Двадцать девятый день.
Поучение 2-ое. Св. муч. Анастасия римлянка.

I. В жизни ныне ублажаемой Анастасии римлянки есть достойная великого внимания и благоговения нашего черта: когда подвергли ее жестокому бичеванию, она, сказано, прославляла Бога словами псалмов: ни слова ропота, ни слова колебания и сомнения, или малодушие, хотя мучения ее были столь жестоки, что даже простой народ, привыкший к таким зрелищам, стал укорять правителя. Чем же объясняется такой дивный равноангельский поступок св. муч. Анастасии? Ея глубокою благодарностию к Богу за то неизмеримо великое и не передаваемое никаким словом блаженство, которое Господь уготовал после смерти всем любящим Его, словом, за свое спасение, путь к которому неизбежно должен быть узок и скорбен. Как мало подобных христиан в наше время!

II. Это побуждает нас, братия, побеседовать с вами о нашей неблагодарности к Богу, несмотря на все Его безчисленные к нам благодеяния, которые мы испытываем, начиная с первой минуты своего рождения, и которые мы очень часто забываем и весьма мало, к великой скорби, ценим.

Кто думает ныне о том, братие, чтобы благодарить Бога, сознавая полную зависимость от Него? Предположим, что наше благоденствие не было бы нарушено никогда, не достоверно ли, что и наша неблагодарность продолжалась бы? Для развития в нас подобной беспечности, свойственной разве животному, вовсе не требуется, как вы это может быть полагаете, выгодного положения, полной удачи, или одного из тех неслыханных благосостояний, которые вызывают головокружение. Нет, для этого, увы! довольно продолжительного благоденствия, ничем не смущаемой беззаботности, уверенности найти на своем столе насущный хлеб; – этого достаточно привести нас к забвению того, что все блага нам дарованы Богом. Мы поступаем таким образом, как будто бы Бог обязан наделять нас тем, чем наделяет. Самая привычка к Его благодеяниям отнимает в наших глазах всю стоимость их. Нужно лишить нас этого и только тогда мы поймем все Его милости.

а) Взгляните на зрелище, являемое нам миром в этом отношении! В каждом состоянии вы заметите людей, презирающих то, что Бог им дарует и возносящих свои взгляды на людей выше себя, требуя постоянно у Бога того, в чем Он им отказал.

Будет ли, например, работник, которому Бог ниспосылает его насущный хлеб, здоровье, силу, привязанности, радости, могущия его удовлетворить, будет ли он ценить свое благополучие? Нет, его взгляды обращены вверх, он завидует тому, кому Бог дал более высокое положение, и единственно желаемые им блага находятся для него на той высоте, которой он не достигает.

А этот, более наделенный человек, составляющий предмет его зависти, думаете ли вы, что он считает себя счастливым и удовлетворенным? чувствует ли в своем сердце всю полноту благодарности при мысли о том, чем он обладает? Нет; он в свою очередь с завистию смотрит на стоящих еще выше, смотрит выше, т.е. в область изобилия и роскоши; там его счастие, и, с его точки зрения, только находящиеся выше его суть счастливцы земли.

Спросите в свою очередь этих счастливцев, обладающих всем, чему можно завидовать: независимостью, богатством и средствами к удовлетворению своих самых малейших прихотей. Вы думаете, что они наверно счастливы? Увы! у них чаще всего встречается недовольство своим благоденствием и их сердце и ум всего легче пресыщаются этими благами. Вы видите, как у них в свою очередь возникают новыя неосуществимые желания и как они отыскивают счастье везде, кроме того, в чем определил его Бог.

Вы видите светскую женщину которую Бог до сего времени щадил от серьезных испытаний, забывающую, что среди тысячи существ она имеет исключительное положение, обладая тем, в чем отказано огромной массе ей подобных; вы видите, как она создает себе воображаемые горести, отдается им, беседует о них с другими, жалуется постоянно, упуская из виду мир с его действительными кровавыми скорбями, встречающимися на каждом шагу, и вовсе ей незнакомыми.

Вы видите этих любимцев фортуны, презирающих тысячи радостей, рассеянных Богом на их пути, и стремящихся с ненасытным усердием к беспрерывно отступающей от них цели, в погоне за тем счастием, которого они не достигнут никогда.

б) Братие! Не будем осмеивать эту черту человеческой природы, но, размыслив, лучше пожалеем об ней. В этом глухом «недовольстве», преследующем повсюду человека, омрачающем его радости и губящем его счастие, мы должны признать в конце концов яркое доказательство высоты его назначения. Вы думали, что человек мог быть счастлив на земле, и что счастие заключается в этих желаемых им радостях. Нет! нам отвечает на это вековая опытность и ваша собственная. Нет! счастие не в этом. Почему же так? Потому что наша душа сотворена для Бога и лишь одно бесконечное может ее удовлетворить. «О, Боже! восклицал некогда блаженный Августин, Ты создал нас для Себя; вот почему наше сердце мятежно, пока не успокоится в Тебе!» Вы находите безумным того счастливца на земле, который, попирая ногами все радости, ищет новых, невозможных; вы обвиняете того человека, который, будучи в состоянии наслаждаться всем, отдается опьянению страстей, стремление к которым поглощает все его радости, подобно жаровне, истребляющей сухие листья. Узнайте же однако в этих заблуждениях тайную жажду, мучащую человеческую душу, и, по необъятности ее желаний, измерьте величие того, что единственно способно удовлетворить ее навсегда. В ту огромную пустоту сердца, где отсутствует Бог, вы напрасно бросали бы блага земныя: успех, славу, привязанности, одним словом все, что видимо, все, что любят, все, чему завидуют... Пучина останется отверстой, и чтобы вы туда ни бросали, вы не уменьшите ее... Этому сердцу требуется более, чем земное благополучие, более, чем даже сам мир: наполнить его могла бы лишь одна любовь Божия.

в) Как бы то ни было, православные христиане, неблагодарность к Богу, к сожалению, весьма часто встречается среди христиан.

Но ты – «христианин», брат мой, ты научился при свете Евангелия познавать самого себя. Ты знаешь всю ту скудость, алчность и греховность, которые заключаются в твоей жизни и сердце, ты изведал те мрачные тайники твоей природы, которые неприметны для человеческого взора; ты знаешь, сколько самолюбия и гордости примешиваются к твоим лучшим делам; ты измерил пропасть отделяющую тебя от любви Божией. Нам всем не безъизвестно, какова была бы наша справедливая участь, если бы Он нас судил по Своему святому закону.

Однако вы «христиане», т.е. вы радуетесь, что нашли в Боге Отца, а в I. Христе Спасителя; вы верите, что были предметом необъятной Его любви, вы снова обретаете эту любовь в том божественном Провидении, которое вас находило в ваших заблуждениях; в том вопле вашей совести, который побуждал вас идти к кресту Голгофы; в небесной радости, наполняющей наше сердце при благой вести о прощении; во множестве благодатных даров, которых вы были предметом, и в уповании на то высшее блаженство, которое вам назначается в вечности в силу искупительных заслуг Сына Божия.

Итак, если благодарность должна где-нибудь обретаться на земле, то главным образом не в вашем ли сердце, и не будете ли вы, не будем ли мы, христиане, самыми неблагодарными из людей, если останемся столь непризнательными?(См. «Беседы» Берсье).

г) Но странно, что в этой душе прощенной, освященной, наполненной любовью Божией и ангельскою радостью, вы видите, как поселяется неблагодарность, подобно холодной змее. Кто же открыл ей доступ? Наше ли природное непостоянство, или то ужасающее легкомыслие, с которым мы забываем наши самые живыя и серьезные впечатления? Нет, здесь требуется проследить за одной из печальных сторон нашего сердца. Это сердце неблагодарно, потому что всякое обязательство тяготит его, даже любовь Божия... Да, в нас скрывается остаток гордой независимости, не желающей принять иго Божие; мы как бы чувствуем, что Его благодеяния нас связывают, а мы не хотим быть связанными; при свете искупления мы чувствуем преступность нашего себялюбия.

Не трудно всякому видеть следы неблагодарности в той «беспечности», по истине животной, с которой христианин привыкает быть предметом любви Божией, взирая на свое положение, как на вполне естественное. Мы ее находим в сухой и оскорбительной манере, с которой он говорит о самом трогательном и священном деле искупления, которого он был предметом. Мы находим ее в «роптаниях», вырывающихся у него, как только рука Божия отказывает ему в одном из тех благословений, к которым он так быстро приучается. Увы! в этой священной душе мы находим «древняго человека», древния презрения, древнюю безчувственность. Вот почему также, братие, Бог нас опечаливает, призывая каждого из нас пройти в свой черед через горнило бедствий и продолжая таким образом то божественное воспитание, которого одно прощение не довершило бы; вот почему Бог нас посещает несчастиями, потому что в скорби в особенности мы умеем различать Его присутствие. И действительно, постарайтесь заметить это – только в ту минуту, когда Бог нас поражает, мы сознаем, что до сего времени Он щадил нас. В Его гневе проявляется Его любовь; справедливый Бог открывает благого Бога, и под ударами Его правосудия мы понимаем впервые безграничность Его милосердия!

III. Будем, братие, благодарны Господу и за Его благодеяния и за посылаемые Им скорби, воспитывающия нас для царствия Божия. Аминь. (Состав. свящ. Гр. Дьяченко по указ. источн.).