Избранные места из “Лествицы” преподобного отца нашего Иоанна, игумена Синайской горы

Некто из монашествующих, именем Моисей, поревновав житию Иоанна, убедительно просил его, чтобы он, принял его к себе в ученики и наставил на истинное любомудрие; подвигнув старцев на ходатайство, Моисей, через их просьбы, убедил великого мужа принять себя. Некогда авва повелел сему Моисею переносить одного места на другое землю, которой требовало удобрение гряд для зелий; достигши указанного места, Моисей без лености исполнял повеление; по как в полдень настал чрезвычайный зной (а тогда был последний летний месяц), то он уклонился под большой камень, лег и уснул. Господь же, Который ничем не хочет, опечалить рабов Своих, по обычаю Своему предупреждает угрожавшее ему бедствие. Ибо великий старец, сидя в келии и размышляя о себе и о Боге, преклонился в, тончайший сон и видит священнолепного мужа, который возбуждал его и, посмеваясь сну его, говорил: “Иоанн, как ты беспечно спишь, когда Моисей в опасности?“ Вcкочивши немедленно, Иоанн вооружился молитвою за ученика своего; и когда тот вечером возвратился, спрашивал его, не случилась ли с ним какая-нибудь беда или нечаянность? Ученик отвечал: огромный камень едва не раздавил меня, когда я спал под ним в полдень; но мне показалось, будто ты зовешь меня, и я вдруг выскочил из того места. Отец же, поистине смиренномудрый, ничего из видения не открыл ученику, но тайными воплями и воздыханиями любви восхвалял благого Бога.

Не будем презирать или осуждать и такие отречения, которые бывают, по обстоятельствам; ибо я видел бывших в бегстве, которые, нечаянно встретившись с царем, против, своего желания пошли вслед его и, вшедши с ним в чертог, воссели вместе с ним за трапезу. Видел, я, что семя, нечаянно упавшее на землю, принесло изобильный и прекрасный плод; как и противное сему случается. Опять видел я человека, который пришел во врачебницу не за тем, чтобы лечиться, а по некоторой другой потребности, но, привлеченный и удержанный ласковым приемом, врача, он освободился от мрака, лежавшего на его очах. Таким образом и невольное в некоторых было тверже и надежнее, чем произвольное в других.

Некоторые люди, нерадиво живущие в мире, спросили меня, говоря: „Как мы, живя с женами и оплетаясь мирскими попечениями, можем, подражать житию монашескому?“ Я отвечал им: „Все доброе, что только можете делать, делайте; никого не укоряйте, не окрадывайте, никому не лгите, ни перед кем не возноситесь, ни к кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте милосерды, никого не соблазняйте, не касайтесь чужой части¹), будьте довольны, оброки жен ваших. Если так будете поступать, то не далеко будете от царствия небесного“.

Послушание есть действе без испытания, добровольная смерть, жизнь, чуждая любопытства, беспечалие в бедах, неуготовляемое пред Богом оправдание, бесстрашие смерти, безбедное плавание, путешествие спящих. Послушание есть гроб собственной воли и воскресение смирения... Послушный, как мертвый, не противоречит и не рассуждает, ни в добром, ни во мнимо-худом: ибо за все должен отвечать тот, кто благочестиво умертвил, душу его²). Послушание есть отложение рассуждения и при богатстве рассуждения.

Начало умерщвления и душевной воли и членов тела бывает прискорбно; средина иногда бывает, с прискорбием, иногда без прискорбия, а конец уже без всякого ощущения и возбуждения скорби. Тогда в скорби и болезни сердечной бывает сей блаженный и живой мертвец, когда увидит, что исполняет свою волю; ибо страшит его бремя собственного осуждения.

О вы, которые решились вытопить на поприще сего мысленного исповедничества; вы, которые хотите взять на выю свою иго Христово; вы, которые отселе желаете сложить бремя свое на выю другого, которые стремитесь добровольно продать себя в рабство, чтобы в замну оного получить истинную свободу: вы, которые преплываете великую сию пучину, будучи поддерживаемы руками других: знайте, что вы покусились идти путем кратким, хотя и жестоким, на котором одна только есть стезя, вводящая в заблуждение: она называется самочинием. Кто совершенно отвергся самочиния и в том, что он, почитает добрым, духовным и богоугодным, тот уже достиг, цели, прежде нежели вступил в подвиг, потому что послушание ость неверовиние себе самому во всем добром, даже до конца жизни своей.

Желающим соблюдать всегда несомненную веру к наставникам необходимо нужно незабвенно и неизгладимо хранить в сердце своем их добродетели с тем, чтобы воспоминанием об оных заградить уста бесам, когда они станут в нас всевать к ним неверие: ибо сколько вера цветет, в сердце, столько и тело успевает в служении, а кто преткнулся о камень неверия, тот уже пал; ибо всячески, еже не от веры, грех есть (Рим.14:23). Когда помысл склоняет тебя испытать или осудить твоего наставника, как от блуда отскочи от оного; не давай сему змию никакого послабления, ни места, ни входа, ни приступа, но говори ему: „О, прелестник! не я над наставником, а он, надо мною получил суд; не я его, а он мой судья“.

Когда я однажды сидел за трапезою с великим, сим настоятелем, аввою Исидором, он приклонил святые уста свои к моему уху и сказал: „Хочешь ли я покажу тебе в, глубочайшей седине Божественное мудрование?“ Я просил его об этом, и преподобный отец позвал от второй трапезы инока, по имени Лаврентия, который около сорока восьми лет жил в той обители и был вторым соборным пресвитером. Он пришел и, поклонившись игумену до земли, принял, от него благословение. Но когда встал, то игумен ничего не сказал ему, а оставил его стоять перед трапезой, не евши; обед, же только начинался. Такт он стоял с час, или два, и мне стало уже стыдно взглянуть на лицо сего делателя; ибо он был совершенно седой, имея уже восьмидесятый год от роду. Он стоял таким образом, без привета и ответа, пока обед не кончился; а когда встали, то преподобный послал его к вышеупомянутому великому Исидору сказать ему начало тридцать девятого псалма: Терпя, потерпех Господа, и внят ми, и услыша ‚молитву мою (Пс.39:1).

Я же, как лукавейший, не упустил случая испытать сего старца и спросил, его, о чем он помышлял, стоя перед трапезою. Он отвечал: „Представляя себе пастыря во образе Христа. я никогда не помышлял, что получаю повеления от него, но от Бога; посему и стоял я, отче Иоанне, не как, перед, трапезою человеческою, но как перед жертвенником Божиим и молился Богу: и по вере и любви моей к пастырю я не имел против него никакого лукавого помышления. Ибо некто сказал: любы не мыслит зла. Впрочем, и то знай, отче, что, если кто предал себя простоте и добровольному незлобию, в том лукавый уже не находит себе места ни на мгновение.

Послушаем еще и подивимся премудрости Божией, обретающейся в скудельных сосудах. Находясь в той же обители, я удивлялся вере и терпению некоторых новоначальных, и тому, как они с неутомимою твердостью переносили от настоятеля выговоры и укоризны, а иногда и отгнания и терпели это не только от настоятеля, но и от других меньших. Для душевного назидания спросил, я одного из братьев, уже пятнадцать лет жившего в той обители, по имени Аввакира, которого, как я видел, почти все обижали, а служители едва не каждый день выгоняли из трапезы, потому что сей брат от природы быль несколько невоздержен, на язык. „Брат Аввакир“, сказал я ему, „за что тебя всякий день выгоняют из трапезы, и я часто вижу, что ты идешь спать без ужина?“ Он отвечал: „Поверь, отче, сии отцы мои искушают меня, точно ли я монах? И как они делают сие не вправду, то и я, зная намерение их и великого отца, терплю все без отягощения: и вот уже пятнадцать лет живу, имея сию мысль; как и сами они, при вступлении моем, в обитель, говорили, что до тридцати лет искушают отрицающихся от мира. И справедливо, отче Иоанне, ибо не искушенное золото не бывает чисто“.

Сей доблестный Аввакир, пребыв в том монастыре, помоем пришествии туда, два года, отошел ко Господу и, когда был при смерти, сказал отцам: „Благодарю, благодарю Господа и вас: ибо за то, что вы меня, на спасение мое, искушали, я семнадцать лет был свободен от искушений бесовских“. Правосудный пастырь повелел положить его, как исповедника, по справедливости, со святыми, почивающими в том месте.

Удивляться трудам святых дело похвальное; ревновать им спасительно; а хоть вдруг сделаться подражателем их жизни есть дело безрассудное и невозможное. Блажен, кто, будучи ежедневно укоряем и уничижаем Бога ради, понуждает, себя к терпению; он будет ликовать с мучениками, дерзновенно беседовать с Ангелами. Блажен монах, который каждочасно почитает себя достойным всякого бесчестия и уничижения. Блажен, кто волю свою умертвил совершенно и все попечение о себе передал своему учителю о Господе: он будет стоять одесную Иисуса Распятого.

Тогда всякий из нас познает, что в нем есть братолюбие и истинная к ближнему любовь, когда увидит, что плачет о согрешениях брата и радуется о его преуспянии и дарованиях.

Кто в повиновении отцу своему приобрёл совершенно чистую совесть, тот уже не боится смерти, но ожидает ее ежедневно как сна или, лучше сказать, как жизни, достоверно зная, что во время исхода души не от него, но от наставника потребуется ответ.

Однажды просил я одного из искуснейших старцев вразумить меня, каким образом послушание имеет смирение? Он отвечал: благоразумный послушник, если и мертвых будет, воскрешать, и дарование слез получит, и избавления от браней достигнет, всячески думает, что это совершает молитва отца его духовного и пребывает чужд и далек от суетного возношения; да и может ли он превозноситься тем, что, как сам сознает, сделал помощью другого, а не собственным, старанием?

Диавол не попускает нам разуметь, что часто промыслительное отнятие мнимых наших духовных благ бывает для нас причиною глубочайшего смиренномудрия.

Непрестанно борись с парением твоих мыслей, и когда ум рассеялся, собирай его к себе, ибо от новоначальных, послушников Бог не ищет молитвы без парения. Потому не скорби, будучи расхищаем мыслями, но благодушествуй и непрестанно воззывай ум ко вниманию; ибо никогда не быть расхищаему мыслями свойственно одному Ангелу.

Когда, будучи непрестанно обличаем от своего наставника, ты почувствуешь, что вера и любовь твоя к нему возрастают: то знай, что Дух Святый невидимо вселился в твою душу, и сила Вышнего осенила тебя.

Не радуйся и не хвались, когда ты мужественно терпишь досады и бесчестия: напротив, плачь о том, что ты сделал нечто достойное выговора и возмутил против себя душу наставника. Не ужасайся и не дивись, когда скажу тебе (ибо Моисей и мне в том свидетель), что лучше согр- шить перед Богом, нежели перед отцом своим; потому что, если мы прогневали Бога, то наставник наш может Его с нами примирить; а когда мы наставника ввели в смущение, тогда уже никого не имеем, кто бы за нас ходатайствовал. Впрочем, я думаю, что оба эти согрешения имеют одно значение.

Покаяние есть возобновление крещения. Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения.

Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас, не ради чистоты нашей, но как бы утомившись. Признак разрешения от грехов состоит в том, что человек, всегда почитает, себя должником перед Богом.

Начало безгневия есть молчание уст при смущении сердца; середина – молчание помыслов при тонком смущении души; а конец, – непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров.

Кто носит (венец безгневия) от естества, тот, может быть, не носить никакого иного: а кто приобрел, его трудами, тот, без сомнения, победил восемь страстей.

Никто из обучившихся хранению чистоты да не вменяет себе приобретение ее; ибо невозможное дело, чтобы кто-нибудь победил свою природу; и где природа побеждена, там познается пришествие Того, Кто выше естества: ибо, без, всякого прекословия, меньшее упраздняется большим.

Не тот чист, кто сохранил нерастленным сие бренное тело, но тот, кто члены его совершенно покорил душе.

С новоначальными телесные падения случаются обыкновенно от наслаждения снедями; со средними они бывают от высокоумия, и от той же причины, как и с новоначальными; но с приближающимися к совершенству они случаются только от осуждения ближних.

Нет ничего чудного, если невещественный борется с невещественным; но то поистине великое чудо, что дух, облеченный в вещество, враждебное ему и борющееся с ним побеждает врагов невещественных.

Не говори, что собираешь деньги ради нищих; ибо и две лепты вдовицы купили царство небесное.

Один тщательный монах, претерпивая нападения от сего беса, двадцать лет изнурял тело свое постом, и бдением; но как никакой не получал от сего пользы, то, описав на бумаге, свое искушение, пошел к некоему святому мужу и, вручив ему оную, повергся лицом на землю, не дерзая воззреть на него. Старец, прочитав писание, улыбнулся и, подняв брата, говорит ему: „Положи, чадо, руку твою на мою выю”. Когда же брат оный седлал это, великий муж сказал ему: „На вые моей, брат. да будет, грех сей, сколько лет он ни продолжался и ни будет продолжаться в тебе; только ты вменяй его за ничто“. После инок сей уверял, что он еще не успел выйти из кельи старца, как эта страсть исчезла. Сие поведал мне сам, бывший в искушении, принося благодарение Богу.

Смирение есть такое хранилище сокровищ, которое для хищников неприступно.

Кто смирил себя внутренне, тот не бывает оправдываем, через уста; ибо чего нет в хранилище, того и дверь сия не износит.

Святое смиренномудрие говорит: кто имеет, любовь ко мне, но еще не совокупился со мною совершенно, тот никого не будет осуждать, не пожелает начальствовать; не будет высказывать свою премудрость. Но совокуплении же со мною для него уже закон, не лежит (1Тим.1:9).

Смиренномудрие есть дверь царствия небесного, и она вводит туда приближающихся к ней. Думаю, что о входящих сею дверью говорит и Сам Спаситель сими словами: и внидет и изыдет (Иоан.10:9) без страха из сей жизни, и пажить обрящет и злак в райских селениях. Все же, которые пришли в монашество иною дверью, татие суть своей жизни и разбойницы.

Если хотим достигнуть добродетели смиренномудрия, да не престанем самих себя испытывать и истязывать; и если в истинном чувстве души будем, думать, что каждый ближний наш превосходнее нас, то милость Божия недалека от нас.

Некоторые хотя и получили уже прощение грехов, но для всегдашнего побуждения к смиренномудрию удерживают до конца жизни воспоминание о преждебывших согрешениях, заушая оным суетное возношение. Другие, размышляя о страданиях Христа Спасителя, считают себя всегда неоплатными должниками пред Ним. Иные охуждают себя за ежедневные неисправности. Иные случающимися искушениями, немощами, и согрешениями, в какие впадают, низвергают гордость. Другие молением о взятии от них дарований усвоили себе матерь даровании – смирение. Есть и такие (но ныне есть ли, не могу сказать), которые тем более смиряются пред Богом, чем более ущедряются Божиими дарованиями, почитая себя недостойными такового богатства, и такой имеют залог в душе, что будто бы они ежедневно прилагают к долгу своему. Вот смирение, вот блаженство, вот совершенная почесть победная! Если увидим, или услышим, что кто-нибудь, в продолжение немногих лет, приобрел высочайшее бесстрастие: верь, что такой шествовал не иным путем, но сим блаженным и кратким.

Не нам, Господи, не нам, сказал некто, в чувстве души, но имени Твоему даждь славу (Пс.118:9); ибо он знал, что естество человеческое не может принимать похвалу безвредно. У Тебе похвала моя в Церкви велицей (Пс.21:26) в будущем веке: а прежде того не могу принимать ее безопасно.

Если предел, свойство и образ крайней гордости состоит в том, что человек ради славы лицемерно показывает добродетели, каких в нем нет: то глубочайшего смиренномудрия признак, когда человек ради уничижения, в некоторых случаях, принимает на себя такие вины, каких и нет в нем. Так поступил тот преподобный отец, который взял в руки хлеб и сыр³; так поступил и тот делатель чистоты, который снял с себя одежду и прошел город бесстрастно⁴. Таковые уже не заботятся и не боятся, как бы не соблазнились люди, потому что они молитвою получили силу всех невидимо пользовать. А кто из них о первом, то есть о соблазнах, еще заботится, тот изявляет скудость второго дарования; ибо где Бог готов исполнить прошение, там мы все можем сделать.

Многие получили спасение без порицаний и осияний, без знамений чудес; но без смирения никто не внидет в, небесный чертог. Ибо хранитель первых (дарований) есть второе (смирение); но часто, в легкомысленных, людях, через первое истребляется второе.

Чтобы нас нежелающих смириться побудить к сей добродетели, Господь промыслом Своим устроил, то, что никто язв своих не видит так хорошо, как”, видит их ближний; и потому мы обязаны не себе приписывать исцеление наше, но ближнему, и Богу воздавать благодарение о здравии.

Кто просит от Бога меньше того, чего он достоин, тот, конечно, получит более, нежели чего стоит. Об истине сего свидетельствует мытарь, просивший отпущения грехов п получивший оправдание. Разбойник также просил только, чтобы Господь помянул его в царствии Своем, но он первый получил весь рай в наследие.

Обретаю, что Манассия согрешил паче всех человеков, осквернив храм Божий и все Богослужение почитавшем идолов; так что если бы за него и весь мир постился, то нимало не мог бы удовлетворить за его беззакония. Но одно смирение возмогло исцелить и неисцельные язвы его. Яко аще бы восхотел еси жертвы, говорит Давид к Богу, дал бых убо: всесожжения, то есть тел, постом истаявающих, не благоволиши: жертва же Богу дух сокрушен (Пс.50:18); прочее, что там следует, всем известно.

Согреших ко Господу возопило некогда сие блаженное смирение к Богу по совершении прелюбодеяния и убийства: и тотчас услышало: Господь отя согрешение твое (2Цар.12:13).

Рассуждение в новоначальных есть истинное познание своего устроения душевного; в средних оно есть умное чувство, которое непогршительно различает истинно доброе от естественного, и от того, что противно доброму; в совершенных же рассуждение есть находящийся в них духовный разум, дарованный Божественным, просвещением, который светильником своим может просвещать и то, что есть тёмного в душах других.

Или же, рассуждение в общем, смысле в том состоит и познается, чтобы точно и верно постигать божественную волю во всякое время, во всяком, месте и во всякой вещи. Оно находится в одних только чистых сердцем, телом и устами.

Да благодушествуют страстные смирившиеся. Ибо если они и во все ямы впадали и во всех сетях увязали, и всяким недугом вознедуговали; но по выздоровлении бывают для всех светилами и врачами, путеводителями и наставниками, объявляя свойства и виды каждого недуга, и своею опытностью спасая близких к падению.

Ум, достигший духовного разума, непременно облечен и в духовное чувство⁵. В нас ли оно, или не в нас, но мы должны непрестанно об нем заботиться и искать его в себе; ибо когда оно явится, тогда внешнии чувства всячески перестанут обольстительно действовать на душу; и, зная это, некто из премудрых сказал: и Божественно чувство обрящеши (Прем. Сол.2:5).

Что иногда бывает врачевством для одного, то для другого бывает, отравою; а иногда одно и то же одному и тому же бывает врачевством, когда преподается в приличное время, не во время же бывает отравою. Не трудам, но простоте и смирению являет, себя Бог. Хотя сила Господня и в немощи совершается, однако, отринет, Господь несмиренномудрого делателя.

Нередко Бог по особенному Своему промышлению, оставляет в духовных людях некоторые легчайшие страсти для того, чтобы они ради сих легких и почти безгрешных немощей много себя укоряли, и тем приобрели некрадомое богатство смиренномудрия.

По естеству невозможно, чтобы бестелесное ограничивалось телом; но для Создателя Бога все возможно.

Некоторые больше всего ублажают чудотворения и другие видимые духовные дарования, не зная того, что есть много превосходнейших дарований, которые сокровенны и потому безопасны от падения.

Все, хотящие познать волю Господню, должны прежде умертвить в себе волю собственную; и, помолившись Богу, с верою и нелукавою простотою вопрошать отцов и братий, в смирении сердца и без всякого сомнения в помысле, и принимать советы их, как из уст Божиих, хотя бы оные и противны были собственному их разуму и хотя бы вопрошаемые были не весьма духовны. Ибо не неправеден Бог, и не попустит, чтобы прельстились те души, которые с верою и незлобием, смиренно покорили себя совету и суду ближнего; потому, хотя бы вопрошаемые и не имели духовного разума, но есть глаголющий через них Невещественный и Невидимый. Многого смиренномудрия исполнены те, которые руководствуются сим правилом несомненно; ибо если некто во псалтири отверзал гадание свое (т. е. таинственный смысл притчей): то сколько, думаете, провещание словесного ума и разумной души превосходнее провещания бездушных, звуков.

Видел я немощных душою и телом, которые ради множества согрешений своих покусились на подвиги, превосходившие их силу, но не могли их вынести. Я сказал им, что Бог судит о покаянии не по мере трудов, а но мере смирения.

Иногда воспитание бывает причиною крайних, зол, а иногда худое сообщество; но часто и собственное развращение души достаточно ей к погибели. Избавившийся от двух первых зол избавился, может быть, и от третьего; а в ком господствует третье, тот непотребен, на всяком месте. Ибо нет места столь безопасного, как небо; однако диавол и там не устоял.

Бедственно любопытствовать о глубине судеб Божиих, ибо любопытствующие плывут в корабле гордости. Впрочем, ради немощи многих надобно кое-что сказать.

Блажени миротворцы (Матф.5:9), и никто не может этому противоречить; впрочем, я видел и враждотворцев, блаженных.

Неленостная душа воздвигает, бесов на брань против себя; с умножением, же браней умножаются и венцы. Неуязвляемый супостатами не получит никакого венца: а кто от случающихся падении не упадает, духом, того восхвалят Ангелы, как храброго воина.

Да не ужасаемся, видя, что мы в начале иноческого подвига больше обуриваемся страстьми, нежели, когда мы жили в мире; потому что сперва необходимо возникнуть всем причинам болезней, а потом уже воспоследовать здравию. Можете быть сии звери и прежде где-нибудь скрывались в нас, но мы их, в себе не примечали.

Беспристрастие к вещам чувственным возводить к видению мысленных. Из того, что видим в природе, можем брать ясные наставления и для духовной жизни.

Кто, не имея истинной веры, совершает, некоторые добрые дела, тот подобен черпающему воду и вливающему ее в худой сосуд.

Как не имеющий путеводителя удобно заблуждается на своем пути, хотя бы и весьма был умен: так и идущий самочинно путем иночества легко погибает, хотя бы и всю мудрость мира сего знал.

Хранение заповедей есть знак любви; а начало любви есть множество смирения. Множество же смирения есть матерь бесстрастия; а приобретение бесстрастия есть совершенная любовь, то есть совершенное вселение Бога в тех, которые через бесстрастие сделались чистыми сердцем, яко тии Бога узрят (Матф.5:8).

Прежде приятия силы духовной не читай книг чуждых правоверия, потому что они исполнены тьмы и помрачают умы немощных.

Предлагай приходящим, что для них нужно по душе и по телу. Если они превосходят нас премудростью, то покажем наше любомудрие молчанием; если же они, по духовному возрасту, братия равные с нами, то можем, умеренно отверзать дверь нашего слова. Однако лучше думать, что все превосходнее нас.

Божественный Апостол говорит: кто уразуме ум Господень (Римл.11:14)? Я же говорю: кто познал ум человека, безмолвствующего телом и духом?

Если ты в каком-либо слове молитвы почувствуешь особенную сладость, или умиление, то остановись на нем; ибо тогда и Ангеле-хранитель наш молится с нами.

Если кто-нибудь просит тебя помолиться об нем, то хотя ты и не стяжал еще дара молитвы, не отрицайся. Ибо часто вера просящего молитвы спасает и того, кто молится об нем с сокрушением сердца.

Не возносись, когда ты молился о других и был услышан; ибо это вера их подействовала и совершила.

У Всеблагого Царя нашего можно видеть действия, подобные поступкам земного царя, который иногда сам раздает дары своим воинам, иногда через друга, иногда через раба, а иногда и неведомым образом. Все это бывает, смотря по одежде нашего смирения.

Проси плачем, ищи послушанием, толцы долготерпением. Таким образом просяй приемлет, ищай обретает, и толкущему отверзется (Матф.7:8).

Говоря с братией, усваивай себе самому те согрешения, которые надобно тебе обличить в том или другом из них: таким, образом ты всегда будешь свободен, от лишней стыдливости.

Путеводитель не всем приходящим к послушанию должен говорить: путь сей узок и тесен (Матф.7:14), и не каждому: иго сие благо и бремя легко (Матф.11:29); но должно рассматривать и избирать приличные врачевства. Отягченные лютыми грехами и склонным к отчаянию прилично второе врачевство, а склонным к высокоумию и самомнению первое средство.

Еще должно тебе и всякому пастырю рассмотреть и то, что если благодать Божия через нас действует на приходящих к нам, то не от веры ли их это бывает, а не от нашей чистоты? Ибо многие и страстные таким, образом чудодействовали; и если многие, как говорить Спаситель, скажут Ему в день судный: Господи, Господи, не в Твое ‚ли имя пророчествовахом (Матф. 7:22) и проч., то сказанное мною не должно казаться невероятным.

Кто поистине обрел милость у Бога, тот неприметно может благодетельствовать недужным, через то имея две выгоды, и себя сохраняя невредимым от ржавчины славы, и располагая помилованных воздавать благодарение Единому Богу.

Весь мир не стоит одной души, потому что мир преходит, а душа нетленна и пребывает во веки.

Боится Христос смерти, однако не трепещет. На это бл. Августин даете прекрасное толкование. Он говорит, что Господь Иисус Христос, видя приближение смерти Своей, скорбел и тужил не по слабости, а по могуществу, чтобы мы не отчаялись спасения нашего, когда придем, в смущение не по могуществу. но по слабости. Таким образом Он хотел утешить всех немощных, восприняв вольное подобие немощи их, чтобы мы рассуждали, какого блага долженствуем ожидать и надеться от причащения Божества Его, когда самое скорбные его делает нас спокойными и когда немощь Его укрепляет нас.

Кто стяжал в сердце своем Бога и просвещение Его, тот обыкновенно познает волю Божию в том деле, которое хочет, делать, трудное ли оно. и совершается с замедлением, или легкое, и исполняется скоро; потому что он не смотрит на затруднения и на долготу времени, препятствующие ему и замедляющие дело, и ради сего не оставляете оного, но смотрите на помощь и содействие, которые, как он видит, Бог подает ему, и на свое усердие исполнить дело. Ибо и Святые Апостолы со многими затруднениями и великими искушениями научили людей Святому Евангелию, и привели их в истинную вру: но они смотрели не на препятствия и долготу времени, а на Божественную силу и великую ниспосылаемую им помощь, которою они победили