Смиренный обличитель раскольников
Вознесет кроткия во спасение. (Пс. 149:4)
Ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их. (Евр. 13:7).
Память благочестивых и добродетельных мужей вечно живет и в благохвалении жизни их, и в сожалении о кончине; особенно если и по смерти своей они живут в памяти народной полезными сочинениями, разливающими свет истины. Таковой памяти достоин смиренный Старец Козельской Введенской Оптиной пустыни, живший более пятнадцати лет в скиту той же Пустыни – иеросхимонах Иоанн, окончивший свое поприще земной жизни в маститой старости 4 сентября сего 1849 года, в воскресение, пополудни в 4 часа, на 87 году от рождения, удостоясь пред кончиною за семь часов приобщиться Святейшего Тела и Крови Христа Искупителя нашего – в напутствие вечной жизни, в совершенной памяти беседуя обычно до последней минуты исхода своего от тела. Общее сожаление чувствуют о нем все о Христе братия Обители и светские особы, знавшие и уважавшие смиренного Старца, который был живым примером кроткого и мирного нрава, незлобия и умеренности в духовных и телесных подвигах.
Не славного происхождения был кроткий старец иеросхимонах Иоанн; но добродетельная и долговременная жизнь его в иноческих подвигах привлекла к уважению и благосклонному вниманию многих даже знатных и по сану великих людей. Ныне, хотя уста его умолкли и рука неподвижна – связана узами смерти; но оставшиеся полезные сочинения трудов его надолго будут обличать заблуждение раскольников и, может быть, при содействии Благодати Божией, принесут в свое время плоды обращением многих к Православной матери нашей Святой Церкви. Не для прославления себя или какого прибытка, но единственно искренной жалости о пребывающих доселе в заблуждении собратиях своих, и по благочестивой ревности, сердобольный Старец, по обращении своем из раскола, неленостно трудился, выписывая из многих Св. Догматических и Отеческих книг доказательства к обличению раскольников и убеждению их в истину, с собственными замечаниями и разсуждениями. Хотя он и не получил в юности своей образования в науках, чтобы излагать мысли свои по правилам, и даже не умел иначе писать, как только церковными буквами (по общему выражению – полууставом), но чрез прилежное и внимательное со смирением и молитвою чтение душеполезных книг приобрел свыше просвещение духовного разума познавать силу истины, которую он в своих писаниях излагал простым и прямым от сердца слогом, служащим более к уразумению и убеждению простонародия. Труды сии не тщетны были: Господь благословил их, – и утружденный Старец, приближаясь к вечности, имел утешение видеть изданными в печати из числа сочинений своих пять книг: 1) Доказательства о древности трехперстного сложения и святительского именословного благословения; 2)Дополнения к доказательствам о древности трехперстного сложения. Обе Московской печати, 1839 год; 3)Дух мудрования некоторых раскольнических толков. Москва, 1841 год; 4)Обличение заблуждений раскольников-перекрещиванцев с показанием истинного крещения. СПб, 1847 год; 5)Доказательства непоколебимости и важности Святой Соборной и Апостольской Кафолической Церкви Восточной. Московская печать, 1849 год. Эту пятую книгу из печати получал на одре в предсмертной своей болезни, смиренный иеросхимонах Иоанн из глубины сердца возблагодарил Господа Бога, удостоившего видеть ему семена трудов своих посеянными на ниве Господней, и произнес сии достопамятные Евангельские слова: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, – с миром, яко видеша очи мои приятым скудное мое приношение Святой, Соборной и Апостольской Церкви». Кроме отпечатанных оных книг осталось и еще несколько записок его о подобных предметах, но они не приведены в порядок.
Из сочинений кроткого сего Старца утешительно видеть в простом, с прямою откровенностью слоге истинную преданность его к Православной Святой Церкви, Престолу и Отечеству, а также и искреннее раскаяние о долговременном пребывании своем в заблуждении у раскольников, для душевной пользы коих и убеждения не утаил даже и своих, прежде в заблуждении бывших, против Св. Церкви мудрований, но смиренно и с горячею любовью старался высказать оныя в одном из сочинений своих. Из этого подробного описания видно, что он родился в 1763 году, мая 2, от православных родителей: Иоанна и Анны, по прозванию Малиновских, живших в экономической слободе Подновье, в пяти верстах от Нижнего Новгорода; крещен и св. Миром помазан от Православного Священника; но, по судьбам Божиим, оставшись по смерти родителей своих пяти лет – круглым сиротою, воспитывался и грамоте Русской обучался у раскольников. Тогда-то они вливали в юное сердце пагубное свое учение; а на 17-м году, по склонности своей к пустынническому житию и по совету воспитателей, удалился в раскольнические скиты, в Керженских лесах находящиеся. Оттуда перешел в Римовские леса – в раскольнический скит, называемый Высоковским, в коем пострижен в монашество на 22 году от роду, с наречением имени Исаакия. Потом продолжал он долгое время искать по разным раскольническим скитам лучшей Веры и Церкви; но нигде и на одну минуту не находил в них душе своей спокойствия; по собственному его выражению, всегда чувствовал какой-то недостаток в рассуждении своей веры, – сердечное томление и скуку; а между раскольниками, в скитах, встречал лишь одни безполезные споры и раздоры о различных их сектах и толках, нередко доходившие до изступления и драки.
И так пришел в крайнее недоумение и томительное размышление о религии; все еще оставалось в душе его немалое сомнение о святости и непорочности Православной Св. Церкви, вследствие внушаемых раскольниками неправых мудрований. Находясь между ними, следовал жизни их, как пленник слепой, и с душевным прискорбием молился так: «О, Господи Иисусе! Есть ли уже ныне где Вера и Православная Церковь, каковой я между раскольниками нигде не могу найти, потому что они сами себя порочат и называют еретиками?» В таком горьком недоумении, приняв уже монашеский образ, Исаакий устремился путешествовать, с 1790 года, по Православным в России общежительным монастырям и пустыням; ходил и в достоуважаемую Саровскую обитель; в сих обителях выслушивал от благоразумных и опытных людей достоверные доказательства из Св. Писания о святости и непорочности Православной Церкви и, по Промыслу Божию, убежден был тогда совестью своею сознаться в своем заблуждении. Вскоре потом чрез прилежное чтение Св. Писания и смиренную молитву, Благодать Божия, умудряющая младенцы и не хотящая смерти грешника, открыла ему умные очи в совершенное познание непорочности Православия; а к немедленному удалению из раскольнического Высоковского скита споспешествовало то, что Господь строением Своим попустил претерпеть незлобивому о. Исаакию тяжкие и безчеловечные побои от братий оного скита, за обнаружение в собрании их убеждения своего в православии. Через три дня после тех побоев, оправившись несколько в силах, удалился он навсегда из того скита и раскола, и до самой кончины своей от тех побоев чувствовал болезни в голове и груди и ребрах.
Присоединившись к Православной Св. Церкви, монах Исаакий поступил в Единоверческий Корсунский монастырь Екатеринославской Епархии, где и рукоположен в 1810 году, декабря 25, в иеродиакона, а 26 того же месяца в иеромонаха Преосвященным Платоном, Архиепископом Екатеринославским. В 1820 году переместился в Православный Балаклавский монастырь той же Епархии, в число духовенства Черноморского флота. В летнее время отправляем был для священнослужения на кораблях. В 1825 году уволен от флотской службы, согласно прошению его, по старости лет, в Александро-Свирский монастырь Новгородской Епархии. В 1828 году, в июне месяце, по воле Высокопреосвященнейшего Серафима, Митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского, послан был вместе с единодушным своим сподвижником, иеромонахом Симеоном (Иеромонах Симеон, по возвращении из оной Миссии, награжден наперстным Крестом. Ныне он Ризничным Свято-Троицкой Сергиевой Лавры) и с прочими чинами в Старорусскую Духовную Миссию, для обращения из раскола военных поселян. По возвращении оттуда в 1829 году о. Исаакий удостоился получить благословение и признательность Митрополита Серафима и, быв оставлен в числе братства Александро-Невской Лавры, находился в киновии оной же Лавры. Проживши там четыре года, смиренно просил Митрополита Серафима уволить его, по старости лет и по внутреннему влечению от юности к уединению, в Козельскую Введенскую Оптину пустынь, с желанием окончить последние дни жизни своей в уединенном Ските, при оной Пустыни устроенном Высокопреосвященным Филаретом, бывшим Епископом Калужским, ныне Митрополитом Киевским. Выслушав сие прошение, благосклонный Владыка спросил у о. Исаакия, который ему год? – 70 лет, – отвечал он. Тогда Митрополит Серафим милостиво изволил сказать: “Ну вот, какой же ты старик? Смотри, как мы изнежились; а я на днях получил письмо от одного Восточного Митрополита, 95-летнего Старца; но и тот пишет ко мне, что время уже приближается к старости; следовательно, не называет себя стариком, а только приближается к старости. Чем и меня утешил; а я и себя уже считал стариком. – Ну, Бог тебя благословит! Ступай, да не забывай в своих молитвах”. С благоговением о сем случае Старец пересказывал неоднократно.
По увольнении из Александро-Невской Лавры прибыл о. Исаакий на жительство в Скит Оптиной пустыни в августе 1834 года. До принятия схимы исправлял в скитской церкви священнослужение. В 1836 году, по усердному его желанию, с благословения Калужского Преосвященного Николая, пострижен Настоятелем Оптиной пустыни о. Игуменом Моисеем в схиму 1 октября в скитской Предтечен-ской церкви, с наречением имени Иоанн, на 74 году от роду, и предан от пострижения смиренному и всеми уважаемому Старцу, иеросхимонаху Леониду (Льву).
Иеросхимонах Иоанн был духовником некоторых духовных лиц, а в отсутствие общего братского духовника исповедовал некоторых и из братий Оптиной пустыни. Во все свободное время, оставшееся от молитвенного правила, упражнялся уединенно в чтении душеполезных книг, из коих выписывал приличные доказательства к обличению раскольнических мудрований. В издании же составленных им книг удостоился милостивого покровительства и благосклонного принятия оных Высокопреосвященного Филарета, Митрополита Московского. Также и Калужский Архипастырь, Преосвященный Николай, обращал милостивое внимание свое на благочестивую ревность к Православию сего Старца, нередко присылал к нему на увещание закоснелых раскольников и даже отправлял его в заштатный город Сухиничи для обращения находившихся там в расколе жителей.
Пребывая в Оптинском скиту, незлобивый сей Старец, с самого прибытия своего, соблюдал крайнее нестяжание и смиренномудрие во всем: в келии своей не только не имел денег или излишних одежд, но и необходимые келейные вещи употреблял самые малоценные. Потребные книги для прочтения брал из монастырской библиотеки, иногда у о. Игумена и у братии; по прочтении же возвращал каждую книгу с приклеенным в оной листочком, на коем означал по своему замечанию достойные особого внимания статьи в той книге. Таково было внимательное его чтение книг, с желанием душевной пользы ближнему!
В благообразном лице его, украшенном сединами, выражалась утешительная радость – отпечаток внутреннего состояния души его. Тихое и миролюбивое его со всеми обращение заставляло всех уважать и любить его. Всегда он был готов подать добрый совет братиям, требовавшим духовной помощи в борьбе со страстями; но во всяком случае беседа его была исполнена великого смиренномудрия с укорением себя. Тихая и простая речь его с частым повторением любимой его поговорки «Эдакая право-да» имела особенную силу и успех к убеждению и утешению братии. Неоднократно в разговорах выражал он желание свое, чтобы Господь, по милосердию Своему, попустил ему потерпеть за сколько-нибудь времени перед смертью болезни, будучи уверен, что болезнями душа возбуждается к приготовлению к смерти и чрез то облегчается участь ее в вечности. С 1848 года чаще стали посещать Старца болезни, особенно стеснения дыхания в груди. Пред последнею тяжелою его болезнью братия заметили, что он нередко выходит из келии к скитскому кладбищу, останавливается там и сидит у могил. На вопрос некоторых братий: “Что Вы, Батюшка, так часто стали ходить к могилкам?» – смиренный старец тихо отвечал: «Да вот эдакая право-да, прошу отцов, чтобы приняли меня в сообщество свое”. Вскоре после того заболел и не выходил уже из келии своей до кончины; по желанию его особорован Елеосвящением и по принесении чистосердечной исповеди неоднократно приобщался Св. Христовых Таин. Молитвенного правила своего не оставлял до самой смерти, которое вычитывал ему служащий при нем послушник. В день кончины, по причащении Св. Таин Тела и Крови Христовых, о. Иоанн почувствовал облегчение в болезни, с утешительным духом свободно разговаривал с бывшими при нем братиями, сказывал им о кончине некоторых знаемых ему благочестивых и ревностных в Православии Архиереев и других мужей, также и о состоянии души в будущей жизни, как бы намекая им о близком разлучении своем. В таковой душеполезной беседе на минуту умолк и, восклонившись на одре, тихо почил сном непробудным до общего воскресения. На третий день 6 сентября о. Игумен Моисей совершил в скитской церкви соборне Божественную Литургию и погребение. Монашествующие братия проводили утружденное подвигами тело искренно уважаемого ими Старца в общее погребальное место в скиту.
Мир тебе, незабвенный Старец! Неленостно ты потрудился в изыскании спасительной истины, а обретши ее, принял и терпеливо нес благое и легкое иго Христово, оставив нам пример добродетелей: смиренномудрия и непритворной простоты, с блаженною кротостью и незлобием. И уснул со спокойною совестию, в надежде исполнения непреложного обетования, данного Сладчайшим Искупителем нашим Иисусом Христом: Приидите ко Мне вси труждающиися и обременении, и Аз упокою вы (Мф. 11:28).