Начальник

Не так удобно ткань принимает в себя невыводимую краску и близко находящиеся вещи принимают одна от другой зловоние или благовоние, не так быстро разливается в воздухе и из воздуха сообщается животным какое-нибудь вредное испарение, производящее заразу и называемое заразой, как подчиненные, обычно в кратчайшее время, принимают в себя пороки начальника, и при этом пороки гораздо легче, нежели противное пороку – добродетель. В этом порок особенно берет верх над добродетелью (1).

* * *

Для человека, поставленного высоко, и то уже потеря, что он не предпринимает большего, не распространяет доблестей своих на многих, но останавливается на малом числе людей и как бы большим светом освещает малый дом или юношеским вооружением покрывает детское тело. А для человека маловажного всего безопаснее нести малое бремя, не возбуждать смеха и не увеличивать опасности возложением на себя чего-либо не по силам. Ибо, как слышим, и башню строить прилично тому только, у кого есть, чем ее совершить (Лк. 14, 28–29) (1).

* * *

Против страха быть начальником подаст, может быть, помощь закон покорности, потому что Бог по благости Своей вознаграждает веру и делает совершенным начальником того, кто на Него уповает и в Нем полагает все надежды (1).

* * *

Ты со Христом начальствуешь, со Христом и правительствуешь. Он дал тебе меч – не действовать, но угрожать; и да соблюдется меч этот Даровавшему как чистый дар. Ты сам – образ Божий и руководствуешь образ, о котором здесь надо заботиться и с которым должно перейти в другую жизнь; а в нее мы все перейдем после кратковременной игры в здешней жизни – назовем ли ее темницею, или поприщем, или предначертанием, или тенью жизни истинной. Почитай сродство, уважай Первообраз, пребудь с Богом, а не с миродержителем, со Христом Господом, а не с лютым мучителем. Он человекоубийца от начала (Ин. 8, 44). Он и первому человеку, доведя его до ослушания, нанес удар и принес жизнь бедственную, он через грех ввел закон – наказывать и терпеть наказания. А ты, человек Божий, вспомни, чье ты творение и куда призываешься, что имеешь и чем ты должен, от кого у тебя закон, слово, пророки, само боговедение и небезнадежность получить ожидаемое. Поэтому подражай Божию человеколюбию. В человеке всего более Божественно то, что он может благотворить. Ты можешь стать богом, ничего не сделав, не пропускай случая к обожению. Для Духа одни истощают свое имение, другие истощают плоть, умирают для Христа и совершенно удаляются от мира. Иные посвящают Богу то, что всего для них дороже. И ты, без сомнения, слышал о жертве Авраама, который единородного, рожденного по обету, когда в нем заключалось обетованное, отдал Богу охотнее, нежели вначале получил от Бога. Но мы от тебя ничего такого не требуем; одно вместо всего принеси: принеси человеколюбие, которым Бог благоугождается более, нежели всем прочим вместе, принеси дар единственный, дар непорочный, дар, призывающий щедроты Божии. Присоедини к страху кротость, раствори угрозу надеждой. Знаю, как много может сделать благость, которая заставляет из стыда воздать должное, когда, имея возможность принудить, прощаем и своим благоволением приводим в стыд милуемого. Ничто да не убеждает тебя быть недостойным власти, ничто да не отклоняет тебя от милосердия и кротости, – ни обстоятельства, ни властитель, ни страх, ни спасение высших начальников, ни превозмогающая дерзость. Старайся приобрести в трудных обстоятельствах благоволение свыше. Дай взаймы Богу милосердие. Никто не раскаивался из принесших что-либо Богу. Он щедр на воздаяние, наиболее же тамошними благами. Он вознаграждает тех, которые здесь что-либо принесли и дали Ему взаймы; иногда же, чтобы уверить в будущих благах, Он награждает и здешними благами. Еще немного – и мир прейдет, и тень исчезнет. Воспользуемся временем, искупим непостоянным вечное. Kаждый из нас – под эпитимиями¹⁵⁸ (Сир. 8, 6), и земля много носит чужих долгов. Простим же, чтобы и нам простили; отпустим, чтобы самим испросить отпущение. Видишь в Евангелии: приводят задолжавшего много монет и прощают ему долг (потому что он приведен к благому владыке), но кому прощают, тот сам не прощает (ибо он раб и в своем желании), и какое человеколюбие оказано ему в большем, такого не оказывает он товарищу в меньшем, что должен был бы сделать, ежели не по чему другому, то подражая показанному примеру великодушия. И господин гневается, а о последующем умолчу. Скажу только, что всякому лучше оказывать милость здесь, нежели давать отчет там (1).

* * *

В начальнике и предстоятеле… и то уже порок, если не многим превосходит он простолюдинов, если не оказывается непрестанно лучшим и лучшим, если не соразмеряет добродетели с саном и высокостью престола. Ибо и тот, кто стоит высоко, едва успевает наполовину; и тот, кто преизобилует добродетелью, едва привлекает многих к посредственности. Лучше же сказать (полюбомудрствую об этом несколько возвышеннее), что усматриваю (а думаю, усмотрит со мной и всякий мудрый) в моем Спасителе, когда Он был с нами, вообразив в Себе и то, что выше нас, и наше естество... И Христос, по сказанному, преуспевал как возрастом, так и премудростью и благодатью (см. Лк. 2, 52), не в том смысле, что получал в этом приращение (что могло стать совершеннее в Том, Кто совершенен с самого начала?), но в том смысле, что это открывалось и обнаруживалось в Нем постепенно (2).

* * *

Кому всего больше приятны кони? – Без сомнения, коням. А орлы? – Не кому иному, как орлам. И галка садится рядом с галкою, как знаешь из пословицы. Так полагай, что и говорящий по-аттически бывает рад знающим это наречие, а имеющий притязание на правоту – любителю и покровителю правоты. Быть начальником, мне кажется, значит то же, что быть помощником добродетели и противником порока, имеет ли кто у себя бескровное начальство, как мы, или начальствует с мечом и военною перевязью. Тебя не заставлю я проливать кровь, зная, что ты добродетелью превозмогаешь, а не насилием принуждаешь, наказываешь злых более страхом, нежели делом, что и составляет закон наилучшего начальствования¹⁵⁹(2).

* * *

Ты наш начальник и по оставлении тобою начальства, потому что имеешь в себе совокупленными все начальственные доблести. А мы судим о вещах иначе, нежели как судит простой народ. Ибо многие из заседающих высоко для меня стоят низко, и таковы те, кого собственная их рука делает униженными и рабами подчиненных. Многие же возвышены и превыспренны, хотя стоят и внизу, и таковы те, которых высоко ставит добродетель и делает достойными высоких степеней начальства¹⁶⁰(2).