Семнадцатый день.
Св. великомученик Феодор Тирон.

I. По кончине святого и равноапостольного Константина Великого, который, как известно, прекратил все гонения на христиан и возвел с собою веру в Иисуса Распятого на престол кесарей, империя римская, чрез несколько кратких преемств, досталась одному из сродников его, Иулиану. Как блаженный Константин был избранным сосудом благодати, так несчастный Иулиан оказался явным сосудом погибели и отвержения. Одним из первых действий его темного царствования было то, что он отверг Христа и Евангелие, и обратился к низверженным идолам языческим. Явного гонения на христиан он не поднимал, – не по жалости к ним, а по уверенности в его безуспешности; вместо сего тотчас началось злохитрое гонение тайное. Богоотступник то низводил христиан с честей и достоинств, яко бы противных их смирению; то лишал их достояния и имущества, яко бы несовместных с нищетою евангельскою; то запрещал учиться наукам, под предлогом, что все нужное для христиан содержится в их Евангелии; то вызывал из заточения еретиков, дабы кознями их смутить церковь Христову.

Между сими злохитрыми средствами Иулиан умыслил и следующее: наступала четыредесятница христианская. Зная, в какой чистоте и воздержании проводят ее христиане, богоотступник призывает градоправителя константинопольского и велит ему тайно удалить на следующие дни с торжища все обыкновенные снеди, а предложить одно то, что было уже принесено в жертву идолам и потому христианами считалось за оскверненное. Никто не знал замысла, посему многия тысячи душ в самые святые дни осквернились бы вкушением того, что растворено было (так повелел Иулиан) кровию идоложертвенною. Это составило бы для них предмет сожаления на всю жизнь; а для Иулиана, или лучше сказать, сатаны, им двигавшаго, это была бы радость и торжество велие. Тот же отступник, по исполнении замысла, не преминул бы разгласить в слух всего света, что последователи Иисуса Назарянина (так называл он Господа) во время самого поста их употребляли в пищу идоложертвенное.

Но Тот, Кто, яко зеницу ока, хранит души простыя и смиренные и всегда посрамляет премудрых в коварстве их, не дал и теперь совершиться умыслу вражию. Среди нощи, но не во сне, является внезапно тогдашнему епископу константинопольскому некий светозарный воин и говорит, чтоб он, немедля собрав духовное стадо свое, дал ему знать об угрожающей опасности, с повелением не покупать в следующие дни ничего на торжище. «Чем же пропитается в сии дни столько людей, вопросил святитель, ибо у многих нет ничего в дому?» – Коливом или вареною пшеницею, ответствовал явившийся, которую ты, нашел у некоторых, должен раздать всем. – «Кто же ты, вопросил патриах, вся ведущий и пекущийся таким образом о братии твоей?» – «Христов мученик Феодор», ответствовал явившийся, т. е., это был тот святой подвижник Христов, который, будучи воином за много лет до сего, в царствование злочестивого Максимиана, претерпел за имя Христово множество ужасных мук и тем после своей мученической смерти заслужил себе в церкви Христовой имя великомученика.

Святитель немедля исполнил повеленное свыше, и христиане константинопольские сохранились от осквернения; а злочестивый Иулиан, видя, что замысл его разрушен, велел предоставить прежнюю свободу торжищам.

II. Возблагодарим Господа Иисуса, никогда не оставляющего без помощи верных рабов Своих и посрамляющего безумных противников Евангелия и св. церкви. Прославим память св. великомученика, отвратившего чудесным явлением своим искушение и печаль от церкви константинопольской. А между тем возьмем отсюда урок для себя.

Какой урок? Тот, что соблюдение св. поста есть вещь весьма важная. Ибо, если бы постом можно было пренебрегать, как вещию безразличною или малозначущею, то им не занимались бы так на небе, и св. великомученик не оставил бы светлых обителей Отца небесного для того токмо, чтобы указать земным братиям своим на средство избежать нарушения поста. Подобные явления святых в нашем мире происходят не иначе, как по причинам самым важным. Как же после сего некоторые осмеливаются думать и говорить, что все равно: поститься или не поститься? Нет, поститься значит быть смиренным и послушным сыном святой церкви; а не поститься значит быть зараженным вольномыслием, самочинием и духом презорства. Поститься значит обуздывать свою чувственность, владеть своими пожеланиями; а не поститься значит быть рабом плоти, находиться в плену у своего чрева. Поститься значит радеть о спасении души своей, искать свободы своему духу, стремиться во след ангелов; а не поститься значит уподобляться бессловесным, кои не знают поста, быть холодным к молитве и к очищению своей души от похотей. Поститься значит каяться в грехах, презирать мирские утехи, приготовляться к вечности; а не поститься значит погрязать в земном, предаваться тленному, идти путем широким, ведущим в пагубу.

Малолетний, престарелый, немощный, путник, воин могут еще иметь причины к извинению, когда не постятся; ибо здесь более или менее нужда и необходимость; а мы, как говорит апостол, призваны на свободу, только бы сия свобода не была в вину или потворство плоти (Гал. 5, 13). А кто может воздерживаться от запрещенных постом снедей и не воздерживается, тот грешит и против церкви и против себя: ибо пост, учрежденный ею, нужен не для нея, а для нас: так как он есть одно из сильнейших средств к обузданию нашей чувственности, от преобладания коей над нами гибнет в нас чистое и святое.

III. Если бы за всем этим лукавая плоть подошла к тебе с предложением сложить с себя, под каким-либо предлогом, св. пост, то вспомни св. Феодора и чудо, им совершенное, и скажи ей: поди и спроси разрешение у великомученика, а без сего я не могу нарушить св. поста. Аминь. (Сост. по проп. Иннокентия, архиепископа херсонского).