Тринадцатый день. Поуч. 2-ое. Праздник обновления храма Воскресения Христова.

I. Настоящий праздник по-видимому незначительный, судя по тому, что в ряду других церковных праздников он не отличен никакою торжественностию. Но между тем по внутреннему своему значению он может стоять на ряду с важнейшими праздниками.

II. а) В самом деле, что мы празднуем в настоящий день? Обновление храма не более; но какого храма? Храма во имя воскресения Христова. А воскресение Христово есть основание христианства. Аще Христос не воста, суетна вера наша. Но воскресение Христово есть залог и нашего воскресения, залог вечной жизни и вечного блаженства. Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть. Без воскресения Христова мы не имеем упования на жизнь вечную, а без упования жизни вечной что такое человек? Нелепое и несчастнейшее создание. В самом деле, последний червяк имеет свое определенное назначение в цепи созданий и свою долю счастия, потому что, как он ни ничтожен и слаб, он находит полное удовлетворение своих маленьких потребностей и вполне наслаждается своею жизнию, пока не прекратит ее клюв птицы или нога человека. Но что такое человек с своими высшими потребностями духа, которым нет здесь, на земле, удовлетворения, с своими идеалами, которым нет осуществления, с своими страстями, которыми он гнушается, которые терзают его и которым он или работает с проклятиями, или борется, не зная для чего, только по непонятному и неодолимому требованию своего духа, борется до истощения сил без всякой надежды одержать решительную победу, борется, пока не падает в этой бесплодной борьбе разбитый и истерзанный? Что такое человек, вечно порывающийся к небу и беспрестанно падающий в грязь, блуждающий во мраке сомнений и загадок, вечно недовольный, несчастный мученик если не своих страстей, то самолюбия других людей? Что такое он без упования вечности? Нелепое и несчастное произведение бессмысленной игры слепых сил природы. Аще Христос не воста, то не только мы можем сказать с апостолом, как христиане, что мы окаяннее всех человек, но и можем прибавить, как человеческие создания вообще, что мы окаяннее всех тварей. Поэтому воскресение есть не только основание христианства, но и основание человечества. Таково догматическое значение настоящего праздника.

б) Не менее важно его историческое значение. Когда и по какому случаю освящен иерусалимский храм во имя воскресения Христова? Он освящен был равноапостольным императором Константином в ИУ веке после трехсотлетних гонений на христианскую церковь, освящен в первый раз публично, с величайшею торжественностию, в первый раз, как церковь вздохнула свободно и провозглашена была господствующею во всемирной тогда римской империи. Итак это памятник торжества церкви над язычеством, света над тьмою, добра над злом, жизни над тлением. Это памятник беспримерных гонений на церковь, когда на нее вооружился весь мир и весь ад, и ее победы над адом; – памятник страданий, превышающих человеческие силы, и нечеловеческого терпения церкви, – памятник несправедливости, адской злобы и свирепости мира с одной стороны и ангельской кротости с другой, – памятник крайней испорченности мира, и беспримерной нравственной чистоты и доблести церкви. И эта последняя черта составляет высшую славу церкви. Ибо история представляла и представляет примеры и страданий жестоких, и терпения изумительнаго, хотя далеко не такой силы и всеобщности: но никогда мир не представлял и, может быть, никогда не представит примеров этой кротости, незлобия, всепрощающей любви, когда христианские мученики радовались в страданиях своих и в страшных пытках умирали с благословениями и молитвою на устах за мучителей, когда во время общественных бедствий, например, во время моровой язвы, поднимали на улицах, брошенных своими, мучителей своих и ухаживали за ними, как за самыми дорогими существами, сами заражаясь от них смертию. Мир представлял и представляет и теперь примеры нравственной силы; но никогда не представлял и, может быть, не представит примеров такой непорочности и чистоты нравственной, такой высоты духа, такого всецелого отрешения от суеты и пошлости житейской, и устремления всего существа к небу, как в древности. Таким образом этот храм есть памятник неувядающей славы церкви, как высокого образца нравственной чистоты и доблести, который будет вечно сиять для нас путеводствующим светом.

в) Наконец, духовно-нравственное значение настоящего праздника нисколько не уступает его догматическому и историческому значению. Мы празднуем освящение иерус. храма; но не забудьте, что вещественный, рукотворенный храм есть образ нерукотворенного храма нашей души. Вы есте, говорит апостол, – церкви Бога жива. Не весте ли, яко телеса ваша суть храм живущего в вас Духа? Итак, прочное каменное основание храма напоминает нам, что наш духовный храм должен держаться на твердом камне веры и евангельской истины; возвышение храма над обыкновенными зданиями и стремление его вершины к небу напоминает нам о нашей обязанности возвышаться духом над суетою и пошлостию житейскою, и устремляться духом к небесному, божественному; внутреннее благолепие храма есть образ того нравственного благолепия, которое должно быть целию всей нашей деятельности; иконы Бога и святых Его, наполняющия храм, напоминают нам о том, что душа наша должна хранить непотускневшим тот образ Божий, дарованный нам Творцем, который едва не был разрушен падением, и паки восстановлен искуплением, и возвышать его до подобия Божия чрез исполнение евангельского закона.

III. Итак праздник обновления храма напоминает нам обязанность нашу постоянно обновляться духом. Если рукотворенный храм, как не обладающий жизнию, может еще некоторое время сохранять, по крайней мере по наружности, неизменно свою прочность и благолепие, то духовный храм ни одной минуты не может оставаться без обновления, не утрачивая своего благолепия. Таков закон для всего живого: растение начинает склоняться к увяданию и смерти с того самого момента, как остановится его развитие и ежеминутное обновление. И смотрите, не обнаруживает ли наша духовная жизнь зловещих признаков одряхления? Что значит этот эгоизм и сухость сердца, эта утрата всех благороднейших верований, которые создавали героев, это равнодушие, – что я говорю равнодушие, – насмешка над всяким благородным порывом, над всяким благородным увлечением, это всецелое погружение в практические интересы? Что все это, как не очевидные признаки духовной дряхлости, предвестницы близкой духовной смерти, которая должна будет поглотить все эти румяна цивилизации, скрывающия от поверхностного наблюдателя опасность?

Братие, постоянно обновляйтеся духом, совлекаясь ветхого человека и очищая себя от всякие скверны плоти и духа. (Сост. по «Душепол. чтен.» за 1889 г., сентябрь).