Слово 39. О том, что Бог дал нам много путей для того, чтобы не грешить, если хотим, и что тому, кто намерен получить Царство Небесное, следует соблюдать все заповеди; соблюдающий же одни и нарушающий другие узнает в геенне, чем он отличается от других людей.

Снова, возлюбленные, я вынуждаюсь говорить о предметах настоящей жизни. Что же делать? Не хотел бы, но принужден. Если бы можно было, молча и не говоря ни о чем из случившегося, уничтожить это молчанием – следовало бы молчать; но если бывает обратное, если случившееся, когда мы молчим, не только не уничтожается, но становится еще обременительнее, необходимо говорить. Обличающий грешников, если не сделает ничего другого, то хотя бы не дозволит им идти дальше. Нет души настолько бесстыдной и наглой, чтобы, слушая непрерывно, как некоторые обличают ее, она не почувствовала стыда и не оставила великую неправду. Ведь есть же, есть хоть немного стыда и в человеке бесстыдном, потому что Бог насадил стыд в нашей природе. Так как страх недостаточен, чтобы сдерживать нас, то Он приготовил много и других путей к тому, чтобы мы не грешили, например – обличение человека, страх перед установленными законами, любовь к славе, влияние дружбы. Все это пути к тому, чтобы не грешить. Часто чего не совершается действием Бога, то бывает из-за страха перед людьми. Желательно же следующее: научить сначала не грешить, а потом мы исправим это тем, чтобы делать это при помощи Божией. Для чего же и Павел убеждает тех, кто имеет намерение повлиять на своих врагов, делать это, внушая не страх перед Богом, но то, что его ждет возмездие? «Делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья» (Рим.12:20). Между тем, он хочет того, чтобы была исполнена добродетель.

Итак, в нас есть, как я сказал, некоторый стыд. По природе мы имеем много благ, располагающих нас к добродетели – например, все люди склонны от природы к жалости, и ни одно благо не заложено в нашу природу так прочно, как это. На этом основании имеют право спросить: отчего же в нашу природу заложено всего более то, чтобы сокрушаться слезами, склоняться, чувствовать готовность? Всякий человек не от природы беспечен, не от природы ему чуждо тщеславие, не по природе он выше зависти, но сострадание заложено во всех по природе, хотя бы кто-либо и был жесток и суров. И что удивительно! Мы жалеем и зверей – в таком избытке в нас заложена жалость. Если мы видим львенка, мы нечто испытываем, тем более, когда видим существо той же природы. Взгляни, сколько увечных. Это достаточно, чтобы возбудить в нас сострадание. Ничто так не радует Бога, как милостыня. Поэтому священники помазываются елеем, тоже цари и пророки: елей – символ милосердия Божия. Сверх того, они научались, что начальнику следует иметь больше сострадания; им показывалось, что даже Дух имеет снизойти на человека ради сострадания. Так как Бог оказывает людям сострадание и милосердие, поэтому и они помазываются елеем. Именно священство Он установил по Своему милосердию. Цари тоже помазываются елеем, потому что говорится: «Ты всех милуешь, потому что все можешь» (Прем.11:24). Если кто-нибудь хочет похвалить начальника, он ничего не найдет сказать ему более приличного, чем о милосердии. Подумай, что мир сотворен по милосердию, и подражай Господу. «Милость человека – к ближнему его, а милость Господа – на всякую плоть» (Сир.18:12). Будешь ли ты говорить о грешниках, или о праведниках – всем нам нужна милость Божия, все мы пользуемся ею, хотя бы это был Павел, или Петр, или Иоанн. Не нужно наших слов – выслушай, что они говорят сами. Что же говорит тот блаженный? «Помилован потому, что так поступал по неведению, в неверии» (1Тим.1:13). Что же? После этого он не нуждался в милости? Выслушай, что он говорит: «Я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор.15:10); и об Епафродите говорит: «Ибо он был болен при смерти; но Бог помиловал его, и не его только, но и меня, чтобы не прибавилась мне печаль к печали» (Флп.2:27); и еще: «мы отягчены были чрезмерно и сверх силы, так что не надеялись остаться в живых. Но сами в себе имели приговор к смерти, для того, чтобы надеяться не на самих себя, но на Бога, воскрешающего мертвых, Который и избавил нас от столь близкой смерти, и избавляет, и на Которого надеемся, что и еще избавит» (2Кор.1:8–10); еще: «я избавился из львиных челюстей. И избавит меня Господь» (2Тим.4:17–18). И повсюду находим, как он радуется тому, что по милости был спасен. Петр был таким также по милосердию. Выслушай, как Христос говорит к нему: «Сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя» (Лк.22:31–32). И Иоанн был таким по милосердию. Одним словом, все. Выслушай, что говорит Христос: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Ин.15:16).

Все мы нуждаемся в милосердии Божием. «Милость... Божия, – говорится, – на всякую плоть». Если те нуждались в милосердии Божием, что же сказать про остальных? Отчего, скажи мне, Он посылает солнце на злых и праведных? Что, если бы Он удержал на год дождь, не погубил ли бы Он всех? А если бы послал наводнение? Если бы – чрезмерный дождь? А что было бы, если бы Он послал мух? Да что говорить? Не погибли ли бы все, если бы Он сделал так, как некогда? «Что есть человек, что Ты помнишь его» (Пс.8:5)? Благовременно сказать теперь: «Если только Он выскажет прещение, все станут как один гроб. Как капля воды из кадки, так, говорится, народы перед лицом Его; они будут вменены, как плюновение, как колебание весов». Как легко нам сдвинуть стрелку весов, так Ему легко погубить все и снова возродить. Тот, Кто имеет над нами такую власть, видит, как мы каждодневно грешим, и не наказывает – неужели Он не оставляет нас не по милосердию? Равным образом и наше имущество – тоже по милосердию. Он призрел на землю и наполнил ее живыми существами. Для чего? Для тебя. Тебя же почему сотворил? По благости. Нет ничего лучше елея: он – источник света, и там милосердие тоже будет источником света. «Разверзется, – говорится, – рано свет твой» (Ис.58:8), если ты окажешь милость ближнему. Как елей удерживает этот свет, так милостыня подает нам там великий и удивительный свет. У Павла было великое понимание этого рода милосердия. Выслушай, что он говорит: «только чтобы мы помнили нищих» (Гал.2:10), и в другом месте: «если прилично будет и мне отправиться» («аще достойно будет и мне ити») (1Кор.16:4). И повсюду, выше и ниже, ты видишь, как он заботится об этом. Еще: «Пусть и наши учатся упражняться в добрых делах» (Тит.3:14), и еще: «это хорошо и полезно человекам» (Тит.3:8). Выслушай, что говорит и другой: «милостыня от смерти избавляет» (Тов.12:9). «Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, – Господи! кто устоит» (Пс.129:3)? «И не входи в суд с рабом Твоим» (Пс.142:2). «Великое – человек и драгоценное – человек милосердный, но найти правдивого человека трудно». («Велика вещь человек, и драгая муж, творяй правду») (Притч.20:6). Вот что значит человек милосердный! Даже более: Бог есть то, чтобы быть милосердным. Видишь, какова сила милосердия Божия? Оно совершило все, оно и мир создало единственно по благости; ради него и геенной Он угрожал для того, чтобы мы достигали Царства; Царства же мы достигаем через милосердие. Почему Он, Единый, сотворил стольких? Не по благости ли? Не по человеколюбию ли? Если станешь спрашивать: «Почему то, почему это?» – повсюду увидишь одну только благость.

Будем же милосердны, чтобы и нам была оказана милость. Не столько тем, сколько самим себе мы собираем милость в тот день, когда пламя огня будет свирепствовать. Милосердие умеряет огонь и служит для нас источником света, через него мы освободимся от геенны огненной. На каком основании Он сжалится над нами и окажет милость? Сострадание происходит от любви. Ничем нельзя так обрадовать Бога, как милосердием. У нас есть пять чувств, и как всеми ими следует пользоваться по нужде, так и всеми добродетелями. Если бы кто-нибудь был целомудрен, но не имел сострадания; или если бы кто подавал милостыню, но был корыстолюбив; или воздерживался бы от чужого, но не уделял из своего – все было бы напрасно. Нам недостаточно одной добродетели, чтобы с дерзновением приступить к Престолу Христову, но необходимо много добродетелей, различных, разнокачественных, всяких. Выслушай, что говорит Он Своим ученикам: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф.28:19–20), и еще: «кто нарушит одну из заповедей сих малейших... тот малейшим наречется в Царстве Небесном» (Мф.5:19), то есть в воскресении, значит: «не войдет в Царство»; Царством же он, очевидно, называет самое время воскресения. «Если, – говорится, нарушит одну... малейшим наречется» – итак, мы должны соблюдать все заповеди. Посмотри, насколько невозможно войти помимо милостыни, но если бы даже она одна была оставлена, мы пойдем в огонь. «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его». Но за что же и почему? «Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня»(Мф.25:41–42). Видишь, как, не имея никакой другой вины, они погибли только поэтому? И девы только за это были изгнаны из брачного чертога, хотя они и сохранили целомудрие. «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр.12:14). Конечно, думай так, что и без чистоты нельзя увидеть Господа. Но одна чистота не делает способным видеть Его во всех случаях: часто другое что-либо препятствует.

Еще: если мы все исполним, но не принесем пользы ближнему, мы так и не войдем в Царство. Откуда это известно? Из случая со слугами, которым были вверены таланты. Добродетель там вся была чистая и ни в чем не имела недостатка; но так как он был нерешителен в действии, он справедливо был извергнут. Можно и за одно злословие впасть в геенну: «Кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной» (Мф.5:22). Если кто-нибудь все исполнит, но будет гневаться, он не войдет. И пусть не упрекают в жестокости Бога, когда Он извергнет впавших в этот грех из Царства Небесного. Если даже у людей, когда кто-либо сделает беззаконие, он удаляется с глаз царя, хотя бы нарушил всего один из установленных законов; если, далее, обвиняя, дозволят себе клевету, теряют власть; если кто-либо будет уличен в прелюбодеянии, считается недостойным и погибает, хотя бы совершил бесчисленное количество правых дел; если совершит убийство и будет уличен, то этого достаточно, чтобы его погубить, – если человеческие законы пользуются такой охраной, тем более законы Божии. Но, – скажут, – Он Благ. До каких же пор мы будем приводить это глупое основание? Я сказал: «глупое» не потому, чтобы Он не был Благ, но потому, что мы считаем благость Его полезной для вышеуказанного, хотя мы уже тысячи раз говорили об этом. Выслушай, что говорит Писание: «Не говори: щедроты Его многи, множество грехов моих очистит» (Еккл.5:6). Оно вообще не препятствует говорить нам: «щедроты Его многи», оно убеждает не в этом, и напротив, желает, чтобы мы непрестанно говорили это, к этому и Павел клонит все свои поучения, – препятствует же только ради того, что следует далее: «не удивляйся, – говорится, – человеколюбию Божию по тому поводу, что ты грешишь и можешь сказать: множество грехов моих очистит».

Мы говорили так много о благости не для того, чтобы, уповая на нее, нам дозволять себе все, но чтобы не отчаиваться в грехах, а каяться. Благость Божия ведет тебя к покаянию, а не к большей неправде. Если же ты становишься через благость порочным, ты возводишь на нее особенную клевету перед людьми, потому что многие, я вижу, обвиняют долготерпение Божие, так что понесешь наказание за то, что не воспользовался ею на должное. Бог Милосерд, но Он и Правый Судья: прощая грехи, Он однако каждому воздает по делам его. Он оставляет неправду, уничтожает беззаконие, но Он же и испытывает. Но как же это не противоречит одно другому? Не противоречит, если мы разделим то и другое временем: Он уничтожает неправды здесь, через крещение и покаяние, испытание же совершенного творит там, через огонь и муки. Если, – скажут, – я сделаю бесчисленные неправды, а низвергнут буду и лишен Царства за одну из них, тогда почему же мне не совершать всякое зло? Это слово неблагодарного раба; однако мы опровергнем и это слово. Не делай зла, чтобы себе самому принести пользу. Все мы одинаково будем лишены Царства, в геенне же потерпим не все одно и то же наказание, но один – большее, другой – меньшее. Если вы оба: ты и он не соблюли, но один не соблюл большее, другой – меньшее, вы одинаково будете лишены Царства. Но если вы не соблюли не одинаково, но один – в большем, другой – в меньшем, вы почувствуете разницу и в геенне. Почему же, – скажут, – Он угрожает не подающим милостыни тем, что они пойдут в огонь, и не просто в огонь, а в огонь, уготованный дьяволу и ангелам его? Для чего это и почему? Бог ни на что так не гневается, – это Он полагает впереди всякого зла. В самом деле, если следует любить даже врагов, то какого наказания не будет достоин тот, кто губит своих друзей, и в этом отношении хуже даже язычников? Таким образом, размер греха сделал то, что он идет с дьяволом.

«Горе тому, кто не творит милостыни». Если же так было в Ветхом Завете, тем более – в Новом. Если там, где дозволялось приобретение имущества, пользование им и забота о нем, такая предусмотрительность направлялась для помощи бедным, то насколько же более она требуется, когда мы получили приказание оставить все? Чего не делали те? Они уделяли десятины и еще десятины сиротам, вдовам, прозелитам. А мне кто-то с удивлением говорил: «Такой-то отдает десятину!» Какой же стыд, если то, что не было удивительным у иудеев, стало удивительным для христиан. Если тогда было опасно уклоняться от десятин, подумай, как это опасно теперь. Затем: «пьяницы не наследуют Царства». Но что же говорят многие? Если и я, и он в одинаковом положении, это немалое облегчение. Что это значит? Прежде всего, ведь ты и он потерпите не одно и то же наказание, – это просто не облегчение. Общение в страданиях тогда доставляет утешение, если страдания умеренны; если же они чрезмерны и повергают нас в исступление, это уже перестает давать облегчение. Скажи обезображенному мукой, брошенному в огонь, что и такой-то терпит то же самое, он не почувствует облегчения. Не вместе ли погибали израильтяне? Какое же это принесло им облегчение? Не огорчало ли это их еще более? Поэтому, они и говорили: «Вот, мы умираем, погибаем, все погибаем!» («потребихомся, погибохом, исчезохом») (Числ.17:12). Какое уж это утешение? Напрасно мы утешаем себя надеждами. Одно есть облегчение – вовсе не впадать в тот неугасающий огонь. Впавши же, невозможно получить облегчение там, где скрежет зубов, плач, где червь неумирающий и огонь неугасающий. О каком, скажи мне, ты думаешь облегчении? Ты ведь останешься с самим собой. Не будем же, прошу вас и умоляю, понапрасну обманывать себя, не будем утешать себя теми речами, но будем делать то, что в состоянии нас спасти. Тебе предложено воссесть со Христом, а ты так торгуешься относительно этого? Какое наказание следует нам потерпеть за одни эти слова, если бы даже никакого другого греха не было! Мы так невежественны, так жалки и несчастны, что, в то время как нам предложена такая честь, мы говорим это. А когда ты будешь думать о тех, что поступали тогда правильно, не будешь ли ты томиться еще больше? И когда увидишь, что там есть и из рабов, и из худородных, потрудившиеся немного здесь и там допущенные к Царскому трону – не будет ли это для тебя хуже всякого наказания? Если теперь, видя, как некоторые пользуются славой, ты от одного этого, хотя бы не потерпел никакого зла, страдаешь больше, чем от всякого наказания, плачешь над самим собой, проливаешь слезы, считаешь себя достойным тысячи смертей, что ты будешь чувствовать там? Если бы не было геенны, одна мысль о Царстве не достаточна ли была бы для того, чтобы тебя погубить и уничтожить? А что это будет так, это можно узнать, испытывая обстоятельства. Итак, не станем же понапрасну утешать себя такими речами, но будем внимательны, будем заботиться о своем спасении, будем иметь попечение о добродетели, будем возбуждать себя к деланию добрых дел, чтобы нам удостоиться достигнуть великой славы во Христе Иисусе, Господе нашем, с Которым Отцу и Святому Духу держава, слава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.