, Chołmogorski i Ważski,

Teofan, arcybiskup Pskowski, Karwski i Izborski.

Zaczyna się ona obszerną pochwałą Sorbońskiey Akademii; daley zaś następuiącego iest brzmienia:

Pismo wasze z należyta czcią przyięlismy i, poznawszy z niego Sorbońskich nauczycielów, iak lwów z pazurów, mądrość ich i naukę godną bydz takowych mężów przyznaiemy. Lecz, rostrząsnąwszy pilniey one pismo, nic w niem, prócz oznaków miłosci i dobrego życzenia, nie znalezlismy.

Radzi nam czcigodne Sorbońskie Towarzystwo mieć staranie o ziednoczeniu Koscioła Rossyiskiego z Rżymskim, zachęcaiąe ku temu słowami Apostoła ieden iest Bóg, iedna wiara, ieden chrsest; oraz wyraża, iż ku takowemu ziednoczeniu nie masz u nas istotnych przeszkod, iakie się u protestantów i innych chrzesciańskich zgromadzeń znayduią. Albowiem między nami i Lacinnikami iest zgoda w wielu artykułach wiary, iako to: o iednosci Boga we trzech osobach, o iednosci osoby a podwoyney w Chrystusie naturże, o grżechu pierworodnym, o odkupieniu przez Jezusa Chrystusa, o łasce i iey do wszelkiego dobrego dzieła potrzebie, o siedmiu Sakramentach, o bezkrwawney oflerże i istotney w niey przytomnosci Chrystusa pod postaciami chleba i wina, o oddawaniu Jemu w Ewcharystyi naywyższey czci, latria zwaney; także, o wzywaniu niepokalaney i przebłogosławioney Panny Maryi i Swiętych, z Chrystusem w niebie panuiących, o czczeniu relikwiów i swiętych obrazów, do samych swiętych odnoszącém się, o pomocy, iaką przynosiemy umarłym przez modlitwy, iałmużny i sprawowanie nayswiętszey bezkrwawney ofiary; także, o władzy, którą ma Koseioł stanowić prawa, obowiązuiące wszystkich wiernych, iakie się o postach i wstrzymaniu się od mięsa w niektóre przez Koscioł oznaczone czasy; także, o księgach pisma S., przez Boga natchnionych, i swiętych Koscioła podaniach, iako naypierwszych wiary prawidłach; nakoniec, o Kosciele, który w symbole wyznaiemy hydz iedynym swiętym Katolickim i Apostolskim, widomym naywyższym i nieomylnym, w decyzyi wszelkich do wiary należących sporów, sędzią, zewnątrz którego nie masz nadziei zbawienia.

To wszystko wyłożywszy, czcigodne Sorbońskie Towarzystwo dodaie, iż nie ma przeszkody do otrzymania naypożądańszego dla Chrzeseiaństwa dobra, iakiem iest połączenie Rossyiskiego Koscioła z Rżymskim; i że zostaiący w niezgodzie i nienawisci są w niebespieczeństwie ntraty zbawienia, gdyż podług Apostoła sprawcy kłótni i herezyów nie wniydą do królewstwa niebieskiego.

Wielką wprawdzie ku nam przychilność, miłość blizniego, oraz gorliwość o współnem Chrzesciaństwa dziele, okazuie czci naygodnieysze Sorbońskie Towarzystwo, radząc i wzywaiąc nas do otrzymania tak wielkiego dobra, iakiem iest ziednoczenie, bez którego nie masz zbawienia i nadziei dostąpienia królewstwa niebieskiego. My iednak takowego wezwania, przychilnosci, miłosci i przestrogi, bez należytego roztrząsnienia i rozważenia zostawić nie mogliśmy, maiąc w tem przykład nayswiętszey Panny, która, podług S. Łukasza, i nad samemi anielskiemi słowami smuciła się i mysliła, iakowe będzie one całowanie?

Nie naganiamy zaiste ziednoczenia, lecz rozrywayących one. Bez wątpienia, nic szkoliwszego całemu ciału iak zepsucie związku między iego częsciami; im zatem ieduość iest wdększem dobrem, tém niszczyciele oney sąwinnieyszymi. Lecz któż iest tym zuchwałym i wszelkiey nagany godnym rozerwania koscielney iednosci sprawcą? iaka tego przyczyna! Wszędzie liczne daią się słyszeć skargi; iedna strona i druga wzaiemnie się obwdniaią. Nie chcemy tutay odnawiać z wielką bolescią tey rany, a tylko przyłączamy ewangeliczną o dwóch siostrach historyą, która stosowną do ninieyszega dzieła nam się hydz zdała.

Gdy Marta oskarżała przed Chrystusem siostrę swoię, mówiąc: Panie, nie uważasz, iż siostra moia samą mnie iedną służyć zostawiła, – mogło zachodzić powątpiewanie, która z sióstr drugą zostawiła? Chociaż bowiem słowa Marty, w Ewangelii wyrażone, poswiadczayą, iż Maria zostawiła Martę; rozważaiąc iednak z drugiey strony, równie Maria zostawiła Martę, iak Marta Marię – Maria zostawiła Martę w służbie, Marta zaś Marię w pilnosci co do słuchania słowa Bożego – i iako Marta oskarżała Marię o zostawienie siebie, tak Maria mogłaby oskarżyć Martę przed Chrystusem, mówiąc: Panie, nie uważasz, iż siostra moia zostawiła mnie iedną słuchać słowo Boże.

Podobnego cokolwiek, łzami zalanemi oczyma, widziemy między temi dwiema niegdyś rodzonemi siostrami, Wschodnim i Zachodnim Kosciołem – wszędzie słychać skargi, któremi iedna drugą obwinia: Panie, nie uważasz, iż siostra moia zostawiła mnie; – pilnie iednak i szczerże rżecz rozważaiąc, iak między Martą i Marią, tak między temi dwiema siostrami wzaiemne nastąpiło opuszczenie. Wschodni Koscioł zostawił Zachodni co do związku ziednoczenia; Zachodni zaś zostawił Wschodni co do zepsucia teyże iednosci i nadwerężenia i nowosci symbołu, nie wymieniaiąc innych artykułów wiary – te ostatnie opuszczenie iest przyczyną pierwszego, i iesliby tamto nie uprzedziło, to nigdyby nastąpić nie mogło. Oto iest przyczyna złego! oto miecz, który rozciął, iak powiadaią, nierozwiązany Gordyiski węzeł iednosci i sprawił ranę w ciele Koscioła, nigdy godnie opłakać się niemogącą ! Boleiemy o tak wdełkiey i ledwie nadgrodzić się mogącey stracie; smuciemy się, czuiąc bardziey, niż wyrażaiąc, podług powszechnego przysłowia: małe się dolegliwosci opowiadaią, a wielkie zamilczaią, – dla tego też rozważać o tem nie mamy zamiaru, ażebysmy ran nie roziątrzali, i rozpalone, iak mówią, drwa poruszaiąc, większego nie sprawili pożaru.

Chociażbysmy iednak iakim sposobem temu złemu zapobiedz chcieli, zabrania nam tego kanon apostolski, który biskupowi niczego, naybardziey w tak ważnym koscielnym interesie, bez zniesienia się ze swoim starszym, czynić nie dozwala. – Lecz swięta stolica Rossyiskiego patriarchatu iest teraz owdowiała i wakuiąca, co i w cudzych kraiach wiadomo. Biskupóm zaś bez swoiego patriarchy cokolwiek zamyslać było by toż samo, co członkóm ruszać się bez swoiey głowy, lub gwiazdom bieg swóy dopełniać bez pierwszey onego przyczyny. Ta to iest główna przeszkoda, zabraniaiąca nam więcey w ninieyszem dziele cokolwiek mówić lub czynić – i innego środka w tem dla nas nie pozostałe, tylko udać się do nayswiętszych apostolskich stolic naszych prawowiernych wschodnich patriarchów, na których iako na filarach opiera się budowa koscielnego ciała.

Tem czasem wam, przesławni i pełni mądrosci mężowie, nauczyciele i swiatła Sorhońskiey Akademii, wielce dziękuiemy za tę okazaną ku bliznim miłość; oraz nayszczerżey żądamy, ażeby trudy i starania wasze około tak pożądaney rżeczy nie były daremnemi. Oby, sam Bóg, pośrednik i pokóy nasz, który rozpostartemi na krzyżu rękoma przeciwne strony zebrał w iedno; wszelkie przeszkody, między temi dwoma Kosciłami niegdyś nayscisleyszy związek z sobą maiącemi, zniszczywszy, połączył ie w iedno; a iak roskazuie wiątróm i morżu, uskromił też między nami szumiące burże, kłótni i niezgody, przyswiecaiąc łaską swoią koscielnemu ziednoczeniu i całemu swiatu przywracaiąc pokóy pożądany.

О tem Boga pokoiu, Oyca swiatów, od którego wszelkie pochodzą dobra, z pokorą i gorącoscią ducha prosiemy w modlitwach naszych prywatnych i publicznych, każdodziennie we mszy S. Złotoustego powtarżaiąc; day nam ziednoczonemi usty i ziednoczonym sercem sławić i opiewać nayswiętsze i naychwalebnieysze imię twoie Oyca i Syna i Ducha S. teraz i zawsze i na wieki wieków amen.

Pisano w Peterzburgu roku 1718 w miesiącu septembrże

Podpisali się biskupi Prawowiernych Cerkwiów Wielkiey, Małey i Białey Rossyi.

Wydawca dziennika, z którego ninieysza odpowiedz wyięta, adnotuie, iakoby ona napisaną tylko była, lecz nie posłaną do Paryża.

* * *

Il n’y eut aucune hiérarchie pendant près de cent ans parmi los Chrétiens. Leurs assemblées secrètes se gouvernaient comme celles des primitifs ou quakers d’aujourd’hui. Ils observaient à la lettre le précepte de leur maitre: «Les princes des nations dominent, il n’en sera pas ainsi entre vous; quiconque voudra être le premier, sera le dernier.» La hiérarchie ne put se former que quand la société devint nombreuse, et ce ne fut que sous Trayan qu’il у eût des surveillants (episcopoi) itd. Tom. II. 107.

L’église de Rome... ne fût d’abord ni puissante ni souillée; elle resta long-temps tranquille (mówi się to o czasie po Konstantynie W.) et sage au milieu d’un sénat et d’un peuple qui la méprisaient. Il у avait dans cette capitale du monde comme sept cents temples dediés aux dieux majorum et minorum gentium. Ils subsistèrent jusqu’à Théodose .. – 129.

Wypisuie się donacya Konstantyna W.; z uwagami nad nią – gdzie także o prawdziwych darach, uczynionych Rżymskiemu Kosciołowi. 130–133.

Origine de la puissance des Papes... Lettre de Saint Pierre à Pepin, maire de France, devenu roi. Prótendues donations au Saint Siège – cały rozdział wart czytania – 143.

O przyczynie zatargów między Konstantynopolem i Rżymem. 153.

Powstanie papieżów i Rżymian na Cesarżów Greckich z przyczyny ohrazoborstwa. 157.

Karol W. Cesarżem – 166. – Papieże do tego służą – 168 i daley. – O donacyi Karola W. – 170.

Polityka Adriana względem Taraziusza patriarchi, z laika wyniesionego; iako też względem dysputy o poczytaniu obrazów i o Filioque, w tym czasie między Wschodem i Zachodem wszczętey. 192–196.

O Fałszywych dekretałach. 196 i l97.

Duchowieństwo odmawia rozgrżeszenia osobóm przeciwney papieżóm partyi. – 206.

Złożenie Ludwika przez synów i duchowieństwo, oraz uczęstnictwo w tem papieża i wyniesienie przez to ich władzy, iako staiących się rostrzygaczami sporów między biskupami i monarchami. 216–224.

Napady na Rżym Mahometanów, którym Leon IV dał waleczny odpor, także przy nieładzie i słabosci monarchów Francuzkich przyczyniły się do podniesienia władzy papieskiey. 254.

Tom. IV. – Constantin accorde seulement aux chrétiens l’exereice de leur religion, avec plusieurs grâces. – Exemption des cleres limitée. 12. – Constantin publie de nouvelles lois de religion. 18. – Célibat favorisé. 19. – De disputes théologiques. 23. – Fondation de la Byzance à l’an. 329. 33. – Deux empires, ainsi que deux capitales – division de l’empire en quatre préfectures. 36. – Partage entre trois fils de Constantin. 45. – Constant maȋtre de tout l’Occident. 46. – Troubles au sujet de l’arianisme entre l’Orient et l’Occident. 47. – Constantius seul empereur. 51. – Constantius demeure à Milan. 63. – Valentinien en Occident et Valeus en Orient. 109. – Partage de l’empire, gdzie i о stolicy Mediolanie. 111. – Valens Arien. 114. – Liberius podpisuiący formułę Ariáńską, spor о papiestwo, bogactwa i zbytki papieżów, cytuiąsię o tem słowa Ammiana Marcelina. 117 i 118. – Valentinien II favorable a l’Arianisme, en Occident, iednak prześladowania nie było, iak na Wschodzie pod Konstanciuszem i Walensem, powieważ Maxym za katolikami stanął. 147. 148. – Arcadius en Orient et Honorius en Occident. 166. – Ravenne capitale de l’Occident. 179. – Lois en faveur de la jurisdiction episcopate. 187. – Alaric reduit Rome à l’estrémité et imposé des conditions de paix. 189. – Les cleres exempts des tribunaux séculiers. 201. – Attila épargne Rome an 451. 242. – Le siège de Constantinople déclaré le premier après Rome par concile de Chalcedoine an. 451. 247. – Loi de Valentinien III en faveur des papes obtenue par saint Léon. 247. – Autre loi pour restreindre la juridiction ecclésiastique. 248. – Théodoric juge qui est le vrai pape. 271. – Symuiaque se justifie, et fait déclarer par un concile le pape impeccable. 271. – Anastase s’était brouillé avec les papes en refusant de souscrire à la condamnation d’Acace. 281. – Justin zélé catliolique, gdzie i о ziednoczeniu Zachodniego i Wschodniego Kosciołów. 288. – Théodoric envoie le pape Jean menacer Justin, qui remplit mal sa commission et en est puni 290. – Agapet pape envoié pour Constantinople, Bélisaire maȋtre de Rome. 312. – Affaire de trois chapitres, et condamnation de pape Vigile. 336. – Conquête d’Italie par les Lombards. 355. – Ce qui reste aux empereurs en Italie. 356. – Saint Grégoire obtient ce qu’il demande de Phocas. 363. – Le pape Jean IV proscrifit l’Ecthèse, le pape Honorius le favorise avec monothélisme. 368. – Tom. V. Pouvoir excessif du clergé. 55. – Entreprises des papes. 61 – Iconoclastes, Léon Isaurien et son fils Copronyine. 123. – Italia odpada od Greków z powodu obrazoborstwa, konduita papieżów, uciekanie się do monarchów Francuzkich. 125–128. – Stefan III u Pepina, dary tego ostatniego dla papieżów. 130–133. – Exemptions monastiques avantageuses aux papes. 152. – Accroissement de l’autorité pontlficale. 153. – Karol W. we Włoszech, Stefan IV i Adrian I. 160 – 162. – Karol w Rżymie i Patryciuszem. 162. 163. – Polityka Adriana w sporże о ikonoklastach. 172. 173. – Leon III koronuie Karola. 174. – O filioque za Karola. 182. – Denier de saint Pierre. 186.– Grzegorż IV łączy się z synami przeciw Ludwikowi. 194. 196. – Les papes profitèrent de la faiblesse de l’Empereur. 201. – Les papes devenus plus indépendans. 213. – Pape Nicolas. 214. – Samowładne iego postępowanie z Lotariuszem. 217–219. – Adrian II i Jan VIII następcy Mikołaia exekwuią iego samowładne plany. 219–222. – Jean VIII vient commander en France. 236. – Historya następnych papieżów. 252–256. – Okropnosci o papieżach. 259–260. – Grzegorż V imponuie królom. 266. – Schisme des Grecs. 292.

Адам Зерникав, о происхождении Св. Духа, стр. 12.

Азарий, книга против папистов – 20.

Конисского книга: Права и вольности жителей, греко-восточную в Польше и Литве исповедующих веру – 94.

Григорий Самблак – под сим титлом находится краткое описание начала Унии – 97.

Вениамина Краснопевкова. Новая скрижаль или пополнительное (к книге о чиноположениях Греко-Российской Церкви соч. Гавриила митрополита) объяснение о Церкви, о литургии, обо всех службах и утварях церковных, на четыре части разделённое – пятое издание 1824 года – 75.

Стр. 188. Палинодия, Захария Копыстенского, имеющаяся по библиотекам в рукописи.

* * *

О молении за умерших – 45.

О степенях иерархии – 70.

Имена патриарха и папы – 71.

Состояние аскетов – 72.

Образ правления каждой церкви – 73.

Единение Церквей – 73.

О преимуществах Церквей – 75.

Соборы – 76.

О епископах Римских второго века и примеры приписываемых им ложно писем – 81.

Można sądzić, iak miano przyiąć Florentski Synod, kiedy Ewgeni w publikacyi iego patriarchów nazwał swoiemi namiestnikami – из истории об Унии.

Свобода и независимость от себя разных церквей в первых столетиях изъясняют нам разность в обрядах, празднествах, постах, богослужении и проч., однако же, церкви тем не портили согласия.

О степенях иерархии – 172.

Избрание на степени иерархии – 177.

Начало уединённой жизни, или ермиты – 179.

О преимуществах церквей – 184.

Соборы Иконийский, Африканский 6-й – 189.

6. Римские епископы, где вначале о ложных декреталиях – 196.

Отзыв св. Василия В. о Западной Церкви – 262.

Слова Амвросия о состоянии душ по смерти – 282.

(Мы ни Римляне, ни Греки, а просто христиане, słowa Jana Васильевича до Possewina из Бантыша Кам.).

О разнообразности литургий – 304.

Распространение степеней в церковной иерархии – 316.

Об экзархе – 318.

Об архиепископе и митрополите – 319.

Монашество – 322.

Участие императоров в правлении церковном – 327.

О соборах вообще – 329.

Собор Никейский I-й – 332.

Гангрийский, где проклято не приемлющих евхаристии из рук женатого пресвитера – 336.

Константинопольский I-й, на коем учреждается экзархатство сего имени наравне с другими – 340.

Uwaga о властолюбии пап – 351.

Императоры способствовали успехам христианства – 370.

О пресечении патриаршеского достоинства у евреев – 382.

О несогласии Римского и Констан. патриархов – 383.

С. Геласий Р.П., гнавший Евфимия II. за Акакия и предписавший причащаться под обоими видами – 394.

Церковная иерархия – 413.

Патриархи.

Митрополиты – 414.

Архимандриты – 415.

Протопресвитер (προτοπάπα) – 416.

О викариях, особенно Римских пап – 416.

Образ правления Церкви – 422.

Соборы – 424.

Равенство Рим. и Конст. патриархов, на Халкидонском соборе подтверждённое – 430.

На Карфагенском соборе, Аврелий митрополит называется папою – 430.

Там же, запрещены жалобы за море (к папам) – 431.

Об Анатолии и Акакии, Констан. Патриархах – 440.

О Льве I и его речи к Аттиле – 443.

Содействие успехам христианства от императоров – 465.

Об Иоанне, названном вселенским патриархом и потому гонимом Римскими патриархами – 482.

О Григории В., Папе, порицавшем Иоанна – 487.

О Filioque во время Григория Великого – 491.

Церковная иерархия – 509.

Пустынножительство – 512.

Общие права иерархии – 514.

О соборе Конст. II, вселенском V, где о Вигилии папе – 518.

О титуле вселенского патриарха – 524.

О испрошении папою Ормиздом патриаршеского титула – 526.

О Пелагии I, который первый начал производить первенство Римской Церкви не от соборов или от человек, но от Иисуса Христа – Иоанн III противного совершенно характера – Пелагий II безбрачную жизнь предписал – 527.

Гонение внутреннее, где о властолюбии пап, и сопротивлениях оному – 549.

О происхождении Духа Св. и чистилище – 561 и 563.

Преимущество супружества над девством – 570.

Иерархия вообще – 571.

Собор вселенский VI, где осуждён Онорий – 573.

Труллянский, где повелено: епископу быть без жены, а пресвитерам и диаконам блюсти супружество в чистоте – 578.

В алтарь кроме императора никому входить не дозволялось, по оному же Труллянскому собору – 581.

О папах VII столетия: Бонифатии III, испросившем у Фоки титул Вселенского – Бонифатии IV, причислившем монахов к клиру – Виталиане I, введшем в богослужение органы – Евгении I и Агатоне, блюстителях безженства духовных – Венедикте II, исходатайствовавшем увольнение от утверждения императорами пап – 590.

Отпадение Италии от империи по иконоборству – 610.

Происхождение Св. Духа и чистилище – 626.

Об иерархии вообще – 637.

Гражданская власть в Римской Церкви – 637.

Образ Церковного правления – 641.

Иконоборство отделило Италию от империи Греческой, беспорядки же, слабость правления, опасение Сарацин, снова склонили пап на сторону Греков.

О папах, сопротивлявшихся императорам: Иоанне VI, Константине, Григории II, Григории III – 659, 660.

О папах, властолюбие распростёрших в отношении Франков, Лонгобардов и Греков: Захарии I, освободившем Франков от присяги законному государю, Стефане II, соединившем гражданские права с церковными и принявшем Равенское экзархатство, Павле I, защитнике и распространителе папской власти, Адриане I, имевшем более царский, как епископский дух, и Льве III, возложившем императорский венец на Карла Великого – 661–663.

О Фотии – 22.

О происхождении Св. Духа – 28.

Обыкновения Западной Церкви, с Восточною несогласные – 32.

Об иерархии вообще, где история Римских и Конст. патриархов, а также о Болгарии; равно и о том, что разрушение единства Церквей последовало не от разности в учении, а единственно по неумеренному властолюбию пап. 37–50.

Кирилл и Мефодий – просветители Славян – 53.

О папах, Николае, Адриане и Иоанне, противоборствовавших Фотию. 60–63.

Покушение пап на Россию – 91.

Продолжение разделения церковной иерархии – 108. О чистительном огне – 132.

О начале употребления опресноков и тайной мши – 134.

Иерархия Западной Церкви – 137.

О папах X столетия – 141.

Учение Восточной Церкви об опресноках – 174.

О непостоянстве обрядов Западной Церкви – 177.

Во время перенесения мощей св. Николая в Бар, Калабрия или Апулия находилась во владении Греков и далее половины 12 века была под правлением Греческой Церкви – 179 в ноте.

Об иерархии, где о разных покушениях на соединение Церквей, и окончательном разрыве при Керулларии – 182.

О Керулларии – 196.

Первое название Латинян еретиками под именем Азимитов или Опресночников – 206.

Распространение Западной Церкви – 211.

Принесение западного учения на восток – 212.

Разность обрядов на западе прекращается властью пап, и Латинский язык вводится в богослужение повсеместно – 217 и 218.

Состояние иерархии, доведение величия пап до всевозможной степени, с унижением царских прав – 221.

О кардиналах – 223.

О папах и особенно пространно о Григории VII – 232.

Что способствовало успехам Восточной Церкви, папами и Сарацинами теснимой – 242.

Нужно заметить, что Рим и в крестовых походах не забывал своих выгод, вместо Греческих патриархов назначены для Антиохии и Иерусалима приматы; признаться, что это не было средством приласкать Греков; – и после жалуются на измены Греков.

Изъясняются догматы, разнящие Греческую от Римской Церкви – 269.

Иерархии Восточной Церкви, и покушения на соединение запада с востоком.

О власти Конст. патриарха в России и ставлении им митрополитов. 278–282.

Соборы о соединении Церквей – 283.

Иоанн, митр. Киевский, писал к папе Александру III, дабы он обратился к благочестию – 291.

Распри царей с папами и антипапами – 308.

В 12 веке был спор между учёными: Римский первосвященник – человек ли простой, или выше человека – 313.

Спор императоров с папами – 318.

О действиях пап на соборы – 325.

О папах XII века – 327.

О ересях XII века, коих немаловажным преступлением была и укоризна власти папской – 331.

Пределы Восточной Церкви, за покорением Греции Латинянами – 337.

Принятие Литвой Греко-Российской веры, и об иерархии Греко-Российской XIII века – 338.

Твёрдость Греков, во вражде к Риму – 340.

Александр Невский отказывает Иннокентию IV в соединении и обличает его – 344.

Взятие Латинянами Константинополя, и отобрание от них, также о разрыве Церкви – 351.

О писателях, боровшихся против предлагаемого импер. Палеологом соединения – 358.

Отвращение Греков от Латинян – 368.

Соединение на 2-м Лионском соборе – 370.

Соединение Даниила Галицкого – 373.

Перенесение митрополитов из Киева во Владимир – 374.

Иерархия Западной Церкви на высочайшей степени власти – 402.

Об инквизиции и её правилах – 409.

Папы XIII века – 414.

О Сагарелле и Иоакиме, еретиках, порицающих Римскую Церковь и сожжённых – 422, 423.

Греческая Церковь в XIV столетии. 427–430.

Завоевания Литвы – 451.

Иерархия восточная, дальнейшие покушения на соединение. 469–472.

Притязания Латинян к Россиянам. 472 и 473.

Около 1353 года рукоположены два митрополита для Москвы с Киевом и для Волыни и Литвы – 475.

О Киевской митрополии и Польской Унии – 478.

Иерархия Западной Церкви, где и о Схизматах – 518.

Отвержение Флорентийского собора в Греции – 538.

Об Исидоре митрополите Моск. Униате – 540.

Фотий митр. Моск. ездил к Витовту – 542.

Филипп, митрополит, воспротивился папскому послу – 543.

Принуждение Витовтом к Унии – 555.

Иоанн Аргиропул хотел примирить восток и запад изъяснением происхождения Св. Духа от Бога отца через сына – 559.

Об отвержении Исидора и папских искательств – 567.

Разделение митрополий Витовтом – 573.

Уния Исидора отринута – 576.

Собор Иерусалимский, отринувший Флорент. Унию – 579.

Флорентийская Уния – 588.

О Флорентийском соборе. 610–614.

О Поссевине и Унии – 637.

Униаты – 672.

Итальянская инквизиция – 682.

Учение Западной Церкви, где о власти пап, и разных распрях того времени, и Трид. соборе – 687.

Об иезуитском ордене – 694.

О Тридентском соборе – 701.

Внушения от иезуитов на востоке – 743.

О Самозванце в отношении к вере и Унии, тоже об иезуитов в том участии 744 и в нотах.

О превращении верных иезуитами в Конст. – 752.

О Греческой иерархии – 774.

О Киевской митрополии и Униатах – 775.

Григорий XIII сидел на папском престоле с 1572 по 1585 года – 706.

Об изгнании христианства из Японии и Абиссинии, происходящем от Римского честолюбивого духа, коим пало и христианство в Китае – 813.

Учение сие столь чисто и не подлежащее сомнению, что самые папы Римские добавление к символу слова Filioque ещё в начале девятого века отвергали. Лев III, несмотря на могущество Карла Великого, не только перед его посланниками охуждал сие добавление, уже во Франции принятое, но ещё и повелел вырезать символ на двух серебряных досках на греческом и латинском языках, без прибавления слова и Сына, со следующею на них надписью: Лев устроил сие из любви к Православной вере и для её охранения. Иоанн VIII, подобно Льву III, объявлял в сношениях своих с Восточной Церковью, что он не прибавляет к символу слова Filioque и делающих сие признаёт преступными, но что выведение сего обыкновения, на Западе вкоренившегося, требует времени и благоразумия.

Na czterech Lateraneńskich po sobie następuiących koncyliach, ciągle stanowiono kanony przeciw nałożnictwu i bezrżądom duchowieństwa; widno, ile znaczą kanony bez pomocy swieckich zwierżchnosciów.

De concilio Lugdunensi et unione Graecorura cum Latinis p. 170.

Concilia papieże swoim imieniem zbieraią i dekreta swoim imieniem wydaią, biskupów zaś iakby dla porady tylko używaią, rozłąezenni są z Grekami p. 373.

De concilio Florentino p. 178.

Od koncylium Trident, powagę papieską monarchowie sciesnili, albo raczey mniey na nię zważali p. 226.

Jura primatus pontificii rectius definita p. 228.

Jura principum in rebus ecclesiasticis p. 231.

Alumnat założony przez Grżegorża XIII, który kilkanascie kollegiów w różnych stronach założył propter juwenes Moscovitas, lecz po zaborże przez Rossyan Smoleńska, Czernikowa i innych, przez nieiaki czas Rżymianie swoią młodzież do tego instytutu posyłali i dopiero metropolita Hrebnicki zwrócenie tego funduszu do pierwiastkowego naznaczenia wyiednał – utrzymywało się w nim osmnastu uczniów, do których późniey z fundacyi Mniszka (za dany ślub w pokrewieństwie) leszcze trzech dołączono.

Греко-Российская Церковь признаёт некое даже не безболезненное, нерешённое состояние душ по смерти, в коем души, не быв осуждены к вечному наказанию и не заслужив ещё на соучаствование в блаженстве с праведными, очищаются, как бы сказать, от греховных нечистот прежней своей жизни заслугами Иисуса Христа в приносимых Церковью бескровных жертвах, а также молитвами и богоугодными делами верных. – Смотри рассуждение о молитве за умерших священника Никольского. – Целая разница, что Россиянами не принимаются муки, в Римском чистилище душами претерпеваемые; а допускаются разве таковые, которые происходят от размышления о прежних своих проступках или обстоятельствах и об удалении своём от созерцания Господа.

De gubernatione ecciesiae et hierarchia ecclesiastica T. I. p. 64.

De excommunieatione p. 185.

De gubernatione ecciesiae et hierarchia ecclesiastica p. 233.

De Ennodio,qui primus fuisse dicitur, qui docuerit Romanum Pontifieem a nemine mortalium in jus vocari posse. 265.

Mores christianorum. 353 – o zepsuciu onych w samym źródle-pasterżach.

De monachis. 360 – § XIII i XIV.

De matrimonio clericorum. 376 in nota b.

De patriarchatu

Constant. 381 in nota e.

De concessis Constantinopolitano patriarehatui a Concilio Chalcedonensi jurihus. 395 in nota c.

Dedamnatione Honorii. 400 i401.

De gubernatione ecciesiae et hierarchia ecclesiastica T. II p. 14.

Schisma Graecorum. 52–56.

Exemptio monachorum fuit origo eorum corruptionis.

De Synodo oceumenica VIII – 71.

De gubernatione ecciesiae et hierarchia ecclesiastica p. 98.

Dogma de processione Spiritus S. et purgatorio p. 136.

De unione Graecorum in Synodo Lugdunensi p. 142.

Alexander III edixit primus, jus denominandi Sanctos, ad sedem apostolieam pertinere p. 155.

Mnisi meudicantes, naywiększą klęskę, zadali pokucie, gdy im osobliwie ten sakrament był poruczany – oni prowadzili woynę z biskupami, – woyny też wzaiemne zakonów nie mniey były gorszące.

Сношения с Римом к. 67.

С Иннокентием III к. 105.

Искательство пап – 109.

Притеснение Православия в Галиции – 113.

Обещание папы Гонория – 133.

Папский посол План-Карпин и присоединение к Риму Даниила – 151.

Посольство из Рима – 153.

Митрополит удаляется из Киева во Владимир – 173.

Podbicie Rossyi przez Litwę – 184.

Koniec Galickiego Państwa 191.

Przesladowanie GrekoRossyan – 197.

Przesladowanie od Jagełły – 223.

Киприан с согласия Витовта был ещё митрополитом и Киевским, но преемник его Фотий не получил такового согласия, и Витовт сделал нового Киевского митрополита, как уже делали Литовские князья и до Киприана – 245.

Флорентийский собор – 252.

Alexander uciska Prawosławnych – 25.

Собор Греко-Россиян в Вильно – 52.

Поссевин в России – 89.

Об Унии – 106.

Хмельницкий – 148.

С благоговением и искреннею радостью внемля Высочайшей воле, в Именном от 9 истекшего октября Указе изображённой, к ограждению целости Греко-Униатского исповедания и сохранению свойственного ему обряда богослужения клонящейся, не мог я не возыметь ревностного желания способствовать столь благим намерениям, сколько дозволят слабые мои способы. Между тем занимаемое мною место недовольно представляет удобства к откровенному изъяснению моих мыслей, а тем более свободному по оным действию – самоё благоразумие требует осторожности в отношении мнений, коих неблаговременное обнаружение более вредных, нежели полезных могло бы иметь последствий – итак я приемлю смелость, единственно в качестве верноподданного и члена Греко-Униатской Церкви, представить мои по сему предмету мысли благосклонному вниманию Начальства, коего ближайшему попечению вверено благосостояние Греко-Униатского исповедания.

Народ отторженных областей, в смутные времена Литвой от России и после к Польше присоединённых, более двухсот лет сохранял беспрепятственно Греческую Восточную веру и священные обряды богослужения, на природном славянском языке отправляемого. Польское, однако же, правительство не могло не знать, что единство веры, производя общее единодушие в народе, является главным основанием государственного могущества; и без сомнения, нечувствительными мерами заблаговременно приготовило Унию, возникшую в царствование Сигизмунда ΙΙΙ, столь известного своею ревностью к католичеству. Как скоро соединением Церквей устранена была преграда, оные разделяющая, то Русские князья, потомки Святого Владимира, единоверные им князья Литовского племени и прочие вельможи, увлечённые обнадёживаниями Двора и пронырствами иезуитов, оставив веру своих предков, оставили с презрением и самую Унию, дабы в недрах господствующей Церкви удовлетворить своё любочестие. Но не столь легко было преклонить прочие классы народа и низшее духовенство. Полны благоговения к обрядам, веками освящённым, равно подлежащие пастырям, Римскому папе покорившимся, как и оставшиеся в повиновении Греческой Церкви, единодушно противоборствовали всяким нововведениям – и преемники Сигизмунда дорого заплатили опыт повелевать насильственно совести народа, почти бо́льшую половину населения государства составляющего. Нужно было обдумать благоразумнейшие меры. Умножены Римские монашеские училища – новообращённые вельможи усердно способствовали – и Русская земля наполнилась иезуитскими и прочих Римских орденов монастырями. Униатское юношество, находя в сих единственно училищах способы к просвещению, привыкало нечувствительно к чуждому для себя Римскому обряду – и вскоре в Униатском исповедании остался простой только народ и его священники. Без участия духовенства невозможно действовать на умы простого народа – и сего не забыли.

Папы Римские торжественно утвердили и обеспечили для Униатов образ богослужения и права Греческой Церкви. Вообще думают, что сие поведение было искренним, и приводят благовидную тому причину, будто они могли надеяться таковым снисхождением подчинить своему скипетру и всю Россию. Не вхожу в опровержение сего мнения – но мне кажется, что оно несогласно с поступками Римского престола во всё время существования Унии, и что политика оного престола, всем векам известная, не изменилась и в отношении к Униатам. Все перемены по Униатскому или паче Греческому обряду производились в действие на глазах папского, в Варшаве пребывающего нунция, часто с его ведома, а иногда с соизволения самих пап – и разве гласные неудовольствия и нарекания исторгали у них от времени до времени ничтожные определения, частное своевольство обуздывающие.

Ежели самого акта об Унии не считать главною причиною извинения в оной и образа правления и обрядов богослужения Греческой Церкви, то без сомнения признать таковою должно допущение особ Римского исповедания к Униатскому монашеству, а тем самым и ко всем высшим достоинствам Униатской Церкви. Богатые фундуши монастырей, епископий и архиепископий привлекли немедленно в Униатский обряд достаточное количество особ знаменитейших Римско-католических фамилий. Добрые монахи, может быть, радовались толикой деланной им чести или же благодати Божией, толико душ ради спасения от света отторгающей; но вскоре без сомнения раскаялись – новые пришельцы исходатайствовали у правительства привилегию, чтобы на архимандрии и епископии никто кроме дворян не мог быть возведённым; и ежели не совсем вытеснили из сих мест старых своих хозяев, то, по крайней мере, сделали оные совершенно от себя зависящими.

Таким образом, Римляне, прибрав к своим рукам первейшие места и фундуши Униатские, удобно действовали и в прочем. Монашеское звание с самых первых веков Христианства было почитаемо – святость жизни, самоотвержение и другие христианские добродетели всегда доставляли самоважнейшее влияние на умы верных сему священному сану, толико полезному, ежели честолюбие и корыстолюбие не совращали оного с истинного пути. Дух сего достопочтенного сословия в Унии уже изменился и через смешение с Римлянами – но сего не довольно. Прежде в Литве, а после в Короне, монастыри исторгнуты из-под власти епископов, и составлено общество базилианов. Оно под властью генералов (протоархимандритов), сперва митрополитам подчинённых, после же и сим противоборствовавших, изменило совершенно прежнее своё образование и кроме употребления в богослужении славянского языка ничего почти не оставило из древнего своего Греческого обряда. Таким образом, Униатские монахи из защитников обряда и прав своей Церкви стали виновниками преступного на оные посягательства и, подобно другим Римским монашеским орденам, орудиями папской власти, посредством нунциев и пребывающих в Риме орденских вместе с генералами избираемых прокураторов удобно действовавшей.

Преобразование монахов, кажется, считали достаточным средством к дальнейшему изменению Униатского исповедания. Светское духовенство думали принудить силою власти: отняли у него знатнейшие фундуши; воздвигали из оных монастыри; поставили над оным из монахов не только первейших епархиальных начальников, но даже часто и деканов – и белое духовенство восстенало под тяжестью уже не внешнего, но внутреннего от своих братий угнетения. Сии однако средства, кроме взаимной, доныне продолжающейся между монашеством и светским духовенством ненависти, никакого не имели действия – презренные и угнетённые священники тем более держались обрядов, своим гонителем ненавистных. Нужно было изобрести другие способы – и оные нашлись.

Уже с давнего времени существовали в Риме, Вильне, Бронсберге и Лемберге для Русского духовного юношества училища, учреждённые папами, иезуитами руководимые, а после их упразднения под непосредственным надзором папских нунциев находившиеся – но ими пользовались только монахи. Определено затем посылать в Римскую Пропаганду и Виленский папский алумнат светское духовное юношество, – а дабы оно по могущественному влиянию базилиан не могло переходить в монашество, то и обязано было во время приёма в училище произносить присягу, что не вступит ни в какой монашеский орден. В сих-то заведениях образованные белые священники, получив доверие своего духовенства, став оного начальниками и наставниками и найдя уже отчасти приготовленное духовное юношество, в Римских монашеских и базилианских единственно училищах образование получающее, причинились наиболее к распространению нововведений, униатское исповедание совершенно изменивших. И действительно, вторая половина прошлого столетия была главным театром таковых изменений. Тут волею и неволею обрили священникам бороды, сняли прежние их рясы; тут ввели некоторые Римские обряды и праздники; тут учреждён папою крест для ревностных в Унии белых священников; тут составлены наподобие Римских Униатские капитулы; словом, при конце прошлого века Униатское исповедание стало в нынешнем положении, ежели не по своему духу, то, по крайней мере, по внешнему образованию. Сии нововведения не имели довольно времени вкорениться и распространиться – загремело над Польшей оружие Екатерины – и бо́льшая половина Униатского народа обратилась к Греко-Российской Церкви.

Да дозволено мне будет вникнуть в чувствования католиков к нынешнему своему отечеству – к России. Существующий в присоединённых от Польши губерниях патриотизм к прежнему своему отечеству не может быть неизвестным правительству. Без сомнения, чувства, с младенчества влиянные и привычкой вкоренившиеся, не могут называться преступлениями – но поддерживающее и распространяющее оные посредством направления, данного публичному воспитанию, или другими тайными, ещё ненавистнейшими способами, должны считаться врагами общего спокойствия. С другой стороны, духовенство, в глуши монастырей или в епархиальных семинариях, от местных архиереев совершенно зависящих, и по книгам, в средних веках сочинённым, или же злоупотреблениями сих веков, предрассудками и сумасбродствами наполненным, воспитываемое¹⁵, не может смотреть приязненным оком на народ (не скажу Правительство) с верою, в течение стольких веков ненавистною, – народ, же всегда дозволяющий пользоваться мнимыми его правами и препятствующий неугасимой жажде его к прозелитизму. Сии две пружины, ежели их так назвать, польский патриотизм и ложный католицизм, хотя не одним образом, но постоянно действуют к вящему отдалению сердец обитателей Польских губерний от нынешнего своего отечества. Юношество в публичных училищах (говорю о недавнем времени, когда я в оных находился) отзывается о России с презрением – не зная Россиян; не зная их истории, их обычаев; не зная их языка и литературных произведений: оно считает их народом варварским – и слово Москаль осталось обыкновенным изъявлением презрения. Духовенство со своей стороны, хотя осторожнее, не щадит столь же презрительных сарказмов, в отношении еретиков… схизматиков… простительными почитаемых. Простой народ, по словам и поступкам господ и пастырей своих обыкновенно рассуждающий, угнетённый более прежнего самими же помещиками, отзывается ежечасно: не бывало этого за Польши – не бывало этого за Унии¹⁶.

Теперь я должен сказать с прискорбием, что Униаты почти в равной степени с Римлянами участвуют в сем поистине преступном направлении умов. Униатское духовенство, во время Польши несколько Римскому враждебное, ныне взаимностью польз почти с оным соединилось. Получая первоначальное воспитание в Римских и (что всё одно) базилианских училищах; будучи соединено с Римлянами в главном своём духовном заведении¹⁷; руководствуясь одними законами, одними учебными сочинениями: оно напоено теми же правилами, теми же предрассудками. Завися в получении приходов, всякой по оным помощи, а даже в помещение детей, от Римских помещиков; получая от совокупности богослужения значительные доходы по Римскому исповеданию, в большей части из помещиков и достаточных людей составленному; занимая при Римских костёлах многие места в звании викарных, комендаpиев, алтаристов и капелланов; находя часто удовлетворённым верх своего честолюбия видеть детей своих в числе Римского духовенства, ежели не именем, то силою мнения и своим богатством в тамошней стране истинно господствующего; словом, будучи обязано Римлянам своим уважением и довольством, оно как бы необходимо участвует в одних и тех же мнениях, в одном и том же умонаправлении. Скажу более: Униатское духовенство скорее низшим разрядом Римского, как самобытным сословием, должно быть ныне почитаемо. Оно имеет то же самое одеяние, те же наружные знаки отличия; оно служит в одних церквах, на одних алтарях и в тех же священных облачениях; оно ввело вместо древних Греческих обрядов – большую часть Римских, вместо внятного для народа богослужения – тихо читанные мши; уже в большей части церквей не найдётся иконостасов, по многим же вместо громогласного пения, столь ясно сердцу и уму говорящего, заведены немые органы. Остался единственною, почти, отличительною чертою славянский язык, в богослужении употребляемый – но и сей поставленными из Римлян священниками, а даже природными Униатами ежедневно искажается и неохотно употребляется – я сам был свидетелем, как один из отличнейших священников Луцкой епархии приезжал из отдалённости к своему архиерею с усильною просьбою о дозволении ему отправлять Латинскую обедню, и я слыхал, что многие желали уже этой чести; в поучении народа по большей части употребляется польский язык, для него невнятный; я даже слыхал, что по многим местам учат его самым важнейшим молитвам на сем языке.

Итак, не имеется уже почти никакой преграды совершенному совращению Униатов к Римскому обряду – недавнее время показало, что жёны не могут быть препятствием для Униатских священников – некоторые из них живут ещё и ныне в Латинстве неразлучно со своими супругами. Римский обряд в западных губерниях возник и распространился на развалинах Греко-Российского и Униатского – да и откуда столько Римских епархий в коренных Русских областях? Это Русская кровь течёт в сердцах, ныне России – матери своей – враждебных! Сия страсть к прозелитизму в Римском духовенстве ещё не охладела – никакие законы не могут положить существенной преграды действиям оной. – Униатское духовенство зависит от Римских духовных и помещиков – архиереи и епархиальные начальства или не знают, или по духу своему либо подобной же зависимости, кажутся незнающими. Не говорю о частных обращениях – это обыкновенно; но одного письма из Петербурга было довольно, и бесчисленное множество Униатов целыми приходами и со своими священниками восприняли Римский обряд. Не знаю, исполнена ли в точности Высочайшая воля об обращении в Унию сих перешельцев – это по большей части покрыто мраком неизвестности; но до сих пор имеется не конченным в коллегии дело о возвращении более двадцати тысяч в оное время перешедших Униатов по одной Виленской епархии, из трёхсот только церквей состоящей. Я уверен, что мало отыщется в Римском обряде крестьян русского происхождения, которые бы не присоединились к оному уже во время российского правления – может быть, довольно одного благоприятного случая, и полтора миллиона Русских по крови и языку своему отчуждены будут навсегда от старших своих братьев.

Вот истинное состояние существующих в России Римского и Униатского обрядов! Без сомнения, всякое благонамеренное правительство долгом поставляет стараться: насадить в сердцах подданных своих единодушие к общим пользам, любовь к общему отечеству. Я не намерен вникать в способы, могущие действовать на умы Римлян – это машина много сложнее и крепче, оною нелегко управлять. Но Униаты… стоит их только удалить несколько от Римлян... стоит дать посредством воспитания надлежащее направление умам духовенства, 1.500 Униатских приходов занимающего... и народ легко пойдёт путём, пастырями своими указываемым. О! да поспешит благосклонное Начальство приведением в действие единственно к сему истинно благоразумной Высочайшею волею указанной меры – учреждением училищ для Униатского духовенства. Я столько уже видел распоряжений Правительства по части католического исповедания, не достигших преднамеренной цели, что невольно опасаюсь, дабы и сие не осталось втуне, по проискам интереса, ревностью к вере прикрываемого, и недосмотру местных властей.

Дабы духовные училища произвели предполагаемую пользу, нужно обязать всё Униатское духовенство к воспитанию детей своих в сих только училищах, подобно господствующему исповеданию, – а дабы не дать причины к уклонению от сего правила, или же к неудовольствиям, духовное юношество должно найти в сих училищах, равно и семинариях все удобства и способы к просвещению, какими ныне пользуется. Итак, духовные училища должны быть в довольном количестве, чтобы духовенство не затруднялось дальностью пути, – а в отношении к преподаванию наук, должны кроме славянского языка и обрядов богослужения заключать все те предметы, которые преподаются и в светских училищах, за исключением разве совершенно духовному звании не нужных. Для вящего же поощрения назначить при всех училищах и семинариях соразмерное нужде количество учеников, на училищном иждивении воспитываемых и епархиальным начальством из сирот священнического звания или же детей бедных священников определяемых.

Ничто более не сближает людей между собою, как употребление в общежитии одного языка, а потому и следует завести во всех духовных училищах преподавание наук вместо польского на русском языке – вдруг или постепенно.

Низшие духовные училища должны остаться необходимо в совершенной зависимости от монахов, как по недостатку особ белого духовенства, так и потому, что смешение при нынешнем расположении умов могло бы произвести вредные распри, – но семинарии да будут свободны от всякого влияния монашеского ордена до совершенной перемены состава оного. А дабы духовное юношество не напитывалось в низших училищах под руководством нынешних монахов вредным духом, то ограничить оные тремя низшими классами так, чтобы остальное воспитание получалось в семинариях под влиянием здравых правил и бдительнейшего присмотра.

Ежели белое духовенство приближено к Римскому, то базилианский орден совершенно Римским должен почитаться, а по своему внутреннему образованию и влиянию на умы народа, гораздо обширнейшее или, по крайней мере, более к одной цели направленное может иметь действие. Известно это начальству, и намерение оного – сделать сей орден более полезным и менее вредным, обнаружено. Однако же, сие намерение едва ли исполнится без приведения в действие издавна уже Высочайшею волею предположенного уничтожения излишних монастырей. Базилиане не могли оных наполнить нужным количеством особ и тогда, когда принимали в половине Римлян – из восьмидесяти монастырей довольно бы оставить двадцать – круг действия монахов, таким образом, стеснится, и начальство с большею удобностью возымеет влияние на преобразование оных. Скажу более: недвижимые имения в руках католического духовенства много способствуют отвращению оного от нынешнего правительства. Оно претерпевает по их предмету разные от местных начальств неприятности – и ропщет. Оно опасается лишиться оных, по существующему в тех странах, с самого присоединения к России мнению – и вопиет. Некоторые ими пользуются, другие сего надеются, а остальные следуют общему направлению, сами не зная для чего. Между тем, какое управление сколько злоупотреблений, сколько беспорядков при всякой перемене сих временных владельцев, сколько препятствий хорошему исполнению обязанностей своего звания!.. Мне кажется, что сии имения, некоторым только ныне особам пользу приносящие, при благоразумном учреждении и надлежащем присмотре начальства, гораздо были бы полезнее и для государства и для самого духовенства. Хорошее распределение всех бы удовольствовало – все бы с благоговением обращались к руке, из которой продовольствие и содержание получают – и базилианские фундуши, в 11.435 мужеского пола крестьян и 858.152 руб. серебром капитала состояние, на содержание 680 монахов¹⁸ ныне обращаемые, нашли бы употребление, более пользе государства и Греко-Униатского исповедания соответствующее.

Дабы ускорить преобразование базилианского ордена в истинно Униатское монашество, нужно бы было нынешних базилиан Униатского происхождения, под предлогом духовных училищ, поместить в монастырях, сии училища содержащих, прочих же перевести в другие монастыри – нужно бы уничтожить общее монашеское начальство и подчинить монастыри местным архиереям – нужно бы воспретить вступать в монашество малолетним, а наполнять оное кончившими уже воспитание в духовных училищах – нужно бы даже запретить принимать новициев в монастыри, Римляно-базилианами занимаемые. Таким образом, Римские монахи потеряли бы своё влияние; общее исключительное нынешнее направление исчезло бы; начальство легче могло бы обращать монашество к предположенной цели; и молодые люди не произносили бы безрассудных обетов, а что более, вступая в монашество, знали бы уже предварительно обязанности человека, гражданина и священника; тогда как дети в новициатах образуются единственно на монахов, своих родных, своё отечество, своего Царя, своё Небо в одном монастыре заключающих.

Совращению нынешнего белого духовенства к истинному духу Униатской Церкви много бы способствовало удаление местопребывания епархиальных начальств от Римских кафедр и даже от мест, в коих Римляне господствуют. Первостепенное Униатское духовенство, не будучи на глазах Римского и удалённое от его влияния, легче бы склонилось к принятию необходимых преобразований – по его же примеру последовало бы и низшее, за исключением разве занимающего места при Римских костёлах. В сем отношении, положение Полоцкой и особенно Жировицкой кафедр довольно выгодно; но Жидичинская, а тем боле Виленская совершенно неуместны. Ежели слух, будто его высокопреосвященство митрополит учинил представление об уничтожении Виленской епархии, не без основания, то сим следовало бы воспользоваться. В городе Вильно, около оного и вообще во всей северо-западной части Виленской губернии Униатов почти не имеется. Присоединив Курляндскую и часть Минской губернии к Полоцкой епархии, Виленскую же к Брестской, а от сей последней принадлежащие к ней церкви в Минской губернии отделив для Луцкой, Овручский монастырь был бы средоточием сей епархии и выгоднейшею кафедральною церковью.

Ежели бы обстоятельства благоприятствовали, то и самый второй департамент коллегии от первого совершенно отделить следовало бы. Как ни ограничен законом перевес мнений, от большинства членов происходящий, влияние всегда останется одинаковым. Римляне в отношении к Униатам господа – и редко кто отважится на сопротивление. Ежели бы и не было других пружин к действию, то самые их канонические права навсегда будут нас удерживать в их подчинённости.

К вящему отдалению белого Униатского духовенства от Римского могло бы послужить учреждение кафедральных штатов. Униатское духовенство, на основании конституции Владислава III, во всех привилегиях с Римским оное сравнивающей, всегда простирало желания к учреждению у себя Римских капитулов. Между тем сии заведения восприняли некоторую правильность уже в исходе прошлого столетия; да и то не имеется ни одного Униатского капитула, законно учреждённого, а даже основанного, кроме Супрасльского, во время Прусского правительства составленного, как сие усмотрит Начальство из имеющего вскоре поступить из коллегии по сему предмету дела. Главным поводом звания каноников, в Униатском духовенстве ныне общего, есть кресты, в 1784 году для 30 ревностных в Унии священников папою учреждённые и подобие Римских каноничных имеющие. Сии кресты, властью митрополита раздаваемые, едва ли в самой России не превышают уже вдвойне узаконенного количества – и все носящие оные именуются канониками. Как верноподданные из рук только своего Государя награждения заслуг своих ожидать должны – то и следовало бы воспретить Униатским митрополитам раздачу оных крестов. Ежели бы Высокомонаршим милостям благоугодно было пожаловать Униатские епархии кафедральными штатами, с назначением для каждой, например, по двенадцати протоиереев, украшенных крестами, в господствующем исповедании употребляемыми, и удостоенных какими-либо пенсионами, из общего церковного достояния легко отделиться могущими: то белое Униатское духовенство, получая награждения из толико достославного источника, гордясь Высокомонаршими милостями, легко бы забыло пользы, от Римского духовенства ныне получаемые.

В заключение, я обязан прибавить, что в исполнении распоряжений, ко всем сим предметам относящихся, нельзя совершенно положиться на архиереев – они все, сколько мне известно, будучи или по происхождению или по духу Римлянами, не захотят искренно содействовать мерам, их предубеждению противным. А для того следовало бы всё определить подробными правилами, дабы не оставить ни одного пути к уклонению, и возложить смотрение за исполнением оных не только на архиереев, но и на местные консистории и коллегии, под строгою ответственностью всех сих мест.

Изложив по возможности свои мысли, долгом поставляю просить извинения у благосклонного Начальства за смелость, может быть, слишком далеко простёртую. – Да простится сие тому усердию и ревности, с каковыми я желал бы видеть полтора миллиона истинно Русского народа, ежели не соединённым то, по крайней мере, приближенным; ежели не совершенно дружным, то и не враждебным к старшим своим братьям; – видеть сей народ усердным к вере своих предков, к пользам своего отечества, к службе общего Отца-Государя!

Асессор Р.К.Д. Коллегии Прелат Иосиф Семашко

5 ноября 1827 г.

1) w Niemierowie 1816.

Kto chce bydz mowcą – powinien bydz miłoscią cnoty.

Zastanowiwszy się zkąd zrodziła się Wymowa, iaki miała szacunek we wszystkich starozytnych Harodach, iacy ludzie byli wymownemi, i zapatrzywszy się na skutki iakie czyniła wymowa przy swych zamiarach szlachetnych, mozemy smiało powiedzieć z Quintilianem; neque oratorem nisi bonum virum esse iudico, et fieri etiamsi posset, nolo; Coż bowiem iest innego Wymowa, iesli nie mowa człowieka przeniknionego potrzebą wspolną wszystkich Obywatelow, nieszczęsciem walącym się na Oyczyznę, lub własną niedolą, porywaiąca słuchacza, i napełniaiąca go tym uczuciem, którym iest przenikniony mówca, i przekonywaiąca o tem wszystkim czego ząda. Mozez ten, ktory nieraz był przekonany o zgwałcenie praw, o niedopełnienie swych obowiązków w piastowaniu urzędu, o knowaniu nakoniec spisku przeciw własney Oyczyznie; radzić w iey niebezpieczeństwie, stawać w obronie pokrzywdzonego obywatela, smiał zęby mowić o tem w obywatelstwie znaiomym iego niecnot zbrodni i szalbierstwa. Czem zęby przekonał słuchaczów o prawdzie swoiey mowy, iesli nima za sobą wziętosci z cnoty, i mniemania ze nigdy nie uzyie na zło zezwolenia swoich wspołobywatelow. Mamy tego iasny przykład na Katylinie; ten gdy nawet Senat nie miał pewnosci o iego zbrodni, ani nawet dowierał oskarzeniom Cycerona, Na mowe tego nie miał smiałosci odpowiedzieć, a przez pomieszanie i wyisoie wydał swoią zbrodnię. Gdyby nawet taki człowiek osmielił się. stanąć i mowić o rzeczy prawdziwy użytek przynoszącey, nigdy takiemu nie uwierzą, nie przystaną na radę tego, który nieraz dał przyczynę nieufnosci ku sobie, Dowod stwierdzaiący to, zostawił nam Aulus Geliusz, mowiący, ze w Sparcie Obywatel ieden nagannych obyczajów, podał radę zbawienną dla Rzeczypospolitey; wszyscy się, na nią zgodzili, W tem ieden powazny starzeć, zalecony z cnoty i miłosci ku Oyczyznie, z gniewem się odezwie, «Iakiz sposob lub iaką nadzielę, iniec możemy, zęby Rzeczpospolita nasza w całosci pozestała, kiedy takiego zycia poradników słuchamy? bo kiedy ta rada iest dobra i pozyteczna, proszę ia was nie chcieycie wsparcie dóbrey rady złym radcą hańbić».

Coz bowiem iest szpetnieyszego i szkodliwszego, iak radzić to czego sam nie zachowuie. Mozeż Xiądz nauczać i zwracać do obyczaiow, do zachowania praw Religii, do miłosci ku blizniemu, i do zamiłowania się w innych cnotach, kiedy słuchacze w iego postępowaniu nie widzą tego czego naucza, nie widzą (ze tak rzekę) iego samego: mozeż w nich wlać miłość cnoty, kiedy sam iey uczuciami wcale nie iest przeiętym.

Przeciwnie cnotliwy Mowca iednym prawie słowem przekonywa o prawdzie ktorą opowiada, tryumfuie nad wszystkim, nic mu się oprzeć nie osmieli: słowa iego w ustach innego nie mogące przekonać, pokonywaią nayzuchwalszych, i przymuszaią do pełnienia obowiązków, pożytecznych społecznosci. Stawmy nayzawołańszych mowców lecz niezaleconych z cnoty, nigdy nie będą mogli stawać w porównaniu z Waleryuszem Publicolą. Ten, lud zbuntowany maiący pogrążyć Rzym w gruzach i popiołach, prostemi przypowiesciarai do pełnienia swych powinnosci zwracaiąc, sprawił więcey nizliby mogło tysiąc mowców im nieznanych swemi wyniosłemi i krztaltnemi mowami. Coż bowiem więcey może nad wymowę cnotliwego Mowcy; ten w gronie swoich wspołohywatelów znaiomych iego cnoty i patryotyzmu, przeięty wspolnym interessem, uczucia powstaiące z zapału w ktory go popędza ważność rzeczy przedsiewziętey, do mowienia, przelewa w serca swoich słuchaczów: a ci nieraz doznawszy dobroci iego rady, zaufani w iego cnocie, pozwalaią, na wszystko czego tylko ząda. Kazdy więc moze poznać ile cnota pomaga do wydoskonalenia mowcy. Pliniusz w liscie do Wdowy krewuey swoiey, stręcząc dla iey syna Nauczyciela, tak mowi: Proinde faventibus diis trade eum preceptori, a quo mores primum, mox Eloquentiam discat, quæ male sine moribus discitur. To zdanie Pliniusza ieszcze bardziey nas utwierdza, że mowcą bez cnoty nigdy stać się nie mozna: niech więc kazdy sposobiący się na mowcę, naywięcey stara się postępować w cnocie i obyczaiach, a wtedy nie będzie mu zbywać na talencie Wymowy, iak mowi Kato: Vir bonus dicendi peritus. Poniewaz iesli dla kazdego człowieka cnota iest iedyną zaletą, i iest mu zawsze potrzebną, iakze niema bydz potrzebną temu ktory ma wzbudzić zaufanie w słuchaczu.

2) w Niemierowie 1816.

Co iest zmysłowe wystawienie i na czem zalezy.

W pisaniu iak prozą tak i wierszem nie dosyć na tem bydz powinno, azeby wyłozyć iaką prawdę, żeby ią opisać: potrzeba koniecznie aby przez iey opisanie mozna się podobać; to bowiem naybardziey zwycięża słuchacza lub czytelnika, to prawie samo przekonywa o dobroci rzeczy opisaney, porywa umysł zachwycony pięknoscią połączoną z prawdą, i kieruie nim podług swey woli – Czegoz więc potrzeba azeby w opisaniu iakiey rzeczy podobać się mozna? oto naybardziey aby stosować wszystko do tego co się znayduie w naturże: coz bowiem bardziey się może podobać słuchaczowi, iak kiedy widzi pismo zgodne zupełnie z porządkiem naturalnym, tu bowiem bez zadnego natężenia umysłu, gdziekolwiek spoyrzy, wszędzie znayduie dowody na sprawdzenie rzeczy czytaney lub słyszaney. Skłania się na to co widzi przed sobą i co mu służy za oczewisty dowod. Tak Manliusz maiąc na siebie wydany wyrok smierci, a nie znayduiąc żadney obrony wskazuie Kapitolium od siebie naprzeciw Gallom obronione. Waha się pospolstwo, niema mocy ukarać tego, który tak wielki powod daie do litosci nad sobą. Trybunowie nie mogą go wskazać na smierć рока lud Rzymski widzi ten zamek ktorego wybawiciela maią tak sromotnie ukarać.

Podobnym sposobem Marek Antoni sławny Mowca Rzymski, nie mogąc obronić M. Aquiliusza człowieka zasłużonego przed sądem; zrywa pancerż wskazuie ciało ranami zorane ktore odebrał w obronie Oyczyzny. – Lud zamiast wydania na niego wyroku niesławy, okrzyki chwały wydaie. W Poezyi większej sztuki potrzeba azeby wystawić iaką rzecz podzmysły, gdzie wszystko działa Imaginacya. Tu nie tylko potrzeba rzecz wystawić pod zmysłowemi wyrazeniami, lecz tez i wyrazy stosować tak azeby malowały dostatecznie tę rzecz i czyniły łatwą do poznania. I to własnie nazywamy zmysłowym wystawieniem, azeby rzecz opisana stawała nam na zmysle tak, iakbysmy byli przytomni iey działaniu.

Zapatrzmszy się na dobre przykłady mosemy sądzić iakiey pięknosci nabieraią błahe na pozor rzeczy w zmysłowym wystawieniu.

Horacyusz np. Opisuiąc że zgryzota sumienia wszędzie sciga człowieka tak mówi:

Pną się na okręt zgryzliwe kłopoty

Scigaią w biegu szybkie iezdzców roty

Prętsze niż sarny niz szumiące w chmurze

Od wschodu burze.

Któż nie postrzeże w tych wierszach doskonałego malowidła rzeczy. Naruszewicz chcąc wyrazić wielkość i przedwieczność Boga tak mowi:

Leżą martwe lat stosy, zaledwo ie zliezym,

Cóż są one przed tobą Wieczny Boże, niczym.

Wielkość i Wspaniałość W tych wierszach oczewiscie się wydaie. Dmochowski w tłomaczeniu Jlliady tak przełożył te wiersze w których samo dobranie wyrazow skazuie to wszystko co Autor chce przez nie wyrazić:

Gdy się na polu Marsa oba woyska zniydą,

Wnet się z puklerzem puklerz, dzida mięsza z dzidą,

Siła walczy na siłę tarcza, trze się z tarczą.

Zgiełk się szerzy, pociski na powietrza warczą.

Każdy więc widzi iak wiele nadaie pięknosci zmysłowe wystamenie: nie czyniąc zadney trudnosci w poięcin rzeczy.

I dla tego Komedye i Tragedyie tak się nam podobaią, gdzie w działaniu wszystko iest wystawionym, widzimy owych Bohaterów ktorzy swiat napełnili sławą swoią, a ich przypadki okropne rozczulaiąc nas płakać przymuszaią.

1) Sen Numy Pompiliusza.

Numa zawarłszy pokoy z Sąsiadami; wszelkie usiłowania zwrócił, ażeby uszczęsliwił Naród sobie poddany: Mądre iego ustawy ułagodziły dzikość Rżymian, a dobroczynność uczyniła go Oycem i prawie ich Bostwem. Lecz będąc dobrym Królem, nie zapomniał na porannosci prawdziwego Oyca. Często on w czasie wolnym od prac publicznych, usiadłszy przy ulubioney Małżonce i otoczony dziećmi, nauczał ich prawd Religiynych i moralnosci: często opowiadał im czyny przodków, i swoie własne, z których, wyprowadzaiąc wnioski i nauki, sposobił obywatelów maiących bydz pożytecznemi swoiey Oyczyznie. – Razu iednego w Gaiu, w którym podług mniemania zabobonnego pospolstwa rady odbierał z Nieba; w Gaiu upięknionym i upoważnionym Swiątynią przez siebie wystawioną; w gronie swey Familii, pod cieniem drzew zasiadłszy, tak zaczął mowić:

Właśnie lat Młodzieńczych dochodziłem, kiedy ziomkowie moi za uczynioną sobie krzywdę wydali woynę Rżymiańom: Młodość moia zapalała mnie nadzwyczayną chęcią zemsty; gotow bym był wtedy spotkać się z owym sławnym Romulusem: lecz posłuszeństwo ku opiekunowi memu Tullusowi wstrzymywać mi kazało ten zapał. Tak rostargniony przechadzałem się pomiędzy drzewami otaczaiącémi Świątynią Cerery, mieysce moiego wychowania: zmordowany nakoniec rozmaitemi myslami, położyłem się dla odpoczynku na ziemi ziołami okrytey. Zaledwo sen zamknął me powieki; natychmiast, zdaie mi się widzieć dwie niewiasty przybliżaiące się do mnie:

Pierwsza ponurey postaci, z głową sklącym szyszakiem okrytą, uzbroiona i krwią zbryzgana iakby dopiero s potyczki wracała; nosiła obraz srogiey Amazonki.

Druga z wesołą twarżą i ze wszelką ufnoscią wolnym przystępowała krokiem: ubiór prosty nowego powabu dodawał iey przyiemney i skromney postaci; tak: iż od razu na iey byłem skłoniony stronę.

Po chwili omamienia spadła mi iakby zasłona z oczu, i uyrzałem się między Boginiami Woyny i Pokoiu. Wtedy pierwsza z nich tak do mnie zaczęła mowić: «Chwalebnie myslisz Numo, twoie wspaniałe chęci odpowiadaią urodzeniu i wiekowi twemu. Iestes z woli przedwiecznych wyroków przeznaczony do Rządzenia temi Rżymianami, którzy teraz wszystkim są strasznemi sąsiadom. Za mną więc postępuy, a niesmiertelną cię okryię sławą. Uważ tylko owych Rycerżow, którży przez krwawe bitwy, usłali sobie drogę do niezwiędłych wawrzynów; na których wspomnienie drżały całe hufce żołnierży: Ja to ich wzniosłam. Ia uwieczniłam mężnego Achillesa: za moią pomocą Tezeusz w twoich latach, iuż scigał z tryumfem swoich Nieprzyiacioł: a Herkules pogromem straszliwych był potworów. Stawiam ci nakoniec przed oczy teraznieyszego Nieprzyiaeiela ziomków twoich, owego nieustraszonego Romulusa: uważ z iak małą garstką ludu iest postrachem prawie Włoch całych: iak stugębna sława głosi iego zadziwiaiące czyny, zdumionym mieszkańcom ziemi. Mogliżby scierpieć Rżymianie króla nie wstępuiącego w siady Wielkiego Romula? teraz panuią nad . innemi Narodami; mieliżby zniżyć się do rownosci z niemi? ich wysoki geniusz do roskazywania iest przeznaczony, nie do podłego poddaństwa. Staray się; więc Numo, ażebyś godnym stał się ich Królem. – Przezwycięż przyrodzenie twego Narodu, wznieś się nad nikczemne Pospolstwo, zapal się do wielkich czynów: a za moią pomocą staniesz się godnym, ażeby drugi Homer opiewał twe czyny».

Tak mówiła Bogini Woyny; a krew wrżała we mnie z chęci zasłużenia na iey względy. Mysl, że zostanę Panem mężnych Rżymianów, rownała mnie prawie z Bogami: Już zdawało mi się że swiat cały iest w mych ręku; i że chwałą swoią zaćmiłem, zadziwiaiące czyny naywiększyeh Bohaterów. W tém Bogini Pokoiu fo którey przytomnosci w mym uniesieniu wcale zapomniałem), tak do mnie z miną łagodną, rżekła:

«Synu Pompiliusza: młodość i niedoswiadczenie, wymawiaią twoią porywczość; a, dobre twe serce dale mi otuchę, że nie odstąpisz tych chwalebnych maxym któremi cię Rodzice i cnotliwy Tullus napoili. – Mniemasz że, że same tylko grzmiące odgłosy woiennych czynów, chwałę przynoszą Bohaterom: że rzeź i nieszczęsliwość Narodów Niesmiertelneini ich czynią? mylisz się: Bachus, nie podbiciem Azyi, lecz ucywilizowaniem i uszczęśliwieniem iey mieszkańców iest sławnym: Achilles, bardziey z przyiaźni ku Patroklowi, iak z smierci zadaney Hektorowi,godzien iest uwielbienia: Herkules i Tezeusz nakoniec, nie z swoiey że gorliwosci o dobro ludzi są dotąd podziwieniu? Nie bądz Numo uprzedzonym basniami przeciwniczki moiey: nie same tylko talenta woienne Romulusa, potrafią zyskać serce Rzymian. Ty sam nie przez waleczność w potyczkach, lecz spokoynemi cnotami iasnieiąc, sciągniesz ich wybor na siebie. – Rozważ że teraz umysłem od przesądów dalekim, iakich roskoszy doznawać będziesz iesli się udasz za mną: Łży osuszone iednego nieszczęsliwego, mększą cię napełnią radoscią iak podbite królestwo. Podz no do tego slarvnego Romulusowego Państwa: a zobaczysz iak daleko się różni od spokoyney twoiey Oyczyzny Kures. Tam ubostwo, przymusza prawie umierać z głodu mieszkańców; tu przeciwnie obfitość wszędzie widzieć się daie: tam płacz znaydziesz, bezustanny prawie, po smierci Oyców, męzów, i Synów zabitych w potyczkach; tu zas Familie wspolnie się cieszące z darów, które im matka Ceres hoynie udziela: tam postrzeżesz ciągłą obawę nieprzyiacioł, wszędzie posępność; tu przeciwnie wzaiemną ufność i spokoyność. – Teraz że uważ iaką chwałę woyna, a iaką pokoy przynosi: masz otwartą drogę, tey lub owey szukać: bydz katem lub Dobroczyńcą Narodu Ludzkiego. Lecz dosyć na tem: widzę że ochłonąłeś z pierwszego zapędu, i uczucia wrodzone cnoty trvarz twoia okazuie: Nu że Numo! nie ustawaj – dąż do celu który ci wyroki naznaczyły – Niech cię Rżymianie, za Nasladowcę Saturna, nie za kochanka Marsa uważaią». – То rzekłszy obie Boginie zniknęły, a mnie obudzonego, w zadziwieniu i pomieszaniu zostawiły. Od tego czasu, to nadzwyczayne zdarzenie zawsze mi było w pamięci. Odtąd woynę w obrzydzeniu, a pokoy za iedyny cel chęci moich miałem: – Dostąpiłem nakoniec tey roskoszy, którey poczciwy człowiek zwyczajnie doznaie: widok ludu wdzięcznego dopełnił moiego szczęscia, i sprawdził tę Masymę; że nie masz większey roskoszy, iak bydz przyczyną szczęscia podobnych sobie ludzi.

Kleryk Głow. Seminar.

J. Siemaszko.

1817 roku w oktobrze.

2) List do Przyiaciela

w którym dołączona iest rozmowa, dowodząca, że obyczaie i mowa Oyczysta, pierwszym celem Edukacji bydz powinny.

Kochany Przyiacielu!

Pod czas wyiazdu moiego z Wilna dla przepędzenia na wsi wakacyinego czasu; przyobiecałem uwiadamiać cię o wszystkiem, coby mi się tam przytrafić mogło. Dopełniaiąc więc przyrżeczenia, posyłam do ciebie ten list z krotkim opisem mieysca i towarzystwa w iakiém zostaię; który iesli nie z rżeczy w sobie zawartey, przynaymniey że od przyiaciela iest pisany, niech od ciebie łaskawie przyiętym będzie.

Donoszę ci, że zostaię we wsi N.; w mieyscu upiękniouym od przyrodzenia wszelkiemi ozdobami, które mogą uprzyiemnić byt człowieka czułem obdarżonego sercem. Lecz to niczem iest, w porownaniu z towarzystwem, którego członkiem mam honor zostawać. Pan Podstoli dziedzic tey wioski. Pani Podstolina, dwoch ich Synów i Córka; są to soby, których przyiemne i cnotliwe obcowanie, każdemu podobać się musi. Pan Podstoli, iest ieden z naylepszych ludzi których kiedy znać mogłem. Jego przyiemna prostota, i szczerość z iaką swe mysli obiawia, uymnią obeuiących, osobliwie młodych, których umysł zdrożnemi maxymami ieszcze nie napoiony, zdolny iest do przyięcia prawdy. Jego nauka wyrownywa szlachetnym uczucięm i cnotom Obywatelskim któremi tchnie cały. Rozmowy iego są pełne mądrych i gruntownych uwag, które są zdolne każdego nauczyć. – Ażehym dostateczniey dał ci poznać charakter tego zacnego Obywatela, przytoczę iedną iego rozmowę którey dnia wczorayszego byłem przytomny. – Przed kilką dniami, przybył tu Pan Staroscic (Przyiaciel Pana Podstolego, z którym się od dawnego czasu nie widział) z dwoma synami i ich guwernerem. Po przybyciu tych gosci, kompania nasza zyskała wprawdzie na liczbie, lecz straciła na tey otwartosci i zaufaniu, która każdego towarzystwa iest duszą: a to dla rożnosci ich z naszym charakterów. Z tern wszystkiem Pan Podstoli swoiemi rozmowami nie przestawał nas uczyć i razem zabawiać. Dnia wczorayzego gdy z Panem Podstolim i Panem Staroscicem znaydowałem się na przechadzce, nastepuiąca między niemi wszczęła się rozmowa:

Staroscic. I iakże się W. Panu zdaie guwerner moich dzieci?

Podstoli. Lubo do poznania iego nie miałem dostatecznego czasu, z tego iednak co widziałem, bez zaiąknienia powiedzieć mogę, że nie iest zdatnym do prowadzenia dzieci: i ieslibym wprzod nie był przestrżezony, sądził bym że go W. Pan przyiąłes raczey dla ich zabawy, iak dla cwiczenia w naukach Im potrzebnych.

St. Jakto! alboż nie posiada doskonale Języka Francuzkiego i Niemieckiego?

Pod. Dziwno mi wprawdzie słyszeć od W. Pana, o tey doskonałosci Jego guwernera w Językach, wcale albowiem innego iestem zdania, iakimkolwiek doswiadczeniem przekonany: lecz w większym nierownie iestem podziwieniu, z tego uprzedzenia które masz o umieiętnosci Języków. Daymy, że W. Pana guwerner iest biegłym linguistą: czegóż on dzieci nauczy? Czyz W. Pan całą Edukacią zakładasz na tem, ażeby syn umiał iedną rzecz kilka razy nazwać? Nie, wcale nie sądzę ażebyś był tego zdania: wiesz i sam, że umieiętność Języka Francuzkiego, nie uczyni młodzieńca zdatnym, do pełnienia obowiązków w społecznosci pożytecznych, obowiązków dobrego syna Oyczyzny.

St. Więc znaiomość Języków Cudzoziemskich iest niepotrzebną?

Pod. O W. Pan bo z iedney, w drugą wpadasz ostateczność.

St. Prawda, że iest to ostatecznoscią, lecz z W. Pana mowy wyciągnioną: zabraniaiąc bowiem mym dzieciom uczyć się Języka Prancuzkiego, tem samem zaprzeczasz iego potrzebę.

Pod. Wcale się inaczey rzecz ma: moia mowa sciągała się iedynie do dzieci, iakiemi są i W. Pana, maiąc wzgląd na ich lata, i stopień oswiecenia w którym zostaią.

St. Ich stopień oswiecenia iest, iak zazwyczaj u dzieci: doskonałosci zas w naukach domagać się od nich byłoby nierozsądkiem, do tey bowiem długa praca ledwie doprowadza.

Pod. Ia zaś miałbym się domagać od dzieci doskonałosci w naukach? zle o mnie sądzisz: prawda, że do tego długiego potrzeba czasu; lecz czyz dla tego do niey dążyć nie maią? i czyli sam Język Francuzki do zamierzonego celu doprowadzić ich może?

St. Takież więc srodki W. Pan do tego podaiesz?

Pod. Oto cwiczenie się w rzeczach, które każdemu człowiekowi w szczegolnosci, i całey społecznosci w ogolę są naypotrzebnieysze.

St. Którez to takowe są umieiętnosci?

Pod. Te bez których żaden człowiek obeysdz się nie może.

St. Iakież one?

Pod. Domyślasz sie W. Pan zapewne co powiem: że te naypotrzebnieysze umieiętnosci, są to: nauka dobrego siebie prowadzenia podług czystych praw moralnych, i umieiętność iak może bydz naydokładnieysza Oyczystey mowy.

St. Prawda że te nauki są potrzebne: lecz czyliż umysł dziecęcy, iest zdolny do przyięcia tak trudney nauki, iak np. iest obyczaiowa?

Pod. Bog który założył całą szczęsliwość ludzi na cnocie; wlał Im też od urodzenia instynkt; który ich do przyięcia dobrego, a do unikania złego prowadzi. Nie sądz więc W. Pan, ażeby Nauka moralna, była dzieciom nieprzystępna. Maxymy wprawdzie Pilozoflezne są nad Ich poięcie: Moralna Nauka dla dzieci naywięcey przykładem się gruntuie. I dla tey to przyczyny ganiłem guwernera za którym W. Pan tak mocno obstaiesz.

St. Jednakże na co dzieci męczyć: za przyisciem do lat, kiedy poznanie wzmocni się, za małem staraniem to zdziałać można, co teraz z naywiększą staie się pracą.

Pod. O! panie Dobrodzieiu, za daleko odkładasz naukę, na którey całego życia szczęśliwość zasadza się. Wcale sprawiedliwie powiedziano: «Poki drzewko młode, da się łatwo zgiąć lub nachylić, iak urosnie, prędzey go złamiesz niz nachylisz. Tak i dziecie poki młodóm iest, do wszystkiego przyuczyć i przyzwyczaić go można: gdy urosnie, prozne wtedy są usiłowania.» – Dziecie, iest to prawdziwa małpa; wszystko cokolwiek widzi, pospolicie nasladuie: niech że no tylko od pierwszych lat będzie otoczone towarżystwem ludzi złych obyezaiów; niech Pan Guwerner od początku samemi ię tuczy podchlebstwami; niech wpaia mniemania daiące im powod wznoszenia się nad innych, i sądzenia iakby im wszystko czynić wolno było; a wtedy zobaczysz W. Pan, iak łatwo będziesz mogł zwrocić na drogę prawdziwey moralnosci i cnoty. Czym się raz napoi skorupa, długo ten że zapach wydaie: A iesli znayduią się przykłady ażeby zły stał się dobrym, to prawie za cud natury uwazać można.

St. Przystalię na W. Pana zdaniu, i będę się starał korzystać z niego: przekonany bowiem teraz wcale iestem o iego prawdzie. Lecz wprzody W. Pan wspomniałes, że umieiętność mowy Oyczystey, iest między naypotrzebnieyszemi, a nawet większą nad umieiętność Języków obcych. Co do tego punktu, nie łatwemi mnie W. Pan dowodami na swoią nawrocisz stronę.

Pod. Prawda że nie łatwemi, albowiem są naygruntowuieysze i do zbicia niepodobne. Obiasniy mnie więc W. Pan, na iakich fundamentach oparty, tak dalece za potrzebą znaiomosci Języków obcych obsteiesz; a ia ich fałsz okazać, na siebie biorę.

Sł. Zgoda na to. Naypierwszy więc dowod kładę przeciw zdaniu W. Pana iakoby Język Francuzki nie był pożytecznym.

Pod. Proszę tylko mnie tych mysli nie przypisywać, które mi ani na uwadze postały; nie zaprzeczam bowiem użytecznosci tego Języka, lecz przenoszę, nadeń umieiętność Oyozystego.

St. Chociażby i tak było, też same dowody posłużą na wsparcie moiego mniemania.

Pod. Naprzykład, Iakie?

St. Oto naypiorwszym będzie, wielka liczba dzieł pożytecznych w tym Języku pisanych.

Pod. Dla takiego celu czemuż W. Pan raczey nie ćwiczysz dzieci swoich w Językach Łacińskim i Greckim, nikt bowiem zaprzeczyć nie zdoła, ażeby w tych Językach dzieła się lepsze nie znaydowały. Lecz przypuśćmy że i dzieła Francuzkie są dostateczne; czyż nie iest między niemi większa nierównie liczba niepożytecznych, a nawet szkodliwych; a podobno i to iest prawdą, że te pospoliciey czytane bynyaią aniżeli pożyteczne. Spytay się W. Pan i swoich Synów; zapewne iuż znaią wszystkich Autorów Romansowych, i pism wolnych; a o Fenelonie lub innych cnotliwych pisarzach ani słyszeli. Lecz odrzućmy i tę niestosomość, niech młodzieniec czyta dzieła naypożytecznieysze, niech ukrztałci swoy rozum i ozdobi pięknemi wiadomosciami; coż one będą znaczyły bez umieiętnosci Oyczystey mowy? Kto o iego umieiętnosei będzie wiadomym? Komu będzie pożytecznym? chybaby do Paryża dla pokazania co umie pospieszył. Iakiż stąd pożytek odniesie Oyczyzna dla którey usług każdy Obywatel iest obowiązanym? Zawszeby więc lepiey było ażeby własny Język umieli bez obcego, anizeby obcy bez Oyczystego. Procz tego iuż nie iest i nasz Język ubogim w dzieła rożnego rodzaiu, i w nich można znaleść oswiecenie ile to obywatelowi iest potrzebnem.

St. Mowisz, że Język Francuzki iest dla tego niepozytecznym: że chociażby nayoswieceńszy nie może swych wiadomosci udzielić drugim. Lecz W. Pan podobno zapomniałes, że ten Język stał się teraz osobliwie u znaeznieyszych prawie powszechnym, i iest duszą, wszelkich posiedzeń, procz tego nie zważasz na pięknosci iego; delikatność, czułość i inne przymioty które zachwycaią słuchaiących.

Pod. Nie bądz W. Pan uprzedzonym o pięknosci Języka Francuzkiego. Nie z moiego mniemania, lecz z powszechnego sądu uczonych. Nasz ięzyk przenosi go co do harmonii i nasladowania natury. Na czem że W. Pan zasadzasz tę piękność? czyli na mnogosci syllab przez nos wymawianych? nie mogę przypuscić abys W. Pan takiego był mniemania; codzienne bowiem doswiadczenie przekonywa, iak i w naszym Języku nieprzyiemnie uderżaią wyrazy takim sposobem wymowione. Co do drugiego zarżutu; że ten Język stał się powszechnym: Wcale temu nie zaprzeczam. Alboż to mało złego, pod postacią dobrego, wszędzie się wkrada? Prawda że od każdego znayduiącego się w kompanii, wymagaią znaiomosci tego Języka: Lecz czyliż obywatel, ten naygłownieyszy cel sobie zakładać powinien, ażeby był przyiemnym w obcowaniu? Inne go ieszcze obowiązki czekaią: Piastowanie godne urżędów, radzenie w potrzebach Oyczyzny; to nayszlachetnieyszem bydz powinno iego zatrudnieniem. Gdzież się takowe rady odbywaią? na seymikach, lub na seymach; na pierwszych mało znaleść można znaiących ten ięzyk, a i na drugich znaydą się podobni; coż więc tam począć własnego Języka nieznaiącemu? siedzieć i milczeć, to iest iego podziałem.

St. Coż więc W. Pan sądzisz o wziętosci teraznieyszey Języka Francuzkiego?

Pod. Oto sądzę że iest nayszkodliwszą! Dziecie otoczone od niemowlęctwa Nauczycielami z Francyi sprowadzonemi, zaczpa sądzić że tylko w Paryżu iest skład mądrosci całego swiata, że tam tylko ludzie są doskonałymi; a biorąc w takim mniemaniu za przykład we wszelkim postępowaniu swoich Nauczycielów; łatwo się przyzwyczaia gardzić kraiem swoim i wszystkiem co się w nim znayduie; a stąd spływaią wszelkie nieszczęscia na Oyczyznę. Proz tego: ztąd pochodzi zaniedbanie Oyczystego Języka, który wydoskonalony, zapewne przeniosłby w swoiey pięknosci, większą część żyiących Języków.

St. Iakże? radzisz więc mi W. Pan aby dzieci moie zaniechały Język Francuzki?

Pod. Tak iest: Niech wprzod cwiczą się w Oyczystym Języku, niech powezmą gruntowne zasady ohyczaynosci, a dopiero dla gruntownieyszego oswiecenia mogą udadz się do obcych Języków.

St. О! ieżeli W. Pan na tak daleki czas odkładasz uczenie się obcych Języków, zapewne mało bardzo będzie, którzy sobie w tera pracy zadadz zechcą. Procz tego, dzieci iako pamięcią nayżywszą obdarzeni, nayzdatnieyszemi są do tego rodzaiu nauki!

Pod. Nie potrzeba tak długiego czasu iak W. Pan mniemasz do zaszczepienia dobrych obyczaiów i nauki mowy Oyczystey. Zacznieymy no w tem ćwiczyć· nasze dzieci od tego czasu iak inż ie po Francuzka uczyć zaczynamy, a upewniam że wszystkiego dokazać potrafią.

Na tém skączyła się rozmowa, a po powrocie do domu Pan Staroscić przez cały wieczor zostawał w zamysleniu, i iak z powierzchownosci sądzić mogę, że nauki Pana Podstolego przekonały go, i wybiły uprzedzenie iakie miał o Języku Francuzkim. Lecz może mi kochany przyiacielu powiesz: «iesli tak Pan Podstoli mowił do Staroscica, iak ty ich rozmowę opisuiesz, nie spodziewam się aby to iaki skutek w nim sprawiło». Na to ci odpowiem, że ieszcze moie pioro nie iest w stanie malowania dokładnie uczuć serca moiego. Nie bądz więc złey mysli o Panu Podstolim: A iesli tym rozwlekłym szpargałem, dałem ci przyczynę częstego ziewania, damy to szczerze Kochaiącemu Ciebie Przyiacielowi.

1818 roku w maiu

1) Kazanie na Uroczystość S. Mikołaia

О obowiązku poznawania i zachowywania Religii.

Onego czasu, stanął Jezus na polu i uczniowie Jego, i mnostwo narodu z ziemi Judzkiey, z Jeruzalem, i z pomorżą Tyru i Sydonu; którzy przyszli aby Go słuchali, i uleczyli niemoce swoie. Łuk. VI. 17.

Dzisieysza Evangelia, wystawia nam Nayswiętszego i Naymędrszego Nauczyciela, otoczonego własnemi uczniami, i niezliczonem mnostwem ludu; który powszechnym odgłosem sławy Zbawiciela naszego pobudzony, porżucił wszystko, i zgromadził się z odległych kraiów; aby się oswiecił swiatłem Niebieskiey nauki, i uleczył niemoce swoie, cudowną Boskiego lekarża mocą. Byli to Żydzi i Poganie, którzy się schodzili dla słuchania nauki Chrystusa. Nie znali oni, ani tych zbawiennych pożytków, które Religia Chrzesciańska swiatu przynosiła;, ani tych nieocenionych nadgrod, które iey wyznawcom są przeznaczone: a iednak rżucali wszystko, i biegli z zapałem, dla poznania i nauczenia się Oney. Chrzescianie! zastanówmy się nad sobą! czy mamy przynaymniey taką gorliwość w nauczeniu się przepisów Swiętey naszey Religii, iaką mieli Owi Żydzi i Poganie, którży za Chrystusem wszędzie postępowali? Czy czuiemy całą wielkość dobrodzieystwa, w Religii nam z Nieba udzielonego? Czy gotowi iestesmy wszystko ofiarować dla Jey poznania? – Niech każdy o sobie sądzi. Ja to tylko powiem, na co wszyscy zgodzić się muszą: że, wielu iest Chrzescian, podobno nawet między nami, którzy, nie tylko nie maią dokładnego poznania Religii; lecz nawet wielkosci swoiego charakteru nie czuią; którży odebrawszy Chrzest Święty w dzieciństwie, sądzą, że iuż są zupełnie pewnemi osiągnienia wieczney szczęsliwosci; którży, zachowuiąc pewne powierzchowne obrżędy, odmawiaiąc pacierże których się ieszeze od Rodziców nauczyli, uezęszczaiąc nakoniee do Koscioła, bardziey ze zwyczaiu iak z nabożeństwa; mniemaią że iuż wszystko wykonali, co Religia przykazuie. Tak iest, wielka część Chrzescian, nie zna Religii którą wyznaie, a nawet powinnosci Jey poznania nie czuie; i owszem są tacy, którży się cieszą ze swoiey niewiadomosci, spodziewaiąc się kiedyś przez nią, znalesdz dla siebie usprawiedliwienie.

Temi uwagami powodowany, postanowiłem dzisiay mówić, iak wielkim iest każdego Chrzescianina obowiązkiem poznać własną Religią: gdy zas podług Pisma Swiętego, wiara bez uczynków martwa iest, okaże w drugiey częsci, że nie dosyć iest znać przepisy Religii, lecz nadto podług nich postępować potrzeba. Boże Wszechmocny! oswieć mnie i wspomoż, abym te dwie prawdy, stosownie do ich wielkosci opowiedział: Wszak to będzie z większą chwałą Twoią, i naszym pożytkiem.

Czego ażebym tém łatwiey dostąpił, schylam głowę przed Tobą JW. Pasterżu, prosząc o błogosławieństwo.

Część Pierwsza

Co to iest Religia Chrzeseiańska? zapyta mnie ktokolwiek. Jest to nauka, przez Boskiego Syna na swiat z Nieba przpiesiona, którey prawdę podięciem okrutnych mąk i haniebney smierci, potwierdził; dla którey Apostołowie i pierwsi Chrzescianie, wyrżekli się spokoynosci i wszelkich doczesnych pożytków, a na naysroższe narażali się przesladowania; którey, krew tylu tysięcy męczenników dała swiadectwo. Iest to nauka, daiąca nam prawdziwe wyobrażenie Boga i Jego doskonałosci; prowadząca nas do poznania woli Jego Swiętey; ucząca, iakie są nasze względem Niego powinnosci, iakie względem samych siebie, iakie względem innych ludzi. Iest to nauka, okazuiąca nam, naszą prawdziwą godność, cel do którego przeznaczeni iestesmy, i sposoby iakiemi go dostąpić możemy. Słowem: iest to nauka; która iedyna godną iest Istoty rozumem obdarżoney; która pokaźnie, iak mamy bydz doczesnie i wiecznie szczęsliwemi.

Chrzescianie! postawmy przed sobą człowieka, nieznaiącego naszey Swiętey Religii; opowiedzmy mu, że dla Jey ogłoszenia, Bóg zstąpił z Niebios, stał się człowiekiem, ponosił wszystkie troski, nieszczęscia, i dolegliwosci z naturą ludzką nierozdzielne; że Ją potwierdził niesłychanemi cudami, a nakoniec smiercią krzyżową; że Jego Uczniowie nie wstydzili się haniebney smierci swoiego Nauczyciela, i owszem mieli za szczęscie, cierpieć podobnym sposobem za naukę, którą raz przyięli; że okrutne męki, były dla nich roskoszą; a smierć początkiem nie maiącey końca Szczęsliwosci. Coż nam na to powie, ów niewierny Poganin? oto zapewne będzie się dziwił temu co słyszał, a dziwiąc się powezmie niezłomne przedsięwzięcie poznania tey Religii, która tyle cudownych skutkóv okazała.

Otoż Chrzescianie, sama iedynie ciekawość, byłaby niewiernemu dostateczną przyczyną do zastanawiania się i zgłębiania naszey Religii. A myż, którzyśmy na Chrzcie Swiętym przysięgli, czcić naszego Zbawiciela i Jego naukę, pełnić wolą Jego, i wszystkie nasze czynnosci do Jego Swiętych stosować przykazań; którzy codzień wldziemy niezliczone dobrodzieystwa przez Niego nam udzielone; którym Nayswiętszy Sakrament codzień przypomina tę drogą i straszną ofiarę, ktorą Bog człowiek za Nas i naukę Nam zostawiona na krzyżu spełnił: nie mamyż dosyć mocnych powodów do starania się o poznanie teyże Religii, tego nieoszacowanego upominku, który nam niezasłużoną przynosi szczęśliwość.

Każdego człowieka przyrodzoną iest potrzebą, poznać Stworcę od którego Arzielismy początek, który nami rządzi, wszystkie potrzeby nasze opatruie, od którego iedynie byt i szczęscie nasze zawisłoi A coż może dadz powabnieysze i z rozumem zgodnieysze wyobrażenie Boga nad Religią naszą? Któż doskonaley wystawil tego Opiekuna i Oyca Rodzaiu ludzkiego nad naszego Zbawieiela?

Potrzebuiemy pewnych stałych i nieodmiennych prawideł, do których życie nasze stosować powinniśmy; pewnych praw, któreby będąc miarą czynów naszych, zapewniły spokoyność umysłu, a tem samem naszą szczęsliwość! Szukaymyż w innych Religiach doskonalszych przepłsów moralnych i ustaw dogmatycznych, nad te które nam Chrystus przepisał ? Roztrząsniymy wszystkie dawne i teraznieysze Sekty Filozofów, i okażmy choć iedną między niemi, któraby bardziey umysł i rozum zaspakaiała nad Religią Chrzesciańską? Ona nam okazała, prawdziwe powlnnosci nasze względem Naywyższey Istoty; Ona nas czcić Ją nauczyła w duchu i prawdzie. Ona nas oswieciła w tem, cosmy winni sobie, co innym ludziom. Ona pierwsza przykazała, kochać bliźnich naszych, iak siebie samych!

Szczyciemy się wyższoscią nad wszystkiemi istotami widomego swiata; mamy siebie za panów i włascicielów, wszystkich tworów przyrodzenia; widziemy w sobie iakąś szlachetną godność, która nas od innych żyiących rozróżnia istot; utrzymuiemy, że bytność nasza ze smiercią się nie kączy; że dusza nasza rozumem i tylu swietnemi ozdobiona przymiotami, wraz z ciałem zginąć nie może; że byt iey wiecznyna bydz musi, a to szczęsliwym lub nieszczęsliwym, podług tego, iak w życiu doczesnym przez cnotę lub występki na nadgrodę lub karę zasłużemy. Wszystko to prawda. Lecz zkądesmy się tego nauczyli? Może z własnego rozumu? Lecz szkaradne błędy tylu wieków, i tak licznych Narodów, pokazuią nam, że rozum sobie zostawiony w tak wysokich rżeczach, nigdy nas zupełnie osiecić nie potrafi. Może więc od Filozofów? Lecz ich rozum rownie iak i nasz iest niedołężnym. Schylmy zatem głowy nasze przed Wszechmocną potęgą Naywyższego, i wyznaymy z pokorą: że sama tylko Jego Swięta Religia mogła nas dostatecznie w tem wszystkiem oswiecić. Ona to nas naucza, że Bog wszystko stworżył dla człowieka; że ten iest pierwszym celem Jego pieczołowitosci. Ona upewnia, że dusza nasza iest niesmiertelną; że iey przeznaczeniem iest wieczna szczęśliwość; że sama tylko cnota prowadzi nas na łono przedwiecznego Oyca, który będzie wymiarem niemaiącey końca nadgrody!

Oto są dobrodzieystwa tey Swiętey Religii, którą czcić i zachowywać, przy Chrzcie Swiętym obowiązalismy się. Jak wspaniałe są Jey zamiary! iak Swięte przykazania! iak wielkie i podnoszące poziomy nasz umysł obietnice!

Jakże więc; to wszystko, ieszcze nie byłoby żdolnem, skłonić nas do zadosyć uczynienia przysiędze na Chrzcie Swiętym wykonaney, przez ktorą przyrżekaiąc, stosownie do przepisów Religii Chrzesciańskiey postępować, tem samem obowiązalismy się poznać Swięte Jey przykazania, i do tego celu wszelkich sposobów i starań przykładać? Potrzebaż dla zmuszenia nas do poznania własney Religii innych srodków, nad niezliczone z niey wynikaiące dobrodzieystwa?

Niechże się wstydzą ci nikczemni ludzie; którży ziemskiemi iedynie zaprzątnieni interessami, poznanie Religii za ostatni swóy poczytuią obowiązek; którzy gotowi siebie policzyć w rzędzie bydląt, i wyrżeć się wszelkich szlachetnych prerogatyw człowieka; byle im pozwolono bez żadnego hamulca, iść za hezrozumnemi swemi żądzami.

Chrzeseianie! Jak nędzny i obrzydły iest widok tego rodzaiu ludzi! Błyszczące żużle, biorą Oni za dyamenty; marny cień za istotę. Szukaią szczęscia, a znaleść go nigdy nie mogą; bo to iedynie zależy na poznaniu i zachowywaniu przepisów Swiętey naszey Religii. Korżystaymy więc z tak widocznych przykładów, a nie narażaymy się na podobne szkody. Pobudzmy się do tem gorętszego poznawania i zgłębiania Religii naszey! Niech to będzie pierwszym przedmiotem naszych starań, pierwszą powinnoscią!

Do was się teraz obracam Duchowna młodzieży, przyszli kapłani. My, którży mamy bydz przewodnikami i Nauczycielami ludu wiernego; my to mamy nayscisleyszy obowiązek poznania tey Religii, do którey opowiadania przeznaczeni iestesmy. Pamiętaymyż że naypierwey pociągnieni zostaniemy przed sąd sprawiedliwego Boga, za niewiadomość Chrzescian i wszystkie wrystępki z niey wypływaiące. My naypierwey odpowiemy, za niewierne wykonywanie obowiązku, który na siebie dobrowolnie przyimuiemy.

Lecz nie dosyć iest znać własną Religią; trzeba ieszcze iak nayscisley wypełniać iey przykazania; o czem będę mówił w drugiey częsci.

Część Druga

Stosować wszystkie czynnosci do poznaney raz Religii, iestże naszym obowiązkiem? powinnismyż zachowywać iey przepisy? – Na dowiedzenie tey prawdy nie trzeba szukać dalekich dowodów; pismo Swięte nam onych dostarcza. Nie każdy (mowi Chrystus) który mi mowi Panie, Panie, weydzie do Królewstwa Niebieskiego, lecz kto pełni wolą Oyca mego który iest w Niebiesiech, ten weydzie do Królewstwa Niebieskiego. Jakby mówił: Nie ci którzy przyięli Religią Chrzesciańską, lecz którzy ią iak nayscisley zachowuią; są prawdziwemi Chrzesciany: nie ci którzy wierzą w taiemnice od Boga obiawione, lecz którzy wykonywaią przykazy Religii, która iest wolą Oyca przedwiecznego; warci są wieczney nadgrody. Jako same uczynki bez wiary mało znaczą, tak też wiara bez uczynków martwą iest. Martwą, bo sama duchownego życia dadz nie może. Martwą, bo przez nią tylko samą, na żadną nadgrodę zasłużyć nie możemy.

Chrzescianie! cobysmy powiedzieli o człowieku, któryby nie używał lekarstw, maiących mu zachować życie; lub któryby zaniedbywał sposobów w własney mocy znayduiących się, a do szczęscia go prowadzących; lub nakoniec któryby nic wykonywał praw, własną chęcią na siebie nałożonych: pewnie bysmy go nazwali nierozsądnym. A iakże mamy nazywrać, niezachowuiących przepisów Religii? wszak są to lekarstwa przez których użycie zapewniamy sobie życie wieczne; są to sposoby które nas niezawodnie, do doczesney i wieczney Szczęsliwosci doprowadzić mogą; są to te same prawa, któresmy sami na się przy Chrzcie Swiętym włożyli. Lecz na co mam dłużey mówić o rżeczy która nad słońce iest iasnieysza. Wszyscy, nawet bezbożni, uznaią potrzebę Religii Chrzesciańsbiey; wszyscy mówią, że iey zachowywanie byłoby iedyną szczęsliwoscią dla rodzaiu ludzkiego. A iednak iak się mało znayduie ludzi, którżyby za takowem szli przekonaniem; którzyby wykonywali przepisy tey Religii, którą iako iedyne dobrodzieystwo niebios uwielbiaią!

Powiadaią niektórzy, że prawa Religii są niepodobne, lub przynaymniey bardzo trudne do wykonania. Jakież to są te prawa? Oto Religia, każe nam, kochać własnych nieprzyiacioł, darować im krzywdy, i owszem czynić im dobrodzieystwa; ona nas obowiązuie martwić własne ciało, poskramiać namiętnosci; ona nakoniec zmusza nas do cierpliwego znoszenia nayokropnieyszych nieszczęść. – Prawowierni! wyznaymy szczerże, że nie rozum, lecz nieposkromione żądze dyktuią nam tak błahe wymowki. Miałżeby Bog nieskączenie dobry i sprawiedliwy wkładać na ludzi obowiązki przewyższaiące siły, które im przy stworżeniu sam nadał? Byłożby to dla nas ciężarem, co z taką łatwoscią wykonywali pierwsi Ghrzescianie? Dziwiemy się tym heroicznym cnotóm, które w Apostołach i męczennikach widziemy; a sami iakby ostatnie wyrodki, iakby tylko cień Iudzki noszący, wyznaiemy się bydz niezdolnymi do tak wielkich czynów. Minęły iuż te czasy, kiedy życie wystawiać na utratę potrzeba było, iesliby kto podług prawideł Swiętey naszey Religii chciał postępować: iuż stosy i okropne męki nie grożą czcicielom Chrystusa; zamiast krwi, umartwienia ciała i iego pożądliwosci wymaga od nas Religia; a i to nam niepodobną zdaie się bydz rżeczą!

Inni mowią, że Religia Chrzeseiańska z doczesnemi nie może się zgodzić interessami. Coż to są doczesne interessa? Jeżeli doczesnemi interessami, nazywaią się występki; zgadzam się, że ich zarżut iest prawdziwrym; Religia bowiem nasza iest wieczną nieprzyiaciołką zbrodni i niecnoty. Lecz ieżeli przez doczesne interessa rozumie się, umiarkowane staranie o dobra ziemskie, o sławę, honory, zaszczyty i inne tym podobne rżeczy; nikt nie dowiedzie, aby nauka Chrystusowa temu się sprzeciwiała. Którzy zaś tak twierdzą, wbreiw idą przeciw powszechnemu doswiadczeniu, które pokazuie, że od osmnastu wieków naybardziey kwitnące państwa były te, w których Religia nasza, założyła swe panowanie; że ona nie tylko nie przeszkadzała, lecz owszem przykazywała dobrym Chrzescianóm, bydz razem sprawiedliwymi Sędziami, mężnymi i karnemi żołnierżami, dobrymi gospodarżami, słowem: wiernym w wypeinieniu wszelkich włożonych na się obowiązków, obywatelami. – Są to więc raczey potwarże na naszą Religią, iak wymowki słuszność jakąkolwiek po sobie maiące.

Pełnić zatem przepisy Religii, każdego Chrzescianina nayseislcyszym iest obowiązkiem. Obowiązek zas ten sciąga się nie do szczególnych iakich, lecz do wszystkich bez żadnego wyiątku iey przykazań; nie to tylko wykonywać powinnismy, co nam pożytek przynieść może, lecz też i to, przez co na siebie nieszczęscia i szkody sciągnąć możemy; nie tylko ubiegać się należy o dzieła, które nas przed ludźmi chwałą okryć i na ich uwielbienia zasłużyć mogą; lecz też i o te, które na zawsze przed okiem swiata ukrytemi będą. Słowem: prawdziwy Chrzescianin, powinien, podług słów Chrystusa Pana, zaprzeć się samego siebie, to iest: wyrzeć się tego wszystkiego, do czego go miłość własna i namiętnosci prowadzą; a za iedyne prawidło postępowania mieć Religią swoią; powinien ią nie tylko usty, lecz tez i sercem wyznawać.

Tak iest, prawowierni słuchacze; sercem powinnismy wyznawać i zachowywać naszą Swiętą Religią. Serce iest gruntem wiary i cnoty. Ludzie tylko sądzą z powierzchownosci, Bóg zaś na serce patrzy. Lecz na nieszczęscie znayduią się Chrzescianie, którży na to wcale nie zważaią! Całe ich usiłowanie do tego zmierżą, aby iedynie wykonyivali prawa Religii wszystkim w oczy wpadaiące, aby się cnotliwymi okazywali, nie w istocie takiemi byli! Są to prawdziwi Faryzeusze; samym tylko imieniem Chrzescianie. Swięci są mową, swięci zewnętrzną postacią, swięci nawet dobremi uczynkami, ieżeli te od innych widzianemi bydz mogą. Sądziłby kto, że widzi iedyny przykład Religii i cnoty. Lecz nie daymy się uwieść, przypatrzmy się im zbliska, a z dzieł ich poznamy onych. Chodzą oni do Koscioła, uezęszczaią na nabożeństwo, ciągle mowią o Religii i cnocie, rozdaią obfite iałmużny: lecz dla czegoż to czynią? Może dla zasługi przed Bogiem? Nie, oto, aby od wszystkich byli widzianymi, ażeby łatwiey uwiedli serca niewinnych; ażeby zjednawszy sobie opinią cnoty i poboznosci, tem łatwiey mogli w skrytosci, harde i bezecne swoie wykonywać zamysły. Słowem: są to podług słów Chrystusa, groby pobielane, które zewnątrz piękne i okazałe, wewnątrz pełne są obrzydłego plugawstwa. – Boże dobry! Boże wszechmocny! uchoway nas od obłudników! tych wilków drapieżnych, okrytych skorą niewinnych baranków; tych szatanów, ludzką postać na sobie noszących: a day, abysmy byli mężami podług serca twego. Abysmy byli prawdziwemi Ghrzescianami, prawo twe Swięte wiernie i zupełnie zachowywaiącemi.

Chrzescianie! zgromadziliscie się dnia dzisieyszego do Swiątyni Pańskiey, na uczczenie pamiątki Swiętego Mikołaia. Spodziewaliscie się zapewne słyszeć z tego mieysca pochwały cnot i cudów tego Wielkiego Swiętego. Nie potrzebnie On od nas tey przysługi. Milszy iest dla Niego nasz duchowny pożytek, niż tysiączne panegiryki. Był On równie wielkim Nauczycielem, iako też wykonywaczem praw Religii Chrzesciańskiey. Nie możemy więc niczem bardziey i stosowniey, uczcić pamiątki Swiętego Mikołaia i na łaskę Jego zasłużyć; iak szczerem postanowieniem, przyłożenia naypilnieyszego starania, do poznania i wykonywania tey Religii, którey On tak gorliwym i przykładnym był Nauczycielem. – Co day Boże. Amen.

2) Kazanie¹⁹

O Szczęsliwosci doczesney i wieczney.

Cieszcie się i weselcie, albowiem nadgroda wasza obfita iest w Niebiesiech. Мф. 5:12.

Pracować, a nie odbierać nadgrody; swiadczyć komu dobrodzieystwa, a nic się stąd nie spodziewać; dzwigać ciężar włożonych obowiązków, które żadnego dobra nie przynoszą; znosić dla kogo noybolesnieysze straty, a nie mysleć o ich wynadgrodzeniu: iest to rżecz przeciwna naturże ludzkiey. Tak utworżeni iestesmy; iż koniecznie do własney szczęsliwosci wzdychać musiemy. Zna to wszechmocny nasz Tworca: i dla tego nadgrodą za dobre, a karą za złe uczynki; pobudza zawsze ludzi do wypełnienia Swiętych jego przykazań. Całe Pismo Swięte iest tego niezbitym dowodem. W niem szczęsliwość iest nadgrodą cnoty, i sprężyną wszystkich czynnosci ludzkich. Chrystus Pan Zbawiciel nasz, powoławszy Apostołów do opowiadania swiatu Swoiey za Narod ludzki ofiary, i nauki nam zostawioney; znaiąc, że żadne dobra ziemskie nie są godną zapłatą, tylu trudów, cierpień, przesladowań, mąk i smierci nawet dla Niego podiętych; coż im przyobiecuie? Oto szczęsliwość Niebieską, żadnym umysłem ludzkim nieogarnioną. Cieszcie się i weselcie, albowiem nadgroda wasza obfita iest w Niebiesiech. Szukać więc własney szczęsliwosci, iako ostatniego naszego celu, nie tylko iest rżeczą godziwą, ale nawet obowiązkiem każdego prawdziwego Ghrzeseianina. Lecz co iest prawdziwą szczęsliwoscią, a co iey pozorem; za ozem się ubiegać powinnismy, a co odrżucać; iakiemi sposobami dążyć należy do dostąpienia naszego .ostatniego końca: iest to przedmiot, zacni słuchacze, godny naszey uwagi i zastanowienia.

Będziemy zatem uważać: 1-od Szczęsliwość doczesną i iey niedostateczność. 2-re Szczęsliwość wieczną, szczęsliwość przygotowaną dla nas w Królewstwie Niebieskiem; i iakim sposobem iey dostąpić możemy.

Do ciebie teraz zwracamy modły nasze Wszechmocny Boże; ażebyś nas oswiecił łaską swoią, w poznaniu iaka iest wola Twoia Swięta; abysmy nie zbłądzili w tak ważnym przedmiocie, który rozważać przedsiębierżemy; abysmy nie wzięli pozoru za istotę, i nie zboczyli z drogi wskazaney nam przez Religią i zdrowy rozum.

I. Nic nie masz pożądańszego dla człowieka, iak bydz szczęsliwym. Od dzieciństwa do późney starosci każdy się za szczęsciem upędza. Wszystkie prace, starania i zabiegi, do tego iedynego zmierżaią celu. Lecz iak mało znaydziemy ludzi, którżyby siebie za szczęsliwych poczytywali! Jak mało znaydziemy spokoynie przestaiących na stanie swoim! Wszyscy się uskarżaią na nędzę która ich wszędzie przesladuie, na niedostatek który zawsze cierpią; wszyscy zgodnie wyznaią, że całe życie było dla nich pasmem udręczeń i nieszczęsliwosci! Skąd że to pochodzi? Oto stąd, że nie wszyscy maią prawdziwe wyobrażenie o szczęsliwosci, że nie wszyscy szukaią iey tam, gdzie szukać powinni.

Nie ieden pychą powodowany, honory, zaszczyty i godnosci, uważa za naywiększe dobro, a dostąpienie ich za zupełną swoią szczęsliwość. Odważa się więc na wszystko, aby tylko mogł do pożądanego doyść celu. Podłość, oszczerstwo, obłuda, nayszkaradnieysze nawet zbrodnie, są narżędziami, których on w naymnieyszey zdarżoney okolicznosci gotów iest użyć do swego interesu. Coż nakoniec zyskuie, gdy los często występkowi przychilny, usiłowania iego pomyslnym uwięczy skutkiem? – Oto zgryzoty sumienia, ciągłą hoiaźń i niepokoie.

Jnny blaskiem złota zwiedziony: wposrod dostatków i bogactw przybytek szczęscia wyobraża: poswięca więc całego siebie na pomnożenie swych zbiorów, które w miarę swoiey wielkosci zaostraiąc iego chciwość, czynią go istnym męczennikiem tey nieprawey żądzy.

Ow nakoniec, co brzuch swoy obrał sobie za Boga; co ciału swemu służyć, za naywiększą ma dla siebie powinność; co wyrzekł się Religii, cnoty, swoiey nawet Jstnosci, aby tylko dogodził sprosnym namiętnosciom; co zatwardził serce swoie na cierpienia i ięki tylu tysięcy ludzi, którzy ledwie całemi swemi silami na iego marnotrawstwo wystarczyć mogą: ten mowię potwor rodzaiu ludzkiego, możeż się nazwać szczęsliwym! – O! zayrzyimy tylko w głąb iego serca, a zobaczemy, iak dalekim iest szczęscia, ktorego tak gorąco pragnął.

Na czem że więc zależy nasza w tem życiu szczęsliwość? – Zaiste, człowiek iako istota zmyslna, bez zaspokoienia nieuchronnych potrzeb ciała obeyść się nie może; inaczey cierpiał by, a cierpiąc nieszczęsliwym bydz by musiał. – Lecz iako przymioty ciała nieskączenie są niższe od przymiotów duszy; tak też powinnismy naybardziey starać się o ukrztałcenie władz naszjch umysłowych, o ukrztałcenie rozumu. Przez rozum wznosiemy się nad zwierżęta, a przez iego ukrztałcenie nad podobnych sobie ludzi. Zayrzyimy tylko do dzieiów swiata, a zobaezemy tę nieskączoną różnicę, ktora oddziela grubych barbarżyńców od oswieconych ludów, dawnych i teraznieyszych czasów. Porównaymy skutki ciemnoty ze skutkami podniesioney Edukacyi, a przystaniemy, że ukrztałcenie rozumu, do Szczęsliwosci naszey koniecznie iest potrzebnym.

Jeżeli iednak co przyczynia się do dobra naszego; ieżeli co iest srodkiem prowadzącym do tego pożądanego od wszystkich celu; ieżeli co może nas doprowadzić do Szczęsliwosci: Spokoyność umysłu iest całem dobrem, iest całą szczęsliwoscią, którey człowiek w tem życiu dostąpić może. Ona iest czystą roskoszą, duszy prawdziwie cnotliwey; ona iest iakby zwierciadłem owego szczęscia, które w przyszłosci iest dla nas przeznaczonym.

Mieć więc zaspokoione konieczne potrzeby ciała; bydz uwolnionym od dolęgliwosci ciągle ludzi trapiących; ukrztałcić rozum stosownie do iego wielkiego przeznaczenia; starać się nakoniec o spokoyność umysłu, wypełnieniem obowiązków włożonych na nas przez Religią i przyzwoitą Zwierzchność; oto iest czego powinna żądać istota rozumem obdarżona, oto iest za czem prawdziwy Chrzescianin w tem życiu ubiegać się powinien!

W rżeczy samey,iest to obraz zupełny doczesney szczęsliwosci: więcey nadto pragnąć, byłoby raczey znakiem skażonego namiętnosciami serca, iak rozumu przez naturę prowadzonego. – Lecz możeż człowiek nawet co do tych rżeczy bydz zupełnie zaspokoionym; możeż się ktokolwiek z nas pochlubić że iest zupełnie szczęsliwym? O! zacni Słuchacze, iak daleko iestesmy od tego celu za którym ciągle się ubiegamy! Serce nam to powiada, a doswiadczenie niezliczonymi stwierdza przykładami.

Małoż znaydziemy ludzi, którzy w ostatniey nędzy życie swe przepędzaią? którym na pierwszych do utrzymania własnego iestestwa zbywa potrzebach: którym uczucie szczęscia nie iest ieszcze znaiomém. Małoż iest takich, którży w dniach życia zupełną oznaczonych pomyslnoscią, nayokropnieyszych pocisków losu doswiadczyli. Nie ieden dziś bogaty, iutro nędznym staie się żebrakiem. Dziś zdrów, iutro ostatnią złożony chorobą. Nie ieden szczęsliwy na łonie familii i przyiacioł, w momęcie traci naymilsze sercu swoiemu przedmioty.

Może więc w rozumie naszym znajdziemy trwalszy przybytek szczęscia; może za iego pomocą dostąpiemy celu od wszystkich pożądanego? Bez wątpienia rozum nie na co innego nam iest udzielony; tylko abysmy podług niego postępuiąc, stali się szczęsliwemi. Lecz wieluż iest ludzi którżytiy się; trzymali czystych iego prawideł? wieluż iest którżyhy się stale sprzeciwiali słabosciom naturże naszey wrodzonym? Zabobon, skutek ostatniey ciemnoty, nieraz iuż zhańbił Narod ludzki! Niedowiarstwo, skutek zbytecznego we własnym rozumie zaufania, iest i teraz hańbą dla tych, którzy mu cechę prawie cnoty nadawszy, powiadaią że to czjnią za przewodnictwem rozumu!

To zapewne spokoyność umysłu uczyni nas szczęsliwymi. Prawda to iest niezaprzeczona. Lecz znaydziemyż choć iednego człowieka, któryby zupełnie na umysle był uspokoionym; któryby dostąpił tey doczesney nadgrody nieskażonego żadnym nawet lekkim występkiem życia. Nadzieia tem prawie będąca dla duszy, czem powietrze dla ciała; koniecznie iest połączona z boiaźnią: a to samo może zamieszać naszą spokoyność i wydrzeć pożądane szczęscie.

O! Jak próżne, zwodnicze i niestałe iest szczęscie, którego się od swiata spodziewamy! Jak są marne iego obietnice! Jedna mała omyłka, niszczy układy całego życia! ieden moment wydziera nam to co mielismy naymilszego! nic nie masz tak trwałego, czegobysmy utraty obamać się nie mieli. Ubostwo, choroby, namiętnosci; wszystko to iakby ligę iaką utworzyło, dla ciągłego dręczenia ludzi. Jeżeli iakiey przyiemnosci doswiadczemy, wnet iey tysiącem przypłaciemy goryczy. Jeżeli unikniemy iakiego złego, tysiąc nowych przepasci pochłonąć nas gotowych otworem stoi. Słowem bydz zupełnie szczęsliwym w tym życiu, iest rzeczą niepodobną.

Przypuśćmy iednak, że się znaydzie przynaymniey ieden człowiek, wyięty od wspolnego wszystkim ludziom losu; któryby nawet nie znał co to iest nieszczęscie, któryby był wolny od wszelkich udręczeń, któregoby fortuna dobrami całego obsypała swiata; słowem, któryby wszystkiego dostąpił, czego żądać i dostąpić można na tym swiecie. Pytam się czyliby ten człowiek, tak szczęsliwy w oczach naszych, był nim rżetelnie: czyliby przestawał z zupełną spokoynoscią, na tych dobrach, któremi tak hoynie hył obdarzony? Nie Cbrzescianie. Jakkolwiek zmyslność zniszczy szlachetne władze duszy iego; Jakkolwiek namiętnosci, zwrócą sposob myslenia z drogi wskazaney przez rozum. zawsze się iednak pozostanie pewny instynkt, który ciągle będzie mu powiadał; że dobra ziemskie nie są ostatnim końcem do którego On dązyć powinien; że wszystko na niey iest przemiiaiącym; że wszystko prędzey lub pozniey porżucić trzeba; słowem: że ziemia nie iest mieyscem gdzieby można dostąpić zupełney szczęsliwosci. – Z tem wszystkiem każdy z nas pragnie bydz szczęsliwym; Bog nam wlał tę żądzę i spełnić ią przyobiecał; szczęsliwość więc iest przeznaczeniem człowieka. Zastanowmy się tylko, gdzie iey szukać mamy.

II. Ponieważ swiat zupełney szczęsliwosci dadz nam nie może; ponieważ rozum prawdziwych iey zrodeł wskazać nie iest zdolnym; szukaymy iey tam, gdzie prawdziwy Chrzescianin szukać powinien, szukaymy iey w Religii. – To iest zrodło nieomylne wszelkiey prawdy; to iest zrodło, ukazuiące nam z pewnoscią nasze przeznaczenie, naszą szczęsliwość. – Gdzież iey dostąpić mamy? Słowa Chrystusa Pana z dzisieyszey Ewangelii wyięte, wyraźnie nam to okaznią: Ciesseie się i weselcie, albowiem nadgroda wasza obfita iest w Niehiesiech. Niebo więc iest mieyscem gdzie każdy odbierże należną sobie nadgrodę: Niebo iest mieyscem zupełney szczęsliwosci; Niebo iest wieczną naszą Oyczyzną! Tamto będziemy uwolnieni od wszelkich nieszczęść utrapień i bolesci, które nas na tym padole płaczu bezustannie przesladuią! Tamto przypuszczeni będziemy do poznania Boga, Naszego Tworcy, Oyca, i dobroczyńcy! a pozbywszy się wad i ułomnosci naturże naszey własciwych, staniemy się mu podobnemi! Tamto złąezemy się z czystymi Aniołami, i wszystkich wieków Swiętymi! Tam obsypani darami, godnemi ręki Wszechmocnego Pana całey Natury; wiecznie ich używać będziemy! Chrzescianie! bydz wolnym od nędzy swiata tego, co to będzie za roskosz! Widzieć Boga, poznawać swoiego Twórcę, co za niezrownana pociecha! Cieszy się lud uszczęsliwiony widokiem dobrego Monarchy; iakże my cieszyć się nie będziemy, maiąc zawsze przytomnego Pana nad Pany, w dobroci końca nie maiącego! Jleż roskoszy nie doznaie mędrzec po odkryciu dotąd nieznaney prawdy! Coż to będzie za roskosz dla nas, którży Boga, prawdę odwieczną, poznamy iakim iest sam w sobie, i oglądać Go twarż w twarż będziemy! Uskarżamy się na przewrotność ludzi, na niestałość przyiacioł, na krzywdy które ciągle od innych ponosiemy; słowem, występek i niecnota, są naypierwszą przyczyną, goryczy których w społecznosci doznaiemy. – Cieszmy się słuchacze, i ieszcze raz mowię cieszmy się! Niebo iest wolne od przewrotnych i zbrodniarżów. Sama cnota ma przystęp do górnych mieszkań; sama cnota iest uczestniczką tak wielkiey nadgrody! Jak cnota ieszcze w tém życiu lubo niezupełnie wolna od ułomnosci naszey natury, iest przyiemną oczom naszym, iak wzdychamy do towarżystwa złożonego z ludzi cnotliwych! Jleż nie uczuiemy roskoszy, przypuszczeni do społeczeństwa z duchami doskonałymi, żadną wadą niezmazanymi; z ludzmi którzy przez cnotę zasłużyli hydz wiecznie przytomnymi w obliczu Swiętego Swiętych. – Lecz któż wyrazić zdoła szczęsliwość w przyszłém życiu wybranych Bożych! Kto opowiedzieć może to, co samym Apostołom było niepoiętém! Ani oko widziało, ani ucho słyszało, ani nawet w mysi człowieka nie postało, co przygotował Bog kochaiącym Jego. – Taka to Chrzescianie szczęsliwość do którey przeznaczeni iestesmy! Так to rest obfita nadgroda, która nas czeka w Niebiesiech!

Któż z nas teraz nie poruszy się, tak doskonałym szczęscia obrazem; kto nie zapali się nayżywszą żądzą iego otrzymania! Lecz nie dosyć tu iest pragnąć, nie dosyć chęcią wznosić się do przedmiotu życzeń naszych; potrzeba szukać sposobów i srodków, któreby nas doprowadzić mogły do tego od wszystkich pożądanego celu. Czemże więc zasłużyć możemy na wieczną szczęsliwość? co nas w oczach Boga uczyni godnemi tak wielkiey nadgrody? – Oto wykonywanie obowiązków włożonych na nas przez Religią i zdrowy Rozum! pełnienie powinnosci każdemu stanowi i powołaniu własciwych. To nas czyni miłemi Bogu, to nas przysposabia na synów Jego.

Tym a nie innym sposobem Swięci Pańscy których dziś uroczystość obchodziemy, stali się wiecznie szczęsliwymi. – Jedni z nich zakładali fundamenta budowy Chrystusowego Koscioła, drudzy go blaskiem Nauki Religii przyozdabiali; iedni znaiomość Boga, miłość cnoty i ludzkosci roznosili po swiecie nauczaiąc Narody Ewangelii, drudzy w ustroniu pracowite przepędzali życie; iedni dalecy od rostargnień swiatowych, cwiczyli się w rżadkich cnotach i doskonałosciach, drudzy iawne oddawali swiadectwo Religii przelewaiąc krew swoią w iey obronie. Jedni na naywyższe wzniesieni dostoieństwa, byli razem obrońcami cnoty i iey przykładem; drudzy acz w nikczemnym i wzgardzonym na pozer zostawali stanie, nie mniey iednak gruntowną cnotą dorównali pierwszym. Jedni nauczali nieumieiętnych, drudzy błądzących na drogę prawdy naprowadzali. Jedni przez miłosierne uczynki ocierali łży nieszczęsliwym; drudzy nie mogąc dobrże czynić, chęc swoią Bogu ofiarowali. Jedni opłakiwali nieprawosci swiata; drudzy od niego przesladowani, cnotę swoią nieskażoną zachowali. – Mimo iednak tak wielkiey różnicy w stanach i obowiązkach, wszyscy im zadosyć uczynili: a przezto wiecznego błogosławieństwa i nadgrody dostąpili. O iak to ich błogosławieństwo upewnia nasze przeznaczenie do szczęsliwosci wieczney! O iak ta pewmość, rozsądną radoscią napełnić nas powinna; że każdy, dzis ieden od drugiego, różniący się stanem, powodzeniem, stopniem i rozmaitemi przypadkowemi życia okolicznosciami; w wiecznosci ze wszystkiemi zrownać się może! – Tak iest Słuchacze Naymilsi; cnota znosi wszelką między ludzmi róznicę. Każdy przeznaczony iest do szczęsliwosci wieczney iako nadgrody, każdemu cnota za narzędzie zasługi wystarcza; każdy nadgrodę wieczną osiągnąć może, bo każdy przez cnotę zasłużyć na nią iest zdolnym.

Postanówmy więc od tego czasu, nie zbaczać z drogi cnoty! zaezniymy wypełniąc prawa przepisane nam przez Religią; staraymy się ile można zadosyć czynie obowiązkóm stanu i społecznosci; kochaymy Boga nad wszystko, bliźnich zaś iako nas samych; idzmy za przykładem tych, których czci dzień dzisieyszy poswięcamy: a tak cieszyć się wraz z niemi i weselić będziemy, używaiąc szczęscia, które Chrystus przygotował wiernym w Niebiesiech. – Amen.

1) De Tolerantia²⁰

Religio Xana sola tantum est constituta a Deo, ut eam homines confitendo felicitate æterna fruerentur; sola tantum est præcepta: et sola eum qui ejus cultor est facit amabilem Deo. Est igitur Religio nostra supremum bonum, quantum id habere homines possunt. Inde fit quæstio: Tolerandi ne sunt Pagani et Dissidentes a Confessione Catholica, qui hodie totas regiones occupaverunt?

Ad hanc quæstionem respondendo, necesse est: Tolerantiam, in Religiosam sen Theologicam, et Cirilem dividere: in regula vero conversationis nostræ cum dissidentibus, comparate ad hanc divisionem Tolerantiæ; hoc primoprimum præceptum Religionis Xanæ memoriæ nostræ imprimere oportet:(Marci XII. 30) Diliges Dominum Deum tuum ex toto corde tuo: et proximum tuum tanquam te ipsum.

Expendamus hæc duo genera Tolerantiæ singilatim, et circumspiciamus an licita, vel illieita sunt: perpendamus quomodo cohærere possunt cum principali præcepto divano modo indicato. Tolerantia Religiosa in eo sita est, ut profiteamur omnes, aut saltem nonnullas Religiones æque licitas, utiles et salutares hominibus. Verbo: hujusmodi tolerantiam constituere, idem fuisset, ac indeferentismo ansam præbere, et putare Religionem institutam esse ad refrenandas (etsi et hie finis dignam eam æstimationis fecisset) passiones et concupiscentias humanas, et hoc ipso ut societates felices reddere in præsenti vita: alios vero fines ad quos prædestinata a Deo est excludere.

Consideremus an hanc Tolerantiam statuere amor erga Deum et proximum permittit.

Amor erga Deum obligat nos, ad amanda et conservanda ejus præcepta, ad defendendum ejus honorem; ad propagandam, et sublevandam Religionem ne Hæretici eam corrumperent. Potest ne cogitari, ut, qui omnes Religiones æquates, seu quod idem est, nullam esse putat; conservaret præcepta unius a Deo traditæ Religionis, eoque ipso ut Deum amaret? – Is æqualem esse putat, immolationem animantium idolis, cum hostia Novi Testamenti sanguinis et corporis Christi: idem est apud hujusmodi hominem Bacchanalia aliaque absurdissima et turpissima festa disponere; quam consecrare dies memoriæ sanctissimorum et saluberrimorum mysteriorum Religionis a Deo nobis revelatæ. – Hominem, quem talis opinio occupavit; minimæ occasiones, minimæ species lucri, facile ad abnegandum Deum, et resistendum ejus Sanctis præceptis ducunt. Non tali vero modo Religio nostra præcipit nosmet ipsos disponere. Juxta ejus doctrinam obligantur Xani non tantum in cordibus suis præcepta divina conserrare; sed etiam qualibet data occasione ea, velut unicas veritates a Deo traditas, et ad felicitatem temporalem æternamque plane necessarias, aliis annuntiare: prout dicit Apostolus (Рим. 10:10) Gorde enim creditur adjustitiam, ore autem confessio fit ad salutem. Nulla persecutione, nulla calamitate, imo morte ipsa, a confitenda Religione sua verus Xanus abstrahi non debet. Nam qui (ait Xus Лк. 9:26) me erubuerit et meos sermones: kunc filius hominis erubescet, cum venerit in majestate sua. Cogitemus exempla ad nostram rem pertinentia in Vetere Testamento expressa (quæ vix numerari possunt): Job maximis calamitatibus oppressus, abnegaverit ne Deum, detraxerit ne quomodocunque honori Ejus? – Tres Adolescentes a Nabuchodonozore in fornacem missi, inclinaverunt ne genua ad cultum Idolorum, audiverint ne potentissimum universi Imperatorem in committenda actione qua verus Dei cultus deturpatus fuisset? – Daniel ad leones injectus, non pertimuit nec Nabuchodonozorem, nec Deos, quos contemsit; ponens fiduciam in Deo Omnipotenti. Non ignotus fuit hic vir Sanctus, quam magna iniquitas est, detractio honori divino. En est verus amor erga Deum, qui nihil committit adversum præceptis divinis; et hic nos docet quam animus noster abhorrere debet a permittenda Tolerantia Religiosa. – Leges Religionis nostræ quæ in Sacra Scriptura continentur sunt perfectissimæ, nulla correctione iudigentes; a Deo enim traditæ sunt. Rerum tantummodo humanarum est mobilitas et fere quotidie mutantur: sed præcepta a Deo constituta semper eadem fuerunt, sunt, et duratura usque ad consummationem mundi transibunt juxta promissionem Xti. Quid ergo sentiendum est de his, qui, quasi adjudicantes sibi consilium superans infinitam et æternam sapientiam; vindicant sibi vim commutandi oracula Divina, vel interpretandi ea quocunque modo juxta sua placita, et hoc ipso decipiunt homines. – Debemus ne horum opiniones annuntiare ut bonas, imo æque utiles cum salutaribus doctrinis Evangelii nobis a Xto revelati? Quis nobis præcipit talem Tolerantiam? an Scriptura Sacra, quam sequi in omnibus actionibus obligamur? – Minime, debemus hoc considerantes in memoriam conjicere præscriptum Apostoli, qui (in Ep. ad Gal.) præcipit: ut nec ipsum Angelum de cælo aliam doctrinam (supra eam quæ nobis tradita est) adferentem, admittamus. Hæc est quidem doctrina, pro cujus veritate innumerabilis multitude Xanorum primaevæ Ecclesiæ, saevissimos cruciatus sustinentes, et sanguinem effundentes, testimonium dederunt: amor erga Deum hoc fecit, quod fitam perdere maluerunt, quam quacunque actione suspicionem inducere Ethnicis, de sua incolumi constantia in confessione Religionis Xanæ. Quid prodest diutius demonstrare, an Tolerantia Religiosa erga dissidentes, potest inter Xanos locum occupare? – Consideremus tantum esempla Apostolorum et primorum Xanorum, et ex hac consideratione cognoscamus, quam longe alieni esse debemus a Tolerantia Religiosa; et si illi sanguinem effundebant propter Religionem, nos certe (si amor erga Deum adhuc corda nostra incendit) obligamur ad tnenda ejus mysteria a corruptione hominum impiorum, annuntiandaque aliis quantum id in nostra est potestate, ad quod nos et Xus admonet dicens (Мф. 7:13) attendite a falsis prophetis, gui veniunt ad vos in vestimentis ovium, inirinsecus autem sunt lupi rapaces.

Jam observavimus, quanti est discordiæ, inter amorem erga Deum, et Tolerantiam Religiosam; qui enim non seryat præcepta divina, non potest ea amare; nunc consideremus, an Tolerantia Religiosa potest congruere cum amore proximi præcepto nobis a Deo.

Quod consilium humanum imbecille est, hoc errores, non tantum plebis, sed etiam veterum Philosophorum in scrutanda prima omnium rerum causa, demonstrant. Omnes homines depravati fuerunt gravissimis tenebris Idololatriæ; quo usque Religio Xana luce sua eos non illuminavit. Quid ergo obstabat revocandis iisdem, aut etiam turpioribus Impietatis pestibus; si omnes Sectæ consideratæ fuerint æqualis præstantiæ cum Religione Xana. – Unusquisque tunc aliam sibi statuerit Religionem; et cui acciderit alios antecellere in componendis præceptis Religiosis accommodate ad delectationem hominum (ut plura exempla habemus); hunc homines debili ratione præditi et sensualitate impediti sequerentur. Sed amor erga proximum præcipit nobis diligere non tantum amicos, sed etiam inimicos: unde Xani in veritatibus Religionis eruditi, in specie pastores; sustentare debiles Xanos, eosque ducere ad destinatum finem, id est: ad felidtatem æternam, debent; quod fieri aliter non potest nisi illustrando eos in veritatibus Religionis, et improbando alias quascunque sectas: – sæpissime enim homines minus eruditi, contenti sunt judicio virorum virtute et scientia præditorum. – Paganus vel Haeroticus accipiens cum educatione et infestam Religionem Parentum, moriturus, cognoscens quid eum in futura vita expeetat, in quem averteret errores suos? nisi in eos qui eum infecerunt, vel ab errore non deduxerunt.

Hinc evidenter patet; quam perniciosum malum est Tolerantia Religiosa: Ilia eripit hominibus summum bonum, felioitatem æternam. Non potest ergo convenire cum amore proximi; qui poscit, ut omnem adjuvemus in consequenda felicitate: est itaque vitanda. – Præterea Tolerantia Religiosa noxia etiam est bono temporali Societatis humanæ; ilia enim ducens homines in Indeferentismum, agit Atheos; quam vero Atheismi pestis perniciosa est Rebus publicis, cuilibet compertum est.

Jam comperimus, quam est contraria amori erga Deum Tolerantia Religiosa, et perniciosa toti humano generi: nunc videndum est, an Tolerantia Civilis necessaria est, et in quo sita. Tolerantia Civilis in eo consistit, ut Dissidentes a nostra Religione, non tantum odio non prosequamur, sed iusuper ea charitatis officia, quæ cuilibet proximo, qua homini exhibere tenemur, etiam ipsis exhibeamus. Inde facile cognosci potest: sicut Tolerantia Religiosa erga Dissidentes illicita et non admittenda est; ita rursus civilis commendata et ad felicitatem temporalem æternamque plane necessaria est.

Hanc Tolerantiam prscipit Xus conservare in omni fere pagina doctrinæ nobis ab Eo revelatæ, dum commendat amorem proximi, etiam inimici ipsius; diligite (ait Ille Мф. 5:44) inimicos vestros, benefacite his, qui oderunt vos, et orate pro persequentibus et calumniantibus vos. En reguła quam sequi debemus in conversatione cum Dissidentibus, et quam Xani primævæ Ecclesiæ accuratissime observaverunt. Nemo ausus fuit aliquem Xanorum accusare de aliquo facto pernicioso hominibus: nemo ostendit, ut Xani repugnareut contra decreta supremæ etsi Ethnicæ potestatis, malnerunt illi potius mori, quam contra præcepta divina peccare. – Xus Apostolis petentibus, ut iram animadverteret contra incredulos Samaritanos, ita dixit (Лк. 15:55); Nescitis cujus spirituis estis, Filius hominis, non venit animas perdere, sed salvare. Præter hoc, sunt alia innumorabilia fere exempla, quibus Xus ostendit suam bonitatem erga homines omnium Religionum, et hoc ipso præcipit nobis eodem modo cum illis couversari. Consideremus denique, an ipsa ratio non dicet nobis idem, quod Christus

(Мф. 7:12) Xanis præcipit; Omnia, quæcunque vultis, ut faciant vobis homines, et vos facite illis. Xani habitantes apud Turcas, Persas, vel in aliis diversæ Religionis nationibus, quid ab eis aliud exigerent, nisi, ut vitam in securo habitu ducerent, fructibus laboris et industriæ suæe libere uterentur, et Religionem suam etsi privatim confiterentur: quare ergo et nos proximis nostris id permittere non debemus? – Potestas quidem, tam Civilis, quam Ecclesiastica, omnibus mediis uti debent ad impediendum progressum alicujus sectæ, præsertim in ipsa origine. Sed cum hæc dilatata est, et ejus cultores nihil faciunt perniciosum societati humanæ; tunc summum delictum fuerit eos persequi. Tunc potestas Civilis eos una cum aliis subditis juxta præscripta Religionis Xanæ tractare debet: potestati viro Ecclesiasticæ remittitur cura, mediis benignissimis et exemplis Xano dignis, adducere eos ad veram Religionem, errores vero pristinos eradicare. – In debilitatem denique humanæ rationis respectum habere necesse est; hæc difficilem facit cognitionem veritatis, et nisi Divino auxilio adjuti ad eam transigimus. Conspicinius nos ipsos. Si procreati a Parentibus Haereticis, educati ab institutoribus erroneæ Religionis fuissemus: non ne pertinaciter eam defenderemus? an eam ut optimam non haberemus? Gratias igitur Deo agentes, quod nobis permittit in Religione Xana nasci, consideremus minimam esse partem Haereticorum qui plane rei peccati fuissent: non condemuare ergo eos, sed benignis consiliis Deo comparare debemus. Haeretici errore intecti ipsi se non cognoscunt, bonos se esse judicant, non vero ut fidei proditores; ut bene ait Salvianus (L. de gubern. Dei) Apud nos sunt Hæretici, apud se non sunt. Nam in tantum se catholicos esse judicant, ut nos ipsos titulo hæreticæ appellationis infament. Quod ergo illi nobis sunt; hoc nos illis. Veritas apud nos est, sed illi apud se esse præsumunt. Errant ergo, sed bono animo errant; non odio, sed affectu Dei, honorare se Dominum atque amare credentes. Quis ergo hujus modi Haereticos ad abnegandum suum errorem compellere volebat: vitam potius redderent, quam eos abjicerent; existimant enim Religionem suam præstantissimam, et Deo acceptam: quæ ergo culpa in illis? nisi cæcitas quæ ex debilitate naturæ humanæ oritur, et quæ cum auxilio divino, ac cura Xanorum detrahi potest. – Quid denique.prodest, violenta abductio Haereticorum ab eorum errore: quales hi Xani fuerint? tali ne modo primi discipuli Christi conversi ad eum fuerint? profecto fuissent Hypocritæ, non veri Xani: simulantes se esse Xanos, interne tamen ad veterem Religionem semper inclinati, minima occasione ad eam revertissent. Quod ergo meritum ex tali conversione coram Deo? – Sequi itaque in conversatione nostra cum Dissidentibus respectu ad Tolerantiam Civilem necesse est; vocem Xti ipsius, præcipientem diligere proximos.

Dicet quis forte, si perseciitio Dissidentium a Religiono Xana non est licita, quare Deus ingredientibus in terram Sanctam Judæis, præcipit onmes gentes quæ eam incoluerunt extirpare? Hujus causæ videntur esse sequentes: I^°. Quod Deus terram quam Abrahamo promittit ipsis ejusdem posteris dare voluit. II^do Judæos, Gentem rudem et perversam (ut docet Historia eorum, in S. Scriptura contenta) complacitam sibi unice propter fidem majorum abducere voluit ab Idololatria crudeli pæna Ethnicorum. ΙΙI^°. Ipsos etiam paganos sceleribus turpissimis obcaecatos voluit Deus ad cognitioneni suæ omnipotentiæ adducere; quam aliter non ostendebat nisi per potestatem Physicam, nam et illi nullam aliam timuerunt, nec esse putarunt nisi Physicam. IV^°. Denique, Lex Veteris Testamenti accommodata fuit ad homines ejus ætatis sceleribus deturpatos. Tunc punire homines in hac vita necesse fuerit ad retinendam inter gentes ininimam saltem Ideam veri Dej; quæ eos pararet ad facilem acceptionem beneficiorum homiuibus per salvatorem prolatormn. Fuit itaque lex Veteris Testamenti accommodata ad homines tum primorum Pareutum peccato, tum suis propriis culpabiles. Sed dum venit tempus ab omnibus desiderabile, quo Deus effudit beneficia super homines totius mundi per datum nobis Pilium suum, dum hominibus pro sceleribus vel virtutibus destinavit pænas vel præmia æterna, dum lex servitutis, secedit Legi gratiæ; ut dicit S. Paulus (Рим. 6:14) Non enim sub lege estis sed sub gratia: Non requirit Deus, ut effunderetur sanguis ad propagandam ejus cognitionem; alias ostendit vias, quibus increduli adducendi sunt ad veram Religionem. Objectioni itaque hujusmodi, prouti ad solos Judæos pertinenti non est locus; nam ut dicit Apostolus Finis legis Xus (Рим. 10:4). Status itaque hominum qui tunc fuerunt deturpati sceleribus, non potest comparari cum statu hominum præsentium, qui sunt sub lege Evangelii, – Necessaria itaque est Tolerantia Civilis.

Sed potest quis ad repugnandam banc veritatem, se sustentare exemplis præteritorum seculorum quæ in Historia permultæ ostenduutur. – Loco responsionis ad hanc objectionem; consideremus sequelas quæ exoriebantur ex violenta persecutione Dissidentium, quale emolumentum vel damnum hinc effluxit. Quoad fructus hi forsitan nulli fuerunt: nullum enim exemplum ostendi potest, ut persecutione Dissidentium, numerus Xanorum auctus fuisset. Sed conspicimus damna, quam hæc magna fluxerunt, tum quoad Religionem, tum quoad statum Politicum Societatis humanæ. Maria exg. quid efficeret in Anglia propter Religionem, sua violentia, nisi eam ad lapsum approximafit. – Elizabeth certe in initio suæ abstractionis ab Ecclesia reverteretur ad eam, dum benignitate eum Apostolica tractata fuisset. Hoc modo, Angli quondam exemplum Xanorum, et eujus principes Nomen Illustre defensorum Religionis promeriti fuerunt: facti sunt ejusdem proditores. Accedamus ad Gallos: Hi per tot annos bella causa Religionis inter se gesserunt; quod hinc emolumentum Ei? Nullum. – Qui effectus? Centum millia dissidentes occisos una die, super totam Galliam sanguis hominum effusus, sunt fructus hujus persecutionis. – Sedati ne fuerunt hac clade Dissidentes? Minime, omnes vires illi intenderunt, ut cogerent adversaries ad dandam sibi pacem, et libertatem confitendi suam Religionem. – Germania tota obruta fuit sanguine eam incolentium et in causa Religionis bellantium. Universa denique Europa, experta fuit his temporibus saevissimorum eventuum bellorum pro Religione ductorum. Tunc ostendi potuissent martyres (saltem ut tales a suis habiti) apud Dissidentes: a quo? ab iis, quorum constantia in persecutionibus (Divino auxilio) Religio plurimum dilatata fuerat. Tali ne modo præcipit Xus cultoribus suis conversari cum proximis? – Innumerabilia fere exempla ex Historia adjungi potuissent, ex quibus facile colligitur Tolerantiam Civilem esse utilissimam, et conservatione necessario indigentem: Et contra, Intolerantia, demittit homines ad feras bestias, et est pestis societatis humanæ, ac omni modo adversatur amori proximi nobis a Deo præcepto²¹.

Sed dicet quis si Tolerantia Civilis erga dissidentes servanda est: quomodo potest conservari Religio incorrupta? Hi considerent necesse est: quomodo Apostoli, inter gentes sceleratas, et vix ideam Dei habentes, tam cito et late lucem Evangelicæ doctrinæ seminarunt? An hoc potestas Physica faceret, an persecutio Ethnicorum? – Deus quidem prædicationem doctrinæ suæ ejusque conservationem non Principibus, sed Sacerdotibus; non armis reliquit, sed humilitati, quam præcipit dicens (Мф. 2:29) Discite a me quia mitis sum et humilis corde. Sacerdotes debent gregem suum custodire ab omnibus periculis animæ, accommodantes se huic præcpto S. Pauli dato Timotheo discipulo suo: (2Тим. 5:2) Prædica verbum, insta opportune, importune: argue, obsecra, increpa in omni patientia et doctrina. Illi bono esemplo ducere Xanos ad res salutares obligantur: nam ut dicit S. Chrys. Magis convincunt opera virtutis, quam miracula. Sacerdotes in extirpandis vitiis, magis benignitate, quam severitate se ducere debent: memores horum verborum S. Augustini: Ista tolluntur magis docendo, quam jubendo; monendo magis, quam minando. Epist. 64. – Deinde quisque Xanus memoriæ debet imprimere, hanc primam Regulam Matthaei Apostoli; si Xanus proximum suum operibus virtutis, ad religionem Xanam non convertit, reus culpæ tenetur. En sunt media quæ non indigent ut tollatur Tolerantia Civilis.

Iam itaque cognovimus in quo consistit, tam Religiosa, quam Civilis Tolerantia: cognovimus alteram perniciosissimam, alteram utilissimam esse: debemus ergo nos juxta præcepta Divina ducere. Defendere honorem Dei, et Religionem ab Eo nobis traditam, non armis sed virtutibus Xanis. Ex altera parte debemus conservare libertatem omnibus hominibus a Deo impertitam: hinc enim pendet virtus Xana. – Omnes homines sicut fratres ut haberemus necesse est; inde de eorum felicitate temporali æternaque curam habere debemus. Ex omnibus his colligitur, quod amor erga Deum et proximum in conversatione cum hominibus ut basis esse debet. Deinde quisque Xanorum commemorare debet, modum conversandi Xti, cum Paganis, et Peccatoribus; et hæc verba S. Augustini: Xanus inimicus est causæ, amicus vero personæ.

2) Dissertatio de Christiana cura bonorum temporalium

pro obtinendo gradu Magistri Sacræ Theologiae anno 1820 die 23 junii.

Ulamur illis, (honis terrenis) non gloriemur: et utamur parce, tanquam depositis apud nos, et abituris.

Seneca. Epist. LXXIV.

An licita, et qualis esse debet, Christiana cura bonorum temporalium.

Hominem, natura sensuali præditum, præter virtutem ad felicitatem etiam destinatum esse, negabit nemo; quicunque consideraverit: adversari justitiæ non minus ac bonitati sapientissimi Couditoris, tam vehementem nobis indere stimulum ad felicitatem; si hujusmodi stimulus præter continuos et acerbissimos cruciatus nullam aliam adferret utilitatem. Cum vero experimur, ob corruptionem naturæ bumanæ, neminem mortalium in hac vita, ab omni malo liberum esse, ideogue vera beatitudine perfrui posse: Deus benignissimus, finita hac peregrinatione, æternam atque absolutam felicitatem, revelatione sua nobis adpromisit. Inde tamen non sequitur, quasi felicitatem, saltern quæ in hoc mundo est possibilis, quærere homini non liceret. Experientia enim teste, iam et hic plura, grata animo atque sensibus, eaque nec rationi nec religioni contraria, nobis accidunt. Sed in quo temporalis felicitas consistit, ubi quærere, et quomodo ad eam pervenire; hoc perscrutari cuilibet necessarium non minus ac proficuum est. Mittamus hic Philosophorum atque Theologorum mirum in modum dissentientes hac de re opiniones; sequamur potius vestigia sanæ rationis, cujus regimini, voluntate divina, subiecti sumus. Ratio, communi sensu suffulta, docet nos, etiam bona terrena in felicitatem nostram temporalem, haud exiguum influxum habere. Nomine bonorum terrenorum venit honor atque facultates; hæc itaque curare, non quidem ut ultimum finem, sed secundarium, virtuti postpositum; sana ratio expostulat. Nos Christiani sumus; non minus ad, principia rationis, quam religionis mandata, vitam nostram conformare, obligamur. Considerandum itaque, an cura bonorum terrenorum Christiano homini permissa est. nonne adversatur præceptis Christi in Sacra Scriptura traditis; et, si licita est, quærendum, qualis hæc cura terrenorum esse debet, ut dignitati nostræ, tum naturali, tum supernaturali, correspondeat. De his sermonem habituri, ne ratio tractationis confusionem aliquam patiatur; de cura Christiana honoris atque opum seu facultatum, singulis articulis agemus.

De cura honoris

Honoris nomine intelligitur, bona apud alios æstimatio; quæ nihil aliud est, nisi æquum ac favens aliorum hominum judicium, de præstantia, dignitate et perfectione nostra. Hanc æstimationem, hunc honorem, cuilibet minime esse indifferentem: omnium seculorum docet experientia. Nihil tam arduum, nihil tam acerbe, nihil tam pretiosum, quod homines non perferrent, aut non sacrificarent bono suo nomini. Hand pauci erant, qui potius vitam, quam honorem amittere maluerunt. Sicut in Paganismo, ita etiam in Christianismo, homines semper fuere avidi atque zelotae proprii honoris. Est itaque aliquis stimulus naturalis a Deo nobis implantatus, adeoque honestus; quo ducimur ad curandam apud alios homines, sui æstimationem.

Hanc curam proprii honoris, ad quam tam potenter per ipsam naturam incitamur; rationis principiis etiam, atque religioni, non tantum non esse contrariam, immo potius conformem ab iisque præceptam; mox ostendemus.

Ratio non minus ac Religio præcipit; ut, quæ ad bonum nostrum, vel aliorum augendum; ad virtlitem nostram vel aliorum in altius evehendam, idonea sunt; minime negligamus. Jam vero æstimationem, quam apud alios homines habemus; diversis, immo innumeris modis, non tantum bono et virtuti nostræ sed etiam proximorum, proficuam esse posse, facile evincitur. Nihil enim majoris momenti, quilibet siue operâ aliorum, peragere potest: ad conciliandum vero nobis aliorum subsidium, quam maxime juvat, ut experientia docet, bona de nobis fama: qua, omnes convicti de integritate vitæ, modoque agendi nostro, dictis et factis nostris assensum præbent, suaque opera nostrum studium adjuvant. Homo, bono apud alios nomine pollens, quid boni tum sibi tum proximis non faciat? Quot præsidia contra inimicos, in calamitatibus, indeque profluente egestate; quot adjumenta in re familiari, in providendis sibi suisque rebus necessariis: Quot dissidia et lites familiarum, amicorum, aliorumque mulcere; quot miseros adjuvare; quot infelices consolare; quot injuste oppressis justitiam reddere; quot quamque diversis modis vir æstimatione gaudens, felieitati tum suæ, suorumque, tum proximorum, tum denique totius societatis humanæ, consulere, potest! Sed non hanc tantum utilitatem æstimationi apud alios in accepts referre debemus. Gupiditas justæ existimationis bonæque famæ; est semen, summumque præsidium virtutis. Nihil tam potenter incitat ad bonum retrahitque a malo; quam præ oculis semper habitus honor famaque eorum qui se virtutibus omnis generis ornarunt; despectusque ac detestatio malorum hominum. Ideo omni actione peracta, juxta communem sensum eam judicamus, se ipsos interrogantes; quid de hoc diceht homines? – E contra, qui negligit omne studium honoris famæque suæ; primam portam aperit quibuslibet vitiis; deinde facillime pervenit ad omnia crimina horrendaque facinora; unde vere dicitur: Væ homini, qui omnem amisit iam sensum (punctum honoris). Ad hæc: non alia est doctrina, Religionis Christianæ in sacris litteris contenta. Jubemur enim ibi: cogitare quæcunque bonæ famæ sunt (Флп. 4:8); providere bona non tantum coram Deo, sed etiam coram omnibus hominibus (Рим. 12:17; 2Кор. 8:21); habere testimonium bonum ab iis qui foris sunt (1Тим. 3:7); præbere exemplum bonorum operum, ut ii qui ex adverse sunt, nihil habeant malum dicere de nobis (Тит. 2:7); denique lucere coram hominibus, ut videant opera nostra bona (Мф. 5:l6).Quæ omnia quid aliud volunt; nisi, ut per bona opera, existimationem aliorum sibi comparemus, bonoque exemplo omnibus præluceamus? – Christus ipse nunquam passus est, ut bona illius fama laederetur; qualibet data occasione, opiniones absurdas non minus, ac honori Ejus inimicas omni vi argumentorum refellere studuit; atque calumnias Pharisæorum Saducæorumque sine ulla cunctatione refutavit. Мф. 12:25; seque Лк. 11:17; seque Ин. 8:14; seque 49. secque. – Sicut in aliis, ita etiam in hoc, Apostoli, exempli Magistri sui fideles imitatores erant. Non tantum enim honorem suum suique Magistri strenue defenderunt; sed etiam, si inde aliquid emolumenti sperarunt, propria sua bona opera manifestarunt, seque ipsos laudarunt. Pro exemplo stat S. Paulus, cujus notissimum ad banc rem dictum in Ep. 1Кор. 9:15. bonum est enim mihi magis mori; quam ut gloriam meam quis evacuet.

Cum itaque acquisitio honoris, tam est proficua nobis aliisque, tamque magnum adjumentum affert rirtuti nostræ; cum expressis verbis sacræ Scripturæ præcepta, Christique ac Apostolorum exemplo sanctificata est; cum denique dicente ipsa scripture, melius est nomen bonum, quam divitiæ multæ, longanimitasque dierum vita (Притч. 22:1; Syr. XLI. 16): necesse est, ut ad sui, proximorum, præeceptorumque Dei amorem, obligati; omni studio æstimationem aliorum sibi comparare, comparatamque conservare, curemus.

Ea, quæ contra nostram doctrinam ex Sacris litteris adducuntur, non sunt ejus momenti, ut vis argumentorum debilitetur. Nam verba Christi Ин. 5:44. Quomodo vos potestis credere, qui gloriam ab invicem accipitis; et gloriam quæ a solo Deo est, non quæritis; non excludunt curam proprii honoris, sed tantum habere eum ut ultimum finem vetant. Non condemnant itaque eos, qui, dum quæ virtutis sunt impleverunt, quærunt etiam æstimationem apud alios; sed eos, qui negligentes facere quæ Deo placent; omne studium convertunt, ut sibi gloriam apud homines, quibuscunque etiam iniquis mediis compararent. Cum vero Christus Мф. 23:5. arguit Pharisæos: quod, omnia opera faciunt ut videantur ab hominibus... quod amant primos recubitus in cænis, primas cathedras in synagogis, salutationes in foro, vocarique ab hominibus Rabbi: his verbis persequitur eorum superbia atque vanitas, quibus unice dediti, neglexerunt omnino officia, quæ erga Deum virtutemque habuerunt. Neque aliquid obest, quod Christus discipulos suos de primatu contendentes, redarguit, dicens: Лк. 22:24. Reges gentium dominantur eorum; vos autem non sic: sed qui maior est in vobis, fiat sicut minor: hȋc enim superbiam eorum perstringit viamque ei præcludit, atque inculcat illis amorem humilitatis; quæ omni Christiano homini præcepta; apostolis necessaria fuit, prouti iis, qui inter tot persecutiones prædicandi verbi divini munus acceperunt. Sed quæ necessitas pluribus persequi, ab objectionibusque vindicare hanc rem, cujus tam expressa in Scripturis Sacris habemus testimonia? Satis itaque generaliter dicere; condemnari in sacris litteris inordinatam curam honoris, non vero eam quæ rationi dignitatique nostræ naturali et supernaturali couformis est.

Cum honoris propriæque esistimationis curam, non tantum licitam esse, verum etiam ad nostra officia pertinere comprobavimus: necesse est definite, qualis illa esse debet, ut dignitati hominis Christiani correspondeat?

Sine dubio, in omnibus, quæ ad bonum nostrum pertinent, curandis, modum tenere obligamur; ne studium illud limitos honestatis transgrediatur: præcipue vero id observandum est in iis, ad quæ stimulo naturali ducimur; naturalium enim stimulorum ea est conditio, ut cæco impetu evagentur, nisi severe rationis imperio regantur. Primum itaque Christianæ cures honoris attributum est, ut sit moderata. Talis autem erit; si eum non pro ultimo fine, ad quem unice tenders oportet, habeamus. Homini enim prouti ad altiora destinato, in illo summam dignitatem collocare, nefas est. Curam itaque honoris juxta sanæ rationis judicium componere, ac ne in superbiara aliaque vitia modestiæ humilitatique opposita degeneretur, vigilare debemus.

Licitis etiam tantum honestisque mediis ad acquirendum honorem uti, indultum nobis est. Unicum vero honestissimumque ad hunc finem perveniendi medium, virtus est. Aliâ viâ æstimationem apud alios consequi, illâque frui, nemini puto mortalium concessum fuit; inprirais enim naturam hominum, qua invincibiliter ad probanda æstimandaque ea quæ virtutis honestatisque sunt, feruntur, mutare oporteret.

In quærendo denique honore, finem bonum præfigere debemus. Experientia docet, famam existimationemque nostram pluribus modis tum nobis tum aliis prodesse posse; eo consilio, ad salutem nempe nostram et aliorum eamque temporalem ac æternam promovendam; honorem honumque nomen apud homines quærere, non tantum licet, sed etiam cujuslibet officii est.

Hæc itaque tria in comparanda nobis aliorum æstimatione ante oculos habenda sunt: constituuntque veram, ordinatam ac Christianam curam honoris.

De cura facultatum

Ad ea, quæ nomine bonorum temporalium veniunt, pertinent etiam bona fortunæ seu facultates; continentque omnes illas res externas, quæ ad victum cultumque, ad vitæ sive necessitatem sive commoditatem sive splendorem, aptæ sunt. Ilia etiam esterna, cuilibet homini non esse inter adiaphora numeranda, sed potius curanda et conservanda, facile comprobatur.

Homo ex anima et corpore compositus, habet diversas necessitates physicas, quibus nisi satisfaceret, arctissimus ille animam inter et corpus nexus consistere haud posset. Præceptum itaque, quo, ad conservationem vitæ curamque corporis obligamur, obligat nos etiam ad curandas opes: sine his enim illud, explere nullo modo possumus.

Præter nostri conservationem, alia etiam non minus magni momenti habemus officia. Felieitatem nostram promovere, vires corporis roborare, facultates animi ad summum qui est possibilis perfectionis gradum evehere, omnem hominem teneri; sana ratio docet. Jam vero ad felicitatem nostram in hac vita augendam, magnum influxum habere, bona fortunæ; negari nequit. Per illa enim necessaria ad sustentationem adquirere, plurimas calamitates prævenire, noxia repellere, proficua comparare, sanitati, eoque ipso conservationi virium consulere, innocuis oblectationibus uti; aliisque pluribus, quæ etiamsi totam felicitatem non constituunt, multum tamen ad eam conferunt, gaudere possumus. Sed quid plura? statuamus nos in iis circumstantiis in quibus inveniuntur pauperes; consideratio autem eorum miseriæ, certe nobis veritatem dictorum persuadebit.

Obligatio etiam facultates animi perfleiendi, sine opibus impleri haud potest. Quis enim ignorat, quantis illustratio ornatusque intellectus, indiget expensis? quantum valent libri, quantum præceptores, quantum sustentatio ipsa, tempore studiis consecrato, necessaria!

Ad hæc, opes, præbent nobis occasionem innumerabilia bona opera peragendi. Illis nos, infelices adjuvare, miseris necessaria providere, bono tum privato tum publico prodesse; et universim, omnibus illis virtutibus facilius satisfacere possumus, quarum studiosis felicitas æterna promissa est: Venite benedicti Patris mei et possidete paratum vobis regnum cælorum, esurivi enim et dedistis mibi manducare, sitivi et dedistis mihi bibere (Мф. 25:35). Divites itaque, facultatibus suis, juxta verba Sancti Pauli (1Тим. 5:19) thezaurizare sibi fundamentum bonuь in futurum, vitamque æternam apprehendere possunt.

Sed quo fine omnipotens Creator, dedit homini dominium supra pisces maris, volatilia cæli, et universa quæ moventur super terram (Быт. 1:28); quo fine constituit eum, super opera manuum suarum, omniaque subjecit pedibus ejus (Пс. 8:6); si bonis terrenis uti ei non liceret? Quo fine creavit tam diversa et innmnerabilia in hoc aspectabili mundo entia, non tantum ad satisfaciendas naturales necessitates, sed etiam ad oblectandos sensus idonea; si iis delectari prohibitum esset. An Deus omnia hæc perfecit, ad continuos cruciatus atque colluctationes contra naturalem appetitum, quem Ipse nobis indidit? ad summani miseriam suarum creaturarum? Hæc de Deo justo ac optimo cogitare, insanientis est. – Quæ demum sors, quæ species unirersi humani generis foret, si nemini liceret, cura bonorum terrenorum occupari! Nullam industriam, nul1am activitatem, nullam culturam inter homines rideremus; tota natura ferox, horridisque desertis plena; ferarum potius, quam entium ratione ingenioque præditoruni habitaculum videretur. Perpensis itaque commodis, quæ ex divitiis bonisque fortunæ percipimns; quod illæ maximum in hujus vitæ felicitatem, influxum habent; quod divides facilins officia status et religionis implere, eoque ipso citius ea, quæ virtutis sunt, peragere possunt; quod pauperes promptiores sunt ad qælibet vitia, immo etiam crimina perpetranda; cum denique omnia quæ in hoc mundo inveniuntur, ad nostros usus expresso decreto Creatoris destinata esse, ex sacris scripturis edocemur: quilibet sine ulla hæsitatione conjiciet, summam ingratitudinem esse, divinis haud uti beneficiis; atque curam terrenorum non modo licitam, verum etiam inter officia nostra numerari.

Etsi satis firma sunt argumenta, quæ ad nostram, quoad bona fortunæ doctrinam stabiliendam, adtulimus; non desunt tamen, qui, objectionibus tum ex sacris litteris tum ex praxi sæculorum petitis, labefactare eam conabantur. Quoad verba divini codicis, quibus cura bonorum fortunæ prohiberi videtur; universim observandum est: aut illis damnari immoderatum, animi quietem turbantem, implendisque altioribus officiis adversantem, divitiarum appetitum; vel vitiorum pericula, quæ tali studio comitari solent, demonstrari; vel denique particularia tantum monita et præcepta, specialibus rerum et personarum conditionibus adcommodata, contineri. Cum itaque Christus (Мф. 6:24) dixit: Nemo potest duobus dominis servire... Deo et mammonæ; aut: (Мф. 6:19) Nolite thesaurizare vobis thesauros in terra... thesaurizate autem vobis thesaurus in cælo...; perstringit excessivum opum amorem, stultitiamque illorum, qui propter divitias, negligunt, quæ Dei virtutisque sunt implere, eoque ipso æterna ac inæstimabilia bona amittunt; docetque cælestia semper præferenda esse terrenis. Verba etiam (Мф. 19:24) Facilins est camelum per foramen acus transire, quam divitem intrare in regnum cælorum; minime contraria nobis sunt: hæc enim præcipue ad tempora Christi restringenda sunt; ac ostendunt quam difficile vitia divitibus communia deponere, arduamque Christi doctrinam amplecti, eoque ipso felicitatem æternam promereri, opibus affluentes, possunt. Quod denique spectat dictum Salvatoris (Лк. 14:33) Omnis ex vobis, qui non renuntiat omnibus quæ possidet, non potest meus esse discipulus; hoc refertur ad solos Apostolos, quique ad simile munus obeundum vocati fuerunt. Et sane quidem, iis enim qui consecrati fuerunt prædicando verbo divino, disseminandæque Religioni Christianæ per totum terrarum orbem, non vacavit, tempus tam magnis rebus destinatum, curæ bonorum terrenorum impendere.

Quid vero dicam de hominum hac de re diversis opinionibus? Multi erant, qui locuti sunt, bona terrena, quacunque delectatione sensus afficientia, creata esse a Deo, ad probaudam nostram virtutem continentiamque. Alii longius progressi sunt, atque fabulabantur omnia in hoc mundo aspectabilia, ceu mala habenda esse, usumque eorum damnabant. Ad refutanda hæc insanientium commenta, satis est adducere verba Sancti Pauli, qui divino spiritn afflatus, prædicit; (1Тим. 4:1. seque) In novissimis temporibus discedent quidam a fide, attendentes spiritibus erroris, et doctrinis dæmoniorum, in hypocrisi loquentium mendacium... prohibentium nubere, et abstinere a cibis, quos Deus creavit ad percipiendum cum gratiarum actione fidelibus. – Cum vero nonnulli inimico ducuntur in curam bonorum terrenorum affectu, propter vitiorum pericula cum ea conjuncta; respondendum est, etiam paupertatem multo minus ab eis liberam esse: Christianam autem curam terrenorum (de cuius qualitatibus mox dicemus), non tantum virtuti non esse periculosam, sed potius summopere proficuam.

Sicut in honore ita etiam in acquirendis divitiis, moderatus earum appetitus, bonus finis, justaque media desiderantur. Divitiæ medium sunt, non finis; illæ ad virtutem felicitatemque pertingendi viam aperiunt, non vero ipsam virtutem vel felicitatem constituunt. Nullo modo itaque decet hominem, ut illis omnes vires conatusque impenderet; primum enim, juxta verba Christi (Мф. 6:33) oportet quærere regnum Dei et justitiam ejus, reliqua vero adjicientur nobis; primum quæreie æternam postea temporalem felicitatem. Præterea, inordinatus divitiarum amor, dat originem plurimis vitiis, non minus dignitati hominis Christiani quam felicitati oppositis. Auri sacra fames quo non mortalia cogis pectora! (Hor.) Inde manat avaritia, quæ est scaturigo multorum peccatorum: Avaritia enim (ut ait S. Augustinus) nec Deum timet, nec hominem reveretur, nec Patri parcit, nec matrem agnoscit, nec fratri obtemperat, nec amico fidem servat, viduam opprimit, pupillum iuvadit, testimonium falsum profert. Amor itaque divitiarum talis esse debet, ut nec iis acquisitis in superbiam efferamur, nec si nos amiserint, plus quam æquum sit contristemur, memores non esse illas bona nostra essentialia sed tantum accidentalia, quibus carere, pariter quam alii, possumus. Sed non satis est Christiano ut moderate cum appetitu divitias acquirat; superest ut in hac acquisitione bonum finem proponat. Opes appetere, quærere, iisque perfrui fas est, quatenus his, indigentiæ naturali satisfacere, virtutem aut felicitatem tum nostram tum aliorum promovere, ac in altius evehere possumus. Quidquid itaque ab hoc fine alienum, id etiam in cura opum improbum est. Non divitiæ malum sunt, sed malus earum usus; atque (ut ait S. Chrysostomus) dives epulo non ideo eruciatus est, quia dives, sed quia dirus et inhumanus fuit. Quærere itaque, aut appetere bona terrena, eo consilio, ut facilius pravis cupiditatibus satisfacere, aliaque legibus divinis et humanis prohibita, explere possimus; minime licet.

Quod speetat media ad acquirendas opes, hæc justa legibusque permissa esse debent. Justa autem ad hunc finem media sunt, assiduitas in muneribus vocationis suæ rite adimplendis, atque industria. Cum detrimento vero aliorum divitias corradere, jura eorum lædere, ex malis aut sordidis artibus vel negotiis et obsequiis, quæ aliorum iniquitati nutrimento sunt, commodum et lucrum capere, nefas est.

Hæc itaque tria, moderatus nempe appetitus, bonus finis, licitaque media, ad Christianam ordinatamque curam bonorum fortunæ, requiruntur; atque talem curam Evangelio non esse contrariam, ostendimus.

Perpensis iis, quæ decursu dissertationis de bonis temporalibus diximus; licet iam concludere, curam honoris et facultatum licitam esse imo ad nostra officia pertinere; atque homines solo tantum abusu hac in re peccare; servatis autem quas adtulimus regulis, plura inde subsidia, ad comparandam nobis felicitatem tum temporalem tum æternam, habere possumus.

Josephus Siemaszko

Милостивый Государь Григорий Иванович!

Мне показалось, что вам не неприятно было бы знать некоторую часть моей жизни. Вот она!

Я родился в Киевской губернии. – Покойный дед мой, хотя и Униатский священник, ходил с бородою и в рясе – и как он меня ласкал и на своих лелеял руках, то его седая борода оставила в моей памяти хорошее впечатление. Родители мои, благодаря Бога, далеки от всяких предубеждений – отец, пока не вступил в священнический сан, часто ходил в прилежащую к своему саду Благочестивую церковь и, особенно когда не было народа, помогал сельским дьячкам в вечернем богослужении – мать же летним временем обыкновенно отправляла свои молитвы в саду перед сею же церковью, в которой предки мои были пастырями. Меня, даже до четырнадцати лет, посылали со служителями в сию же церковь; и я всякое воскресенье и праздник после обедни должен был рассказать отцу содержание апостола и Евангелия. – Между тем, благоговение и усердное моление простого народа, всеобщая благопристойность, важная наружность священника, внятное, величественное богослужение, довольно приятное песнопение клироса, сделали глубокое на меня впечатление – и младое моё сердце напиталось возвышенными понятиями, чувствами и благоговением, столь приличными священной нашей религии. Со временем заблагорассудили исторгнуть меня из сего схизматического соблазна и начали возить в Латинский костёл, к которому, по недостатку собственной церкви, Униаты собирались. Какое сравнение! Вместо благоговения нашёл я холодность, высшим сословиям в отношении к вере обыкновенную; вместо приличия – непристойные коверкания франтов; вместо внятного богослужения – совершенно невразумительное; вместо приятного пения – оглушающие органы с ужасным рёвом органисты; наконец, здесь нашёл я толстого, краснощёкого Латинского ксёндза, которого проказы, помимо моей молодости, из разговоров родителей и других особ довольно мне были известны. Всё сие не могло мне дать выгодного понятия о так называемой в тамошних странах панской вере – и сравнение ещё больше меня привязало к прежним чувствам – и все сарказмы моих товарищей в уездном училище не могли истребить почтения, которое я всегда оказывал при виде Греко-Российского священника с длинною бородою и в огромной рясе. В Главной семинарии я приобрёл степень магистра богословия, но вместе с тем приобрёл и привязанность к Римлянам и даже много польского патриотизма, особенно по прочтении Истории Конституции 3 мая. Сия, однако же, привязанность скоро охладела. Я увидел, что Римляне за стенами Главной семинарии вовсе другие. Там совершенное равенство, тут высокомерие – там дружба, здесь служба. Я видел достойных заслугами, летами и умом Униатских священников, уступающих всюду место надутым и глупым, но богатым Римским щёголям – и моё самолюбие (скажу искренне) довольно терпело.

Наконец я увидел Петербург – первый взгляд на сию огромную столицу напомнил мне величие России, которая дозволяет мне честь называть её своим отечеством! Но вид храмов припомнил мне мою деревенскую церковь – и я в оные побежал. Может быть, недостаток скамеек удаляет здешних франтов от Русских церквей, ибо я в существе нашёл всё то же, что и в своей Павловке, но в гораздо высшей степени. Поверите ли? Я часто в сердечном умилении плакал, как дитя, при торжественном богослужении и ангельском здешнем пении. С того времени я почти никогда не посещаю Католической церкви, ибо там не ощущаю других чувств, как только ощущаемые при театральных зрелищах.

Однако же я не всегда занимался богослужением. Природа или воспитание наделили меня довольно неповоротливою совестью и негодною страстью говорить правду – я оную скажу всегда плуту, но не пропущу и глупости – мне ещё не совершенно тридцать лет. Таким образом, моё общество не всюду, может быть, понравилось бы – я, с моей стороны, столь мало находил людей, с коими бы можно о чём путном поговорить, что не счёл нужным гоняться за сим счастьем – итак остался известным едва ли не тем только, коим, может быть, своим языком довольно надоел. И самый больший ленивец, запершись в келью, должен бы был приняться за книгу – а что же, ежели присоединится сумасбродная страсть к чтению. Подивитесь моей глупости: я в течение 1825 года, при занятиях моей должности, прочитал более четырёх сот книг (разумеется, и малых и великих) из библиотеки Глазунова. Пользуясь пособием Публичной Библиотеки и своей собственной, день ото дня по возможности умножающейся, я позабыл о свете и почитал себя философом!.. Однако же, не смейтесь – я кой чему и научился. Хотя, по недостатку сообщения с Русскими, я и не могу говорить, но я довольно легко по-русски пишу; ежели не собрал много материалов для ума, то, по крайней мере, порядочно набил свою память; словом, я кое-чему научился: научился знать Россию, научился её любить. Таким образом, я позабыл и Польшу, и Конституцию 3 мая и Римлян – таким образом, я сделался, как вы изволите знать покорнейшего вашего слугу

I. С.

В ноябре месяце 1827 года

In Imperio Suae Imperatoriae Majestatis,

ALBXANDRI PRIMI

Imperatoris et Avtocratoris Totius Rossiae etc. etc. etc.

Domini Nostri Clementissimi

Universis et Singulis quorum interest, aut quomodolibet interesse poterit, notum testatumque facio infta scriptus, reperiri in Libro Metricae baptizatorum Ecclesiae Parochialis Ilinecensis, id quod sequitur: Anno Domini Millesimo Septingentesimo Nonagesimo Octavo die vigesima quinta Decembris Mensis, Admodum Reverendus Dominus Nicolaus Siemaszko Presbyter Romanus, loco Vicarij baptizavit Infantem simul Confirmavit, nomine Josephum natum pridie, Filium Generosorum Dominorum: Josephi et Theclae de Iwanowskie Siemaszkow Conjugum legitimorum. Patrini fuerunt Magniflci Domini, Josephus Zwierzchaczewski Commissarius Bonorum Troszczanensium, cum Thecla Zapolska Pincernida Terrae Leopoliensis.. In Quorum fidem has Literas testimoniales ex Libro Mеtricae baptizatorum fideliter extractas, manu propria subscribe, et Sigillum Ecclesiae Parochalis appono.. Dat. in Residentia Plebanali Ilinecensi, die trigesima Julij, Millesimo Octingentesimo Decimo Sexto Anno Canonieus Smolenscensis et Kijoviensis, Decanus Anteactus in Circulis Lipovecensi et Machnovecensi, Iudex Deputatus Spiritualis Lipovecensis, Praepositus Parochialis Ilinecensis, Thomas Nałęcz StaroszHewicz.

(М. П.)

Za Roskazem Jego Jmperatorskiey Mosci

Wypis z Xiąg Ziemskich Powiatu Winnickiego

Roku Tysiąc Osmset Osmego.

Miesiąca Sierpnia Dwudziestego piątego dnia.

Przed Urzędem у Aktami ninieyszemi Ziemskiemi Powiatu Winnickiego у przede mną Janem Kozakiewiczem Regentem Akt tychże. Stawiąc się osobiscie ur. Jakob Siemaszko ten Extrakt z Akt kommissyi Legitymacyyiiey Domowi swemu służącédy, autentycznie wydany, dla wpisania do Xiąg Ziemskich Powiatu Winnickiego w sposob Obiaty podał w téy istocie: Z Rozkazu Jego Jmperatorskiey Mosci. Wypis z Protokułu Dzieł Probacyynych Kijowskiego Szlacheckiego Zgromadzenia. Roku Tysiąc Osmset Trzeciego Mca Noivembra Dziesiątego dnia. Kijowskie Szlacheckie Zgromadzenie roztrząsało Dowody rodowitość Szlachecką probuiące Powiatu Lipowieckiego ur. Piotra Siemaszka swem у braci swoich rodzonych w Podusznym Okładzie niezostaiących Imieniem przy prozbie podane:

Primo Roku Tysiąc Siedmset Osmdziesiąt Dziewiątego dnia Trzeciego Oktobra w Aktach Ziemskich woiewudztwa Bracławskiego przez ur. Piotra Balickiego z osobistego zlecenia uur. Mikołaia, Piotra, Tomasza, Pawła у Jozefa braci rodzonych Siemaszkow niegdy WJ. Xdza Tomasza у Maryanny z Strzelbickich Małł. Synów, a ur. Michała у Wasyliny z Baworowskich Małł. Wnuków, a zas niegdy uur. Jana у Agaty z Kulczyckich Małł. Siemaszkow Prawnukow, z wyiasnieniem procedencyi у z oswiadczeniem: że o fortunkę po Antecessorach swoich na nich spadłą, po odzyskaniu Dokumentow czynie będą, uczynionego Manifestu Extrakt.

Secundo. Roku Tysiąc Siedmset Dziewięcdziesiątego dnia Dwudziestego Osmego Oktobra w Aktach Grodzs. Latycżewskich Oblatowaney Genealogii Domu uur. Siemaszkow wydany autentyczny Estrakt.

Tertio. Roku Tysiąc Osmset Drugiego dnia Dziesiątego Decembra na Groncie Dobr wsi Pawłowki Jlinieckiey przez WJmę Xiędza Jana Szydłowskiego Surrogata Rzymsko Unitskiego Umańskiego, z mocy Rezolucyi Urzędu Rzymsko Unitskiego Bracławskiego dnia Osmego Decembra nastąpioney zjechałego po wyznaniu pod przysięgą Ludzi wiary godnych, iako xiądz Piotr roku Tysiąc Siedmset Pięcdziesiąt Dziendątego dnia Trzydziestego Augusti – Xiądz Tomasz Tysiąc Siedmset Szescdziesiąt Czwartego dnia Szostego Oktobra – Paweł Tysiąc Siedmset Szescdziesiąt Szostego Dnia Dwudziestego Szostego Augusta – Jozef Tysiąc Siedmset Siedmdziesiąt Siodmego, Dnia dwudziestego Siodmego Augusta od WJmę Xiędza Tymoteusza Siemaszka rodzili się – lecz Metryki Onych niewiadomo przez iaki przypadek zatracone zostały, wyprowadzona, a przez WJmę Xiędza Jana Lubińskiego Archidiakona Kamienieckiego Officiała Bracławskiego zaswiadczona, wraz z upewnieniem ze uur. Mikołay, Piotr, Tomasz, Paweł у Jozef bracia Siemaszkowie w Skazkach Duchownych Unitskich są zapisani przy pieczęci Kazieimey wydana Oryginalna Jnwizycya.

Quarto. Roku Tysiąc Osmset Drugiego dnia dziewiątego Oktobra w Rużyczny iako ur. Xiądz Tomasz Siemaszko roku Tysiąc Siedmset Dwudziestego pierwszego a Mikołay Syn Tomasza roku Tysiąc Siedmset Pięcdziesiąt Czwartego we Wsi Rużyczny rodzili się lecz że Xięga Metryczna przez Xiędza Grzegorza Mińkowskiego zatracona została, w mieyscu Metryk od Ludzi Starych wiary godnych dane у tegoż samego czasu przez Parocha Tameyszego Xiędza Chołoniewicza у przez W° Kozickiego zarządzaiącego tąż wsią, potwierdzone, у tegoż roku dnia Dziesiątego Pazdziernika w Aktach Ziemskich Proskirowskich Oblatowane Oryginalne Swiadectwo.

Quinto. Roku Tysiąc Osmsetnego dnia dziewiątego Maja w Xięgi Metryczne Koscioła Parafialnego Żorniskiego wpisana, a Tysiąc Osmset Drugiego dnia Dwudziestego drugiego Oktobra wydana, ur. Xiędza Tymoteusza Siemaszka Pogrzebowa Metryka.

Sexto. Od Dwunastu Obywateli у Urzędnikow Gubernii Kijowskiey uur. Mikołajowi, Piotrowi, Tomaszowi, Pawłowi у Jozefowi braciom rodzonym Siemaszkom ur. Tomasza Synom a Michała Siemaszków Wnukom dane, o niewątpliwey z przodkow rodowitosci Szlacheckiey tychże upewniaiące, Oryginalne Swiadectwo.

Septimo. Herb Sorokomla Domowi uur. Siemaszkow służący – W Ostatku Spisek Familiyny przez Marszałka pttu Lipowieckiego у Kawalera JW° Stefana Wroblewskiego podpisany z wyrażeniem: że Mikołaj w Powiecie Taraszczanskim we wsi Czołnowicy, Piotr w tymze Powiecie we wsi Jabłonowiey. Tomasz we wsi Dziunkowie, a Paweł у Jozef w Powiecie Lipowieckim we wsi Pawłowce bracia rodzeni Siemaszkowie mieszkaią. – Gdy z wyż wyrażonych Dokumentow okazuie się: że prohuiący się uur. Mikołay, Piotr, Tomasz, Paweł у Jozef bracia rodzeni Siemaszkowie ur. Tymoteusza у Maryanny z Strzelbiekich Małł. są Synami a niegdy uur. Michała у Wasyliny z Boworowskich Małł. Siemaszkow Wnukami, у że Przodkowie onych od czasow naydawnieyszych życie Szlacheckie prowadząc, prerogatyw, własciwych Szlachcie używali – a w Hramocie Naywyzszey, NaymiłosciwieyDworzaństwu konferowaney pod punktem Dziewięcdziesiąt Drugim, Paragrafem Dwunastym, wyrażono: Dowody że Oyciec у Dziad prowadzili życie Szlacheckie у w Stanie Szlacheckim zostawali, albo że sprawowali urzędy przyzwoite samey Szlachcie, у Swiadectwo o tem Dwunastu Szlachty o Szlachectwie ktorych niema wątpliwosci, oraz Punktem Siedmdziesiąt Siodmym do pierwszey częsci Xięgi Szlacheckiey wniesione bedą Jmiona Aktualney Szlachty porządkiem Alfabetu – Przeto na fundamencie wyżey wspomionych Praw у Dowodow probacyą za dostateczną uznawszy Postanowili: Jmiona Probuiących się uur. Mikołaja z Synami Jakobem, Janem у Aleiandrem – Piotra z Synem Teodozyuszem – Tomasza z Synem Janem – Pawła z Synem Maxymilianem у Jozefa z Synami Jozefem у Janem braci rodzonych Synów Tymoteusza а Wnukow Michała Herbu Sorokomla Siemaszkow w Dworzańską Rodosłowną, Xięgę Część Pierwszą zapisać у Hramotę za opłatą rubli miednych Dwudziestu pięciu wydać – w tym mieyscu na Oryginale podpisy takowe: Tayny Konsyliarz Senator Gubernii Kijowskiey Marszałek у Kawaler Tadeusz Kozłowski. Deputat Pttu Kijows. Jozef Korzeniowski. Deputat Pttu Machnowieckiego Kazimierz Mazaraki. Deputat Pttu Bohusławskiego Cezary Jaczewski. Zwinogrodzs. Powiatu Deputat Wincenty Czerwinski. Deputat Powiatu Skwiskiego Adam Straszynski. Ktoren wypis słowo w słowo iak się w sobie ma z Protokułu Dzieł Probacyynych przy pieczęci Kiiowskiego Szlacheckiego Zgromadzenia iest wydany. Pisany w Miescie Gubernialnym Jego Jmperatorskiey Mosci Kiiowie – Dnia Dwudziestego piątego Septemhra Tysiąc Osmset Siodmego roku z Akt Dworzańskich wydano – Dworzaństwa Sekretarz Tomasz Wasylewski na sucho pieezęc wycisniona (LS.) Dworzanstwa Archywista Stefan Haczewski – ktory to Extrakt Legitymacyi co do słowa w Xięgi ninieysze Ziems. Pttu Winnickiego iest zapisany – z ktorych у ten Wypis pod Pieczęcią Sądu Ziemskiego Powiatu Winnickiego Jmperyalną iest wydany, pisany w Miescie Jego Jmperatorskiey Mosci Winnicy.

Pieczętne 54½ Kopiek wzięte у pod № 88 zapisane.

Dnia 28 Julij 1816 roku z akt wydano swiadczę

Jan Garlicki, m. prop.

(M. П.)

Zgodność z Aktami zaswiadczam

Jgnacy Podwysocki

Oblata Extraktu Legitymacyi, Domowi uur. Siemaszkow służącey – z Zgromadzenia Dworzańskiego Gubernii Kijowskiey Autentycznie wydanego.

Roku 1808 d. 25 Sierpnia w Ziems. Pttu Winnic.

Za Rozkazem Jego Jmperatorskiey Mosci

Wypis z Xiąg Ziemskich Powiatu Winnickiego

Roku Tysiąc Osmset Osmego.

Miesiąca Sierpnia Dwudziestego Piątego Dnia.

Przed Urzędem у Aktami ninieyszemi Ziems. Pttu Winnickiego у przede mną Janem Kozakiewiczem Regentem Akt tychże. Stawiąc się osobiscie ur. Jakob Siemaszko Ten Dyploma o Dostoieństwie Szlacheckiem Domowi swemu służące z Kommissyi Legitymacyyney Gubernii Kiiowskiey przy podpisach JWW Marszałka у Deputatow przy pieczęci Kominissyyney autentycznie wydane dla wpisania do Xiąg ninieyszych Ziemskich Pttu Winnickiego w sposob Oblaty podał w tey Jstocie; Hramota z Kijowskiey Gubernii. № Tysiąc Dziewięcset Dwadziesei Trzy. Od Guberskiego Szlacheckiego Marszałka у Powiatowych Deputatow dla Ułożenia Szlacheckiey Rodosłowney Xięgi zgromadzonych dana uur^m. Mikołaiowi z Synami Jakobem, Janem у Alexandrem – Piotrowi z Synem Teodozyuszem – Tomaszowi z Synem Janem – Pawłowi z Synem Maxymilianem – у Jozefowi z Synami Jozefem у Janem braci rodzonym Synom Tymoteusza, a Wnukom Michała, herbu Sorokomla Siemaszkom. Na fundamencie Naymiłosciwszego od Wiekopomney Pamięci Nayiasnieyszey Jmperatorowey Katarzyny Drugiey w Roku Tysiąc Siedmset Osmdziesiąt Piątym Dnia Dwudziestego pierwszego Miesiąca Kwietnia Szlachcie Rossyyskiey Nayłaskawiey konferowanego Przywileju Naywyzszym Jego Jmperatorskiey Mosci dnia Drugiego Kwietnia Tysiąc Osmset pierwszego roku wydanym Manifestem w całey Onego mocy utwierdzonego, roztrząsnowszy przedstawione ur. Mikołaja Siemaszki z Familią o Szlachetnym Jego urodzeniu Dowody, przyznalismy One zgodne z prawem na to przepisanem, w dopełnienie ktorego na mocy Punktu Siedmdziesiąt Siodmego wspomionego Przywileiu tenże ur. Mikołaj Siemaszko wraz z Familią swoią wpisany w Szlachecką Rodosłowną Kijowskiey Gubernii Xięgę częsc pierwszą w Dowod czego My Guberski Szlachecki Marszałek у Powiatowi Deputowani w Dopełnienie Naywyższey Jego Jmperatorskiey Mosci Woli ninieysze z podpisami rąk naszych wydaiąc Swiadectwo, one Pieczęcią Kiiowskiego Szlacheckiego Zgromadzenia utwierdzamy. Dana w Kiiowie dnia Dwudziestego pierwszego Mca Listopada Tysiąc Osmset piątego R-u – u tego Deploma podpisy takowe: Tayny Konsyliarz Senator Gubernii Kiiowskiey Marszałek у Kawaler Tadeusz Kozłowski. Deputat Taraszczanskiego Pttu Jordan Kanicki. Deputat Pttu Umanskiego Jan Perewiski Kotowicz. Deputat Pttu Czehryńskiego Andrzey Bądarzewski. Deputat Pttu Lipowieckiego Jozef Korzeniowski. Deputat Pttu Bohusławskiego Porucznik Piotr Hudym Lewkowicz. Deputat Pttu Machnowieckiego Ludwik Padlewski – ponizey zas pieczęc Kommissyyna na Mascie Czerwoney wycisniona (LS). Sekretarz Tomasz Wasylewski. Ktoreto Deploma iak się w sobie ma co do Słowa w Xięgi ninieysze Ziems. Pttu Winnickiego iest zapisane. Z ktorych у ten wypis pod pieczęcią Sądu Ziems. Powiatu Winnickiego Jmperyalną, iest wydany, pisany w Miescie Jego Jniperatorskiey Mosci Winnicy.

Pieczętue 54½ Kopiek wzięte у pod № 89 zapisane.

Dnia 28 Julij 1816 roku z Akt wydano swiadczę

Jan Garlicki. Rzw

(M. П.)

Zgodność z Aktami zaswiadczam

Jgnacy Fodwysocki

Oblata Deplomatu o Dostoieństwie Szlacheckim Domowi uur. Siemaszkow Służącego z Kommissyi Legitymacyyney Gubernii Kiiowskiey autentycznie wydanego.

Roku 1808 d. 25 Sierpnia w Ziem. Pttu Winnic.

Божьей милостью, мы, Великий Государь царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всей великой и малой России Самодержец московский, киевский, владимирский, новгородский, царь казанский, государь астраханский, государь сибирский, государь псковский и Великий Князь тверской, югорский, пермский, вятский, болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новгорода, низовских земель, черниговской, рязанской, полоцкой, ростовской, ярославской, белоозерской, удорской, обдорской, кондинской, мстиславской и всей северной страны повелитель, и государь иверской земли, карталинских и грузинских царь и кабардинской земли, черкасских и горских князь и иным многим государствам и землям восточным и западным, и северным отчич и дедич, и наследник, и государь, и обладатель, пожаловали есмь нашего царского величества оршанского и мстиславского повета шляхтича Ивана Семашке, что бил он челом Нам, Великому Государю, Нашему Царскому величеству: в местности, где у него родственные его деревни в оршанском уезде, на Днепре, деревни Черчичи, да в мстиславском уезде деревни Рокшина; и что нам, Великому Государю его Ивана пожаловать, велеть ему теми деревнями владеть по-прежнему. И мы, Великий Государь царь и Великий Князь Алексей Михайлович, Всея Великой и Малой России Самодержец, и многих государств государь и обладатель, Наше Царское Величество пожаловали шляхтича Ивана Симашку, велели ему прежней его местностью, деревней Черчичами да деревней Рокшино со всеми угодьями владеть по-прежнему и доходы всякие с крестьян имать, и на те его деревни велели ему дать Наше Царского Величества жалованную грамоту, за нашей царской большой печатью. И по Нашей Государевой милости шляхтичу Ивану Симашке прежней своей местностью, деревнями: деревней Черчичами да деревней Рокшиной владеть по-прежнему. Дана сия Нашего Царского Величества жалованная грамота в походе на Нашем Царского Величества стане под Смоленском, лета от создания мира, 7162 августа, 20 дня.

(Большая восковая печать).

На обороте грамоты написано рукой дьяка: Божьей милостью Великий Государь и Великий Князь Алексей Михайлович, Всей Великой и Малой России Самодержец.

Od Przełozonego Szkół, Kollegskiego Assesora pełniącego Obowiązek Wizytatora Michała Dobrzańskiego

JPanu Jozefowi Siemaszce – Uczniowi Klassy 3-ciey

W czasie odbywaiącey się Wizyty w Szkole Niemierowskiey JPan Jozef Siemaszko Uczeń Klassy Trzeciey, tak z przekonania mego, iako i ze zgody Nauezycielów, iuz to z przykładnych Obyczaiów, iuż to z postępku znacznego w Naukach, zasłuzył na List pochwalny – W pewność czego to pismo przy wycisnieniu pieczęci Rodowitey, z podpisem własnoręcznym wydaię – Dan w Niemierowie dnia 28 Czerwca 1813 Roku – Michał Dobrzański.

(M.П.)

ZAŚWIADCZENIE

JP Siemaszko przybywszy w Roku 1809 do Szkoły Niemirowskiéy, i zapisany w poczet iéy Uczniów w ktoréy do tych czas zostaie; przykładał się ciągle do Nauki Chrzesciańskiéy, Moralności, Jeografii, Historyi dziejów, Wymowy, Prawa, Matematyki, Fizyki, Historyi Naturaluéy, Języka Łacinskiego i iégo Litteratury, Rossyyskiego, Francuskiego, i Niemickiego, i we wszystkich tych Naukach z pilnością pracuiąc, między spółuczniami celował – Co się tycze Obyczajów był we wszystkim, uległy prawóm Szkolnym; w postępowaniu przykladném i Szlachetném prowadzeniu się zasłużył na Szacunek swoich Nauczycielów, i na to Swiadectwo, które na żądanie iégo własne, Przełożony Szkoły Haysyńsko-Bracławskiéy wydaie – Datta; w Niemirowie dnia 12 Lutego 1816 Roku.

(M. П.)

Przełożony Szkoły Powiatowéy Haysynsko-Braclawskiéy w Niemirowie Jan Stupnicki.

Nauczyciel Fizyki i Matematyki Jan Sieńkiewicz. Symon Puszkarzewicz Mag. Filoz. N. Wym. Hist. i Prawa.

Do Jasnie Wielmożnego Łuckiego Unitskich Cerkwi N. Biskupa у Administratora Dyecezyi Jakoba Martusewicza

Od Vice-Dziekana Powiatu Lipowieckiego Gubernij Kijowskiey X. Jozefa Siemaszka

Prosba

Jasnie Wielmozny Pastyrzu! Syn moy z siedmiorga dzieci pierworodny, rok osmnasty kączący, a do tych czas w Szkołach Powiatowych Heysynsko-Bracławskich w Niemierowie zostaiący: powzioł nayusilnieyszą intęcyą służenia Bogu w stanie Duchownym, maiąc oraz chęc iechania do Seminarium Greko-Unitskiego w Wilnie esystuiącego, sposobie się na usługi swoiey Dyecezyi – Ja z obowiązku wrodzoney Oycu miłości, z naywiększą chęcią przedsicwziołem podroż do Łaski Jasuie Wielmożnego Pasterża, zebrząc miłosierdzia i Łaskawego Umieszczenia.

Xiądz Josef Siemaszko

O. D. P. L.

Резолюция

R. Prżewielebny JX. Jozef Siemaszko Vice-Dziekan R. U. Lipowieckiego Pttu zapewnia się, iż Syn Jego naystarszy imieniem Jozeff będzie zarekomendowanym do Głownego Seminarium Wilenskiego przy Uniwersitecie ufundowanego, skoro tylko nastąpi Wyższey Zwierszchności prżedpisanie względem dostawienia zdolnych Alumnów Diæcezyi Łuckiey Unitskiey do pomienionego Seminarium, które z powodu nieprżyiacielskiey Jnkursyi, у woiennych wypadkow zruinowane, ieszeze dotąd należnie zreparowaném nie iest. Dałł w Zydyczynie 8 Maja 1816 Roku.

X. Jak. Martusewiez N. biskup

Ł. U. D.

Zaświadczenie

Szkoła Powiatowa Haysyńsko-Bræławska w Niemierowie, Wydziału Jmperatorskiego Uniwersytetu Wileńskiego, uskuteczniaiąc Zalecenie pod dniem 22 Decembra 1804 г. co do sposobów wydawania patentów Szkolney Młodzieży. Polegaiąc na pomienionéy Władzy Edukacyinéy Zaleceniu, wydaie Szkolne Swiadectwo z Nauk ukończonych i postępowania w Obyczaiach JP. Jozefowi Siemaszkowi, iako on Nauki dawane w Szkole Haysyńsko Bracławskiey ukończył. W Przedmiotach Fizyki i Matematyki wielki. Wymowy, Historyi, Prawa, wielki. W Języku Rossyiskiem znaczny. Niemieckim dobry. Frańcuzkim dobry – uczynił postępek. Co się tycze obyczaiów to do Praw i Przypisów Szkolnych zastosował chwalebnie. Które to Zaświadczenie pieczęcią Szkoły Haysyńsko-Bracławskiey w Niemierowie i podpisem rąk naszych stwierdzamy. Działo się w Czasie Popisów Publicznych dnia 29 Czerwca 1816 Roku.

Dozorca Szkoły Powiatowéy Haysynsko-Bracławskiéy w Niemirowie Jan Stupnicki.

Nauczyciel Fizyki i Matematyki Kolleg. Sekretarz Jan Sieńldewicz.

Symon Puszkarzewicz, Mag. Filoz. N. Wym. His. i Pra.

Xiądz Daniel Przybytewicz Naucz. Języ. Ross:

Nauczyciel Języka Niem: Michał Ekert.

Nauczyciel Języka Francuzkiego Jan Porzyski.

(M. П.)

Litterae Testimoniales

Seminarii Generalis Clericorum utriusque Ritus penes Caesaream Litterarum Universitatem Vilnensem Regens: Universis et singulis quorum interest ant quomodolibet interesse poterit, notum testatumque fadt Venerabilem Iosephuin Siemaszko Ritus Romano-Uniti Alunmum Dioecesis Luceoriensis ejusdem Ritus in numerum Clericorum hujus Seminarii Anno 1816 die 7 Mensis Septembris receptum praelectionibus publicis ad normam ab Augustissimo et Potentissimo Russorum Autocratore Alexandro I. praescriptam diligentissime et laudabiliter frequentasse atque Gradum Magisterii in S. Theologia obtinuisse: nihilque contrarii bonis moribus commisisse, imo laudabilia semper tum virtutis tum boni exempli specimina dedisse; quod ut rerum sit has Litteras manu propria subscriptas, Sigilloque Seminarii Generalis munitas Eidem libenter tradere curavit. Dabantur Tilnae in Aedibus Seminarii Generalis Clericorum die 3. Mensis lulii Veteris Styli Anno 1820.

Joannes...Josephus Stawisz Leśniewicz S^ae. Th^ae. Doctor Canonicus Cathedralis Vilnensis et Smolenscensis Seminarij Generalis penes Cæsaream Dniversitalem Regens.

Præpositus Curatus Brasevicensis. mp.

(M. П.)

AUSPICUS

Augustissimi et Potentissimi Imperatoris ALEXANDRI I.

Russorum Autocratoris etc. etc. etc.

Simon Malewski, Status a Consiliis, Philosophiae et Juris Doctor, Ordinis Sanctae Annae secundae classis Eques, Caesareae Unirersitatis Litterarum Vilnensis Professor Emeritus, et Rector Magnificus, una cum Senatu Acaderaico.

Singulis, quorum interest, notum testatumque facimus. Cum Reverendus Josephus Siemaszko Sacrae Theologiae Caudidatus, Clericorum Seminarii Generalis penes Caesaream Universitatem Litterarum Vilnensem Alumnus, in numerum Civium hujus Universitatis Anno MDCCCXVI adscriptus, praelectionibus publicis: Sacrae Seripturae, Theologiae Dogmaticae, Moralis, et Pastoralis, Historiae Ecclesiasticae, Sacrorum Canonum, Logices, Botanices et Zoologiae, Eloquentiae et Poёseos, Litteraturae Latinae et Rossicae, Linguae Græcae Hebraicae et Gallicae spatio quatuor annorum diligentem operam navasset, ac in examine rigoroso coram Jnelyta Facultate Theologica die XXIII Mensis Iunii Anni MDCCCXX instituto, tanta Scientiae et eruditionis dederit specimina, ut Eiusdem Facultatis lata Sententia Gradu Magistri Sacrae Theologiae dignus censeretur; Nos proinde ea, qua pollemus, Auctoritate, Eundem Josephum Siemaszko Magistrum Sacrae Theologiae renuntiamus ac declaramus, concedendo Eidem jura omnia et privilegia huic Gradui Academico competentia. In quorum fidem Diploma hoc publicum Manu Nostra subscriptum, Sigilloque Universitatis munitum Eidem dedimus. Vilnæ in Aedibus Acaderaicis Anno MDCCCXX die VI Mensis Julii.

Simon Malewski

Philippus... Golanskii SS. LL. et. Univ. Prof. Em. Ord. Lit. et. Ak. Eleg. Dec. S-ae. Annae II Cl. Equ. mp.

Norbertus Jurgiewicz J. U. M. Universitati a Litteris.

(M. П.)

Imperante Augustissimo ас Potentissimo Imperatore et Autocratore Universæ Rossiae. etc. etc. etc.

ALEXANDRO I

Domino Nostro Clementissimo

Iacobus Adam Okiełło Martusewicz

DEI Gratiâ, et Sanctæ Sedis Apostolicæ; benedictione Exarcha Metropolæ Græco Unitarim in Rossia Ecclesiarum nec non per Gubernia Volhyniense, Kijoviense, et Podoliense, Episcopus Luceoriensis et Ostrogiensis.

Divino vivifici Spiritus invocato auxiliô habitaque Super habilitate idoneitate, ac doctrina competenti, nec non morum probitate ab iis quorum interest attestatione, servato jure praxi et ritu Græco-Catholicæ Orientalis Ecclesiæ Devotum Josephum Siemaszko Generalis Vilnensis penes Universitatem Scientiarum Seminarii Alumnum, nec non Sanctæ Theologiæ Magistrum Anno 1820 Mensis Octobris die Sexta D-o Thomæ Apostolo Sacra ad Sanctos minores Ordines et Subdiaconatum indusive in facie Ecclesiæ Zydyczynensis cælibem promovimus, die vero 26 Decembris ejusdem anni occurrente festo diei Dominicæ post nativitatem Domini et SS-m Iosephi Sponsi B. V. M. Dayid Regis, ac Iacobi Fratris Domini in Diaconum; denique die 28 Decembris labentis 1821 Anni in Presbyterum Consecravimus Ordinarimusque in Titulum Nostræ Episcopalis Mensæ, eidemque Iosepho Siemaszko nunc jam Presbytero hæc omnia quæ ad Munus Sacerdotale pertinent exequi licentiam et potestatem damus atque concedimns. In quor: fidem etc. Dabantur hæc in Residentia Nostra Zydyczynensi Anno 1821 die 29 Decembris.

Iacobus Eppus. m. p. s.

Grubernialis Secretarius Stephanus Loziński.

(M. Π.)

W Państwie lego Imperatorskiey Mości

ALEXANDRA I

Imperatora i Samowładcy Gałey Rossyi itd. itd. itd. Pana Naszego Naymiłosciwszego

Iakob Adam Okiełło Martusewicz

Z miłosierdzia Bożego, à Swiętey Stolicy, Apostolskiey błogosławieństwa, prżez Gubernie Wołyńską, Kiiowską i Podolską, Rżymsko-Unitskich. Cerlcwiów Diecezalny Biskup Łucki.

Wielmożnemu Prżewielebnieyszema JX-u Iozefowi Siemaszkowi Assessorowi Konsystorskiemu, Seminarium Diecezalnego Professorowi, S-ey Theologii Magistrowi, Nam w Chrystusie miłemu Pokoy w Panu.

Gdy po smierci WJX. Michała Suszezewskiego byłego Dziekana Łuckiego Dekanat ten bez swego blizkiego zostaie naczelnika; przeto My z czułosci naszey Pasterskiey chcąc mieć należyty porżądek między Duchowieństwem, Wielmożnego Prżewielebnieyszego WCPana, ktorego zdatność, rostropność, łagodność, tudzież inne chwalebne prżymioty i wysokie talenta są nam dobrże wiadome, na urżąd Dziekana Łuckiego wynieść, tudzież wszystkie do niego należące Cerkwie i Duchowieństwo, oraz sług Cerkiewnych w Dziekański dozor podać umyslilismy, Iakoż w rżeczy samey wynosiemy i postanawiamy ninieyszym Listem naszym, daiąc Mu moc Wizyty Cerkwiów i Parochiów Dekanatu Łuckiego każdorocznie odprawować, w obyczaie tak Kapłanów iako i sług Cerkiewnych wzierać, zbaczaiących z drogi obowiązkow upominać, i o upomnionych, à nie czyniących poprawy w materiach wartych Sądu Konsystorskiego, donosić; sprawki mnieyszey wagi zaspokaiać, osoby do stanu Duchownego wniść żądaiące, byleby zdolne i żadnych do tego zawad niemaiące nam rekomendować, Zalecenia Pasterskie i Ukazy Konsystorskie exekwować, i do takoweyże exekucii Kondekanalnemu Duchowieństwu drogą dotąd zwyczayną rozsyłać i publikować. Słowém wszystko to, co do Urżędu Dziekańskiego podług prawa i zwyczaiu należy, wiernie, akkuratnie, i dzielnie wykonywać; Dla czego aby Duchowieństwo Dekanatu pomienionego, i wszyscy, ktorży do władzy Naszey Duchowney tymże Dekanacie należą Wielmożnemu Prżewielebnieyszemu WCPanu we wszystkim, co tylko z urżędu swego czynić będziesz posłusznemi byli, i prżyzwoite na każdym mieyscu uszanowanie czynili, nayscisley pod animadwersacią surową Sądu Konsystorskiego nakazniemy i zalecamy. – Pisan w Zydyczynie dnia 7 Januarią 1822 Roku.

Jakób Biskup, i. w. m. p.

Gubernski Sekretarż Stefan Łoziński

(M. П.)

W Państwie Jego Jmperatorskiey Mości

ALEXANDRA I

Imperatora, i Samowładcy Całey Rossyi itd. itd. itd. Pana Naymiłosciwszego

Jakób Adam Okiełło Martusewicz

Z miłosierdzia Bożego, à Swiętey Stolicy Apostolskiey błogosławieństwa, przez Gubernie Wołyńską, Kiiowską i Podolską, Rżymsko-Unitskich Cerkwiów Diecezalny Biskup Łucki

Wielmożnemu Prżewielebnieyszemu JX. Josefowi Siemaszkowi Dziekanowi Łuckiemu SwięteyTheologii Magistrowi w Chrystusie Panu Zdrowia i Błogosławieństwa Boskiego. Ponieważ trżyletni termin zasiadania w Rżymsko Katolickiey Duchowney Kollegii Wielmożnego JX. Prałata Scholastyka Katedralnego Łuckiego S. Theologii i Praw Kanonicznych Doktora Cyrylla Sierocińskiego na dniu 12-m przyszłego Miesiąca Jula okończy się, a naszym iest obowiązkiem w stosowmość do Naywyższego Monarszego Ukazu dnia 12-o Jula 1804 Roku Rżądzącemu Senatowi danego, z Urżędników Duchownych Łuckiey Unitskiey Diecezyi Nam Naymiłośćiwiey wwierżoney na następne trżyletnie w Kollegii zasiadanie zdolną osobę prżeznaczyć: Przeto My Wielmożnego Prżewielebnieyszego WCPana iako Akademicznym Stopniem zaszczyconego, oraz z kilkaletnich w tuteyszey Diecezyi chwalebnych Urżędowań znakomitego, na Urżąd Assessora Rżymsko-Katolickiey Duchowney Kollegii 2-o Departamentu, obieramy, przeznaczamy, i ustanawiamy. Ządaiąe po Wielmożnym Prżewielebnieyszym WCPanu, abyś w tym Urżędzie trżyletniego w Kollegii zasiadania, obowiązki onego z należytą pilnością pełnił, Pasterżowi swemu w wydarżyć się mogących Jnteressach Diecezalnych z mieysca swego bydź pomocą starał się i, tak włożony na siebie obowiązek sprawował, iżbyś dla Diecezyi zaszczyt, à dla siebie pochwałę ziednawszy, miał od Nas i od Konfratrow swoich Diecezanów Łuckich prżyzwoity wzgląd, szacunek i wdzięczność. Dałł: w Zydyczynie Dnia Dwodziestego Junia 1822-o Roku.

Jakób biskup, i. w. m. p.

(M. П.)

Gubernski Sekretarż Stefan Piorun Łoziński

Imperante Augustissimo ас Potentissimo Imperatore et Autocratore Universæe Bossiæ etc. etc. etc.

ALEXANDRO I

Domino Nostro Clementissimo

Iacobus Adam Okiełło Martusewicz Dei Gratia, et S-æ Sedis Apostolicæ benedictione Exarcha Metropoliæ Græco-Unitarum in Rossia Ecclesiarum, nec non per Gubernia Volhyniense, Kijoviense, et Podoliense, Episcopus Luceoriensis

Unirersis et Singulis, quorum interest præsertim vero Perillustribus, Illustribus, ac Admodum Reverendis Dominis Prælatis et Capitularibus, seu Canonicis Capituli Nostri Cathædralis Luceoriensis notum facimus præsentibus Litteris Nostris, quia Nos post Asscensum Gremialis Cauonici Theodori Pałucbtowicz ad vacantem Prælaturam Cathedralis Primicerii seu Cantoris, Illustrem ac Admodum Rndum Dominum Iosephum Siemaszko Protopresbyterum Luceoriensem S-æ Theologiæ Magistrum modernum Assessorem Romano-Catholici Collegii 2-æ Partitionis suffragantibus suis eximiis mentis votisque totius venerabilis Capituli Cathedralis, mediante Excelso Ministerio Negotiorum Ecclesiasticorum, publicæque Instructionis, pro Suprema Suæ Imperatoriæ Majestatis Nominatione ad effectum § 145 Constitutionis Anno 1817. 24 Octobris emanatæ Præfatum Ministerium Concernentis, Subditali, qua par est, subiectione comendavimus; cumque Clementissimus juxta et Augustissimus Imperator Noster Alexander I commendatum á Nobis, ut præfertur, Protopresbyterum Luceoriensem Iosephum Siemaszko in Canonicum Gremialem Luceoriensis Nostræ Catbrndræ nominare Clementissime dignatus est, Nosque de hac sua Suprema voluntate mediantibus supra dicto Ministerio et Romano-Catbolici Collegii Partitione 2-a de die 19 Januarii currentis anni certiores reddi mandasset; hinc ut stabilita promotio memorati Canonici Siemaszko suum sortiatur effectum, supra dictum Canonicatum Eidem conferendum esse duximus; uti quidem receptô prius ab Ipso juxta præseriptum SS. Canonum super Catholicæ fidei firmiter tenendæ proffessione, et obedientia Nobis, Succedaneisque Nostris Episcopis Luceoriensibus præstanda, tum de non alienandis ejusdem Canonicatûs bonîs, immo alienatis pro posse recupcrandis, solitô Corporali Juramento per Manus Nostræ capiti ejus impositionem contulimus, illumque instituimus, et investivimus. Proinde omnia Jura Gremialis Nostri Luceoriensis Canonici Eidem competere, et spectare debere declaramus prassentibûs, commendantes, quatenûs suo Muneri pro viribus curet satisfacere. Quo circa volumus et requirimus, ut Fraternitates Vestræ seu aliquis ex Vobis, ad quem id de jure spectare dignoscitur, Eundem Canonicum à Nobis promotum et institutum, sivè ejus Procuratorem vel mandatarium in realem, actualem, et corporalera dicti Canonicatûs possessionem introducant, aut introducat, Stallum et vocem competentem tam in Ecclesia, quam Capitulo concedant, seu concedat: facientes ipsum fructu ac proventu Eundem concernente liberé frui et gaudere. In quorum fidem etc. Dabantur hæc in Zydyczynensi Monasterio MDCCCXXIII Annô Mensis Martii XXIII Die.

Jacobus Episcopus qui supra mps

(M.П).

Gubernialis Secretarius Stepbanus Łoziński

Nos Capitulum Cathedrale Luceoriense ritus Græci Catholici, nimirum, Prælati et Canonici, ad consultatioues ordinarias in Festo Emigrationis Sancti Ioannis Theologi Patroni Cathedræ nostræ die 26 Septembris, anno currente 1823 in pleno congregati sessione postridie habita, visis et lectis cum omni qua par est reverentia supra exaratis litteris Institutionis ad Canonicatum Cathedralem Luceoriensem, ad Illmo Excellmo ac Rmo Domino Exarcha Metropoliæ Episcopo Luceoriensi et Ostrogensi Jacobo Adamo Okiełło Martusewicz Pastore ac Tutore nostro benignissimo, in personam Perillris Rmi Dni Iosephi Siemaszko S. Theologiæ Magistri, Assessoris Inclyti Romano Catholici Collegii 2-dæ Partitionis munus Petropoli obeimtis,emanatis,easdemque omni meliori modo ad effectum deducentes, prælaudatum Rmum Iosephum Siemaszko in dicto Canonicatu installavimus, in Confratrem recepimus, Stallum in Capitulo ac vocem competentem concessimus, in realem et actualem ejusdem Canonicatus possessionem introduximus, ac fructibus et proventibiis eundem concenientibus uti, frui, et gaudere fecimus. In quorum fidem etc.: Datt: in consessu nostro Capitulari in Residentia Episcopali Zydyczynensi Die 27 Mensis Septembris MDCCCXXIII Anno.

Prælatus Archipresbyter Cathedralis Capituli Præses

S-æ Theologiæ et SS. CC. Doctor Cyrillus Sierocinski mp.

In Imperio Augustissimi et Potentissimi Imperatoris

ALEXANDRI I.

Totius Russiæ Autocratoris etc. etc. etc.

Domini Nostri Clementissimi.

Ignatius Iosaphat Bułhab Divina misericordia, et S-ae Sedis Apostolicae benedictione Ecclesiarum Graeco-Unitarum per Universam Russiam Metropolitanus, Brestensis Episcopus, Monasterii S-ti Onuphrii Abbas, et Ordinis S-tae Annae 1-ae Classis Eques.

Universis et singulis praesentes Litteras Nostras visuris, lecturis, legique audituris, salutem in Domino. Sanctissimus Pater felicis recordationis Pius Papa VI Supremus Christi in terra Vicarius, Universalis Ecclesiae Caput, ac B. Petri Apostolorum Principis Successor, quemadmodum cunctos operarios in Domini sortem vocatos, ac de fide Catholica, vineaque Sabaoth benemeritos, specialibus semper donis, favoribus, ac gratiis prosequi consueverit; ita etiam accedentibus piae memoriae Serenissimi Stanislai Augusti olim Regis Poloniae officiosis Commendationibus, ac Votis, in siguum Pontificiae benignitatis, die 13 Julii 1784 anni Archiepiseopis Metropolitanis Ecclesiarum Graeco-Unitarum, Eorumque Successoribus mimificentissime indulsit, ut ad magis excitandam, augendamque in Suo Clero Saeculari pro Catholica Religione aptitudinem, sollicitudinem, ac vigilantiam, triginta Presbyteros virtute, ac meritis conspicuos, aurea Cruce octogona ornare, insignire, ac condecorare valeant. Hinc Xos in praesentibus, cum insignem ejusmodi Suae Imperatoriae Majestatis Clementiam, qua Nos Edicto Suo Petropoli die 27 Januarii 1817 anni dato Metropolitam Graeco-Unitarum Ecclesiarum esse jussit cum omnibus juribus et privilegiis, quibus secundum Diplomata diversis temporibus edita gaudebant Nostri Praedecessores; tum etiam Sedis Apostolicae gratiam omni, qua par est, reverentia, ac gratitudine ad effectum perducentes, Perillustrem Admodum Reverendum dominum Iosephum Siemaszko Canonicum Cathedralem, Ecclesiae Luceoriensis,Collegii Romano-Catholiei 2-ae Partitionis Assessorem ob praeclaras vitae, morum, ac doetrinae dotes, quemadmodum testimonia ab Imperatoria Universitate Vilnensi Ei edita, atque etiam Commendatitiae Illustrissimi, ac Revereudissimi Domini Episcopi Luceoriensis Iacobi Martusewicz Ejus Pastoris Ordinarii Litterae attestantur, dignum esse arbitramur, Eidemque emissa, coram Perillustri Reverendissimo Domino Basilic Połoński Ordinis S. Basilii M. Abbate Monasterii Grodnensis, Collegii Romano-Catholici 2-ae Partitionis Membro, fidei Catholicae professione, tum debita Sedi Apostolicae, Romanoque Pontifici, ac Nobis, et Successoribus Nostris subjectione, et obedientia, praesertiui quoque inviolabili Potentissimo, et Augustissimo Alexandre I. Imperatori totius Russiae, totiusque Suae Imperatoriae Majestatis Serenissimae Pamiliae jurata fidelitate, Crucem auream octogonam, encausto caerulei coloris oblitam, Catholicae Ecclesiae SS. Apostolorum Petri, et Pauli effigie, ac Imperatorii Noininis Stemmate insignitam,cum titulo Patris Distinctoriati, auctoritate Apostolica per praesentes damus, conferimus et concedimus, ita ut collatam Sibi Crucem semper, et quandocunque in omnibus actionibus, congressibus, et congregationibus, publicis, et privatis, in Ecclesiis, vel extra, et coram quibuscumque personis, qualibet dignitate Ecclesiastica, vel saeculari fulgentibus, ad collum appensam gestare possit, et valeat. Cum vero ad externum hujusmodi ornamentum, Sanctissimus Pater aeternum etiam, ac spirituale lucrum adjeeit, et Viris eum in modum distinctis, gratias Altaris privilegiati personalis bis in hebdomade concessit, ac insimul plenariam quotannis in die festo SS. Apostolorum Petri, et Pauli, atque etiam in ejusdem festi octavo die, demumque in articulo mortis, consequendam peccatorum indulgentiam benignissime largitus est; proinde ad permissas S-ae Sedis Apostolicae gratias praedictum Perillustrem Admodum Reverendum Dominum Iosephum Siemaszko Canonicum Cathedralem Luceoriensem admittendo, monemus, atque in Domino hortamur, ut in sanctis operibus, coadjuvandaque disciplina Ecclesiastica, ac praesertim in tuenda Catholica unione perseveret, aliosque ad similia excitet, et novis laborum, ac virtutum suarum documentis collate sibi honori cumulatissime respondere curet. Dabantur Petropoli anno 1823 Mensis Junii die 26.

Iosaphat Metropolita.

Illustrissimi ac Excellentissimi Domini Metropolitani Secretarius Ord.

S. Basilii M. P. Juvenalis Butrymowiez.

Ad Effectum Potestatis Ab Excelmo Metropolitano Delegate P. R. D. Iosephum Siemaszko Canonicum Cathedralem Luceoriensem, Romano-Catholici Collegii 2-dæ Partitionis Assessorem, S-æ Theologiæ Magistrum, Coram me infra scripto, in præsentia PP. RR. DD. Gregorii Lawecld Polocensis, et Basilii Markiewicz Brestensis Canonicorum, Ejusdemque Collegii Assessorum, Professionem Fidei Catholicæ juxta formulam a Synodo Zamosciana prasscriptam emisisse; ac Juramentum Submissionis, reverentiæ, Fidelitatis ac Obedientiæ tum S-æ Sedi Apostolicæ ac Summo Pontifici Pio VII; tum Augustissimo ac Potentissimo Alexandre I. totius Russiæ Imperatori, Ejusque Serenissimæ Familiæ; nec non Excelmis ac Rvmis Dominis Metropolitano, et loci ordinario Episcopis præstitisse attestor: in cujus rei fidem propria manu me subscribo Petropoli Anno Domini 1823 die 28 Mensis Junii.

P. Basilius Połoński OSBM. Phiæ ac S-æ. Theologiæ Doctor Archimandrita Grodnensis, Romano Catholici Collegii 2-dae Partitionis Meinbrum ad hunc actum Delegatus Commissarius. m. p.

(М.П.)

* * *