В общении с Истиной

Мы познакомились с отцом Гавриилом (Бунге) в 2007 году, когда он был еще монахом-бенедиктинцем. Я встречал его в аэропорту, мы узнали друг друга издали. Седой старец огромного роста в монашеской мантии с капюшоном, он спешил ко мне с распростертыми объятиями. Неудивительно, что этот жест поразил меня, молодого священника, как и его взгляд, направленный будто внутрь тебя, внимательный и полный любви. Он принял меня как друга, и уже после первых секунд нашего разговора возникло чувство, что мы знакомы много лет.

27 августа 2010 года, накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы, отец Гавриил принял Православие. На тот момент ему было семьдесят лет. Он долго шел к этому серьезному шагу.

Я знал о его многолетней любви к Православию, но все-таки его решение удивило меня и даже, если честно, немного расстроило. Я полагал, что нам, православным людям, важно иметь там, на Западе, в Католической церкви «своего» человека, который будет знакомить западных христиан с сокровищницей опыта древней Церкви и восточной духовностью, Отец Гавриил мне тогда ответил: «Знаешь, я всю жизнь, с молодых лет молился о единстве наших Церквей, но сейчас отчетливо понял, что никогда в своей жизни не увижу его. Я хочу умереть в общении с Истиной. То, что невозможно на институциональном уровне, я хочу совершить на уровне личном. Я всю жизнь к этому шел и сейчас, приняв это важное решение, почувствовал, что наконец-то вернулся домой. Меня многие русские знакомые называют „своим“. Однако быть своим внешне и своим внутренне – это большая разница. Просто единства в мыслях и образе жизни не достаточно. Главное – единство в Евхаристии, чего я всегда был лишен».

Митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), с которым отца Гавриила связывает давняя дружба, совершил чин присоединения в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке в Москве отметив: «Вы были католиком, но в душе были православным. Сегодня перед всенощным бдением Вы перешли в Православие, что стало естественным».

Йохан Бунге (так звали отца Гавриила до монашеского пострига) родился в Кельне в 1940 году. Его мать была католичкой, а отец – лютеранином. Семья, как это часто бывает в смешанных браках, была хоть и верующей, но не церковной. Молодой человек сам пришел к вере.

Во время учебы в Боннском университете, где он изучал богословие и философию, 21-летний Йохан впервые попал в православную страну – посетил с группой студентов Грецию. Проведя два месяца на острове Лесбос, будущий монах впервые близко соприкоснулся с православной традицией и познакомился с духоносным старцем. К тому моменту Йохан уже внутренне тяготел к монашеству и успел прочитать кое-что из православной литературы, в том числе русской. Но встреча со старцем полностью перевернула юношу: он стал для него живой иконой монаха. «Я вдруг увидел перед собой ту монашескую жизнь, – рассказывал он потом, – которая сразу стала казаться мне настоящей, наиболее близкой к практике первых христианских монахов. С этим старцем мы потом всю жизнь переписывались. Так у меня появился идеал монашеской жизни».

Вернувшись домой, Йохан поступил в бенедиктинский монастырь Шеветонь в Бельгии. Эта обитель, где служат по восточному обряду обращена к общим истокам неразделенной Церкви, наиболее полно соответствовала устремлениям молодого инока. Получив в постриге имя Гавриил (Габриэль), старец прожил в монастыре 18 лет, исполняя разные послушания: гостинника, библиотекаря, экклесиарха, духовника.

В 1980 году отец Гавриил, испросив разрешение священноначалия, ушел в затвор и поселился в Швейцарских Альпах, близ деревни Ровередо кантона Тичино. Из старой заброшенной фермы он устроил скит с несколькими кельями и домовым храмом и всецело посвятил себя молитве и изучению наследия отцов Церкви. Отец Гавриил, доктор богословия, а также философии, является автором множества книг, некоторые из которых переведены на русский язык, известен в христианском мире прежде всего как ученый – исследователь жизни и наследия Еваргия Понтийского¹, выдающегося христианского богослова и аскета IV века.

Отец Гавриил вел подлинную монашескую жизнь, какую видел в восточном христианстве. После поездки в Грецию он стал болезненно воспринимать разрыв между Востоком и Западом. В одном из своих интервью он признается: «Мне это вдруг представилось не отвлеченной теорией и не сюжетом в учебном курсе истории Церкви, а тем, что бьет лично по моей жизни, по моему духовному опыту».

Став православным, старец спустя год принял великую схиму и продолжает жить в Швейцарии, в основанном им Крестовоздвиженском скиту.

Люди часто думают: что может тебе сказать иностранец, проживший последние тридцать лет в горах? Что он знает о тебе, твоей жизни? Как может понять: немец – русского, монах – женатого, старый – молодого? Оказывается, может. Потому что чувства в человеческом сердце одни и те же: и вчера, и сегодня, и в горах, и в мегаполисе. И лекарство одно. Отец Гавриил говорит об этом так: «По сути, мирянин приходит в скит примерно с теми же вопросами, которые задают монахи, – вопросами о духовной жизни, о том, как жить в полной мере христианской жизнью в окружении мирской суеты. Я даю им те же советы, что и монахам, и правило, которое я предлагаю каждому, соответствует условиям его жизни. Молодому женатому мужчине с четырьмя детьми я не могу дать то же правило, что и пожилому человеку, который живет один. То же самое в отношении матери семейства. Нет различных видов духовности. Нельзя быть больше чем христианином. Монах не выше христианина. Он пытается быть и стать выше теми способами, которыми нас наделили святые отцы, но я могу дать мирянам те же советы, что даю монахам. Все советы должны быть адаптированы к условиям жизни человека, его возрасту, сроку его духовной жизни».

Эти правила действуют и руководят старцем, когда он дает рекомендации касательно молитвы. «Прежде всего, – говорит отец

Гавриил, я предлагаю людям молитвенное правило, адаптированное к их личной жизни: молодые они или старые, мало у них детей или много. Я считаю, что можно молиться лишь единым способом. Нет такого понятия как особая монашеская, монастырская молитва – у нас, монахов, просто больше времени. Есть Иисусова молитва, есть другие молитвы. И каждое утро, каждый вечер они стоят перед иконой и молятся. В рамках своей „нормальной“ жизни они ищут то же, что и мы, монахи. Я поражаюсь, как эта адаптированная „монашеская дисциплина“ меняет жизнь людей».

Свое видение личной молитвы отец Гавриил выносит из трудов святых отцов, которые жили столетия назад. Возникает еще один вопрос: а могут ли их советы и учение быть актуальными для современного человека?

Когда отец Гавриил делал переводы святоотеческих текстов, то и сам задавался подобным вопросом: может ли человек XX века понять текст IV века? «Приходилось добавлять немного воды в это „доброе вино“, – замечает старец, чтобы люди поняли». Тем не менее на этот вопрос он отвечает – да, может: «Человек остается тем, что он есть. Соблазны остаются теми же. Те же враги, демоны. Они же и самые большие экуменисты, ибо не различают конфессий и мучают всех христиан независимо от того, к какой Церкви они относятся».

Святоотеческие поучения – небольшие высказывания отцов – старец называет «евангелием, прожитым в пустыне». Он считает их понятными каждому и рекомендует эти базовые тексты тому, кто только начинает приобщаться к церковной книжной культуре. «Если вы почувствовали вкус главного, истинного (а эти книги – самое древнее из того, что у нас есть), потом вы можете читать что угодно: книгу, которая была написана сегодня», – убежден отец Гавриил.

Когда ему говорят о том, что старцев ныне не осталось, он всегда отвечает: «Если рядом с вами нет живого старца, обратитесь к почившему. У вас есть его житие, его тексты, его наставления. Читайте – и соотносите со своей жизнью». За этими словами стоит и собственный опыт схиархимандрита Гавриила, который нашел своего наставника – Евагрия Понтийского, жившего за много веков до нас с вами.

С отцом Гавриилом нас связывает еще одна удивительная история. В одну из поездок в Россию в далеком 1975 году он побывал в Псково-Печорском монастыре, где имел беседу с известным духовником схиархимандритом Саввой (Остапенко). На прощание старец подарил отцу Гавриилу старинный наперсный священнический крест. Этот крест отец Гавриил бережно хранил в своей келье, поскольку в католической традиции священники не носят наперсных крестов, это привилегия лишь игумена и епископа. Уходя в затвор, отец Гавриил оставил крест монастырю, завещав вернуть его Русской Церкви, когда к тому сложатся благоприятные обстоятельства. Аббат много лет ждал удобного случая, чтобы исполнить его волю, однако абсолютно не представлял, как это сделать. Уже и коммунистическое иго пало в России, и Церковь стала свободна... Но как вернуть крест? Послать почтой? Кому? Как объяснить? Так случилось, что я бывал в этом монастыре, пока изучал французский язык, и у нас с братией сложились теплые отношения. На мое рукоположение в 2007 году аббат направил монаха, который привез мне в подарок этот крест. «Мы решили таким образом вернуть крест Русской Церкви, – объяснил он, – пусть его носит священник – наш друг». Я был очень тронут, узнав историю реликвии. Когда через год Господь судил мне впервые встретиться с отцом Гавриилом, то, увидев на мне свой крест, он заплакал и сказал: «Теперь у нас с тобой общий крест». Я это ощущаю ежедневно. Старец помогает мне его нести. Столько наболевших вопросов копится порой у меня к нему, столь о многом хочется поведать и испросить совета, но иногда и говорить ничего не приходится. Ты приезжаешь, он улыбается тебе и начинает говорить сам или берет тебя за руку, и остается единственная мысль: «Только бы не отпускал!» А ответы приходят сами собой.

Схиархимандрит Гавриил бывает в России почти ежегодно, хотя, в силу возраста и состояния здоровья, ему становится все труднее это делать. Каждый раз он говорит, что эта поездка последняя, и каждый раз мы надеемся, что это не так. Приезжая в Россию, которую он называет своей второй Родиной, батюшка все время бывает окружен людьми. Не зная русского языка, он, однако, всегда находит слово, которое остается в сердце каждого вопрошающего.

священник Димитрий Агеев,

клирик храма иконы Божией Матери

«Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке г. Москвы