22-е

Князь Михаил Ярославич родился уже после смерти отца своего кн. Ярослава Ярославича, в 1272 году³¹⁰, и потому рос сиротою. Так и первые годы жизни его были уже запечатлены скорбию. Он воспитывался умною и благочестивою материю кн. Ксениею в страхе Божием; престол князя Тверского занимал старший брат Святослав, памятный Церкви и отечеству тем, что, княжив при жизни отца во Пскове, крестил он Литовцев, скрывшихся от бед отчизны во Пскове³¹¹. В первый раз встречаем Михаила князем Тверским в 1285 г. «Заложена была в Твери, говорит летописец, каменная церковь Козьмы и Дамиана благоверным князем Михаилом и материю его Ксениею и преподобным епископом Симеоном, и дали ей другое имя – св. Спас Преображение»³¹². Прекрасное начало княжению новому! В том же году «Литва напала на волость Тверского владыки – Олешню. Тверитяне, Москвичп, Волочане, Новоторжцы, Зубцовцы, Ржевичи совокупными силами пошли и накануне Спасова дня побили Литву в лесу. Бог помог христианам; князя Литовского Домонта убили, иных перехватали, других умертвили, всех взятых в плен отняли, иные же разбежались»³¹³. Новому князю Тверскому надлежало отправиться в Орду, чтоб быть утвержденным на престоле. Но когда он был в Орде, по милости кн. Андрея, недостойного сына св. князя Невского, Татары (1287 г.) захватили Москву и готовы были опустошать владения Тверского князя. Кн. Михаил на возвратном пути из Орды, не зная ничего о делах Андрея, едва не попался в плен Татарам в Москве, но был во время предупрежден одним священником, который указал ему безопасную дорогу к Твери. Можно представить себе, с каким восторгом встретила Тверь своего князя, с часу на час ожидавшая свирепых Татар. «Бог защитил князя, говорит летопись, молитвами деда и отца, и не презрел слезной мольбы матери его». Князь Андрей и мурза Дюдень, узнав, что Михаил готов встретить их, не пошли на Тверь, а пошли грабить Волоколамск³¹⁴. Кн. Димитрий, старший брать Андрея, услышав об удалении Татар, хотел пробраться в свой Переяславль, но дорогою едва не был схвачен недостойным братом своим; оставив казну свою в руках Андрея, он едва мог уйти в Тверь, где Михаил принял его с честию и вызвался быть миротворцем между братьями. Тверской епископ поехал к Андрею в Торжок, убеждал и молил Андрея о мире и наконец успел в благом деле. Димитрий отказался от прав старшинства своего, довольный одним Переяславлем, и вскоре умер схимником³¹⁵. Добрый Михаил в конце 1295 года вступил в святой брак с доброю дочерью Ростовского князя Анною. Чрез год потом, безумный властолюбец и жадный хищник Андрей, не уважая ни совести, ни договоров, хотел отнять Переяславль у юного сына Димитриева Иоанна; но кн. Михаил и кн. Даниил Московский силою заставили Андрея отступиться от своего предприятия. После того Господь сохранил жизнь доброго князя от явной опасности; в ночной пожар, поднявшийся, когда все спали, князь и супруга его успели выскочить в окно пылавшего дворца, а многие сгорели вместе с дворцом; это так потрясло князя, что он был потом тяжко болен³¹⁶.

По смерти беспокойного Андрея († 1304 г.), права вел. князя принадлежали кн. Михаилу Тверскому: он был теперь старший из всех князей. Но Юрий Московский присваивал себе эти права. Когда Михаил отправился в Орду за ярлыком, то и Юрий отправился туда же. М. Максим напрасно старался удержать Юрия не искать не принадлежащего ему; именем матери Михаиловой и своим собственным уверял его, что ему прибавят любой город к Москве, лишь бы не ходил спорить в Орду, к радости врагов имени христианского. Юрий не постыдился лгать пред святителем; он сказал, что идет не за именем вел. князя, а по своим делам. В 1305 году Михаил возвратился в Россию великим князем; князья охотно признали первенство его; Юрия силою принудили к тому; даже своевольный Новгород должен был смириться пред Михаилом³¹⁷ тем более, что увидел, как своекорыстные и властолюбивые происки Юрия вредны были для Новгорода, тогда как Михаил заботился о покое и счастии всей России³¹⁸.

В 1313 году занял престол ханский Узбек. И дела переменились: Узбек не только сам принял магометанство, но объявил его господствующею верою между Татарами. «Он обратил народ свой к исламизму», говорит восточный историк³¹⁹. Исламизм везде отличался фанатизмом, особенно при первом появлении своем в народе; употреблял в свою пользу и меры жестокие и соблазны сильные, тогда как и сам по себе он – приманка для грешной чувственности. Древнее повествование говорит, что когда Узбек принял «бесерменство, наипаче не пощадети нача роду христианскаго». Никто из ханов не перегубил столько князей наших, как Узбек. Понятно, что искренний христианин, каковым был князь Михаил, менее мог быть приятен Узбеку, чем какой-нибудь Юрий, для которого христианство – вещь не очень нужная. К счастию России, исламизм принят Монголо-Татарскою ордою без отмены ясы – Монгольского государственного закона, освящавшего терпимость вер. Порядки правительства оставались прежние. К новому хану князь Михаил должен был явиться, чтобы быть утвержденным от него в правах великого князя. Юрий, еще не быв в Орде, дознал, как пойдут дела при новом хане, и начал наступательные действия против Михаила; пока тот был в Орде, он занял Новгород, где дотоле были наместники Михаила. Михаил жаловался на то в Орде и ему дали ярлык, а Юрия потребовали к ответу в Орду. Юрий оставил много хлопот Михаилу в Новгороде; два года возился великий князь с взволнованным упрямством Новгорода, заставляя уплатить долг оскорбленному великому князю³²⁰. Юрий, между тем, три года пресмыкался в Орде, дарил вельмож и, наконец, столько успел, что Узбек отдал за него свою сестру и с нею великое княжение. С толпами Татар и воеводою их, Кавгадыем, возвратился он в Россию и потребовал себе не только почестей великого князя, но и земель, принадлежащих Михаилу. «Будь великим князем, если это угодно царю, говорил Михаил Юрию, только оставь меня в моем наследии». Юрий стал жечь села и города Тверские. Михаил собрал на совет епископа и бояр. «Судите меня с племянником, сказал он. Хан утвердил меня на великом княжении; я заплатил дань царю. Теперь отказываюсь от достоинства и не могу смягчить злобы Юрия. Сколько зла наделал он в родовой моей собственности! Он ищет головы моей. Совесть не упрекает меня; но, может быть, я ошибаюсь. Скажите, виновен ли я пред Юрием?» Епископ и бояре единодушно отвечали: «ты прав, государь, во всем пред Юрием; смирение твое изумительно: в наших глазах столько обид вытерпел ты от Юрия. Чего ждать еще? Ужели того, чтобы Татары пришли и осквернили святыни наши? Иди против врагов: с тобою Бог и мы, готовые отдать жизнь за тебя». «Не за меня одного, сказал Михаил. Сколько людей лишены крова, свободы, чистоты, жизни! Господь сказал: кто положит жизнь за друзей своих, тот велик в Царствии Небесном». Князь, предводительствуя войском мужественным, встретил полки Юрия и Татар за 40 верст от Твери, где ныне село Бортенево. Началась битва. Шлем и латы князя Михаила были иссечены и исстрелены, а он остался цел. Юрий разбит на голову и едва не попался в плен; жена Юриева – Кончака-Агафия, брат Борис, многие бояре осталися в руках Михаила (это было 22 декабря 1317 года); Кавгадый сам явился в Тверь. «Мы с этих пор твои, сказал он, мы виноваты пред ханом, пролили столько крови без его воли». Михаил принял Кавгадыя с честию и, поверив мурзе, отпустил его и его Татар с подарками. Юрий не успокоился. Он привел Новгородцев против Михаила. Едва при посредстве архиепископа заключили мир. К несчастию, жена Юрия умерла в Твери. Злобный Юрий отправился в Орду с доносом, что Михаил отравил сестру хана; Кавгадый поспешил туда же и осыпал Михаила клеветами пред Узбеком. Михаил, чувствуя свою невинность, послал вслед за Юрием младшего сына Константина, а сам занялся устройством разоренной своей области³²¹.

В августе 1318 года Михаил собрался сам идти в Орду. На берегу Нерли простился он с семьею и боярами и тут же исповедался у духовного отца своего игумена Иоанна. «Отче, сказал ему князь, много заботился я о покое христиан, но, по грехам моим, не мог прекратить междоусобий; теперь благослови меня, если придется пролить кровь мою за них, лишь бы они несколько отдохнули, а мне бы простил Господь грехи». Во Владимире встретил его ханский посол и сказал: «спеши в Орду; если не поспеешь в месяц, полки вступят в твою область; Кавгадый обнес тебя пред Узбеком и говорит, что ты совсем не думаешь явиться к хану». Устрашенные этими вестями, бояре говорили Михаилу: «один сын твой в Орде, пошли еще другого»; сыновья говорили: «дорогой родитель! не ходи в Орду; пошли из нас, кого хочешь; пусть пройдет гнев Узбека, пред которым оклеветали тебя». «Не вас, дети мои, требует царь, но меня, отвечал христианский князь; если уклонюсь я от готовой смерти, моя отчина будет опустошена, и тысячи христиан то истреблены будут, то попадутся в плен; умереть всем надобно, лучше же умереть за других». Преподав наставления детям, разделяв им отчину свою, написав грамоту, Михаил отправился в Орду и нашел Узбека при устье Дона, на море «Сурожском» или Азовском. По обычаю представил он подарки всем князьям Орды, женам ханским, самому хану и полтора месяца жил без тревог; казалось, все было покойно; от хана дан пристав, чтобы никто не оскорблял князя. Кавгадый, прежде того, раздражая гордого Узбека, говорил: «Михаил горд, никогда не явится сюда»; а в то же время, боясь появления его в Орде, хотел схватить и задержать его на дороге. Теперь он с Юрием употреблял другие меры, как успешнее погубить Михаила; клеветой и лестию завлекал сильных вельмож на свою сторону и против Михаила. Наконец, Узбек сказал вельможам: «вы мне говорили на князя Михаила; рассудите его с Московским князем и скажите, кто прав, кто виноват». Дело поставлено так, что если бы Узбек и хотел знать правду, он не узнал бы ее. Можно понять, каков был состав судей, когда Кавгадый был первым судьею, он, который был и обвинителем Михаила и сам же был виновным в истреблении людей, совершенном помимо воли хана. Начался суд: два раза приводили Михаила в собрание Ордынских вельмож, ему читали грамоты обвинительные: «ты был горд, непокорен хану; ты бесчестил ханского посла Кавгадыя, бился с ним и побил Татар; ты брал себе дани ханские; ты хотел бежать к папе; ты отравил княгиню Юрия». Михаил отвечал: «сколько сокровищ выдавал я хану и его князьям, на то есть у вас роспись; сражался я с князем Юрием, а посла царского спас от смерти и отпустил с честию; княгини Юрьевой, Бог свидетель, и на уме не было отравлять». Судьи хотели только обвинять, а не принимать оправдания князя. Для представления хану записали они только то, что хотели. Невинного князя связали, приставили к нему сторожей, разграбили платье его; прогнали от него слуг его, бояр, духовника игумена Александра, которым всем досталось вытерпеть много и побоев. На следующее утро, это было воскресение, на шею его возложили тяжелую деревянную колодку. «Слава Тебе, человеколюбивый Владыко, говорил святой, что Ты удостоил меня начать страдальческий подвиг; удостой же и кончить его». Хан отправился на охоту; за ним в колодке волокли Михаила; на ночь забивали руки его в ту же колодку, которая была на шее его. Благочестивый князь и прежде имел обыкновение каждую ночь заниматься чтением псалмов Давида; теперь он более, чем прежде, хотел исполнять святое правило свое; поскольку же руки его по ночам не пользовались свободою, то отрок сидел пред ним и перевертывал листы псалтыри. Днем он был постоянно весел. «Вам приятно было, друзья мои, говорил он своим, смотреть на меня в счастии; а теперь, смотря на колодку мою, вы печальны? Напрасно: испытав счастие, почему не перенесть несчастия? Что значит это несчастие в сравнении с грехами моими? Больше, гораздо больше следует мне страдать, чтобы получить прощение в грехах. Вас печалит колодка? Скоро не будет ее на шее моей». Когда же становилось тяжко на душе его, он повторял с Давидом: «вскую прискорбна еси, душе моя? Вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко иповемся Ему: спасение лица моего и Бог мой». Орда остановилась, иаконец, за р. Тереком. на р. Совенце, под Тетяковым, недалеко от Дербента³²². Во время охоты Узбековой, отроки говорили св. Михаилу: «князь! проводники и лошади готовы; беги в горы, спаси жизнь свою». «Не дай Бог сделать это, отвечал он; во всю жизнь не бегал я от врагов; и если я один спасусь, а люди мои останутся в беде, какая мне слава? Нет, воля Господня да будет!» Уже 24 дня находился он в таком позорном и томительном положении. Кавгадыю захотелось еще наругаться над несчастным и прибавить ему мук. Счастливый злодей велел вывесть его на торг, созвал заимодавцев его, приказал поставить князя на колени пред собою, говорил ему колкости и дерзости, величаясь своим счастием. Потом сказал ему: «знай, Михаил, таков обычай у хана, если хан рассердится на кого из своих родных (это был намек на Юрия), то также велит держать его в колодке, а потом минет гнев – и опальному возвращается честь; и тебя завтра или послезавтра освободят». Обратясь к сторожам, Кавгадый шутливо сказал: « отчего не снять с него теперь колоды?» Сторожа понимали, что каждое слово Кавгадыя – едкая насмешка над князем, и потому отвечали с улыбкою: «завтра или послезавтра снимем». «По крайней мере, поддержите колодку, чтобы не отдавила ему плеч», сказал Кавгадый, как будто по состраданию. Один простодушный сторож стал поддерживать колодку. Наругавшись над несчастным, злодей велел отвесть князя прочь. Но страдалец столько был истомлен сценою наглого злодея, что имел нужду в отдыхе и велел отрокам своим подать студ. Стояла толпа праздных: Греков, Неяцев, Литвы, Русских «Государь-князь! сказал один из близких его, видишь, как много народа стоит и смотрит на тебя; они слышали, что ты – князь владетельный; не лучше ли пойти тебе в свою палатку?» «Позор быхом ангелом и человеком», сказал Михаил и, встав, пошел с слезами на глазах. С тех пор часто стали видеть его в слезах: не оставалось сомнения, что смерть близка к нему. В самый день кончины, он велел отпеть заутреню, часы, прочел со слезами правило причащения, исповедался и причастился св. Таин; с ним были два священника и игумен; призвав сына своего Константина, объявил ему свои распоряжения о отчине, о боярах, о слугах и, не забыв самого последнего слуги, приказывал наградить каждого. Потом взял псалтырь и, разогнув, читал: «сердце мое смятеся во мне, и боязнь смерти нападе на мя». – О чем говорит псалом? спросил он. Не желая смущать его, отвечали ему: «псалмы известны тебе, государь! Там же написано: «возверзи на Господа печаль твою». Князь продолжал: «кто даст ми криле яко голубине? и полещу и почию»... В то самое время вбежал отрок с лицом, бледным от страха, и сказал: «Кавгадый, князь Юрий и множество народа идут к шатру». «Знаю – зачем», отвечал Михаил и немедленно послал сына своего к царице Боялыне под ее защиту³²³. Юрий и Кавгадый остановились невдали от шатра на площади и послали убийц в шатер. Как звери, убийцы вскочили в шатер, разогнали всех людей князя. Михаил стоял и молился. Они схватили его за колодку и ударили об стену так сильно, что шатер проломился. Не смотря на то, Михаил, крепкий здоровьем, вскочил на ноги; тогда бросились на него толпою, сшибли его и били ногами без пощады; один из них, Романец, вонзил нож в ребра и повернул его там. Это было в среду 22 ноября³²⁴. Чернь вломилась в ставку для грабежа, по обычаю Монгольскому. Юрий и Кавгадый, узнав, что все кончено, сели на коней и подъехали к шатру. Тело св. князя лежало нагое. Кавгадый с досадою сказал товарищу злодейства: «он – твой дядя; чего же ты смотришь, что тело брошено нагое?» Слуга Юрия прикрыл тело своею одеждою³²⁵.

По распоряжению Юрия, тело св. князя положили на доске в телегу и, увязав веревкою, повезли за р. Адежь – Горькую³²⁶. Ночью два сторожа должны были стеречь тело. Но в первую ночь страх напал на сторожей, и они ушли в ставку. На утро не нашли они тела на доске, оно лежало у телеги, раною к земле, источавшею много крови; правая рука князя была под лицом его, а левая у раны, и был он одет в одежду. Во всю ночь никакой зверь не коснулся его, а их много скиталось в степи. Многие, не только верные, но и неверные видели, что два светлые облака осенили ночью тело святого. Утром говорили: князь – святой, невинно убитый. В Маджарах купцы, знавшие покойного, хотели покрыть тело его дорогими тканями и поставить в церковь с честию, с свечами³²⁷. Но бояры Юрия не дали и посмотреть на покойного и с бранью поставили его в хлев за стражею. Здесь также видели ночью светлый столб, склонившийся дугою к хлеву, где лежало св. тело страдальца. В Бездеже наглый сторож лег на сани, где лежало св. тело, но невидимая сила сбросила его с саней, и он едва мог подняться с земли; о том сам он с раскаянием говорил тамошнему священнику, «а от него, прибавляет жизнеописатель, слышали мы и записали». Привезши тело в Москву, похоронили его в Спасском кремлевском монастыре³²⁸.

В Твери долго ничего не знали о князе Михаиле; не знали и о том, что тело его похоронено в Москве. Из свиты князя многих заковали в железо, как злодеев; спаслись от насилий только те, которые успели убежать к царице. Потом Узбек приказал отдать князя Константина и всех бояр убиенного Михаила на руки князю Юрию, который держал их в виде пленников. Юрий прибыл во Владимир с именем великого князя в июне 1319 года. Тогда только узнали о всем³²⁹. Супруга и сыновья убиенного прислали просить Юрия отпустить тело князя Михаила в Тверь. Только тогда, как князь Александр Михайлович заключил мир с Юрием во Владимире, Юрий согласился исполнить просьбу о князе Михаиле. В Москву посланы из Твери игумены и священники. Княгиня Анна, сыновья, епископ Варсонофий с духовенством, бояры и народ встретили почившего князя, и от вопля рыдавших не было слышно пения священного. В Спасском храме, который сооружен самим князем, положили тело его 6 сентября. К утешению сетовавших, тело св. князя, не смотря на то, что весну и лето лежало оно то в земле, то на открытом воздухе, оказалось совершенно нетленным. По летописи, св. князь был велик телом (широк в плечах, но не высок), крепок и мужествен³³⁰. В рукописных святцах читаем: «седина мала, плешив, на голове шапка, в правой руке крест, а в левой меч в ножнах; обретены быша мощи его в лето 7141 (1632) ноября 24 дня, а принесены в лето7163 (1654) сентября 1 дня»³³¹. Ныне мощи его почивают в серебряной раке.

«Приидите, похвалим чудотворца и мученика, законно и победоносно пострадавшего, ныне в славе и радости стоящего пред Христом. Прославим память его песнями любви и воспоем: радуйся, защитник и помощник против врагов; радуйся, врач больных и прогонитель бесов; радуйся, любимец Христов Михаил! Моли за нас Святую Троицу, да умирится мир и спасутся души наши».

«Поняв мимоходящую жизнь разумением чистым, за малость считал ты княжение земное и, стремясь к Небесному Царству, покорялся племяннику; но, как незлобивого агнца, закололи тебя ножом свирепые. Потому с ангелами веселишься ты, Михаил святой! Моли Христа Бога даровать прощение грехов почитающим память твою»³³².

Св. Ап. Филимона, Архиппа и Апфии. См. о них в соборе LXX, 4 января.

В Болгарском древнем синаксаре читаем следующее³³³. «Святый Божий Михаил жил во время благочестивого царя Михаила († 867 г.). Происходил он из города Потука³³⁴ и был родом Болгарин, не из простых, а из почетного и благоверного рода. Он был из числа первых христиан (Болгарии); родители и сторонние называли его: святое дитя. С юности вел оп жизнь чистую, имел страх Божий вред очами своими, занимался милостию и постом, щедро раздавая руками своими подаяние бедным и посещая больных; был кроток и смирен и украшался добродетелями.

Придя в возраст, на 25 году избран он был, по военному порядку, в начальника над дружиною³³⁵. Ефиопляне и Агаряне поднялись войною на христиан. – Поднялась и держава христианская со множеством войска против Арабов». – Война имп. Михаила против Агарян есть та самая война 865 г., во время которой имп. Михаил, дойдя до Черной реки, получил известие, что Руссы напали на Константинополь с моря и сухим путем, и потому поспешил возвратиться в столицу империи³³⁶. Оставшемуся без него войску много надобно было иметь мужества и храбрости в виду многочисленного неприятеля. «Пред натиском Ефиоплян и Агарян Греки побежали в горы и ущелья. Св. Михаил не дрогнул. Он одушевлял мужеством свою дружину. Когда Греки убежали, он, пав на землю, молился со слезами за христиан. Потом бросился о своими воинами на иноплеменников; ворвавшись в средину Ефиоплян и Агарян, он разогнал их и сам с своими остался невредим».

По окончании войны возвращаясь в дом, на одном месте пустыни Раифской вздумал он отдохнуть. В том месте было озеро. Слуга его увидал у озера дым. Взяв наскоро припасы, он идет туда, где дым, и видит: сидит девушка. На расспрос его, она рассказала, что из озера выходит змий и похищает людей и скот. Пока он слушал ее, пища, готовившаяся для господина, испортилась³³⁷. Когда принес он ее к рабу Божию Михаилу, тот спрашивает: «где ты замедлил? Смотри, пища пригорела»³³⁸. Слуга рассказал все, что слышал от девушки. Раб Божий Михаил звал слуг своих идти с ним; но те отказались. Блаженный, помолясь и осенив лице крестным знамением, сел на коня и отправился с старшим слугою. Достигнув озера, где была девушка, он спросил ее: зачем пришла она сюда? Та просила его спасаться от страшного зверя. Она рассказала об обычае города отдавать зверю детей на съедение. Раб Божий приказал слуге отойти с конем дальше от озера, а сам стал на молитву. И вот змей явился среди озера со свистом; шея его возвышалась над водою саженей на 20; хвостом бил он по воде локтей на 40. – Святой со щитом в руке отсек ему голову; а змей хвостом ударил его по правой руке и по левой ноге, и Михаил несколько времени был без чувств, потом встал. Слуга известил о том граждан; граждане встретили Михаила с торжеством, и святой передал девицу родителям ее.

Затем святой продолжал путь свой и, возвратясь в дом, спустя не много дней, предал дух свой Господу, Которого возлюбил с юности, и перешел в вечное царство.

Множество чудес совершал он по смерти, подавая исцеления притекающим к нему благоговейно. Когда великий царь Кало-Иоанн взял Потук, то святой Михаил перенесен был. Патриарх Василий вышел на сретение ему со всем причтом и боярами, с свечами и кадилами; царь Кало-Иоанн и патриарх внесли святого в богоспасаемый город Тернов и положили его в великой патриаршей церкви Вознесения Господня. Молитвами его да сподобит и нас Господь Бог Царствия Своего³³⁹.

Болгарский царь Кало-Иоанн выгнал крестоносцев и Греков из Фракии и Македонии в 1206 г. и в 1206 г. умер при осаде Солуня. Перенесение мощей святого из Потука в Тернов происходило в 1206 г. вследствие того, что крестоносцы бесчеловечно и бессовестно ругались как над живыми православными, так над всякою святынею православия³⁴⁰.

Кикилия, родившаяся в Риме в начале III-го столетия от знатных и богатых родителей, с детства имела случай просветиться проповедью св. Евангелия и, глубоко восприняв чистейшее христианское учение, произнесла в душе своей обет девства. Между тем, когда она пришла в возраст, то родители выдали ее замуж за одного язычника, по имени Валериана. Но – чего не может сделать воздействие одной на другую души, проникнутой сильным чувством и искренним убеждением, да еще при содействии молитвы? Так и непорочная и верующая Кикилия успела убедить своего мужа в истине и высоте христианского учения и расположить его к целомудренной жизни. Сознав дивную красоту христианского миросозерцания, Валериан поспешил поделиться своим счастием и с любимым своим братом Тивуртием. Оба они, по указанию Кикилии, были наставлены и крещены епископом Урбаном, скрывавшимся тогда от гонений вне города в пещерах и гробницах по Аппиевой дороге. С усердием и безбоязненно стали тогда вновь обращенные вместе с Цицилиею проповедовать и другим язычникам веру Христову, служили мученикам и заключенным в темницах и щедро делились имуществом своим со всеми нуждающимися. Видениями ангелов и даром чудес была услаждена, утверждена и прославлена их Богоугодная деятельность и, одушевленные пламенною верою и любовию к Богу, соединенные взаимною неземною любовию, Цицилия, Валериан и Тивуртий, казалось, предвкушали рай на земле.

Но скоро предстояло им тяжелое испытание, которому суждено быть венцем человеческих подвигов и которое, лишь путем страдания очищая душу, отверзает перед нею двери истинного вечного рая...

Узнав о деятельности Валериаеа и Тивуртия в пользу преследуемой веры во Христа, епарх Алмах приказал представить их к нему и после допроса и истязаний велел их отвести в местечко Паг – на четвертой миле от Рима и там предать смертной казни, если они воспротивятся совершить языческое жертвоприношение. Спокойно и радостно шли мученики на казнь: дорогою успели убедить провожавшего их на испытание и удивлявшегося их бодрости воина Максима в истине христианской веры, которая внушает радостную бодрость, а не уныние при переходе в вечную жизнь... Пораженный их словами, Максим укрыл их у себя в доме на ночь и в присутствии пришедшей туда Цицилии принял крещение со всем своим домом.

На следующее утро Валериан и Тивуртий, отказавшиеся от принесения языческой жертвы, были преданы смертной казни, а с ними и Максим, исповедавший себя христианином. Цицилия похоронила останки трех мучеников; сама же, в ожидании той же участи, еще ревностнее предалась распространению веры Христовой, имуществом же своим распорядилась в пользу бедных, так что в тот день, когда епарх потребовал ее, как христианку, к себе на допрос, она, простившись с домашними, послала за епископом Урбаном, поручая ему окрестить до 400 человек, обращенных ею ко Христу.

Алмах, главным образом, имел в виду воспользоваться богатым имуществом Цицилии, но узнав, что она уже все свое имение раздала, велел замучить ее в жарко натопленной, дымной бане, но так как, протомившись три дня в жару и дыму, она еще была жива, то он приказал ее обезглавить. – Все упоминаемые мученики пострадали около 230 года. Мощи их, вследствие откровения о них папе Пасхалию, были перенесены им в Рим в IX столетии.