Двадцатое собеседование аввы Пинуфия. О времени прекращения покаяния и об удовлетворении за грехи

Намереваясь говорить о наставлении славного и единственного мужа аввы Пинуфия о времени прекращения покаяния, я допустил бы большой пробел в этом предмете, если бы умолчал здесь о похвальном его смирении, о чем коротко упомянул в четвертой книге постановлений монашеских (гл. 30), особенно когда многие, не зная того сочинения, станут читать эту беседу и у них поколеблется всякое доверие к ней, если не сказать о заслугах говорящего. Когда он, как авва и пресвитер, управлял большой киновией недалеко от Египетского города Панефиса, как там сказано, и слава его добродетелей и чудес превознесла его во всей той области, так что ему казалось, будто от похвалы человеческой он уже получил награду за свои труды; то, боясь, чтобы ненавистная для него суетная людская похвала не упразднила плода вечной награды, тайно убежав из своего монастыря, удалился в сокровенные места тавеннских монахов, где избрал не уединение пустынное, не беспечную одинокую жизнь, которую избирают все несовершенные, иногда из-за гордости не переносящие трудов послушания в общежитии, но в подчинении остался в знаменитой киновии. А чтобы не узнали его, он, одевшись в одежду мирскую, по тамошнему обычаю много дней со слезами провел у ворот, кланяясь всем до земли. После продолжительных неприятностей от тех, которые для испытания его желания говорили, что он, в преклонном возрасте побуждаемый недостатком пропитания, а не по искреннему желанию святости ищет здесь места, наконец был принят и определен в помощники одному молодому брату, коему поручено ухаживать за садом. Здесь не только все, что приказывал настоятель или чего требовала порученная работа, он исполнил с удивительным смирением, но еще и некоторые нужные работы, которых другие чуждались из-за их отвратительности, исполнялись им ночью, тайком, так что все братья, удивляясь, недоумевали, кто это производит такие полезные работы. Когда таким образом он провел там почти три года, с радостью упражняясь в вожделенных трудах уничижительной подчиненности, случилось, что один знакомый ему брат, прибывший сюда из той же области Египта, по худой одежде и низкой должности долго колебался касательно признания его и после точного дознания, упав к нему в ноги, сначала изумил всех братьев, потом, открыв его имя, которое также и у них славилось из-за особенной его святости, возбудил даже чувство сокрушения о том, что они такого заслуженного мужа и священника приставили к таким низким работам. После этого, много плакав и главную вину своего обнаружения приписывая зависти дьявола, с почетным сопровождением он опять был отведен в свой монастырь. Пробыв здесь немного времени, он опять оскорбился оказываемыми ему почестями и первенством и, тайком сев на корабль, отправился в Палестину; здесь, будучи принят как новичок в монастырь, в котором мы жили, получил от аввы дозволение поселиться в нашей келье. Но и здесь не могли долго укрываться заслуги добродетели его. Узнав его снова, отвели в прежний монастырь с большой почестью и славою и принудили быть тем, чем был прежде.

Итак, когда, желая получить святое назидание, мы также пришли в Египет и с большим расположением и желанием нашли авву Пинуфия, то он принял нас с таким радушием и благосклонностью, что поместил, как прежних сожителей, в своей келье, построенной в конце сада. Здесь, в присутствии всех, он преподал правила одному брату, вступавшему в его монастырь (о чем коротко я сказал в четвертой книге постановлений). Эти правила показались нам столь высокими, удивительными, верхом истинного самоотвержения, что нам казалось, будто их никак нельзя исполнить; отчего мы так отчаялись, что, когда пришли к старцу со смущенным духом, не могли скрыть на лицах печали своей. На вопрос старца о причине печали нашей авва Герман, тяжело вздохнув, так говорил.

Чем более мы размышляем о высоком твоем учении касательно отречения, тем больше скорбь тяготит нас; ибо, рассуждая о продолжении отречения и вместе с тем понимая слабость нашу, мы ясно видим, что нет у нас сил достигнуть назначенной тобою высоты, а потому, подобно обременяемым чрезмерною тяжестью, которые, стараясь исправиться, только ниже падают, думаем, что не можем сохранить и тех добродетелей, которые, по-видимому, имеем. Ты исцелишь нашу скорбь сердечную, если научишь нас, когда оканчивать покаяние, и из чего можно уразуметь, что уже удовлетворено за грехи; ибо, уверившись в том, что прежние грехи отпущены нам, мы можем с большей ревностью восходить на высоту показанного тобою совершенства.

На эти слова Пинуфий ответил так: для меня весьма приятно ваше смирение, которое я видел и тогда, когда жил с вами; потому что вы самим делом усердно исполняете те правила, о коих прочим христианам мы, может быть, только говорим, и, несмотря на труды свои, скрываете добродетель, как будто еще ни в какой добродетели не преуспели. Но поскольку такое самоуничижение заслуживает величайшей похвалы, то я постараюсь вкратце ответить вам на ваш вопрос. Уже многие не только говорили, но и писали о необходимости покаяния, пользе и силе его, которая обнаруживается в том, что удерживает разгневанного нашими грехами Бога от праведного воздаяния за них. И я уверен, что все это уже известно вам как из непрерывного занятия Св. Писанием, так и по отличному вашему разуму. Поскольку же вы спрашиваете не о качестве покаяния, но о том, когда оканчивать его и чем доказать, что удовлетворено за грехи, о чем прочие еще не говорили, то я кратко удовлетворю ваше желание.

Совершенное покаяние состоит в том, чтобы больше не делать тех грехов, в которых мы признаемся, или в которых обличает нас совесть, а доказательством того, что удовлетворено за грехи и что они прощены нам, служит то, если истреблено из наших сердец даже расположение к ним. Надо помнить, что тот еще не освобожден от грехов, кто во время покаяния и удовлетворения за них представляет себе образы их и вспоминает о них Из этого следует, что тогда следует считать себя освобожденным и прощенным в прежних грехах, когда сердце и воображение уже не обольщаются ими. Итак, в совести нашей есть истинный свидетель, который еще до суда уверяет нас об окончании покаяния и даровании нам прощения; кратко сказать, в том, что нам прощены прежние грехопадения, должно уверять нас то, если истреблены из сердец наших желание их и пристрастие к настоящим удовольствиям.

При этом Герман спросил: но если истребить память о прежних грехах, то как можно стяжать то самоуничижение и спасительное сокрушение, которое от лица кающегося описывается так: «но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего; я сказал: «исповедаю Господу преступления мои», дабы удостоиться сказать: и Ты снял с меня вину греха моего» (Пс.31:5); или как мы можем иметь те слезы раскаяния, которыми мы заслужили бы получить прощение грехов, как говорится: «каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою» (Пс.6:7)? Притом Господь велит нам сохранять память о грехах: «Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого и грехов твоих не помяну» (Ис.43:25). Поэтому не только во время рукоделия, но и во время молитвы я нарочно стараюсь вспоминать о грехах моих, чтобы, через это обретя истинное смирение и сокрушение сердца, я мог осмелиться сказать с пророком: «призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс.24:18).

Пинуфий на это говорил следующее: вы спрашиваете меня не о качестве покаяния, но о том, когда оканчивать его и как увериться в удовлетворении за грехи, и я, кажется, по порядку ответил на ваш вопрос. Впрочем, и воспоминание грехов также полезно и необходимо, но не совсем; только кающиеся с биением сердца должны взывать: «ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною» (Пс.50:5); ибо пока еще мы каемся и уязвляемся воспоминанием о порочных делах, необходимо, чтобы слезы раскаяния, происходящие от исповедания вины, гасили мучительный огонь совести. Но если по милости Божией совесть больше не будет терзать смиряющегося и сокрушающегося таким образом и воспоминание о грехах будет усыплено, то из этого следует заключить, что таковой уже удовлетворил за грехи и совсем очищен от них. Впрочем, забыть грехи можно тогда только, когда искоренятся пороки и страсти прежние и сердце сделается совершенно чистым. Но известно, что такая чистота возможна не для тех, которые по нерадивости, беспечности не занимаются очищением себя от пороков, а для тех, которые с сокрушением и постоянной ревностью исправляют порчу, причиненную грехами, и всей силою души взывают к Богу: «я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего» (Пс.31:5); «слезы мои были для меня хлебом день и ночь» (Пс.41:4); они удостоятся слышать: «изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако» (Ис.44:22); «Я, Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого, и грехов твоих не помяну» (Ис.43:25), и, освободившись от уз грехов своих, коими всякий связывается (Притч 5:22), с благодарностью воспоют Господу: «Ты разрешил узы мои. Тебе принесу жертву хвалы» (Пс.115:7–8).

Грехи можно заглаживать, кроме всеобщей благодати крещения и мученичества, многими делами покаяния. Ибо вечное спасение обещается не только раскаянию, о котором говорит апостол Петр: «покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши» (Деян.3:19); Иоанн Креститель и Сам Господь говорят: «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф.3:2); но еще «любовь покрывает множество грехов» (1Пет.4:8). Милостыней также врачуются язвы души нашей, потому что как «вода угашает огонь, так милостыня очистит грехи» (Сир.3:30); «и слезы омывают грехи, ибо Давид, сказав: каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою» (Пс.6:7), далее говорит, что он не напрасно проливал их: «удалитесь от меня, все делающие беззакония, ибо услышал Господь голос плача моего» (Пс.6:9). Также заглаживаются грехи исповеданием их: «исповедаю Господу преступления мои, и Ты снял с меня вину греха моего» (Пс.31:5); еще: «припомни Мне; станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться» (Ис.43:26); и скорбью душевной и телесной приобретается отпущение грехов: «призри на страдание мое и на изнеможение мое и прости все грехи мои» (Пс.24:18). Особенно уничтожаются грехи исправлением нравов наших: «удалите злые деяния ваши от очей Моих;... научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим... Если будут грехи ваши, как багряное, как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю» (Ис.1:16–18). Иногда молитвы святых заглаживают грехи: «если кто видит, брата своего, согрешающего грехом не к смерти, пусть молится, и Бог даст ему жизнь» (1Ин.5:16), или: «болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ними, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего,... и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак.5:14–15); иногда дела милосердия и веры: «милостынями и верами очищаются грехи» (Притч 15:27); содействие обращению и спасению других: «обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак.5:20); прощение нанесенных другим обид: «если вы будете людям прощать согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный» (Мф.6:14).

Итак, вот сколькими путями можно заслужить милосердие Создателя. Видя эти пути, никто из желающих спасения не должен отчаиваться. Ибо если ты не можешь загладить твоих грехов скорбью поста по причине немощи телесной, если не можешь сказать: «колени мои изнемогли от поста, и тело мое лишилось тука» (Пс.108:24); ибо «я ем пепел, как хлеб, и питье мое растворяю слезами» (Пс.101:10); то искупай их милостынею. Если не имеешь, что дать нищему, хотя бедность никого не освобождает от этого дела, потому что две лепты вдовицы предпочитаются большим дарам богатых, Господь обещает воздать награду и за чашу холодной воды (Лк.21:2; Мф.10:42), то можно очиститься посредством исправления нравов. Если подавлением своих страстей и пороков не можешь достигнуть совершенства добродетелей, то приложи благочестивую заботу о пользе и спасении других; если же ты признаешь себя неспособным к этому служению, то можешь покрыть грехи свои делами любви; если какая-нибудь беспечность сделала тебя слабым для этого, то молитвою и заступничеством святых со смирением проси исцеления своих ран. Кто не может покорно говорить: «я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего» (Пс.31:5), дабы через это исповедание заслужить прощение грехов, о котором далее сказано: и Ты снял с меня вину греха моего; если ты стыдишься открыть свой грех перед людьми, то не переставай открывать его перед Тем, Кому он известен, говори непрестанно: «беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал» (Пс.50:5–6); Он и без обнародования врачует, и без укоров прощает грехи. Благодать Божия, кроме этого несомненного средства получить прощение грехов, дала нам еще легчайшее – прощать другим согрешения их: «и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф.6:12). Итак, кто хочет получить прощение грехов, тот пусть постарается воспользоваться этим средством, не должен избегать этого источника спасения, потому что хотя бы мы сделали все нужное для очищения грехов, но если не покроет их Милосердый, Который Сам изглаживает преступления наши ради Себя (Ис.43:25), то они не изгладятся. Получивший прощение грехов должен удовлетворять за них ежедневными постами и умерщвлением плоти и страстей, ибо, по словам Св. Писания, «без пролития крови не бывает прощения» (Евр.9:22). Это и справедливо, потому что «плоть и кровь Царствия Божия не... наследуют» (1Кор.15:50). Поэтому, кто не допускает «мечу духовному, который есть слово Божие» (Еф.6:17), проливать кровь, того поразит клятва, произнесенная пророком Иеремией: «проклят, кто удерживает меч Его от крови» (Иер.48:10); ибо этот меч источает из нас вредную кровь, служащую пищею порокам, и отсекает в нас все земное и плотское, через что нам, умершим для пороков, дает средство жить для Бога и украшаться добродетелями. Когда будет поражать этот меч, то человек заплачет не от воспоминания о прежних грехах, а от радостного ожидания будущих благ и, забывая заднее, т. е. плотские пороки, будет простираться вперед, т. е. к духовным дарованиям и добродетелям.

А что ты сказал, что нарочно вспоминаешь прежние твои грехи, то этого не должно быть; даже если нехотя вспомнишь о них, то немедленно старайся забыть, потому что это воспоминание, оскверняя ум нечистотами мирскими, отвлекает его от созерцания чистоты, особенно того, кто пребывает в уединении. Когда вспоминаешь прежние грехи, или неведение, или слабости, то хотя и не услаждаешься ими, впрочем, и одно прикосновение прежней скверны портит душу и заражает ее зловонием. Поэтому, когда возродится память о прежних грехах, то от нее нужно отвращаться также, как благонравный, степенный муж удаляется от объятий или разговоров с блудницею. Ибо как он не избежит бесславия и осуждения проходящих, если даст ей обнять себя или вступить в бесчестный разговор, хотя бы и не имел согласия на срамное удовольствие; так и мы, вспомнив прежние грехи, должны немедленно отвращать ум от размышления о них и исполнять заповедь Соломона, который говорит: уйди, не оставайся на месте ее и глаз твоих не обращай на нее (блудницу) (Притч 5:8), чтобы ангелам, когда увидят нас занимающимися нечистыми помыслами, не воспрепятствовать сказать нам: «благословение Господне на вас; благословляем вас именем Господним!» (Пс.128:8). Ибо когда ум обращен к предметам гнусным, земным, то душа не может заниматься добрыми помыслами. Соломон верно говорит: «глаза твои будут смотреть на чужих жен, и сердце твое заговорит развратное, и ты будешь, как спящий среди моря и как спящий на верху мачты. [И скажешь:] «били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал» (Притч.23:33–35). Оставляя не только гнусные, но и все земные помыслы, мы должны устремлять ум к небесным предметам и, как слуги, быть там, где Господь наш (Ин.12:26). Часто случается, что неопытный, скорбя о своих или чужих грехах, неприметным образом поражается стрелою сладострастия, – таким образом начатое для пользы оканчивается срамом и вредом. Ибо «есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец их – путь к смерти» (Притч.16:25). Поэтому мы должны стараться возбуждать в себе сокрушение скорее размышлением о добродетелях, о Царстве Небесном, нежели вредным воспоминанием о своих грехах; ибо до тех пор не перестанешь обонять вредное зловоние из нечистой ямы, пока будешь стоять возле нее или ворочать грязь в ней.

Сказали уже, что тогда мы удовлетворим за прошедшие грехи, когда искореним из сердец наших страсти и пристрастия к тем делам, в которых мы раскаиваемся. Но искоренить страсти может только тот, кто будет ревностно истреблять причины и поводы к грехам, так, например, если кто впал в блуд или прелюбодеяние от знакомства с женщинами, тот должен избегать и взгляда на них; если кто предался неумеренности от излишества пищи и пития, тот должен усмирить себя строгим воздержанием; если кого корыстолюбие вовлекло в клятвопреступление, воровство, человекоубийство и богохульство, тот должен истребить предмет любостяжания; если кто от гордости предается гневу, тот пусть искореняет свое высокомерие смирением. Таким образом можно изгладить каждый порок, если отнята будет причина и повод к нему: ибо таким способом можно забыть сделанные преступления.

Впрочем, таким образом забывать нужно только смертные грехи; расположение к ним и покаяние за них прекращается добродетельной жизнью. Что же касается малозначительных грехов, в которые и праведник семь раз в день впадает (Притч.24:16), то покаяние за них никогда не должно прекращаться; ибо мы каждодневно волею или неволею делаем их то по неведению, то по забвению, в мысли и в слове, то по обольщению, то по неизбежному увлечению или по немощи плоти. О таких грехах говорит Давид, умоляя Господа очистить и простить: «кто у смотрит погрешности свои? От тайных моих очисти меня» (Пс.18:13), и апостол Павел: «не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю.... Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим.7:15–24). Мы подвергаемся им с такой легкостью, что, несмотря ни на какую осторожность, не можем совершенно избежать их. О них любимый ученик Христов так говорит: «если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя» (1Ин.1:8). Поэтому желающему достигнуть высшего совершенства не много будет пользы довести покаяние до конца, т. е. удерживаться от непозволенных дел, если не будет неутомимо упражняться в тех добродетелях, которые служат доказательством удовлетворения за грехи. Ибо недостаточно воздерживаться от гнусных пороков, противных Богу, если не будет чистой, совершенной и богоугодной ревности к добродетели. Вот что сказал нам авва Пинуфий о времени окончания покаяния и о доказательствах удовлетворения за грехи! Он усердно просил, чтобы мы остались в общежитии его; но так как слава Скитской пустыни влекла нас туда, то, не в силах удержать, он отпустил нас.