Глава II. На святой Горе

Свидетельство святых основано не на умозрительных заключениях, а на их личном опыте. Ум (ὁ νοῦς), свободный от порабощения рассудку (τῆς λογικῆς), страстям и окружающему миру, просвещается Божественной благодатью и вводится в созерцание Бога. Люди, обладающие таким умом, прославляются Церковью как истинные богословы, потому что они говорят о Боге из опыта Божественного созерцания.

К таким богословам принадлежит и святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский. В его учении выражена сущность православного Предания, т.е. исихазм (ὁ ἡσυχαστικός τρόπος ζωῆς). На самом деле, то, что мы называем исихазмом (ὁ ἡσυχασμός), является основой всех Вселенских соборов, а также отличительной чертой великих отцов Церкви. Было бы неправильно рассматривать святых вне контекста православной исихии.

Современное богословие находится в противоречивом состоянии. С одной стороны, много говорится о святых отцах, современные богословы делают попытки использовать отдельные черты святоотеческого учения для подкрепления собственных мыслей; а с другой стороны, отвергается путь (τόν τρόπο), которым шли святые и достигали такого состояния, когда они могли свидетельствовать о Боге безошибочно и боговдохновенно. Поэтому мы должны обратить особое внимание на то, как святые говорили о Боге.

Именно в этом и заключается цель настоящей главы. Мы рассмотрим жизнь святителя на Святой Горе. Мы увидим, что святой был не умозрительным (στοχαστικός καί ἐγκεφαλικός) философом, но великим отцом Церкви, стяжавшим опыт духовной жизни и достигшим святости, что, по его собственному свидетельству, равнозначно видению (τήν θεωρία) нетварного света.

Мы будем подкреплять наше повествование цитатами из жития святого, составленного сподвижником святого Григория святителем Филофеем Коккином.

По великому Божиему благословению святой Григорий жил по-афонски еще до приезда на Святую Гору и принятия там монашества. Уже с раннего детства он был подготовлен к афонской жизни, а на Святой Горе он лишь развил навыки, полученные в миру. Этому послужили три обстоятельства: 1) обстановка в Константинополе; 2) уклад жизни его родителей и 3) полученное воспитание. Давайте рассмотрим эти обстоятельства более подробно.

Обстановка в Константинополе во времена святого Григория благоприятствовала расцвету православной жизни. Этому способствовало влияние Афона и других монастырей, расположенных в черте города и его окрестностях, а также распространение учения преподобного Симеона Нового Богослова, который совершил переворот в умах современников, показав, что основным путем к богопознанию является исихазм.

Святой Филофей Коккин, патриарх Константинопольский, пишет, что столица Византии того времени восприняла античную мудрость, очистив ее от безбожия, мифов и выдумок, украсила эту мудрость истиной и верой во единого Бога в Трех Лицах, а также крестом и простотой Евангелия, сделав таким образом ее «признательною рабою и служительницей истинной и первой Премудрости».¹

Таким образом, Константинополь стал городом божественной мудрости. Мы видим, что святитель Филофей проводит различие между первой и второй мудростью, а мы знаем, что первая мудрость – это причастие человека Богу. Труды святителя Григория помогают нам понять, что именно святой патриарх Филофей имеет в виду, называя Евангелие первой и истинной мудростью.

Влияние исихазма, господствовавшего тогда в Константинополе, проявлялось и в семье святого Григория. Родители будущего святителя жили сами и воспитывали сына под влиянием Святой Горы. Отец святого Григория, Константин, был сенатором. В качестве духовного наставника ему поручили воспитание внука императора. Константин был учителем не только императорского внука, но и самого императора. Он «учил добродетели, был хорошим советником и духовным наставником»². Отец святого Григория обладал способностью успокоить императора, когда тот приходил в раздражение. «Благодаря чистоте его души и постоянному устремлению (αντικρυς βλέπειν) лишь к добру и к Богу» император любил его больше других придворных и даже больше своих родственников. Константин Палама жил исихастской жизнью во всей ее полноте. Хотя он проживал во дворце и каждый день общался со множеством людей, «трезвение его ума» было настолько велико, «что он возвращался к самому себе и к Богу через внимание и молитву». По свидетельству очевидцев, отец святого Григория жил в постоянном трезвении и молитве³. Из святоотеческого Предания мы знаем, что человек, ум которого свободен (χωρισΒη) от порабощения рассудку и просвещен Богом, может жить в миру с его многочисленными заботами и в то же время пребывать в непрестанной молитве.

Жизнь Константина Паламы свидетельствует о том, что и семейные люди могут иметь такоё устроение. Он следил за тем, чтобы не только он сам, но и его дети с раннего возраста общались со святыми, аскетами и монахами. Константин понимал, что образование приносит благие плоды, когда родители воспитывают детей в церковной среде. Особенно способствует этому общение с людьми, которые являются выражением церковной жизни. Константин возил всю свою семью к отшельникам – не только старших детей, «но и маленьких, которые едва начинали говорить и еле-еле могли понимать, что им говорят другие»⁴. Своих новорожденных детей он возил к святым, веря, что таким образом они вырастут в любви к Богу. Сохранилось описание одного такого паломничества к их духовнику, который жил в уединенном горном монастыре неподалеку от Галаты.

Незадолго до смерти Константин Палама принял монашеский постриг, «хотя и прежде он своим благочестивым житием и делами не был далек от подвижнического совершенства»⁵. Этот вполне естественный для него шаг показывает, что, будучи женатым и имея много детей, Константин не отличался от монахов; по существу, его жизнь была действительно монашеской – жизнь по Евангелию.

Монашеское устроение Константина Паламы проявилось и в последние минуты его жизни. Когда его жена, мать святого Григория, попросила мужа обратиться к императору с просьбой взять их детей под свое покровительство, Константин, подняв глаза к иконе Божией Матери, сказал: «Я не хочу оставлять детей моих на попечение земных и случайных царей, но поручаю их этой вот Владычице всех и Матери Царя Небесного; Ей я оставляю моих детей»⁶. Один этот случай ярко свидетельствует о внутреннем богатстве и монашеском устроении Константина Паламы. Он оставил своих детей на попечение Пресвятой Богородицы. Святому Григорию, старшему сыну в семье, исполнилось в то время семь лет.

Мать святителя Григория, духовно близкая своему мужу, тоже хотела стать монахиней. Однако по совету духовника она отложила свое намерение. Таким образом, святой Григорий вырос в среде, пронизанной монашеским духом. Связанный с раннего детства с монахами и имея перед собой пример своих святых родителей, живущих монашеской жизнью, святитель Григорий обрел необходимые духовные задатки, которые получили развитие впоследствии. По свидетельству святителя Филофея, при появлении во дворце Григория со своими братьями придворные говорили: «Это дети святого»⁷.

Божественный промысл о святителе Григории проявился и в воспитании, которое он получил с самого детства. Прежде всего, как мы уже упоминали, отец поручил его заступничеству Пресвятой Богородицы. И Она приняла его и покровительствовала ему всю жизнь. Богородица оказалась для него «дивной Восприемницей»⁸. Перед началом учебных занятий святой Григорий трижды клал земной поклон и молился перед иконой Божией Матери. Это помогало ему запоминать урок. Предварительно же не помолившись, он не мог повторить прочитанное. Это был явный знак покровительства Пресвятой Богородицы. Божия Матерь также убедила императора взять маленького Григория во дворец и обеспечить ему достойное образование.

Святой Григорий возрастал в духовной мудрости. В отрочестве у него появилось стремление к монашеству. Не полагаясь лишь на свои чувства, он искал совета у опытных духовников, особенно у приезжавших с Афона. Григорий, следуя примеру своих святых родителей, с детства искал общения с афонскими монахами, которые имели опыт личного общения с Богом (βίωναν προσωπικά τον Θεό). Автор его жития пишет: «Он постоянно старался сближаться с подвижниками и наставниками добродетели; особенно любил он беседовать с монахами, приходившими в столицу со Святого Афона и так или иначе заявившими себя со стороны строгих правил подвижничества»⁹. Афонские отцы советовали Григорию оставить мир со всеми его соблазнами и, взяв на себя крест Христов, принять монашество на Святой Горе. Для приуготовления к такому шагу духовники советовали Григорию начинать подвижническую жизнь уже в миру: «Сперва ты должен избрать себе в удел нищету и суровую, исполненную всяких лишений жизнь»¹⁰.

Мы видим, что святитель Григорий получил от этих подвижников аскетическую подготовку в духе православного Предания. Прежде всего он поведал о своих желаниях тем, кто имел дар духовного рассуждения, различения нетварного и тварного. Если бы они посоветовали ему оставаться в миру, потому что он имел обязательства перед матерью и младшими братьями, если бы они посоветовали ему жить мелкой и лживой жизнью (τρόπο), что, к сожалению, часто происходит в настоящее время, то мы, возможно, не имели бы такого святого. Однако афонские отцы направили молодого Григория по суровому пути евангельской и аскетической жизни, которая и является по преимуществу воспитанием в духе Предания Церкви.

Одним из этих духовных отцов был Феолипт, епископ Филадельфийский, много лет подвизавшийся на Афоне простым монахом. Он оказался лучшим духовником для святого Григория, передавая ему опыт подвижничества Святой Горы. Таким образом, еще до приезда на Афон божественный Григорий подготавливал себя к равноангельскому образу жизни (τήν ἰσάγγελγ πολιτεία)¹¹. Феолипт Филадельфийский стал «отцом и наставником Григория, преподавшим ему тайны священного трезвения и умной молитвы, когда Григорий был еще мирянином»¹². Итак, мы видим, что святитель Григорий приобрел навык аскетического трезвения и умной молитвы еще в юности, когда ему не было и двадцати лет. Так святые отцы окормляли своих духовных чад. Они не довольствовались нравственными поучениями, но наставляли их в умной молитве и святом трезвении.

Святой Григорий отличался особенным послушанием. Он не только задавал вопросы духовникам, но и следовал их советам. Он подвизался в воздержании и ограничении себя, ибо хорошо знал, что с неочищенным сердцем нельзя достичь просвещения ума. Будущий святитель был аскетичен во всем. Он не только отказался от вкусной пищи, но и значительно ограничил себя во сне, особенно по утрам. Немного хлеба и воды для поддержания тела – такова была его трапеза. Аскеза святого Григория простиралась до такой степени, что некоторым казалось, что он не в своем уме. Еще находясь в Константинополе, святой доказал, что он выше природы, и, будучи в расцвете сил и живя в миру, он преодолел и плотские желания юности, и другие вещи до такой степени, что некоторые люди считали его «уже чем-то выше человека»¹³.

По благодати Святого Духа Григорий Палама приобрел опыт аскезы еще до приезда на Афон. На пути на Святую Веру он остановился на горе Папикион, расположенной между Фракией и Македонией, где подвизались многие монахи. Святитель Филофей пишет, что это было делом Божия промысла, который хотел показать им «мудрого Григория и ту Божественную благодать, которая его осеняла»¹⁴. Действительно, божественный Григорий показался этим монахам поистине великим и дивным – словом, нравом, видом и даже поступью, внимательностью и собранностью ума, так что все приходили в изумление, видя в столь несовершенном и юном теле столь старчески опытного отшельника, умудренного в слове, деле и образе мыслей.

Еще не достигнув двадцати лет, святой Григорий стал живым обиталищем Бога, преисполненным Духа, поборником и другом святой молитвы. На горе Папикион он обличил мессалиан, или, как они себя называли, евхитов, показав всю ошибочность их представлений о молитве. Святой также объяснил и то, что крест Христов действовал и в ветхозаветных пророках. Святой Григорий пресек их еретические воззрения и вышел победителей. Многие из мессалиан, уразумев, что святой Григорий говорит от Бога, отправились в Константинополь и, исповедав свои заблуждения, вернулись в лоно Церкви. Однажды еретики хотели отравить Григория, но он разгадал их намерения. Этот случай ясно показал всем прозорливость святого.

Афонские отцы, живущие в Константинополе, хорошо подготовили юношу к жизни на Святой Горе. Уже в отрочестве святой Григорий познакомился с исихазмом, умной молитвой и приобрел дар рассуждения. Таким образом, обстановка в столице Византии, воспитание в православной семье и влияние святых отцов сделало Григория святогорцем еще до прибытия на Афон.

По совету духовников, видевших его внутреннее устремление, святой Григорий направился на Афон. Он хотел познать опыт Святой Горы и погрузиться в ее внутреннюю духовную жизнь. Палама прибыл в Лавру и обратился к известному афонскому монаху Никодиму, «преуспевшему в делании и созерцании». Григорий отдал себя в послушание ему и принял вскоре от него пострижение в монашеский образ.

В первые годы монашеской жизни Григорий отличался особенной аскезой. Он постился, мало спал, пребывая в трезвении и непрестанной молитве. Постоянно взывая к Богородице о заступничестве, Григорий молился: «Просвети мой мрак». После двух лет суровых аскетических подвигов Григорию было даровано великое откровение (ἐμπειρία). Однажды, когда он безмолствовал, т. е. пребывал в совершенном уединении, «внимая только себе и Богу», ему явился святой евангелист Иоанн Богослов. Святой Иоанн сказал Григорию, что Божия Матерь послала его узнать, почему днем и ночью он взывает к Богу со словами «просвети мой мрак». Григорий ответил, что он просит Бога просветить его, чтобы знать спасительную волю Его. Тогда апостол передал ему слова Пресвятой Богородицы: «Я Сама буду твоей помощницей».

Важно подчеркнуть, что это откровение было явлено не во сне, а в видении (ὅραμα), а, как известно, между этими двумя состояниями существует огромная разница. Характерно также, что это произошло, когда его молитвенное внимание было обращено к себе и к Богу. Это состояние святые отцы называли круговым движением ума, когда ум сначала спускается в сердце, а оттуда поднимается к Богу.

В течение трех лет святой Григорий был в послушании у старца Никодима. Когда же сей великий старец преставился к Богу, Григорий перешел в Лавру, где прожил три года, поражая монахов своей жизнью и божественной мудростью, приобретенной им благодаря подвижническому и безмолвному деланию, согласному с православным Преданием.

Душа святого Григория была сосредоточением и вместилищем всякого блага. Святой подчинил себе не только желания и неразумные страсти, но даже естественные потребности. Он, например, провел три месяца практически в постоянном бодрствовании, позволяя себе лишь немного поспать после обеда, чтобы не повредиться умом из-за чрезмерного недостатка сна. Из этого примера мы видим, что даже тело должно участвовать в аскезе, ибо и оно призвано воспринять Божественную благодать. Богословие – это не результат рассудочного знания, но плод личного опыта, основанного на суровой борьбе и лишениях.

После трех лет аскетического подвига в Лавре святой Григорий перешел в Глоссию, особое место отшельников, где процветало милое его сердцу священное безмолвие, – место, более пригодное для суровой аскетической жизни. Там среди святых безмолвников Григорий познал «прекраснейшие и высочайшие действия духа (κατὰ, νοῦν) и удостоился первого и величайшего созерцания Бога». Ум (ὁ νοῦς) его отрешился от рассудочности (τήν λογική), страстей и внешнего мира и вошел в сердце, а оттуда воспарил к созерцанию Бога. Там святой возносил «непрестанную умную молитву в духе и совершал непрерывную службу Богу».

Крайнее смирение, искренняя любовь к Богу и ближним, покаяние и дар слез были плодами молитвенных подвигов святого Григория. Глаза его постоянно источали слезы, и таким образом он стяжал столь глубокую любовь к Богу, какую знают лишь немногие и в которую могут поверить лишь те, кто испытал ее на собственном опыте.

Два года Григорий провел в уединении в Глоссии. Но нападения разбойников вынудили его покинуть это место и перейти со своими учениками в Фессалоники. Оттуда он хотел совершить паломничество в Иерусалим, однако в видении святой Григорий получил откровение о том, что ему следует оставаться в Фессалониках.

В Фессалониках святой Григорий был рукоположен во священника. Он подошел к этому великому таинству как святогорец, восприняв божественное и святое таинство божественным и святым образом.

После рукоположения Палама со своими учениками переехал в Веррию, где «учреждает училище благочестия»¹⁵. Всю неделю он не покидал келлию и никого не принимал у себя, пребывая в молитве. Только в субботу и воскресенье он выходил для участия в литургии и преподания наставления своим духовным братьям.

Когда святой Григорий подвизался в Веррии, ему исполнилось тридцать лет. Будучи физически здоровым и достаточно молодым, он вел крайне аскетическую жизнь. Постоянно изнуряя свое тело постом и бодрствованием, он стремился полностью подчинить его душе. Аскетическими подвигами и непрестанной молитвой святой очистил свой ум, который вознесся к Богу и соединился с Ним. Конечно, дело заключается не только в аскезе. Аскеза необходима как проявление воли человека. Соединение же ума с сердцем и достижение боговидения даруется только Божественной благодатью.

Поскольку святой жил в постоянном подвиге, плоды Духа изобиловали в нем. Жизнь святого Григория казалась чудом, а сам святой «выше, чем есть обыкновенный человек»¹⁶. Благодать, пребывавшая в его душе, изливалась и на тело. Суровая аскетическая жизнь вела не к изнурению, а к преображению тела. Когда святой Григорий выходил из келлии или из храма после Божественной литургии, его лицо, омытое обильными потоками слез, светилось.

Через пять лет из-за нападения албанцев Григорий был вынужден вернуться в Великую Лавру. Ор поселился не в монастыре, а в келлии неподалеку. Святой Григорий общался с братиями после всенощной и литургии, а остальное время предавался уединенной молитве. Он оставался наедине с Богом в полном безмолвии, не выходя из келлии, не вступая ни с кем в беседы. Святого можно было увидеть только в субботу и в воскресенье.

Святой Григорий превзошел многих в аскетических подвигах, но он понимал, что одной лишь деятельной жизни недостаточно. Он стремился к созерцательному (στήν θεωρἰα) видению (στήν εποψία) Бога, непосредственному единению с Ним, просвещению ума и обожению, к стяжанию любви и богоподобию, к высшему и истинному познанию Бога чрез непрестанную молитву, умное безмолвие, смирение и плач о своих грехах. Если человек не стремится узреть Бога, он подвергается серьезной опасности впасть в фарисейство.

Святитель Филофей Коккин, автор Жития Григория Паламы, приводит большой отрывок из творения святого, в котором показан путь, ведущий к святости и личному единению с Богом. Этот отрывок особенно ценен тем, что святой Григорий говорит здесь о своем собственном опыте, о своем личном пути богопознания.

Я кратко изложу содержание этого очень важного, на мой взгляд, текста. В нем описывается путь, ведущий к исцелению человека и обожению. Этот путь, проторенный святыми, – самый надежный и безопасный. К сожалению, в наши дни многие люди, исходя из собственных философских и психологических умопостроений, ищут другие дороги.

Святитель Григорий учит, что ум должен отрешиться от всех внешних вещей, от растворения в мире и обратиться в сердце. В сердце он прежде всего увидит «безобразную личину вчерашнего суетного земного заблуждения»¹⁷ и с плачем начнет очищение. Сняв эту уродливую личину внешнего человека, ум водворится в сердце и там непрестанно будет молиться Богу «в тайне». Таким образом человек научается умной молитве. И Бог посылает такому человеку дар мира душевного, который приводит человека ко смирению – началу всех добродетелей. От мира душевного и смирения происходят все другие добродетели, в центре которых находится любовь. Это преддверие будущего века, Царства несказанной и нескончаемой радости.

Нестяжание – это матерь беспопечения, а беспопечение – матерь внимания и молитвы, а эти две добродетели дают начало плачу и слезам. Слезы очищают все содержание сей безобразной личины. Только тогда путь добродетели становится легче, а совесть неукорительной. Отсюда возникает совершенная радость: плач становится радостотворным, а молитва превращается в благодарение.

Ум, аскетическими подвигами освобожденный от порабощения рассудку и всем умопостигаемым и воображаемым вещам, предстает пред Богом, по выражению псалмопевца, яко глух и нем¹⁸, и восприемлет Божественное просвещение. Человек, чей ум достиг сего просвещения, становится естественным, встает на истинный путь жизни и восходит к вершинам духа. И какие чудеса встречаются ему на пути! Не отделяясь от материи, он восходит превыше нее неизъяснимой силой Святого Духа, слышит неизреченные глаголы и видит невидимое. После этого, хотя и возвращается на землю, он пребывает в постоянном изумлении и, неустанно воспевая хвалу, поистине становится ангелом Божиим здесь, на земле.

Тогда ум приходит в созерцание нетварного света. По словам святителя Григория, этот свет разлит везде, но он не воссиявает одинаковым образом на всех. Его видение зависит, с одной стороны, от чистоты сердца человека, а с другой, от воли Самого Бога, Который является источником этого света. Но, будучи просвещен Богом, ум переносит и на соединенное с ним тело многие доказательства Божественной красоты.

От созерцания нетварного света происходит навык добродетелей, а также недвижность, или неудобопреклонность, ко злу. От этого же происходят дары богословствования, чудотворения, пророчества и прозорливости. Результатом сего Божественного действия является обращение ума к самому себе: обращение всех сил души к уму и непосредственное действие Бога в уме, посредством чего человек возвращается к своей изначальной и невыразимой красоте.

Надо сказать, что здесь Палама описывает не только свой личный способ, которым он достиг обожения и непогрешимого богословия, но путь, которым должны следовать все православные христиане для исцеления и спасения. Это единственный действительный путь спасения. Внимательное прочтение творений святителя Григория на эту тему показывает, что никакая современная философия и психология, предлагающая другие, не коренящиеся в православном Предании способы исцеления человека, не могут найти основания в реальности святости, ибо святоотеческий путь и путь гуманистической психотерапии прямо противоположны.

По мнению святителя Филофея, Григорий Палама описывает путь к обожению словами, исходящими не от человеческой, а от Божественной мудрости, от богоподобного и небесного ума, божественных и истинно мудрых уст.

После того как святитель Григорий обрел просвещение ума и обожение, ему были дарованы видения при явлении нетварного света. Во время всенощной в Лавре, отрешив свой ум даже от песнопений, он, по обычаю своему, сосредотачивался умом в себе, а затем возносился умом к Богу; и сразу же Божественный свет окружал его, пронизывая своими лучами телесные и душевные его очи, и он прозревал события, которые должны были произойти много лет спустя. Так, Палама видел авву Макария, настоятеля Лавры, в епископском облачении. И Макарий, действительно, впоследствии стал архиепископом Фессалоникийским.

В другом видении ему явилась Сама Богородица, Которая взяла его под Свое покровительство. Она обеспечивала святого Григория и его сподвижников всем необходимым, чтобы они могли полностью посвятить себя умному деланию. Однажды в легком сне святому явился Господь и сказал, что Григорий призван делиться с другими людьми данным ему богословским даром. Это видение побудило святителя Григория к составлению гомилий. Первую гомилию он посвятил святому Петру, основателю первого афонского монастыря. Во второй гомилии, на Введение Пресвятой Богородицы во храм, святитель Григорий описал свой опыт безмолвной жизни.

Вскоре Палама был избран настоятелем монастыря Эсфигмен на Святой Горе. Светильник был водружен на свещницу¹⁹. Здесь он проявил все свои великие дарования. Перечисленные святителем Филофеем добродетели святого отражают афонский образ жизни. Святой Григорий был «прост нравом, приятен в беседах, доступен и смирен для благочестивых и [людей] строгой жизни, возвышен и недоступен для нерадивых и беспечных, сострадателен к кающимся от всей души. В особенности он увлекал очень многих каждодневно к покаянию, направляя и словом, и делом всех к добродетели своим собственным примером»²⁰. Братья так любили святого Григория, что, когда он отказался от настоятельства, они не захотели оставаться в монастыре: одни ушли на безмолвие в пустыню, другие – в строгий затвор «именно потому, что не было возможности впредь жить вместе под руководством и наставничеством такого учителя»²¹. В монастыре Эсфигмен святой Григорий также совершал чудотворения, что свидетельствовало об избытке благодати Божией в его сердце.

Святой Григорий постоянно стремился к безмолвию, поэтому он отказался от настоятельства и вернулся в Лавру, где погрузился в возлюбленное им безмолвие.

В это время в Фессалониках появился философ Варлаам, который начал распространять свои еретические теории. Святой Григорий вступил с ним в борьбу, чтобы дать отпор новым гуманистическим идеям, чуждым православному Преданию. Варлаам полагал, что можно познать Бога через философию и умозрительные построения, а святитель Григорий, опытно познав истинный путь богопознания, отстаивал православный взгляд – что только через очищение можно соединиться с Богом.

В мои планы не входит рассказ о всей жизни святителя Григория. При описании его борьбы с Варлаамом я остановлюсь только на тех эпизодах, которые свидетельствуют о безмолвнической жизни святого Григория и плодах его аскетического подвига на Афоне.

Когда появилась эта новая ересь, противостоять ей доверили святому Григорию, талантливому богослову и верному чаду Церкви, обладавшему достаточным духовным опытом, чтобы справиться с этой трудной задачей.

Варлаам спрашивал у простых монахов, как они молятся. Однако его интерес был продиктован не стремлением к постижению умной молитвы и видению нетварного света, а попыткой оклеветать монашество и исихазм. И потому «он со всей стремительностью набрасывается на своих учителей, пишет обличения против священной молитвы и тайного созерцания, называя своих же учителей еретиками»²². Услышав о нападках Варлаама, святой Григорий, имея опыт различения тварного от нетварного, духа лести от Духа Истины, сразу же понял, что измышления Варлаама являются ересью, и пророчески сказал своим ученикам: «Мне давно известно от блаженных наших отцов, что ересь незаметно, без приглашения вотрется в Церковь Христову опять именно в наше время. И вот, к прискорбию, вижу, что пророчество этих святых мужей переходит в дело; кроме этого органа, наиболее пригодного для злобы, никакого другого не мог бы найти начальник зла и виновник подобных соблазнов – змий»²³.

В это трудное для Церкви время митрополит Фессалоникийский Исидор решил призвать с Афона «мудрого Григория с его богословским языком и великою силою духа, так как он один, преимущественно пред всяким другим, и по своим способностям, и по умению и силе Божественной благодати достойным образом мог положить конец толикому церковному соблазну»²⁴. Святой Григорий, зная, что есть время для безмолвия и есть время для борьбы²⁵, покинул Афон и приехал в Фессалоники по своей воле и в то же время вопреки своей воле. Вопреки – потому что он более всего ценил безмолвие, по своей же – потому что видел, что ересь Варлаама представляет для Церкви серьезное искушение.

Подробнее ознакомившись с измышлениями Варлаама, святой Григорий «сокрушается до оснований души несказанною скорбью»²⁶, ясно представляя, к каким последствиям может привести эта ересь. Сначала Палама попытался вразумить Варлаама. Он передавал ему письма через различных людей, увещевая его прекратить нападки на безмолвствующих отцов. Но Варлаам, подстрекаемый злым духом, лишь усилил свои атаки. Тогда святитель Григорий встретился с ним лично.

Он убеждал Варлаама ограничить свои суждения лишь теми вещами, которые он знал, т. е. философией, и не судить о том, что выше его опыта. И предупредил, что если он и впредь будет распространять свое ложное представление о безмолвном образе жизни подвижников, то покроет себя позором.

Варлаам не захотел внять миротворческому совету святого. И только тогда святитель Григорий начал письменно опровергать взгляды Варлаама. И в этом он выразил свою позицию, подобно всем святым отцам, защищавшим православную веру: «Я знаю и убежден, при помощи благодати Христовой, что мой подвиг и мое рвение – в защиту божественной истины; и я предпочитаю быть поруганным за это вместе с нищими по Бозе и простыми моими братьями, чем стяжать временную славу и одобрение от людей. Считаю для себя более почетным и более полезным поношение вместе с живущими во Христе, чем сокровища целого мира»²⁷. Подобно пророку Моисею, святитель Григорий повел православных христиан против нового фараона – еретика Варлаама, претерпевая все превратности борьбы с верой, терпением и стойкостью.

Именно в это время он написал свой знаменитый трактат «Триады в защиту священно-безмолвствующих». Первую часть первой триады Палама посвящает вопросу о мирской мудрости и говорит о том, насколько она применима в монашеской жизни. Во второй части раскрывается вопрос о водворении ума в сердце. Святитель Григорий обращает наше внимание на то, что стремящиеся к священному безмолвию должны удерживать свой ум в теле. В третьей части он рассматривает вопрос «О Божественном свете и просвещении, святом блаженстве и совершенстве во Христе». В остальных триадах Паламы рассматриваются те же вопросы, но более углубленно, с детальным разбором еретических сочинений Варлаама.

В течение трех лет этого критического периода полемики с Варлаамом святитель Григорий оставался в Фессалониках. Однако, будучи истинным исихастом, он сохранял душевный мир. Хотя ересь причиняла ему страдание, в сердце святого царила безграничная тишина. В Фессалониках святой старался жить так же, как на Афоне. Будучи святогорцем по образу жизни, покинув Афон, он сделал весь мир своей келлией.

Не переставая опровергать учение Варлаама устно и письменно, Палама и здесь, в многолюдном городе, не оставлял монашеского плача, уединения и безмолвия, по своему обыкновению внутренне оставаясь наедине с Богом. Святой Григорий устроил себе небольшую келлию в отдаленной части своего дома, куда не доносился шум города, и там, отрешенный от всех внешних вещей, он предавался молитвенному уединению.

Святитель Григорий показывает нам пример того, как следует отстаивать чистоту православной веры. Нельзя в борьбе руководствоваться страстями, нельзя во имя сохранения веры жертвовать внутренним миром. Во всех жизненных ситуациях Григорий Палама оставался святогорцем: даже в разгар спора с Варлаамом святой не прекращал умной молитвы, и на него нисходит Божественный свет, окружая и орошая его Своим нетварным сиянием.

Святой Григорий обращался за поддержкой и духовным советом к афонским отцам, как в свое время апостол Павел искал одобрения своих действий у других апостолов. Палама отправился на Святую Гору вместе с митрополитом Фессалоникийским Исидором. На Афоне Палама рассказал отцам о своей борьбе с Варлаамом и его единомышленниками и испросил соборного мнения старцев по этому вопросу.

Григорий Палама действовал не просто как святогорец, но более – как православный христианин. В важнейших вопросах веры православные христиане полагаются на опыт святых. На Афонской Горе, которая является оплотом Православия, всегда есть святые, поэтому необходимо заручаться их помощью и благословением. Чтобы удостовериться, на правильном ли мы находимся пути, нам следует искать подтверждения истинности нашего опыта у духовно просвещенных людей. А если собственного опыта у нас нет, тем более нам ценен опыт святых.

Афонские отцы, почитая святителя Григория за истинного богослова и исповедника веры, поддержали его труды в защиту Православия. Тогда же был принят написанный святым Григорием знаменитый «Святогорский томос», который сыграл решающую роль в борьбе с противниками исихазма.

Я не буду останавливаться на других эпизодах борьбы за истину веры, а также событиях, связанных с первым и вторым Константинопольскими соборами, на которых было утверждено православное учение о богопознании и нетварных Божественных энергиях. Отмечу лишь один важный момент, свидетельствующий о том, что даже в Константинополе святой Григорий жил как истинный афонский монах и исихаст.

Когда – во время гражданской войны между Иоанном Палеологом и Иоанном Кантакузином – патриарх Иоанн Калека изменил свое отношение к исихазму и Григорий Палама впал в немилость, в его пастве произошло разделение. В такой ситуации святой Григорий настоятельно советовал христианам сохранять «мир и единомыслие во всем»²⁸.

К сожалению, к его совету не прислушались. Тогда святой Григорий удалился из столицы и, уединившись в маленьком местечке недалеко от города, предался обычному для него безмолвию, «беседуя в непрестанных молитвах только с Богом и оплакивая, подобно пророку Иеремии²⁹, преслушание народа и совершенную его погибель»³⁰.

Святого Григория ожидали тяжелые испытания: он был брошен в тюрьму. Так «сын света³¹ и блестящий проповедник» был оклеветан и заключен «в мрачную темницу, как злодей»³². Как же святой переносил это заточёние?

Григорий Палама провел в тюрьме четыре года и превзошел даже самого пророка Иеремию³³. Тело его стало болезненным и слабым, он почти ежедневно нуждался во врачебном уходе и лекарствах. Однако это не очень беспокоило святого. Его больше удручало двоякое развращение рода человеческого: с одной стороны, враждебные отношения между людьми, а с другой – ослабление святоотеческого и апостольского богопочитания, появление новых ложных учений, которые примешивались к истинной вере. Самое горестное заключалось в том, что опасность исходила от тех, кто казался защитниками и предстоятелями Церкви. Однако, понимая это, святитель Григорий часто повторял слова святого пророка Давида: «Буди, Господи, милост Твоя на нас, якоже уповахом на Тя"³⁴ или слова святителя Иоанна Златоуста: «Слава Тебе, Господи, за все»³⁵.

Григорий Палама молился и благодарил Бога за все, предавая себя и православную веру на милость Божию. Сам он сделал все, что было в его силах. Теперь оставалось только уповать на Бога. Во всех испытаниях и невзгодах святой Григорий оставался непоколебимым и твердым во всем, ибо свято верил в Бога. В то же время он оставался неопаленным, подобно трем отрокам в пещи огненной, славя Бога и воспевая словом и делом гимн покаяния³⁶. Палама воспринял это испытание с благодарностью и верой в благой промысл Божий. И тем самым он не только не опалялся от нападения злых сил, но, встречая их с мужеством и верой в Бога, умозрительно опалял своих противников³⁷, служителей и начальников заблуждения. Оказавшись в неволе, святой полностью посвятил себя умному безмолвию, всецело предавшись Богу. В то же время, не оставляя изучения святоотеческих творений, продолжал защищать истинную веру.

Святитель Григорий являет нам пример лучшего сочетания деятельной и созерцательной жизни. Деятельная защита Православия должна исходить из содержания безмолвия. Можно привести пример многих святых: Максима Исповедника, Василия Великого, Григория Богослова и многих других святых, которые были не только исповедниками веры, но и истинными исихастами.

Изменение церковной и политической обстановки в Константинополе привело не только к освобождению святого из заточения, но и избранию и хиротонии его митрополитом Фессалоникийским. Его первоочередная задача заключалась в том, чтобы восстановить церковный мир в вверенной ему области и очистить ее от ереси. Однако, поскольку фессалоникийские зилоты не пустили нового митрополита в город, Палама направился на милый его сердцу Афон. Афонские отцы с великой радостью встретили святого Григория. Они ежедневно наслаждались беседой с ним и не хотели отпускать его с Афона до тех пор, пока мир и согласие не воцарятся в Фессалониках.

Через несколько лет фессалоникийцы осознали свою ошибку и были готовы принять доброго пастыря. Они приготовили корабль, чтобы перевезти святителя Григория в Фессалоники с острова Лемнос, где он находился в то время. Народ встретил его праздничным шествием, с радостью, ликованием и пением пасхальных тропарей. Люди сравнивали святого со Христом, потому что святитель Григорий пострадал за православную веру и сошел во ад темницы. Казалось, что они видят еще одного Христа в этом Его ученике и последователе, который исшел из ада гонений и ссылок, и что в этот день они празднуют воскресение. Люди пели пасхальные тропари: «Очистим чувствия и узрим неприступным светом воскресения Христа блистающася...»; «Придите, пиво пием новое...»; «Воскрес Иисус от гроба, якоже прорече, даде нам живот вечный и велию милость» и «Светися, светися, новый Иерусалиме, слава бо Господня на тебе возсия...». Такая встреча нового митрополита не была специально подготовлена, она произошла по вдохновению Божественной благодати.

По благословению святителя Григория на третий день был отслужен молебен с крестным ходом. Святой прошел почти через весь город, «творя молитвы, преподавая благословения, воссылая Богу благодарения за прошедшее и молясь о будущем»³⁸. Он произнес проповедь о взаимном мире и единомыслии, и все жадно внимали его словам, так что святой «сразу привязывает к себе всех настолько, что и выразить невозможно»³⁹. Те, кто раньше злословил и поносил святого Григория, стали его друзьями. Они стали не только его друзьями, но и слугами, припадая к его ногам и лобызая их, прося прощения за оскорбления, нанесенные ему прежде. Как истинный святогорец святитель Григорий простил их и соделал своими друзьями и родственниками и до конца жизни проявлял к ним великодушие и словом, и делом. На другой день после крестного хода святитель Григорий совершил Божественную литургию в кафедральном храме Святой Софии, «чтобы принесением бескровной жертвы еще более очистить и освятить свой народ»⁴⁰. И Бог прославил святого, явив чудо. Когда святитель Григорий причащал человека, одержимого бесами, бес вышел из него и человек исцелился.

Началось пастырское служение святителя Григория. Он духовно окормлял и клир, и мирян. Сохранилось множество составленных им бесед. Святой Григорий поражал паству красотой своего слова, разнообразием, цельностью и возвышенностью образов. Слова святого исцеляли человеческие души. Святитель Филофей писал, что беседы святого Григория представляли собой просвещение душ, уврачевание нравов, изгнание греха, научение добродетели, мудрые наставления во всем благом. Его беседы исцеляли людей силой и сладостью слова, которое проходило в глубину души, подобно елею и меду, и пленяло ее. Благодаря этому души людей, внимавших святому Григорию, духовно преображались.

Слова святого были целебны, ибо они исходили от преображенного сердца. В своих беседах святитель Григорий говорит о покаянии, обращении человека к Богу, о просвещении ума, о созерцании Бога и природе фаворского света, об умной молитве. Палама показывает, что необходимо человеку для духовного исцеления. Его слова, как и многих других афонских отцов, основаны на личном опыте, и именно поэтому они целительны.

Однажды, когда святой плыл из Константинополя в Фессалоники, разыгралась сильная буря. Все находящиеся на корабле были на грани отчаяния. Но великий архиерей Божий ободрял и обнадеживал их, побуждая всех обратиться с теплою молитвою к Богу, «и сам как истинный ходатай Бога и человеков непрестанно творил умственные, неслышимые молитвы и посредством их, а также своим обычным к Богу дерзновением утихомирил треволнение моря и, паче всякого человеческого чаяния, спас всех плывших с ним от потопления»⁴¹. На этом примере мы видим, что даже во время бури святой Григорий не оставлял умной молитвы.

Вскоре в Фессалониках на долю Григория Паламы выпали новые испытания, и он вновь был вынужден удалиться на свой любимый Афон. Святитель как истинный святогорец говорил, что «следует радоваться всему этому и возносить величайшие благодарения Богу за то, что Он и нас сподобил почетного общения с великими учителями Церкви, Его архиереями, которые, несмотря на то что были духовными отцами и благодетелями тогдашних царей, все-таки терпели жестокие гонения во всю свою жизнь, как отверженные злодеи и явные царские враги, и в конце концов в большинстве случаев были умерщвляемы»⁴². Святой благодарил Бога за все испытания и считал их особым Божиим благословением, ибо он разделял страдания Христа, святых апостолов и отцов Церкви.

Афонские отцы высоко чтили святителя Григория. Патриарх Филофей передает нам слова двух афонских монахов, Саввы и Германа, украсивших собою Святую Гору. Они сочли бы Божиим благословением и духовной пользой для себя не только возможность общения со святым Григорием, но и обладание его сандалиями и их лобзание. И другие духовно мудрые монахи-исихасты того времени, истинные ученики Христа, высоко ценили святителя Григория. Эти великие исихасты, обладавшие даром различения духов, называли Паламу обителью всесторонней мудрости и защитником Церкви Христовой, поборником правой веры и учителем божественных вещей.

Многие из современников святителя Григория Паламы говорили, что он ни в чем не уступает великим православным богословам. Народ почитал святого Григория как одного из древних богоносных и апостольских мужей и учителей Вселенской Церкви.

Патриарх Филофей пишет о многочисленных дарах и добродетелях Григория Паламы, ставящих святого Григория в один ряд с великими отцами Церкви. Он стяжал истинные евангельские добродетели, которые особенно ярко проявляются у тех, кто подвизается на Святой Горе. Будучи святогорцем, святитель Григорий стяжал полноту добродетели и был опытен как в делании, так и в созерцании. У него была кроткая и смиренная душа, он с терпением относился к тем, кто на него гневался, и с неохотой принимал тех, кто обвинял других людей. К власть имущим святой Григорий относился без подобострастия и при необходимости твердо отстаивал свою позицию; смиренных он защищал, был к ним чрезвычайно добр. В сердце святителя всегда царили тишина и безмятежие, которые передавались всем, кто с ним встречался, исполняя их радостью. Люди понимали, что долгие годы аскетического подвига и трезвения на Святой Горе во многом способствовали тому, что святитель Григорий стал святым в таковые последние и печальные для Церкви Христовой времена.

Святитель умер так же, как многие афонские монахи. На смертном одре святой Григорий говорил братии о жизни, смерти и душе. Он даже предсказал, когда его душа разлучится с телом. Как о том свидетельствует святой патриарх Филофей, извещенный свыше святой Григорий предвидел свой конец и известил о нем своих близких за много дней до своей кончины. Он предсказал, что умрет сразу же после дня памяти святителя Иоанна Златоуста. Святой Григорий спешил на небо и к небесным вещам. В последние минуты жизни он лишь повторял: «В горняя, в горняя!»⁴³ Он повторял эти слова до тех пор, пока душа его не разлучилась с телом. Он почил в возрасте шестидесяти трех лет.

Когда святой Григорий предал дух свой Господу, комната, в которой покоилось его тело, засветилась необыкновенным светом, а лицо святого просияло, излучая почивающую на нем Божественную благодать. Таким образом, кончина святителя Григория стала ярким свидетельством святости его жизни и непогрешимости его богословия.

Нетленные мощи святого Григория вскоре после его блаженной кончины сделались обильным источником чудес, благодатных даров и исцелений.

В этой главе мы показали, что святитель Григорий был истинным святогорцем не только потому, что он подвизался на Святой Горе, но и потому, что он всегда жил по-афонски, т. е. истинной православной жизнью. Если мы сравним житие святого Григория с житиями других афонских отцов, мы увидим тесное духовное родство между ними.