УТЕШЕНИЕ

Душа моя! Мне бы хотелось только утешать тебя! Что же мне делать, когда чаша обильного утешения, подаваемая из страны духовной в страну вещественности, для самого вкушения ее требует распятия: привыкший к вину ветхому, не «абие хощет новаго» (Лк.5:39), сказал Спаситель. 160.

Милость Божия посетила тебя в день приобщения Святых Христовых Тайн. Это было истинное утешение, утешение начальное, объемлющее поверхность ума; дальнейшие утешения, которые тебя ожидают по благости Божией, будут гораздо глубже. Понял ли ты, как оно уняло кровь, какое расстояние между ним и кровяным восторгом, которым жалко тешат себя самообольщенные? Вкушение утешения начнет мало-помалу просвещать ум твой познанием божественным. От вкушения – просвещение и разум духовный: «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс.33:9), – говорит Писание. Ты хранишь мою тайну, и храни ее: этим дашь свободу моему сердцу быть откровенным с тобой, вполне свободным; с другими открывается соразмерно им. Родство по плоти не имеет никаких прав на связи и отношения духовные – разве сделается достойным, породнившись о Господе духом. Оставляй меня таким, каким мне велит быть сердце мое. В откровенности моей перед тобой нет ничего премудрого и разумного, одно дерзаю сказать: невинное, утешительное – в Боге. С этой откровенностью говорю следующее: хотя я весь погружен в страстях, но молил Бога, признавая эту молитву сообразной воле Божией: «Господи! Даруй Леониду ощутить духовное утешение, чтобы вера его сделалась верой живой – верой от извещения сердечного, не от одного слуха». Как и ты, я слаб на язык; непрестанно падаю им, хотя непрестанно более и более убеждаюсь в достоинстве молчания. По этой слабости недели две тому назад повторил С: «Слышу сердцем моим, как в Леониде действует утешение». Получив письмо твое, я показал ему те твои строки, в которых написано об утешении, чтобы он и этот случай приложил к прочим своим опытам, полезным для души его. Храни утешение и не позволяй уму твоему вдаваться в мечтания. Утешение сперва действует на ум, обновляя мысли, а он, почувствовав оживление, охотно вдается, по неопытности своей, в мечтательность и в ней бесплодно и безрассудно истощает дарованную ему сладость. Сказывает тебе это сердце твое? Ведь оно говорит, только мы не вдруг навыкаем расслушивать голос его. При утешении вдавайся более в благодарение, в молитву и самоукорение; утешение будет возрастать и возрастать. Я желал для тебя, чтобы ты был причастником блаженной трапезы утешения духовного: вкусивший ее соделывается мертвым для мира, стяжает особенную силу к совершению пути духовного. Так святой пророк Илия по вкушении пищи, принесенной ему ангелом Господним, «иде в крепости яди тоя четыредесять дний и четыредесять нощей до горы Божия Хорив» (3Цар.19:8), там сподобился сперва явственнейшей беседы с Господом, а потом и совершеннейшего боговидения «во гласе хлада тонка» (3Цар.19:12). Эти утешения – таинственная манна, названная в Писании «хлебом небесным» (Пс.77:24), пропитывающая новых израильтян – христиан – во время путешествия их по пустыне – во время странствования земного. Эти утешения – «манна сокровенная» Апокалипсиса, о которой сказал явившийся Иоанну Богослову Сын Божий: «побеждающему дам ясти от манны сокровенныя» (Откр.2:17). Она – точно «сокровенная»: незрима человеками, ее видит подающий Бог – видит невидимо, видит ощущением приемлющий раб Божий. Таковой раб Божий, пребывая во множестве людей, пребывает один с единым Богом, видимый и невидимый, знаемый и никому неведомый. Теперь скажи: хорошо ли быть одному? Теперь скажи: каков приговор, которым я на тебя грянул: «ты должен быть один»? Приговор смерти и жизни! Только минуты перехода трудны; когда же вкусишь жизнь, смерть нипочем! Так ли, герой?.. Трапеза духовного утешения – как пища и вместе как отрава! Кто вкусит ее, теряет живое чувство ко всему вожделенному мирскому. Все, многоуважаемое миром, начинает казаться ему пустой, отвратительной пылью, смрадной мертвечиной. 162.

При утешениях за верное, за непрелестное, за Божие принимай одно, вполне невещественное, духовное действие, являющееся в мире сердца, необыкновенной тишины его, в какой-то хладной и вместе пламенной любви к ближнему и всем созданиям, любви, чуждой разгорячения и порывов, любви в Боге и Богом. Этот духовный пламенный хлад, этот всегда однообразный тончайший пламень – постоянный характер Спасителя, постоянно и одинаково сияющий из всех действий Спасителя, из всех слов Спасителя, сохраненных и передаваемых нам Евангелием. В этот характер облекает Дух Святой, при производимых Им утешениях, служителя Христова, снимая с души его одежду ветхого Адама, облекая душу в одежду Нового Адама и доставляя таким образом существенное познание Христа, познание вполне таинственное и вполне явственное. 163.