Весьма полезные главы расположенные акростихами

Еще же – о помыслах, страстях и добродетелях, – и еще – о безмолвии и молитве.

[Общий] акростих их следующий: «Различные слова о заповедях, догматах, угрозах и обетованиях, а также о помыслах, страстях, добродетелях; сверх того о безмолвии и молитве».

1. Быть до некоторой степени разумным или сделаться чистым и нетленным по природе, как было прежде, невозможно [теперь человеку] вследствие господства [над чистотою] чувственных неразумных навыков, а [над нетлением] – состояния растления плоти.

2. По природе разумны одни лишь те, которые сделались святыми благодаря чистоте. Чистого разума не имел никто из мудрых в слове, омрачивших от начала¹ разумную силу помыслами. Материалистический же и многоречивый² дух мудрости этого мира, приводя [человека] словами к широте знания и помыслами к наидичайшим рассуждениям, созидает [себе в них] убежище, терпя недостаток в существенной мудрости, созерцании и в единичном и нераздельном знании.

3. Ведение истины полагай собственно в благодатном чувстве ее. Остальные же мысли³ следует именовать выражениями представлений [истины] и показателями ее предметов.

4. Утрачивающие благодать терпят это за неверие и беспечность и вновь находят ее [то есть благодать] посредством веры и усердного искания. С помощью этих [последних] они [нравственно] всегда подвигаются вперед. От противоположных же им [неверия и беспечности] возвращаются назад совершенно.

5. Есть близкое сходство в том, быть ли мертвым или бесчувственным, ослепленным ли разумно или не видящим телесно, так как мертвый лишился животворной и зиждительной силы, а невидящий⁴ – Божественного света, сообщающего способность видеть и быть видимым.

6. Силу вместе с мудростью получают от Бога не многие. [Сила] есть воспринимательница⁵ Божественных благ, [мудрость же] – выявительница их. Усвоить [мудрость] и передать [другим] – дело истинно Божественное и сверхчеловеческое.

7. Сердце, чуждое помыслов и движимое Духом, есть истинное святилище даже прежде будущей жизни. Там⁶ все совершается и говорится духовно. Отсюда не приобретший такого [сердца] хотя и является камнем, пригодным к строению Божественного храма благодаря некоторым добродетелям, но не есть храм и священнодействующий [по воле] Духа.

8. Человек сотворен нетленным без влажности, каковым и воскреснет, [сотворен] не без преклонности [ко злу], однако и не с преклонностью. Он имел силу сообразно волевому стремлению измениться [отрицательно] или нет. Желание еще не усвояет природе совершенного постоянства. Это [последнее] есть награда будущего непреложного обожения.

9. Разложение – порождение плоти. Вкушать пищу и извергать излишнее, горделиво выступать и спать – естественные свойства зверей и домашнего скота. В силу этого и мы, по непослушании [Богу] уподобившиеся скотам, отпали от свойственных нам богодарованных благ, превратившись из разумных [существ] в скотские и из божественных в зверские.

10. Существует двоякий рай – чувственный и духовный, то есть едемский и благодатный. Едем – место весьма высокое, поднимающееся до самого третьего неба, как говорят [духовные] писатели. Он [Едем] ни нетленен безусловно, ни тленен в полном⁷ смысле этого слова. Находясь на рубеже⁸ тления и нетления, он всегда красуется цветами⁹ и богат незрелыми и созревшими плодами. Гниющие деревья и перезрелые плоды, низвергаясь на землю, делаются [в едемском раю] благовонным прахом и не издают запаха тления, как земные растения. Это происходит от великого избытка там всегда изливающейся благодати освящения. В средине [рая]¹⁰ проходит река Океан, предназначенная к постоянному орошению его. Из нее выходят и по четырем направлениям разветвляются [потоки]. Их течением сыпучая земля¹¹ и павшие листья сносятся и доставляются индейцам и эфиоплянам, у которых пахотные земельные участки всегда затопляют соединенные вместе Фи-сон и Геон, пока, вновь разделившись, ни орошают один Ливию, другой Египетскую страну.

11. Говорят, что вся тварь, скоропреходящая¹² ныне, первоначально не была подвержена тлению. Впоследствии же, обреченная на тление, она подчинилась суете, как говорит Писание, именно за человека, поработившего ее [тлению] не добровольно, а против желания – в надежде (см.: Рим. 8, 20) обновления Адама, подпавшего тлению. Обновивший [человека] и освятивший его (хотя он [человек] по причине временной жизни носит тленное тело), обновил и тварь¹³, но еще не освободил ее от тления. Избавление твари от разложения одни называют переменой к лучшему, другие – полным преобразованием чувственного. Писанию обычно просто и основательно делать утверждения о тех или иных трудных [для понимания] предметах.

12. Воспринявшие благодать бывают как зачавшие и исполненные¹⁴ Духа. Они или отвергают Божественное семя падениями, или вдовствуют [в отчуждении] от Бога благодаря связи с ютящимся внутри них врагом. Потеря благодати проистекает из-за действия страстей, а всецелое лишение ее – из-за допущения¹⁵ грехов. Многострастная и грехолюбивая душа, разобщенная с благодатью и лишенная ее, вдовеет и становится теперь и в будущем веке жилищем страстей, чтобы не сказать [сильнее], – вертепом демонов.

13. Ничто так не усмиряет и не укрощает гнева, как мужество и милосердие. Они разбивают врагов, осаждающих город [души]: первое – внешних, второе – внутренних.

14. Многие исполнители заповедей [лишь] кажутся идущими вперед и, не достигши города, остаются вне его, потому что нерассудительно шествуют, принимая за верный царский путь сбивающие с него распутия, то есть смежные¹⁶ с добродетелями пороки. Заповеди [не допускают] ни опустошения, ни излишества, но [требуют осуществления] богоугодной цели и одной только Божественной воли. В противном случае¹⁷ напрасен труд [спасающихся] и не выполняются [ими], по Писанию, праведные пути Божии, потому что во всяком труде надлежит рассматривать¹⁸ цель его совершения.

15. Ищи Господа на пути, то есть в сердце, посредством [осуществления] заповедей. Когда слышишь [слова] Иоанна [Крестителя], повелительно зовущего всех приготовить дороги и выпрямить пути (см.: Мк. 1, 3), то подразумевай здесь [указание на] заповеди сердца и дела. Невозможно путем заповедей и непогрешительного¹⁹ подвига идти правильно без сердечной правоты.

16. Когда услышишь свидетельство Писания о жезле и палице (см.: Пс. 22, 4), то разумей под пророческим словом суд и Промысл, в нравственном же значении – псалмопение и молитву, потому что мы, судимые Господом, посредством жезла наказания караемся (см.: 1Кор. 11, 32) для обращения [к Богу]. Наказывая восстающих на нас жезлом бодрого²⁰ псалмопения, мы укрепляемся в молитве. Итак, имея в руке деятельного ума²¹ жезл и палицу, не прекратим карать и наказываться, пока, находясь под [кровом] Промысла, не избежим окончательно настоящего и будущего суда.

17. [Исполнителям] заповедей свойствено всегда предпочитать [всему] величайшую родовую заповедь о памяти Божией, гласящую: помни Господа Бога твоего всегда (Втор. 8, 18). За [нарушение] ее люди погибли и чрез нее могут спастись²². Забвение [Бога] вытравляет Божественную память в корне и, затмевая заповеди, выставляет, таким образом, человека [духовно] совершенно обнаженным.

18. Подвижники возвращаются к изначальному достоинству путем двух заповедей – послушания и поста. От противоположных им дел в род смертных проникло все зло. Соблюдающие заповеди в силу послушания [руководителю] быстро восходят к Богу, а благодаря посту и молитве – медленнее. Послушание уместнее новоначальным, пост – средним, вкусившим умозрения и мужественным. Но сохранить в отношении заповедей истинное послушание Богу свойственно весьма немногим, и для самых мужественных крайне затруднительно.

19. Закон духа жизни (Рим. 8, 2), по апостолу, есть тот, который говорит и действует в сердце, подобно тому как [закон] буквы осуществляется плотью. Тот [духовный закон] освобождает ум от закона греха и смерти. Этот же [письменный] позволяет тайно фарисействовать, а телесно соблюдать закон исполнением заповедей пред [посторонним] взором.

20. Собрание всех заповедей, соединяемых и упорядочиваемых Духом (см.: Еф. 4, 16), [иногда] называют совершенным или еще не усовершившимся человеком – в зависимости от его [нравственной] зрелости²³. При этом заповеди образуют как бы тело, добродетели же, как выкристаллизовавшиеся внутренние качества²⁴, – кости, а благодать – живую душу, движущую тело и производящую дела по заповедям. Беспечность же и ревность к возрастанию во Христе показывают, младенец ли кто или совершеннолетний теперь и в будущем [веке].

21. Желающий возрастить тело заповедей пусть потрудится с сильной тоской²⁵ в искании чистого разумного молока материнской благодати. Отсюда всякий ищущий и желающий приращения возраста во Христе питается молоком [благодати]. Молоко, способствующее возрастанию, или, что то же, премудрость, дает из своих сосцов теплоту, а питательный мед дает совершенным свою радость к очищению. Мед, говорится, и молоко под языком Твоим (Песн. 4, 11). Молоком Соломон назвал окормляющую и возращающую силу Духа, а медом – Его очистительную силу. Намекая на различие [этих] действий [Духа], великий апостол сказал: «Как младенцев напоил я вас молоком, а не твердой пищей [напитал]» (см.: 1Кор. 3, 1–2).

22. Изыскивающий [смысл] содержания заповедей помимо их [выполнения] и чрез чтение или изучение жадно стремящийся его найти подобен воображающему тень взамен истины. Слова истины в носителях²⁶ ее есть [знак] действительного участия в ней. Безучастные же к истине и не посвященные в нее, ища ее содержания²⁷, заимствуют его из «безумной» мудрости. Их апостол назвал душевными, не имеющими Духа, хотя сии и превозносятся истиной (см.: 1Кор. 2, 14).

23. Как чувственное око, бросая взгляд на буквы, получает от них чувственные восприятия²⁸, так и ум, когда очистится и восстановится в исконном²⁹ достоинстве, взирает на Бога и от Него принимает Божественные мысли. В качестве³⁰ книги он [ум] имеет тогда Духа, вместо³¹ тростникового пера – мыслительную способность и язык. Язык мой, говорит [Псалмопевец], тростниковое перо (см.: Пс. 44, 2). Взамен же чернил ум имеет свет. Погружая мысль³² в свет и светом исполняя ее, [ум] Духом начертывает слова в чистых сердцах слушающих. Тогда осознает он сказанное о том, как все будут научены Богом (см.: Ин. 6, 45) и как Бог преподаст человеку ведение, по пророчеству, и в Духе (см.: Пс. 93, 10).

24. Под законом заповедей подразумевай сердечно проявляющуюся непосредственную веру, потому что из нее струится всякая заповедь и производит просвещение душ, в которых тогда являются следующие плоды истинной и деятельной веры: воздержание, любовь и, наконец³³, богодарованное смирение как начало и укрепление любви.

25. Неложная слава³⁴ [разумных] существ состоит в истинном знании видимых и невидимых вещей: видимых или чувственных, невидимых или мысленных, разумных, духовных и Божественных.

26. Пределом [православия] служит чистое созерцание и знание двух догматов веры, то есть Троицы и Двоицы: Троицы признание [есть] и созерцание Ее неслитной и нераздельной Единицей. Двоицы же [признание состоит] в принятии и исповедании во Христе двух естеств в одном Лице, то есть Единого Сына, прежде воплощения и по воплощении в двух природах и волях – Божеской и человеческой – неслитно прославляемого.

27. Рожденность, нерожденность и исхождение суть три неизменных и непреложных свойства Пресвятой Троицы, [которые] необходимо благоговейно исповедовать. Отец – нерожденный и безначальный, Сын – рожденный и собезначальный, Дух же Святой – исходящий от Отца и подаваемый чрез соприсносущного Сына, как говорит Дамаскин.

28. Ко спасению достаточно было бы только одной благодатной веры, проявляемой в исполнении заповедей духом, если бы мы берегли ее, живую и действующую во Христе. Теперь невежество научило благочестивых [людей] вере словесной, мертвой и бесчувственной, а не благодатной вере.

29. Троица есть простая и несложная Единица без какого-либо чувственного качества³⁵. Троица в Единице, или Триипостасный Бог, имеет совершенно неслитное соединение в Лицах.

30. Беспредельный Бог во всем познается и постигается тройственно. Он все содержит и о всем промышляет чрез Сына во Святом Духе. И нет ни одного [Лица Святой Троицы], Которое бы вне или отдельно от других [Лиц] где-либо мыслилось, называлось и исповедовалось.

31. Так как в человеке есть ум, слово и дух, существующие друг в друге и сами по себе, причем ум не разобщен³⁶ со словом и слово – с духом так, что ум говорит словесно и слово выражается с помощью души, то в силу этого признака³⁷ человек носит неясный образ невыразимой, первообразной Троицы, коротко обнаруживая этим свое [творение] по образу Божию.

32. Ум – Отец, Слово – Сын, Дух же Святой – подлинно Дух, как учат образно богоносные отцы, развивающие догматическое учение о Святой Пресущественной и Преестественной Троице, о Едином Боге в трех Лицах и оставившие нам [в наследие] истинную веру и якорь надежды. Знать Единого Бога есть, по Писанию, корень бессмертия, а постигнуть силу Триипостасной Единицы есть всецелая правда. Провозглашенное об этом евангельское слово можно понимать так: Да знают Тебя, единого истинного Бога, в трех Лицах и посланного Тобою Иисуса Христа в двух естествах (Ин. 17, 3)³⁸.

33. Вечные наказания различны, как и награды добрых. [Мучения] имеют место³⁹ в аде, или, по свидетельству⁴⁰ Писания, в земле темной и мрачной, в земле вечной тьмы (см.: Иов 10, 22), где грешники обитают до суда и куда возвратятся вслед за [конечным] приговором. Слова: да возвратятся грешники в ад (Пс. 9, 18) и смерть будет пасти их (Пс. 48, 15) что иное означают, как ни заключительное определение [Божие] и вечное осуждение.

34. Огонь, тьма, червь, тартар существуют [уже на земле] в разнородном сладострастии, всепоглощающей тьме невежества, в неутолимой жажде чувственного наслаждения, в трепете и смраде зловонного греха. Эти⁴¹ залоги и преддверия⁴² адских мук еще здесь действуют в грешных душах и возникают в них вследствие [страстного] навыка.

35. Привычки к страстям суть задатки мучений, тогда как обнаружения добродетелей – [ключи] Царства Небесного. Следует заповеди считать и именовать действиями, а добродетели – навыками, подобно тому как и пороки благодаря их устойчивости называют привычками.

36. По вечности награды равны наказаниям, хотя многие кажутся неравными. Одним [людям] Божие правосудие воздаст вечную жизнь, другим – вечное мучение. Те и другие, хорошо или худо проходя нынешний век, по своим делам унаследуют⁴³ возмездие. Количество же и качество воздаяния⁴⁴ будут сообразны навыкам и проявлениям страстей и добродетелей.

37. Огненными озерами являются⁴⁵ сладострастные души, в которых, как в смрадных болотах, зловоние⁴⁶ страстей питает неусыпающего червя распутства, необузданную похотливость плоти, [питает] змей, жаб и пиявок неистовых⁴⁷ страстных влечений, преступных и гибельных помыслов и демонов. Такое [духовное] устроение здесь находит залог будущего мучения.

38. Как зародыши [адских] мучений незримо таятся в душах грешников, так и начатки [небесных] благ сообщаются и обнаруживаются в сердцах праведных чрез Святого Духа. Царство Небесное есть добродетельная жизнь, [равно] как мучение [адское] – страстные навыки.

39. Надвигающаяся ночь есть, по слову Господа, будущая тьма, когда никто не может делать (Ин. 9, 4)⁴⁸. Или, по другому изъяснению, это антихрист, называемый ночью и тьмой, или еще по нравственному толкованию это непрерывная беспечность [о спасении], которая, как беспросветная ночь, умерщвляет душу сном нечувствительности. Ночь [в прямом смысле этого слова] делает всех сонливыми и служит образом смерти от умерщвления. А ночь будущей тьмы опьянит страданиями мертвых и бесчувственных грешников⁴⁹.

40. Суд этого мира есть неверие нечестивых, по евангельскому изречению: Неверующий уже осужден (Ин. 3, 18), и определяется⁵⁰ судебными действиями Промысла в исправлении и обращении [грешников к Богу] и во взвешивании их добрых и злых намерений по [внешним] проявлениям согласно словам: «Да будут отвержены грешники, от чрева матери заблуждающиеся» (Пс. 57, 4). В отношении неверия, наказания и дел праведный суд Божий является [тогда, когда] одних наказывает, других милует, иных же венчает или предает мукам, так как первые – всегдашние нечестивцы, вторые веруют, но беспечны и потому наказываются человеколюбиво⁵¹. Совершенные же в добродетелях и погрязшие в пороках получат [свойственное им] возмездие.

41. Если наша природа⁵² при содействии Святого Духа не сохранится незапятнанной или чистой, как следовало бы, то она ни теперь, ни в будущем союзе не может быть со Христом одним духом и телом. Всемогущей и соединительной силе Духа не свойственно для восполнения⁵³ пришивать рубище ветхих страстей к новому хитону благодати.

42. Равное достоинство⁵⁴ в смысле образа во Христе будут иметь незаслуженно получившие и сохранившие обновление Духа, невыразимо переживая⁵⁵ сверхъестественное обожение. Но никто не будет во Христе или членом Христовым, если еще здесь не сделается носителем⁵⁶ благодати, имея в себе, по апостолу, образец ведения истины (Рим. 2, 20).

43. Царство Небесное подобно скинии, устроенной Богом. Оно [по образцу] скинии Моисеевой, имеет в двух завесах изображение [жизни] будущего века. В первую часть [Царства Небесного] войдут все освященные благодатью, а во вторую, как духовную, – только те, которые здесь, во мраке богословия, будучи как бы священниками, в совершенстве священнодействовали тремя силами души. Последние⁵⁷, имея ходатаем [Единого] от Троицы Иисуса, величайшего из священников и первого из священноначальников, проникнут в богозданную скинию и озарятся молниеносным сиянием.

44. Многими обителями Спаситель назвал различные ступени и состояния нравственной зрелости там [в раю]. Хотя Царство одно, но имеет в себе⁵⁸ много различий⁵⁹. В нем есть [лица] небесные и земные в смысле добродетели [и разные] видения и степени обожения. Иная слава солнца, иная луны и иная звезд. И звезда от звезды разнится в славе, по словам апостола (1Кор. 15, 41), несмотря на то, что все они сияют на одном видимом Божественном небе⁶⁰.

45. Как [почти] бестелесный и нетленный, тот мало-помалу⁶¹ становится сожителем ангелов, кто ум очистил слезами, душу воскресил здесь Духом, плоть покорил разуму и изменил свой по природе «глиняный» внешний образ в световидный и огнезрачный лик Божественной красоты, потому что нетление есть иссякновение телесной влаги и полноты.

46. Неописуемо преобразившись из душевного в духовное, нетленное тело без влаги и тяжеловесности останется [все же] земным, так что будет вместе земным и небесным по богоподобной тонкости. Каким оно было изначально создано, таким и воскреснет, чтобы быть сообразным облику Сына Человеческого вследствие совершенного участия в обожении.

47. Земля кротких есть Царство Небесное, или Богомужное⁶² состояние Сына [Божия], в которое мы вошли и входим, восприяв благодатное рождение сыноположения и обновление чрез воскресение. Также святая земля есть обоженная природа или, быть может, есть собственно очищенная для земнородных сообразно их достоинству земля. По другому пониманию, земля, составляющая наследство истинно святых, есть невозмутимая Божественная тишина сверхразумного мира. На ней [этой земле] поселится род праведных, не беспокоимый и не волнуемый ничем, существующим там.

48. Обетованная земля есть бесстрастие, от которого бьет ключом мед и молоко, то есть радость Духа.

49. Святые на небе таинственно вещают друг другу внутреннее слово, произносимое в Духе Святом.

50. Если не познаем, какими нас сотворил Бог, то не будем осведомлены и в том, как изменил нас грех⁶³.

51. Равны в отношении духовного возраста достигшие здесь полноты совершенства во Христе.

52. У кого труды – у тех и награды. Количество же и качество [наград] или то, каков их размер, покажут чин и состояние, в которых будут находиться [святые].

53. По нетлению и обожению святые, как написано, будут ангелоподобными умами и сынами Воскресения Христова (Лк. 20, 36).

54. В будущем веке ангелы и святые, говорят, никогда не перестанут возвышаться в умножении дарований и никогда не ослабнут в стремлении к добру, так как тот век не допускает [нравственного] ослабления и уклонения от добродетели к пороку.

55. Усовершившимся ныне мужем признавай того, кто в качестве залога воспринял подобие возрастов Христа. В будущем веке совершенным объявляет [человека] сила обожения.

56. Достоинство и обожение, равные со сверстниками, получит в будущей жизни тот, кто здесь [достиг] совершенных духовных возрастов в добродетели.

57. Истинная слава, говорят, есть знание, или духовное созерцание, или основательное распознавание догматов и разумение⁶⁴ истинной веры.

58. Изумление есть полное возвышение сил души к познанному, свойственному великолепной славе [Божества]. Или еще: изумление есть чистое и всецелое устремление ума к пребывающей в свете беспредельной силе. Экстаз же представляет не только восхищение к небу душевных сил, но и совершенное исступление самих чувств⁶⁵. Ревность⁶⁶ по Богу двояка: она есть духовное опьянение, возбуждающее желание [спасения].

59. В душе главным образом имеют место два [вида] ревности – сердечный и исступленный. Первый принадлежит лишь просвещаемым, а другой – уже усовершившимся в любви. Оба [вида ревности], действуя, отвлекают разум от чувств, так как Божественная ревность есть упоение духа тем, что выше естественного разума⁶⁷, и благодаря ей⁶⁸ [у человека] похищается даже чувство внешних отношений⁶⁹.

60. Начало и причина мыслей кроются в разделении грехом человека единичной и простой памяти, которая [этим] уничтожила [непрерывное] воспоминание о Божестве и, обратившись из простой в сложную, из одновидной в разновидную, обрекла себя на гибель своими личными силами.

61. Исцеление первобытной⁷⁰ памяти от коварного и гибельного запоминания помыслов обусловливается⁷¹ ее возвратом к исконной⁷² простоте. Орудие зла – непослушание не только расстроило простую душевную память о добре, но и извратило все силы души⁷³, ослабив ее природные влечения к добродетели. Память вполне излечивается непрерывным и укрепленным молитвою воспоминанием о Боге, которое, сорастворившись⁷⁴ с духом, от предметов естественных направляется к сверхъестественным.

62. Причина страстей – греховные дела, помыслов – страсти, мечтаний – помыслы, мыслей – память, памяти – забвение; мать забвения – неведение. Причина неведения – беспечность. Беспечность вырождается из страстного желания. Основание⁷⁵ желаний – беспорядочное движение, движения – порыв⁷⁶ к делу; [греховное же] дело есть безрассудное⁷⁷ желание зла и расположение к чувственному и [страстным] ощущениям.

63. В уме⁷⁸ образуются и действуют помыслы, в раздражительной⁷⁹ силе – зверские страсти, в воле – скотские стремления, в разуме⁸⁰ – фантастические представления, в рассудке – мысли.

64. Нападение безнравственных⁸¹ помыслов подобно⁸² речному течению. В [форме] помыслов [приражаются] прилоги⁸³, с которыми допускается греховное согласие, заливающее⁸⁴ сердце как бы бурным⁸⁵ наводнением.

65. Глубоким болотом считай скоропреходящее удовольствие [или] грязь блуда и бремя материальных приобретений. Отягощаясь ими, страстный ум бывает погружаем чрез свои помыслы в пропасть отчаяния.

66. Писание часто называет слова о вещах помыслами, равно как и помышления – словами⁸⁶. Это происходит потому, что сверхматериальное в себе движение всякого рода⁸⁷ овеществляется и претворяется предметами в образы⁸⁸. Так посредством «явления» познается и выражается [названное] движение.

67. Помыслы⁸⁹ суть слова бесов и предтечи страстей, а⁹⁰ слова и помышления⁹¹ – [преддверия] дел, так как невозможно совершить то злое или доброе, что прежде не возбудило [какого-либо] помысла. Помысл же есть движение безвидного прилога, [касающегося] тех или иных предметов.

68. Материя вещей производит чистые⁹² помыслы, бесовский же прилог – дурные. Итак, при сравнении естественные помыслы и слова отличаются от неестественных и сверхприродных.

69. Помыслы одинаково и мгновенно изменяются одни в другие: естественные обращаются непосредственно⁹³ в противоестественные и природные – в сверхприродные. Причиной такого взаимного превращения и перерождения материальных помыслов в демонические и происходящих от прилога – в вещественные служат⁹⁴ помыслы же [сами по себе]. Так же [как] Божественные помыслы производят естественные, эти – сверхъестественные. Словом, каждое [мысленное движение] изменяется в то, что ему сродно, по четырем его производящим причинам⁹⁵.

70. Отметь, что предшествуют помыслам их причины; помыслы [предходят] мечтаниям, мечтания – страстям, страсти – демонам. [Данные явления], соединяясь одно с другим, составляют как бы своеобразную⁹⁶ цепь, или порядок, у не знающих порядка духов. Само по себе – независимо от бесов – ничего не возникает⁹⁷. Ни воображение не творит образов без тайной бесовской силы, ни страсть не действует, потому что сатана хотя и низвержен [с неба] сокрушенный, но, превозносясь над нами, весьма силен благодаря нашей беспечности.

71. [Демоны] наполняют образами ум или, лучше, сами принимают вид сообразно [духовному устроению] нас самих. Они приражаются в зависимости от наклонности души к преобладающей и действующей в ней страсти. Страстный навык демоны и употребляют в качестве условия к размножению в нас образов. Они во сне и в бодрственном состоянии показывают нам относящееся к богатой и многообразной фантазии. Демоны плотской страсти иногда преображаются в свиней, иногда – в ослов, иногда – в женонеистовых и огневидных коней, иногда в крайне распущенных евреев. [Бесы] гнева превращаются иногда в язычников, иногда в львов; [демоны] робости – в измаильтян; [бесы] непостоянства – в идумеян; [бесы] невоздержания и пьянства – в сарацин; [демоны] своекорыстия – иногда в волков, иногда в пантер; [бесы] хитрости – иногда в змей, иногда в ехидн, иногда же преобразуются в лисиц; [бесы] бесстыдства – в собак; [бесы] лености – в кошек. Случается, что [демоны] блуда иногда [принимают образы] змей, иногда – ворон и грачей. Так как птицы душевны⁹⁸, то в них превращаются преимущественно воздушные бесы. В силу тричастности⁹⁹ души воображение имеет причину изменять образы духов тройственно. Соответственно волевой, раздражительной¹⁰⁰ и мысленной силам души воображение представляет демонов трояко – в виде птиц, зверей и скотов. Против трех [душевных сил] всегда и вооружаются три главных вождя страстности, и, какой страстью определяется¹⁰¹ душа, в виде той по сродству своему с нею они, являясь, наступают на нас.

72. Демоны сладострастия часто приступают как огнь и горящие угли, так как сластолюбивые духи воспламеняют похотливые желания и, внеся путаницу в мышление, омрачают душу. Собственно страстное наслаждение и есть причина разжжения, смущения и омрачения.

73. Ночь страстей есть тьма неведения, или еще: ночь есть рождающая страсти область, в которой царствует князь тьмы и в которой духи [злобы] – эти в иносказательном смысле звери полевые, небесные птицы и земные гады, – рыкая, ищут жадно схватить нас себе в пищу.

74. Во время действия страстей одни помыслы предшествуют, а другие следуют за ними. Помыслы предшествуют мечтаниям, за мечтаниями же следуют страсти. Страсти идут впереди бесов, а демоны шествуют за страстями.

75. Начало и причина страстей – злоупотребление. [Причина] злоупотребления – склонность, склонности – перевес¹⁰² какого-нибудь волевого побуждения¹⁰³. Испытание желания есть прилог, прилога же – демоны, которым Промыслом предоставляется показывать, каков наш произвол.

76. Смертоносный яд греховного жала есть страстный навык души, потому что незыблем и неизменен характер того, кто добровольно поработил себя страстям.

77. Страсти именуются разнообразно. Они расчленяются на душевные и телесные; телесные подразделяются на скорбные и греховные; скорбные еще распадаются на болезненные и воспитывающие. Также душевные страсти разделяются на раздражительные, волевые и мысленные. Мысленные дробятся на рассудочные и свойственные воображению. Одни из этих страстей возникают вследствие злоупотребления воли, иные вынуждены необходимостью. Это так называемые непредосудительные¹⁰⁴ страсти, которые названы у отцов сопроводителями¹⁰⁵ и природными свойствами.

78. Иные – страсти телесные, и иные – душевные. Одни – желательные, другие – раздражительные¹⁰⁶; иные – страсти мыслительной силы, и иные – ума и рассудка. Они взаимно связываются и содействуют друг другу: телесные – волевым, душевные – раздражительным¹⁰⁷ и опять страсти мыслящей силы – умственным, умственные – рассудочным и страстям памяти.

79. Страсти раздражительной силы таковы: гнев, досада, крикливость¹⁰⁸, вспыльчивость, дерзость, надменность, тщеславие и прочие. К страстям воли от носятся: любостяжание, распутство, невоздержание, ненасытность, сластолюбие, сребролюбие и самолюбие – тягостнейшие более, чем все страсти. Плотские страсти [таковы]: блуд, прелюбодеяние, нечистота, распущенность¹⁰⁹, несправедливость, чревоугодие, беспечность, рассеянность, любомирие, любожизние и другие. Страсти, принадлежащие к мысленной области, [следующие]: неверие, хула, хитрость, коварство, любопытство, двоедушие, злословие, клевета, осуждение, унижение, кощунство, лицемерие, ложь, сквернословие, пустословие, лесть, иронизирование, тщеславие, человекоугодничество, превозношение, клятвопреступление, празднословие и прочие. Страсти ума: самомнение, высокомерие, самовосхваление, любовь к спору, негодование, самодовольство, противоречие, непослушание, мечтательность, склонность к вымыслам и хвастовству¹¹⁰, славолюбие, гордость – первое и последнее из всех зол. Страсти же рассудка таковы: блуждание, легкомыслие, раболепство, омрачение, ослепление, отступления, прилоги, согласие, склонения, превращения, отвержения и подобные им. Одним словом, все противоестественное зло сорастворилось с тремя душевными силами, равно как в них же естественно соприсутствует и все доброе.

80. О, с каким изумлением взывает к Богу Давид, говоря: Дивно для меня ведение Твое, высоко, не могу постигнуть его (Пс. 138, 6). Оно – непререкаемое и непостижимое – выше моего слабого разума и моих сил. Как непостижимо, далее, в образовании своего состава самое тело¹¹¹, имеющее в каждом виде своем троичное и единое устроение, украшенное седмиричным и двойственным числами, арифметически означающими время и природу, что, в свою очередь, согласно действующим законам природы, показывает славу Божию в телесном носителе Троичного великолепия.

81. Для движущихся членов законы природы являются своего рода связями. Различия их называет даже слово наше, потому что они представляют многочисленные выражения [наших] собственных свойств¹¹². Или еще: природный закон есть сила деятельности каждого вида и члена. Как Бог [оживотворяет] все творения, так душа приводит в действие члены тела и движет каждый из них к свойственной ему деятельности. Здесь следует спросить, почему богоносные мужи¹¹³ иногда называют гнев и страстное желание плотскими силами, иногда – душевными. Мы утверждаем [в ответе], что слова святых не имеют никакого разногласия¹¹⁴ для тех, которые их отчетливо понимают. В обоих случаях [святые] раскрывают истину и, где следуют, весьма мудро изменяют наименования страстей [души и тела] благодаря их таинственному двойственному бытию в форме сосуществования¹¹⁵, тем более что душа бывает совершенной еще здесь, а тело, возрастая под условием питания, [явно] несовершенно. Душа, созданная разумной и мыслящей, сама по себе от начала своего сотворения имеет силу определенного желания и силу раздражительную¹¹⁶, возбуждающую мужественную ревность. Но безрассудная раздражительность и безумное влечение не созданы с нею, равно как и первоначально они не были в плоти. [Плоть] сотворена нетленной, без той влажности, из-за которой возникли плотское желание и зверская ярость. Вслед за преслушанием, когда [человек] подпал тлению и плотской грубости¹¹⁷ бессловесных животных, тогда по необходимости в нем зародились раздражительность и плотская страсть. И, всякий раз как плоть господствует в человеке, так он по ярости и плотскому влечению противодействует желаниям души. Когда же это смертное покорится разумному, тогда [спасающийся] поспешает в делании добра за желанием души. [Ныне] вследствие смешения и соединения с душой прившедших плотских свойств человек стал подобен вьючным животным и, подчинив себя закону греха, в силу естественной необходимости превратился из разумного в глупого и из человека в зверя.

82. Мыслящею душа¹¹⁸ была сотворена чрез дуновение и благодаря вдыханию в нее разумной жизни. Вместе с нею Бог создал не ярость и животное плотское желание, а одну деятельную силу стремления и ревностную стойкость желания. Так же, создав тело, [Господь] не вложил в него от начала раздражительности и неразумной плотской похоти. Впоследствии же по причине преслушания оно восприняло смертность, тление и черты зверей, которым и уподобилось. Богословы говорят, что тело создано нетленным, каковым и воскреснет, хотя теперь оно и тленно. Равным образом и душа сотворена бесстрастной. Но оба – тело и душа – растлились и сорастворились по естественному закону объединения и влияния друг на друга, причем [душа] предала себя страстям и особенно демонам, [тело же] уподобилось бессловесным скотам свойствами своего состояния и подчинением тлению. Действуя в одном направлении, силы души и тела¹¹⁹ образовали одного скота, бессмысленного и неразумного, с яростью и плотским влечением. Так, по Писанию, присоединился человек к скотам и во всех отношениях уподобился им¹²⁰ (Пс. 48, 13).

83. Как Бог есть причина и источник всякого добра, так начало и основание добродетелей есть доброе намерение или желание прекрасного. Начало добра – вера, в особенности Христос – Камень веры, Которого мы имеем началом и основой всех добродетелей, на Котором утверждаемся и зиждем все доброе. Он есть краеугольный Камень, связующий нас с Собою, и многоценная Жемчужина. Отыскивая ее, монах, вступающий в глубину безмолвия, послушанием заповедям как бы продает все собственные влечения, чтобы еще на земле¹²¹ приобрести [эту Жемчужину]¹²².

84. Добродетели удерживают взаимное равенство в том, что все сводятся к одному, [имеют] один предел и восполняют лик [одной] добродетели. Но существуют добродетели и [частичные], и одни других превосходят¹²³ постольку, поскольку¹²⁴ обнимают и сосредоточивают в себе добродетели или весьма многие, или даже все, каковы Божественная любовь, смирение и Божественное терпение. О терпении¹²⁵ Господь говорит так: Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21, 19). Он не сказал: «[Спасайте] вашим постом, вашим бодрствованием». Терпением же я называю то [состояние], которое сообразно с волей Божией и есть царица добродетелей, основание доблестных подвигов¹²⁶, мир в войнах, тишина в буре и непоколебимая твердыня для обладающих им. Приобретшему его во Христе Иисусе не могут повредить ни оружие, ни копья, ни наступающие войска, ни само бесовское полчище, ни мрачная фаланга противников.

85. Добродетели хотя возрождаются друг от друга, но свое [коренное] происхождение, исключая Божественные [добродетели], все они имеют от трех сил души. Начало и причина четырех родовых между естественными и Божественных добродетелей, от которых и которыми образуются все остальные, то есть [причина] благоразумия, мужества, целомудрия и правды, есть Божественная и богословская мудрость, действующая по возбуждению Духа¹²⁷ и четверояко отображаемая в уме. Она проявляет¹²⁸ добродетели не все вместе, а каждую отдельно и в свое время сообразно желанию: одну – как свет, другую – как проницательную силу и неиссякающее вдохновение, третью – как освятительную и очищающую силу и последнюю – как веселящую и освежающую от зноя страстей росу чистоты. Мудрость дает, как упомянуто выше, ощутить проявление свое всякому по зрелости [его души в добре] и совершенному [показывает] совершенное действие.

86. Опыты в добродетелях еще не сообщают душе совершенной [нравственной] непоколебимости с помощью только личного рвения, если посредством благодати [добродетели] не перейдут в существенное внутреннее расположение. Каждая добродетель имеет своеобразное дарование и свое действие, при которых оно даже не желающих быть ее соучастниками может влечь к себе навыком и природой добра и, когда будет нам дана, с тех пор сохраняется твердо и неизменно. Для совершения [добродетелей]¹²⁹ люди имеют в собственных членах благодать Духа, как живую душу. Без нее все собрание добродетелей становится мертвым. И те, кто представляются имеющими [добродетели] в совершенстве и осуществляющими их, [имеют часто] одну только тень и призрак прекрасного, а не изображение истины.

87. Основных добродетелей четыре: мужество, благоразумие, целомудрие и правда. По мере излишества или недостатка в них к ним близки восемь [душевных качеств], у нас называемых и считаемых пороками, а в мире – добродетелями. За мужеством обычно следуют наглость и боязливость, за благоразумием – коварство и невежество, за целомудрием – распущенность и окаменение, за правдой – корыстолюбие и неправда или обида. В середине их стоят не только основные и естественные добродетели, возвышающиеся над излишеством и недостатком, но и деятельные. Одни из добродетелей по правоте рассуждения выражаются в [добром] произволе¹³⁰, другим сопутствуют извращение [добра] и самомнение. О том, что среднее положение занимают¹³¹ настоящие добродетели, свидетельствует притча, гласящая так: «Пусть будут исправлены все благие пути» (см.: Притч. 2, 9). Итак, все добродетели объединяются в трех силах души, в которых рождаются и упрочиваются, имея основанием своего здания четыре родовые добродетели, наиболее же – Христа. Притом естественные добродетели очищаются деятельными, а божественные и сверхъестественные [добродетели] преподаются благоволением Духа.

88. Из добродетелей одни суть деятельные, другие – Божественные, иные естественные и духовные. Деятельные [представляют результат] свободного избрания, естественные – внутреннего склада, Божественные – благодати.

89. Как происхождение добродетелей имеет место в нашей душе, так и [источник] страстей. Но первые естественно рождаются в ней, вторые же – вопреки природе. Причину порождения добра и зла душа находит в склонении желания, которое – как острие [для начертания] линии или стрелка на коромысле весов – в какую сторону преклонится, то влияние и принимает и в том [направлении] действует. Воля подлежит двоякому действию, потому что в себе самой содержит то и другое, [именно]: добро по рождению, а зло по свободной склонности воли.

90. Писание называет добродетели отроковицами (см.: Песн. 1, 2) в силу их тесной связи с душой, почему они созерцаются с нею как один дух и тело. Символом любви служит вид¹³² отроковицы, а свидетельством целомудрия и чистоты этих священных дев – их одежда. Божественной благодати обычно [свойственно] творить и безошибочно преобразовывать разновидности добродетели у сильных [духом] применительно к их качествам и свойствам.

91. Существует восемь начальствующих страстей: три великие: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие – и пять следующих за ними: блуд, гнев, печаль, леность и гордость. Так же и из добродетелей, противоположных [страстям], три главные: нищета, воздержание и смирение, а с ними и за ними следуют [остальные]: чистота, кротость, радость, мужество, самоуничижение и весь ряд добродетелей. Изучить и осознать силу, действие и благоухание каждой добродетели и [зловоние] страсти возможно не всякому желающему, но только действующему, трудящемуся словом и делом и получившему от Святого Духа дар ведения и рассуждения.

92. Добродетели то действуют, то [нами] приводятся в действие. Они действуют, поселяясь у нас в надлежащий момент, когда, как и сколько хотят. Мы проявляем их по свободному желанию, нравственному складу и привычке. Но они существенны в себе, а мы нравственно сформировываемся при них приблизительно¹³³, так как образ всех наших [добрых] действий есть отпечаток первообразного. Духовное прежде будущего бессмертного наслаждения существенно усвояется немногими¹³⁴. И здесь, собственно, мы принимаем на себя и совершаем труды и подвиги¹³⁵, а не [владеем] самими добродетелями.

93. Тот, по Павлу, священнодействует благовествование (см.: Рим. 15, 16), кто, состоя его участником, может деятельно сообщить Христово просвещение и другим. Подобно некоторому семени, разбрасывает он Божественное слово на душевных нивах своих слушателей. Слово ваше, говорится, да будет всегда с благодатью, приправлено солью Божественной благости (Кол. 4, 6), дабы оно доставляло благодать слушающим с верою (Еф. 4, 29). Назвав учителей земледельцами, а обучаемых обрабатываемым полем, [апостол] весьма мудро изображает тех пахарями и сеятелями Божественного слова, а этих – удобренной, плодоносной и богатой землей добродетелей, потому что истинное священнодействие есть не только выполнение Божественных дел, но и [личное] участие и преподавание благ.

94. Устно произносимое к научению других слово бывает различно и не одинаково истекает из четырех источников¹³⁶, а многими способами. Иное слово [исходит] от учения, иное – от чтения, другое – от деятельности и иное – от благодати. Но, как вода, однородная по природе, претворяется в присущее ей свойство применительно к различию лежащей под ней земной почвы¹³⁷ и изменяется, как это познается и на вкус, то в горькую или сладкую, то в соленую или кислую, так и произносимое слово, изменяясь сообразно нравственному строю всякого, узнается в действии и чрез него приносит пользу.

95. Слово дано всякому разумному существу в наслаждение, и от слова, как от некоторой разнообразной пищи, воспринимающая душа [всегда] чувствует неодинаковую сладость. Научное слово есть для нее как бы воспитатель, нравственно образующий ее. Слово от чтения как бы наполняет ее водой успокоения, слово от деятельности насыщает ее, подобно богатому травой пастбищу; слово благодати веселит, как чаша, переполненная [вином] (см.: Пс. 22, 5). Неописуемая благодатная радость от слова благодати просветляет [душу], как елей, от которого блистает лицо (Пс. 103, 15).

96. [Названными состояниями] душа не только в себе подлинно владеет как бы жизнью, но, когда и от других слышит о том в учении, чувствует их же, если только обоими [учащим и слушателем] управляют вера и любовь, то есть если один слушает с верой, а другой просвещает с любовью, преподавая слова¹³⁸ о добродетелях без гордости и тщеславия. Тогда слово от учения принимается душой как воспитатель; [слово] от чтения – как питатель, слово от деятельности – как искуснейший¹³⁹ украситель [наружности] невесты и просвещающее слово Святого Духа – как слово обручающегося радостного жениха, так как всякая исходящая из уст Божиих речь представляет или слова, произносимые устами святых при содействии Духа, или следствие того сладостнейшего вдохновения от Святого Духа, которым питаются не все, но только достойные. Хотя все разумные наслаждаются словом, но очень немногие действительно веселятся здесь под влиянием [слов] Духа. Большинство¹⁴⁰ [людей] знают и памятью усвояют одни образы духовных слов, истинного же хлеба будущей жизни, состоящего в ощущении Бога Слова, не вкусили. Там [за гробом] только один этот [хлеб] в достаточной мере предлагается всем достойным ко многообразному услаждению и никогда не истощается, не растрачивается и не оскудевает.

97. Без духовного чувства невозможно осязательно ощутить¹⁴¹ Божественной сладости. Как притупивший [телесные] чувства делает их; невосприимчивыми к чувственным явлениям и не видит, не слышит, не обоняет, будучи расслабленным или, лучше, полумертвым, так и умертвивший природные душевные силы страстями делает их нечувствительными к воздействию на них [свыше] и [неспособными] к участию в тайнах Духа. Духовно не видящий, не слышащий и не ощущающий – мертв. В нем не живет Христос, и сам он движется к действиям не Христовым.

98. Сравнительно с душевными силами, особенно когда они здоровы, чувства имеют равное и такое же, чтобы не сказать тождественное, отправление. Благодаря тем и эти живут и действуют. Их обоих соединяет живительный¹⁴² Дух. С другой стороны, человек совершенно приходит в изнеможение, когда заражается коренной¹⁴³ болезнью страстей и непрерывно лежит в больнице нерадения. Чувства определенно¹⁴⁴ созерцают чувственное, [душевные] силы – мысленное, в особенности при отсутствии в них¹⁴⁵ сатанинской борьбы, противодействующей закону ума и духа. Когда же Духом они сведутся и единство, ставши одновидными¹⁴⁶, тогда непосредственно и существенно опознают вещи Божественные и человеческие такими, каковы они по природе, отчетливо прозревают в них смысл и, насколько возможно, чисто созерцают единственную причину всего – Троицу.

99. Прежде всего безмолвствующий основанием для построения на нем безмолвно своих действий должен иметь пять следующих добродетелей: молчание, воздержание, бодрствование, смирение и терпение. Богоугодных же занятий три: псалмопение, молитву и чтение, а если болен, то и рукоделие. Названные добродетели не только обнимают все [прочие], но и входят в состав одна другой. [Безмолвнику] с утра следует пребывать в воспоминании о Боге, в молитве и безмолвии сердца и первый час терпеливо молиться; затем второй [час] – читать, третий – петь, четвертый – молиться, пятый – читать, шестой – петь, седьмой – молиться, восьмой – читать, девятый – петь, за десятым подкрепиться пищей, за одиннадцатым – отдыхать, если сказывается нужда, а в двенадцатый [час] петь вечерню. Так добродетельно проходя дневной путь, угождает он Богу.

100. Подобно пчеле, надлежит полезнейшее собирать со всех добродетелей. Так, взимая с них помалу, [можно] образовать [в душе] огромное собрание добродетельных проявлений, из которых к душевной радости вырабатывается мед премудрости.

101. Если желаешь, послушай, как легче перейти промежуток ночного времени. Ночное бодрствование имеет три порядка: для новоначальных, средних и совершенных. Первый [устав] назначает¹⁴⁷ половину ночи спать и половину бодрствовать, с вечера ли до полуночи или с полуночи до утра. Второй [устав] предписывает¹⁴⁸ с вечера один или два часа бодрствовать, затем четыре часа спать и пробуждаться к утрене, а петь и молится до утра часов шесть. Первый час [дня] следует петь и сидеть, безмолвствуя, как [выше] сказано. Далее надобно соблюдать порядок указанных занятий по часам¹⁴⁹ или постоянно хранить непрерывную молитву, привычка к которой упорядочивает человеческую жизнь. Наконец, третий [устав] заключается во всенощном стоянии [на молитве] и в бодрствовании.

102. Теперь скажем и о пище. Около фунта хлеба достаточно всякому вступившему в подвиг безмолвия. Нерастворенного вина [можно] пить по две чаши, воды – по три, а из съестных припасов, какие найдутся, [позволительно] употреблять не столько, сколько прихотливо требует природа, но пользоваться [нужно] с самоограничением¹⁵⁰ лишь предоставляемым Промыслом. Наилучшее и сокращеннейшее правило, руководящее желающих жить должным образом, состоит в совершении из подвигов добродетелей трех – я разумею пост, бодрствование и молитву, – которыми упрочивается надежнейший фундамент всех добродетелей.

103. Прежде всего безмолвие требует веры, терпения, крепости и силы, любви от всего сердца и надежды. Верующий если по обычной ли беспечности или по иной какой-нибудь причине не найдет здесь искомого, то при кончине¹⁵¹ не может не убедиться вполне в плоде веры и подвига и не увидеть свободы чрез Христа Иисуса, Который есть Искупление и Спасение душ наших, Богочеловек Слово. А неверующий во всех отношениях¹⁵² осудится при кончине. Впрочем, он, по слову Господа, уже осужден (см.: Мк. 16, 16), так как¹⁵³ порабощенный удовольствиям и ищущий славы от людей, а не от Бога может ли веровать? (см.: Ин. 5, 44). Таковой хотя на словах и кажется верным¹⁵⁴, но, не замечая того, сам обманывает себя и услышит [некогда] слова: «Так как не принял Меня в свое сердце, но отверг Меня за хребет свой, то и Я отвращусь от тебя». Итак, верному надлежит иметь светлую надежду¹⁵⁵ и веровать Божией истине, свидетельствуемой во всех Писаниях, исповедуя свою немощь, чтобы [иначе] не навлечь на себя удвоенное неумолимое осуждение.

104. Ничто столько не способствует сокрушению сердца и смирению души, как разумное уединение и совершенное¹⁵⁶ молчание. И не иное что основным образом¹⁵⁷ разрушает строй безмолвия и удаляет от него Божественную [охранительную] силу, как следующие страсти: дерзость, чревоугодие, многословие, развлекающая забота¹⁵⁸, гордость и госпожа страстей – самомнение. Кто охотно привыкает к ним, тот с их ростом, омрачаясь все более и более, становится [в конце концов] крайне бесчувственным. И если [такой человек] снова освободится [от страстей]¹⁵⁹ и положит начало [спасению] с верою и ревностью, то он получит вновь искомое, особенно если будет искать его смиренно. Воцарение же в нем¹⁶⁰ по беспечности хотя бы одной из названных страстей ополчает на него весь сонм зол во главе с гибельным неверием и опустошает его душу, становящуюся от демонских смущений и шума как бы вторым¹⁶¹ городом Вавилоном, так что последнее для него хуже первого (см.: Мф. 12, 45). Он делается тогда страстным врагом и обвинителем безмолвствующих, всегда изощряя¹⁶² против них свой язык, как бритву и обоюдоострый меч.

105. Воды страстей, которыми наполняется мутное и смятенное море безмолвия, можно переплыть не иначе, как на легком и быстроходном корабле безусловной нестяжательности и воздержания. От невоздержания и любви к вещественному потоки страстей, наводнив землю сердца и нанося на нее гниль и грязь помыслов, производят в уме замешательство, в мыслях – омрачение, в теле – отягощение, а душу и сердце делают нерадивыми, потемненными и оцепенелыми и лишают их свойственного им по природе настроения и чувства.

106. Ничто так не способствует расслаблению, беспечности и безумию души ревностных подвижников, как именно кормилица страстей – самолюбие. Когда оно предпочитает подвигам в добродетели телесный покой и считает разум заботливым, если он не побуждает добровольно измождать [тело] трудами при исполнении заповедей¹⁶³, связанными с малым и легким потом, тогда оно [самолюбие] обычно делает душу вялой к прохождению пути безмолвия и производит в ее деятельности сильное и непреодолимое расслабление.

107. Наилучшим и первейшим врачом для изнемогших [в соблюдении] заповедей и твердо¹⁶⁴ решивших извергнуть¹⁶⁵ непроницаемую мглу является нерассуждающее послушание во всем с верою. Оно есть живительное и многосоставное целебное средство для пьющих его и нож, зараз очищающий рубцы ран. Всему другому предпочитающий действие этим [ножом] с верою и простотою одним ударом отсек все страсти. Он не только достиг безмолвия, но послушанием уже и осуществил его, найдя Христа, сделавшись и называясь его подражателем и рабом.

108. Без устроения жизни и деятельности в сокрушении духа невозможно снести зной безмолвия. Плачущий и размышляющий о предсмертных и посмертных ужасах, прежде чем они сами по себе наступят, будет иметь смирение и терпение – эти два основания безмолвия. Без означенных [основ] проводящий безмолвную жизнь всегда имеет сверстницей своей беспечности самомнение. А от них множатся греховные развлечения и порабощения и ввергают нас в расслабление. Отсюда невоздержание – дочь беспечности – делает тело вялым и бессильным, а ум омраченным и огрубевшим. Тогда и Иисус скрывается от толпы помыслов и рассуждений, присутствующей в области ума.

109. Опытно¹⁶⁶ изведать муку совести теперь или в будущем веке невозможно¹⁶⁷. Это [испытание] касается Преимущественно одних тех, которые здесь и там терпят недостаток в любви и славе¹⁶⁸ [от обычных забот]. Как некоторый свирепый палач, разнообразно карающий лиц, подлежащих ответственности, [совесть] как бы заносит¹⁶⁹ всегда над деспотически обнаженными [жертвами] острый¹⁷⁰ [от обычных забот] меч, то есть обличение и негодование. Совесть называется также ревностью по присущему ей [обычаю] воздействовать¹⁷¹ [от обычных забот] на врагов, на природу тела и на душу. А иными [она именуется] природной горячностью, которую повелевается нам изощрять против врагов, как острый меч. И если [совесть] покорит победоносно¹⁷² [от обычных забот] [нашу] двойственность единству, то целью ее ревности¹⁷³ [от обычных забот] бывает тогда восхождение к Богу. Но если сама душа подчиняется двум – я разумею грех и плоть, – тогда ее концом назначается там [в вечности] безжалостное мучение за то, что она довела себя до полного порабощения врагам. Душа, совершающая здесь постыдное, губит свое добродетельное состояние, отлучается и отчуждается от Бога.

110. Из всех страстей две крайне суровы и тяжки – это блуд и уныние, которые, господствуя над несчастной душой, обессиливают ее. Они имеют между собой взаимное общение и тесную связь и потому несокрушимы, непреодолимы и совершенно непобедимы. Первая [блудная страсть] успешно возрастает в области желаний¹⁷⁴ [от обычных забот], но содержит материал для обоих нераздельных по природе [частей нашего существа] – я говорю о душе и теле, – разливая всю свою сладость по всем [телесным] членам. Вторая [страсть уныния], одерживая верх над владычественным умом, обвивает¹⁷⁵ [от обычных забот] собою всю душу и тело, как плющом¹⁷⁶ [от обычных забот], делая¹⁷⁷ [от обычных забот] природу нашу вялой, расслабленной и как бы разбитой параличом. Хотя [эти две страсти] окончательно не подавляются прежде блаженного бесстрастия, но [временно] удаляются вслед за тем, как душа, приняв в молитве силу Святого Духа, сообщающую ей отраду, крепость и глубокий сердечный мир, наслаждается безмолвием. [Блудная страсть]¹⁷⁸ [от обычных забот] есть начало, госпожа, царица и всеобъемлющее наслаждение из наслаждений. Ее спутница – леность, возводящая полководцев фараона на непобедимую колесницу. Чрез них, [то есть чрез блуд и уныние], побуждения к страстям проникли в жизнь нас, жалких.

111. Начало умной молитвы есть действие, или очистительная сила, Святого Духа и таинственное священнодействие ума, подобно тому как начало безмолвия есть удаление¹⁷⁹ [от обычных забот], середина – просветительная сила и созерцание, а конец – экстаз и восхищение ума к Богу.

112. Духовное святилище есть разумное¹⁸⁰ действие ума, таинственно священнодействующего на душевном жертвеннике в знак обручения Богу и приобщающегося Агнца прежде будущего непостижимого наслаждения. Принимать же в пищу Агнца Божия на Мысленном жертвеннике души не значит только постигать [Его] и находиться с Ним в общении, но и быть как бы самому Агнцем по принятии в будущем Его образа. Здесь только слова, там же мы надеемся получить самые предметы таинств.

113. Молитва у новоначальных есть как бы огонь радости, излучаемый сердцем, а у совершенных – как благодатный свет, действующий [в душе]. Или еще: молитва есть проповедь апостолов, действие Веры, лучше же – вера непосредственная, непоколебимость надеющихся, проявляемая любовь, ангельское движение, сила бесплотных, дело и веселие их, Евангелие Божие, извещение сердца, надежда спасения, знак освящения, символ святости, познание Бога, откровение крещения, очищение купели¹⁸¹, обручение Святого Духа, радость Иисусова, веселие души, милосердие Божие, знамение примирения, печать Христова, луч разумного солнца, утренняя звезда сердец, утверждение христианства, выявление Божия примирения, благодать Божия, премудрость Божия или, лучше, начало премудрости в себе, Божие явление, занятие монахов, образ жизни безмолвников, причина безмолвия, признак ангельского строя жизни. И, что говорить много, молитва есть Бог, производящий все во всех, потому что одно действие Отца, Сына и Святого Духа, совершающего¹⁸² все во Христе Иисусе.

114. Если бы Моисей не получил от Бога жезла силы, то не стал бы богом фараону и ни его, ни Египет не поразил бы. И ум, если не будет иметь в руке мощи молитвы, то не сможет сломить греха и противных себе сил.

115. Говорящие или что-нибудь выполняющие без смирения подобны строящим дом зимою или без цемента. Опытом и разумом найти и постичь смирение есть [счастье] очень немногих. Распространяющиеся о нем словесно похожи на измеривающих бездну.

Мы же, слепые, отрочески догадывающиеся об этом великом свете, скажем немногое. Настоящее смирение не имеет смиренной речи, ни смиренного вида, не понуждает мыслить смиренное, ни, смиряясь, упрекать себя. Хотя [все] эти признаки и образы смирения [суть] как бы разновидности его, но само смирение есть благодать и дар свыше. Существуют, как говорят отцы, два смирения: а) считать себя низшим всех и б) приписывать свои добрые дела Богу. Первое – начало, второе же – конец [смирения]. Ищущим его следует сознавать и иметь в уме три таких [предмета размышления]: 1) что они грешнее всех людей, 2) отвратительнее всего творения, как противоречащие своей природе, и 3) несчастнее бесов, как демонские рабы. [Смиряющийся] так должен говорить: «Точно ли я знаю грехи людей, каковы они и сколько их? Превосходят ли они или равняются моим грехам? Вследствие незнания будем, душа, считать себя ниже всех людей, как землю и прах под их ногами¹⁸³. И как мне не считать себя гнуснейшим всех тварей, когда они соответствуют своей природе, с какою рождены, я же по неизмеримым беззакониям уклонился от природы? Подлинно звери и скоты чище меня, грешника. Потому я, низвергающий себя до ада и лежащий [в нем] прежде смерти, ниже всех. Да и кто не знает и не чувствует, что грешник низменнее даже бесов, как их раб, послушник и наследник с ними тьмы еще здесь?! В самом деле, он, несчастный, ожесточеннее бесов и, управляемый ими, пострадает чрез это, наследовавши с ними бездну. Обитающий прежде смерти в земле, аде и бездне! Как ты осмеливаешься именовать себя праведным, обратив себя злыми делами в грешного, нечестивого и в беса? Горе прельщению и заблуждению твоему, бесноватый, пес грязный, посылаемый за это в огонь и тьму!»

116. Премудрость, подаваемая Духом, согласно богословам, есть сила умной, чистой, ангельской молитвы, признаком которой служит ум, на молитве не усматривающий никакого образа и не видящий чувственным оком ни себя, [то есть наружность], ни чего-либо иного, но часто отвлекаемый и от чувств [действующим] в нем светом, потому что тогда ум становится невещественным, световидным и невыразимо соединенным с Богом в один дух.

117. Есть семь взаимно входящих и друг от друга порождающихся, но различных способов, ведущих и руководствующих к ниспосылаемому Богом смирению: молчание, смиренномудрие, смиреннословие, смиренная одежда, самоунижение, сокрушение духа и отнесение себя [всюду] к последним. Разумное молчание рождает смиренномудрие. От смиренномудрия проистекают¹⁸⁴ три вида смирения: смиренное словопроизношение, смирение и нищета в одежде и постоянное самоукорение. Эти три образа [смирения] дают начало¹⁸⁵ сокрушению, производимому попущением испытаний и называемому промыслительным наказанием и смирением посредством¹⁸⁶ демонов. Сокрушение [самым] делом легко поставляет душу [в ее чувстве] ниже всех и последней из всех, как раболепствующую всем. Два этих вида приносят совершенное и богодарованное смирение, называемое силой и совершенством всех добродетелей. Оно свое исправление приписывает Богу. Итак, первый из всех [образов смирения] – молчание, от которого рождается смиренномудрие. Это производит¹⁸⁷ три вида смирения; три образуют один¹⁸⁸ – сокрушение. Сокрушение рождает седьмой вид, или подчиненный всем образ первого смирения, которое называют промыслительным. Промыслительное же смирение приносит [в душу] ниспосылаемое Богом совершенное, истинное, необразное смирение. Первое, [то есть промыслительное смирение], возникает при таких условиях. Если человек, предоставленный самому себе, [нравственно] побежден, порабощен и испытывает над собой господство всякой страсти и помысла, то, не встречая помощи ни от дел, ни от Бога и совершенно ни от кого и почти¹⁸⁹ впадая в отчаяние, не может, угнетаемый отовсюду, не сокрушиться. Он считает себя низшим всех и последним рабом¹⁹⁰, худшим самих демонов, как побеждаемый ими и подпавший их тиранству. Это и есть промыслительное смирение. После него¹⁹¹ Богом подается свыше второе – высшее – смирение, которое представляет собой Божественную силу, действующую во всем и производящую все. Благодаря ей человек, всегда видя себя орудием Божественной силы, совершает с ее помощью удивительные Божии дела.

118. Так как теперь царствует у нас тираническое преобладание страстей вследствие множества искушений, то в нашем роде невозможно найти созерцания существенного¹⁹² духовного света, немечтательного ума и нерассеянного, истинного действия молитвы, текущей всегда из глубины сердца, воскресения и устремления к небу души, ее Божественного изумления и полного восхищения, всецелого духовного выступления из этих чувств мышления, отвлечения от своих сил ума, ангельского духовного движения по Божию мановению, устремленного к беспредельному и непостижимому. Обычно ум более мечтает не о маловажных предметах, а о [значительном] преждевременно. Так он, уничтожая полученное им от Бога малое¹⁹³ доброе устроение, бывает совершенно мертв. Потому следует с тщательным рассуждением искать и временного не преждевременно, не отвращаться от находящегося в руках, мечтая об ином. Уму по природе нетрудно строить о вышесказанном мечтательные представления и воображать¹⁹⁴ из них то, что еще не достигнуто. В силу этого рождается немалое опасение за то, чтобы такой [мечтатель] не лишился данного ему духовного сокровища и, обольщенный, не потерял ум, превратившись¹⁹⁵ из безмолвника в праздного мечтателя.

119. Благодать есть не вера только, но и действенная¹⁹⁶ молитва. Она [благодать], заслуживаемая¹⁹⁷ духом посредством любви, явно показывает истинную веру, имеющую жизнь Иисусову. Не видящий веры, действующей в себе, приобрел веру противоположную – мертвую и безжизненную. Пусть даже и верующим не называется тот, который верует только бездоказательным словом, а не имеет веры в духе и исполнении заповедей. Итак, надлежит обнаруживать веру успехами в [добрых] делах или иметь ее сияющей и действующей во свете, как говорит апостол божественный: Покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих (Иак. 2, 18), оттеняя здесь то, что благодатная вера открывается делами по заповедям, как и заповеди исполняются и сияют верою в благодати. Вера есть корень заповедей или, лучше, источник, напояющий их к возрастанию. Она раздваивается¹⁹⁸ на исповедание и благодать, оставаясь по природе неделимой.

120. Малая и вместе великая и кратчайшая послушническая лествица снабжена¹⁹⁹ пятью ступенями, возводящими к совершенству: первая [ступень] – отречение [от мира], вторая – подчинение [уставам монастырским], третья – послушание [в жизни], четвертая – смирение, пятая – любовь, которая есть Бог. Отречение от ада воздвигает [нравственно] лежащего и порабощенного высвобождает [из-под власти] материи. Подчинение находит Христа и Ему служит, как Он сказал: Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет (Ин. 12, 26). Где же Христос? [На небесах] восседает по правую сторону Отца. Там надобно быть и служащему, где Тот, Кому он служит. [Это да помнит] ставящий ногу [на 1-ю ступень] к восхождению. Иногда, [впрочем], человек прежде восшествия этими способами идет уже за Христом и совершенствуется. Послушание, действуя всецело по заповедям, строит лествицу из различных добродетелей и их полагает в душе, как ступени. Снимая с этой [лествицы] послушного²⁰⁰, возвышающее смирение несет его вверх – к небу, передает царице добродетелей – любви и, приводя ко Христу, представляет Ему. Так легко восходит к небу истинный послушник по короткой лествице.

121. К царским чертогам на небе²⁰¹ нет иного кратчайшего пути малою лествицею добродетелей, кроме [пути] уничтожения пяти противоположных послушанию страстей, именно: преслушания, противоречия, самоугождения, самооправдания и гибельного самомнения. Они суть члены и части непокорного демона, который, поглощая своих незаконнорожденных детей²⁰² из послушников, отсылает их в бездну к змию. Непослушание – уста ада, противоречие – острый, как меч, его язык, самоугождение – его отточенные зубы, самооправдание – его гортань, отсылающее к аду самомнение – дыхание²⁰³ его всеядного чрева. Но, кто первое побеждает послушанием, тот и остальное отсекает одним ударом и одной степенью [добродетелей] быстро возвышается к небесам. Подлинно неописуемое и непостижимое чудо! И его совершил наш человеколюбивый Господь. [Отныне] можно немедленно восходить на небеса путем одной добродетели или, лучше, заповеди, подобно тому как одним преслушанием мы ниспали и низвергаемся во ад.

122. Как бы особым двойственным миром является человек и именуется, по божественному апостолу, новым. Кто, говорится, во Христе, тот новая тварь (2Кор. 5, 17). Небом, землей и всем называется и бывает человек по добродетели. Для него, как замечает Богослов, все говорится и совершается всякая тайна. Притом так как, по апостольскому слову, наша брань не против крови и плоти, но против началъств, властей тьмы этого века и против поднебесных духов злобы воздушного князя (Еф. 6, 12), то, согласно этому, и в природе наших душевных сил, как в ином великом мире, должны быть наши тайные противники. И действительно, против трех [сил души] три князя [злобы] совершают нападки, противостоя подвижникам. Кто [из них] в чем делает успехи и над чем трудится, в том и испытывает борьбу. Змий, князь бездны, предпринимает военное выступление против внимательно относящихся к сердцу, как имеющий [основание] своей силы на страстных чреслах (см.: Иов 40, 11) и пупе²⁰⁴. Чрез сладострастного исполина забвения метает он [в них] жгучие тучи пламенных стрел и, имея как бы некоторое море безбрежной похоти, входит в него, пресмыкается в нем, волнует его, пенит, доводит до кипения и воспламеняет [искушаемых] ко смешению, наводняя их потоками услаждений, и переполняет ими до ненасытимости. Князь этого мира нападает на стремящихся к деятельной добродетели, как поддерживающий²⁰⁵ борьбу против раздражительной силы. Чарами всякого рода страстей чрез исполина нерадения ведет он хитро [войну] в раздражительной силе, как бы в другом мире – на месте зрелищ или арене. Он побеждает или побеждается всегда мужественно противоборствующими ему, приготовляя им или венки, или стыд пред лицом ангелов. Направляя на них свои полки, он сражается с ними [неусыпно]. Воздушный князь приражается к занимающим свой ум созерцанием, представляя им фантастическое во время приближения с лукавыми воздушными духами к мыслительной и умственной частям души. Посредством исполина неразумия он омрачает возмущением высокий ум, как другое – мысленное – небо, ложно представляя туманные образы и превращения духов, наводя страх призрачными молниями, громом, бурей и треском. Очевидно каждый из трех князей, ведя борьбу с соответствующей силой [трехчастной души], противостоит ей. И кто [из демонов] с какой частью [души] воюет, против той и выступает на состязание.

123. И они [духи злобы] были некогда умами, но, ниспав из этой нематериальности и тонкости, каждый из них приобрел некоторую вещественную грубость, оплотянившись по тому порядку или свойству действия, от которого получил свои качества. Так как демоны²⁰⁶, подобно человеку лишившиеся ангельского блаженства²⁰⁷, утратили [способность] наслаждения Божественным, то стали испытывать сладость, как и мы, в земном, сделавшись некоторым образом материальными вследствие склонности к вещественным²⁰⁸ страстям. И не следует удивляться этому, ввиду того что и наша разумная и мыслящая душа, созданная по образу Божию, забывши Бога, стала скотской, бесчувственной и почти безумной от наслаждения вещественными²⁰⁹ делами, потому что обычно навык преобразует природу и изменяет ее действия сообразно свободному решению воли. Одни из [злых] духов в некоторой степени вещественны, несносны²¹⁰, необузданны, сладострастны, мстительны и, как некоторые плотоядные звери, влекутся к материальному удовольствию и наслаждению. Как псы к крови, так они выказывают свою любовь ко вкушению гнили вместе с [прочими] одушевленными [существами]. Их плоть, наслаждение и жилище вещественны и грубы. Иные [демоны] распутны и падки на плотскую страсть, как пиявки, лягушки и змеи в болотной воде. Иногда они изменяются в рыб, следуют за едким удовольствием распущенности, как бы опытно ощущая его, и плавают в море опьянения. Будучи, как говорят, по природе ленивыми и изнеженными, [эти бесы] радуются изнеживающему действию неразумных удовольствий и возбуждают всегда в душе волны помыслов, нечистых мечтаний, треволнений и бурь. [Некоторые демоны], как воздушные духи, легки и тонки. Они отвлекают душу от созерцания, навевают [на нее] как бы своего рода знойные ветры и мечтания, для прельщения души ложно превращаются то в птиц, то в ангелов. Рисуя²¹¹ в [человеческой] памяти виды некоторых известных предметов, они преображают и извращают всякое духовное созерцание, особенно тех [подвижников], которые борются с ними прежде очищения и духовного рассуждения. Нет ничего духовного, во что бы ни преобразовались тайно [демоны] в воображении. В противовес внутреннему [человеческому] состоянию в мере нравственной высоты они вооружаются и помещают в душах наносимое, то есть прелесть взамен истины, фантастические образы взамен созерцания. Об этом ясно свидетельствует Писание, говоря, что духи злобы делаются явными [в образе] полевых зверей, птиц небесных и пресмыкающихся земли (см.: Ос. 2, 18).

124. Возмущение страстей и плотская война, возбуждающаяся против души, происходят у нас в пяти видах: иногда существующим²¹² злоупотребляет плоть; иногда она стремится к противоестественным действиям, как к свойственным природе; иногда, приятно сдружившись с бесами, бывает ими восстановляема против души. Случается же, что душа и сама по себе допускает беспорядочность, как определившая себя страстями. Наконец, возникает борьба и от зависти бесов, которым для нашего смирения попускается нам противиться, когда всеми вышеупомянутыми способами они не достигают [искусительной] цели.

125. Основных причин духовной войны, являющихся у нас от всего и чрез все, три: склонность, злоупотребление существующим и, по допущению, зависть и борьба бесов. Сладострастное возбуждение и восстановление плоти на душу и души на плоть имеют тот же самый характер по навыку и проявлению, какой имеет [мятеж] страстей плоти против души и доблестная борьба души против плоти. Сам враг наш, как бесстыдный, иногда непредвиденно и беспричинно начинает дерзко бороться с нами. Не давай же, друг мой, кровожадной пиявке пить кровь из артерий, потому что она никогда не может изблевать крови. Не допускай и змия с драконом до пресыщения перстью – и легко раздавишь гордыню льва и змия. Воздыхай, пока, сложивши с себя земное²¹³, не укроешься в вышнем жилище и не преобразишься по образу Иисуса Христа, тебя создавшего.

126. Подлинно совершенной плотью и самолюбием [воплощенным] являются те, которые всегда порабощены наслаждению и славолюбию. В них и зависть пустила корни. Изнуренные злорадством и объятые огорчением [по поводу] счастья ближнего, они клевещут на доброе [в нем] как на злое и действительное порождение прелести, не принимают и не веруют в то, что от Духа, и по маловерию не способны ни усмотреть, ни познать Бога. Таковые по своему ослеплению и маловерию справедливо услышат там: Я не знаю вас (Мф. 25, 12). Но спрашивающий [о спасении] верный должен или, слушая, верить в то, чего не знает, или изучать то, чему верит, и наставлять постигнутому принимающих [проповедь] с верою, умножая в них талант без зависти. Если же кто не верует в то, чего не знает, и унижает непостигаемое или учит тому, чего сам не изучил, клевеща на преподающих наставление от опыта, тот получит свою полную часть с унаследовавшими²¹⁴ в наказание горькую желчь.

127. По мнению истинно премудрых, оратором является тот, кто кратко, посредством общего познания²¹⁵, мысленно обнимает существующие вещи. Их, как одно тело, он разделяет и слагает, показывая, что они равносильны²¹⁶ по различию и тождеству. Или еще: оратор, по справедливости называемый основательным²¹⁷, есть истинно духовный [человек], который, как учитель красноречия, общеупотребительными словами членораздельного голоса разделяет и соединяет пять различных общих и совокупных качеств вещеи, объединенных вочеловечившимся Словом. Постигая их все, он не только обнаруживает их пред другими чистым доказательным словом, но, по выражению внешних учителей, даже может иных просветить являемыми ему в духе созерцаниями. Настоящий философ есть тот, который из [наблюдения] предметом выразумевает их причину или от причины пришел к познанию существующего по непостижимому для ума их единству и своей непосредственной вере; который не только знает, но и испытывает Божественные вещи. Также истинным философом является имеющий деятельный, созерцательный и покорный ум. Превосходный же философский ум свойствен тому, кто оказал успехи в нравственной, естественной и Божественной философии, особенно же в любви к Богу, и [кто] из нравственной философии научен Богом делам, из естественной – речам о природе, из Божественной – созерцанию и непререкаемой истине²¹⁸ догматов.

Далее, божественный из божественных есть тот оратор, который истинно существующие вещи отделяет от существующих и несуществующих, свойства тех изъясняет из этих и по Божественному вдохновению усматривает свойства этих на основании тех. Он [оратор] распознает духовное и невидимое из чувственного и видимого и чувственный и видимый мир из невидимого и сверхчувственного, потому что видимое – образ невидимого и невидимое – первообраз видимого. Представлены нам, говорит некто, образы необразных вещей и виды безвидных, чтобы тот [образный мир] духовно открылся чрез тот [необразный], а тот – чрез этот и [чтобы] мы отчетливо могли видеть [оба мира] совместными или один в другом, изъясняя²¹⁹ их словом истины. Оратор представляет сияющее, как солнце, познание не таинственными и иносказательными словами, но посредством духовного [своего] ведения и силы. С величайшей выразительностью он истолковывает и показывает свойства обоих миров, так как один из них служит нам путеводителем, другой же – вечным Божественным домом, приготовленным очевидно для нас. Божественный философ есть тот, кто чрез деятельность и созерцание непосредственно соединившись с Богом, сделался Его другом и называется таковым, как сдружившийся и полюбивший изначальную²²⁰, творческую и истинную Премудрость выше всякой иной дружбы, мудрости и знания. Филолог, а не совершенный философ (хотя слава тайно присвоила ему имя философа, как говорит великий Григорий) есть любящий и исследующий мудрость [устройства] творений Божиих, но, по сказанному в конце этого [творения], упражняющийся в этом любомудрии не тщеславно, [не] ради похвалы и человеческой славы, чтобы быть любителем не вещества, а естествоиспытательной премудрости Божией.

Книжником же состоит²²¹ изучивший относящееся к Царству Божию, деятельно занимающийся созерцанием Бога и пребывающий в безмолвии, который из сокровищницы своего сердца выносит новое и старое, то есть евангельское и пророческое, [учение], новозаветное и ветхозаветное, теоретическое²²² и деятельное или законное и апостольское. Эти новые и ветхие тайны деятель-книжник и распространяет, познавши их с помощью богоугодной жизни. Итак, книжник – весь практик и упражняется в телесной деятельности. Божественный же оратор есть тот, который естественно занимает среднюю позицию между познаниями и свойствами вещей и все духовно доказывает разделительной силой слова. Наконец, истинным философом является тот, который явно и непосредственно в себе самом имеет сверхъестественное соединение с Богом.

128. Без Духа пишущие, говорящие и намеренные созидать Церковь душевны и не имеют Духа (см.: Иуд. 1, 19), как где-то сказал божественный апостол. Они²²³ подпадают проклятию того, который утверждал: «Горе мудрым пред лицом себя самих и разумным пред собою» (см: Ис. 5, 21). И говорят они от себя самих, а не Дух Божий, по слову Господа (см.: Мф. 10, 20), говорит в них. Проповедующие от собственных мыслей прежде очищения введены духом самомнения в заблуждение. Об этом притча гласит: «Видел я человека, мнившего о себе, что он мудр. Безумный же имеет более его надежду» (см.: Притч. 26, 12). И еще завещает нам Премудрость: Не мечтайте о себе (Рим. 12, 16). Сам исполненный Духа, божественный апостол объявляет, говоря: Мы сами неспособны были помыслить что от себя, но способность наша от Бога (2Кор. 3, 5). И еще: «Мы говорим как бы от Бога пред лицом Божиим во Христе» (см.: 2Кор. 12, 19). Слова вышеназванных²²⁴ [гордецов] неприятны и несветоносны, потому что они произносят их, заимствуя не из живого источника Духа, но из своего сердца как некоторого тинного болота, питающего змей, пиявок и лягушек плотских страстей, надменности и невоздержания. Вода их знания зловонна, мутна и тепловата, и пьющие ее, испытывая головокружение, омерзение и тошноту, отвращаются от нее.

129. «Мы – тело Христово, – говорит божественный апостол, – и члены порознь» (см.: 1Кор. 12, 27). И опять: Одно тело и один Дух (Еф. 4, 4), как и названы. Как тело без духа мертво и нечувствительно, так и умертвивший себя страстями чрез нерадение о заповедях по крещении становится чуждым действия [благодати] и непросвещенным Святым Духом и Христовой благодатью. В силу веры и возрождения он имеет духа, но [дух] в нем недвижим и недеятелен вследствие его душевного омертвения. Душа [у человека] одна, но членов тела много. И всеми она владеет, животворит их и движет способных принимать жизнь. Те же члены, которые по какой-либо случайной болезни иссохли, [те] она хотя и держит собой, но безжизненными и бесчувственными, как мертвые и неподвижные. Так и Дух Христов, весь пребывая во всех членах Христовых неслитно²²⁵ и действуя, оживотворяет те из них, которые в состоянии быть участниками [благодатной] жизни, и по немощи разобщившихся с Ним человеколюбиво удерживает, как собственные члены. Потому всякий верный²²⁶ есть участник сыноположения Духа по вере, но остается без действия Его и непросвещенным, лишившись света и жизни Иисусовой вследствие беспечности и неверия. И, несмотря на то что каждый верный – член Христов, имеет Духа Христова, тем не менее иной пребывает неоживленным действием и движением благодати, как неспособный к ее приятию.

130. Мы утверждаем, что существует восемь основных²²⁷ предметов созерцания: первый – Бог безвидный, безначальный, несотворенный, Причина всего, Троическое Единое и пресущественное Божество; второй – порядок и строй [жизни] разумных сил; третий – устройство существующего; четвертый – домостроительное схождение Слова; пятый – общее воскресение; шестой – страшное второе Христово пришествие; седьмой – вечное мучение; восьмой – Царство Небесное. Четыре [первых предмета созерцания] – прошедшие и уже бывшие, и четыре [последних] – будущие и еще не осуществившиеся. Все они ясно созерцаются и находятся [в памяти] у приобретших с помощью благодати полное очищение ума. Приступающий к ним без света [благодати] пусть знает, что он построяет фантастические образы, а не созерцания, обольщая себя и обольщаясь мечтательным духом.

131. Здесь по возможности необходимо сказать и о прелести, так как по богатству²²⁸ и разнообразию своих козней и засад она многими нелегко распознается и почти непостижима. Прелесть, говорят, обнаруживается в двух видах или, лучше, приходит²²⁹ и приражается в отношении к мечтанию и действиям [людей], хотя начало и причину имеет в одной гордости. Первый вид [прелести] бывает началом второго, а второй – началом третьего или исступления. Началом фантастического созерцания является самомнение, обусловливающее представление Божества под каким-нибудь образом. За самомнением следует прелесть, [ведущая] к заблуждению по причине мечтательности. Мечтательная прелесть порождает хулу, и после того от необычайных признаков во время бодрствования она производит робость, называемую трепетом и смущением души. Таким образом, за чрезмерной гордостью следует прелесть, за прелестью – хула, за хулой – робость, за робостью – трепет, за трепетом – противоестественное исступление ума. Это первый образ прелести от мечтаний. Второй вид прелести по отношению к действиям таков. Свое начало он имеет в сладострастии, рождающемся обычно от естественной плотской страсти. От сладострастия же происходит необузданный порыв к невыразимой безнравственности. Он, разжегши всю природу и потемнив владычественный ум соединением с воображаемыми идолами, приводит его в исступление и опьянением от своего разжигающего влияния делает его помешанным. [Тогда прелестник] пытается предрекать лживые прорицания, пророчески объявляет о видениях некоторых святых и речах их, чрез него открытых, и, опьянев от волнения страсти, изменяется по характеру, как бесноватый²³⁰. Миряне, обманывающиеся прелестью, называют таковых юродивыми. [Прелестники] обосновываются и пребывают при храмах некоторых святых и возвещают что-либо людям благодаря тому, что ими обладают демоны, воздействуют на них и их мучат. [Подобных лиц] следует в полном смысле слова²³¹ называть бесноватыми, прельщенными и порабощенными прелести, а не пророками, прорицающими настоящее и будущее. Сам бес распутства, омрачив их ум сладострастным огнем, вводит их в исступление, мечтательно показывая им некоторых святых, представляя видения и различные беседы. Но случается, что и сами бесы являются к ним, удручают их страхом и, подчинив игу сатаны²³², принудительно движут их на греховные действия, чтобы до конца иметь их пленниками и рабами, предназначаемыми для мучения.

132. Надобно знать, что прелесть имеет три первоначальные причины, по которым она возникает у людей: гордость, бесовская зависть и карающее попущение. Причины же этих [оснований прелести] следущие: гордости – легкомыслие, зависти – совершенствование, карающего попущения – греховная жизнь. Прелесть от зависти и гордого самомнения получает быстрое исцеление, особенно если кто смирится. Но прелести в виде наказания или предоставления сатане за грех Бог попускает продолжаться иногда до самой смерти. Случается, что и невинные предаются на страдания в целях [их] спасения. Надлежит знать, что сам демон самомнения предсказывает [иногда] в тех, которые тщательно не следят за своим сердцем.

133. Все благочестивые цари и иереи истинно помазуются в новой благодати²³³, как некогда преобразовательно древние. Последние были прообразами для нашей истины и не отчасти²³⁴, а все предзнаменовали всех нас, потому что наше царство и священство с теми [древними] не имеют совпадения и однородности, хотя образы их одни и те же. У нас не разграничиваются природой помазание или благодать и призыв к помазанию, но мы обладаем одним и тем же знанием, верой и образом. А из слова истины ясно и известно то, что чистое, бесстрастное и все святейшее в настоящем и будущем веке всецело посвящено Богу.

134. Тот устами теперь изрекает премудрость и размышлением сердца – знание (см.: Пс. 48, 4), кто ясно покажет из существующего Бога Слова Ипостасную Премудрость Бога и Отца и [кто] разумом усматривает в вещах оттиски первообразов²³⁵ и устами при содействии живого слова проповедует мудрость от²³⁶ мудрости, сердце же [свое] освещает силой обновительного духовного ведения. [Он] чрез это ведение может в слушателях возбудить веру и их просветить.

135. Великая противница истины, влекущая теперь²³⁷ к гибели людей, есть прелесть. В душах беспечных чрез нее воцарилось темное невежество, отдалившее их от Бога, так что они не знают, есть ли Бог, нас возбудивший и просветивший, или познают и веруют в Него одним лишь бездоказательным словом, а не делом, явление Его усвояют не нам, а одним древним. Свидетельства Писания о Боге они приписывают другим авторам, не высказывавшим их, и славу Божию, как говорит Писание (см.: 2Петр. 2, 10), хулят. Они совершенно отрицают познание благочестия, изъясняют Писание только чувственно, чтобы не сказать иудейски, и, отвергая пробуждение души еще здесь чрез воскресение, безумно стремятся покоиться в могилах. С таким прельщением неразлучны три страсти: неверие, коварство и беспечность. Они порождают и поддерживают друг друга. Неверие есть учительница коварства, а коварство – спутница беспечности, которое ведет к совершенной лености²³⁸. Или, наоборот, беспечность есть породительница коварства, как и Господь сказал: Раб лукавый и ленивый (Мф. 25, 26). Коварство – мать неверия, потому что всякий коварный неверен, неверующий же небогобоязнен. От небогобоязненности проистекает беспечность – мать небрежности, по которой мы не заботимся о всяком добре и совершаем разнообразное зло.

136. Истинное боговедение²³⁹ и верное познание [истины] составляет совершенное православие догматов. Потому всякий должен так славословить Бога: «Слава Тебе, Христе, Боже наш, слава Тебе! Ты вочеловечился ради нас, пресущественный Бог Слово. Велико таинство Твоего домостроительства. Спаситель наш, слава Тебе!»

137. По великому Максиму, есть три великие цели составления писаний безупречных и непогрешимых: первая – себе на память; вторая – к пользе других; третья – в силу послушания, по которому составлено весьма много писаний для тех, которые смиренно ищут слова [истины]. Пишущий же по человекоугодию, для славы и выказывания своих добродетелей теряет, говорю, награду свою. Он ни здесь не получит никакой пользы, ни в будущем – блаженного воздаяния, но осудится, как льстивый корыстолюбец, торгующий словом Божиим.