Переменчивость

Надо признавать – и это признание будет вполне справедливым, – надо признавать, что все мы, человеки, находимся больше или меньше в самообольщении, все обмануты, все носим обман в себе. Это следствие нашего падения, совершившегося через принятие лжи за истину; так всегда падаем и ныне. Оттого в нас такая переменчивость! Утром я таков, к полудню иной, после полудня еще иной, и так далее. Оба мира действуют на меня, я подчинен обоим им, в плену у обоих их. Мир духов действует через помышления в сердечные ощущения, мир вещественный – через чувства телесные. Оба манят ко вкушению плода запрещенного. Телесным чувствам, зрению, слуху, осязанию представляется этот плод прекрасным, помысел – слово невидимого существа, внушает, твердит: «Вкуси, узнай!» Манит любопытством, подстрекает тщеславием. Раздается в душе нашей голос обольстителя – голос, который услышали, во-первых, наши прародители в раю, – раздается голос: «будете, как боги» (Быт. 3, 5). Раздается и соблазняет, соблазняет и убивает. Потому-то дана человекам новая добродетель – смирение, дано новое внутреннее делание – покаяние. И делание, и добродетель – подлинно странные! Они радикально противоположны тому, через что мы пали. Покаянием умерщвляется пагубное влияние чувств телесных, а смирением уничтожается высокоумие, тщеславие, гордость житейская – словом, все, что человека, попросту сказать, с ума сводит.

Как же быть? – Не должно смущаться бывающими переменами, как чем-то необыкновенным, не должно пускаться в тонкое разбирательство грехов, но проводить жизнь в постоянном покаянии, признавая себя грешным во всех отношениях и веруя, что милосердый Господь всякого, лишь признавшего греховность свою, приемлет в объятия Своего милосердия, в недро спасения. Это разумеется не о грехах смертных, покаяние в которых принимается Богом только тогда, когда человек оставит смертный грех.