27-е

В царствование Римского императора Максимиана, когда как-бы в предчувствии близкого торжества веры Христовой происходило сильнейшее гонение на христиан, пострадал и св. великомученик Пантелеймон. Он родился в г. Никомидии (в Вифинии) от матери – христианки, Еввулы (пам. её марта 30-го), и отца язычника, – Евсторгия. Пантолеон, потеряв мать в детском возрасте, был воспитан в язычестве. Желая доставить сыну своему высшее образование, Евсторгий отдал его в лучшее языческое училище, где, казалось, изгладились из памяти мальчика все христианские понятия, внушённые ему его матерью. Но семя было живо... действовали, без сомнения, и загробные молитвы праведной души его матери, и душа юноши оказалась почвой удобной для восприятия высокой истины...

По окончании учения в училище, Пантолеон стал обучаться врачебному искусству у знаменитого в то время придворного врача Евфросина и делал такие быстрые успехи, что на него уже было обращено внимание императора, который выразил желание приблизить к себе умного и отличавшегося успехами в науке молодого человека.

В это время произошло в жизни Пантолеона событие, давшее неожиданное направление его деятельности и решившее его дальнейшую судьбу. Это была встреча его с пресвитером Никомидийской церкви Ермолаем.

Ермолай жил в Никомидии, скрываясь с немногими христианами от язычников, когда при наступившем гонении великолепный здешний христианский храм был разрушен и до 20,000 христиан сожжены, а епископ Анфим и многие пресвитеры погибли мученической смертью. Из окна уединённого домика, в котором Ермолай нашёл себе убежище, он заметил мимоходящего благообразного юношу Пантолеона и прозорливо угадал в нём избранный сосуд благодати Божией... Он однажды пригласил юношу войти к себе в дом и расспросил его об его родителях, о вере и всей жизни его, и вступил с ним в беседу, в которой передал ему в главных чертах учение христианское. Слова старца возбудили в Пантолеоне, прозванном впоследствии Пантелеймоном (всемилостивым) воспоминания раннего детства: те же слова слышал он от своей покойной матери-христианки и вспомнил, как она часто молилась, призывая имя Христа...

С этих пор Пантелеймон стал всякий день заходить к Ермолаю и с наслаждением слушал то, что открывал ему Боговдохновляемый служитель Божий о Иисусе Христе. Точно что-то родное вливалось в чистую душу юноши – этот готовый храм для принятия Духа Святого. Он окончательно утвердился в вере христианской, когда, идя однажды от своего учителя и увидев на дороге дитя, умершее от укушения ехидны, которая лежала тут же, воззвал к Иисусу Христу с глубокой верой, да явит Он силу Свою и воскресит дитя, – и дитя ожило, а ехидна испустила дыхание... Это чудо всемогущества и благости Христа было для Пантелеймона благодатным и полным просвещением, и он немедленно принял св. крещение от Ермолая. Приняв после того и св. Тайны, он провёл в доме пресвитера ещё несколько дней.

Сделавшись обладателем истинного сокровища, Пантелеимон желал разделить его с отцом своим. И Бог помог ему убедить отца принять христианство. Это совершилось по следующему поводу: когда Пантелеймон получил уже некоторую известность, как хороший врач, то к нему привели однажды слепого, который рассказал, что он уже обращался у ко всем врачам, но никто из них не мог помочь ему.

– Всё почти имение моё я растратил на лечение, – жаловался больной, – но никто не возвратил мне зрения... И теперь я готов отдать всё остальное моё имущество тому, кто излечит меня от слепоты...

– Свет глазам твоим возвратит Отец света, Бог истинный, – сказал Пантелеймон; – мною, недостойным рабом Своим, совершит Он твоё исцеление! – прибавил он, вдохновляемый пламенной верой... – Всё же, чем ты обещаешь пожертвовать, раздай бедным.

– Сын мой, – сказал Пантелеймону бывший при этом отец его, встревоженный его словами, – зачем ты обещаешь то, чего не можешь исполнить? Каким образом ты надеешься исцелить больного, которого все другие врачи признали неисцелимым?

– Те врачи не могли исцелить его, потому что великая разница между их учителями и моим Учителем...

– Но ведь и сам Евфросин не имел успеха в лечении этого ослепшего, – возразил Евсторгий, думая, что его сын говорит о знаменитом своём учителе.

Между тем, Пантелеймон, подойдя к слепцу и прикоснувшись к глазам его, сказал ему: «во имя Господа моего Иисуса Христа говорю тебе: прозри!» И немедленно ослепший прозрел.

Вместе с тем духовно прозрел и Евсторгий... и, поражённый чудом, уверовал во Христа, также как и получивший исцеление слепой, и обоих их повёл Пантелеймон к пресвитеру Ермолаю, который, научив их истинам веры, совершил над ними св. крещение.

По обращении своём Евсторгий скоро и мирно скончался. Пантелеймон сделался наследником богатого имения его; он стал пользоваться им, как истинный христианин, т. е. щедрой рукой употреблял его в пользу нуждающихся и прежде всего отпустил на волю рабов. Помогая деньгами бедным, вдовам и сиротам, посещая заключённых в темницы, он сверх того ещё и безвозмездно лечил больных и исцелял их не столько лекарствами, сколько призыванием имени Иисуса Христа. Весь народ узнал «всемилостивого», безвозмездного врача и стал обращаться к нему особенно с тех пор, как распространился слух об исцелении им слепого. Такая славная известность молодого врача возбудила зависть в других врачах. Наблюдая за его действиями, чтобы найти в них что-нибудь предосудительное, они узнали, что он действует именем Христа и распространяет веру во Христа, которую так строго преследовало в то время правительство; это было совершенно достаточной причиной, чтобы погубить любимца народа, и враги Пантолеона поспешили донести на него императору, предостерегая его, что если он не примет мер против этого хулителя богов, который сам верует в какого-то распятого Христа и Ему приписывает всю славу своих исцелений, то он успеет многих отвратить от истинного богопочитания. В доказательство своих показаний они указали на слепца, уверовавшего в Того Христа, именем Которого он получил исцеление. Призванный прозревший слепец засвидетельствовал истину своего исцеления именем Христа, после того как ни один из врачей не принёс ему никакой пользы, засвидетельствовал также свою веру в исцелившего его единого истинного Бога и, отказавшись отречься от Него и поклониться богам, был осуждён на смертную казнь.

Вслед затем император призвал Пантелеймона и спросил его, правда ли то, что он узнал о нём?

– Да, ты можешь верить, государь, что я действительно не признаю ложных богов и всей душой, всем разумением моим уверовал в единого истинного Бога – Христа, Который воскрешает мёртвых, даёт прозрение слепым, исцеляет страдающих неисцелимыми болезнями... – неустрашимо отвечал новый исповедник.

Император попытался разубедить в заблуждении известного ему с хорошей стороны Пантелеймона, которого он имел в виду приблизить к себе в качестве врача, но видя, что убеждениями не поколебать твёрдости христианина, он прибегнул к угрозам, напомнил ему о мученической кончине старца Анфима.

«Если старец Анфим мог с твёрдостью перенести страдания, – отвечал Пантелеймон, – то тем более следует мне не бояться их, так как я молод и силён... и смерть за Христа почитаю высшим счастьем».

После этого подвергли Пантелеймона жесточайшим пыткам: строгали тело его железными гвоздями, сажали в котёл с расплавленным оловом, бросали в воду с камнем на шее, отдавали на растерзание зверям. Но Бог чудным образом сохранял невредимым мученика, проявлявшего чудную силу терпения среди всех истязаний. Народ в изумлении восклицал: «истинно велик Бог христианский!» и многие обращались ко Христу; некоторые же все эти Божественные чудеса приписывали действию волшебства.

– Кто научил тебя волшебству? – спросил мученика сам поражённый император.

– Не волшебству, а христианскому верованию научил меня пресвитер Ермолай, – отвечал Пантелеймон, знавший, что не устрашится исповедать Христа поучавший всех веровать в Него.

– Мы желаем видеть твоего учителя! – сказал Максимиан и послал воинов привести Ермолая.

Между тем Ермолай уже получил откровение от Бога, что ему предстоит пострадать за веру. Он явился к царю вместе с своими служителями Ермиппом и Ермократом. Царь обещал Ермолаю великие милости, если он убедит Пантолеона отречься от своей веры в распятого Христа.

– Мы не имеем власти сделать это, – но сами готовы принять смерть за веру в Господа Иисуса Христа, – отвечал Ермолай и другие христиане, и углубились в молитву – в ожидании мученической кончины...

В это время внезапно произошло землетрясение, и вслед затем явился вестник и объявил, что идолы, стоявшие в капище, упали с мест своих и разбились...

Это было объяснено волхвованием христиан, и в успокоение язычников император повелел немедленно казнить Ермолая, Ермиппа и Ермократа, Пантелеймона же отвести пока в темницу.

Не успев и после того отвратить Пантелеймона от веры Христа, царь присудил его к казни мечом. Радостно и с молитвой принял смерть великомученик – 27-го июля, 305 г. Христиане с благоговением похоронили тело его, описали жизнь и кончину его, чтобы сохранилась память о нём. Бог же прославил его нетлением и многочисленными чудесами, не истощающимися и поныне для всех с верою призывающих ходатайство его перед Богом.

Память св. Пантелеймона издревле особенно чтилась на востоке³⁵⁹; церкви, во имя его построенные в Севастии Армянской и в Константинополе, относятся к IV веку. Мощи его были перенесены в Царьград. Часть мощей его ныне находится в Пантелеймоновом Афонском монастыре (населённом с давних времён преимущественно Русскими).

Св. Пантелеймон у западных христиан почитается помощником врачей, у нас же призывается в особенную молитвенную помощь при таинстве елеосвящения, в молитве за немощного и неспящего, и при освящении воды³⁶⁰.

Дочь стратига Анфуса, оставив родительский дом, подвизалась сначала уединённо в пещерах, потом, встретившись с старцем Сисинием, продолжала подвижничество под его руководством и, восходя из силы в силу, достигла той высоты духовного развития, когда и сама могла руководить других. Многие прибегали с великой пользой к её советам, и наконец её управлению вверили себя многие девы Мантинейской обители³⁶¹. Она пострадала вместе с 90 сёстрами от лютого гонителя иконопочитания императора Константина Копронима, о котором так говорит Сербская летопись: «ненавистный кровопийца-волк старался погасить славу святых, – запрещал называть кого-либо святым, а велел просто называть одним именем, и Богородицу велел именовать не Богородицей, а матерью Христовой; светлые душой чины иночествующих поносил, как бешеный пёс; закалал их, как агнцев, наполнял ими темницы: в одной, называемой претор, содержал 354 иноков и одним отрезал носы, другим – уши, иным выколол глаза, другим, обмазав бороды смолой, обуглил; св. Стефана, венец иноков, и других многих замучил до смерти» (Гласник X, 251. 252)³⁶².

Узнав, что, не смотря на запрещение, Анфуса игуменья безбоязненно продолжает поддерживать иконопочитание в своей обители, да ещё и брата своего убедила стать в число защитников святых икон, деспот повелел беспощадно избить бичами Анфусу и её сестёр. Впрочем, после истязаний Анфусу оставили в покое, потому что она предсказала императрице, супруге гонителя, рождение двойней. Это было в 754 году. После того как это предсказание исполнилось в точности, императрица стала почитать игуменью Анфусу и даже в честь её назвала родившуюся дочь также Анфусой³⁶³, и обогатила обитель её многими приношениями. – Вскоре после этого блаж. Анфуса скончалась в глубокой старости.

Просветители Славян св. Кирилл и Мефодий воспитали для Церкви Божией ревностных, самоотверженных деятелей и искренних рабов Божиих. – Таким был св. Климент, и впоследствии архиепископ Величский. Таковы были сотрудники его Горазд, Наум, Ангелярий и Савва³⁶⁴.

Св. Мефодий, архиепископ всей Моравии, предсказав свою близкую кончину († 885 апреля 6), назначил преемником своим опытнейшего из сотрудников своих св. Горазда, и родом Моравлянина, знавшего в совершенстве языки Славянский, Греческий и Латинский³⁶⁵. Немецкое духовенство, корыстолюбивое и испорченное романизмом, увидев, с какой ревностью принялся новый архиепископ управлять доверенной ему паствой, поняло, что в нём может воскреснуть второй Мефодий, бывший столько горьким для него. – Потому оно поспешило употребить все меры, чтобы посадить на его место Викинга. Кто был этот Викинг? Он посвящён Мефодием в помощника ему, но был самым коварным и самым злостным врагом его. Викинг, при дурном сердце, был пропитан ересью (об исхождении Святого Духа и от Сына) и старался упоить ею Святополка и других, за что святой Мефодий предавал его анафеме. Впоследствии сами Немцы прогнали Викинга, как отъявленного дурного человека³⁶⁶. Но теперь он был нужен им, и они всё делали по его желанию, как согласному с их намерениями. Народ чтил св. Мефодия и дорожил учениками его, но Немцы действовали через Святополка. Они донесли князю, что ученики Мефодия распространяют в народе учение ложное, несогласное с учением папы, мало того, они замышляют против власти князя. Святополк, выслушав обвинённых и обвинителей, нашёл первых правыми и последних обвинил. Но Святополк занят был войной с Арнульфом и предоставил духовенству романизма свободу действовать по своей воле. Немцы приступили к насилиям. «Кто может высказать, говорит современник, сколько зла они (Немцы) сделали этим насилием, принуждая православных принять дурной догмат (πονηρῷ δόγματι)? Некоторые сделались отступниками от православия». Но были и такие, которые решились отстоять своё верование. Хитрый Викинг был на стороне врага Святополка – Арнульфа, как показали последствия; но он умел обойти Святополка, так что тот предоставил ему действовать его именем. Викинг велел схватить Горазда, Климента, Наума, Ангелярия и множество других приверженцев православия и заключить в темницу. Спустя 80 дней, видя твёрдость исповедников Евангельской истины, вывели их из заключения и после сильных истязаний отдали солдатам с тем, чтобы выпроводили их за Дунай и при том не одной дорогой.

«Следуя примеру Спасителя, продолжает современник, повелевшего Апостолам, если изгонят их из одного града, отправиться в другой, исповедники отправились в Болгарию, где надеялись найти утешение себе. Климент, Наум и Ангеляр пошли в Белгород, а Савва и Горазд другим путём дошли до владений кн. Бориса»³⁶⁷.

О пребывании св. Горазда в юго-западной Болгарии свидетельствуют два древние памятника, один – список Болгарских архиепископов, составленный около 1156 г., где он в ряду Болгарских архиепископов поставлен между Мефодием и Климентом, другой – храм и монастырь св. Горазда, находящиеся близ Берата в Албании, где почивают и мощи святого под спудом³⁶⁸. Пётр Сицилиец, писавший сочинение своё о манихеях при патр. Фотии (до 889 г.) и посвятивший его Болгарскому архиепископу, посвящал его конечно столько просвещённому святителю, каков был Горазд, скончавшийся, как вероятно, не прежде 896 г.³⁶⁹. Так как св. Савва вместе с Гораздом отправился в Болгарию, то конечно он вместе с ним подвизался в юго-западной Болгарии.

Святой Климент с Ангеляром и Наумом при первом вступлении в Болгарию встретились с трудным искушением. «На берегу Дуная в селении, утомлённые путём и недостатком пищи, искали они страннолюбивого и Богобоязненного человека, кто бы мог упокоить их. Они нашли такого и были приняты. У него был сынок, цветущий красотой юности. Едва вошли странники в дом, умер этот сын, прекрасный собой, единственная радость, надежда рода. Можете представить, как страдал отец, чего не говорил он в такой скорби, потерпев несчастие при входе странников? «Хороша награда за страннолюбие! говорил он: для того отворил я вам дом, чтобы навсегда затворился он, оставшись без наследника!.. Но вы не избегнете наказания, хотя бы знали все чары. Вы в руках отца, который оплакивает от вас сына, – вы расплатитесь за все дела свои – тюрьмой и казнью». Они страдали не менее отца. – Нежные и сострадательные души дерзнули делать более того. Они решились обратиться к молитве. Смягчая раздражение скорбного и гневного отца, они говорили: «мы не волшебники, человек Божий; мы предаём проклятию занимающихся чарами и служим Богу истинному; – если же ты думаешь, что мы виновны в смерти сына твоего, будь покоен, надеемся, что Господь дарует ему жизнь для нас». Они помолились над отроком и – о, чудо! – представили скорбному отцу живого сына. Обрадованный отец просил прощения у рабов Божиих в его дерзостях и предлагал им всё, что есть у него, в благодарность за спасение сына. Довольные добрыми расположениями его, они приняли необходимое для их пути и в Белграде явились к коменданту Боритокану. Он расспросил их, кто они, и, увидав, что они рабы Божии, дал знать о них князю Борису, у которого он был воеводой: он знал, что Борис любит таких людей. Дав им успокоиться от дальнего пути, он послал потом князю этот дорогой подарок, объяснив ему, что это именно такие люди, которых он так усердно ищет. – Когда пришли они к Борису, то приняты были с честью, приличной людям достойным почёта и уважения. Князь расспрашивал их о их жизни. Они рассказали ему о себе с начала до конца. Князь, выслушав всё, сердечно благодарил Бога, пославшего таких служителей, столько нужных для Болгарии, подавшего учителей и насадителей веры, не каких-либо обыкновенных, а исповедников и мучеников. – Давши им одежды, приличные священным лицам, для помещения их назначил покои лучшие и велел доставлять всё нужное содержание. Сам он пожелал беседовать с ними каждый день, слушал древние истории и сказания о житии святых и устами их перечитывал то, что находится в писаниях». – Те, которые при дворе его отличались знатностью и богатством, приходили к святым, как ученики к учителям, и спрашивали о нужном для спасения души и, принимая из этих источников, передавали домашним духовную воду. Каждый просил их побывать у него в доме, считая посещение учителей за освящение, веруя, что где бывают телом эти три учителя, там – Сам Господь. – Святые уклонялись многолюдства. Не иначе посещали они дома, как по указанию и дозволению князя. Так один из Болгар, сановник, по имени Ехач, просил князя дозволить принять в своём доме Наума и блаж. Климента и, когда дозволил князь, принял учителей с искренней радостью и со всем почётом. – «И у Чеслава освящается жилище водворением Ангелярия; князь ему оказал милость дозволением принять учителя, но недолго пришлось Чеславу наслаждаться присутствием блаженного: Ангелярий, пожив у него некоторое время, безмятежно предал дух свой в руки ангелов». Климент и Наум жили у хача в полном почёте; но они доставляли ему более дорогие дары, сея духовное, а пожиная вещественное³⁷⁰.

«Кн. Борис, повествует древний биограф, так как не переставал всячески заботиться о том, как бы священным мужам доставить всякий случай к исполнению дела Божия, по вразумлению Божию, отделяет от Котокия Кутмичивицу и поставляет над ней начальником Довету; Довете же даёт блаж. Климента или лучше Довету поручает Клименту... Климент посылается учителем Кутмичивицы и по всей стороне жителям отдавались приказания, чтобы этого святого принимать с усердием и доставлять ему всё в изобилии... Сам Борис предоставил блаж. Клименту три дворца в Деболе и кроме того около Ахриды и Главеницы подарил ему места для отдохновения». – Климент не обманывал собой надежд князя. Объезжая страну, он «и язычникам громко проповедовал спасение Божие» и всем излагал понятия о спасительных догматах и заповедях. В каждом округе были у него избранные ученики, а число их простиралось до 3050; «с ними беседуя, раскрывал он более глубокие места св. Писания. Нас недостойных, говорит жизнеописатель, особенно приблизил он к себе. И мы никогда не видали его праздным: он или учил детей, одним показывая отличие букв, другим объясняя смысл писанного, иных водя руку для писания, или же предавался молитве, внимал чтению, писал книги». Ещё при Борисе, когда не был он епископом, построил он монастырь св. Пантелеймона в Ахриде. Увидав, что кн. Борис опоясал Болгарию семью кафедральными храмами, и он положил построить свой собственный монастырь в Ахриде. Так в Ахриде было три церкви, одна кафедральная и две построенные св. Климентом, «которые были меньше, но по округлости казались приятнее». Так он и красотой священных зданий привлекал Болгар к благочестию³⁷¹.

«Шёл восьмой год учительства Климентова» и это был последний год правления Борисова. «Начальство принимает сын его Владимир³⁷²; четвёртый год прожив с властью, стал тот простым человеком; наследником всего стал брат его Симеон³⁷³. Так как молва весьма славила Климента, то кн. Симеон пригласил его к себе. Личное свидание и беседы вполне убедили князя в высоких достоинствах Климента. Тогда Климент поставляется в епископы Дрембицы или Велицы»³⁷⁴, в землю Дреговичей и Сакулатов, ещё с VII века начавших мало-по-малу принимать христианство, по внушениям небесного вождя вм. Димитрия Солунского³⁷⁵. К несчастью их, у них доселе не было епископа Болгарина. Климент «первый из Болгар является епископом». Это было в 896 г.³⁷⁶.

Блаженный во время учительства своего приготовил много людей, которые в состоянии были давать отчёт о своей вере. Теперь в сане епископа с утешением «поставил он из них чтецов, иподиаконов, диаконов и пресвитеров»³⁷⁷. – Но ещё много надлежало ему трудиться для просвещения своей паствы, и он трудился неутомимо. Народ и большинство клира и незнакомы были с Богослужением церковным и особенно с его значением высоким. Святитель «не давал сна очам», поучая всех и вводя стройный порядок в служение; «научал клир церковному благоустройству и всему, что касается до псалмопения и молитв, так что наконец клирики его паствы были ничем не ниже других, славившихся в этом роде... На Болгарском языке не было праздничных поучений»; священники, не зная Греческого языка, не знали сами и не объясняли народу значения праздников. Климент «сочинил слова, простые и понятные, на все праздники и стал для Болгар вторым Павлом. Из слов его стали научаться тайнам празднеств, совершаемых в славу Христа и Богоматери. Не оставлен им без похвал Креститель, и узнаёшь о чудных обретениях главы его; встретишься с жизнью пророков, Апостолов, мучеников. Желаешь ли узнать, как жили преподобные? Много найдёшь написанного о том на Болгарском языке премудрым Климентом»³⁷⁸.

Не раннее сказание говорит: «изобрёл он также другие знаки письмен, отличные от тех, которые изобрёл мудрый Кирилл. И посредством их похвальные слова и священные песнопения предал на письме»³⁷⁹. Всего вероятнее, что неранний сказатель видел сочинения Климента, написанные глаголическими буквами³⁸⁰. В том не сомневаются ныне, что у Славян были свои письмена до изобретения азбуки Кирилловой, только те письмена во многом были неудобные³⁸¹. После того надобно положить, что блаж. Климент при пособии изобретения Кириллова усовершил древние резы, и таким образом составилась глаголица³⁸².

В Главенице, говорит ещё сказатель Болгарский, сохранились «столбы, на которых начертано письмо о приобщении всего народа ко Христу».

По древнему житию, тогда как Болгарская страна, покрытая дикими лесами, не имела плодовых деревьев, Климент выписал из Греции плодовые деревья и прививками облагородил дикие.

По известию современника, Бог прославил блаж. Климента благодатью чудес. Раз возвращался он из Главеницы в Охриду, и ему встретились двое расслабленных и слепец. – Сострадая о их несчастии, возвёл он очи к небу, прикоснулся к несчастным, расслабленные вскочили как елени и слепцу засиял свет.

Преклонённый старостью и истомлённый трудами, хотел он отказаться от управления епархией. «Подари мне, говорил он князю, немногие дни, чтобы побеседовал я с собой и Богом в монастыре моём». Князь опечалился такой просьбой и отвечал: «что ты говоришь, отец наш? Могу ли допустить, чтобы при жизни твоей другой сидел на твоей кафедре? Если опечалил я тебя чем-нибудь, прости грех неведения». – Старец уступил воле князя. Но когда возвратился в монастырь, впал в болезнь и, предвидя близкую смерть, оставил Болгарии прощальный подарок. – Недостававшую триодь, ту, которая поётся с новой недели до Пятидесятницы, теперь он докончил. Сделал завещание о написанных им книгах и другом имуществе, одну часть оставив кафедре, другую монастырю. Переселился к Господу июля 27 дня 6924 (916), и священное тело его положено было в монастыре, в могиле, им самим приготовленной, на правой стороне притвора³⁸³.

Мощи св. Климента покоятся ныне в Охриде, и иконы с его ликом встречаются часто в храмах Болгарских³⁸⁴.

Св. Наум, – по житию его, впрочем не древнему, младший из учеников св. Кирилла и Мефодия, сопровождал Климента в Деволу (страну, прилежащую к Охридскому озеру), был помощником его в Евангельской проповеди в стране дикой и «содействовал ему во всём до самой смерти его. Остальное же время (след. после 916 г.) провёл в Деволе и здесь путеводил людей своим мудрым учением, освобождая их от давних отеческих заблуждений и направляя на путь православия. Прожив в святости и благочестии, прошедши через многие труды и подвиги, вознёсся к Судии всех подвигов, а св. мощи свои – оставил источником исцелений»³⁸⁵. Константин, пресвитер Болгарский, говорит, что он по убеждению о. Наума занимался составлением бесед на воскресные дни в 896 г.³⁸⁶. Поныне ещё существует на юго-восточной оконечности Охридского озера монастырь св. Наума, очень обширный и с постройками прочными. – По местному преданию монастырь построен кн. Борисом-Михаилом и служил приютом пр. Науму. Среди монастыря стоит небольшой, но уже ветхий и осевший, каменный храм св. Наума. На южной стене храма в 1711 г. написан св. Наум в монашеском одеянии; у северной стены придел с древней иконой пр. Наума и здесь же под спудом мощи его. Больные, особенно душой, не только христиане, но и магометане приходят сюда и ложатся на гроб святого: пр. Наум для всех известен, как чудотворец. При храме есть каморка с крепким замком для заключаемых здесь беснующихся³⁸⁷. В Охридском митрополичьем храме древние иконы с изображением св. Климента в архиерейском облачении и св. Наума в монашеской одежде; в Битольском храме два придела в их же имя³⁸⁸.

Иные изумляются богатству, говорит древний сочинитель похвалы блаж. Николаю³⁸⁹, другие хвалят славу и власть; третьим нравится вкусная пища. Но стоит ли всё это удивления? Всё это – не вечно, исчезает вместе с здешней жизнью, – а иным и в этой жизни не послужило на пользу. Во всяком же случае не остались с ними навсегда ни богатство, ни слава, ни вкусная пища, ни удовольствия, – всё являлось на время и как сон прошло и минуло владельцев своих. Только добродетель бессмертна, вечна и блаженна; потому она и достойна удивления и хвалы. Сколько было людей богатых и сильных! И где они? Слава святых – неугасима. Таков блаж. Николай Качанов, юродивый для Христа» ...

По известию сего писателя, как и по другому краткому житию, родители блаж. Николая, Максим и Иулиания, были люди почётные в Новгороде и по роду, и по состоянию, а что важнее, они были люди благочестивые; мать его проводила жизнь праведную и по кончине своей известна с именем праведницы, предварив смерть сына 9 годами³⁹⁰. Под влиянием такого примера блаж. Николай с юности возлюбил благочестие, усердно ходил в храм Божий и не делил забав забывчивости; утешением его была молитва. «Из уст его, говорит древнее известие, текла молитва к Богу, как благовонное кадило; он любил чистоту, пост, коленное преклонение. Когда он проводил такую добродетельную жизнь, то люди, в том числе и знатные, стали ублажать и славить его. Блаженный не желал славы человеческой, по слову пророческому: когда умножится слава дома его, не оставит ли всего? И он начал юродствовать для Господа. Юродивый ходил по городу, творил неприличия, а в устах его всегда была молитва к Богу... Господь сказал в Евангелии: «иже любит отца или матерь паче Мене, несть Ми достоин; иже не приимет креста своего и во след Мене не грядет, несть Ми достоин». Так и сей блаженный Николай Качанов оставил всё для Господа, – сёла, имение, множество рабов, стяжал полное нестяжание, терпением и мужеством своим перенёс много страданий, терпя морозы зимние и нищету. Мученики в одно известное время претерпели страдание, а он во все дни жизни своей терпел муки, переносил насмешки и толчки невежд, молясь за них же».

«Был в Новгороде богатый вельможа. Случилось ему давать пир, на который созвал он знать Новгорода. Блаженный Николай шёл по своему обыкновению по улице. Вельможа встретился с ним, – он хорошо его знал, – и, поклонясь до земли, сказал ему: «раб Христов! сотвори любовь, приди ко мне покушать хлеба моего». Блаженный отвечал: «как Богу угодно, так и будет». Спустя немного времени блаженный пришёл в дом вельможи. Вельможи тогда не было в доме; прислуга стала издеваться над юродивым: одни толкали его, другие и били, иные насмехались и говорили неприличные слова, которые непристойно и повторять. Вышед из дома, поскакал он по улицам, как обыкновенно делывал. Вельможа возвратился в дом, собрались гости. – Хозяин приказал слугам подавать вино, мёд и всякие напитки, какие были в доме его. Те пошли к бочкам с сосудами. Бочки были полны, но теперь в них не было ни капли. Слуги в страхе сказали господину о случившемся. Тот, не веря слугам, пошёл сам и увидел то же самое, что говорили слуги. Что делать? Гости созваны, без вина оставаться нельзя. Хозяин поспешил послать в Варяжский двор купить напитки. Потом, вспомнив о блаж. Николае, спрашивает слуг: «был здесь юродивый Николай Качанов? я очень звал его». Слуги отвечали: «он был в доме твоём, и некоторые невежды наделали ему много оскорблений; он же, не сказав ни слова, вышел из дому». Добрый хозяин, поняв грех своих слуг, послал лучших из своих слуг и велел отыскать, где бы то ни было, блаж. Николая. «Если где найдёте его, зовите его ко мне со всем смирением, чтобы оказал мне грешному своё милосердие», сказал господин. Посланные нашли блаж. Николая и, поклонясь ему до земли, сказали: «раб Христов! прости нам согрешение, которое сотворили слуги господина нашего, пойди с нами к господину нашему». Блаженный отвечал: «как Богу угодно, так и будет». Всегда незлобивый, блаженный пошёл вместе с ними к боярину. Предварённый о том вельможа с радостью встретил его на крыльце («на всходе»), поклонился ему до земли, посадил его вместе с вельможами, – блаженный был также из знаменитого рода. «Блаженный Николай! прости мне согрешение слуг моих и благослови внесть пития», сказал хозяин, когда сели все на места. Блаженный Николай отвечал: «пусть будет, как хочешь ты». – Он поклонился и пошёл с слугами к бочкам. Бочки оказались полными, как и были прежде. Блаженный, поняв явившуюся благодать в доме хозяина и не желая славы человеческой, сказал боярину: «не сказывай никому о посланной тебе благодати, пока Бог не возьмёт меня отсюда». И тайно вышел из дома.

По житию блаж. Феодора юродивого, Феодор не дозволял Николаю бывать на Торговой стороне, на которой сам жил; он обыкновенно прогонял его с Волховского моста или по мосту на Софийскую сторону. Эта вражда двух блаженных была только урок для буйной вольницы Новгородской, а не вражда двух сердец. Раз вот что было при этой вражде. Николай гнался за Феодором до Волхова, и Феодор, не попав на мост, пошёл по воде как по мосту, а Николай бросил в него попавшийся ему кочан.

Блаженный Николай преставился июля 27 1392 года и погребён был на конце кладбища Яковлевского собора, на дороге: так сам он желал.

Из посмертных чудес блаж. Николая самое знаменитое было следующее: живший близ гроба блаж. Николая Никифор, так говорит древняя повесть, дал взаймы Исааку и его сыну «полгривеньки серебра». Он хотел взять с него заёмное письмо, и так как ни он, ни сын его не умели писать, то позвал клирика Иоанна и упросил его написать письмо. Тот отказывался, но наконец написал. Когда пришёл срок платежа, Никифор просил возвратить серебро. Но должник в ответ стал браниться. «Никифор, взяв приставников, отвёл Исаака к городским судьям и представил письмо». Исаак, не боясь ни Бога, ни суда Божия, объявил, что он ничего не знает ни о долге, ни о письме. «Иоанна тогда не было в городе, он ходил в Ладогу, в её придел, в Богоявленский монастырь на р. Сясь, по нужде; а к тому же случился праздник перенесения мощей святителя Николая». По возвращении сказали ему, как Исаак оболгал писанное им письмо. В скорби о беде такой он пошёл ко гробу блаж. Николая и со слезами молился угоднику Божию. – «Блаженный угодник Христов Николай! так говорил он в молитве, ты не оставил надежды моей прежде того, когда я был в нужде – в Москве, ты велел мне идти в свой путь и надзирал за мной в дороге; не оставь меня и теперь». Возвратясь в дом, лёг он в полдень отдохнуть. Думая о случившемся, впал в какое-то забытьё. Ему явился блаж. Николай и сказал: «не скорби, брат, и не бойся, – завтра иди к судьям, – Бог оправдает твоё рукописание. Исаак сознается перед всеми, что он оболгал тебя». На утро Иоанн отправился к судьям и рассказал, как он писал долговое письмо. Исаак с гневом отрёкся от слов своих. Прошло три дня. Люди, узнав о деле, стали укорять Исаака. Наконец Исаак убоялся Бога, пошёл на паперть св. Апост. Иакова и здесь перед всеми сознался, что он оболгал Иоанна. Так оправдались слова блаж. Николая и его молитвой защищена невинность! По летописям, в 1554 г. «над гробом блаженного Николая Качанова» заложен был каменный храм «во имя св. влкм. Пантелеймона»³⁹¹. По высокому уважению к блаж. Николаю, храм сей скоро стали называть храмом «св. Николая чудотворца Качанова»³⁹². – По уставу Софийского собора 27 июля сам архиепископ совершал литургию в сём храме, а вечерню и молебен отправлял игумен³⁹³. Память блаж. Николая чтится и во всей Церкви³⁹⁴.

Блаж. Иоасаф, из дворян Скрыпицыных, принял иночество в обители преп. Сергия и с 1529 г. был игуменом её. В. кн. Василий любил и уважал его. Игумен Иоасаф принимал (1530 г.) от купели наследника престола Иоанна. Потом, согласно с давним желанием в. кн. Василия, облёк его больного, перед смертью, в иночество³⁹⁵. Февр. 6-го 1539 г. Иоасаф избран в митрополита Московского, на место отказавшегося от кафедры Даниила³⁹⁶. В своём исповедании веры, назначенный в митрополита писал: «во всём следую древним святейшим патриархам, соблюдающим истинную непорочную веру христианскую, уставленную св. Апостолами и преданную Богоносными отцами, а не ту, которую принёс Исидор с несвященного Латинского собора, просиявшего злочестием. К тому же обещаюсь не делать ничего из одного угождения в. князю или многим князьям, хотя бы грозили мне смертью, принуждая сделать что-либо вопреки Божественным и священным правилам»³⁹⁷. Блаженный Иоасаф выполнил обещание своё с полной твёрдостью. Бояре в малолетство Иоанна делали, что хотели, и Шуйские злодействовали. Надобно было положить предел кровавым произволам Шуйских, а более способным к тому был кн. Бельский. Святитель (в мар. 1540 г.) выпросил у в. князя приказание освободить кн. Бельского из заключения, и умный, добрый боярин введён был в верховный совет бояр. Легко было предвидеть, что Шуйские жестоко отплатят за то доброму пастырю; но он предоставил себя воле Божией. Надежды на Бельского стали оправдываться: грабежи и насилия остановлены³⁹⁸. Митрополит делал всё, что мог, для блага России. Он удержал в. князя в Москве и одушевил всех мужеством, когда приближался к Москве Сагибгирей³⁹⁹. По его ходатайству, возвращены милости и отчины князю Владимиру Андреевичу, брату вел. князя, и дана свобода страдальцу князю Димитрию Андреевичу, 49 лет сидевшему в тюрьме и оковах⁴⁰⁰. Но князь Иван Шуйский (в янв. 1542 г.) успел схватить и отправить Бельского на Белоозеро, где его удушили. – Тогда толпа неистовых едва не убила святителя: в келью его бросали камни; в покоях самого в. князя не нашёл он защиты; на Троицком подворье готовы были убить его, и только именем пр. Сергия игумен Алексий умолил пощадить жизнь святителя. Его отправили в заточение – в Белоозерский монастырь⁴⁰¹. В 1553 г. бывший митрополит Московский Иоасаф встретил царя покорителя Казани в лавре Сергия⁴⁰². Он выпросил себе милость провести последние годы на месте иноческого обета. Ему и здесь были неприятности: с ним жили тогда здесь те, которые сами по себе мало хотели жить в обители и которых загнали в монастырь только беды жизни мирской; они часто оскорбляли блаж. Иоасафа припадками своего мирского своеволия⁴⁰³; невольными и вольными скорбями блаж. Иоасаф очищал душу свою для светлых радостей неба и мирно скончался 27 июля 1555 г. Мощи его почивают под спудом в южном притворе Троицкого собора⁴⁰⁴.

Святитель усердно занимался исправлением книг для пользы общей. В сборнике его читаем: «Божией благодатию и Пречистые Богородицы помощью переписал жития св. преп. отец. Писал же с разных списков, тщася обрести правый. И обретох в списках многа неисправлена. – И елика возможна моему худому разуму, сия исправлял; а яже невозможна, сия оставих, да имущий разум больший нас, тии исправят не исправленная и пополнят недостаточная»⁴⁰⁵.

Ещё цел саккос его, устроенный, по надписи, «во второе лето святительства его», золотого глазета (алтабаса), с серебряным четвероконечным крестом, на коем наведён чернью другой, восьмиконечный крест⁴⁰⁶.