30-е

Зиновий и сестра его Зиновия родились в г. Эгах (в Киликии) во II пол. III стол. и, воспитанные в законе христианском благочестивыми родителями, достигнув совершенного возраста, раздали всё имение своё бедным и проводили истинно-Богоугодную жизнь – в назидание и утешение всех местных жителей, которые до такой степени уважали их, что пожелали иметь Зиновия своим епископом. Когда это избрание состоялось, то Зиновий только продолжал и расширил свою благотворительную деятельность и ревностно наставлял свою паству и вместе с тем увеличивал её постоянно, присоединяя к ней вновь просвещённых им язычников.

Между тем началось страшное гонение на христиан от императора Диоклитиана. Между прочим и в Киликию был прислан царский сановник Лисий с предписанием отклонить народ от веры христианской и с полномочием беспощадно карать и истреблять непокорных.

Не мог в это время укрыться озаряющий всю местность христианский светильник – епископ Зиновий, прославленный уже от Бога даром чудотворений, которым привлекал он неверующих и утверждал привлечённых им к вере Христовой. Послав за этим влиятельным христианином, Лисий сказал ему: – «нахожу излишним вдаваться с тобой в долгие рассуждения, и потому в коротких словах предлагаю тебе избрать одно из двух: жизнь, если признаешь богов наших, или – смерть, если не поклонишься им».

– Жизнь – не жизнь без Христа, а смерть за Христа не есть смерть, но бессмертная жизнь, и потому избираю смерть за Христа, – отвечал Зиновий.

–Увидим, придёт ли к тебе на помощь Христос твой, – поглумился язычник и велел предать истязаниям христианина.

Узнав об этом, сестра епископа – Зиновия поспешила на место мучения и неустрашимо обратилась к Лисию: – я также христианка, – сказала она, – я также, как и брат мой, исповедую Бога истинного – Иисуса Христа и желаю пострадать за Него вместе с братом моим...

Напрасно убеждал Лисий Зиновию отречься от того, что он почитал заблуждением, напрасно думал устрашить её, представляя позор и ужас казни в глазах всего народа. Потеряв надежду склонить её к отречению от Христа, он велел подвергнуть её вместе с братом её – пытке огнём. Но и среди жестоких страданий мученики радостно воспевали Божественные псалмы. С радостью пошли они на смертную казнь и, с благодарением к Богу преклонив под меч головы, предали свои души единому и несомненному Источнику блаженной вечной жизни.

Зиновий и Зиновия пострадали в 285-м году – в одно время с мучениками Клавдием, Астерием, Неоном и Феониллой, воспоминаемыми 29-го октября.

«Истины свидетелей и благочестия проповедников, двоицу достойно почтим в Боговдохновенных песнях: Зиновия вместе с мудрой Зиновией, вместе живших и отшедших, и мучениями стяжавших венец нетленный!» (Конд.).

Сия чудотворная икона находится близ Харькова, в Куряжском монастыре. Первоначально прославилась она в селе Озерянке, верстах в тридцати от Харькова, во второй половине XVII века, и находилась в Озерянской мужской пустынной обители; а по упразднении обители в 1786 году перенесена в Куряжскую. С 1843 года, по ходатайству преосвященного Иннокентия, икона сия переносится на зимнее время в Покровский кафедральный собор города Харькова; посему и учреждены два

торжественные крестные хода: 1 октября и 22 апреля при возвращении святыни в Куряж.

«Иди со мной, говорил св. Георгий магометанину, я покажу тебе краля Милютина, лежащего в этом городе – Софии; он почивает, как уснувший, и, как цветок, издаёт благоухание»³⁹⁰.

Блаженный Милютин был младший сын короля Стефана Уроша I и внук первовенчанного³⁹¹.

Старший брат его Драгутин недолго управлял всей Сербией (1270–1275 г.). Сломав себе ногу, он отяготился в душе тем, что для него отец удалён был с престола, и добровольно предоставил престол Сербии брату своему Милютину, а сам поселился в Среме³⁹². – Драгутин, мало виновный в печальной участи отца, действовал так не только по голосу нежной своей совести, но и по убеждениям Сербского народа, весьма строгого чтителя заповеди Божией: чти отца твоего и матерь твою. Вот что пишет Серб биограф блаженного Стефана деспота: «уважение Сербов к родителям так велико, что ни один сын, хотя бы и в своём доме, не смеет вкушать пищу вместе с отцом своим, а стоит у стола, как слуга. Это можно видеть как у богатых, так и у бедных, не исключая крайней нищеты. И не слышно, чтобы кто-либо оскорбил отца своего или мать»³⁹³. После того понятно, что не легко было Драгутину примирить с собой и мать свою; но он, наконец, примирил её с собой. Младший брат, хотя и король всей Сербии, уважал старшего, предоставив ему титул короля Сремского, и они соединяли свои силы, когда нужно было действовать против сторонних врагов. Драгутин много трудился над обращением Босанских еретиков – Богомилов к правоверию и был чудным подвижником Божиим, закрытым от взора людей. По известию духовника его, после немногих годов супружества, не касался он тела жены своей, а жил с ней, как брат с сестрой; милостыню нищим, обителям иноческим и храмам раздавал щедрой рукой; между прочим посылал он дары и храмам России, столько страдавшей от Татар; он был в дружеской связи с великим князем Василием Ярославичем († 1276 г.). Для тайных подвигов выкопана была у него могила; в ней набросаны были каменья и черепья; здесь-то проливал он слёзы о грехах и проводил ночи в молитвах; когда от утомления засыпал, острые каменья скоро пробуждали его. Перед смертью († марта 22-го 1316 года) принял монашество с именем Феоктиста. Когда готовили его к гробу, «обретоша его препоясавшася острою тростью по нагу и во власяное вретище облеченна и тростину влепшуся до внутренния кости; хотяще отъяти от тела его, не возмогоша, и на мнозе мыюще водою, едва разлучиша оную от тела сего блаженнаго» ³⁹⁴.

Дубровницкая торговая республика поспешила выпросить у нового короля грамоту о свободе торговли её в Сербии. Краль Милютин в 1276 году писал: а) «какую оказал им милость брат мой Стефан (Драгутин), ту же оказывает и моё королевство; б) купцы их могут свободно торговать в моей земле, пока не оскорблена будет правда; в) они дают королевству 2000 перпер каждый год, на Димитриев день; г) если окажутся виновными перед моим королевством, то разбирает дело суд по закону; если судом не решится дело, то за три месяца объявляется срок, к которому купцы их должны выехать из Сербии с своим имуществом»³⁹⁵.

Недолго после того Милютину пришлось начать войны с соседями. Того требовали дела отчизны и веры. Войны шли одна за другой в продолжение 20 лет и все были изумительно счастливы. Признательный перед благодеющим Господом, благочестивый краль сам описывает эти дела в одной грамоте, и нам остаётся прибавлять только пояснения к его известию.

«Будучи рабом Господа моего Спаса Христа, так пишет он, я, Стефан Урош, по милости Божией король и самодержец всех Сербских и Поморских земель, уразумел сладкие для меня слова Твои, Иисусе, поучающие нас в святом Евангелии: да просветится свет ваш перед людьми, чтобы видели добрые дела ваши и прославили Отца Небесного. Узнав, что ничего нет лучше для царей и архиереев, как объяснять с благоговением закон Божий на соборах, пришёл я в соборную Печскую церковь и, поклонившись иконам, лобызал честную руку Предтечи Иоанна, приняв благословение отца моего духовного кир Никодима, архиепископа Сербского, и сущего с ним собора, полагаю на соборе, чтобы не остались в забвении чудные дела Божии: совершить обновление Хиландаря, возобновить писание в Жидичской обители, отдать селище Улиарское для Печской обители». Дела Божии были таковы.

«Греческая империя простиралась до Липляны, и Греки делали насилия». Столько говорит король о причинах войны с Греками. Очевидно, он не вполне высказался. – С одной стороны, за Сербскими горами, на равнине Македонской, были поселения Славянские; когда-то входили они в состав Болгарского царства, а теперь были во власти Греков. Это для Славянской души было ненормально, оскорбительно. С другой, Михаил Палеолог в 1274 году составлял в Константинополе собор о принятии унии с папой. За исключением придворной партии, все другие были против папизма. Михаил обратился к мерам насилия против несоглашавшихся с его мыслью. Жестокости по местам и по временам были бесчеловечные; особенно сильно страдали Афонцы, посылавшие смелое обличение Михаилу; в 1279 году жестокости усилились³⁹⁶. И вот благочестивый король объявляет мечом протест против папизма. Он решил избавить от папизма по крайней мере дорогих Славян.

«Благословясь, говорит он, пошёл я в пределы Греческого царства и, когда никто не противился, занял оба Полога с городами и округами, славный город Скопле, потом Овчеполе, Златову, Шанец; покорил все места и выслал Греческие власти из тех пределов. – Озлившиеся, лукавые Греческие начальники обнесли меня перед царём Палеологом. Он набрал Татар, Турков, Франков и пошёл войной на короля; но, дойдя до Илангыфа, где храм св. Георгия, внезапно скончался и похоронен в Силиврии. – Военачальники его устремились с войском на Сербию; доходили до Липляны и Призрена и, наделав много бед, воротились. Одна часть Татарского ополчения доходила до реки Дрима, но, переплывая её, частью побита, частью потонула; голова старейшины их Черноглава принесена была королю. – Приняв смелость и благословение, с помощью брата моего Стефана, краля Сремского, пошёл я опять в пределы Греческие, дошёл до места на суде и, отпраздновав там Рождество Христово, дошёл до св. Афонской горы. Заняв все пределы Струмские и Серские, Хрисополь и другие ближние места и взяв богатства и имущества, возвратился на родину. – Отпустив краля Стефана опять на Грецию, взяли мы землю Дебрскую, державу земли Кичавскую, землю Поречскую и всё это присоединили к нашему королевству. Потом воевали мы Влахиотскую землю (Эпир) и взяли там неисчислимые богатства».

Все эти военные действия в краях империи, имевшие своим последствием присоединение Славянских поселений к Сербскому королевству, происходили в 1382–1385 г.³⁹⁷. Цена этих приобретений Славянства возвышалась ещё отношением их к папизму. Палеологовы бродячие толпы крестоносцев немного нанесли вреда Сербии; но что они делали на Афоне? Они предавали пыткам и смертям разным исповедников православия. Милютин оградил Славян от свирепых произволов романизма³⁹⁸.

«В Браничеве два брата вельможные Куделин и Дремав с своими силами нападают на брата Стефана короля, присоединив к себе много Татарских войск. Тогда Стефан приходит к моему королевству и, став станом на Мораве у Мачковцы, просит помощи. Моё кралевство, немедля, идёт с войсками на тех безбожных и достигает желаемого; дурные эти люди обратились в бегство, переходят Дунай и погибают. – Затем поднялся князь Шишман Болгарский, живший в городе Бдыне (Виддине) и владевший многими соседними Болгарскими городами. Он, присоединив к себе проклятый Татарский народ, дошёл до места Хвостна и хотел занять место Ждрело. – Тут случилось великое чудо: явились огненный столп и мужи огненного вида и прогнали Болгар – Тогда мы пошли до города Бдына. Он на деревьях переходит реку Дунай. Заняв все его владения, моё кралевство готово было разорить все жилья и город, где был дворец его. Но он униженно умоляет, как самый последний из слуг, обещаясь быть в полном послушании моему кралевству. От меня предложено, чтобы взял себе в жену дочь вельможи моего, великого жупана Драгоши, и он так и поступил. Потом выдал я дочь мою за сына его Михаила».

Война с западной Болгарией происходила в 1292 году. Шишману вздумалось поживиться на счёт Сербии, как Милютин усиливался на счёт империи; но Стратимир не расчёл, что у него далеко не те средства, что у Милютина³⁹⁹.

«Сильный, нечестивый царь Татарский Ногай поднимается против меня со всеми силами. Моё кралевство посылает ему дары. Беззаконный царь, спешивший против меня, возвращается назад. Послал я к нему на службу сына Стефана с знаменитыми начальниками. Когда уже отчаивались в возвращении его, он воротился невредимый; закипело междоусобие у нечестивых».

Татарин Ногай, столько известный России, в 1294 году свергнул с Болгарского престола Тертера и посадил Смильцу; – гордый хан грозил тем же и Милютину. Недолго после того закипело междоусобие между сыновьями Ногая; старший сын Тшуке (Цока) разбил наголову младшего; тот обратился с жалобой к х. Тохтаге; война кончилась пленом и смертью Ногая, в 1299 году⁴⁰⁰.

«Безбожные Персы и Арабы вооружились на христианский род. Они поселились в великой Романии и укоренились тут на полной свободе, живя 20 лет. Моё кралевство призывает некоторую часть их на службу, к зависти соседей царей. Когда же задумали они погибель моему кралевству, тогда я смирил их в конец не только в моём кралевстве, но и в Романии; города их были разрушены; никого не осталось из этого нечестивого рода во всей Романии, за исключением тех, которые стали рабами Сербских начальников».

Выгнанные из Палестины крестоносцы, смешавшиеся там с Арабами, явились во Фракии с именем Арабов; сперва терпели их, дали им земли в Романии. Но, обжившись, они стали хозяйничать на манер разбойников: захватывали чужую собственность, похищали жён и девушек. Преследовавшие их магометане увеличивали страдания православных. бессильная империя не могла совладать с буйными бродягами – фонами. Когда обязавшиеся служить Милютину составили заговор на жизнь его, Милютин решился рассчитаться с незваными гостями по-своему. Он выгнал всех их за Дунай, за исключением лучших, оставшихся в числе прислуги⁴⁰¹.

«Кир Андроник Палеолог, Вселенский царь, умолил искреннего сына державного царства послать войско против Персов в Анатолию. Убеждённый молением тестя, отрядил он дружину с великим воеводой Новаком Гребестрекой. Она, дойдя до города Ираклии, радостно встречена была Андроником и, войдя на суда, перешла в Анатолию. После многих сражений одержала победу и с благодарностью Андроника возвратилась».

Слабость империи была так велика, что и от восточных врагов надлежало защищать её Сербскому королю⁴⁰².

Милютин не упоминает в грамоте о своей войне с Андроником⁴⁰³, начавшейся с 1298 г. Лучший Греческий полководец заперся тогда в Солуне и боялся выйти из крепости. Сербы свободно заняли все места от Вардара до Афона; полководец Андроников писал, наконец, в столицу, что нет никакой надежды одержать оружием победу над королём и единственное средство спасти империю – мир с Сербией, тем более, что империи грозит ещё опасность от магометан. Тогда началась борьба Греческой хитрости с открытым Славянским умом. После долгих переговоров император предложил королю руку дочери своей Симониды. Милютин, вдовец после первого брака, согласился⁴⁰⁴. Война с магометанами, упоминаемая в грамоте, была в 1303 г., и после неё Милютин венчался с Симонидой⁴⁰⁵. – Несомненно, что Греческая империя окончила бы своё существование ещё при Милютине, если бы Милютин захотел того. Его великодушию одолжены были тем, что истощённая империя продолжала ещё влачить своё существование. Но едва ли не лучше было бы для всех, если бы умный и полный жизни король Сербский взял в своё управление империю. Турки не окрепли бы в силах, на несчастье христианскому миру. И близкие следствия примирения с империей были горьки для Сербии. – Испорченная Гречанка Симонида наделала много бед Сербии и Милютину. Интригами своими она довела мужа до того, что старший сын Стефан, наследник престола, был ослеплён и отослан в Цареград под стражу⁴⁰⁶.

Последние военные дела Милютина относились к 1318 г. Папа сильно негодовал на благочестивого и умного короля. Да и было за что! Папа совсем собрался было причислить Милютина и его королевство к числу подданных своих, написал Милютину послание с исповеданием веры, какое тот должен принять, – назначил полномочных послов своих для совершения соединения с Римской Церковью, – в один день подписал целых шесть грамот о Милютине. А Милютин не только отверг предложение папы об унии, но укрощал папизм везде, где только мог. Силой оружия смирив Рагузян, захватывавших православные города для себя и папизма, он «наложи и даньки Рогузянам двояки ради исповедания Римскаго», а от Венгрии отобрал несколько пограничных мест⁴⁰⁷. Сборы папы присоединить Милютина и его подданных к числу слуг папы, если не были одной комедией, где всё было фальшь, – означали неумный шаг высокомерия, не думавшего встретить отпора своим желаниям. Во всяком случае неуспех Римской манифестации был горек, особенно когда Милютин подбавил горечи распоряжениями в Рагузе и Мачве. Такого удара самолюбию гордому не могли простить в Риме. С 1314 года папа начал проповедовать крестовый поход против Милютина; он поднимал против него едва не половину Европы – императора Немецкого, королей Польского, Венгерского, Богемского, Неаполитанского. В 1318 г. Роберт Венгерский соединился с Карлом Сицилийским и графами Бребирскими. Роберт занял Босну и Мачву. Сицилийцы вступили в Эпир. Но бунт, поднявшийся в Венгрии, заставил Роберта поспешить в Венгрию. Сицилийцы выгнаны были из Эпира. Мечты папы об унии Эпира рассеялись, хотя он благодарил трёх Эпирских вельмож за противодействие «схизматику королю Сербскому». Так прошла буря, поднятая папой⁴⁰⁸.

Подвиги благочестия краля Милютина были изумительные. Сказав в грамоте своей о решимости принести жертвы для трёх храмов Божиих, он сказал только о начале дела. С 1304 г. деятельность его посвящалась преимущественно на устроение внутреннего быта королевства.

Всех храмов каменных построено им более 40 и при многих устроены иноческие обители, а при других поставлены и кафедры. Самые видные и самые богатые храмы его: храм Богородицы в Трескавице с иноческой обителью⁴⁰⁹, кафедральный храм архид. Стефана в Банске, назначенный строителем для своего погребения, изумивший массами золота⁴¹⁰, кафедральный монастырь с больницами в Призрене, своей столице⁴¹¹, кафедральный храм Богоматери на р. Грачанице⁴¹², храм св. Георгия в Кичаевском округе⁴¹³. Храмы короля Милютина – Византийского стиля, с четырьмя или 8 колоннами, поддерживающими купол, или купола, с фресками Панселиновой школы, с крещальней на западе; южная колонна поныне увешивается волосами, обрезываемыми при крещении и напоминающими об обете крещения, – прекрасное отличие⁴¹⁴! Милютин и в чужих местах строил храмы молитвы и дома призрения. В Константинополе построен им храм и при нём обширный странноприимный дом, а на содержание их назначены были земли. В Солуне построены храмы св. Николая и Св. Троицы⁴¹⁵. Особенно же обеспечен был им Хиландарь, хотя не забывались и другие монастыри Афона⁴¹⁶. – «Как часто, говорит новый западный писатель и притом протестант, западные писатели смеялись над множеством Сербских монастырей! Но государство Сербских кралей пало, а монастыри, ими основанные, связуя собой народность с религией, наиболее содействовали к сохранению той и другой; справедливо объясняют переход Босняков к исламизму тем, что в Боснии было менее монастырей, нежели в Сербии... Монастыри древних королей пользовались почитанием всех Сербских племён»⁴¹⁷. Этот урок истории особенно должны затвердить непонятливые ученики Лютера, бессознательно повторяющие слова недовольства его монашеством, тогда как и история обличает их несогласие с Евангелием.

Историк блаженного краля и духовник его пишет: «бедные и нищие шли к нему не только из его отечества, но из стран заморских и с островов, и из града Иерусалима. Из Азии приходили к нему странники, хромые, слепые, больные, и никогда никто не отходил без пособия. Трудно знать, сколько раздавал он денег. Когда наступала ночь, чудный государь снимал с себя королевскую одежду и, надев простую и дырявую, а лицо закутав, с двумя или с тремя верными слугами шёл отыскивать бедность, одним давал деньги, другим одежду и пищу. – Он твёрдо помнил слова Боговдохновенные: блажен призираяй на нища и убога: в день лют избавит его Господь... Надобно ещё знать подвиги Милютина, известные нам, продолжает духовник, изнурения тела, ночные бдения, тёплые слёзы, незлобивый и приветливый нрав. Богатства его в серебре, золоте, скотах, конях, нивах – неисчислимые. И однако всё это не изменяло доброй души его, и гордость не доступна к нему была до смерти»⁴¹⁸. – Блаж. Милютин, при всём счастье, сохранял простую жизнь, какую любил отец его. Замечателен следующий случай. Михаил Палеолог, научившийся у папы употреблять всякие средства для достижения цели, хотел обманом запутать в свой союз короля Уроша. Он отправил великолепное посольство в Сербию и с ним дочь свою, предлагая её в супругу сыну короля Милютину. «Что это такое? К чему это? говорил король пышному посольству. Мы не привыкли к такой жизни». И указав рукой на девушку, одетую очень просто и сидевшую за прялкой, продолжал: «вот в каком наряде водим мы снох своих». Послы умники потоптались, потоптались и – обратили оглобли назад, чтобы доставить Михаилу незавидное имя глупца⁴¹⁹.

Благочестивый король приблизился к смерти тяжкой болезнью, постигшей его в дворце Породимльском, и, скончавшись октября 29-го 1320 г.⁴²⁰, погребён был в Баньской обители, согласно с давним желанием его⁴²¹. – Спустя два года с половиной, после нескольких знамений, откопали гроб, и тело короля оказалось нетленным до того, что не спал и волос с головы его⁴²². – Мощи его положены были в богатой раке и перенесены в великолепный храм Софии, построенный им самим⁴²³.

Мать блаженного краля Елена, по общему отзыву, также была примерной христианкой. Она была умна и добра, вела жизнь воздержную и чистую. В Скутаре, где жила она после супруга своего, она строила дома для бедных поселян, обители для девственников и воспитала в местных жителях страх Божий. Так близ Спича устроен был ею Речский монастырь и наделён угодьями⁴²⁴. Перед смертью, в глубокой старости, приняла она иночество, и скончалась 8 февраля 1306 г. Тело её похоронено было в монастыре Градце архиепископом Саввой II в присутствии короля-сына. Спустя три года тело найдено нетленным, и Рашский епископ Павел поставил раку с мощами в храме перед иконостасом⁴²⁵.

Св. Клеопа был меньшой брат св. Иосифа, обручника св. Девы Марии, и, по свидетельству историка Георгия Кедрина, был женат на дочери св. Иосифа – Марии, которую Иосиф выдал за него через пять лет по возвращении своём с Иисусом Христом и Богоматерью из Египта в Назарет. От этого брака произошёл сын Симеон, который был также причтён к лику 70 Апостолов⁴²⁶.

О Клеопе упоминает св. Евангелист Лука, что он был вместе с ним, когда на пути в Еммаус «приблизился к ним Сам Иисус и пошёл с ними, но они Его не узнали сначала, а узнали уже после того, как Он, возлежав с ними, взял хлеб, благословил, преломил, подал им и – стал невидим для них» (Лк.24:13–35).

О Марии, жене Клеоны, упоминает св. Ап. Иоанн Богослов, что она стояла при кресте Иисуса вместе с Матерью и Его и Марией Магдалиной (Ин.19:25).

Кончил жизнь свою св. Ап. Клеопа, приняв мученическую и смерть от неверующих Иудеев – в том самом доме, где беседовал и возлежал на вечери с ним и Ап. Лукой воскресший Христос.

Св. Ап. Терций (Тертий), писавший послание Павлово к Римлянам, как известно из собственных слов его (Посл. Рим.16:22), был епископом в Иконии после св. Апостола Сосипатра и скончался мученической смертью.

Св. Ап. Марк или Марко, именуемый также Иоанном, племянник св. Ап. Варнавы и спутник свв. Апп. Павла и Варнавы во время их путешествий с проповедью о Христе, был епископом в Самарийском городе Аполлониаде. Скончался мирно.

Св. Ап. Иосиф, называемый Варсавой и прозванный Иустом (Деян.1:23), поставлен был Апостолами вместе с Матфием при избрании в число 12 Апостолов на место Иуды, что доказывает, что он был из числа тех 70 Апостолов, которых избрал Сам Иисус Христос, так как св. Ап. Пётр перед избранием двенадцатого Апостола говорил, что «так надобно, чтобы был избран один из тех, которые находились с ними во всё время, когда пребывал и обращался с ними Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который вознёсся Он, и тот, который вместе с и прочими учениками был свидетелем воскресения Иисуса Христа. И тогда поставили двоих: Иосифа, называемого Варсавой, и Матфия» (Деян.1:21–23).

Некоторые считают Иосию – сыном Иосифа обручника. Он был епископом в Иудейском городе Елевферополе и скончался мученическою смертью за проповедование веры Христовой.

О св. Ап. Артеме, о котором упоминает св. Ап. Павел в послании своём к Титу: «когда пришлю к тебе Артему или Тихика, поспеши прийти ко мне в Никополь, ибо я положил провести там зиму» (Тит.3:12), – известно также, что он был епископом в Ликаонском городе Листре; скончался мирно.

Все эти Апостолы воспоминаются вторично в соборе 70-ти Апп. 4-го января.

Один из преемников св. Григория чудотворца, Астерий, воспитание получил в Антиохии, занимал сначала должность адвоката; поступив впоследствии на кафедру Амасийскую, был «проповедником православия, трудолюбивым наставником добродетели, жилищем благочестия», исправлял нравы, испорченные арианством, поучал народ назидательнейшими проповедями, сохранившими своё значение и в настоящее время, и скончался в глубокой старости, около 404 г.

Уместно познакомиться с содержанием одной из замечательных бесед святого епископа.

«Великую пользу бывает возможно получить даже от самых знатных и непримиримых врагов, – говорит Астерий в своём слове – похвале святым мученикам; – если бы злой дух не преследовал христиан и не воздвигал брани на Церковь, то мы не имели бы мучеников, а если бы не было мучеников, то жизнь наша была бы угрюма и без празднеств. Теперь же, что может сравниться с настоящими нашими торжествами (в дни памяти мучеников)? Что может быть величественнее и прекраснее зрелища – видеть весь город выступающим из городских стен и облегающим святое место, чтобы совершить там пречистые тайны с искреннейшим благочестием, к которому относится и почитание, и чествование тех, которые с твёрдостью перенесли страдания за Господа, противостали самой крайней опасности – опасности умереть, славной смертью стяжали бессмертие, презрением к жизни приобрели жизнь вечную, ценой крови купили Царство Небесное и превратили козни плоти в источник благ для души?»

«Итак мы имеем мучеников, которые не только что поучают нас доброй жизни, но и обличают нас в грехе. Как же мученик может быть обличителем? Выслушай. Мученик с твёрдостью победил пламя огненное; как же ты не укрощаешь невоздержания целомудрием? Мученик ни во что вменил богатство и деньги; отчего же ты не пожертвуешь малой суммы на добрые дела? Мученик не предпочёл Богу семейства, но расстался с женой, с друзьями, с детьми; как же ты не обуздываешь пристрастия, и для лиц, сделавшихся тебе близкими неожиданно, попираешь справедливость и не помышляешь о страхе Божием? Мученик для Бога совлёк даже тело; а ты не хочешь расстаться даже с одной из одежд, чтобы прикрыть нагого».

«Противопоставления такого рода изобличают нашу испорченность. Итак, будем, с одной стороны, благоговеть к святым, как к нашим учителям, а с другой – бояться их, как обличителей; будем подражать в жизни своей чтимым нами святым и повиноваться Богу так же, как повиновались заповедям Его и твёрдо надеялись на обетования Его святые».

Надежда духовных благ есть наилучшая наставница мужества и твёрдости. Как какой-нибудь верный залог и надёжный задаток, находящийся в мыслях, она заставляет нас смотреть на всякую опасность бестрепетно и переносить её мужественно. Поэтому, внимая обетованию Спасителя, Который, увещевая святых ратоборцев и Боголюбцев, говорит, что «всякого, кто исповедает Его перед людьми, исповедает и Он перед Отцом Небесным» (Мф.10:32), все мученики, ради этого исповедания, с непоколебимым духом переносили острые железные орудия, восходили на костры, отдавали тело на съедение зверям, подставляли спины под бичи, а рёбра – на растерзание острыми когтями, переносили железные узы и мрачную жизнь в темницах, мучились голодом и изнывали от жажды, подставляли лица, как бы камни, бьющим их, выслушивали обиды, как бы глухие молчали перед поносившими и оскорблявшими их, как бы немые выводились для поругания в собрания народа и на зрелища, и водились по площадям и по улицам совершенно нагие не только мужчины, но и – что всего безжалостнее – женщины; одни сгорели в огне, другие замёрзли от стужи, – в разных видах оставили нам свои славные подвиги, чтобы и в смерти явиться победителями.

«Поэтому, прилично украсив благочестивые тела их, мы храним эти избранные сосуды, орудия блаженных душ, жилища любителей мудрости, как драгоценнейшее сокровище в продолжение всей жизни, и ограждаемся ими, как собственными стяжаниями, и Церковь ограждается мучениками, как храбрыми оруженосцами; учреждаются всенародные торжества, и мы наслаждаемся праздничным веселием, а претерпевающие свойственные людям несчастья или бедствия спешат к месту покоя блаженных, как к какому-нибудь убежищу. По премногому дерзновению их, мы обращаемся к их ходатайству в молитвах и прошениях. Помощью их облегчается бедность, исцеляются болезни, смягчаются угрозы князей, а священные храмы мучеников служат тихими пристанями от всех житейских волнений и бурь».

«Так, отец или мать, взяв больное дитя и заключив его в объятия, минуя врачебницы и врачей, обращается к необученной наукой помощи, приходит к одному из мучеников, возносит через него молитву ко Господу, взывает к ходатаю своему так: «пострадавший за Христа! помолись об исцелении от страдания и болезни. Имеющий дерзновение! промолви слово за сорабов; хотя ты и оставил нашу жизнь, но тебе известны страдания человечества; и ты некогда, прежде чем сам сделался мучеником, призывал мучеников; тогда ты просил, и получал; а теперь имеешь, и даруй, да уврачуемся язвами твоими, как уврачевался мир язвами Христовыми».

«Семейства бедных и толпы нищих почитают места, где покоятся мученики, общим прибежищем. Мучеников повсюду прославляют – на земле и на море. И справедливо, и достойно, – потому что они исполнили долг свой не так, как большая часть людей, но понесли крест на самом теле, не деньги роздали, но пролили кровь, не пожалели о бедных, но не пощадили самих себя, не страждущего в темнице посетили, но сами понесли узы, почему и славу, и честь стяжали соответственные их терпению и озлоблениям».

«Таковы мученики! Где же их мучители и убийцы, мудрствовавшие высоко, грозившие с надмением, восседавшие на высоких престолах и не познавшие своего Начальника? В своё время они рычали сильнее львов, преследовали быстрее тигров, терзали свирепее медведей, проливали кровь, как волки, хитрили, как лисицы; а теперь их положение отвратительнее, чем положение трупов; жизнь их предана забвению, гробом для них служит ад, памятником – нечестия, поминовением – бесчестие; их раскаяние бесполезно, стенания тщетны. И напротив того: те, кого они бесчестили, стяжали память нескончаемую, похвалу неувядаемую, потому что повествования о них и чествования их, переходя преемственно от предков к потомкам, делают прославление их бессмертным. И время преемственно сохраняет в честь мучеников праздники, как какое-нибудь неподверженное никакой опасности наследство или, вернее, как стяжание, драгоценнейшее наследства. Наследственные блага то вором уносятся, то неприятелем разграбляются, то от несчастных случаев утрачиваются; но празднества в честь святых не уничтожит ни один год, пока будут существовать годы, пока будет бежать время, пока на небе будет солнце, и даже, когда прекратится деятельность стихий, слава мучеников, вопреки мнению некоторых, не угаснет, и ничто, касающееся прославления их, не умрёт вместе с видимым миром, а напротив, тогда они процветут ещё более, потому что природа человеческая начнёт тогда жить нетленной жизнью».

«Впрочем, неверующие и сомневающиеся относительно будущей надежды нашей могут найти верные залоги доброго упования нашего в том, что совершается в настоящей жизни».

«Ратоборцами Христовыми наполнена вселенная; память святых совершается на всяком месте; всякое время года доставляет празднующим память мучеников больше радости, чем дары и плоды земные, так что, если бы кто был столь ревностным любителем мучеников, что захотел бы праздновать страдания всех их, то он и дня в году не прожил бы без праздника. Всякий день имеет украшение лучшее, нежели солнечный диск, разумею – подвиги доблестных христиан. Утешаемые откровениями, наученные свыше терпению и мужеству, они подвизались новым и необычным подвигом, потому что одерживали победы не поражениями или разбитием, но мужеством среди страданий, когда их самих избивали».

«Не поклоняемся мы мученикам, но чтим их, как истинных поклонников Божиих; не боготворим людей, но дивимся тем, которые во время искушений славно принесли себя в честь Богу. Мы полагаем их в богато-украшенные раки и воздвигаем на местах упокоения их великолепные церкви, чтобы ревновать почестям скончавшихся с такой славой. И не бесплодным остаётся наше попечение о них, но мы пользуемся их предстательством у Бога».

Объясняя таким образом православное верование в почитание святых, христианский ревнитель славы святых продолжает, обращаясь к возражающим или отвергающим это верование: – «И какой же порок в том, что мы, чествуя мучеников, и сами стараемся угодить Богу? Какое преступление – прибегать к предстателям? Святые много могут, хотя и скончались они; хотя и отошли из этой жизни, но благотворят людям. Великое дело – праведник! Прежде всего он приносит пользу себе самому, а потом он – богатое сокровище для последующих поколений. Хотя он невидим, но всегда присущ другим и научает их самыми делами; хотя он давно почил, но славой дел своих жив до сих пор. Он – прекрасное и неподверженное никакой опасности наследство детей, которого ни время не уничтожает, ни вор не уносит, потому что оно бестелесно и невещественно, обитает в бестелесных душах».

И каждый день явно совершаются одно за другим различные благодеяния мучеников, которыми освобождаются страждущие от злого духа: кто недавно подвержен был невыразимым несчастьям бешенства, те стали теперь здравомыслящими, и мы видим на них силу предстательства святых, засвидетельствованную самым делом. Как очищенные от проказы и исцелённые от слепоты, или как какой-нибудь расслабленный, получив восстановление и крепость членов, беспрепятственно ходили среди народа Еврейского, как несомненные доказательства силы Спасителя нашего, так и теперь, понёсшие крест ради Распятого на кресте представляют очевидные доказательства благодати, полученной ими от Господа, исцеляя различные и разнообразные болезни сорабов. Так Павел и Пётр обратили Евреев и язычников в послушание Евангелию совершением чудес, тот – изгнанием прорицательного духа (Деян.6:16), а этот – восстановлением хромого при дверях храма (Деян.3:2–8). Но нечестивое и несчастное полчище еретиков и неверующих, злобно возмущающее настоящую жизнь нашу, не благоговеет к мученикам, не смотря даже на величие чудес, а украшенные пещеры и гробницы святых называет обыкновенными могилами и гробами, гнушается даже самыми входами в них, как скверной какой, говоря: «не человек ли был тот, кто здесь погребён? Не истощилось ли тело его? Неужели память мучеников в небольших и притом погребённых останках?» ... и не припоминает Божественного изречения, воспеваемого устами каждого христианина: «честна перед Господом смерть преподобных Его» (Пс.115:6).

Прошло пятнадцать веков, и слова христианского проповедника сохраняют весь прежний смысл и всё то же значение...