Иосиф Семашко, митрополит Литовский и Виленский, и воссоединение униатов с Православной Церковью
С легкой руки историков левого направления, наша либеральная общественность эпоху Императора Николая I считает самым мрачным периодом в Русской императорской истории. Между тем, Николаевская эпоха дала отечеству нашему много великих людей: в государственном управлении – Сперанского, Канкрина, Киселева; в литературе – Пушкина, Лермонтова, Гоголя и много других писателей и поэтов; в науке – Лобачевского, Грановского; в стратегии – Дибича, Паскевича, Нахимова, Корнилова и др. В эту замечательную эпоху выдвинула великих деятелей и наша Православная Церковь.
В сердце России, Москве, святительствовал знаменитый Митрополит Филарет Дроздов; на Дальнем Востоке подвизался замечательный миссионер, священник Иоанн Вениаминов, впоследствии митрополит московский Иннокентий, преемник Филарета; в центре Сибири нес апостольский подвиг по просвещению инородцев Алтая известный архимандрит Макарий Глухарев. Но всех их своими трудами на пользу Церкви и Отечеству превосходит приснопамятный Иосиф Семашко, митрополит Литовский и Виленский. «За последнее столетие не было более выдающейся личности, более русского государственного человека в Западной России, как митрополит Иосиф», писал в 1869 г. граф Д. А. Толстой, министр народного просвещения и президент Императорской Академии Наук.
Около 50 лет неустанно трудился святитель Иосиф над возстановлением веками попираемого в Западном крае православия и возвышением русской народности. Митрополит Иосиф сам пришел в ограду православной Церкви и привел с собою более тысячи священников и полтора миллиона мирян.
Главная заслуга митрополита Иосифа Семашко состоит в том, что он в течение двух десятков лет сумел разрушить унию, искусственно державшуюся более 200 лет соединенными усилиями римских пап, польских королей и панов, а также ксендзов, вместе с иезуитами и базилианами.
Апостольские труды митрополита Иосифа не пропали даром. В трудное для русской государственности время двух польских мятежей (1830:1863) западно-русский православный народ, в церковной жизни руководимый митр. Иосифом, показал непоколебимую преданность и верность Отечеству и Православной Церкви.
Родился Иосиф Семашко 25 декабря 1798 года в селе Павловке, Липецкого уезда, Киевской губернии, в семье небогатого дворянина малоросса, униатского вероисповедания. Отец будущего знаменитого митрополита занимался земледелием, собственноручно обрабатывая 50 десятин земли, доставшейся ему по наследству. Мать Иосифа, Фекла Семеновна, в трудах не уступала мужу, работая, не покладая рук, для содержания большой семьи, состоявшей из пяти сыновей и трех дочерей. Дети также помогали родителям.
Дед митр. Иосифа Семашки, униатский священник Тимофей Семашко, за приверженность к русским, во время польского владычества был посажен в тюрьму. Семья Семашко считала себя русской, хотя в доме говорили по-малорусски: украинства в то время не было и в помине.
Первоначальное образование Иосиф Семашко получил в доме родителей, под руководством православного дьячка местной церкви, доброго старца Бочковского. Иосиф очень любил своего учителя. Будучи униатом, он часто, вместе со своим учителем, посещал православный храм, изучал церковное пение, выучился читать по славянски и часто читал в церкви, что в те времена почиталось венцом начального образования.
Среднее образование Иосиф Семашко получил в Немировской гимназии, Подольской губернии, а богословское в Главной Духовной Семинарии, при существовшем тогда Виленском университете. Не смотря на то, что край этот был присоединен к России, преподавание в этих учебных заведениях велось на польском языке. Русский язык тоже преподавался, но занимал последнее место в системе преподавания. Иосиф Семашко отличался необыкновенными способностями. Немировскую гимназию он окончил первым учеником, а Главную Семинарию – со званием магистра богословия. О прилежании его свидетельствует факт, что за все время учения он ни разу не получал отпуска. Четырехлетнее пребывание в семинарии Иосиф считал лучшим временем своей жизни. Полученное в польских учебных заведениях воспитание не могло потушить в молодом Семашко любви к России и русскому народу, к которому он себя причислял. «Я не считаю поляками русских и литовцев, которых подобно мне, выучили некогда говорить по польски в польских училищах, устроенных было самим русским правительством», писал Семашко.
По окончании семинарии, на 24 году жизни, 28 декабря 1821 года Луцким униатским епископом Иаковом Мартусевичем, Иосиф Семашко был рукоположен в униатские священники. Воспитанник полоцких иезуитов, епископ Мартусевич питал отчаянную ненависть к православию и ко всему русскому. В Луцкой епархии в то время было 160 униатских церквей, 28 базилианских монастырей и 460 священников, из них 200 безместных. Иосиф Семашко с глубокой грустью ощущал двойной гнет над униатами Луцкой епархии (120.000), как со стороны латинян, которые считали униатов схизматиками, так и со стороны православных, называвших униатов вероотступниками и еретиками. Через год Иосиф, возведенный в сан протопресвитера, был назначен епископом Мартусевичем представителем от Луцкой епархии в униатском департаменте Римско-Католической Коллегии в Санкт-Петербурге.
Коллегия эта разделялась на 2 департамента, римско-католический и униатский. Во главе каждого департамента стоял митрополит с представителями епархий, избираемыми на три года. Униатских епархий в России в то время было 4. Председателем униатского департамента был митрополит Иосафат Булгак. Делопроизводство велось на русском языке, с которым были мало знакомы, как митрополит, так и преставители епархий, кроме Иосифа Семашко, который, со свойственной ему энергией и трудолюбием, принялся за дела коллегии, работая за всех. Члены коллегии вполне ему доверяли. В основе его деятельности лежали: честность, справедливость, безпредельная преданность долгу и стойкость в убеждениях. В свободное время он осматривал достопримечательности столицы и много читал. Из библиотеки Глазунова в течение года он прочел 400 книг. Переодевшись в светский костюм, он любил посещать православные храмы, с их торжественными богослужениями и прекрасным пением, вместо бедной униатской церкви или латинского костела, музыка которого скорее напоминала театральное представление, чем церковное богослужение.
Благодаря глубокому образованию, начитанности и окружающей обстановке, Иосиф Семашко пришел к твердому убеждению в истинности православия и в отступлении Римо-Католической церкви от чистоты веры апостольской.
Одним из членов коллегии был товарищ Семашко по Главной Семинарии, неизменный друг, магистр богословия Антоний Зубко, впоследствии епископ Полоцкий, будущий сподвижник Семашко в его апостольских трудах. Оба они глубоко переживали печальное положение Униатской церкви и были заняты изысканием средств и способов к её возрождению.
Глубоко преданный России, вполне сознающий истину православия, Семашко уже не мог служить интересам латинства и Польши. Он решил перейти в православие и вступить в число иноков. Александро-Невской Лавры.
Однако Господь судил иначе. Сильный умом, полный энергии и знаний, молодой 28 летний униатский прелат твердой рукой повел своих единоверцев в лоно православной церкви.
Подчинение униатской церкви Римско-католической коллегии и усилившееся совращение униатов в католичество побудило лучших представителей унии выступить на её защиту.
Первым начал добиваться отделения унии от латинства в обрядах и управлении Полоцкий епископ, впоследствии митрополит Ираклий Лисовский. Ему удалось добиться выделения униатских дел в особый униатский департамент. Чувствуя ненадежность и этого положения, Лисовский предлагал радикальную меру: подчинение униатской церкви Святейшему Синоду.
Он сбросил католическую сутану, оделся в рясу православного покроя, отростил бороду и волосы, даже по внешнему виду не желая походить на католическое духовенство. В своей резиденции – Струни, в 6-ти верстах от Полоцка, он построил великолепный каменный храм, ничем не отличавшийся от православного. Новые храмы в своей епархии он разрешал строить только с иконостасами, каковые по указу римско-католической администрации из униатских храмов почти повсеместно были удалены. В то же время он приступил к искоренению латинских обрядов в богослужении.
Главным орудием латинизации и полонизации были базилиане, монахи базилианского ордена, учрежденного Римом в Польше с целью совращения православных, сначала в унию, потом в католичество. Базилиане были изъяты из подчинения епархиальным архиереям, в их руках находилось воспитание юношества. Очень часто из их среды назначались епископы.
Лисовский поднял вопрос о подчинении базилиан местным епископам, о недопущении их к занятию архиерейских должностей, об изъятии из их ведения просвещения юношества. Он требовал также уничтожения ктиторства польских помещиков, в силу которого назначение священника в униатский приход зависело от помещика-католика.
Лисовский требовал, чтобы в униатских церквах при богослужении имя Государя возносилось прежде имени римского папы, ибо мы одного народа и языка с православными русскими и принесли с собой в унию те же самые книги, которые употребляются в русской Церкви. Сам Лисовский служил по чиновнику (богослужебная архиерейская книга) московской печати.
Продолжателем дела Лисовского был его преемник по Полоцкой кафедре, епископ Иоанн Красовский. Его смертельно не навидели базилиане и называли «схизматиком», т. е. православным. Красовский побуждал духовенство пользоваться книгами синодального издания, следил за чистотой восточного обряда и стал вводить в церквах пение, замененное органами. Смело став во главе русско-славянской народной партии, он по словам Иосифа Семашко, «был русский душой, но догматически оставался римским католиком».
Ни Лисовский, ни Красовский не помышляли о возсоединении с Православной Церковью. Им хотелось добиться самостоятельности Униатской Церкви. Это и побуждало их возстанавливать восточные обряды расчитывая на поддержку русского правительства в борьбе с базилианами.
Иосиф Семашко выступил на поприще служения Униатской церкви в. 1820 году, когда римско-католическая и польская пропаганда была в полном разгаре. Наше правительство не давало себе ясного отчета в униатском вопросе. Русские государственные люди, министры и губернаторы, не знали Западного края, считая его частью Польши, а население – поляками.
В ноябре 1827 года Иосиф Семашко представил Русскому правительству свою знаменитую записку. Содержание её таково. После введения унии при польском короле Сигизмунде III, высшее литовско-русское дворянство, жадное до почестей и придворных должностей, отреклось от веры отцов и перешло в католичество. Для воспитания юношества иезуитами были открыты специальные школы. В рядах унии оставался простой народ и низшее духовенство. С целью совращения униатов в латинство, в униатские монастыри было разрешено вступать католикам, а также им было предоставлено право занятия высших должностей в Униатской церкви.
Белое духовенство, путем гонений и насилий, вынуждали обривать бороды, снимать священническия рясы, надевать ксендзовския сутаны, постепенно вводить в церковную практику латинские обряды и католические праздники.
При присоединении западных губерний к России при Екатерине II, вследствие допущения ложной системы воспитания, направление умов в Западном крае склоняется более в сторону Польши, чем России. Русский народ искусственно отчуждается от своего отечества. О России польские патриоты отзываются с презрением. Русских называют дикарями, варварами. Слово «москаль» служит выражением крайнего презрения. Католическое духовенство русских не иначе называет, как схизматиками. Униатское духовенство фактически делается низшей степенью римского. Оно носит ту же одежду, те же наружные знаки отличий, служит в одних с католиками храмах, на одних престолах, в тех же облачениях, приняв много обрядов римских. Совершает тихия «мши», ввело употребление органов, выбросило иконостасы, славянское богослужение заменяется латинским, поучения говорят по-польски, учат народ молитвам на польском языке. Единственное отличие униатского духовенства от польского состоит в том, что оно женато.
Уже нет преград к совершенному переходу униатов в латинство. Довольно благоприятного случая, чтобы полтора миллиона, русских по крови и языку, униатов были навсегда отторгнуты от своих страших братьев.
После присоединения Западного края к России многие униаты возвратились в лоно Православной Церкви. Понятно, что римские католики всеми способами спешат совратить униатов в латинство.
Иосиф Семашко указывает меры, при помощи которых было бы возможно возвратить униатов в православие: необходимо удалить униатов от близости с римлянами и дать надлежащее направление умам духовенства, посредством воспитания его в духе православия и русской народности.
В правительственных кругах записка Иосифа Семашко произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Министр Народного Просвещения и иностранных вероисповеданий, знаменитый Шишков, и его преемник, граф Блудов, были в восторге. Император Николай Павлович решил великое и святое дело взять в свои мощные руки. Иосиф Семашко был всемилостивейше награжден брилиантовым наперсным крестом «За отличные способности, ревность и благонравие».
Ободренный Высочайшим вниманием, Иосиф Семашко начертал подробный план постепенного приведения в исполнение указанных им мероприятий. План этот был подписан председателем Униатского Департамента, митрополитом Иосафатом Булгак, и заседателями – Иосифом Семашко, Антонием Зубко и Василием Лужинским. Представитель базилиан, архимандрит Ианнуарий Быстрый, отказался от подписи. Проект Иосифа Семашко, таким образом, сделался проектом уже Униатского Департамента. Все предложения и мысли проекта нашли себе место в указе 22-го апреля 1828 года, который сделался основанием всех последующих действий правительства по отношению к униатам.
Для униатских дел учреждалась отдельная коллегия. Освобожденная от непосредственного католического влияния, Униатская Коллегия должна была наблюдать, чтобы в Униатской церкви богослужение и порядок управления были охраняемы от введения чуждых обычаев, несогласных с папскими граматами 1595 г.
Эти граматы оставляли неприкосновенным весь строй Православной Церкви: устройство иерархии, внешния отличия, одежды, церковные облачения, обряды, богослужения, все должно было сохранять православный характер. Единственным отличием унии от православия являлось утверждение митрополита римским папою, вместо константинопольского патриарха. Ни прибавки «от Сына» в Символе веры, ни возношения при богослужении имени папы не требовалось. Таким образом, указ от 22 апр. 1828 г. приводил унию к первоначальному её состоянию, разрушая хитроумные планы Рима о постепенном слиянии унии с католичеством.
Из 4 униатских епархий две, как малочисленные, Луцкая и Виленская, были закрыты. Были оставлены Литовская, с епархиальным управлением в м. Жировицах, Гродненской губернии, и Белорусская, с епархиальным управлением в Полоцке. Базилианские монастыри были подчинены надзору епархиальных архиереев и духовных консисторий. Лиц католического вероисповедания было запрещено принимать в униатские монастыри. Кроме Белорусской Духовной семинарии в Полоцке, для образования униатского духовенства была открыта вторая духовная семинария в м. Жировицах, Литовская. В униатских семинариях был принят устав православных русских духовных семинарий, с преподаванием общеобразовательных предметов на русском языке. Дети униатского духовенства уравнивались в правах с детьми духовенства православного. Семинарии должны были воспитывать студентов в духе постепенного сближения с праотеческой православной верой, с разоблачением происков латинян.
Белое униатское духовенство перобразования эти встретило с радостью, но Иосиф Семашко нажил множество врагов среди католиков, базилиан и униатского епископата. Базилиане жаловались в Рим, прося у папы защиты. Был сочинен анонимный памфлет и пущен в русския правительственные сферы. Подвергался преследованиям и оскорблениям даже отец Иосифа Семашко, принявший священство. Самым сильным врагом реформы был Белорусский архиепископ Мартусевич.
8 августа 1829 г. Иосиф Семашко был возведен в сан епископа Мстиславского, викария Белорусской епархии, с оставлением членом Униатской коллегии. Через три дня после хиротонии новопоставленный епископ был милостиво принят Государем Императором в Елагинском дворце. Государь много говорил о замыслах латинян, о бедственном положении униатов и о его желании устроить надлежащий порядок в Униатской церкви. Государь подарил Иосифу архиерейское облачение православной формы.
В 1830 году, по Высочайшему повелению, Иосиф Семашко был командирован для обозрения Белорусской и Литовской епархий. Иосиф нашел, что все реформы приходским духовенством принимаются охотно, но предупредил, что уничтожение обрядов и других внешностей, к которым привык народ, надо проводить осторожно, с осмотрительной постепенностью.
Только что вернулся Иосифе из поездки, как в Польше вспыхнуло восстание (в ноябре 1830 г.). Вел. Кн. Константин Павлович едва избежал смерти от возбужденной черни. Польский Сейм объявил русский царствующий дом лишенным польской короны. Константин Павлович с небольшим русским отрядом отступил в пределы империй. Польша оказалась в руках возставших.
Мятежники проникли и на территорию Западного края. Здесь на их сторону стали шляхта, ксендзы и базилиане. Последние В Почаевском монастыре печатали возмутительные прокламаций, направленные против России и русских. Западно-русский народ не пошел за поляками. восстание не имело успеха. Однако, ликвидация возстания затянулась, благодаря свирепствовавшей в армии эпидемии холеры. восстание было подавлено Паскевйчем Эриванским, получйвшим титул князя Варшавского. Поляки лишились независимости. Управление краем приняло общерусский характер.
Польское восстание ускорило дело воссоединения униатов с Православной Церковью.
Греко-униатской коллегией было издано распоряжение о восстановлении восточного обряда в униатских монастырях и церквах, об употреблении при богослужении славянского языка. Отменен патронат католиков-помещиков, согласно которому паны имели праю избирать кандидатов в священники в пределах ихе имений. Учреждены были для униатов училища по образцу русских. Излишние базйлианские монастыри были закрыты. Был возвращен Православной Церкви знаменитый Почаевский монастырь,
В 1833 году сделались свободными обе униатския кафедры. Иосифу Семашко была предложена Белорусская кафедра. Она была богаче и благоустроеннее Литовской, но Иосиф принял последнюю, как более ополяченную и потому требующую более забот и внимания. Белорусским назначен был Иосафат Булгак. 2-го апреля 1833 года, Иосиф Семашко был назначен епископом Литовским. Его святительство в Литве продолжалось 35 лет. Никем не стесняемый в своей деятельности, епископ Иосиф получил полную возможность осуществления своих заветных планов по сближению унии с православием.
К достижению своей цели Иосиф шел неуклонно, с величайшей осмотрительностью и осторожностью, шаг за шагом, с систематической последовательностью. В Литве было около 800 церквей. Иосиф позаботился об учреждении трех викариатств: Брестского, во главе с Антонием Зубко; Оршанского, во главе с Василием Лужинским и Пинского, во главе с Иосифом Жарским. Последний в начале был противником воссоединения униатов, но видя, невозможность борьбы, уступил.
Посещение Иосифом Семашко приходов производило сильное впечатление на духовенство, не привыкшее к кроткому, мягкому, вежливому и участливому отношению со стороны архипастырей.
Делу воссоединения униатов несколько повредил православный епископ Полоцка Смарагд Крижановский сепаратным возсоединением униатов, без предварительной подготовки и надлежащего воспитания духовенства. Руководимый завистью, епископ Смарагд, пытался скомпрометировать Иосифа Семашко возбуждением недоверия к нему в сферах. Ксендзы и паны всемерно возбуждали народ против воссоединения. Польские помещики усилили притеснение крепостных православного и униатского вероисповедания и даже подвергали телесным наказаниям за присоединение к православию. Для водворения порядка правительству приходилось прибегать к помощи воинских команд. Эти явления латиняне старались использовать для того, чтобы скомпрометировать дело воссоединения униатов, как в России, так особенно заграницей.
Государь Император одобрял и поддерживал метод Иосифа Семашко поступать осторожно и неторопливо, чрез постепенное перевоспитание обманутого народа, действуя через самое униатское духовенство.
По смерти последнего униатского митрополита Иосифа Булгака (в феврале 1838 г.), погребенного по православному обряду в Сергиевской пустыни, близ Петербурга, Иосиф Семашко был назначен Председателем Греко-униатской коллегии. Епископ Василий получил Белорусскую кафедру. Теперь Иосиф еще более ревностно продолжал дело воссоединения. Уже более тысячи священников дали письменные согласия на воссоединение. За очень малым исключением народ униатский в деле веры оставался таким же, каким был до обращения в унию.
12-го февраля 1839 года, в неделю Православия, в Полоцке состоялся Собор униатских епископов, который вынес решение о возсоединении с православной Церковью. Акт о соединении был подписан епископами и 24 начальственными лицами духовными, с приложением 938 от Литовской и 367 от Полоцкой епархий священнических подписей.
Мы Благостию Божиею епископы и Священный Собор Греко-Униатской Церкви в России, в неоднократных совещаниях приняли в разсуждение нижеследующее: Церковь наша от начала своего была в единстве Святые Апостольския Православные Кафолическия Церкви, которая Самим Господом Богом и Спасом нашим Иисусом Христом на востоке насаждена, от востока возсияла миру и доселе цело и неизменно соблюла божественные дог маты учения Христова, ничего к оному не прилагая от духа человеческого суемудрия.
В сем блаженном и превожделенном вселенском союзе Церковь наша составляла нераздельную часть Греко-Российской Церкви, подобно как и предки наши по языку и происхождению всегда составляли нераздельную часть русского народа. Но горестное отторжение обитаемых нами областей от матери нашей России отторгнуло и предков наших от истинного кафолического единения, и сила чуждого преобладания подчинила их власти Римской Церкви под названием униатов. Хотя же для них и обезпечены были от нея формальными актами восточное богослужение на природном нашем русском языке, все священные обряды и самые постановления Восточной Церкви, и хотя даже воспрещен был для них переход в римское исповедание (яснейшее доказательство, сколь чистыми и непреложными признаны были древние восточные уставы), но хитрая политика бывшей Польской республики и согласного с нею местного латинского духовенства, нетерпевших духа русской народности и древних обрядов православного востока, устремили все силы свои к изглаждению, если бы можно было, и самых следов первобытного происхождения нашего народа и нашей Церкви. От сего сугубого усилия предки наши, по принятии унии, подверглись самой бедственной доле. Дворяне, стесняемые в своих правах, переходили в римское исповедание, а мещане и поселяне, не изменяя обычаям предков, еще сохранившимся в унии, терпели тяжкое угнетение. Но скоро обычаи и священные церковные обряды, постановления и самое богослужение нашей Церкви стали значительно изменяться, а на место их вводились латинские, вовсе ей не свойственные. Греко-униатское приходское духовинство, лишенное средств к просвещению, в бедности и уничижении порабощенное римским, было в опасности подвергнуться, наконец, совершенному уничтожению или превращению, если бы Всевышний не прекратил сих вековых страданий, возвратив Российской державе обитаемые нами области, древнее достояние Руси. Пользуясь столь счастливым событием, большая часть униатов возсоединилась тогда же с Восточно-Православно-Кафолическою Церковью и уже по прежнему составляет нераздельную часть Церкви Всероссийския; остальные же нашли по возможности в благодетельном русском правительстве защиту от превозможения римского духовенства. Но отеческим щедротам и покровительству ныне благополучно царствующего Благочестивейшего Государя нашего Императора Николая Павловича обязаны мы нынешнею полною независимостью Церкви нашей, нынешними обильными средствами к приличному образованию нашего духовного юношества, нынешним обновлением и возрастающим благолепием святых храмов наших, где совершается богослужение на языке наших предков и где священные обряды возстановлены в древней их чистоте.
Повсюду вводятся постепенно в прежнее употребление все уставы нашей искони Восточной, искони Русской Церкви. Остается желать только, дабы сей древний боголюбезный порядок был упрочен и на грядущия времена для всего униатского в России населения, дабы полным возстановлением прежнего единства с Церковью Российскою сии прежния чада её могли на лоне истинно матери своей обрести то спокойствие и духовное преуспеяние, которого лишены были во время своего от оной отчуждения. По благости Господней, мы и прежде отделены были от древней матери нашей Православно Кафолической Восточной и в особенности Российской Церкви не столько духом, сколько внешнею зависимостью и неблагоприятными событиями, ныне же, по милости всещедрого Бога, так снова приблизились к ней, что нужно уже не столько возстановить, сколько выразить наше с нею единство.
Посему в теплых, сердечных молениях призвав на помощь благодать Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Который Един есть истинный Глава единые истинные Церкви) и святого и всесовершающего Духа, мы положили твердо и неизменно:
1. Признать вновь единство нашей Церкви с Православно-Католическою Восточною Церковию и посему пребывать отныне, купно со вверенными нам паствами, в единомыслии со святейшими восточными православными патриархами и в послушании Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода.
2. Всеподданнейше просит благочестивейшего Государя Императора настоящее намерение наше в свое Августейшее покровительство принять и исполнению оного, к миру и спасению душ, Высочайшим Своим благоусмотрением и державною волею споспешествовать, да и мы, под благотворным Его скипетром, со всем Русским народом совершенно едиными и неразнствующими устами и единым сердцем славим Триединого Бога, по древнему чину апостольскому, по правилам святых вселенских соборов и по преданию великих святителей и учителей Православно-Кафолическия Церкви.
В уверение чего мы, все епископы и начальствующее духовенство, сей соборный акт утверждаем собственноручными нашими подписями и в удостоверение общего на сие согласия прочего греко-униатского духовенства прилагаем собственноручные же объявления священников и монашествующей братии, всего тысячи трехсот пяти лиц».
Разсмотрев Соборный Акт, Святейший Сиинод постановил принять Униатскую церковь в полное и совершенное общение.
На докладе Синода о сем, Император Йиколай I изволил начертать «Благодарю Бога и принимаю. 25 марта 1839 г.».
Одновременно с просьбой о возсоединении Иосиф Семашко ходатайствовал об увольнении его на покой, считая цель своей жизни достигнутой и дальнейшее свое участие в делах воссоединения безполезным. Ходатайство это Государь отклонил и возложил на Семашко трудный подвиг насаждения и утверждения православия и русских начал среди наиболее подвергшейся латино-польскому влиянию Литовской епархии. Иосиф Семашко был возведен Синодом в сан архиепископа, с оставлением председателем Белорусско-литовской коллегии, как была переименована бывшая униатская коллегия.
По случаю воссоединения униатов была выбита особая медаль: на одной стороне её изображен образ Спаса Нерукотворенного, с надписью: «Такова имамы Первосвященника», а внизу: «Отторженные насилием (1596) возсоединены любовью (1839)». На другой стороне медали изображение Животворящего Креста со словами: «Торжество Православия», а внизу: «25 марта 1839 года».
В 1596 г., когда южно-руские епископы: Луцкий Кирилл Терлецкий и Владимиро-Волынский Ипатий Поцей приняли унию, римский папа Климент VIII велел вычеканить монеты с изображением папы и припавшего к его ногам православного епископа с надписью: «В память восприятия русских».
Друзья Польши и католицизма старались вызвать в униатском духовенстве и народе недовольство возсоединением, возбуждали против Иосифа Семашко русскую администрацию края, возстанавливали общественное мнение, как в России, так особенно в Западной Европе, распространяя басни о жестоком преследовании в России римско-католической веры и побуждая папу решиться на какой либо крайний шаг по отношению к России.
22-го ноября 1839 года папа Григорий XVI в своей консистории произнес речь о постигшем римско-католическую церковь несчастьи, которое превосходит все доселе поражавшия церковь бедствия. Возсоединившихся епископов папа называл отступниками, весьма опасными для католиков, остающихся верными Риму, и призывал их возвратиться на путь истины, угрожая страшным судом. Разумеется, русское правительство игнорировало вопли папы и распространение за границей легенды о насильственном возсоединении униатов.
Так трудами Иосифа Семашко тихо и мирно совершилось возвращение полутора миллиона Западно-русского народа в православие. Это событие является необычайно великим не только в церковном, но и в государственном отношении. Рушились многовековые усилия поляков и латинян уничтожить в Западном крае русскую народность и веру. Иосиф Семашко открыл рус скому народу, что население Западной Руси есть русское, однородное с населениtм других областей государства. Из врагов России и сторонников Польши, Западно-руссы стали верными сынами отечества, не однажды доказавшими свою преданность Православной Церкви в России, что особенно выявилось во время вскоре охватившего этот край второго Польского мятежа.
28-го мая 1840 года, в первый раз после воссоединения, архиепископ Иосиф Семашко прибыл в свой кафедральный город Вильну и в день Святой Троицы совершил богослужение в Свято-Троицком монастыре, построенном князtм Константином Острожским в 1514 году и недавно возвращенном из унии. 20 лет тому назад Иосиф Семашко покинул Вильну, как студент, окончивший курс духовной семинарии. Теперь же он явился, как представитель господствующей церкви.
Чувство глубокой грусти овладело сердцем архипастыря при виде главного города своей епархии. Католицизм здесь был в полной силе: множество костелов, монастырей, духовенства, монахов. Здесь была резиденция католического архибискупа, была латинская семинария и даже академия, много ученых и благотворительных обществ, печаталось много газет и журналов на польском языке.
Православных в городе было немного. Они составляли только один приход вместе с уездом. Русской речи почти не было слышно. Архиепископу господствующей церкви не было где приклонить главу. Не было ни архиерейского дома, ни епархиальных учреждений, ни духовных учебных заведений. Древние храмы: Пречистенский собор, построенный в XIV столетии Ольгердом, Николаевская церковь, построенная в XV веке, лежали в развалинах. (Между прочим, в Пятницкой церкви Петр Великий крестил арапа Ибрагима, предка А. С. Пушкина). Не было и кафедрального собора. Иосиф видел, в каком опасном положении находилось здесь дело православия.
Архиепископ остановился в Свято-Троицком монастыре, занятом арестованными польскими мятежниками. Здесь высокопреосвященный Иосиф принимал военные и гражданския власти. Из католического духовенства никто не присутствовал. Чиновники явно маневрировали, чьей стороны выгоднее держаться: православного архиепископа Семашко или католического Клонгевича.
Архиепископ энергично принялся за устройство епархии. 8-го сентября 1840 года, был освящен кафедральный Никольский собор при участии 30 священнослужителtй. Чтобы сорвать освящение, был распространен слух, что собор будет взорван. По инициативе епископа Полоцкого Василия Лужинского, был уста новлен праздник памяти воссоединения униатов в первый четверг Петрова поста.
В том же году Иосиф Семашко совершил путешествие по святым местам России. Он посетил Новгород, Москву, Троице-Сергиеву лавру, Тулу, Задонск, Воронеж, Киев, Житомир, Почаев и др.
Несмотря на личное благоволение Императора Николая I к Иосифу Семашко, оказавшему столь великия заслуги пред Церковью и Отечеством, некоторые из высшего православного духовенства, зависти ради, не всегда относились к нему доброжелательно.
Весной 1844 года, после 22 летнего пребывания в Санкт-Петербурге, Иосиф Семашко переехал в Вильно на постоянное жительство, с намерением никогда не возвращаться в полную интриг столицу. О своих тягостных переживаниях Иосиф поделился со знаменитым митрополитом Московским Филаретом, который поспешил преподать своему унывающему собрату слово утешения, убеждая не удаляться на покой, но послужить еще Православной Церкви при помощи Божией и покровительстве Государя. Иосиф понимал, что удаление его на покой было бы предметом величайшего торжества для латино-польской партии. Поэтому он бодро продолжал нести крест принятого на себя служения Западно-русской Церкви и западно-русскому народу.
Он перенес из Жировиц в Вильну духовную консисторию и духовное училище, учредил Попечительство о бедных духовного звания, пожертвовав капитал в 15.000 рублей, перевел из местечка Мядзиол женский монастырь, открыл епархиальное женское училище. Были возстановлены древние храмы: Николаевский и Пятницкий.
Перенесение в Вильну епархиальных учреждений гражданским начальством встречено было холодно и недоброжелательно. Поляки подняли голову и иронически называли Вильну «столицей православия».
Безсильная злоба поляков против Иосифа Семашко вылилась в сочинении и распространении заграницей, в начале Крымской кампании (1853 г.), с целью возбуждения против России общественного мнения Запада, брошюры, в которой, со слов якобы игумении Минского униатского монастыря Макрены Мечиславской, разсказывается басня о семилетнем преследовании униатских монахинь, отказавшихся от насильственного принятия православия. Брошюра полна лжи и нелепостей.
Не одна клевета позорила честное имя Иосифа, но и самой жизни его не раз угрожала опасность. Во время освящения Кафедрального собора в Вильне жена генерал-губернатора предупредила Иосифа о слышанных ею угрозах расправы над владыкой. Иосиф получил несколько писем о существовании заговора на его жизнь. Во время освящения собора в Ковне кто-то из присутствовавших в храме выпустил в архиепископа из лука стрелу, с острым железным наконечником, в то время, когда архипастырь с амвона благословлял народ во время литургии. Иосиф Семашко как то писал обер-прокурор Синода Протасову: «тяжело звание возсоединенного, поставленного между происками древле-православных и предубеждениями католиков». 35 летнее служение свое Литовской епархии Иосиф сравнивал «с непрерывным нахождением на передовой линии фронта».
1845 году, Император Николай I, будучи в Риме, посетил папу, в результате чего в 1847 году был заключен конкордат, по которому власть латинских епископов была усилена, была учреждена седьмая римско-католическая епархия. Этот конкордат был первым в России письменным договором с Римским двором. Заключение конкордата не внушало сочувствия архиепископу Иосифу, так как со времени его заключения латинская партия вновь становилась сильнее и наглее.
Император Николай I, а потом и Его преемник Александр II, каждый раз, проездом чрез Вильну, посещал великого святителя, оказывая ему знаки своего монаршего внимания и уважения и тем поддерживали святителя в его непосильных трудах. Замечательной была встреча 25-го мая 1850 года, когда Николай I с наследником престола, будущим Императором Александром II, приложились ко кресту, поцеловав руку святителя, Семашко взял Государя под руку и подвел к семинаристам, занимавшим в соборе особое место. Он отрекомендовал Государю семинаристов, как будущих добрых и надежных пастырей и патриотов. Это внимание оказанное Государем семинаристам, очень не понравилось полякам и русским чиновникам.
В том же 1850 году Семашко на собственные средства устроил в Свято-Духовском монастыре пещерный храм во имя святых Виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия. В этом храме покоятся и ныне мощи сих мучеников в сооруженной Иосифом дорогой раке. Под ракою св. мучеников Иосиф приготовил гроб для самого себя.
30-го марта 1854 года архиепископ Иосиф Семашко был возведен в сан митрополита, на 54 году жизни. Государь Император всемилостивейше пожаловал митрополиту Иосифу белый клобук с бриллиантовым крестом.
Неудачным окончанием Крымской кампании (1853–55) не преминули воспользоваться поляки для достижения своих заветных целей. От зоркого, внимательного и вдумчивого взгляда митрополита не могло укрыться, что между местными поляками происходило что-то подозрительное. Как истинный патриот и верноподданный, Иосиф пытался обратить внимание правительства на под готовку в крае второго возстания. Гражданския власти, однако, давали Санкт-Петербургу успокоительные сведения. Мятеж вспыхнул неожиданно для властей.
В 1856 году митрополит Иосиф был приглашен принять участие в короновании Императора Александра II. Когда Иосиф Семашко узнал о смерти Императора Николая I, он плакал, как дитя. Во время поездки в Москву на коронацию, Иосиф простудился и заболел ревматизмом, от которого уже не мог излечиться.
В 1858 году митрополит Иосиф был избран членом Академии Наук. Ранее был он назначен членом Святейшего Синода.
Последние годы жизни митрополита Иосифа были омрачены бурными политическими событиями в Западном крае: вспыхнуло Второе Польское восстание.
Началом мятежа в Западном крае была происходившая 8-го мая 1861 года патриотическая польская демонстрация в г. Вильно. После совершения епископом Красницким в Виленском кафедральном соборе св. Станислава литургии двухтысячная толпа запела революционный гимн: «Боже, который Польшу столь многие века озарял блеском могущества и славы...» Подобные демонстрации происходили в течение всего лета в разных частях Вильны. С объявлением военного положения, демонстрации прекратились, но революционное движение приняло другой, скрытый характер. Наша администрация ничего не замечала, и 25-го октября генерал-губернатор Назимов снял военное положение.
22-го января 1863 года началось вооруженное выступление мятежников. Повстанцы убивали православных священников, православных помещиков, солдат и полицейских, возбуждая население против русского правительства, особы Императора, православного духовенства и православной церкви. Митрополит Иосиф через «Епархиальные Ведомости» призывал духовенство твердо стоять за святую веру и Отечество и к тому же звать прихожан. В провинции мятежники распоряжались как у себя дома. Мятежные шайки бродили в окрестностях Вильны. Городския дамы должны были носить траур по павшим в боях мятежникам. Выходивших на улицу без траура польские патриоты обливали серной кислотой. Генерал губернатор Назимов, прозевавший восстание, был смещен и заменен М. Н. Муравьевым.
Последний был прекрасно и всесторонне знаком с Западным краем: в 1824 году он был Витебским вице-губернатором; в 1828 году – могилевским, а в 1831–34 гродненским губернатором. Муравьев хорошо знал, что митрополит Иосиф и возсоединенное духовенство, вместе с народом, являются надеж ным оплотом, как в подавлении мятежа, так и в предполагаемых реформах края, о которых Семашко упорно и неоднократно твердил русскому правительству.
Муравьевым были приняты самые решительные и энергичные меры к подавлению мятежа. Польско-ксендзовская партия делала отчаянные усилия к сопротивлению.
22-го мая 1863 года, после жестоких мучений, мятежники повесили священника Сурожской церкви, Гродненской губернии, К. Прокоповича, за то, что он принимал в своем доме русских военных, проходивших через местечко. О. Прокопович был любим не только православными прихожанами, но и католиками. Он никогда и никому не отказывал в возможной помощи. Из своей аптечки он снабжал население лекарствами.
На следующий день, 23-го мая 1863 года, повешен священник Минской губернии Д. Конопасевич. 3-го июня повешен священник села Котры, Гродненской губернии, Роман Ропацкий, по подозрению в донесении русским о передвижении мятежников. Палачи привели его к груше, растущей посреди села. Как бы для подкрепления, ему предложили выпить водки и папиросу. В ответ на это мученик попросил привести жену и детей, чтобы проститься с ними. Ему отказали. Затем мятежники повесили на грушу веревку, под грушу поставили скамейку, а на скамейку о. Романа, который, осенив себя крестным знамением, сам надел на себя петлю. Запуганные прихожане безучастно смотрели на казнь своего священника. Четыре дня висело тело мученика на груше и было снято священником Мокренскоии церкви о. Левицким, который не побоялся угроз повстанцев повесить каждого, кто осмелится снять тело мученика. Мученическая смерть духовенства для митрополита Семашко не была неожиданной; он и сам был готов пострадать за правоту своего дела и своих убеждений. Мятежниками было убито много полицейских и частных лиц, русского происхождения.
Для подавления мятежа, Муравьеву приходилось прибегать к крутым мерам. Было разстреляно несколько ксендзов и предводителей мятежных шаек. Католический еипскоп города Вильны Красянский был сослан в Вятку. Скомпрометированные в участии ь мятеже помещики были высланы в Сибирь, с конфискацией имущества. Во все время мятежа митрополит Иосиф проживав в Вильне. Несмотря на пошатнувшееся здоровье, он проявлял изумительную бодрость духа и необыкновенно кипучую деятельность.
Мятеж был подавлен. В Вильне была сформирована шайка «кинжальщиков» с целью убить Муравьева. Один из кинжальщиков сильно изранил предводителя дворянства, поляка Домей ку, нанеся ему семь ран, и защищавшего его слугу. За это кинжальщик получил 700 рублей награды от Польского Ржонда. Преступление было совершено среди бела дня на улице Вильны.
Мятеж открыл русскому правительству всю опасность, которой подвергался Западный край со стороны польского дворянства и латинского духовенства. До последнего мятежа не только для русского общества, но и для правительства, Западная окраина была покрыта густым туманом, затемнявшим хитрую работу польско-латинской партии, на что неоднократно и почти безуспешно указывал Семашко. Только на закате дней, Владыка с утешением видел, что труды его не пропали даром, что забытый Западный край стал предметом забот правительства и общества и что православный священник и православный народ выдержали блестяще экзамен политической и церковной зрелости.
Во время мятежа, на защиту попранных интересов православия и русской народности Западного края, выступили замечательные русские публицисты К. Аксаков, Катков, проф. Коялович и другие.
В лице Муравьева, митрополит Семашко имел сильного и ревностного помощника. После подавления мятежа, началась усиленная работа Муравьева над уничтожением польского преобладания в Западном крае, «чтобы впредь не осталось и малейшего повода опасаться, что край когда либо может сделаться польским». С этой целью он стремился «упрочить и возвысить русскую народность и православную церковь, поддержать православное духовенство, в администрацию допускать только русских людей, создать русскую колонизацию и русское землевладение в крае».
До мятежа, манифест 19-го февраля 1861 года об освобождении крестьян от крепостной зависимости поляки и русские чиновники держали втайне от народа, который продолжал находиться в рабстве у помещиков. Держали манифест втайне, чтобы не возбудит в крестьянах благодарности и любви к Царю-Освободителю... Если православные священники осмеливались выступать с разъяснением народу его прав, от помещиков поступали жалобы, и священники привлекались кт суровой ответственности.
В конце 1864 года прибыл в Вильну родной брат Муравьева, Андрей Николаевич Муравьев, известный писатель по религиозным вопросам. По его словам, «митрополит Иосиф Семашко не только возстановил православие в Западном крае, но и спас этот край для России. Что если бы в бурную эпоху мятежа существовала еще уния, какими средствами можно было бы подавить мятеж, раздуваемый ксендзами, пред которыми раболепствовали униаты? Юная Литовская епархия подверглась страшному испытанию, но перенесла его достойно».
Ряд мер, проведенных М. Н. Муравьевым, подорвал силу польского влияния и уничтожил внешние признаки польского преобладания в Западных и Юго-Западных губерниях. Русские деятели и русский народ Западного края до сего времени хранят глубокое уважение к патриотизму, уму, твердости и прямоте, с которыми Муравьев стремился к возстановлению края, после многовекового польского владычества.
За 35 лет святительства Иосифа, в Литве сменилось несколько генерал-губернаторов. Не напрасно митрополит Иосиф жаловался на них в своих «Записках». Генерал-губернатор Долгоруков был женат на разведенной польской графине Забелло, урожденной Вавржецкой. Долгоруков (1831–46) отличался религиозным индифферентизмом. Он не сочувствовал возсоединению униатов. Преемник его, Маркович (1840–50) был женат на польке Амалии, которая впоследствии приняла православие. Маркович отличался непоследовательностью и нерешительностью в своих действиях в пользу православия, из опасения сильной польской партии в Петербурге.
Сменивший Мирковича генерал-губернатор Бибиков (1850–1855) находился под влиянием польской партии и высказывал свое полное пренебрежение к митрополиту Иосифу. В виду этого митрополит Иосиф просил Государя об увольнении на покой, мотивируя прошение невозможностью осуществить свою надежду сделать Вильну передовым постом к возвращению к древнему православию и присоединению к русской нации нескольких миллионов Западно-руссов, находящихся в латинстве, вследствие поддержки, оказываемой врагам России – русской администрацией Западного края. Обер-прокурор Синода объявил митрополиту Иосифу царскую волю, чтобы он, «как истинно верноподданный оставался на том месте, которое ему было указано для пользы Церкви и воссоединения народа, и чтобы он был совершенно уверен в монаршем к нему доверии».
Преемник Бибикова, генерал-губернатор Назимов своим потаканием польской партии привел Западный край к мятежу, для усмирения которого явился Муравьев.
Если таковы были главные начальники края, то что же представляли из себя низшие чиновники, в большинстве состоявшие из поляков?
17-го апреля 1865 года М. Н. Муравьев был уволен Государем от управления Западным краем с возведением в графское достоинство. В своих записках Муравьев признает, что «митрополит Иосиф Семашко первый положил основание твердому владычеству России в Западном крае и что ему с полным успехом удалось преодолеть неимоверные трудности при устройстве своей паствы. Трудности, состояли в том, что и после воссоединения священниками остались старые униаты, хотя и принявшие православие, но, по привычкам и обычаям, оставшиеся более католиками и поляками, чем православными и русскими. Паны католики лишали крестьян возможности свободно усваивать религию, а главные правители края оказывали явное предпочтение католическому духовенству и не только не содействовали, но противодействовали митрополиту Иосифу во многом. При такой неблагоприятной обстановке дела, удивления достойно, как митрополит Иосиф удержал оное. Единственно ему русское правительство обязано в совершении сего великого дела, которое вместе с тем положило для будущего твердое начало русской народности в крае и дало возможность сельскому населению бороться с мятежом». Все планы митрополита Иосифа были блестяще поддержаны, развиты и выполнены Муравьевым.
Воздвигнутый в Вильне памятник Муравьеву был уничтожен правительством самостоятельной Польши, но памятниками ему до сего времени являются воздвигнутые им православные храмы, в числе которых находится и Виленский Пречистенский собор, построенный литовским князем Ольгердом, в православии Андреем. Ольгерд и погребен в Пречистенском соборе. Здесь же находится могила православной польской королевы и великой литовской княгини Елены Ивановны, супруги польско-литовского короля Александра Казимировича, дочери московского царя Иоанна III.
Преемник Муравьева, Кауфман (1865–66) был достойным продолжателем его дела, но с назначением генерал-губернатором Потапова снова началось потворство полякам и разрушение того дела, которому почти полвека служил митрополит Иосиф Семашко. Без сомнения, потаповщина ускорила смерть великого святителя, истинного апостола Литвы и Белоруссии, которая последовала 23 ноября 1868 года, на 71 году жизни.
Погребен митрополит Иосиф под мощами св. Виленских мучеников в Виленском Св.-Духовом монастыре, в им самим приготовленном гробе, на чугунной доске которого написано: «Помяни, Господи, раба твоего святителя Иосифа. Св. виленские мученики Антоние, Иоанне и Евстафие молите Бога о мне». Над могилой поставлен кипарисовый крест. Святейшим Синодом установлено, чтобы в Литовской епархии, в день смерти митрополита Иосифа, совершалась о нем заупокойная служба. На помин души митрополит Иосиф оставил Св.-Духову монастырю 30 тысяч рублей. Иосиф Семашко был щедрый благотворитель, оказывавший помощь нуждающимся без различия их вероисповеданий и национальности и своим подчиненным внушал с любовью относиться к иноверцам, прощать обиды, оскорбления и клеветы. «Это чувство любви к ним есть обет всей моей жизни и малодушная ненависть не коснется моего сердца даже тогда, если бы мне пришлось запечатлеть кровию это душевное расположение».
Митрополит Иосиф был кавалером ордена св. Владимира, св. Александра Невского, св. Андрея Первозванного и др.
Последней монаршей наградой миртополиту Иосифу был архиерейский жезл, усыпанный бриллиантами.
Свою богатую библиотеку митрополит Иосиф пожертвовал Литбвской духовной семинарии.
Митрополит Иосиф принадлежал к числу величайших церковно-общественных и государственных деятелей России, как по исключительности положения и необычайности совершенного им дела, так и по уму, энергии, глубокому пониманию судеб русского народа, нужд Церкви и Государства. Нужен был чрезвычайно тонкий, проницательный ум, обширный и глубокий, чтобы обнять судьбу унии во всем её историческом течении, взвесить силы противника, предвидеть исход страшной борьбы, силу воли, уверенность в своих силах и правоте дела, самоотречение, смелость, настойчивость, гибкость, религиозный энтузиазм, полное презрение к опасности, порядок, аккуратность, трудолюбие, справедливость, безпристрастность. Сотрудники и духовенство его глубоко уважали, любили и доверяли, как отцу. В обращении митрополит Иосиф был мягок, при посещении приходов он менее всего являлся как строгий начальник, а как гость и добрый старый знакомый, искренний сотрудник, советник, старающийся поддержать, ободрить, укрепить духом духовенство, внушая быть спокойными и твердыми при всяких возможных случайностях. Он сам избегал причинить малейшую несправедливость подчиненным, и не давал их в обиду администрации. В дружбе он был постоянен до конца. Относительно меткости суждений, находчивости и понимания ксендзовских происков не было ему равного. Не страдая фанатизмом, он был в хороших отношениях с католическим епископом Жилинским и многими из духовенства.
По наружности он был среднего роста, в меру полный, крепкого сложения, до 60 лет он ни разу не хворал. Он имел прекрасную открытую голову, красивое лицо, несколько закругленный нос, проницательные глаза, голос отчетливый, средней силы, слегка пришепетывающий. Служил чинно, торжественно, не любил излишней продолжительности служб.
Пять раз он просил увольнения на покой, но Государи Николай I и Александр II, ценя его заслуги, оставляли его просьбы без результата. В достижении великих целей помогали ему черты его характера: твердость, стойкость, ревность: – он не отступал ни перед какими трудностями, непоколебимый в своих правилах и убеждениях. Однажды во время Крымской войны, Иосиф в своем доме принимал офицеров проходившего через Вильну Преображенского полка во главе с генералом Барановым. В середине вечера келейник шепотом доложил владыке, что приехала его мать. Митрополит Иосиф извинился перед гостями: «ко мне приехала мать, я должен ее встретить». Встретив мать у подъезда, Иосиф поцеловал её руку и провел ее, по деревенски подвязанную платком, через гостинную в кабинет, откуда вернулся продолжать прерванную беседу, что произвело сильное впечатление на молодежь.
Хотя уния была побеждена актом воссоединения, но это было только началом утверждения и укрепления православия и русской народности в Западном крае. Еще долгое время эта злосчастная уния продолжала смущать совесть колеблющихся и упорствующих в заблуждении, возбуждать в Европе враждебное отношение к России, навлекать на нее проклятие безсильного Ватикана, вызывая упорнейшую борьбу за свое существование со стороны юного возрождающегося православия.
В 1939 году 26-го мая Православная Литовская Церковь торжественно отпраздновала столетие со дня воссоединения униатов. Доселе дело митрополита Иосифа стоит прочно. Православие в Западно-русском крае, перешедшем по Рижскому договору во власть самостоятельной Польши и Литвы, выдержало период нового гонения со стороны латинства и с честью отстояло свои позиции.
Все предвещает для Литовской паствы», писал Иосиф Семашко, незадолго перед смертью, «желанную для Православной Церкви и России будущность, если не помешают тому какия-либо, сохрани Господи, обстоятельства».
В жителях Литовской епархии сохраняется священная память о знаменитом митрополите, и в сердцах православных людей горит любовь к нему и к его великим сотрудникам.
Вечная память, великому апостолу Литвы и Белоруссии, Митрополиту Иосифу Семашко!