Златые струи от Златых уст

(День первый)

Мы можем, и дома оставаясь, и после, и прежде обеда, взяв в руки божественные книги, получать от них пользу, и доставлять душе духовную пищу. Ибо, как тело нуждается в чувственной пище, так и душа требует ежедневного наставления и пищи духовной, дабы укрепляясь ею, могла противиться восстаниям плоти и воздерживать постоянную брань, которая нам угрожает и делает душу нашу пленницею, если мы, хотя на краткое время, захотим предаться беспечности. Посему и пророк Давид назвал блаженным того, кто в законе Господнем поучается день и ночь (Пс. 1:1, 2). И блаженный Моисей, наставляя народ иудейский, говорит: «когда ясти будеши и пити, и насытишися, помяни Господа Бога твоего» (Втор. 8:10). Видишь, тогда-то особенно, по принятии пищи, должны мы предлагать себе духовную снедь, чтобы душа после насыщения телесною пищею, вознерадев, не впала в погибель и не дала места козням диавола, который во всякое время старается нанести нам смертный удар. Тот же пророк в другом месте сказал: «лежа и восстая, поминайте Господа Бога вашего» (Втор. 6:7). Видишь, что ни в какое время не должно нам изгонять из своей души это памятование о Боге, но твердо хранить в совести, быть в постоянной бдительности и никогда не давать себе покоя, но зная ярость врага нашего, трезвиться и бодрствовать, заграждать ему все входы, и никогда не пренебрегать духовною пищею. Ибо в этом наше спасение, в этом духовное богатство, в этом безопастность. Если так станем каждодневно ограждать себя и чтением, и слушанием, и духовным собеседованием, то в состоянии будем и сами сделаться неодолимыми, и козни лукавого демона сделать безуспешными, и получим Царство Небесное.

(День второй)

Доколе имеем время, употребим на приобретение духовного богатства хотя столько же старания, сколько другие для приобретения мирского богатства; будем непрестанно заботиться о том, сделали ли мы что-нибудь доброе, прогнали ли от себя своею бдительностью какую-нибудь возмущавшую нас страсть, дабы, чувствуя одобрение своей совести, вкусить нам великое удовольствие. Если мы от постоянного слушания поучений не приобретаем ничего, то это не только не доставит нам никакой пользы, но и послужит к большему осуждению нашему, когда при такой о нас заботливости со стороны церкви, мы останемся все такими же, как и прежде, – когда гневливый не сделается кротким, вспыльчивый не обратится к тихости, завистливый не перейдет к доброжелательству, сребролюбец не оставит своей страсти и не расположит себя к подаянию милостыни и питанию бедных, невоздержанный не сделается целомудренным, гонящийся за суетною славою не научится презирать ее и искать истинной славы, небрегущий о любви к ближнему не воспрянет и не приучит себя не только к тому, чтобы быть не хуже мытарей, аще бо сказано: «Аще бо любите любящих вас, кую мзду имате? не и мытари ли тожде творят?» (Мф. 5:46), но и к такому состоянию души, чтобы кротко смотреть и на врагов и показывать к ним великую любовь. Если мы, постоянно слыша столько наставлений, не победим вышесказанных и других возникающих в нас страстей, то какое будет нам прощение, какое оправдание?

(День третий)

Приобретение (морских дорогих) камней не много приносит пользы владельцу, напротив, часто даже вредит и бывает для него причиною бесчисленных бед; не столько радости он чувствует, находя их, сколько неприятностей терпит нашедши, оттого, что возбудил против себя глаза завистливых и вооружил жадных корыстолюбцев. Ничего подобного нельзя опасаться от духовных драгоценных камней: и богатство, ими доставляемое, неисчислимо, и радость – неувядаема. Об этом вот что говорит Давид: «вожделенны словеса Твои паче злата и камене честна многа (Пс. 18:11). Видишь, как он, выставив на вид вещества, почитаемые самыми драгоценными, не только не удовольствовался таким сравнением, но еще прибавил: многа; и этим показал нам превосходство слова Божия. «Паче злата, – говорит, – и камене честна многа». Это не значит, впрочем, что только в такой степени и вожделенны слова Божии, но, так как Давид знал, что этим особенно веществам люди дают самую высокую цену, то их и выставил на вид, чтобы показать превосходство и величайшую драгоценность слов Духа. Посему, если здесь можно найти и большую приятность и вернейшее наслаждение, – ибо эти слова суть божественные и духовные, и могут доставлять душе великую духовную радость, то будем слушать предлагаемое с великим усердием и пламенным расположением, чтобы, получив здесь истинное богатство и собрав много семян для богоугодного любомудрия, с ними возвратиться нам домой.

Итак, каждый из вас вместе с ближним да возобновляет в памяти то, что здесь сказано, и сообщая другому свое, да принимает от него, что тот припомнит, чтобы, посвящая божественным урокам все заботы и ими занимая ум свой, вы легко могли победить возмущающие вас страсти и избегнуть козней диавола. Ибо, если мы станем заботиться о божественном, то сам Бог позаботится о нашем, и мы преплывем море настоящей жизни с совершенною безопасностью и путеводимые великим Кормчим – Богом всяческих, войдем в пристань человеколюбия.

(День четвертый)

Свойство Божественных словес таково, что они в немногих речениях являют великое богатство мыслей и даруют несказанное сокровище тем, которые решаются тщательно исследовать оные; посему не будем поверхостно пробегать ничего, содержащегося в Божественном Писании, но, будет ли то перечисление имен или рассказ о происшествии, станем доискиваться заключенного в них сокровища. Ибо и Христос сказал: «Испытайте Писаний» (Ин. 5:39), потому что не везде можно тотчас найти смысл написанного, но требуется от нас и глубокое исследование. Владыка у нас человеколюбивый; как увидит, что мы стараемся и весьма усердствуем об уразумении божественных словес, то не попускает уже нам нуждаться в чем-либо, но тотчас просвещает наш ум, дарует нам свое озарение, и по великой премудрости Своей сообщает душе нашей истинное учение. Посему-то, желая нас побудить к этому и сделать более усердными, Он признал достойными ублажения являющих такое усердие, говоря: «Блажени алчущии и жаждущии правды: яко тии насытятся» (Мф. 5:6). Замечай премудрость Учителя: Он не только возбудил к ревности ублажанием, но словами: «алчущии и жаждущии правды» – научил еще слушателей, с каким усердием надлежит стремиться к исследованию духовных словес. Как, то есть чувствующие голод с невыразимою поспешностию кидаются на пищу, и палимые сильною жаждою быстро бегут к питью, точно так же как эти алчущие, надлежит поспешать и к духовному учению. Такие люди не только достойны ублажания, но и получают искомое. Ибо они, сказано, «насытятся», то есть будут удовлетворены, исполнят свое душевное желание. Итак, имея такого Владыку, столь благого, столь щедраго, прибегнем и мы к Нему и постараемся заслужить Его благоволение, чтобы и Он по Своему человеколюбию просветил наш ум к уразумению силы Божественного Писания, и вы с великою готовностию подобно алчущим и жаждущим, приняли духовное учение.

(День пятый)

«Пусть умножаются грехи человеческие, но Я исполню то, что обещал, и впредь уже не покажу такого гнева на всех». Видели вы преизбыток благости Божией? Видели величие снисхождения? Видели силу попечительности? Бог не простер Свое благодеяние только на два, на три, или на десять поколений, но обещал соблюсти его до скончания мира, чтобы мы вразумлялись и тем, и другим, т. е. и тем, что современники Ноя за множество грехов своих подверглись такому наказанию, и тем, что мы, по неизреченному человеколюбию Божию, удостоились такого обетования. Ибо здравомыслящих к исполнению заповедей Божиих сильнее располагают благодеяния, нежели наказания. Не будем же неблагодарны. Если Бог удостоил нас такого благодеяния еще прежде, нежели мы сделали что-либо доброе, а лучше сказать, тогда как сделали много достойного наказания, то каких еще щедрот Он ни удостоит нас, когда мы будем признательны, когда выкажем свою благодарность за прежние, и обнаружим в себе перемену на лучшее?

Если Он благодетельствует недостойным и оказывает человеколюбие к согрешившим, то чего мы не получим, когда отстанем от греха и будем творить добродетель? Он для того и оказывает нам многие благодеяния, прежде нежели мы сделаем что-либо доброе, и удостоивает нас прощения, когда мы согрешим, и наказания посылает не вдруг, – для того чтобы всех привлечь нас к Себе, и благодеяниями, и долготерпением. Часто также, наказывая одних, Он хочет внушить другим, чтобы они, вразумляясь чужим несчастием, сами не потерпели наказания. Видел ты, как благоизобретательно человеколюбие Его, как все, Им совершаемое, совершается единственно для нашего спасения? Итак, помышляя об этом, не будем беспечны, не будем пренебрегать добродетелию и преступать данные Им законы. Ибо, если Он увидит, что мы обращаемся к добру, делаемся скромны и вообще полагаем хотя некоторое начало добродетельной жизни, то и со Своей стороны оказывает нам помощь, соделывая для нас все легким и удобным и не давая нам даже почувствовать тяжести подвигов добродетели. И в самом деле, когда душа устремляет мысли свои к Богу, то уже не может обольщаться видом предметов чувственных, но, проходя мимо всего, тщательнее рассматривает предметы, невидимые для телесных глаз и не подвергающиеся переменам, но постоянно пребывающие, неизменные и непоколебимые, чем то, что находится пред глазами.

(День шестой)

Отсюда (из Писания) можно получить врачество, соответственное каждому несчастию, постигающему человеческую природу, отринуть всякую скорбь житейскую и не сокрушаться ни от каких обстоятельств. Посему, прошу вас, чаще приходите сюда (в церковь), внимательно слушайте чтение Божественного Писания, и не только когда бываете здесь, но и дома берите в руки священные книги и с усердием извлекайте из них пользу для себя, ибо великая происходит от них польза: во-первых, от чтения их образуется язык; потом и душа окрыляется и делается возвышенною, будучи озаряема светом Солнца правды; освобождаясь в это самое время (чтения) от нечистоты порочных помыслов и наслаждаясь великим миром и спокойствием. Что телесная пища для поддержания наших сил, то же и чтениe (Писания) для души. Оно есть духовная пища, которая укрепляет ум и делает душу сильною, твердою и мудрою, не позволяя ей увлекаться неразумными страстями, напротив, еще облегчая полет её и вознося её, так сказать, на самое небо.

Не будем же, прошу, нерадеть о такой пользе, но станем и дома заниматься внимательным чтением Божественного Писания, и пришедши сюда (в церковь) не тратить время на пустые и бесполезные разговоры, но для чего пришли, на то и обращать все наше внимание и слушать читаемое, чтобы выйти отсюда с каким-нибудь приобретением. Если же вы, пришедши сюда, будете проводить время в неуместных и пустых разговорах и возвращаться домой без всякого приобретения, то что пользы от этого? Не странно ли будет, что тогда как приходяще на житейское торжище стараются принести оттуда домой все, что только можно получить на этом торжище, хотя и с тратою денег, а приходяще сюда, на это духовное торжище, не станут употреблять всех усилий, чтобы возвратиться отсюда, получив что-нибудь полезное и сложив это в свою душу, особенно когда для этого не нужно и тратить денег, но следует только показать усердие и душевную готовность? Итак, дабы нам не быть хуже посещающих житейские торжища, постараемся выказывать великую заботливость и неусыпную внимательность, чтоб выходить нам отсюда с запасом, которого было бы достаточно не только для нас самих, но и для снабжения других, – чтобы могли мы исправлять и жену, и рабов, и соседей, и друга, и даже врага.

(День седьмой)

Не должно ли нам подражать Эфиоплянину евнуху, приходившему в Иерусалим поклониться, который не оставлял читать Писание и во время путешествия. Этот иноплеменник может быть достойным учителем для всех нас, и для тех, которые ведут частную жизнь, и для военных, и для тех, которые облечены знатностию, и вообще для всех, не только для мужчин, но и для женщин, не только для тех, которые живут в семействах, но и для тех, которые избрали монашескую жизнь; все могут узнать отсюда, что никакое время не может служить препятствием к чтению слова Божия, что не только дома, но и ходя по торжищу, и совершая путешествие, или находясь во многолюдном собрании и занимаясь делом, можно нам упражняться в этом чтении, чтобы, сделавши от нас зависящее, тотчас получить нам и руководителя. Видя наше расположение к духовному ведению, Владыка наш не презрит нас, но подаст озарение свыше и просветит наш ум. Не будем же пренебрегать чтением Писания, но понимаем ли содержащееся в нем, или не понимаем, будем постоянно к нему обращаться.

Постоянное упражнение в чтении напечатлевает неизгладимо в памяти прочитанное, и часто, чего сегодня мы не могли понять при чтении, то вдруг понимаем, снова приступив к чтению завтра, потому что человеколюбивый Бог невидимо просвещает наш ум. Но это мы сказали теперь о постоянном чтении Божественного Писания. А так же обыкновенно Господь поступает и во всем другом, – т. е. когда мы сделаем, что от нас зависит, то и Он с щедростью подает нам Свою помощь и, как поступил Он в отношении к чтению Писания, послав с великою скоростию наставника иноплеменнику, точно так же поступает и с желающими преуспеть в добродетели. Авраам за то великое смиренномудрие, какое показал он в отношении к Лоту, уступив ему лучшие места, получил свыше великую награду, приняв обетование, которое во много крат превосходит заслугу его. Бог каждый раз предоставляет прежде самому пaтpиapxy обнаружить боголюбивое расположение души своей, а потом уже и от Себя дает ему награду, желая примером его любомудрия вразумить всех нас, чтобы и мы, подражая пaтpиapxy, старались прежде сами прилагать усилия к подвигам добродетели, а потом ожидали наград от Бога.

(День восьмой)

Великое благо, возлюбленные, чтение Божественного Писания. Оно умудряет душу, оно переносит ум на небо, оно делает человека благородным, оно не допускает его пристраститься к чему-либо настоящему, оно заставляет ум наш постоянно обитать там, на небесах, побуждает нас делать все в надежде на воздаяние Владыки и стремиться с величайшею ревностию к подвигам добродетели. Здесь-то, в Писании, можно хорошо узнать, как скор на помощь нам промысл Божий, увидать мужество праведников, благость Владыки и обилие воздаяний. Им-то можно возбудить себя к соревнованию и подражанию любомудрию доблестных мужей и не дать себе ослабеть в подвигах добродетели, но твердо полагаться на обетования Божии и прежде их исполнения.

Поэтому будем заниматься чтением Божественного Писания с наибольшим тщанием. Таким-то образом мы приобретем и знание его, если будем постоянно обращаться к тому, что в нем содержится. Ибо невозможно, чтобы тот, кто с усердием и всяким усилием занимается словом Божиим, был когда-нибудь оставлен Богом в пренебрежении; напротив, если и нет у нас наставника человека, то Сам Господь, проникая в сердца наши, просвещает ум, озаряет смысл, открывает нам сокровенное в предметах, неведомых нам, лишь бы только мы хотели сделать то, что от нас зависит. «Не нарицайте, – говорит Писание, – учителя... на земли» (Мф 23:8, 9). Так, когда мы возмем в руки духовную книгу, то, сосредоточив свой ум, собрав мысли и удалив от себя житейский помысл, будем таким образом совершать чтение с великим благоговением, с полным вниманием, чтобы быть достойными руководиться Духом Святым в разумении написанного и получить отсюда великую пользу.

(День девятый)

Что может быть безумнее тех людей, которые дерзают утверждать, будто бы все сущее произошло само собою, и все творение оставляют без промышения Божия? Ибо как возможно, чтобы столько стихий и столь великое благоустройство существующего управлялось без Правителя и Хранителя вселенной? И корабль без кормчего не может плыть по волнам морским, и воин делать что-нибудь доблестное без военачальника, и дом стоять без управляющего: а этот беспредельный мир, это благоустройство стихий могли будто бы продолжаться сами собою и случайно, хотя бы не было Того, кто может управлять вселенною и в Своей премудрости поддерживать и хранить все видимое? Но зачем слишком силиться доказывать этим людям то, что по пословице, ясно и слепым. Впрочем, не перестанем предлагать наставления от Св. Писания и употреблять все возможное старание, чтоб отклонить от заблуждения и привести всех к истине, ибо хотя некоторые могут еще подвергаться заблуждению, однакож они одной с нами природы и потому надобно иметь об них великое попечение и никогда не ослабевать, но с великою тщательностью делать зависящее от нас и доставлять таким приличное врачество, чтобы они, хоть и поздно, получили истинное здравиe.

Бог ни о чем так не печется, как о спасении нашей души, и св. Павел вопиет о Нем: «Иже всем человеком хощет спастися и в разум истины прийти» (1Тим. 2:4). И Сам Бог говорит: "хотением не хощу смерти грешника... но еже обратитися... и живу быти ему» (Иез. 18:23). Ведь Он и всю эту природу создал, и нас сотворил не для того, чтобы нас погубить или подвергнуть наказанию, но чтобы спасти и избавить от заблуждения, даровать наслаждение в царствии. Для нас-то Он и уготовал его, не теперь, по сотворении, но еще прежде создания мира, как Сам говорит: «...приидите, благословеннии Отца моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира» (Мф. 25:34).

Смотри, как человеколюбив Господь, как Он еще прежде создания миpa и прежде, нежели сотворил человека, приготовил для него бесчисленные блага и этим показал, какое попечение имеет Он о нашем роде и всем желает спастись. По сему, имея Такого Господа, столь человеколюбивого, столь благого и столь милосердого, будем заботиться о спасении собственном и спасении братьев наших. Если Бог – существо непостижимое, по неизреченному человеколюбию принял на Себя все это ради нас и нашего спасения, то чего мы не должны делать для наших братий и сочленов, чтобы исхитить их из челюстей диавола и привести на путь добродетели. Притом во сколько душа лучше тела, во столько высших наград пред подающими деньги бедным удостоятся те, которые увещанием и частыми внушениями ведут нерадивых и беспечных на прямой путь и показывают им безобразие порока и великую красоту божественной добродетели.

(День десятый)

«Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1:26). Что это за новость? Что за особенность? Кто это созидается, что для создания его Создателю понадобился такой совет и размышление? Не изумляйся, возлюбленный. Человек есть превосходнейшее из всех видимых живущих творений; для него-то создано все это: небо, земля, море, солнце, луна, звезды, гады, скоты, все бессловесные животные. Почему же, скажем, он превосходнее всех этих тварей? По справедливой причине. Когда царь намеревается вступить в город, то нужно оруженосцам и всем прочим идти вперед, чтобы царю войти в чертоги уже по приготовлении их, так точно и теперь Бог, намереваясь поставить как бы царя и владыку над всем земным, сперва устроил все это украшение, а потом создал и владыку, и таким образом на самом деле показал, какой чести удостоивает это существо. Ибо сказав: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию», Бог не остановился на этом, но последующими словами объяснил нам, в каком смысле употребил Он слово «образ». Ибо что говорит? – «И да обладает рыбами морскими, и птицами небесными, [и зверьми] и скотами, и всею землею, и всеми гады пресмыкающимися по земли». И так образ Он поставляет в господстве, а не в другом чем. И в самом деле, Бог сотворил человека властителем всего существующего на земле; даже и в настоящее время, когда мы боимся и страшимся зверей, мы не должны думать, что совершенно лишились владычества над ними. Ибо и теперь, где только покажется человек, тотчас обращаются в бегство. Если же иногда случается терпеть вред от них, то это уже не от того, чтобы они имели власть над нами, но от нашей вины. В начале бытия тварей не было так; но звери боялись и трепетали человека; когда же человек, преступивши заповедь, пал, то уменьшилось и господство его.

"Сотворим, – говорит Бог, – человека по образy Нашему и по подобию». Как образом назвал Он образ владычества, так подобием то, чтобы мы, сколько возможно человеку, делались подобными Богу, то есть уподоблялись Ему кротостию, смирением и вообще добродетелию. Ибо как на обширной и пространной земле одни животные кротки, другие свирепы, так и в душе нашей есть помыслы неразумные и скотские, есть зверские и дикие. Мы должны побеждать их, одолевать и покорять власти разума. Но как, скажешь ты, можно преодолевать зверский помысл? – Что ты говоришь, человек? Мы одолеваем львов и укрощаем их, а ты сомневаешься, можно ли тебе переменить зверский помысл на кроткий? Притом же в звере лютость по природе, а кротость против природы; а в тебе, напротив, кротость по природе, а зверскость и лютость против природы.

Итак, ты ли, который истребляешь в звере то, что есть в нем по природе и сообщаешь ему то, что против природы, – ты ли не можешь сохранить в себе то, что есть в тебе по природе? Какого заслуживает это осуждения? Звери не имеют разума и, однакож, мы часто видим, как львов часто водят по площадям кроткими; в твоей же, человек, душе есть и разум, и страх Божий, и многоразличные пособия; так не представляй же извинений и отговорок. Можно тебе, если захочешь, быть кротким, тихим и покорным.

(День одиннадцатый)

С наступлением вечера свет удаляется, приходит темнота и усыпляет человеческую природу, успокаивает утрудившееся тело, утишает все чувства и, как добрая кормилица, своей заботливостью всем членам дает свободу от трудов и изнурительных занятий. Когда же мера ночи исполнится, снова появляется свет и, пробудив человека, делает его способным освежившимися чувствами воспринимать лучи солнца, и с новым горячим усердием приступать к обычным делам. То же самое можно видеть и в последовательности времен года: после зимы наступает весна, а за летом следует осень, чтобы переменою в растворении воздуха тела наши освежались, чтобы и не расстраивались от чрезмерного сжимания холодом, и не расслабевали от сильного зноя; поэтому Бог заставляет нас к зиме приучаться осенью, а к лету весною.

Вообще, кто захочет смотреть на все рассудительно, тот во всех творениях найдет порядок и соразмерность, и убедится, что ничего не создано без причины и без цели. Кормчий знает, когда корабль спустить на воду, когда вывести его из пристани, когда плыть по морю. В этих-то особенно людях и можно видеть, сколько смысла вложила в человеческую природу премудрость Божия. Ибо не так хорошо знают повороты дорог путешествующие по большим дорогам, как эти (мореходы) умеют держать путь по водам. Потому и Писание, изумляясь чрезмерной премудрости Божией, сказало: «дал еси и в мори путь и в волнах стезю крепкую» (Прем. 14:3); какой ум человеческий может постигнуть это? Такой же порядок можно усмотреть и в принятии нами пищи: ибо на каждое время и на каждую пору года Господь дал нам различную пищу; и земля, как добрая кормилица, приносит нам дары свои, повинуясь велению Создателя, заставляет нас к зиме приучаться осенью, а к лету весною.

(День двенадцатый)

Телу ты доставляешь различные одежды, соображаясь при этом с различными временами года; не попускай же, чтобы душа твоя ходила нагою, без добрых дел, одень и ее приличною одеждою: чрез это восстановишь ее и приведешь опять в естественное состояние здоровья. Что же это за одежда души? Милостыня и щедрость к бедным: вот прекраснейшее одеяние души, вот светлая одежда ее. Если же хочешь не только доставить ей одеяниe, но и украсить ее подобно телу, то употреби еще в пocoбиe молитву и исповедание грехов, и не переставай омывать лице её непрерывными слезами. Как лице телесное ты каждодневно омываешь со всем тщанием, чтобы не видно было на нем никакой обезображивающей его нечистоты; так старайся поступать и с душою, и ее каждый день омывай, проливая горячие слезы. Ибо этою (слезною) водою, смывая с себя нечистоту, душа становится все светлее. Но так как весьма многие жены, по великой изнеженности пренебрегая заповедию Апостольскою, повелевающею не украшать себя «ни в плетениих, ни златом, или бисерами, или ризами многоценными» (1Тим. 2:9), украшаются с великою роскошью, да и не одни жены, но и изнеженные мужи унижаются до малодушия жен, надевая на руки перстни и украшаясь множеством дорогих каменьев, чего надлежало бы им стыдиться и краснеть; то пусть те и другие, послушав наших слов, обратят лучше эти драгоценности, приносящие много вреда и мужам и женам, на украшение души и ее украсят ими. Надетые даже на красивое тело, они делают его безобразным; напротив, возложенные на душу, даже безобразную, доставляют ей великую красоту.

Но как, скажешь, возможно возложить эти драгоценности на душу? Опять руками бедных: они-то, принимая (подаяние), сообщают душе подающего красоту. Им отдай свои драгоценности и рассыпь в их утробе, и они доставят такую красоту душе твоей, что ты видом своим привлечешь к себе самого истинного Жениха, и приобретешь бесчисленные блага; ибо привлекши к себе Господа этою красотою, будешь иметь источник всех благ и обладать несказанным богатством. Итак, если мы хотим быть любезными Господу, то оставим попечение об украшении тела и будем каждый день заботиться о красоте души, дабы нам привлечь к себе благоволение человеколюбивого Бога и получить неизреченные блага.

(День тринадцатый)

Человеколюбивый Бог в течение пятисот лет не переставал чрез Ноя вразумлять всех тогда живших людей и, если бы только хотели они слушать, не переставал внушать им, чтобы они отстали от греха и обратились к добродетели. При всем том, говорит Бог, и теперь обещаю потерпеть еще сто двадцать лет, чтобы они воспользовались как должно этим временем, уклонились от нечестия и начали делать добро. Впрочем, Бог не удовольствовался этим обещанием ста двадцати лет, но еще повелел праведнику построить ковчег, чтобы и самый вид ковчега давал им достаточное вразумление, и никто из них не остался в неведении о великости угрожающего наказания. Ибо то самое, что этот праведник, достигший самого высокого совершенства, столько заботился о построении ковчега, могло уже всех рассудительных привести в страх и опасение, и заставить умилостивлять столь кроткого и человеколюбивого Господа.

И Сам Господь наш в оный страшный День Суда поставит одних рабов против других, потом произнесет осуждение над грешниками и обличит их, что они, получив одинаковые с праведниками средства и благодеяния, не подвизались подобно сим в добродетели.

Он часто сравнивает эти противоположные стороны, чтобы тем большему подвергнуть осуждению беспечных. Поэтому и сказал в Евангелии: «Мужие Ниневитстии восстанут на суд с родом сим и осудят его, яко покаяшася проповедию Иониною: и се, боле Ионы зде» (Мф. 12:41). Как бы так сказал Он: варвары, не пользовавшиеся никаким особенным руководством, не слышавшие никаких пророческих поучений, не видевшие ни знамений, ни чудес, а услышавшие от одного человека, спасшегося от кораблекрушения, такие слова, которые могли повергнуть их в совершенное отчаяние и довести до крайности, до презрения самих слов его, – эти варвары не только не пренебрегли словами пророка, но, получив краткий тридневный срок, принесли столь сильное и глубокое раскаяние, что отклонили Божие определение. Они-то, говорит Господь, осудят род сей, пользовавшийся столь великим Моим попечением, воспитанный книгами пророческими, каждодневно видевший знамения и чудеса. Далее, чтобы показать и крайнее неверие иудеев, и невыразимую благопокорливость ниневитян, Господь присовокупил: «яко покаяшася проповедью Иониною: и се, боле Ионы зде». Те, говорит, увидавши бедного человека – Иону, проповедь его приняли и принесли самое строгое покаяние; а эти, видя гораздо большего, нежели Иона, Самого Создателя всей твари, Который обращался среди их, каждый день совершал столь многие и великие чудеса, очищал прокаженных, воскрешал мертвых, исправлял природные недостатки, изгонял демонов, исцелял болезни, с полною властию отпущал грехи, – не показали и одинаковой с варварами веры.

(День четырнадцатый)

Какого прощения достойны могут быть те, которые показывают изнеженность в одеждах, стараются облекаться тканями червей, и что особенно худо, считают это важным – тогда как им следовало бы стыдиться, страшиться и трепетать, что не по нужде и не для пользы облекаются такими одеждами, но для неги и тщеславия, для того, чтоб удивились им на торжищах народных. Человек, имеющий одинаковую с тобой природу, ходит нагой, не имея и грубой одежды, чтобы прикрыться: но тебя ни самая природа не влечет к состраданию, ни совесть не побуждает к вспоможению ближнему, ни мысль о том последнем страшном дне, ни страх чести, ни величие обетований, ни то, что общий наш Господь все оказанное нами ближним, усвояет Себе. Как будто имея каменное сердце, и будучи чужды той же природы, такие люди, облекаясь в дорогие одежды, думают, что становятся уже выше человеческой природы, а не помышляют, сколь великой ответственности подвергают себя, худо распоряжаясь тем, что вверено им от Господа и охотнее дозволяя истребить свои одежды, нежели желая дать какую-нибудь часть из них собратам.

Это слово я особенно обращаю к женщинам. Ибо в них мы находим наиболее страсти к украшениям и роскоши, к тому, чтобы облекаться в золотые одежды, носить золото на голове, на шее и других частях тела, и этим тщеславиться. Скажи мне, сколько бедных могло бы напитаться, и сколько обнаженных могло бы покрыться тем только, что привешивается к ушам без всякой нужды и без всякой пользы, даже ко вреду и порче души? Посему-то Учитель вселенной, сказав: «Имеюще... пищу и одеяние, сими довольны будем» (1Тим. 6:8), также обращает слово к женщинам и говорит: жены да украшают себя не в плетениях, ни златом, или бисерами, или ризами многоценными. Видишь, как Он не хочет, чтобы они украшались такими одеждами, облекались золотом и многоценными камнями, но чтобы старались об истинном украшении души, добрыми делами возвышали и её красоту, а не показывали ее (при таких заботах об украшении тела) в нечистоте, в грязи, во вретище, истомленную голодом, изнуренною от холода. Ибо такая забота о теле и такое украшение его свидетельствуют о безобразии души, роскошь тела обнаруживает глад души, богатство его одежд выставляет на вид её наготу. Ибо невозможно, чтобы тот, кто печется о душе и дорого ценит её благообразие и красоту, так заботился о внешнем украшении.

(День пятнадцатый)

Саул, находясь среди городов, водил с собою столько войска, и имел копьеносцев и телохранителей, между тем каждый день трепетал и страшился нападения неприятелей. Давид одинокий, не имея при себе никого другого, не нуждался в человеческом содействии. Саул, быв облечен в диадиму и нося багряницу, имел нужду в его помощи: царь нуждался в пастухе, облеченный в диадиму – в незначительном человеке (1Цар. 17). Давид был еще очень молод и по причине несовершеннолетия жил в доме отца; но как уже наступало время открыться его добродетели, то, получив приказание отца посетить своих братьев, он послушался и отправился к ним. Пришедши таким образом для свидания с ними, он узнал, что предстоит битва с иноплеменником Голиафом, что весь народ Еврейский вместе с Саулом поражен страхом и царь находится в опасности потерять все, тогда Давид желал видеть это новое и странное зрелище, как один человек решился противостать целым тысячам.

Царь, узнав мужество его духа, хотел облечь его в свое собственное (царское) оружие, но он, возложив на себя это оружие, не мог даже и носить его. И это случилось для того, чтобы яснее открылась сила Божия, действовавшая чрез него, и чтобы последствия сего не были приписаны силе оружия. И так как облеченный в оружие, он чувствовал тягость, то и сложил его, и взял только пастушескую сумку и несколько камней, и с этим вышел против той плотяной башни. Иноплеменник, с своей стороны, смотря на слабость его возраста, уничижает праведника и сперва словами нападает на него, как на бессильного отрока. Таким образом выступал (он) на борьбу с уверенностью в силу оружия, а другой ограждал себя верою в высшую помощь. Но Давид прежде всего словами смиряет высокомеpиe иноплеменника и говорит ему: ты идешь против меня с мечом и копьем и думаешь победить собственною силою, а я иду во имя Господа Бога.

Стоило посмотреть на это дивное и необычное дело – посмотреть, как вооруженный был поражен безоружным, опытный в воинском деле пал от руки человека, не знавшего ничего, кроме жизни пастушеской. Почему это случилось так? Потому, что Давид подкреплялся Вышнею помощью, а Голиаф был лишен ее, а потому пал в руки Давида.

(День шестнадцатый)

Не будем просить житейского у Господа нашего. Да Он и не ожидает от нас напоминания; а хотя бы мы и не просили, Сам все дарует нам потребное, «яко солнце Свое сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и неправедныя» (Мф. 5:45). Послушаем Его, когда Он, убеждая нас, говорит: «Ищите же прежде Царствия Божия... и сия вся приложатся вам» (Мф. 6:33). Видите ли, что Сам Он готов доставить нам первое и обещает, в виде прибавления, даровать нам и последнее? Итак, не проси, как главного, того, что должен получить в виде прибавления. Не будем нарушать порядка, но будем искать прежде Царствия Божия, как Он заповедал, чтоб получить и другое. Поэтому-то Господь и в молитве, полагая для нас правила и пределы, до которых должны простираться прошения наши о житейских предметах, повелел нам говорить следующие слова, исполненный всякой мудрости: «хлеб наш насущный даждь нам днесь» (Мф. 6:11), т. е. дневную пищу.

Весьма недостойно от столь щедрого и обладающего таким всемогуществом просить того, что разрушается с настоящею жизнию и подлежит многим переменам и случайностям. Ибо таково все человеческое: укажем ли на богатство, или власть, или славу человеческую. Будем просить непреходящего, неоскудевающего, не испытывающего перемен. И зная Господа нашего благость, не будем иметь никакого попечения о настоящем, но все наши усилия перенесем к желанию небесного. Если Он солнце Свое сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и неправедныя, то тем более не презрит отвратившихся от зла, убегающих от неправды, но удостоит их всякого промышления и во всем покажет свое о них попечение. Зная это, возлюбленные, будем веровать обетованиям Божиим и не будем поступать вопреки сей заповеди; что касается до неверующих, то Бог с ними, когда Бог обещал нам будущее. А что мы не хотим полагаться на будущие обетования, а прилепляемся к настоящему, то какого еще искать доказательства нашего неверия, если самые дела так ясно свидетельстуют о сем?

(День семнадцатый)

Создатель всего благость Свою простирая на все Свои создания, всячески показывает нам, сколь великое имеет Он попечение о человеческом роде, и что искони и изначала все делает для нашего спасения. Биeт ли Он, наказывает ли, то и другое делает по одной и той же благости. Наказания посылает Он не по страсти и гневу, но желая пресечь нечестие, чтобы оно не распространялось очень далеко. И если кто захочет проследить этот предмет с самого начала бытия человеческого, то найдет, что Бог с этою самою целью насылает на грешников наказания. Так и Адама, когда он преступил, Бог изгнал из рая не для того только, чтобы наказать, но и чтобы сделать ему благодеяние. Но какое же, скажет кто, благодеяние лишиться жизни райской? Не поверхностно будем смотреть на события, возлюбленные, и не спешно будем рассуждать о делах Божиих, но проникнем в глубину великой благости Его, и найдем, что все делается Им для этой цели.

Подумайте, до чего бы дошел Адам, если бы и по преступлении наслаждался бы теми благами? Если же он, после столь многих обетований Божиих, дозволил себе увлечься обманом змия и принять злой совет диавола, который надмил его надеждою быть равным Богу и повергнул в грех преслушания, то когда бы он, и по совершению греха, остался в том же достоинстве и жилище, не тем ли более почел бы этого злого демона заслуживающим большей веры, нежели Создателя всяческих, и не еще ли более надлежащего возмечтал бы о самом себе? Ибо вот какова человеческая природа: когда она, содевая грехи, не бывает обуздываема, но пользуется свободою, то идет все далее и низвергается в пропасть. Впрочем, можно иначе доказать, что Бог повелел Адаму выйти из рая и подвергнул его наказанию смерти, желая показать Свое человеколюбие. Ибо изгнанием из рая и поселением вблизи оного сделал его благоразумнее и осторожнее на будущее время, самым опытом убедив его в коварстве обольстителя, и наказанию смерти подвергнул его для того, чтобы он, сделавшись чрез преслушание повинным греху, не грешил бесконечно.

Можно к сему присовокупить и еще нечто. Что же это такое? То, что, подвергая этому наказанию, Бог не остановил на нем одном благодетельные последствия оного, но хотел, чтобы его судьбою вразумились и потомки. Ибо, если уже и после этого сын Адама, Каин, хотя имел пред глазами у себя изгнание отца из рая, потерю несказанной оной славы, и страшное проклятие, изреченное: «земля еси, и в землю отыдеши» (Быт. 3:19), и несмотря на это, не вразумился, но впал в тягчайший грех, то до какого неистовства он дошел бы, когда бы не знал случившегося с отцом его? И вот что весьма удивительно, наказывая и этого столь великого грешника, осквернившего руки свои гнусным убийством, Господь наказание соединил с человеколюбием.

(День восемнадцатый)

Если лежит на нас бремя грехов, то, показав во время искушений великое терпение и благопризнательность, мы можем это бремя сделать легким, а если грехи наши немногочисленны, то и в таком случае, когда перенесем с благодарностию, заслужим большее благоволение свыше. Щедролюбивый и пекущийся о нашем спасении Владыка наш, посылая искушения, предлагает нам как бы некоторое училище или поприще борьбы для того, чтобы и мы сделали все, что только можем, и за это удостоились милостивого Его промышления. Зная это, не будем ослабевать в искушениях и роптать в скорбях, напротив, будем еще радоваться, подобно блаженному Павлу, который говорит: «Ныне радуюся во страданиих моих» (Кол. 1:24).

Видите благопризнательную душу? Если он радовался в скорбях, то когда же мог быть в печали? Если то, что других печалит, в нем порождало радость, то подумайте, каково было состояние души его. И чтобы вам увериться, что мы не можем получить обещанные нам блага и сподобиться Царства Небесного, если не пройдем настоящую жизнь путем скорбей, послушайте, что говорят Апостолы новообратившимся к вере: «и научивша многи, возвратистася в Листру и Иконию и Aнтиохию, утверждающе души учеников, моляще пребыти в вере, и яко многими скорбьми подобает нам внити в царствие Божие» (Деян. 14:21, 22).

Чем же мы извинимся в том, что не хотим великодушно, мужественно и с благодарностью переносить все постигающае нас бедствия, когда знаем, что нам невозможно и получить спасения иначе, как прошедши этим путем. Да и что в этом странного и нового, когда все праведники прошли настоящую жизнь путем скорби? Послушайте Христа, который говорит: «в мире скорбни будете», а дабы слышавшие это не унывали духом, Он тотчас ободрил их и обещал им Свою помощь: «но дерзайте, [яко] Аз победих мир» (Ин. 16:33). Есть, говорит, у вас Тот, Кто облегчит печаль твою, Кто не попустит тебе погибнуть под бременем искушений, Кто при искушении подаст и облегчение, и не наведет бедствий сверх силы нашей.

Что же мы печалимся? Ужели Он оставит нас, если сделаем все, что только можем, если покажем терпение, твердость и благодарность? Ужели обстоятельства, хотя бы и самые отчаянные, сильнее премудрости нашего Господа? Будем исполнять только то, что нам должно, будем иметь искреннюю веру и надежду на премудрость Попечителя душ наших. А Он, лучше нашего знающий, что нам полезно, наверно устроит все так, как и Ему прилично, и нам полезно, чтобы нам получить награду за терпение и удостоиться Его человеколюбия.

(День девятнадцатый)

А знаете ли, братия, какова сила добродетельных людей, подвизающихся и теперь в добродетельной жизни? «Аще обрящутся десять, – говорит Господь, – праведных, ради их дарую всем прощение грехов» (Быт. 18:32). Можно видеть, что все это происходит с целью не оставить никакого предлога к прекословию тех, которые стали бы бесстыдно рассуждать; ибо есть много безумцев, имеющих язык необузданный, которые хотят порицать суд Божий и говорят, например: почему сожжен Содом? Они-де, может быть, и покаялись бы, если бы им оказано было долготерпение. Поэтому-то Бог и наказывает такое умножение зла и такое уменьшение добродетели в толиком множестве людей, что нужен был бы второй такой же потоп, какой прежде покрыл вселенную. Но как было обетование Божие, что такое наказание уже не будет снова наведено, то Бог и употребляет другой род казни, вместе и Содомлян подвергая наказанию, и всем последующим родам подавая в том всегдашний урок. Они извратили законы естества, вымыслили странное и противозаконное смешение, поэтому и Бог навел на них необычайный род казни, за беззаконие их и самые недра земли поразив, и оставив самый памятник для последующих поколений, дабы они не отважились на подобные дела и той же казни не подверглись.

Но поскольку и ныне есть, по благодати Божией, много людей добродетельных, которые, как тогда праотец Авраам, могут умилостивлять Господа, и если мы, смотря на самих себя и видя собственную нашу беспечность, справедливо признаем в мире великое оскудение добродетели, то за добродетели этих людей Бог и к прочим показывает долготерпение. А что дерзновение таких людей действительно бывает для нас виною долготерпения Божия, для убеждения в том выслушаем из этой самой истории, что говорит Бог праотцу: Аще обрящу праведных, не погублю града. И что я говорю – десять праведных? Там не нашлось никого, свободного от беззакония, кроме одного Лота и двух его дщерей. Ибо жена его, быть может, ради него избежавши казни в города, подверглась наказанию впоследствии за свое нерадение. Но ныне, так как по неизреченному человеколюбию Божию умножились дела благочестия, то и среди городов есть много сокровенных людей, могущих умилостивить Бога, а другие живут в горах и пещерах. И добродетель этих людей, хотя, может быть, и немногих, может покрыть грехи многих, поскольку велика благость Господа и Он часто ради немногих праведных благоволит даровать спасение многим. Но что я говорю – ради немногих праведных? Часто, когда не находит ни одного праведника в настоящей жизни, Он призирает на живущих ради добродетели умерших, и возглашает так: «защищу град сей... Мене ради и Давида ради раба Моего» (4Цар. 19:34). Хотя они, говорит, и недостойны спасения и ничем не заслуживают избавления от напасти, но как свойственно Мне оказывать человеколюбие и как Я готов всегда миловать и исхищать людей от бед, то ради Себя и самого Давида, раба Моего, сотворю им спасение. И таким образом муж, за столько лет прежде преставльшийся от сей жизни, делается виновником спасения для людей, погибавших от собственной беспечности.

(День двадцатый)

Когда мы пользуемся благоволением свыше, то хотя бы находились среди варваров в чужой земле, можем жить лучше тех, которые живут дома и наслаждаются всякого рода услугами от других; и напротив, хотя бы и в своем доме жили и наслаждались великими удовольствиями, но как скоро лишаемся помощи свыше, – мы тогда несчастнее всех. Ибо в добродетели всякая сила, а в пороке – совершенное бессилие. Скажите мне, кто, по вашему мнению, жалок и заслуживает много слез, – те ли, которые сделали Иосифу столько зла, или тот, кто отдан был в рабство иноземцам? Конечно, те – его братья. Представим ceбе, как этот дивный юноша, воспитанный среди множества слуг, постоянно бывший в объятиях отца, внезапно принужден был нести тяжкое рабство, и притом у людей диких, которые не лучше самих зверей. Но Господь и людей сих сделал кроткими, и ему дал великое терпение. Продав брата, братья Иосифа были спокойны, как люди, достигшие своей цели, потому что удалили от себя ненавистного им брата, которому завидовали. А что касается до Мадиамских купцов, то и они, в свою очередь, сами делаются орудием домостроительства Божия и перепродают Иосифа Пентефрию, начальнику телохранителей фараона.

Видите ли, как Иосиф мало-помалу идет вперед, во всем обнаруживая мужество своего духа и терпение, так что наконец, подобно борцу, мужественно подвизавшемуся, увенчается венцом царским, и его сновидения (за которые возненавидели его братья) действительно сбудутся, и таким образом докажется на деле тем, которые его продали, что им нисколько не принесло пользы все их коварство. Ибо такова сила добродетели, что и чрез самые гонения она только большей славы достигает. Подлинно, нет ничего сильнее, нет ничего могущественнее добродетели, не потому, чтобы она сама по себе имела такую силу, но потому, что усвоивший себе добродетель пользуется и Вышнею помощию. А с такою помощию и с таким содействием человек сильнее всех, он непобедим, он неуловим не только для наветов людских, но и козней бесовских. Зная это, будем избегать не злостраданий, а злодеяний. Злые-то дела и составляют действительное злострадание. Ибо кто умышляет сделать зло ближнему, тот ему нисколько не вредит; ежели же и вредит сколько-нибудь, то в настоящей только жизни, а себе готовит казни нескончаемые, муки невыносимые. И нам нельзя избежать их иначе, как если, по учению Господа, будем молиться за тех, кто делает нам зло.

(День двадцать первый)

"Приведе Бог зверей и всех бессловесных ко Адаму видети, что наречет я» (Ср.: Быт. 2:19). И он, видя близ себя зверей, не побежал прочь, но как иной господин дает имена подчиненным ему рабам, так Адам дал имена всем животным. «И всяко еже... нарече Адам... cиe имя ему», – это уже знак власти. Потому и Бог, желая и чрез это показать ему достоинство его власти, поручил ему дать имена животным. А как вошел грех, то уже отнята была и честь, и власть. И как между рабами, исправнейшие бывают страшны и товарищам, а неисправные боятся так же товарищей, так стало и с человеком. Пока он имел дерзновение пред Богом, дотоле и страшен был зверям, а когда согрешил, то сам стал бояться и последних даже из собратов своих. Ибо если бы и по преступлении человеком заповеди дарованная ему честь осталась неприкосновенною, ему нелегко было бы восстать от падения. Когда непослушные люди пользуются одинаковою честию с послушными, тогда они скорее приучаются к злу и нелегко отстают от зла. Если уже и теперь, когда есть и страх, и наказания, и мучения, люди не хотят исправиться, то каковы бы они были, когда бы не терпели никакой неприятности за свои преступления? Значит, Бог отнял у нас власть по Своей о нас заботливости и промышлению. Но и здесь мы видим неизреченное человеколюбие Божие, – как Адам всецело нарушил заповедь Божию и преступил закон, а Бог человеколюбивый и побеждающий благостию наши прегрешения, не всю честь отнял у него и не вовсе лишил его владычества, но тех только животных изъял из-под власти его, которые не весьма полезны ему для жизни, напротив, тех, которые нужны и полезны, и много доставляют услуг нашей жизни, оставил в подчинении и покорности ему, которые приносили бы нам великую пользу. Так как Он, определяя человеку наказание за преслушание, сказал: «в поте лица твоего снеси хлеб твой» (Быт. 3:19), но чтобы этот труд и пот не был нестерпим, Бог облегчил тягость и обременительность его множеством бессловесных, помогающих в труде и работе.

(День двадцать второй)

Бысть человек в душу живу; созданный из персти, приняв, чрез вдуновение, дыхание жизни, бысть в душу живу (Быт. 2:7). Что значит: «в душу живу»? В душу действующую, которая имеет члены тела орудиями своих действий, покорными её воле. Но каким образом мы извратили порядок, и зло усилилось до того, что мы душу заставляем следовать пожеланиям плоти, и ту, которая, как госпожа, должна председательствовать и повелевать, низведши с престола, принуждаем повиноваться прихотям плоти, забывая её благородство и преимущество пред плотью! В самом деле, подумайте только о порядке создания человека, и размыслите, что он был прежде вдуновения Господня, которое стало для него дыханием жизни, и бысть в душу живу? Он был просто истуканом бездушным, бездейственным и ни к чему не годным, так что все, столько возвышающее его, преимущественно заключается в оном Божием вдуновении в него. И чтобы в нем убедиться нам, не тем, что мы были тогда, но тем, что и ныне случается каждый день, подумайте, сколь некрасивым и неприятным является это тело по выходе из него души. И что говорим – некрасивым и неприятным? Как страшно тогда бывает, как зловонно и совершенно безобразно это тело, которое прежде, когда управляла им душа, было светло, приятно, весьма благообразно, оживлено таким смыслом, и обладало великою способностью делать добрые дела!

Размышляя о всем этом и представляя себе благородство души нашей, не будем делать ничего недостойного ее, не будем осквернять ее недостойными делами, порабощая ее плоти и оказываясь так бесчувственными и жестокими к существу, столь благородному и удостоившемуся такого преимущества. Ибо ею-то мы, обложенные телом, если захотим, можем при содействии благодати Божией сравниться с бестелесными силами и, находясь на земле, жить как бы на небе, и ни в чем не уступать им. Не будем считать этого невозможным, но не будем беспечны и о добродетели, получив от Господа столько побуждений творить ее с усердием. Ибо человеколюбивый Господь наш, зная слабость воли нашей и удобопреклонность к падению, дал нам важные пособия в чтении Писания, дабы мы, постоянно пользуясь им и размышляя о жизни чудных и великих тех мужей, подвиглись к подражанию им и не небрегли о добродетели, но убегали греха и всячески старались бы о том, как бы не сделаться недостойными неизреченных оных благ.

(День двадцать третий)

«Умножая умножу печали твоя и воздыхания твоя: в болезнях родиши чада» (Быт. 3:16). Здесь Господь разумеет болезни рождения и тот великий труд, какой должна терпеть жена, нося плод, как бремя, в продолжении стольких месяцев, а также некоторые особенные, происходящие отсюда боли, разрыв членов и те нестерпимые страдания, которые знают только те жены, которые испытывали их. Однакож человеколюбивый Бог даровал, вместе с скорбями, и столь великое утешение, что радость о рождении младенца равняется тем болезням, которые в продолжении стольких месяцев терзали утробу матери. Ибо вот, жены, переносящие (при рождении детей) такой труд, столько терзаемые болезнями и, так сказать, отчаивающиеся в самой жизни, после того как родят и разрешатся от трудов, опять, как бы забывши все, что с ними было, предаются деторождению: так устроил Бог для сохранения рода человеческого!

Надежда будущих благ всегда облегчает перенесение настоящих скорбей. Это всякий может видеть на купцах, которые переплывают обширные моря, переносят кораблекрушения и нападения морских разбойников, и часто, после многих таких бедствий, обманываются в своих надеждах, и однакож, несмотря и на это, не отстают, но снова принимаются за то же. Это же можно сказать и о земледельцах: и они, после того как прорежут глубокие борозды, употребят на обработку земли много трудов и посеют в нее множество семян, часто обманываются в надежде вследствие засухи, или безведрия, или изгары в хлебе при самом конце жатвы; несмотря однакож на это, они не отстают, но опять, когда придет время, берутся за земледелие. Это можно приметить и во всяком, чем бы кто ни занимался. Так точно и жена: часто и она, после многих тех месяцев (чревоношения), после нестерпимых болезней рождения, после бессонных ночей, после разрывов членов, по какому-нибудь неважному обстоятельству выкинув прежде времени младенца, еще не образовавшегося и еще не получившего определенного вида или даже мертвого, едва только избежит опасности, – и однакож, как бы забыв все это, опять начинает то же, опять терпит то же.

И что сказали – то же? Часто случается, что мать и умирает вместе с дитятей, однакож и это не вразумляет прочих и не удерживает от этого дела: такое-то Бог соединил с скорбию удовольствие и радость! Это же сказал и Христос, беседуя с учениками и показывая вместе и великость скорби и обилие радости: «жена егда рождает, скорбь имать, яко прииде год ея»; потом, желая представить нам, что скорбь скоро проходит, и за тем следует радость и веселие, говорит: «егда же родит отроча, ктому не помнит скорби за радость, яко родися человек в мир» (Ин. 16:21).

(День двадцать четвертый)

Словеса божественные суть духовное сокровище. И как от вещественного сокровища кто и один камень возмет себе, часто приобретает великое богатство; так и здесь добродетели праведных, если мы захотим быть внимательными, могут принести нам столь великую пользу, что и в нас возбудится ревность к подражанию им. А таким образом и мы можем удостоиться такого же, как и праведники, благоволения Божия. «Яко не на лица зрит Бог, но во всяцем языце бояйся Его и делаяй правду, приятен Ему есть» (Деян. 10:34, 35), – так что ежели захотим, ничто не воспрепятствует и нам получить такую же, или еще и большую помощь свыше. Бог, если только увидит, что мы с своей стороны прилагаем всевозможное старание и угодное Ему предпочитаем всякому угождению людям, покажет и Сам такое о нас попечение, что мы сделаемся совершенно непреоборимы.

Мы имеем врага постоянного, имеющего непримиримую к нам ненависть; потому мы должны быть неусыпны, чтобы побеждать козни его и стать выше стрел его. А победить мы не иначе можем, как если добродетельною жизнию приобретем себе содействие свыше. Лучший же образ жизни есть жизнь чистая. Это есть основание и корень добродетели. Кто твердо положит такое основание, тот уже легко препобедит все прочее – не одолеет его ни страсть к деньгам, ни любовь к славе, ни зависть, ни какая-либо другая страсть. Как же это? Я скажу. У кого совесть чиста и свободна от всякого порока, ибо "блажени, – сказано, – чистии сердцем: яко тии Бога узрят» (Мф. 5:8). Когда же кто удостоится иметь Его в себе, тогда будет находиться в таком состоянии, как будто бы облеченный телом он не имеет тела, и ко всему человеческому будет показывать совершенное презрение. Все видимое покажется такому человеку тенью и сном, и, как бы уже на небе имея пребывание, он не будет ничего желать себе в настоящей жизни.

(День двадцать пятый)

Не будем беспечны, но, возбудив свою мысль, со всею внимательностию, проникнем в самую глубину Писания, чтобы извлечь нам из него какую-либо пользу и с нею возвратиться домой. Церковь Божия есть духовное торжище и вместе врачебница душ: следовательно, мы должны, подобно пришедшим на торжище собрать в ней много добра и с ним-то возвратиться домой; должны, подобно входящему в лечебницу, взять здесь приличные болезням нашим врачества и с ними уже выйти отсюда. Мы не для того каждый день собираемся сюда, чтобы только повидаться друг с другом и потом всем разойтись, но чтобы каждый из нас узнал что-либо полезное, получил врачество против возмущающей его страсти, и затем ушел отсюда домой.

Не крайне ли странно будет, если мы, посылая детей своих в школу, всякий день требуем от них какого-нибудь успеха в учении и никак не позволим уже ходить им туда попусту и напрасно, когда увидим, что они уже не приобретают там ничего полезного; а сами, уже достигшие полного возраста, приходя в это духовное училище, не покажем и равного им усердия и притом в таком деле, от которого зависит спасение души? И так каждый из нас, прошу, да испытывает сам себя ежедневно, что пользы он получил от сегодняшнего чтения, и что от следующего, дабы не оказалось, что и мы собираемся сюда попусту и напрасно. Мы, с своей стороны, нисколько не будем виноваты в этом, потому что делаем все, зависящее от нас, и не опускаем ничего, что только можем сделать, – но вящщему осуждению подлежат те, которые негодуют на нас, не внимают усердно и не хотят воспользоваться наставлениями. Ибо послушай, что Христос говорит закопавшему свой талант: «Лукавый рабе... надо было тебе сребро мое вдати торжником, и аз пришед взял бых оное с лихвою" (Ср.: Мф. 25:26, 27); и об иудеях: «Аще не бых пришел и глаголах им, гpexa не быша имели: ныне же вины {извинения} не имут» (Ин. 15:22).

(День двадцать шестой)

Правда, бросая духовное семя, мы иногда не получаем плодов по беспечности слушателей; тем не менее в будущем уготована нам награда, ибо мы пускаем в оборот вверенное нам сребро, исполняем повеленное нам от Господа, а слушатели впоследствии дадут отчет Тому, Кто востребует от них с лихвою данное им. Впрочем, мы не то имеем в виду, чтобы только нам самим не потерпеть вреда и чтоб только сделать свое дело, а желаем, чтобы вы употребляли в дело переданное вам от нас и не подверглись тому наказанию, которое постигло скрывшего талант, и не только не умножившего, но и закопавшего в землю сребро своего Господа. Таковы принимающие слово учения (ибо талантом и сребром в Писании называется учение) и не старающиеся принести плод и сделать надлежащее употребление (из поучения). «Человек некий, – сказано, домовит, – отходя призва своя рабы... и овому убо даде пять талант, овому же два, овому же един». И по мнозе же времени возвратившуся ему, приидоша рабы и приемый пять талант приступи, глаголя: «Господи, пять талант ми еси предал: се, другия пять талант приобретох ими» (Ср.: Мф. 25:14, 15, 19, 20).

Велико и благоразумие раба, щедродаровито человеколюбие Господа. Ибо что Он говорит? «Добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего» (Мф. 25:21). Поскольку, говорит, ты показал много благоразумия в употреблении того, что было тебе вверено, то заслуживаешь, чтобы получить тебе еще больше. «Приступль же... два таланта приемый, рече: Господи, два таланта ми еси предал: се, другая два таланта приобретох има» (Мф. 25:22). Много заботливости и в этом рабе об имении своего господина; посему и он удостоивается того же, что получил первый. Но почему принесший два таланта удостоивается равной части с тем, кто принес пять талантов? Это справедливо: потому что большее и меньшее приращение талантов сделано не по рачительности одного и беспечности другого, а по количеству вверенных им талантов. А что касается до их усердия, то оба принесли поровну, потому и награду получили одинаковую.

(День двадцать седьмой)

Самарянка, пришедшая почерпнуть воды чувственной, напоена божественными потоками из источника духовного, таким образом, она возвратилась домой, исполнив на себе изречение Господа: «вода, юже [аз] дам ему, будет в нем источник воды текущия в живот вечный» (Ин. 4:14). Ибо она, сама исполненная этим божественным и духовным источником, не удержала потоков внутри себя, но от избытка своего, так сказать, излила благодать сообщенного ей дара и на жителей города, и – жена, самарянка, иноплеменница, вдруг сделалась проповедницею.

Вы видели, сколь важна душевная признательность, видели и человеколюбие Господа, как Он не презирает никого, но хотя бы в женщине, хотя бы в бедном человеке, и ради царской грамоты и ему воздают великую честь, и грамоту от него принимают с великим страхом и благоговением.

Итак, если приносящий от человека грамоту, и притом простую хартию, от всех принимается таким образом; тем более по справедливости вам надобно с полным вниманием принимать изречения Святого Духа, передаваемые вам чрез нас, дабы получить вам воздаяние за доброе расположение сердца. Ибо благодать Духа обильна и, изливаясь на всех, не терпит от того никакого в себе уменьшения, а еще более умножается в самом разделении между многими, и чем больше тех, которые причащаются благодати, тем обильнее становятся и дары ее.

(День двадцать восьмой)

Господь, оскорбленный нечестием людей Своих – Израиля, но еще милосердый, повелевает пророку Своему возвестить людям волю Свою, и пророк говорит от лица Божия: «аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте: аще же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы пояст: уста бо Господня глаголаша сия» (Ис. 1:19, 20), а человек, отступивший от Бога и забывший Его, думает: ведь мы не можем избежать того, что определено нам роком, хотя бы и хотели и старались избежать. Господь еще повторяет: аще хощете, благая земли cнесте; грешник, напротив, отвечает: если чего и желали бы получить, но нам не будет дано, какая же польза желать и просить? Бог продожает: я предложил тебе огонь и воду, живот и смерть, аможе хощеши, простри руку твою; а диавол шепчет нам: в тебе нет своей воли или произволения, чтоб избрать то или другое, разве ты принудишь себя к этому насильно, но и это тебе только кажется, несчастный! Ты не вникаешь в разность говорящих: одно предлагает тебе Бог, другое внушает тебе дух искуситель; не различаешь даже и того, что одно предлагается тебе спасительно и ведет к жизни, а другое исполнено злости и лукавства и ведет к вечной погибели. Если бы ты знал заговор против царя, хотя и не был участником в оном, то за знакомство твое с этими людьми, за общение с ними, ты подлежишь тому наказанию, какому и они.

Когда услышишь, что говорят о Боге, и этот разговор исполнен хулы на Бога, то не удалишься ли ты, чтоб не слышать такого разговора, не возненавидишь ли таких людей, не заградишь ли такия богохульные уста? В противном случай как можешь с дерзновением молиться Богу? Слушая дерзкия речи и не останавливая их, не делаешься ли сам сообщником? Хотя вы не виновны сами, но знаете людей зараженных сим недугом, – такими или подобными словами увещевайте их, да не хулится Имя Господне, а паче старайтесь, чтобы не толь­ко не слышались подобные разговоры, но и самые мысли их вырвать с корнем.

(День двадцать девятый)

В духовной природе человека Бог положил нравственный закон, показывающий нам, что доброе и что злое. Посему никто не говори: я не читал закона, не знал положенного законом. Ибо если откажемся от общего писанного десятисловия закона, то обличить тебя закон неписанный, естественный.

Желаешь ли знать, как действует в нас врожденный Богом закон, различающий и доброе и злое? – Для этого присмотрись внимательнее к явлениям общежития и замечай, как все, делающие худое, избегают наименования порочных. Прелюбодей прелюбодействует, но когда услышит это название – стыдится. Скажи явному прелюбодею: ты прелюбодей! Совершая дело прелюбодеяния, он услаждается, а слыша о нем, он стыдится. Если грех почитаешь добрым, зачем избегаешь названия? Назови кого-либо изменником, и он название дел своих примет за укор, за обиду. Так сама природа показывает, что зло не есть дело Божие, что Бог сотворил только добро и добро совершеннейшее, но которое люди (в понятиях своих) смешивают со злом, между тем сами же его стыдятся. Скажи целомудренному: целомудренный. Он радуется и названия этого не стыдится. Назови праведного праведником: он и делом украшается и по названию почтен бывает. Если же по страху Божию и избегает имени праведника, все же в душе своей радуется о своей доброй славе.

Хочешь ли видеть, возлюбленный, сколь силен врожденный нам закон? Душа наша, хотя б и погрязла во грехах, доброе имя, однакож, уважает. Многие сильные, живущие насилием, и ни о чем, кроме похищения и неправды, не помышляющие, часто бывают упрошены облегчить тяжкое состояние убогих. Пришедший умолять сильного и злого человека, не тотчас начинает говорить ему истину, но сначала называет его добродетельным. Разве ты не знаешь, как поступают в таких случаях искусные просители? Ты, говорят, человек добрый, имя твое все хвалят, твои благодеяния все прославляют. И многое другое присоединяют к своей просьбе, чтобы расположить его к приобретению себе доброй славы и отклонить от неправды. Видишь, как злое расположение сердца побеждается похвалою добродетели? Да и никакой злой человек не хочет слышать о себе худаго, потому что уважает закон, свойственный природе, хотя по своему произволу и избирает противное ему.

(День тридцатый)

Припомните, братиe, что когда Адам еще не согрешил, тогда и звери служили и подчинялись ему, и он нарицал имена им, как рабам своим; а когда он запятнал лице свое грехом, тогда звери не узнали его и из рабов сделались его врагами. И как домашний пес служит тому, кто питает его, боится и трепещет его, а если вдруг увидит его с лицем, запачканным сажею или покрытым чужею маскою, то бросается на него, как на чужаго, и покушается растерзать его, так было и с Адамом: доколе он сохранял чистым лице свое, созданное по образу Божию, дотоле звери подчинялись ему, как рабы, а когда он запятнал лице свое непослушанием, то они не узнали его и стали враждовать против него, как против чужаго. Таким образом и восстание рабов бывает воздаянием за грехи. Праведен был Даниил, и львы признали владычество его; они видели его непричастным греху и оставили его непричастным наказанию (Дан. 6:22). Согрешил солгавший пpoрок и встретил его лев на пути и умер! (3Цар. 13:24): он запятнал себя ложью, и лев не узнал его. Если бы увидел в нем пророка, подобного Даниилу, то почтил бы его, но он нашел лжепророка, и потому напал на него как на чужаго; владыка солгал – и раб отверг владычество его.

Но что я говорю о внешних бедствиях, если и самое тело наше, которое всего же и любезнее нам, иногда враждует против нас, когда мы согрешаем, от нам горячками и другими болезня страданиями, если и раболепствующее наказывает владычествующую душу, она согрешает не потому, чтобы оно хотело этого, но потому, что делать так выдано ему. Об этом свидетельствует Христос, который сказал исцеленному расслабленному: «се здрав еси: ктому не согрешай, да не горше ти что будет» (Ин. 5:14). Итак, узнав, братие, что войны от домашних, родных и рабов, и болезни телесный большею частию бывают за грехи, будем истреблять источник зол – грех.

(День тридцать первый)

Ни одного, возлюбленный, нет учения столько пагубного для нас, как учение о судьбе и замечаний о дне рождения. Если ты думаешь, что все зависит от случая, все определено судьбою, то как ты можешь порицать жену, которая оставила тебя и отдалась другому? За что будешь гневаться на нее, какое имеешь право жаловаться на того, кто соблазнил ее?

Если всем управляет случай, то, видя у себя в доме разломанные запоры, и узнав, что ты ограблен, ты не должен отыскивать вора и требовать ему наказания, потому, что он ограбил тебя не по своей воле, как ты говоришь, а так ему назначено судьбою. Оставь все: расточи свое богатство, брось свои дома, оставь торговлю, чрез которую ты приобрел свое богатство, распусти своих рабов, которые помогали тебе в твоих предприятиях и останься без всего; – но тебе не перенести всего этого и по неволе должен презреть свое учение о счастии – о судьбе.

Почему же виною этого представляешь судьбу, а не себя винишь? Не видишь ли, что твоя вepa в судьбу ни на чем не может быть основана и может происходить от нашей лености и беспечности, чтобы только унизить благородные труды, нашу деятельность. Если все бывает по случаю, на что судебные места? Если все бывает по случаю, на что вера? Если все зависит от случая – нет промысла, нет Бога, нет добродетели, нет порока. Если есть случай – все напрасно, все останется без награды: трудимся ли мы или ничего не делаем – нет похвалы, нет осуждения, никто нас не похвалит, никто не осудит. Если есть случай, то должен исчезнуть в нас стыд, уничтожиться честь, не надобны законы, не нужны судилища. И зачем спрашивать, почему один живет богато, а другой нищенствует? Если же мы не имеем столько ума, чтобы уяснить себе эти пустыя слова, то лучше было бы нам ничего не знать, нежели толковать без смыслу; лучше не иметь понятия о добре, нежели знать худое; неведение не подлежит осуждению, а знание худаго не имеет извинения. Но почему нечестивый блаженствует, а добродетельный часто страждет? Если этот и претерпевает несчастие, то за свое терпение большую получить награду, а тот, если не одумается во время и не исправится, не познает над собою Господа Владыку, своего Создателя и Промыслителя, то большему подвергнется наказанию.